Сторонники церковного обновления в Новгороде заявили о себе через полтора месяца после захвата столичными обновленцами церковной власти. У истоков новгородского обновленческого движения стояли два «прогрессивных» священника А. Нименский и Н. Екатерининский. По их инициативе 5 июля 1922 года состоялось собрание городского духовенства под председательством временно управляющего Новгородской епархией епископа Крестецкого Серафима (Велицкого). На проведение собрания было получено разрешение гражданских властей. Предметом обсуждения стали следующие вопросы: о новом Высшем Церковном Управлении, о создании пресвитерского управления при епископе, об организации группы «Живая Церковь», о составе пресвитерского управления при епископе и временных выборах в управление. Не последнее место занимал и вопрос об отношении новгородского духовенства к ВЦУ. Первое собрание оказалось немногочисленным, присутствовало всего 45 делегатов. Для многих оказалось полной неожиданностью, что в церковной среде существует группа «прогрессивного» духовенства: А. Нименский, Н. Екатерининский, Н. Братановский, А. Успенский. Они и составили пресвитерское управление при епископе, которое, как свидетельствует запись в протоколе, «никаких сведений о новом ВЦУ не имеет»57 (57 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 512. Л. 1-2). С докладами на собрании выступили основатели группы «Живая Церковь» в Новгороде А. Нименский и Н. Екатерининский. Смысл их выступлений сводился к одному: в жизни Русской Православной Церкви происходят значительные события, патриарх Тихон сложил с себя высшее управление церковными делами, которое теперь возглавляет группа духовенства под председательством епископа Антонина (Грановского). Главными направлениями церковных реформ являются:
- формирование белого епископата; - разрешение второбрачия священнослужителям; - разрешение монашествующим после снятия обетов вступить в брак; - создание пресвитерского управления при местном епископе; - признание справедливости социальной революции; - единая церковная касса.
Инициаторы новгородского обновленчества считали для себя важной задачей выведение Церкви из области политики. Тезис об аполитичности Церкви необходимо постоянно проводить среди верующих. При этом организаторы собрания ссылались на заявление представителя гражданской власти в Новгороде о неприменении репрессивных методов воздействия к Церкви, при условии, что ее представители не будут заниматься политикой. Собрание единодушно постановило, что Высшее Церковное Управление «служит только делу Церкви и веры», признало Советскую власть и приветствовало декрет об отделении Церкви от государства. В то же время собрание проявило неожиданную осмотрительность и никаких конкретных решений не приняло. Для выяснения современного положения церковных дел и статуса ВЦУ решили командировать в Петроград и Москву двух делегатов – протоиерея Константина Яковцевского и священника Федора Тихомирова. До возвращения делегатов все остальные нерешенные вопросы (о ВЦУ, о создании группы «Живая Церковь» и пр.) признано целесообразным оставить открытыми.
Делегаты новгородского духовенства вернулись из командировки через две недели. Заслушать их сообщение в Знаменском соборе собралось 50 человек. Делегаты сообщили, что они сначала отправились в Петроград, чтобы, по их словам, «избежать ошибок». В Петрограде они встретились с епископом Ямбургским Алексием (Симанским), управляющим Петроградской епархией. Епископ Алексий был достаточно хорошо знаком им еще по служению в Тихвине и от него делегаты надеялись получить убедительные ответы на неразрешенные вопросы. Епископ познакомил их с докладом протоиерея А. Введенского и резолюцией на нем Патриарха Тихона. В обновленческом Петроградском епархиальном управлении делегаты беседовали с новопоставленным епископом Иоанном (Альбинским), членом ВЦУ протоиереем А. Беляевым, известным канонистом протоиереем Т. Налимовым и активным обновленцем протоиереем А. Боярским. Итогом всех встреч и бесед стало убеждение в том, что петроградское духовенство настроено против ВЦУ и «Живой Церкви». ВЦУ петроградцы считали не имеющим канонического преемства власти, поскольку оно захватило ее незаконным путем. «Живая Церковь» воспринималась как организация, вносящая недопустимую партийность в церковную жизнь.
В Москве новгородские делегаты встречались с представителями высших инстанций ВЦУ – епископом Антонином (Грановским), протоиереем В. Белковым. При встрече с бывшим секретарем Патриарха Нумеровым они узнали о подробностях так называемого «отречения» патриарха Тихона. Результатом всех встреч явился вывод, сделанный делегатами по возвращении в Новгород. Они считали, что слабым местом ВЦУ является то обстоятельство, что в своей деятельности оно опиралось на недовольных прежней церковной властью, среди которых было много людей далеко не безупречных в моральном и нравственном отношении и за то пострадавших. Отношение московского духовенства к ВЦУ было аналогично отношению петроградского духовенства к этой проблеме. С одной стороны – неприятие реформаторских установок обновленцев, с другой стороны – решение пойти на уступки ради спасения собственной жизни в условиях репрессивной государственной политики.
Против факта образования ВЦУ делегаты не выступили, признав необходимым его существование для проведения церковных реформ. По их мнению «ВЦУ как единственный фактически существующий правящий орган» может довести Церковь до восстановления законной церковной власти, установленной еще Поместным Собором 1917-1918 гг. Собрание посчитало крайне необходимым проведение в сжатые сроки ряда мероприятий по приведению церковной жизни Новгородской епархии в соответствие с современными требованиями. Самыми главными из них считались следующие мероприятия: организация временного, до съезда, епархиального управления из пресвитеров под председательством епископа, организация пресвитерских управлений по уездам, поставление из белого духовенства епископов по всем городам, где их нет. Хиротония епископов непременно должна была проводиться в Новгороде, что по мысли участников собрания призвано было символизировать законность этого акта 58 (58 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 512. Л. 14).
