После разделения в 1918 году Новгородской губернии на Новгородскую и Череповецкую, г. Череповец становится губернским центром, что должно было привести к повышению его церковного статуса. Но в церковном отношении территория Череповецкой губернии некоторое время, вплоть до начала обновленческого раскола, продолжала оставаться в ведении правящего архиерея Новгородской епархии. Череповецкая обновленческая епархия была формально открыта постановлением Высшего Церковного Управления в марте 1922 года. Ее юрисдикции подлежали, кроме трех северных уездов (Череповецкий, Кирилловский, Белозерский) с населением 422 тысячи 784 человека и при 23 благочиннических округах, Устюженский уезд, с населением 119 тысяч 383 человека, и Тихвинский уезд, с населением 113 тысяч 299 человек. Избранный, как указывалось выше, Новгородским собранием духовенства и мирян от 4 сентября 1922 года, уездным епископом Череповецким протоиерей М. Смелков в должность не вступил. Вместо Череповца он занял Демянскую уездную кафедру. Такая ситуация неизбежно повлекла осложнение отношений с Новгородом. Пока новгородские обновленцы пытаются заполнить епископские вакансии своими кандидатами, череповецкие обновленцы успевают самоопределиться и выдвинуть своего кандидата на Череповецкую кафедру. 18 сентября 1922 года при Воскресенском соборе г. Череповца открывается собрание духовенства и мирян Череповецкого уезда под председательством настоятеля собора протоиерея Иоанна Звездкина (см. Приложение 2, стр. 261). Именно ему, назначенному на эту должность митрополитом Новгородским и Старорусским Арсением в 1919 году, предстояло в дальнейшем встать у руля череповецкого обновленчества. Одновременно с обязанностями настоятеля протоиерей И. Звездкин выполнял обязанности председателя Череповецкого оргкомитета по делам Церкви. Решения, принятые на уездном собрании, впоследствии стали основополагающими для последующего становления и упрочения обновленчества в городе и Череповецкой губернии. После недолгой дискуссии было решено в целях оздоровления Русской Православной Церкви признать не только внешнее, но и внутреннее ее обновление, основанное на сознательном отношении к вопросам веры. С этой целью постановили присоединиться к группе «Живая Церковь», по мнению участников собрания, открывшей широкий простор для пастырской деятельности в деле церковного обновления 83 (83 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 89. Л. 4-5).
Череповецкое уездное собрание духовенства и мирян полностью приняло и разделило основные принципы группы «Живая Церковь», признало Высшее Церковное Управление единственной законной властью вплоть до созыва Всероссийского Поместного Собора. По мнению череповецкого духовенства именно Собор должен был в дальнейшем указать единственно правильную форму будущего постоянного церковного управления.
Как видно из решения собрания, мнение его участников совпадало, в основном, с решениями подобных собраний, проходивших в Новгородской епархии. Несмотря на признание ВЦУ, существовала еще неопределенность в плане дальнейшего его поведения, что диктовало осмотрительность в принятии решений на периферии. Поскольку существовала определенная неясность в тактике осуществления церковных реформ и даже неуверенность в успехе дела. Череповецкое уездное собрание постановило просить ВЦУ, чтобы оно крайне осторожно, «как в разработке плана церковных реформ, так и в частичном проведении их в жизнь, не придавало им узкопрофессиональной окраски…». Не менее важным признавался выбор союзников в проведении церковных реформ. Собрание требовало исключить профанацию обновленческой идеи в виде наград активистам и репрессивных мер воздействия по отношению к противникам84 (84 Там же. Л. 5 об.).
Первоначально даже была взята на себя смелость «указать ВЦУ, чтобы никоим образом не было двух или нескольких высших церковных управлений», поскольку такое разделение считалось бы признаком слабости и несостоятельности обновленческого движения. В случае явного игнорирования и неприятия изложенных уездным собранием пожеланий, указывалось на возможность оставить за собой права изыскания других приемлемых способов церковного обновления.
