«Обыкновенно, – писал он, – говоря о молочности скота, принято понимать способность животного давать то или другое количество молока без различия того, насколько это молоко густо или жирно. И в действительности, самый обычный способ определения продуктивности коров – это выражение в ведрах или пудах годичного удоя ее. Между тем, быть может, было бы гораздо ближе к истине или имело бы большую практическую ценность определение этой продуктивной способности коров в пудах и фунтах масла и сыра, или же, для большей легкости, по тому количеству чистого, химически определенного жира и сухих веществ, которое способно давать животное в течение целого года» (37).

      Для этого, конечно, предупреждал Калантар, потребовалось бы, кроме обычного количественного измерения удоев молока, еще по временам определять и состав его. Последнее вызовет некоторое осложнение и потребует дополнительных расходов по скотному двору. Но это делать очень важно. Расходы по определению состава молока могут окупиться в хозяйстве с большим излишком, Отсутствие же контроля может сильно снизить действительную продуктивность коровы. Калантар постарался максимально упростить методы и практические приемы контроля состава молока, а именно жирности и густоты его с тем, чтобы сделать их «доступными каждому хозяину».

      Расширяя опыты, он приступает к выяснению влияния условий внешней среды на количество и качество молока. Было выяснено, что погода, время года и прочие условия окружающей среды довольно заметно отражаются на производительности животного. Например, в начале лактационного периода жировые шарики бывают более крупных размеров. В горных районах коровы дают молоко, содержащее избыток крупных жировых шариков. На состав молока оказывают влияние также корм, условия содержания скота: одна и та же корова при различном корме дает молоко, разно относящееся к выходу масла и сыра.

      Эти наблюдения и обобщения, сделанные Калантаром еще в прошлом столетии, восприняты как непосредственными, так и более отдаленными его учениками и последователями; они нашли отражение в трудах советских и зарубежных ученых, и как научные положения продолжают играть важную роль в современном молочном деле и зоотехнии. Например, в плане работы Всесоюзной станции животноводства в Тутаеве мы находим такую тему: «Влияние факторов внешней среды на состав молока» – то есть вполне аналогичную той, над которой работал Калантар в середине восьмидесятых годов XIX столетия. А в 1958 году в Ереванском зооветеринарном институте состоялась защита диссертации на степень кандидата по теме: «Влияние на качество молока и масла различных рационов кормления высокопродуктивных коров».

      Изысканиями по вопросу об индивидуальных особенностях и специфических взаимоотношениях организма животных с окружающей средой Калантар показал себя истым материалистом. Так, Аветис Айрапетович, тогда еще молодой ученый, сумел замечательно предвидеть будущее направление науки и свои работы по микроскопическому исследованию молока и его контролю подчинить решению практических задач, интересам борьбы за повышение продуктивности животноводства.

      Во все последующие периоды научные изыскания Калантара носили также многогранный характер. Вот некоторые примеры. На мировом рынке доставлялось масло с содержанием воды в 14 – 15%, русское же масло содержало лишь 12 – 13% воды. Таким образом, выходило, что на каждый миллион пудов экспортного масла страна безвозмездно продавала 20 тысяч пудов масла, терпя на этом громадный ущерб. «Профессор Калантар, – указывал журнал «Молочное хозяйства», – ...определяет потери на экспортном масле за все время вывоза нашего масла за границу, т. е. за 30 лет, в полмиллиарда золотых рублей».

      Спрашивается: нельзя ли у нас производить масло с содержанием воды в 14 – 15 процентов? Не пострадают ли при этом его основные качества? Калантар ставит себе задачу ответить на эти и им подобные вопросы. Одновременно он выступает с проектом реформы экспертизы масла и предлагает свою 37-бальную систему, намного облегчающую и уточняющую работу экспертов по оценке масла. Аветис Айрапетович предлагает «этот вопрос подвергнуть основательному рассмотрению специалистов и, быть может, международному соглашению».

      Важное значение имело исследование о засаливании масла. В этой работе Калантар дал новое определение сущности «засаливания», установив причины его возникновения и меры борьбы с этим пороком.

      В зоотехнической науке широко известны также «формулы Калантара», предложенные им в середине двадцатых годов для работников молочного хозяйства. Вот как определяет автор значение этих формул:

      «В повседневной жизни животноводу приходится сталкиваться с целым рядом вопросов, где требуются быстрые и, хотя бы, приблизительные расчеты. На эти случаи мною выработано несколько формул, которыми я часто пользуюсь и фактическое значение коих мною испытано неоднократно. Эти формулы проверены не только мною, но и другими лицами. Ввиду удобства и практического их значения я решил их опубликовать к всеобщему сведению, полагая, что они найдут свое место в агрономической практике» (31).

      Первая формула Калантара предназначена для теоретического определения годовых удоев молока от коров и имеет такое выражение: сумма односуточных удоев на первые 3 лактационных месяца, умноженная на коэффициент 2,5, дает годовой удой.

      Впоследствии им были выведены соотношения между удоями различных комбинаций за три месяца, например, для 3-го, 4-го и 5-го месяцев или для 5-го, 6-го и 7-го месяцев и годовых удоев и, таким образов, установлены коэффициенты для каждой комбинации. В результате появился ряд формул, которыми можно пользоваться при всяких обследованиях.

      Формулы эти имеют целью не индивидуальную характеристику отдельных коров, а установление продуктивности стад, групп животных.

      Калантар был не только ученый молоковед, но и прекрасный технолог. На основании личного опыта им выведены также формулы, необходимые для расчета выхода масла из молока. Как известно, выход масла зависит от многих причин, но наибольшее влияние оказывает жирность самого молока. Так как процент жирности в молоке значительно колеблется, то и выход масла в зависимости от этого сильно меняется.

      Формулы Калантара дают возможность определять выход масла как в процентах от количества молока, так и в обычной пропорции масла к молоку.

      Первая формула Калантара, показывающая выход масла в процентах от переработанного молока, выражается следующим образом:
 

8 х Ж

7
      Так, если в молоке содержание жира равно 4,2 %, то процентный выход масла –
 

4,2 x 8

 7 = 4,8%.

      Вторая формула показывает расчет выхода масла в абсолютных величинах, то есть количество молока, затраченного на 1 кг масла. Она имеет такой вид:
 

88

Ж

      Эти формулы, как видим, отличаются своей оригинальностью и простотой, доступностью для сельскохозяйских тружеников.

      Разрабатывая свои формулы, Калантар стремился сделать их легко запоминаемыми, с одной стороны, и простыми для быстроты вычислений – с другой. Ведь в практике специалистов эта легкость вычислений (при расчетах, сметных соображениях и пр.) играет важную роль.

      Советские маслоделы и до сих пор еще пользуются в своей повседневной практике этими универсальными формулами и аналитическими методами Ав. А. Калантара.

      Пожалуй, ни один молочный продукт не ценился Калантаром так высоко, как сыр, который, как он указывал, «в деле питания нашего народа должен играть видную роль». Он считал, что сыр по содержанию в нем белковых веществ (наиболее ценной питательной составной части пищи) стоит даже выше мяса и яиц, вместе с тем отличаясь высокой усвояемостью. Благодаря присутствию в сыре экстрактивных веществ, он не только рефлекторно, благодаря вкусовым качествам, но и химически вызывает в желудке обильное выделение сока, и потому имеет и диетическое значение, способствуя процессам пищеварения.

      Мы уже знаем, что сыры начали привлекать Калантара еще в годы учебы в Петровской академии, когда он произвел первую в России работу по сырам, проделав анализ русских сыров. С тех пор в продолжение полувека он неустанно изучал вопросы химии, технологии и экономики этого ценного продукта. Исследованиями по сырам он занимался и в годы службы в Департаменте Земледелия.