Все же единого соглашения выработать не удалось, равно как не было и полного согласия с установками ВЦУ. О пределах компетентности последнего выражено особое мнение: «Признать необходимым, что как для объединения управления и решения общих дел Русской Православной Церкви, так и для подготовки к будущему Собору, должен участвовать высший орган в Церкви, а потому образовавшееся в Москве ВЦУ признать до Поместного Собора Временным центральным органом». За принятие решения именно в такой формулировке проголосовало 27 делегатов, против лишь 11. Вместе с тем собрание признало необходимость многих реформ в церковной жизни. Реформы подобного плана, по мнению участников собрания, должны быть строго обдуманы и приняты исключительно соборным решением канонически собранного Собора Русской Церкви. Другие пути реформы Церкви не признавались законными, так как они могли повлечь за собой раскол в Церкви и вступить в противоречия с канонами и определениями прежде бывших Соборов.
Позиция делегатов собрания по вопросу реформы оказалась крайне осмотрительной, и, в своей основе, заложила будущее неприятие обновленчества в Новгородской епархии. Вступление в ряды живоцерковников отдавалось на свободное усмотрение духовенства. Нежелание состоять в «Живой Церкви» не должно было рассматриваться как противодействие церковному обновлению и сопровождаться обструктивными последствиями59 (59 Там же. Л. 6). Нежелание новгородского духовенства поддержать реформаторский курс обновленцев поняли представители «прогрессивного» духовенства, отказавшиеся войти в состав Епархиального пресвитерского управления по ряду причин, и выразившие свое «Особое мнение». Это нежелание было довольно таки мягким, скорее пассивным и более того - наблюдательным и выжидательным. Они не согласились с постановлением общего собрания новгородского городского духовенства, поскольку за правящим епископом сохранялось право «вето», которое, по мнению обновленцев, нарушало провозглашенный ими общий принцип коллегиальности пресвитерского управления. Новгородские обновленцы считали сложившееся положение возвращением к прежнему церковному управлению типа епархиального совета или духовной консистории. На пути обновления церковной жизни вставал, по их мнению, своеобразный тормоз в лице епископа, чье волеизъявление могло быть поставлено выше, чем коллегиальное коллектива. Кроме этого обновленцы не согласились на равноправие монашествующего и белого духовенства в вопросе предоставления епископских кафедр, что «коренным образом противоречит основному принципу Высшего Церковного Управления, связанному с созданием белого епископата. Монашествующее духовенство могло быть допущено к епископскому сану только в исключительных случаях. Новгородские обновленцы считали, что монашествующее духовенство в высшей степени заинтересованно в получении епископства, а это противоречило программным установкам «Живой Церкви». Они желали единолично распоряжаться епархиальными делами, отводя епископу лишь роль почетного председателя пресвитерского совета, к тому же назначенному ими из своей среды.
13 августа 1922 года аналогичное пастырское собрание состоялось в г. Боровичи. Его участники ознакомились с церковной обстановкой в Петрограде, Москве, Новгороде. Принятое постановление, в отличие от новгородского, было очень немногословным, не содержало оно и особых мнений. Участников собрания более всего занимал вопрос об учреждении в их городе епископской кафедры, которое предполагалось еще митрополитом Арсением в 1919 году согласно ранее упомянутого указа патриарха Тихона об увеличении количества епископов. Для организации кафедры была создана особая комиссия во главе с настоятелем Боровичского Троицкого собора Михаилом Ильинским в составе трех священников и пяти мирян. Указанная комиссия разработала свои рекомендации, утвержденные пастырским собранием. Суть их сводилась к следующему: кафедральным собором епископа Боровичского становился Троицкий собор, при соборе открывались одна протодиаконская и две штатных диаконских вакансии, церкви и монастыри обязывались содержать епископа продуктами 60 (60 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 513. Л. 23). Ввиду увольнения на покой митрополита Новгородского Арсения, по его прошению, решено было прекратить его поминовение при богослужении. Кандидатом на должность Боровичского уездного епископа собрание выдвинуло священника Николая Гиляровского. Истоки такой прообновленческой позиции объясняются тем, что боровичские участники собрания не имели никакой информации о реальном положении дел в Церкви и прислушивались к мнению уважаемых и компетентных представителей духовенства, каким несомненно являлся протоиерей Михаил Ильинский. Амбиции таких отдельных представителей духовенства, их решающая воля, часто превосходили здравый смысл.
Иная ситуация начала складываться в Новгороде. Выборы в обновленческое пресвитерское правление, проходившие 4 сентября, оказались весьма бурными и подтвердили начинающийся в новгородском духовенстве раскол. От предложения войти в состав пресвитерского управления отказался настоятель Софийского собора протоиерей Павел Беляев, считавшийся среди новгородского духовенства одним из наиболее авторитетных священников. Вместо него такое согласие изъявил протоиерей Александр Серпухов. Временно управляющий новгородской епархией епископ Крестецкий Серафим отказался войти в незаконное, по его мнению, управление и выразил желание оставить свой пост и удалиться в Вяжищский монастырь, настоятелем которого он был в течение восьми лет. Архиерей согласился лишь быть помощником вновь избранному епископу Новгородскому Александру (Лебедеву). Еще 20 августа 1922 года Высшее Церковное Управление уведомило Новгородское епархиальное управление, что оно утвердило в должности членов Новгородского епархиального управления протоиереев К. Яковцевского, М. Войка, А. Серпухова, священников Ф. Тихомирова, Г. Цветкова, архимандрита Макария (Опоцкого). Управляющим обновленческой Новгородской епархией в сане епископа ВЦУ утвердило Александра (Лебедева), уполномоченным по Новгородской епархии – протоиерея Вячеслава Немова.