Принимая и поддерживая в целом идеи обновления Церкви, часть череповецкого духовенства объединилась по вопросу о высшей церковной власти. Другая часть искала пути к самоопределению. Были и священнослужители, которые настороженно отнеслись к предполагаемому переустройству церковной жизни. Они заняли выжидательную позицию, колеблясь между сторонниками обновления и патриаршей Церковью, как более привычной и устоявшейся. Доля обновленческих сторонников являлась небольшой, в основном ее составляли представители живоцерковников, в количестве 5-7 человек – все представители городского духовенства.
Ввиду удаленности г. Новгорода, как старого епархиального центра, от г. Череповца и неудобства связи с епархиальным руководством признано было необходимым учреждение самостоятельной Череповецкой обновленческой епархии. Намерение Новгородского епархиального обновленческого управления учредить викариаты в уездных городах Череповецкой губернии в расчет не принимались, равно как и выше упоминавшиеся кандидаты в уездные епископы. Резолюция, принятая на уездном собрании, отличается четкими формулировками решений: «Принять к сведению программу группы «Живая Церковь» и копию с протокола пастырского собрания духовенства, бывшего в Новгороде 19 июля 1922 года, … чтобы духовенство всех степеней священства было обязательно избираемо духовенством и мирянами, … кандидаты в епископы считались одинаково достойными, как лица из монашествующего, так и белого духовенства, … принять пресвитерское управление, но без права епископского «вето», а как первого между равными». Православная Церковь непременно должна быть аполитичной, а духовенство – чуждым политическому авантюризму. Революция 1917 года принималась как неизбежное последствие «несогласной с христианским учением жизни человечества и социальных неправд», и рассматривалась как справедливое наказание свыше85 (85 ГАВО. Ф. 1010. Оп.3. Д. 89. Л. 6).
Решение собрания следует в русле церковных реформ, разработанных 6 августа 1922 года на Всероссийском съезде белого духовенства группой «Живая Церковь». Основные ее положения как раз и сводились к признанию справедливости Октябрьской революции, радикальной реформе церковных канонов и отмене «устаревших», приходской реформе и соборному управлению Церковью. Хотя эти преобразования планировалось осуществлять немедленно, тем не менее периферийные собрания духовенства и мирян призывали к осторожности и обдуманности каждого шага, чтобы не вызвать резкого протеста верующих. Череповецкое духовенство из своей среды выдвинуло трех кандидатов на архиерейскую кафедру: епископа Кирилловского Тихона (Тихомирова), архимандрита Воскресенского Кирилло-Новоезерского монастыря Иоанна, а также протоиерея, настоятеля Воскресенского собора Иоанна Звездкина. Первый из кандидатов занимавший епископскую кафедру в г. Кириллове с 15 марта 1920 года, на правах викария Новгородской епархии, в условиях церковных «нестроений» 1922 года еще не определил свою позицию. Череповецкое духовенство не являвшееся в полном смысле этого слова обновленческим, и знавшее епископа Тихона как человека достаточно известного, склонилось в его пользу. Поэтому и результат прошедшего голосования не явился неожиданностью: большинством голосов (32 против 25) Череповецким епископом был избран епископ Кирилловский Тихон. Отметим, что представитель от Кирилловского уезда на Череповецком уездном собрании Алексеев от участия в выборах епископа отказался, мотивировав свой отказ отсутствием полномочий от уезда. Таким образом, делегаты от прочих уездов Череповецкой губернии самоустранились от выборов, предоставив все полномочия по избранию епископа на усмотрение делегатов исключительно от Череповецкого уезда и г. Череповца. Важно, что намерение Новгородского епархиального обновленческого управления учредить викариаты в уездных городах Череповецкой губернии в расчет не принимались, равно как и выше упоминавшиеся кандидаты в уездные епископы.