      Вот что рассказывает в своих воспоминаниях академик ВАСХНИЛ, проф. А. П. Редькин, об одной из его интересных научных работ этого периода по сыроделию:

      «С Аветисом Айрапетовичем я работал много лет. Под его началом мне посчастливилось проходить производственную практику после учебы и вести по его плану исследовательскую работу.

      Наш учитель был верным сыном своей Родины. Он горячо любил Россию и страшно негодовал, когда кто-нибудь принижал достижения русской науки.

      По окончании практики я должен был задержаться в Западной Сибири, так как не был назначен на постоянную работу. Я выехал в Петербург и явился к Аветису Айрапетовичу, он выслушал меня и сказал, что виновником задержки с назначением меня на работу является он сам и добавил:

      – Андрей Петрович, стыдно и обидно, когда заходишь в магазины Петербурга и Москвы и видишь, что швейцарский сыр стоит гораздо дороже, нежели кавказский, мещерский и т. д. Я не могу мириться с таким положением. Ведь имеются все возможности производить наши сыры качеством даже лучше, чем швейцарские. Нужно доказать, что мы можем это сделать. Необходимо провести тщательные исследования. Вот для этого дела и приглашаю Вас.

      Развернулась широкая, интересная работа по варке швейцарского сыра в с. Лотошино, Волоколамского уезда, Московской области. Было проведено более 120 опытных варок. Через 16 месяцев в Лотошине собрались самые крупные специалисты того времени по сырам. При закрытой экспертизе сыр, произведенный в Лотошине по методике и по плану Ав. А. Калантара, получил высшую оценку. И сейчас перед моими глазами стоит сияющее лицо Аветиса Айрапетовича» (1).

      Остается еще добавить, что своими исследованиями Калантар сделал важное открытие: он установил, что прибавка к молоку фосфорнокальциевых солей придает северному сыру сходство со швейцарским.

      В последующие годы в Лотошино, по инициативе и под руководством Ав. А. Калантара, впервые были проведены опыты сепарирования сыворотки и приготовления подсырного масла – способ, получивший впоследствии всеобщее применение.

      Производились также опыты на чистых культурах. Из одного и того же молока варились одновременно в различных котлах два сыра: на культурах бактериальных заквасок и без них. Потом такие сыры подвергались экспертизе комиссией, состоявшей из лучших специалистов.

      Результаты проверки, производившейся трижды, всего над 25 сырами, обнаружили, что сыры на культурах неизменно обнаруживали лучший рисунок, аромат, вкус и тесто. Выяснилось также, что культуры довольно значительно ускоряли созревание сыра. При недостатке оборотного капитала и при дороговизне кредита это преимущество приобретало для молочных товариществ особое значение.

      Установив своими исследованиями выгодность и возможность производства сыров из тощего молока, которого в районах промышленного маслоделия скапливается много, Калантар отмечал:

      «Странно, как подумаешь, что русский народ, постоянно недоедая хлеба и будучи лишен других пищевых продуктов, продает на фабрике (для приготовления особого клея) творог, вместо того, чтобы превратить его в прочный и питательный сыр. Многие заботясь о том, чтобы найти употребление снятому молоку, рекомендуют превращать его в казеин (чистая, сухая творожина), который затем продается на фабрики, где из него либо приготовляют клей, либо, после некоторой обработки, превращают в дамские шпильки, вставки для перьев и т. п., иначе говоря, самая ценная питательная часть молока пропадает для питания и превращается в безделушки» (16).

      Аветис Айрапетович сам изобретал сыры для массового народного питания. В литературе, например, известен сыр под названием «калантарик». Это оригинальный и вместе с тем очень питательный и вкусный полужирный продукт. Создавая новый вид сыра, приготовленный из полуснятого молока или из смеси снятого и цельного, автор имел в виду дать дешевый, питательный а достаточно вкусный сыр для широкого круга потребителей.

      Поэтому Калантар рассчитал величину сыра «калантарик» (0,5 кг) так, чтобы было удобно его покупать цельными головками, и придал ему такую форму, чтобы из него было легко резать ровные, не очень широкие пластинки для бутербродов (Калантар имел в виду потребности пансионов, народных столовых, приютов и т. п.) и, наконец, чтобы при покупке его половинками или четвертями головок куски не скоро бы высыхали. Самое же тесто и способ приготовления нового сыра рассчитаны так, что его можно употреблять как в молодом, так и в выдержанном виде.

      Главная отличительная черта сыра «калантарик» заключается в том, что в приготовлении его непременно участвует простокваша или кислое пахтанье; следовательно, здесь в процессе получения сыра и последующего его вызревания как бы соединены процессы, происходящие в сычужных и кисломолочных сырах. Такой сыр не так пахнет, меньше бродит и некоторым больше нравится, чем не вымоченный.

      Для отправки на рынок сыр этот обмывается дочиста тепловатой водой, завертывается в пергамент или в фольгу, что сохраняет его от высыхания и придает ему остроту. Из 100 кг молока получается от 10 до 12,5 кг сыра «калантарик» в зависимости от качества молока и возраста сыра.

      Уже этот краткий и далеко не полный перечень трудов показывает, насколько тесно была связана научно-исследовательская работа Ав. А. Калантара с практикой и какое большое значение имели и имеют его труды для дальнейшего подъема молочного хозяйства.
     

      ЗА АКАДЕМИЧЕСКИМИ СТЕНАМИ
     

      VIII съезд естествоиспытателей и врачей, с трибуны которого в 1889 году Ав. А. Калантар провозгласил новые оригинальные принципы организации молочного хозяйства, явился знаменательным в истории развития отечественной зоотехнической мысли. На этом съезде состоялось фактическое вступление зоотехников в семью естествоиспытателей, хотя формально оно произошло значительно позже, только на XII съезде, когда впервые была организована секция животноводства.

      Новые принципы, выдвинутые Калантаром, по-научному раскрывали потенциальные возможности сельского хозяйства Севера и его огромные скотоводческие богатства. Тем самым к ним был вызван заметный интерес общественности.

      Сразу же по окончании съезда естествоиспытателей Министерство государственных имуществ пригласило Аветиса Айрапетовича, которому тогда исполнилось только тридцать лет, на переговоры о будущей деятельности. Калантару предлагалось либо поступить в Министерство для руководства развитием молочного хозяйства в стране, либо занять кафедру молочного хозяйства, намоченную к открытию при Петровской академии, либо возглавить первый в России молочнохозяйственный институт, идею организации которого тогда же выдвинул Аветис Айрапетович.

      Но открытие института затянулось на целых два десятилетия, а кафедра при Петровской академии не была учреждена, так как сама академия как «зараженная революционным духом» была закрыта* [* Уже в 1890 году был прекращен прием студентов в нее]. Калантар оставляет Едимоново и переезжает в Петербург. Там он назначается специалистом при Департаменте земледелия и сельской промышленности.

      Как же случилось, что страстный экспериментатор, терпеливо изучавший под микроскопом жировые шарики молока, вдруг расстается с увлекавшим его творческим миром и вступает в самые недра бюрократии? Чтобы понять это, надо знать Аветиса Айрапетовича. Это был человек дела, удивительно беспокойного характера, логическим следствием чего должна была явиться столь разительная перемена в его жизненном пути.

      В молодом Калантаре весьма удачно сочетались качества исследователя, вдумчивого экономиста и государственного деятеля. Глубокие познания и прогрессивные взгляды позволяли ему далеко видеть интересы страны и чувствовать ее перспективы. Он стремился, чтобы по настоящему были изучены и вскрыты неисчислимые богатства отечества, чтобы они были использованы продуманно, широко, по-хозяйски

      «Сельское хозяйство, составляющее основное занятие русского народа, по иронии судьбы именно в России находится в загоне» (41), – писал Калантар. И, приняв приглашение Министерства государственных имуществ, Калантар полагал, что если в правительственных органах будут деятельные люди, то дело пойдет, можно будет осуществить волновавшие ого идеи и планы и помочь крестьянству.