Новопоставленный епископ Новгородский Александр (в миру Александр Васильевич Лебедев) родом был из священнической семьи, закончил Калужскую духовную семинарию, затем - Московскую духовную академию, получив диплом кандидата богословия. Большая часть его жизни была посвящена педагогическим трудам: после служения в Калужской епархии А.В. Лебедев получает назначение на должность законоучителя в Череповецкое реальное училище и Мариинскую женскую гимназию. В 1901 году он переводится в Новгород, где начинает преподавать в обеих гимназиях. С 1914 по 1919 годы А.В. Лебедев являлся «безработным пенсионером». С 1919 года был настоятелем городской новгородской Молотковской церкви, назначенным на эту должность митрополитом Новгородским Арсением. К моменту избрания епископом в августе 1922 года ему исполнилось 62 года 61 (61 ГАНО. Ф. 480. Оп.1. Д. 4292. Л. 162).
На собрании в Новгороде 4 сентября 1922 года, при определении кандидатов для поставления во епископы на уездные кафедры наибольшее число голосов получили архимандриты Иоанникий, Тихон, протоиереи Н. Соколов, М. Фаворский, священник А. Нименский, но все они отказались войти в число кандидатов. Данные кандидатуры были определены путем тайного голосования путем подачи записок с указанием имен. На том же собрании, ввиду отказа кандидатов от занятия епископских кафедр, состоялось повторное голосование путем подачи записок с именами других представителей духовенства всеми участниками собрания. Избранными таким образом кандидатами в уездные епископы оказались протоиереи К. Яковцевский (настоятель городской Федоровской церкви), А. Ваучский (настоятель городской Предтеченской церкви), М. Смелков (настоятель Демянского собора), М. Твердынский (настоятель Климентьевской церкви), А. Быстров (настоятель Крестецкого собора), архимандрит Макарий (Опоцкий). Среди подписавших указанный список кандидатов стояли имена обновленческого епископа Новгородского Александра и епископа Валдайского Иосифа (Невского), находившегося на викарной кафедре с 1921 года.
Проект распределения новоизбранных епископов по уездным городам в первой редакции предполагал следующую расстановку: в Тихвин – протоиерей М. Твердынский, в Кириллов – протоиерей А. Ваучский, в Череповец – протоиерей М. Смелков, в Боровичи – архимандрит Макарий, в Демянск – протоиерей А. Быстров, в Старую Руссу – протоиерей М. Яковцевский. По дополнительному списку, в случае отказа кандидатов, были избраны: в Тихвин – священник Голинской церкви В. Лебедев, в Устюжну – священник Передской церкви П. Демянский.
Затем в настроениях и намерениях новоизбранных епископов и Новгородского епархиального управления начались непредвиденные перемены. Находившемуся в Вяжищском монастыре на покое епископу Серафиму (Велицкому) Новгородское епархиальное управление неожиданно предложило кафедру в Боровичах, о чем епископ уведомил настоятеля Троицкого Боровичского собора протоиерея Михаила Ильинского. Таким образом, ранее избранный Боровичским епископом архимандрит Макарий (Опоцкий) игнорировался. Протоиерей М. Ильинский в ответном письме приветствовал назначение Серафима епископом в Боровичи, как «человека нам уже знакомого, простого в обращении, с высоким молитвенным духом» и, одновременно, сообщал о расстановке сил в городе. Обстановка сложилась в Боровичах далеко не простая. Ободренные новыми веяниями как в обществе, так и в церковной среде, духовенство и миряне Боровичей, на общем собрании 13 августа 1922 года пожелали избрать уездного архиерея из своей среды. Как уже упоминалось, таким кандидатом был определен священник Николай Гиляровский, но Высшее Церковное Управление сочло необходимым отправить его на служение в Баку. Тогда общее собрание выдвинуло сразу три кандидатуры: вновь архимандрита Макария (Опоцкого), архимандрита Сергия (Сперанского), епископа Серафима Крестецкого. Но пока боровичане определяли срок выборов, епархиальные власти сами решили судьбу Боровичской кафедры, назначив на нее архимандрита Макария (Опоцкого). По мнению боровичан такое решение Новгородского епархиального управления было поспешным, проведенным без учета интересов местного населения, что вызывало вполне законные протесты духовенства и мирян. Протестующие справедливо указывали, что «в Новгороде поставлен епископом кандидат, избранный свободно духовенством и населением»62 (62 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 513. Л. 25).
Учитывая сложившиеся обстоятельства, протоиерей М. Ильинский просил епископа Серафима повременить с приездом в Боровичи, но, тем не менее, обещал встретить его с колокольным звоном. Одновременно М. Ильинский обратился в Новгородское епархиальное управление. Излагая мнение боровичан по поводу назначения епископа, он просил предоставить боровичской пастве право избрать местного епископа из предложенных общим собранием духовенства и мирян г. Боровичей кандидатов, а также исключить всякое назначение епископа в Боровичи без опроса местного населения. Это уже были достаточно серьезные противоречия с обновленческим епархиальным управлением, позже переросшие в устойчивую оппозицию63 (63 Там же. Л. 5). В условиях полной неопределенности епископ Серафим выехал к месту своего нового служения и вступил в должность. Его пребывание в Боровичах оказалось недолгим; в этом же 1922 году епископ Серафим был решением НЕУ перемещен в Малую Вишеру.