На очередном собрании, состоявшемся в Череповце 18 октября 1922 года, при полном отсутствии представителей от других уездов Череповецкой губернии, было принято решение объявить запись в члены губернской группы «Живая Церковь». Тогда же произошло и отмежевание от Новгородского обновленческого епархиального управления и Новгородской обновленческой епархии. Собрание особо отметило: «Считать двухкратное предупреждение Новгородского епархиального управления о несвоевременности и преждевременности разделения епархии необоснованным, не в интересах церковной жизни губернии и учредить самостоятельную Череповецкую епархию, несмотря на возможность упразднения губернии» 86 (86 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 89. Л. 6 об.). Как видим, образование епархии затягивалось, а мартовское решение об учреждении кафедры оказалось декларативным. Но, появлялась возможность провести обновленческого ставленника в епископы Череповецкие, а также аннулировать результаты выборов епископа от 18 сентября 1922 года, поскольку избранный Череповецким епископом епископ Кирилловский Тихон начал саботировать обновленческие нововведения.
Чтобы пресечь притязания Новгородского обновленческого епархиального управления на назначение в уездные города Череповецкой губернии своих кандидатов и к определению своей структуры уездных епархиальных управлений, было избрано Череповецкое епархиальное управление (далее – ЧЕУ) в составе семи человек. По мнению череповецкого духовенства действия Новгородского епархиального управления явно нарушали принцип выборности епископата и управления на местах, провозглашенный руководством «Живой Церкви». Но тот же принцип соборности в принятии решений был нарушен самими череповецкими обновленцами, так как на череповецких собраниях духовенства и мирян не было кворума, ввиду отсутствия представителей других уездов Череповецкой губернии, а представители Кирилловского уезда вообще не голосовали. 22 декабря 1922 года Высшее Церковное Управление срочно направляет в адрес Новгородского епархиального управления предписание с требованием предоставить отзыв на ходатайство Череповецкого комитета группы «Живая Церковь» об образовании епархии и прислать его в ВЦУ. Таким образом, епископ на Череповецкую кафедру был еще не утвержден, как ввиду самоустранения епископа Кирилловского Тихона, так и в силу организационных неурядиц. ВЦУ сочло необходимым вмешаться, чтобы прекратить начавшиеся внутренние разногласия.
Гражданские власти, до того занимавшие наблюдательную позицию, сочли необходимым вмешаться в сложившуюся ситуацию в сентябре того же года. В губернской газете «Коммунист» появился ряд статей, исподволь ориентировавших верующих на поддержку начинаний обновленцев. Газета отмечала ослабевшее «в последнее время» внимание к внутрицерковной борьбе и к перспективам ее дальнейшего развития. Причинами, вызвавшими к жизни церковный раскол, назывались те психологические изменения в народных массах, которые вызвала революция, а обоснованную критику религии «аудитория всегда встречала сочувственно». Реальное отношение власти к существующей проблеме достаточно предельно отражают заключительные фразы публикации: «…новаторы «Живой Церкви» – это люди… понявшие, что на старых устоях не устоять, а надо спасать. Выступления «Живой Церкви» насмерть добивают старую помещичью церковь»87 (87 Коммунист (г. Череповец). 1922 (15. 1Х). № 191. С. 2). Но уже к началу 1923 года публикации такого плана исчезают со страниц губернской газеты, уступая место антирелигиозным репликам и пасквилям, одинаково направленным против того и другого течения в Церкви.
В 1922 году ВЦУ повело энергичную борьбу с низшей единицей церковной организации - с приходскими Советами, организованными согласно постановления Поместного Собора 1917-1918 гг. По решению Всероссийского съезда белого духовенства группы «Живая Церковь» от 6 августа 1922 года приходские Советы подлежали роспуску. Надлежало выбрать новые, под личную ответственность настоятеля, им рекомендованные. Смысл этого решения состоял в том, что захватив власть в большинстве епархий, «Живая Церковь» не сумела овладеть значительной частью приходов из-за сопротивления верующих. Поэтому главной задачей считалось ограждение духовенства от влияния мирян в приходе, а также освобождение его от зависимости со стороны приходских Советов. Стремясь помешать проникновению необновленческого духовенства в приходы Предсоборное совещание обновленцев, проходившее в конце 1922 года, обратилось в Совет Народных Комиссаров с петицией, в которой просило разрешения дополнить положение приходского устава о выборности причта мирянами словами «с согласия Епархиального или Викарного управления» 88 (88 А.А. Шишкин. Сущность и критическая оценка «Обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. Казань, 1970. С. 177, 179). В данном случае подразумевалось управление обновленческое.