      Безусловно, здесь проявилось противоречие во взглядах Калантара. Глубоко ненавидя произвол и насилие «власть имущих», он вместе с тем, будучи приверженцем многих либеральных традиций, верил в возможность «улучшения» капиталистического общества, «смягчения» многих его слабостей и пороков. Но что эти слабости и пороки Калантар совершенно отчетливо видел, – несомненно. Об этом свидетельствуют, например, его высказывания о царском самодержавии, «державшем страну в железных тисках империалистического режима», о «довольно глухих к нововведениям правительственных сферах», а ведомство, куда он поступил, по его выражению, «представляло печальную, как бы омертвевшую пустыню» (6).

      В своих воспоминаниях Калантар приводит интересные факты, характеризующие «некоторые порядки того времени, когда чиновник, по своему усмотрению и разумению, мог дать делу то или другое направление», когда «в лице чиновников капиталисты находили сообщника для проведения своих дел» (6).

      Почти тридцать пять лет Калантар находился на посту старшего специалиста, состоял членом Ученого Совета Департамента, а затем Министерства земледелия. За эти годы, составившие целую эпоху, он фактически руководил всем молочным делом в стране.

      Следует, однако, подчеркнуть, что Калантар очень мало засиживался в департаментском кресле, а постоянно находился в поездках по стране для научных исследований и оказания помощи крестьянам. Это видно из его личного дела.

      Калантар был определен в Департамент 24 января 1890 года, а уже через четыре дня, 29 января, он выехал «в Вологодскую губернию по делам службы на два месяца». Вскоре после возвращения из своей первой официальной поездки он направляется уже на четыре месяца в Казань и Пензу «для организации демонстративных молочных выставок» (15).

      Для того, чтобы представить характер новой деятельности Калантара, перечислим еще его несколько поездок но стране: «в Ковенскую губернию для осмотра Подчайской школы маслоделия»; «в Андремерскую школу молочного хозяйства (Петербургская губ.) для присутствования на выпускных испытаниях»; «в Киев в качестве представителя Министерства на сельскохозяйственной выставке»; «в Москву для участия в совещании при Обществе сельского хозяйства» и т. д. и т. д. (15).

      Наконец, еще одна из поездок по маршруту: «Чудово, Порхов, Псков, Двинск, Витебск, Орта, Борисов, Гжатск, Москва, Подольск, Нижний Новгород, Пенза, Ряжск, Караблино, Тула, Золотухине, Лозовая, Ростов-Дон, Минеральные Воды, Ессентуки, Владикавказ, Москва, Петербург – итого 8356 верст, для ознакомления с сельским хозяйством и инструктирована» (15).

      Как видим, круг деятельности Калантара был весьма широк и выходил далеко за рамки его специальности. В этом нет ничего удивительного, поскольку развитие молочного хозяйства Аветис Айрапетович рассматривал в связи с развитием земледелия. Он стремился вывести молочное хозяйство из области простой техники в отрасль, служащую интенсификации всего сельского хозяйства.

      Калантара отличало важное качество – уменье выбирать в каждый момент самое главное и концентрировать внимание на этом главном, привлекая к его разрешению многочисленных специалистов и широкие слои общественности. И в 90-е годы, став во главе молочного дела, он, прежде всего, направляет свое внимание не на переработку молока, а на его добывание.

      К этому были веские основания. Разведение крупного рогатого скота, хотя и являлось древнейшим занятием народов, населяющих ныне Советский Союз, однако к совершенствованию его долго не проявлялось достаточного интереса. Господствующей системой оставалось навозное скотоводство. На скот смотрели как на машину, призванную «перерабатывать солому и всякие грубые корма в навоз». Характерно, что даже «работники в скотоводстве назначались в наказание за повинность».

      Причину такого печального явления Калантар видел в недостатке знаний по сельскому хозяйству и в отсутствии соответственной литературы. Он полагал, даже был убежден, что если крестьянин, мелкий хозяин, плохо прогрессирует в сельском хозяйстве, если он бессилен устроить свое благосостояние, то это происходит от того, что, не будучи достаточно подготовленным, он не понимает многих явлений из области его работы и не умеет объяснить причины того или иного успеха или неудачи.

      «Во главе всякого сельскохозяйственного улучшения, – писал Калантар, – должно быть поставлено знание, широкое, массовое образование. В труде и знании – наше спасение» (41).

      Безусловно, это было чрезмерным преувеличением роли просвещения в условиях капиталистического общества. Калантар не был свободен от некоторого идеалистического понимания общественного развития. Однако при всем этом, как пламенный патриот и ученый, он всем сердцем, всеми силами своего таланта боролся за интересы народных масс. Он много думал над тем, каким образом побудить множество людей к тому, чтобы они проявили интерес к молочному скотоводству.

      Калантар видел, что потребность в сельскохозяйственных знаниях быстро назревает. Но как удовлетворить эту потребность, откуда взять достаточное число школ, хорошие учебники? Правительственные мероприятия в области распространения знаний по молочному хозяйству до прихода Калантара в Департамент земледелия ограничивались лишь некоторой поддержкой единственной и своем роде во всей России Едимоновской школы.

      Характерно, что в те времена на школы, отвечающие экономическим нуждам страны, обращалось гораздо меньше внимания, чем на всякие учебные заведения живописи, ваяния, музыки, призванные удовлетворять эстетические вкусы господствующих классов. Музыкальные школы, например, существовали едва ли не в каждом более или менее крупном городе, а целые губернии и обширные области не имели даже низших сельскохозяйственных школ.

      С первых же шагов своей государственной деятельности Калантар начал разрабатывать план развития молочно-хозяйственного образования. На специально созванном в 1890 году совещании он наложил свою программу и представил проект положения о молочных школах, который был принят. В августе того же гада правительство утвердило устав школ молочного хозяйства. Существенные черты этого устава состояли в следующем: в школы принимались ученики всех сословий, но преимущественно из местных крестьян; курс обучения длился два года; по окончании наиболее способные ученики посылались на практику на срок от шести месяцев до года.

      Общее руководство школами осуществлял сам Калантар. Здесь он проявил себя замечательным организатором и воспитателем. По его инициативе в правительстве был поставлен вопрос об освобождении воспитанников молочной школы от телесных наказаний, и это право было предоставлено.

      Калантар вносит много нового в систему школьного обучения и воспитания, составляет и издает учебники и пособия. Чтобы шире привлечь к решению школьных вопросов «тех, кто так или иначе сталкивается с ними», он открывает при издаваемом им журнале «Земледелец» особый отдел – «Сельскохозяйственное образование».

      Учрежденные по инициативе Калантара молочнохозяйственные школы стали быстро приобретать широкую популярность в стране. Их число становилось год от года все больше и больше. Одна из них была открыта и Армении, в горной степи Лори.

      Уже перед Октябрьской революцией в стране насчитывалось 24 школы молочного хозяйства и сыроварения, в том числе 2 женские. Питомцы этих школ рассыпались по всей стране, а из наиболее способных комплектовались кадры техников молочного хозяйства для работы в земских и общественных организациях.

      Однако Калантар вскоре вынужден был признать, что «школьное образование дает незаметные результаты, во-первых, потому, что число самих школ еще слишком недостаточно, во-вторых, школа дает знания ничтожному количеству учащейся молодежи, но главная масса населения – взрослый элемент лишен всяких источников сельскохозяйственных знаний».