В сентябре 1922 года в Новгородское епархиальное управление начинают поступать отказные заявления от кандидатов в уездные епископы, проходивших по второму дополнительному списку. Священник Голинской церкви В. Лебедев, кандидат в епископы Тихвинские, пишет в своем письме 25 сентября 1922 года в Новгородское епархиальное управление: «…Далеко отстал от современной жизни, требующей от епископа высокого ума, твердой памяти, энергичной деятельности и прочих достоинств и научного знания…Я вынужден слезно просить Епархиальное управление исключить меня из числа кандидатов во епископа и милостиво простить меня за выраженное мною ослушание»64 (64 Там же. Л. 14). Следом в епархиальное управление поступает отказное письмо протоиерея Передской церкви Боровичского уезда П. Демянского. Он также отказывается от епископского сана, мотивируя отказ «своим недостоинством и физическими немощами». Заявления упомянутых священников были приняты новгородским епархиальным управлением к сведению и оставлены без последствий, тем более, что нашлись другие кандидаты на принятие епископского сана в Тихвин и Устюжну. Незанятые кафедры были предложены Епархиальным управлением священникам Селищенской церкви Валдайского уезда Д. Устрицкому и Соминской церкви Устюженского уезда Н. Осницкому. Уже к 14 октября 1922 года указанные священнослужители заявили о своем согласии принять назначение на епископские кафедры.
Новгородское епархиальное управление решает ходатайствовать перед ВЦУ о назначении протоиерея Н. Осницкого епископом Тихвинским, а протоиерея Д. Устрицкого епископом Устюженским, с тем, чтобы наречение и хиротония их совершались в Новгороде. Виду согласия протоиерея М. Смелкова принять епископию г. Демянска НЕУ приняло решение ходатайствовать перед ВЦУ и о хиротонии этого кандидата в епископы.
Наряду с кандидатурами на занятие епископских должностей, выдвинутых НЕУ, имелись и другие кандидаты, которых выдвигали уездные собрания духовенства и мирян. В числе таких кандидатов был епископ Ростовский Иосиф (Петровых), уроженец г. Устюжны, которого желал видеть своим епископом съезд устюженского духовенства. Епископ Иосиф дал согласие на переезд в Устюжну, но оказался вскоре осужденным к лишению свободы на четыре года за протесты против вскрытия мощей Ростовских чудотворцев 65 (65 ГАНО. В. 481. Оп. 1. Д. 513. Л. 8). Одновременно рассматривается вопрос о согласии игумена Никодима (Фаддеева) быть епископом Кирилловским, но поскольку Кирилловская кафедра была занята епископом Тихоном (Тихомировым), то его заявление предполагалось иметь ввиду при освобождении кафедры. В протоколе № 42 от 27 октября 1922 года заседания Епархиального управления зафиксировано их, а также протоиерея М. Смелкова согласие принять указанное назначение.
Наречение и хиротония во епископы должны были состояться в Новгороде, но ни того, ни другого не произошло. Через две недели в Новгородское епархиальное управление поступает заявление священника Селищенской церкви Валдайского уезда Д. Устрицкого с отказом от принятия епископского сана. Д. Устрицкий пишет: «…жребий епископского служения для меня неподходящ… особенно по недостаточности твердости характера, столь необходимой в столь трудное для Церкви время, почему беру свои слова обратно и прошу не считать меня кандидатом на епископство в Тихвин или Устюжну». Следом за Д. Устрицким просит освободить от принятия епископского сана и священник Н. Осницкий и оставить его священником при Соминской церкви Устюженского уезда 66 (66 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 512. Л. 10).
Таким образом, ряд епископских уездных кафедр остался незамещенным, реальные кандидатуры были исчерпаны. Сложившееся положение вынуждало обновленческое Епархиальное управление принять существующее положение и, фактически, перейти к «глухой» обороне против патриаршей Церкви. Тем более что после своего ухода с Боровичской кафедры епископ Серафим (Велицкий) временно возглавил «тихоновскую» Новгородскую епархию, начав активную борьбу против обновленчества. Большинство рядового новгородского духовенства, особенно сельского, занимало выжидательную позицию, не имея реальной информации о положении дел в епархии.
Отказы ряда представителей приходского духовенства от епископских кафедр были незамедлительно отправлены в ВЦУ, но никаких репрессивных мер воздействия по отношению к ним предпринято не было. Высшее обновленческое руководство еще не выработало твердой позиции в таких вопросах, и не имело реального опыта противодействия движению «отказников».
Высшее Церковное Управление в это же время пыталось противостоять реальному авторитету патриарха Тихона. 1 сентября 1922 года в Новгород поступило циркулярное распоряжение за № 821, составленное на основании протокола № 36 заседания ВЦУ от 23 августа 1922 года. Циркуляр предписывал всем епархиальным управлениям немедленно прекратить вознесение за богослужением имени Патриарха Тихона. Вместо его имени предписывалось поминовение по следующей формуле: «Вселенские Православные Патриархи, Высшее Церковное Управление, преосвященные епископы, честное пресвитерство, во Христе диаконство и весь причт и люди…». Настоящую формулировку предписывалось незамедлительно объявить через благочинных всему духовенству епархии и неуклонно исполнять. Циркуляр был подписан лично заместителем председателя Совета протоиереем В. Красницким 67 (67 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 525. Л. 11).