В Череповецкой епархии подавляющее большинство приходских советов вместе с приходским духовенством занимало выжидательную позицию. Связь с центром была утрачена, а жить без высшего церковного руководства представлялось православному сознанию неканоничным и невозможным. Во второй половине 1922 года церковные реформы на приходах Череповецкой епархии не проводились, руководство осуществлялось приходскими Советами в прежнем составе, а сами храмы были переданы по договорам именно этим Советам, как полноправным представителям верующих.
Юридическая регистрация религиозных общин ставила последние под административный контроль государства. Показателен в данном плане следующий факт. 18 июля 1923 года Череповецким епархиальным обновленческим управлением была составлена докладная записка в адрес Череповецкого губотдела ГПУ, в которой перечислялись те религиозные общины, где сильны были приверженцы бывшего патриарха Тихона и его «реакционной деятельности». При этом делался упор на раскаяние патриарха Тихона, но указывалось на недостаточность данного акта, так как «монахи считают это раскаяние лицемерием и втайне уповают, что он вскоре опять будет работать по-старому»89 (89 ЧЦХД. Ф. 18. Оп. 1. Д. 74. Л. 1-2). В силу сложившейся ситуации в уездных центрах Череповецкой губернии в сентябре-октябре 1922 года проходит ряд организационных собраний, связанных с программными установками группы «Живая Церковь» и Высшего Церковного Управления. В годовом отчете от 24 февраля 1923 года в Новгородское епархиальное управление епископ Кирилловский Тихон сообщает: «Ввиду обстоятельств времени… в Кирилловском, Череповецком и Белозерском уездах происходит ряд съездов и собраний духовенства и мирян, начиная с районного в Нило-Сорской пустыни… и благочинническими почти во всех округах, и кончая уездными – Череповецким 18 сентября, Кирилловским – 1 октября, губернским в Череповце – 31 октября». Кроме ставшего почти традиционным признания ВЦУ и программных установок группы «Живая Церковь», на этих съездах и собраниях настоятельно указывалось на необходимость разрешения на местах всех текущих церковных дел. Чтобы все это стало действенным во главу церковного управления предлагалось поставить выборное начало 90 (90 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 514. Л. 2). Решения и пожелания уездных съездов и собраний духовенства и мирян отображали, по большей части, внешнее положение дела как правило, в проведении церковных реформ ВЦУ призывалось к осторожности. Епархиальное управление могло начать свою деятельность только после санкции епархиального съезда, признавался белый епископат. Принципы деятельности «Живой Церкви» не противоречили личным убеждениям участников собраний и поэтому, в основном, были поддержаны. По мнению участников Кирилловского уездного съезда от 1 сентября 1922 года назрела срочная необходимость открытия самостоятельной епархии в пределах Череповецкой губернии. При этом указывалось на необходимость управления делами Череповецкого уезда викариальным епископом. В помощь Кирилловскому епископу образовали временный комитет в составе шести человек (по три от духовенства и мирян), во главе с епископом Тихоном 91 (91 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 514. Л. 3). Уездный съезд духовенства и мирян Устюженского уезда прошел 3 октября 1922 года. Присутствовали делегаты почти от всех благочиннических округов уезда, за исключением 4-го и 5-го округа. Среди делегатов находились представители от монашествующих Николо-Моденского монастыря и Филаретовой женской общины с правом решающего голоса. Съезд счел необходимым и желательным образовать в Устюжне уездное викариатство. По этой причине постановили не отделяться в церковном отношении от Новгорода. Пресвитерское уездное управление решено было избрать сроком только на один год в составе шести человек, исключительно из состава духовенства. Реальным кандидатом для замещения епископской кафедры считался епископ Ростовский Иосиф (Петровых), местный уроженец. При условии его избрания на содержание Устюженского епархиального управления и епископской канцелярии уездный съезд находил возможным ассигновать по два миллиона рублей с каждой церкви Устюженского уезда. Об обновленчестве в резолюции съезда не говорилось ни слова, а само постановление сохранить г. Устюжну и уезд в канонической подчиненности Новгороду обуславливалось «священными вековыми традициями, которыми Устюжна исторически с ним связана»92 (92 Там же. Л.3 об.). Устюженский уездный съезд оказался единственным среди прочих съездов, никак не выразивший никакого отношения к обновленчеству. Факт избрания на уездную кафедру «тихоновского» епископа косвенно свидетельствовал о нежелании устюженского духовенства и мирян менять существующее положение в условиях церковной неопределенности.