      Массовое развитие молочного хозяйства и улучшение ого техники не могло быть произведено при помощи одних школ, тем более что производство это, разрастаясь все шире, занимало необъятные пространства страны и требовало не только мастеров, которые готовили кадры, но и постоянных указаний самим мастерам. Нужна была более подвижная организация, приближающаяся к самому населению и действующая в его среде.

      Восполнить этот пробел, по мысли Калантара, должен был так называемый Институт правительственных инструкторов, к созданию которого он приступил в начале 90-х годов. Инструкторская организация сразу же доказала свою жизненность и заняла прочное место по всей системе мероприятий, проводимых Калантаром по повышению культуры молочного производства.

      Деятельность инструкторского персонала Калантар направлял на организацию курсов и устройство бесед по отдельным вопросам молочного скотоводства и техники молочного дела; пропаганду новых методов выработки различных молочных продуктов и показательного кормления скота; оказание помощи в организации маслодельных и сыроваренных заводов и молочен; подачу советов и указаний непосредственно в хозяйствах и пр. Институт этот состоял из работников различных рангов: старший и младший специалисты, инструктор, техник.

      Как и надо полагать, душой всей этой инструкторской организации был ее основатель Аветис Айрапетович. В течение многих лет он являлся во всей России единственным, удостоившимся высшего звания старшего специалиста.

      Как ни малочисленны были тогда специалисты, которых можно было назначить инструкторами, Калантар очень строго относился к их подбору. Он говорил, что «хороший инструктор желателен, а плохой не нужен». Отвечая на вопросы читателей журнала «Молочное хозяйство», Калантар писал: «Учреждения, где бы можно держать экзамен на инструктора, не существует... Эту должность (звание) получают... своею деятельностью, заслугами» (59).

      Калантар воспитал много таких заслуженных инструкторских кадров, умевших делом и словом убеждать людей делать то, что необходимо. Одним из них был К. X. Риффесталь, состоявший в инструкторской организации с самого начала его зарождения, «человек грузной, тяжелой комплекции, но для дела всегда подвижной» (6). Он, как природный скотовод, видел корень дела не в самом молоке, а в источнике его – в организации добывания обильного и дешевого молока. Высоко ценил Калантар и труды другого своего ученика – инструктора В. Ф. Сокульского. Последний развил особую деятельность в Западной Сибири, где он работал в качестве инструктора и организатора артельных маслодельных заводов.

      Институт инструкторов по скотоводству и молочному хозяйству, созданный Калантаром, вскоре вырос в целую армию из 400 человек. Спрос на них возникал почти повсеместно, и не было возможности удовлетворить все ходатайства. Инструкторский персонал оказал серьезное влияние на рост производства молочных продуктов, в частности, на дальнейшее развитие промышленного маслоделия не только в северных губерниях, но также в значительной части центральных и юго-западных губерний.

      Особенно большую роль в развитии маслодельной промышленности России сыграла Сибирь. Уже в 1894 году, вслед за открытием сибирской железной дороги, здесь была создана первая маслодельня. Это обширная богатая окраина, до того бывшая без путей сообщения, оторванная от рынков, получила возможность вызвать к жизни дремавшие до того силы. И маслодельни за маслодельнями десятками, потом сотнями стали возникать в Сибири.

      Многое здесь было сделано Аветисом Айрапетовичем, не раз выезжавшим на места для оказания помощи маслоделам и создания инструкторских кадров. Успех сибирского маслоделия в известной мере обязан тем мастерам, которые после обучения в Едимоновской школе и прохождения практики на заводах Ярославской и Вологодской губерний, направлялись Калантаром в Сибирь. Вскоре Сибирь стала целиком вывозить продукцию своих заводов в количестве до 20 миллионов килограммов масла. В своих воспоминаниях этих лет Калантар отмечает, что «ажиотаж в открывании маслодельных заводов настолько захватил предпринимателей, что многие бросали выгодную кулацкую торговлю вином, солью и хлебом и бросались на масло. Аппетиты предпринимателей разыгрывались с каждым днем. Одновременно начавшийся экспорт раздразнил аппетиты иностранцев-импортеров, главным образом англичан и датчан, целый ряд контор которых по скупке и экспорту сибирского масла открылся и Кургане, Омске, Ново-Николаевске, Барнауле и других пунктах Западной Сибири; торговое село Ново-Николаевск в одно десятилетие превратилось в большой город с 4-5 этажными домами, массой иностранных контор по скупке и экспорту масла, с банкирскими конторами и пр.

      И в этом ажиотаже страсти и аппетиты разгорались, торговля сельскохозяйственными машинами и, в особенности сепараторами, маслобойками, обработниками, молочной посудой, жатками – принимали неслыханные до того размеры и темпы» (6).

      Однако два главных центра маслоделия – северная Россия и Западная Сибирь долгое время были обособлены друг от друга, разделяясь широкими областями в виде обширных белых пятен, где маслоделие не было развито.

      Калантар стремился ликвидировать это «белое пятно», я уже в первом десятилетии двадцатого века ему удается навести мост, по которому возможно стало производственное взаимодействие двух больших маслодельных районов. Таким соединительным мостом явилось распространение маслоделия в пределах обширной Пермской губернии, которая одним своим краем тяготела к Кургану, а другим – к Вологде. Вместе с тем промышленное маслоделие начинает проникать и в районы Дальнего Востока, где до этого спрос на молочные продукты, и в частности на масло, удовлетворялся в основном в значительных количествах за счет привоза.

      В той большой организаторской и научной работе, которую вел Калантар по руководству молочным хозяйством в стране, важное место занимала его литературная деятельность. Для того, чтобы шире пропагандировать молочное скотоводство, он пишет и издает целую серию общедоступных руководств, публикует популярные статьи и заметки, затрагивая в них все стороны молочного хозяйства. Таким образом, ему удается несколько пополнить тот пробел, который давно ощущался в русской специальной литературе. Безусловно, это оказало влияние на распространение молочного производства по всей огромной стране.

      Уже в конце первого десятилетия работы Калантара в Департаменте земледелия молочное хозяйство России выросло в крупную отрасль сельской промышленности. Для того, чтобы подвести первые итоги развития этого дела в стране и найти возможности сбыта молочных продуктов, Аветис Айрапетович, по своей инициативе вносит в Совет Вольного Экономического общества предложение об организации первой в России международной выставки и Всероссийского съезда деятелей молочного хозяйства.

      Это предложение было принято, и Ав. Калантару как инициатору было поручено взять на себя организацию дела. Выставка, открывшаяся в 1889 году под непосредственным руководством Калантера, своими результатами, как отмечал он сам, «превзошла все ожидания, привлекла целый ряд иностранных фирм, стремившихся завязать отношения со страной великих экономических (как оказалось в 1917 году и политических) возможностей» (6). На выставке все масла, сыры и другие молочные продукты были представлены по зонам страны: Север, Урал, Сибирь, затем остальные губернии. Закупать масло приехали представители крупнейших фирм Дании и Англии – главного импортера масла.

      Вот что пишет в своих воспоминаниях об этой выставке проф. А. П. Редькин: «Первая встреча с моим учителем Ав. А. Калантаром состоялась в 1889 году на Всероссийской выставке молочного хозяйства. Эта выставка была организована по инициативе и настоянию Аветиса Айрапетовича и преследовала в основе цель – пропаганду высоких качеств масла, производимого в России. Выставка блестяще оправдала все надежды ее организатора Ав. А. Калантара» (18).
     

      ЗАЩИТА СИБИРСКОГО МАСЛА
     

      В 90-е годы прошлого столетия отечественная молочная промышленность, и в частности маслоделие, получили такт» высокие темпы развития, каких не было ни в одной стране мира. Этому способствовало стечение разных обстоятельств. Несомненно, однако, что здесь оказала влияние и многогранная научная и практическая деятельность Н. В. Верещагина и Ав. А. Калантара, поддержанная и усиленная деятельностью ими же подготовленных и разосланных по всей стране кадров специалистов.