В сентябре 1922 года Высшее Церковное Управление снова посылает в Новгород указание, которое свидетельствует о сложной обстановке в Новгородской епархии и неисполнении циркуляра ВЦУ о запрещении публичного поминовения патриарха Тихона. ВЦУ требует неукоснительного предписания № 821 и угрожает применением ряда карательных мер по отношению к непослушному духовенству. По мнению ВЦУ неисполнение его распоряжения «будет служить знаком явной политической контрреволюционности, ибо поминовение имени Патриарха уже не является актом церковным при существующих условиях, а явной политической демонстрацией…» Тон распоряжения носит явно угрожающий характер; здесь завуалированно проходит мысль возможного обращения за помощью к гражданским властям для наказания противников. При этом подчеркивается, что противодействие распоряжению ВЦУ является не просто неподчинением, а определенной политической игрой под «церковным покровом». Принимая на себя ответственность за положение дел в Церкви ВЦУ предписывает Новгородскому епархиальному управлению прямо доносить о лицах, не подчинившихся указанному предписанию, увольняя немедленно от занимаемых должностей всех настоятелей церкви, где таковые распоряжения не будут исполняться68 (68 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 525. Л. 12). В данном распоряжении явно прослеживаются новые методы воздействия на инакомыслящее духовенство и угрозы апелляции к органам гражданской власти за помощью. Впервые представители обновленческого руководства начинают расписываться в своем бессилии в неэффективности методов управления Церковью и различными церковными структурами. Несмотря на столь строгие распоряжения и даже угрозы, большая часть новгородского духовенства отказалась поддерживать обновленческое движение.
Наиболее решительную позицию занял епископ Валдайский Иосиф, который 24 декабря 1922 года созвал собрание клириков и мирян Валдайского уезда. В принятой резолюции собрание подтвердило, что оно не признает каноничности власти Высшего Церковного Управления, зато признает существенный вред для Православной Церкви от проводимых в жизнь ВЦУ изменений в канонах и обрядах Православной Церкви. Участники Валдайского уездного собрания потребовали немедленного, не позднее февраля 1923 года, созыва Всероссийского Поместного Собора, согласно правил созыва Собора 1917 года. Самым примечательным в решениях собрания было заключительное постановление, которое привело Епархиальное управление в полное замешательство: «Временно признавая и подчиняясь власти епископа Валдайского Иосифа, который имеет право управлять на правах самостоятельного епископа», жить без уездного пресвитерского совета69 (69 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 727. Л. 1-2). Поскольку указанная формулировка создавала прецедент, угрожающий положению обновленцев в Новгородской епархии, Епархиальное управление, по всей видимости, затребовало объяснения от епископа Иосифа. Последний, чтобы избежать жестких мер воздействия по отношению к себе и подведомственному ему духовенству, счел необходимым сообщить Епархиальному управлению, что указанное собрание произошло исключительно по инициативе мирян, возмущенных сложившейся в епархии обстановкой. По этой причине епископ «согласился заведовать духовными делами уезда только до созыва Епархиального съезда духовенства и мирян»70 (70 Там же. Л. 1).
Новгородское епархиальное управление, неудовлетворенное полученным объяснением, сообщило о сложившейся ситуации в ВЦУ. Епископу Иосифу предписывалось срочно прибыть в Москву для объяснения по вопросу о сложившейся, по мнению ВЦУ, Валдайской автокефалии. Хотя, как усматривается из текста документа, вопроса о провозглашении самоуправляемости Валдайского викариата на повестке дня не стояло. Скорее всего, ВЦУ действовало по аналогии с ситуацией, сложившейся в Петрограде с 23 июля 1922 года. Именно тогда религиозная община Николо-Богоявленского собора создала прецедент в церковной жизни страны, приняв резолюцию: «Постановлениям ВЦУ и поставленным им органам и лицам не подчиняться и отделиться от новой церковной организации…» Петроградские автокефалисты, подчеркивая лояльность к Советской власти, категорически отказывались признавать ВЦУ, как каноническое. В Валдае ничего подобного на собрании даже не высказывалось71 (71 Левитин-Краснов А.. Лихие годы 1925-1941. Париж, 1977. С. 82). Епископ Иосиф отказался от поездки в Москву для объяснения перед руководителями ВЦУ. Он сообщал Новгородскому епархиальному управлению, что управляет церковными делами Валдайского уезда только в пределах, указанных ему архиереем и не претендует на всю полноту церковной власти в Новгородской епархии.
Не менее напряженно складывалась обстановка и в Старорусском уезде. Уездное духовенство по-прежнему поминало за богослужением патриарха Тихона и отказывалось выполнять указания как ВЦУ, так и Новгородского епархиального управления. Благочинный первого Старорусского округа протоиерей П. Парфинский на собрании духовенства округа 8-9 декабря 1922 года ознакомил подведомственных ему священников с постановлением ВЦУ за № 821. Реакция духовенства оказалась неоднозначной. Наместник Спасо-Преображенского монастыря иеромонах Макарий заявил благочинному, что настоящее предписание примет к исполнению и подпишется под ним, если подпишутся другие настоятели старорусских церквей. Настоятель Свято-Духовской церкви протоиерей Желобовский также отказался от подписи и новой формулы поминовения, священник Белонецкий на предписания ВЦУ и Епархиального управления «махнул рукой, не желая знакомиться с содержанием». Не последнюю роль в данном случае сыграли прихожане старорусских церквей, которые упорно не желали принимать нововведения и требовали того же от своего приходского духовенства. Не случайно настоятель Дмитриевской церкви священник Муравьев, воздержавшийся от подписи, сказал: «…легче от должности отказаться, чем со стороны своего прихода подвергаться испытаниям». Единственным священником, поставившим свою подпись стал настоятель Петропавловской церкви протоиерей Поспелов, но при этом он попросил копию, необходимую для отчета пред коллективом верующих72 (72 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 727. Л. 26; Савинова И. Д. Лихолетье. Новгород, 1998. С. 58). До конца декабря 1922 года в старорусских церквах произносилась прежняя формула поминовения: «Патриарха Тихона, митрополита Арсения, епископа Димитрия (бывшего епископа Рязанского и Зарайского, проживавшего на покое в Спасо-Преображенском монастыре)». В ходе фискальных проверок, устраиваемых Новгородским епархиальным управлением, одни священники отрицали такой факт, другие уклонялись от конкретного ответа73 (73 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 525. Л. 27).
Уполномоченный Высшего Церковного Управления по Новгородской епархии протоиерей В. Немов представил подробный отчет о положении дел в подведомственной епархии, который и был заслушан 29 декабря 1922 года на заседании ВЦУ. Принятое постановление прямо касалось новгородского духовенства «тихоновской» ориентации. Епископ Валдайский Иосиф был вызван для объяснений в Москву, епископ Боровичский Серафим уволен на покой с предупреждением: «если он не признает ВЦУ, НЕУ и епископа Александра, то будет выслан за пределы епархии». За неподчинение ВЦУ и НЕУ, за несочувствие обновленческому движению, Высшее Церковное Управление уволило настоятеля Николо-Дворищенского собора г. Новгорода протоиерея И. Созина и настоятеля Спасской церкви священника Н. Семеновского с запрещением в священнослужении впредь до его раскаяния74 (74 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 727. Л. 5-6). Положение церковных дел в Старорусском и Валдайском уездах казалось членам ВЦУ настолько сложным и угрожающим, что 6 пунктов из 16 принятого 29 декабря постановления касались непосредственно положения дел именно в указанных уездах.
Высшее Церковное Управление настойчиво рекомендует Новгородскому епархиальному управлению обратить особое внимание на Старорусский и Валдайский уезды, принять самые решительные меры к ликвидации в них «автокефалии» и пресекать все стремления к ней. Для более успешной борьбы с «автокефалией» и для укрепления позиций обновленцев в Новгородской епархии член Пленума ВЦУ протоиерей В. Нименский был введен в состав Новгородского Епархиального Управления на правах его члена. В. Нименскому вменялись, таким образом, миссионерские и контролирующие функции, но еще без открытой апелляции к местным советским органам власти в случае неудачи. Обновленческому Новгородскому епископу Александру ВЦУ рекомендовало больше заниматься пропагандой идей церковного обновления, раскрывать перед верующими его суть и необходимость. Поскольку епископ Александр довольно пассивно относился к епархиальным проблемам и предпочитал руководить делами епархии из Новгорода, ему предписывалось совершать чаще выезды на приходы епархии с целью демонстрации правоты обновленчества. Для приближения богослужения к народному пониманию протоиереи Нименский, Немов и Братановский получили от ВЦУ благословение на совершение с показательной целью богослужений на русском языке в городах и селах Новгородской епархии.
Чувствуя свое бессилие перед священнослужителями – приверженцами патриарха Тихона (для них использовались в официальных документах термины «тихоновцы» или «староцерковники») обновленцы стали обращаться за содействием к государственной власти. Первыми это сделали руководители ВЦУ во главе с А. Введенским. По свидетельству А. Левитина и А. Шаврова, авторов «Очерков по истории русской церковной смуты», «не надо было быть историком, чтобы сообразить, где было это место, в котором делалась религиозная погода - в кабинете Е.А.Тучкова, одного из руководящих работников ОГПУ». Отношения подобного рода, появившись в центре, очень быстро достигли и губерний. В июле 1922 года Новгородский губернский комитет РКП (б) разослал ответственным секретарям уездных комитетов РКП (б) письма «совершенно секретно», по которым и проводилась вся деятельность относительно Церкви. Обращая внимание ответственных работников на появление в печати и при устной агитации сведений о том, что «Советская власть в лице исполкомов, ГО ОГПУ и партии оказывает поддержку новому течению в Церкви», губернский комитет РКП (б) требует, на основании строгой директивы ЦК партии, что никакое вмешательство указанных органов в церковные дела «безусловно недопустимо ни в смысле содействия, ни в смысле противодействия». При этом признавалось, что фактически поддерживая то или иное течение в церкви, власть и партия относится к этим течениям благосклонно по одной причине – всякое новое течение раскалывает Церковь. Настаивая на осторожной, граничащей с конспиративной, поддержке обновленцев, губком РКП (б) возлагает отвественность на бюро уездных комитетов партии в целом за просачивание секретной информации в общество, так как утечка ее может «расшифровать…действительное отношение к церковному вопросу»75 (75 ГАНО. Ф. Р. 822. Оп. 5. Д. 2. Л. 106). Таким образом четко просматривается церковная политика государственной власти: декларирование невмешательства в церковные дела при одновременной поддержке церковного раскола ради ликвидации Церкви.