      Приведем некоторые цифры, например, экспорта масла из России. Они интересны для лучшей оценки темпов роста производства к пройденного Аветисом Айрапетовичем и его сотрудниками пути, вывезено масла:

     

     

      Такие показатели были достигнуты в относительно короткий срок взамен той безнадежно примитивной формы производства, которая существовала в стране и давала одно только низкосортное топленое масло, экспортировавшееся лишь в Турцию и Египет.

      Так, Россия из страны, импортирующей молочные продукты, превратилась в страну экспортирующую, а в 1913 г. она по вывозу масла заняла второе место в мире. Успехи в развитии экспорта русского масла посеяли тревогу в торговых сферах конкурентов на международном рынке. Сибирское масло, особенно широко проникшее в Англию, успешно соперничало с молочными продуктами ее колоний – Австралии и Канады, вытесняло с рынков датское масло. Не случайно, что именно в Англии не без помощи датских «масляных королей» началась враждебная кампания против русского масла. Английские импортеры пытались всеми правдами и неправдами сбить цену русского продукта, стараясь присвоить ему всякие отрицательные качества.

      В 1901 году английский таможенный химик Люин объявляет прибывшие в Лондон и Гуль очередные партии масла из России фальсифицированным маргарином. По мнению таможенного чиновника, это масло в количестве 50 тысяч пудов якобы было сфабриковано в Москве, привезено в Сибирь и оттуда под маркой сибирского переотправлено в Англию.

      «Абсурдность этого слуха была очевидна. – пишет Калантар, – однако наша же столичная печать его подхватила и, без проверки, разгласила; мало того, слух был пущен официальным органом Министерства государственных имуществ» (6).

      Ссылаясь на «факт» провоза маргарина в Сибирь, оглашенный русскими же газетами, английские власти передали дело в суд. Партии масла были арестованы, создалась угроза срыва всего экспорта отечественного масла.

      Для защиты качества русского масла в Англию срочно был командирован Ав. А. Калантар. Весьма характерно, что правительство сочло нужным командировать не бюрократа, а именно ученого специалиста.

      Свое обвинение в фальсификации сибирского масла английские химики основывали на несоответствии его состава с принятыми средними нормами для хорошего сливочного масла. При этом они обращали особое внимание на важнейшую составную часть масла – летучие жирные кислоты.

      Как известно, почти все растительные и животные жиры содержат незначительное количество летучих растворимых в воде жирных кислот и только в натуральном коровьем масле их содержится сравнительно много, что дает возможность по содержанию этих кислот отличить коровье масло от других жиров или судить о примеси их к нему.

      О содержании таких кислот в масле судят по числу кубических сантиметров децинормальной щелочи, необходимой для нейтрализации летучих кислот, отогнанных из 5 граммов жира или, как принято называть, по числу Рейхерта – Мейссля (РМ). По английским законам в натуральном коровьем масле это число должно быть не менее 26,0, тогда как исследования показали, что в русском масле оно значительно меньше. На этом и основывалось обвинение.

      Вся трудность защиты качества русского масла состояла в том, что данных о числах РМ для сибирских коровьих масел в то время не имелось, причем это число подвержено колебаниям под влиянием ряда причин.

      Прибыв в Лондон, Аветис Айрапетович оказался в весьма затруднительном положении. Прежде всего, он не имел сколько-нибудь достаточного времени для подготовки к защите отечественного масла. Английский суд, начавший дело о фальсификации, должен был состояться буквально днями.

      Между тем предстояло сделать очень многое. Надо было ознакомиться с образцами масла, на которое был наложен арест, подвергнуть их анализу, установить новые данные и представить суду вполне аргументированные доказательства о доброкачественности масла.

      Тут же, в лондонской гостинице, Калантар с присущей ему оперативностью развертывает исследовательскую работу. Занятый им номер стал напоминать лабораторию: он весь был заставлен бочонками с образцами масла, банками со сливками, различными химическими реактивами, приборами и даже маслообработниками. Двухкомнатный номер оказался слишком тесным для такого предприятия; Калантару пришлось занять и соседние номера.

      Выступая на суде с доказательствами о несостоятельности обвинения, Аветис Айрапетович, прежде всего, обратился к экономическим факторам. Он заявил, что не было никакого смысла возить из Москвы в Сибирь масло фальсифицированное (ценою 10 руб. 50 коп.) с целью его отправки в Англию под видом сибирского масла (ценою 11 руб.) с дополнительными расходами на тару и провоз.

      Затем Калантар стал отвергать обвинение английских властей с помощью английских же законов. Он установил, что принятые законом нормы РМ не являются безаппеляционными, а имеют лишь условное значение, поскольку число РМ в значительной мере зависит от условий местности и времени производства масла. При этом он сослался на существующие в самой Англии правила: если низкое число РМ вызвано именно этими условиями, то масло допускается к продаже.

      Против установленных английским законом норм, не отвечающих действительности, выступил также датский химик, производивший по поручению своего правительства исследования датского масла.

      Все это поколебало уверенность судьи в точности норм, установленных его соотечественниками. В результате Калантар добился того, что окончательное судебное решение было отложено на год с тем, чтобы к этому времени были собраны аналитические данные по константам русского масла.

      По возвращении из Англии Аветис Айрапетович сейчас же организовал сбор образцов масел из различных районов России для анализа. Всего было собрано и исследовано около 1000 образцов, давших ценный научный материал о характере изменения величины констант масляного жира, в частности, числа Рейхерта-Мейссля е зависимости от различных условий производства. Исследования показали, что содержание этих кислот в масле падает под влиянием целого ряда явлений.

      Калантар, снова выехав в Лондон на очередное заседание суда, доказал соответствие полученного аналитического материала составу осеннего и зимнего масла. Представленные им материалы должны были удовлетворить английский суд.

      Однако таможенный химик Люин, рисковавший в случае неудачи обвинения потерять свой пост, выставил новый довод. Он стал утверждать, что обвинение его построено не на составе масла, а на основании найденных под микроскопом в русском масле «светлых пятен», якобы указывающих на присутствие кристаллов сала, маргарина.

      Вновь Аветису Айрапетовичу пришлось ехать в Англию и здесь при свидетелях приготовить масло из заведомо натуральных сливок и показать наличие в нем таких же «светлых пятен». В следующий раз Люин заявил на суде, что его не поняли – он говорил не о пятнах, а о «светящихся точках».

      Пришлось опять отложить дело, так как Калантар обещал, также при свидетелях, приготовить вполне натуральное масло со «светящимися точками», что и было им сделано. Цветные фотографии как с образцов «с пятнами», так и «с точками» были представлены в последний раз в суде, и таким образом все три процесса удалось Калантару ликвидировать.

      Следует упомянуть, что к этому сенсационному процессу были привлечены, кроме английских химиков (Геккер – автор метода определения твердых жирных кислот, известный профессор Торн, Ричмонд, сам таможенный химик Люин, как обвинитель), также специалисты Голландии и Дании. Против многочисленных свидетелей и экспертов обвинения Калантар был один. Тем не менее, в результате упорной борьбы ему удалось выиграть сфабрикованное дело, и марка русского масла восторжествовала.

      Когда Калантар вернулся в Петербург, дома его ждала следующая телеграмма от Алтайского Общества молочного хозяйства:
     

      «Уважаемый Аветис Айрапетович!