Копии упомянутого письма получили партийная фракция Новгородского губисполкома, губернский отдел ОГПУ, ответственный секретарь губернской газеты «Звезда». Во всяком случае сотрудничество с обновленцами и последних с властями было признано; в последующем оно стало укрепляться. Начиная с 1923 года исполнительные и карательные органы Новгородской губернии целенаправленно осуществляют эту церковную политику. 23 января 1923 года член ВЦУ протоиерей В. Нименский и уполномоченный ВЦУ по Новгородской епархии протоиерей В. Немов представляют в Новгородское епархиальное управление свой доклад, посвященный продолжающемуся возношению за богослужением в церквах имен патриарха Тихона и митрополита Новгородского и Старорусского Арсения. Жалуясь на непослушание духовенства, на неисполнение ими распоряжений Епархиального управления, они пишут: «Получается церковный разврат, которому надо положить предел и обезопасить себя от неприятных последствий со стороны гражданской власти». Кроме прочего протоиереи предлагают Епархиальному управлению копию распоряжения ВЦУ за № 821 отправить в Новгородское отделение госполитуправления. При этом, по их мнению, обо всех священнослужителях, не подчиняющихся Епархиальному управлению, следует сообщать в ВЦУ и копию решения предоставлять в ГПУ с указанием на снятие НЕУ с себя всякой ответственности за подобного рода поступки. Приводится список представителей оппозиционного духовенства: в Новгороде – священник Спасской церкви Н. Семеновский, в Старой Руссе – протоиерей А. Пылаев, священники Желобовский и Болонецкий, именующий себя священником диакон Введенской церкви Соболев и псаломщик Духовской церкви Михайловский. В случае несогласия Епархиального управления с представленными соображениями, ведущие новгородские обновленцы сообщают о своей возможной апелляции к гражданской власти76 (76 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 525. Л. 22). Можно считать упомянутый доклад образцом одного из первых такого рода политических доносов, обстоятельно оформленных, с именами и подписями. Новгородский отдел ГПУ, получив копию доклада, распорядился немедленно «указать губотделу на тех священнослужителей в губернии и в самом Новгороде, которые, несмотря на указания ВЦУ, продолжают поминать его (Тихона), и тем самым способствуют внедрению в массы контрреволюционных воззрений». Обновленцам губотдел ГПУ предлагает выявлять непослушных священнослужителей и сообщать о них властям для оправдания и снятия с себя ответственности.
Получив такое предложение обновленцы активизировались. Так священник Луженской церкви Демянского уезда Андреев доносит на священника той же церкви П. Знаменского, как не признающего существующее Епархиальное управление. В вину священнику П. Знаменскому вменялась характеристика Епархиального управления как еретического, поминовение патриарха Тихона, непризнание новопоставленных обновленческих епископов, священников. Основной поток доносов поступал, в первую очередь, в ГПУ. Примером такого доноса может служить сообщение от 17 апреля 1923 года в Новгородский уездный отдел ГПУ из Ракомского волисполкома, помеченное словом «секретно». Основное содержание доноса состоит в указании на поминовение патриарха Тихона в Георгиевской Ракомской церкви, которое «велел производить член коллектива верующих Павел Гуров». Факт поминовения волостной исполком посчитал делом преступным, так как церковь производит «поминовение контрреволюционера, каковым является Тихон». По указанному факту было сообщено милиции для проведения расследования. Другим примером может служить случай из практики административного отдела Демянского уезда. Заместитель начальника отдела Богданов, находясь в служебной командировке в селе Новая Русса, приказал «тихоновцам» служить в церкви по-обновленчески. Он собрал подписи у духовенства, обязанного им «совершать религиозные обряды по-новому». Такого рода перегибы в церковной политике воспринимались народом с возмущением и рождали у него сознание того, что гражданская власть вмешивается во «внутренний распорядок православной религии и насильственно гонит ее». Неправомерные действия чиновника были обжалованы в Новгороде. Богданов был отстранен от занимаемой должности, верующим объявили, что «они служение могут производить так, как они желают…»77 (77 ГАНО. Ф. Р-280. Оп.1. Д. 295. Л. 49). Не исключено, что таких фактов было много, только не все они фиксировались документально.
Осознав, что обновленчество пользуется поддержкой гражданских властей, многие представители духовенства стали уклоняться от открытого сопротивления и искать иные формы протеста. Для этой цели стал использоваться экономический фактор – отчисление взносов в общую членскую кассу Высшего Церковного Управления, причем ведущую роль стали играть коллективы верующих. Общий результат всех приходских собраний, проведенных в январе 1923 года, сводился к следующему. Решено было денежные суммы приходских общин никому не отдавать, никаких отчетов по этим вопросам не представлять, на содержание Высшего и Епархиального управлений ничего не перечислять, а выданные суммы по 10 миллионов рублей на означенное управление церковным старостой без ведома коллектива считать ошибкой, свои подписи по этому вопросу затребовать обратно. Коллективы верующих и прихожане постановили впредь до постановления Собора повсеместно никаких распоряжений Высшего Церковного и Епархиального управлений не принимать как органов неканонических и противозаконных78 (78 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 978. Л. 2) Братия Перекомского монастыря уведомила своего благочинного, священника Курицкой церкви В. Светловского о непризнании ими обновленческой Церкви, как неканонической и незаконной. В феврале 1923 года Новгородское епархиальное управление получило рапорты нескольких благочинных о невозможности выделить запрошенные им суммы для содержания центрального и епархиального аппаратов. Благочинный 4-го округа Тихвинского уезда Я. Бойков сообщал в Епархиальное управление: «сознавая всю важность финансовой стороны дела для проведения в церковную жизнь новых начал, при всем желании и старании у меня нет ни малейшей возможности представить эти и другие сборы и отчеты к сроку совершенно»79 (79 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 987. Л. 1).
Окружное благочинническое собрание духовенства и мирян 5-го округа Белозерского уезда, состоявшееся 14 марта 1923 года, отказалось отчислять средства на нужды Высшего Церковного Управления. Приходские Советы заняли непримиримую и жесткую позицию по отношению к обновленцам. Там, где настоятели пытались каким-либо образом выполнить распоряжения Епархиального управления, они встречали отпор от оппозиционно настроенных прихожан. Благочинный 5-го Старорусского округа священник В. Попов сообщает о проведении пастырского собрания в своем благочинии, основной проблемой которого стал вопрос о выплате 14 миллионов рублей на нужды Новгородского епархиального управления. Духовенство благочиния, готовое выплатить указанную сумму, встретилось с не сочувственной позицией приходских Советов. Благочинный пишет, что если деньги и дают, то с большой неохотою и оговоркою: «А вам куда они? На ваших комиссаров что ли? У нас и без вас в церкви нужд много, а доходов нет». Священник В. Попов, отводя от себя упреки в нелояльности идеям обновления, считал, что к такого рода проблемам привело сложившееся в Церкви положение.
Чтобы улучшить материальное положение приходов, необходимо было вывести Церковь из критического состояния, в котором она находилась. В рамках Новгородской епархии таким выходом виделся епархиальный съезд, а в дальнейшем Поместный Собор, хотя надежд на его созыв в ближайшей перспективе не предвиделось.
В марте 1923 года Новгородское епархиальное управление вновь подняло вопрос о замещении вакантных епископских кафедр. 14 марта 1923 года Старорусское уездное собрание духовенства и мирян провело выборы епископа Старорусского, викария Новгородской епархии. Баллотировались пять кандидатов: священники А. Тогатов, К. Яковцевский, В. Устрицкий, архимандрит Антоний, епископ Макарий (Опоцкий). Наибольшее число голосов получил протоиерей Свинорецкой церкви А. Тогатов, который на следующий день был посвящен в епископы в Софийском соборе 80 (80 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 513. Л. 48).
Иную позицию заняли духовенство и миряне 1-го Тихвинского округа, собравшиеся 14 декабря 1923 года по поводу замещения епископской кафедры в Тихвине. Назначение епископа было признано несвоевременным ввиду материального бедственного положения приходов, в которых «местное духовенство само голодает, а других средств содержания нет» 81 (81 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 513. Л. 36). 1923 год завершился волнениями среди прихожан Введенской церкви в г. Старая Русса. Представители уездного исполкома обследовали церковь и обнаружили в подсобном помещении «контрреволюционную» литературу, а во время совершавшегося богослужения услышали в поминовении имя патриарха Тихона, а также арестованных старорусских священников Ростовцева, Пылаева, Орлова. Усмотрев в случившемся злостные «контрреволюционные» проявления, Старорусский уездный исполком решил расторгнуть договор с коллективом верующих, а церковь закрыть. Прихожане обратились с жалобой в Пятый отдел Народного комиссариата юстиции и Новгородский губисполком, изложив суть дела. Обнаруженная представителями властей «контрреволюционная» литература, в количестве 819 книг, оказалась при проверке учебной библиотекой закрытой церковно-приходской школы. В поминовении патриарха Тихона и духовенства прихожане также не усматривали никакого умысла против гражданской власти. Упомянутая представителями властей демонстративность, по мнению прихожан, относилась не к властям, а исключительно к обновленцам. Представители приходского Совета пояснили относительно поминовения патриарха Тихона и духовенства: «То, что эти лица считаются контрреволюционными, нас во время молитвы не касается. Духовного же сана они надлежащим духовным судом не лишены, а потому по нашим правилам продолжают быть духовными руководителями Православной Церкви. Так как правительство никаких религий не признает, то мы считаем, что для него совершенно безразлично, как и за кого мы молимся, а потому нам и в голову не приходило, что правительство этим может быть задето» 82 (82 ГАНО. Ф. Р. 819. Оп. 4. Д. 389. Л. 35). Поскольку настоятель Введенской церкви священник П. Парфинский уклонился в обновленчество, приходской Совет храма постановил его уволить от службы.
Подводя итоги процесса становления обновленчества в Новгородской епархии в 1922-1923 годах, отметим некоторые его особенности. В Новгородской епархии представители «Живой Церкви» не сумели овладеть подавляющей частью приходов ввиду сопротивления верующих обновленцам. Духовенство оказалось расколотым на два лагеря: сторонники патриаршей Церкви составляли большинство, обновленческое духовенство оказалось в меньшинстве. Часть священнослужителей заняла в 1922 году выжидательную позицию, но в 1923 году, видя нарастающее сопротивление своих прихожан обновленческому Епархиальному управлению, приняла их сторону. Представители гражданской власти первоначально заняли наблюдательную позицию, стремясь выяснить истинную расстановку сил и помогая обновленцам лишь по их апелляциям, большей частью носивших характер политических доносов на своих противников. Такая практика продолжала сохраняться на протяжении 1922-1923 гг. Важным моментом противостояния между церковными традиционалистами и церковными реформаторами явилась борьба за материальные средства, так как церковной кассой, согласно законодательным актам, распоряжались приходские советы. На территории Новгородской епархии они выступали против обновленческого Епархиального управления, отказывая ему в материальных средствах на содержание аппарата управления и ВЦУ. Правительство не пошло на существенные изменения законодательства о культах, и обновленцам оставалось передать получаемые клиром суммы в общецерковную кассу, стать участниками в распоряжении ее средств совместно с приходскими советами и иметь материальное обеспечение исключительно за счет этой кассы. К концу 1923 года церковная смута в епархии вызывала все большее негодование верующих. На приходских и благочиннических собраниях все чаще звучали требования – не изменять православное вероучение, не ломать догматы, все церковные реформы проводить только после решений Поместного Собора, признать равнозначность черного и белого духовенства, брачного и безбрачного епископата, свидетельствовавшие о нежелании большинства верующих встать на путь догматических и канонических реформ. К концу 1923 года наметилось напряженное противостояние двух течений в Новгородской епархии.