      Алтайское Общество молочного хозяйства в лице своего Совета считает своим долгом выразить Вам свою глубокую признательность за ту неоцененную услугу, которую Вы оказали всему русскому маслоделию и маслоделию Алтайского округа, в частности, Вашей блестящей защитой русского масла от нападков на него английских правительственных агентов. Считаем излишним указывать здесь на все бесчисленные благотворные последствия победы, одержанной Вами в Лондоне, они ясны для всякого, кто сколько-нибудь знаком с делом экспорта масла.

      Председатель Гранский
      Секретарь Чернобровкин»
      1901 г. 18 августа.
     

      Современник этих событий, проф. А. П. Редькин, в своих воспоминаниях рассказывает о том, как сам Калантар оценивал свое выступление в английском суде. Он пишет:

      «Когда я приехал в Петроград и явился на квартиру Аветиса Айрапетовича, он вышел ко мне весь сияющий Я спросил:

      – Аветис Айрапетович, не выиграли ли Вы 200 тыс. рублей по билетам внутреннего займа?

      – Конечно, выиграл, – оказал он, – три дня тому назад я вернулся из Лондона, где успешно защитил наше масло, нашу честь, нашу Родину, и теперь дорога русскому маслу широко открыта.

      Он подробно познакомил меня с тем, как удалось одержать победу...

      Наше масло еще раз заявило о своих превосходных качествах и уже с тех пор претензий на фальсификацию его не было» (1).

      Блестящее выступление Калантара в Лондонском суде имело большое значение не только для русского маслоделия, которое избегло угрозы потерять экспорт, но получило также международный резонанс. Вот что писал по этому поводу И. И. Бландов* [* Соратник Н. В. Верещагина], присутствовавший на суде:

      «Процесс этот возбудил большое внимание в торговом мире. Зал присутствия был переполнен представителями разных торговых фирм, занимающихся импортом масла. Решение суда было встречено весьма сочувственно, так как оно устанавливало, что приемы, применяемые английскими химиками, не соответствуют современным научным указаниям. Это давало экспортерам большую уверенность, что их масло впредь не будет незаслуженно забраковано» (61).

      По окончании процесса одна из петербургских газет писала: «Все хорошо, что хорошо кончается. Но нельзя не сказать, что, либо знания, либо бескорыстие гг. ученых и чиновных представителей просвещеннейшей нации совсем, совсем не так уж чрезмерно высоки, чтобы нам, «варварам полутатарской крови», оставалось только вздыхать да завидовать» (61).

      Пожалуй, с такими выводами нельзя было не согласиться.

      По возвращении из Англии Ав. А. Калантар сделал в Министерстве земледелия сообщение об исполнении порученного ему дела и о том, «что необходимо дальше делать». Товарищ министра В. И. Ковалевский, которого Аветис Айрапетович высоко ценил и считал «человеком широкого государственного охвата», выслушав ясные и точные формулировки Калантара о новых мероприятиях, открывавших широкие перспективы в маслоделии, настолько был увлечен ими, что предложил ему, пришедшему лишь с устным докладом, остаться у него и тут же, пока он будет принимать других посетителей, письменно изложить свой проект. Вслед за тем Ковалевский вызвал соответствующих сотрудников и поручил им совместно с инициатором дела оформить доклад правительству и представить ему к подписи не позже конца присутствия.

      Таким образом, за один день было сделано сообщение, написаны проект и доклад министру, даны распоряжения о вывозе представителей заинтересованных ведомств и организаций.

      Уже на третий день были решены вопросы о заказе 270 вагонов-ледников, об испытательных станциях и целый ряд организационных вопросов, а еще через три дни Аветис Айрапетович начал объезд важнейших центров страны по маршруту: Барнаул – Курган – Москва – Таганрог – Тифлис. Только через месяц он вернулся обратно в Петербург. В таком темпе повел Калантар дела в ту горячую пору.

      Первое, что было Аветисом Айрапетовичем практически осуществлено, это учреждение новых в России испытательных лабораторий по молочному хозяйству. Были открыты семь лабораторий, в том числе пять в Западной Сибири. Калантар хотел превратить лаборатории в центры пропаганды высокой культуры молочного хозяйства, видя их главные задачи в следующем: изучение состава и особенностей молока и молочных продуктов, выработка способов борьбы с их пороками, изготовление и распространение чистых культур, испытание молочных приборов и машин, помощь производству, контроль и судебная экспертиза в случаях обнаружения фальсификаций.

      Вскоре произошли события, которые помешали ему продолжать начатое дело. Ушел в отставку В. И. Ковалевский – единственный представитель правительства, к котором Калантар находил поддержку во всех своих начинаниях. Заявил о своем уходе и Аветис Айрапетович. «В силу особо сложившихся обстоятельств, не находя возможным далее оставаться в должности специалиста, – писал он 15 марта 1902 года в Департамент земледелия, – имею честь просить уволить меня со службы» (15). Департамент не принял отставку Калантара. Между тем нагрянувшая русско-японская война еще больше осложнила обстановку.

      Все это, естественно, не могло не отразиться на судьбе испытательных лабораторий. Последние только становились на ноги и еще мало чем проявляли себя. Чиновники Департамента, по своей обычной манере, предоставив событиям идти своим чередом и сами не участвуя в их ходе, посеяли сомнения и колебания в целесообразности вообще иметь лаборатории.

      Но Аветис Айрапетовлч Калантар придавал правильной, нешаблонной организации исследовательской работе новых очагов науки слишком большое значение и, понятно, не мог оставаться безучастным в их судьбе. В 1907 году он добивается созыва в Томске Совещания заведующих лабораториями, куда поехал и сам. На этом совещании, к его великому удивлению, все заведующие лабораториями высказались за их закрытие. Довод был простой: «Со стороны населения нет обращений к нам, вернее, очень мало».

      Тогда Калантар стал опрашивать об этом самом «малом» – где какие были запросы. Их оказалось в различных лабораториях 28. И вот, опираясь на этот факт, Аветис Айрапетович обращается к собравшимся:

      «Друзья, жизнь предъявляет около трех десятков разнообразных запросов к нашим лабораториям, но вы, заведующие, о них не знаете, потому что каждый из вас сидит в своем уголке и не интересуется тем, что же делается у товарищей. Вы видите, что полуграмотная деревня предъявила 28 запросов по ее разумению и, если бы вы обменивались опытом, – на то есть почта и товарищеская, профессиональная, дружеская переписка, то деревня обращалась бы к вам с еще большим числом вопросов, подлежащих исследованию, и советов; наконец, на ежегодных съездах по маслоделию вы давно могли обменяться опытом и более вооруженными шли бы навстречу запросам жизни» (6).

      После горячего, убедительного выступления Аветиса Айрапетовича предложение о закрытии лабораторий было снято.

      Калантар никогда не отступал перед трудностями. Наоборот, как только он встречался с ними, его настойчивость и решимость в осуществлении цели возрастала во много раз. Характерен такой случай. Заседает Государственная Дума. На обсуждении – судьба тех же испытательных станций: в виду малой продуктивности станций внесено предложение их ликвидировать. Аветис Айрапетович направляется в Думу и пристально следит за выступлениями парламентариев. Наконец он просит слово.

      «Наш экспорт масла, – слышится с трибуны его уверенный голос, – в прошлом году составил 2,4 млн. пудов, в этом году ожидается больше 3 миллионов пудов; если с каждого пуда отчислить науке лишь 3 копейки, то это составит 90 000 рублей, пользы же получается во много раз больше, чему доказательством служит лондонский процесс.

      Не закрывать следует испытательные станции, – призывает в заключение Калантар, – а помочь увеличением средств и персонала. Если в слабой деятельности их виновен я, то взыскать с меня, но не закрывать станции» (6).

      Дума решает: сохранить станции, увеличить отпуск средств на их содержание на 50 процентов.

      Обновив кадры лабораторий, Калантар добивается того, что работа их, долгое время не заметная, начинает, наконец, проявляться. При некоторых из них вскоре открылись зоотехнические отделы, превратившиеся в дальнейшем в опытные станции.

      Во главе станции Аветис Айрапетович поставил людей, способных не только вести дело текущих анализов, но и разрабатывать научные проблемы. Некоторые из них впоследствии, уже в советское время, когда высшее образование и научно-исследовательское дело получило бурное развитие, значительно продвинулись по ученой линии, заняв кафедры молочного хозяйства высших учебных заведений. В числе их следует, прежде всего, назвать профессоров С. Г. Инихова, С. М. Кочергина, С. В. Паращука.

      В 1909 году появились первые печатные отчеты сибирских лабораторий. Из этих трудов, заслуживает особое внимание составленный Томской центральной лабораторией сводный отчет всех испытательных лабораторий по молочному хозяйству в Сибири со времени их открытия и до начала 1913 года. В отчете были сведены и обработаны данные свыше 7500 анализов масла.

      Заботами Калантара год за годом росли лаборатории и опытные станции, обогащалась наука, совершенствовалось молочное дело. К этому стремился Аветис Айрапетович еще и потому, что западноевропейские импортеры не прекращали свои закулисные маневры против отечественного масла.

      Продолжали свои инсценировки английские «химики». После провала Лондонского процесса они создали некий комитет по установке стандарта масла. Калантар и в этом случае был готов к защите интересов родины. По особой программе он собрал большое количество образцов масла при различных условиях содержания и кормления скота и снова выехал в Лондон в качестве русского эксперта на заседании английского комитета.

      Эксперты Англии попытались было осудить русское масло из-за его значительной сухости. В то время как западное законодательство допускало содержание воды в масле до 16 проц., в сибирском масле содержание воды составляло всего лишь около 11 проц., в исключительных случаях доходило до 15 проц. и нередко падало до 7 проц.

      Калантар очень остро, но просто отпарировал наступление английских экспертов. Он заявил, что говорить о сухости сибирского масла то же самое, что сказать о большем содержании в нем жира. Значит, сухость не отрицательный признак, а наоборот, служит высокой рекомендацией русскому продукту на рынках мира.

      Интересно отметить, что после такого урока Калантара английские потребители не стали поддерживать своих экспертов и, вопреки их стремлениям, давали предпочтение нашему маслу перед другими. Более того, сибирское масло из Великобритании усиленно стали вывозить в тропические страны, «для каковой цели его находят очень пригодным в силу того, что в нем мало воды».

      Таким образом, очередная шумиха, поднятая зарубежными экспертами вокруг «водной проблемы» в русском масле, обернулась против них самих.

      Много лет спустя, уже в советское время, один английский журнал должен был сделать довольно красноречивое признание:

      «Если бы произвести анализ на содержание воды в масле всех стран, производящих его, то оказалось бы, что Сибирь производит масло с наименьшим количеством воды.

      В Сибири сбивают масло до крупинок, которые потом выжимаются так, что содержание влаги в масле значительно уменьшается. Работа, сделанная с большой тщательностью, дает консистенцию масла еще не превзойденную. С питательной точки зрения сибирское масло не имеет соперников» (30).

      Одновременно с организацией научных центров молочного хозяйства Калантар заботится о его технической базе. Он разрабатывает интересный план приобретения холодильного транспорта.

      Обосновывая свой план, Аветис Айрапетович отмечал, что Россия, будучи сельскохозяйственной страной, производящей всякого рода скоропортящиеся продукты, больше всего нуждается в применении холода. Машины, вызывающие холод по его мысли, должны сблизить места производства и потребления целого ряда продуктов, сократить колоссальные расстояния, сделать молочные продукты более доступными для населения многих стран.

      С развитием сибирского маслоделия Калантар добивается организации специального холодильного транспорта для перевозки масла из Сибири и северных губерний в промышленные центры страны и в морские порты для экспорта. Это были первые изотермические вагоны на железных дорогах России, и ими, по существу, было положено начало отечественному холодильному транспорту.

      Признание этого факта мы находим, например, в обращении, выпущенном в 1909 году в связи с подготовкой к созыву в Париже Международного конгресса по холодильному делу. «В России, – отмечается в нем, – холодильное дело, т, е. пользование охлаждением для транспорта и храпения скоропортящихся продуктов, еще мало известно и в серьезных размерах применяется лишь при перевозке сибирского масла».

      Неустанной деятельности Ав. А. Калантара отечественное маслоделие обязано развитием маршрутного движения вагонов-ледников, организацией ускоренных и срочных специальных поездов по направлению прибалтийских портов и срочных пароходных рейсов в главные центры сбыта русских молочных продуктов – Англию и др., а также сооружением системы холодильников.

      Аветис Айрапетович организует массовые научные наблюдения за состоянием масла в пути и изыскивает оптимальные условия его перевозок. Вот из Кургана выходит необычный поезд, составленный из вагонов-ледников различных систем. Он следует под наблюдением трех министерств: земледелия, путей сообщения и финансов. Экспедицию возглавляет Ав. А. Калантар. По особо разработанной программе изучается состояние масла на всем протяжении пути – от Кургана вплоть до Риги, где масло должно быть погружено на пароходы с холодильными камерами и направлено в Лондон.

      Экспериментальный состав с маслом, организованный Аветисом Айрапетовичем, представлял оригинальное явление. Он дал ценный материал, на основании которого Калантару удалось не только определить наилучший тип вагона-ледника, но и сделать очень важное научное заключение: резкие колебания температуры в вагонах-ледниках наносят больше вреда маслу, чем даже отсутствие оптимально низкой температуры. Исследуя в Ревеле бочонки с маслом, он устанавливает, что около 20 проц. из них было сильно повреждено как раз из-за резких колебаний температуры в пути.

      Зарождавшееся в России холодильное дело начало особенно быстро развиваться после организации холодильного Комитета при Министерстве торговли, который был учрежден опять-таки по инициативе Ав. А. Калантара совместно с В. П. Гончаровым и Е. С. Каратыгиным. Аветис Айрапетович состоял членом Совета и товарищем председателя Комитета.

      В те же девяностые годы он впервые выдвигает два вопроса: об испытании русского бука на пригодность для упаковки масла и о производстве сгущенного молока.

      «Для транспортировки масла, – писал Калантар, – требуются бочки определенного размера, формы и из белого бука. Причем приходится считаться с традициями и повелительными требованиями рынка, а рынок крайне консервативен. И вот, слепо повинуясь этим традициям, отечественные маслоделы всю буковую клепку для изготовления бочек завозят из-за границы, соглашаясь с мнением непригодности русского- бука, внушенным иностранными поставщиками буковой клепки» (60).

      И здесь Калантар восстает против косности и рутины. Он организует сбор образцов клепок из местного бука в целях их испробования на выставках в Кургане, Москве и Тифлисе.

      Испытания полностью подтвердили мнение Калантара, показав, что качество русского белого бука, особенно кавказского, намного выше австрийского. Вскоре на Кавказе был открыт первый в стране завод по переработке местного бука, который постепенно стал вытеснять заграничную буковую клепку.

      Второй вопрос – о производстве сгущенного молока не обратил па себя вначале внимания, но начавшаяся война с Японией заставила двинуть и его. Так, по инициативе Аветиса Айрапетовича появились первые в России заводы сгущенного молока. Они были открыты в Сибири и руководились его же учениками. Калантар намеревался отправить их заграницу для изучения техники нового предприятия, но начальство нашло, что это «дело простое и учиться тут нечему». По окончании войны сибирские заводы прекратили свое производство, несмотря на то, что их продукция могла найти сбыт внутри страны.

      Однажды, в бытность в Лондоне, Аветис Айрапетович решил ознакомиться с местным масляным рынком. Один из торговцев обратился к нему с таким упреком: «Мы получаем из Новой Зеландии 1000 ящиков масла одного сорта, и нам достаточно вскрыть десяток из них, чтобы знать лицо, сортность всей партии; но если прибудет от вас 1000 бочек, то чуть ли не каждая бочка представит свое отдельное лицо. Это по нашему не называется товаром, партией. Здесь каждую бочку нужно расценивать особо».

      Тот же торговец показал Аветису Айрапетовичу 90 бочек русского масла, набранных из различных партий, но имеющих один и тот же порок – луковый вкус и запах.

      – Вот это партия, это товар! – заметил коммерсант.

      И «партия» русского порочного, но однородного масла была продана на 4 шиллинга дороже обычного русского масла. Она была продана торговцу из еврейского квартала, который мирился с привкусом лука, но ценил товар как однородную партию.

      Вернувшись из Лондона, Аветис Айрапетович ставит вопрос о стандартах и сортировке масла, о составлении однородных партий товара, имеющих определенное «лицо» – непременное требование рынка.

      План этих мероприятий со сметой в 4,5 миллиона рублей был представлен товарищу министра В. И. Ковалевскому, но осуществиться проекту не было суждено из-за ухода последнего внезапно со службы, а его преемники предали дело бюрократическому забвению. Многое из этого проекта впервые удалось осуществить самому же Аветису Айрапетовичу лишь в советское время.

      Начавшаяся в 1914 году империалистическая война застала Калантара в пору новых стремлений: мощная инструкторская организация, которую он возглавлял, искала и выявляла «новые районы развития и расширения товарного маслоделия, проникая вглубь Бурятии и Казахстана».
     

      II. СВЕРШЕНИЕ ИДЕАЛОВ      

      В ДНИ ОКТЯБРЯ
     

      Многие мечты и чаяния основателя отечественного молочного дела сбылись только после Великой Октябрьской социалистической революции, создавшей все условия для развития производительных сил нашей Родины. Аветис Айрапетович Калантар с первых же дней победы социалистической революции решительно становится в ряды передовых строителей новой жизни.

      С удвоенной энергией и целеустремленностью продолжает отдавать он все силы любимому делу. Используя свой колоссальный жизненный опыт и обширные знания, Калантар оказывает большую практическую помощь в постановлении и реконструкции сельского хозяйства, в частности животноводства и молочной промышленности молодой Советской республики.

      Выдающийся ученый первым среди отечественных зоотехников становится на путь творческого претворения важнейших проблем животноводства применительно к новым запросам советского хозяйственного строя, Это видно хотя бы из того, что уже в январе 1919 года по его инициативе и под его непосредственным руководством созывается «Первый съезд по животноводству Северной области» (Петроград, 15 – 20 января 1919 г.)

      Съезд избирает Ав. А. Калантара своим «постоянным ответственным председателем». Здесь же он выступает с основным докладом, в котором показывает широкие перспективы животноводческих мероприятий применительно к новым условиям землепользования и советского строя.

      Съезд, хотя и назывался «Северным», но имел общереспубликанское значение. Это было первое большое собрание зоотехников нашей страны после Октября.

      Молочное дело, зарождением и прогрессом которого страна во многом обязана Аветису Айрапетовичу, наконец, со всей полнотой начало служить интересам народа, страны, и это еще больше умножало энергию ученого в борьбе за процветание Родины. Он верил и не раз повторял, что настанет день, когда наше отечество будет служить маяком, освещающим человечеству путь к изобилию и счастью.

      Время это пришло. Сегодня мы являемся очевидцами огромных преобразований сельского хозяйства, все значение которых порой не представляем с достаточной глубиной и размахом. Ведь даже от начала коллективизации деревни прошло уже тридцать лет, а со времени октябрьских дней, когда крестьяне обрели свободу и землю, минуло более сорока.

      Именно в те боевые октябрьские дни, 23 июля 1918 года, В. И. Ленин подписал декрет «О племенном животноводстве», сыгравший огромную роль во всей дальнейшей судьбе социалистического животноводства. Декрет объявлял племенной скот нетрудовых хозяйств, без всякого выкупа, собственностью трудовых хозяйств и вместе с тем предусматривал указания об охране этого племенного скота.

      В Центральном государственном архиве Октябрьской революции в Москве хранится документ, показывающий, как много заботился Владимир Ильич о сохранении скотоводческих богатств страны как базы будущего крупного социалистического животноводства.

      Вот этот документ. Он хорошо передает дух времени.
     

      РСФСР
      Управление делами СНК
      Москва, Кремль. 15-8-18 № 2362
     

      УДОСТОВЕРЕНИЕ

      Удостоверяется, что Коллегией Центрального Комиссариата Земледелия принято следующее постановление:

      во исполнение декрета о племенном животноводстве Коллегия постановила учредить Чрезвычайную Комиссию при Центральном Комиссариате Земледелия, дав ей чрезвычайные полномочия но учету и сохранению племенного животноводства, а именно:

      1) Район действия Чрезвычайной Комиссии – пределы территории Советской республики

      2) Состав комиссии

      3) Комиссии предоставляется право кооптации сведущих лиц
     

      Председатель Совета
      Народных Комиссаров
      В. Ульянов (Ленин) (19)
     

      В том же архивном деле мы находим еще два документа. Один из них – это письмо от 31 августа 1918 г.:
     

      «Тов. Калантару Аветису Айрапетовичу.
     

      Чрезвычайная Комиссия по охране государственного племенного животноводства в России в заседании своем 25 августа 1918 г. постановила просить Вас принять участие в работах Комиссии по отделу крупного рогатого скота.

      ...Ваши знания и опыт весьма необходимы в деле сохранения племенного животноводства» (19)
     

      А вот второй документ:

      «В ответ на приглашение Чрезвычайной Комиссии принять участие в ее работах сим заявляю, что готов приложить все силы к содействию делу сохранения племенного животноводства не только участием в совещаниях, собираемых в Москве, но и организацией дела по месту моего нахождения, по Северной области, где я и раньше занимался тем же.

      Ав. А. Калантар» (19).
     

      «Я и раньше занимался тем же». За этой вскользь сказанной фразой скрываются самоотверженные дела Аве-тиса Айрапетовича по охране племенного скота, которые несомненно войдут в летопись отечественного животноводства.

      ...Шел 1915 год. Под давлением крупных германских сил русские войска оставляют Польшу, Литву, часть Белоруссии. Враг проникал вглубь России.

      В такую пору Аветис Айрапетович в качестве эксперта направляется в полосу военных действий. Облачившись в офицерский мундир, он в качестве главноуполномоченного Департамента земледелия объезжал прифронтовые районы и не раз, рискуя жизнью, спасал от неприятеля все ценное, что имелось в молочных стадах районов военных действий. По своей инициативе и своему проекту Калантар устраивает в Тверской губернии большой питомник, куда вывозились телята от выдающихся коров эвакуированных стад. Этот молодняк, выращенный до случного возраста, был затем, после Октябрьской революции, передан крестьянам.

      В распоряжении ученого находились губернские уполномоченные, в задачу которых входили главным образом регистрация и учет племенного скота. Одним из таких сотрудников был С. Г. Давыдов, ныне профессор (Ленинград). В своих воспоминаниях он отмечает:

      «Калантар привлек меня к организации работы по сохранению племенного скота на Северном фронте, который тогда проходил по территории современных Эстонской ССР и Латвийской ССР. Аветис Айрапетович часто приезжал ко мне в Ревель (ныне Таллин). Его руководство было замечательным, деловым и конкретным». (20)

К титульной странице
Вперед
Назад