Жесткими решениями зарекомендовало себя собрание духовенства и мирян 7-го Белозерского благочиннического округа, проходившее 15 ноября 1922 года. Делегаты на него распределились равномерно, по 17 представителей от духовенства и мирян. Внимательно изучив решения съездов, проходивших в Новгороде, Белозерское собрание высказало свое отношение к ним. Делегаты заметили, что Новгородское собрание вышло за рамки своей компетентности, так как могло избрать лишь временное, а не постоянное церковное управление. Главной его задачей должен был стать созыв Новгородского епархиального съезда духовенства и мирян, а не требование материальных средств на содержание Епархиального управления. Избранное в Новгороде Епархиальное управление и епископ Александр не могут распространять свою юрисдикцию на всю территорию епархии, так как являются по сути дела уездной Новгородской церковной администрацией. По этой причине 7-е Белозерское благочиние не считает обязательными к исполнению все их распоряжения 93 (93 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 741. Л. 7). Собрание благочиннического округа предваряло собой общее собрание духовенства и мирян Белозерского уезда, проходившее 28 ноября 1922 года. Делегаты (25 человек от духовенства и 14 человек от мирян) представляли все благочиннические округа Белозерского уезда. Был заслушан обстоятельный доклад священника А. Юшковского, который ознакомил собрание с начавшимся в Православной Церкви обновленческим движением. Внимание всех собравшихся привлек вопрос о предполагаемой реконструкции и системе управления Церковью. Собрание признало, что «уклад церковной жизни (имеется в виду синодальный период в истории Церкви – М.Х.)… отклонился от того идеала, который начертан в Евангелии, учениях апостолов и св. отцов Церкви». По указанной причине необходимо признать обновленческое движение желательным в Церкви. Поднятый вопрос о признании и правомочности Высшего Церковного Управления не вызвал споров и противоречий. Резолюция собрания по этому поводу в общих чертах повторяет аналогичные резолюции собраний духовенства и мирян на территории Череповецкой губернии. ВЦУ признано правомочным органом для созыва Российского Поместного Собора. Оно не должно заниматься никакими реформами, касающихся вероучительной стороны православия, нравоучения и богослужения. Главной задачей ВЦУ, по мысли делегатов Белозерского уездного собрания, должна стать скорейшая подготовка и созыв Поместного Собора и выработка его программы. Частности внутрицерковной борьбы, в среде обновленцев, на периферии еще не были известны. Вместе с тем вопрос о церковной власти в губернии также оказался в центре внимания делегатов, особо отметивших необходимость открытия самостоятельной Череповецкой епархии. Учреждение и открытие епископской кафедры в Белозерске представлялось желательным, но ввиду неустойчивого материального положения и неудовлетворительности содержания епископа решили воздержаться и принять юрисдикцию Череповецкой епархии94 (94 Там же. Л. 3).
Резолюция по этому вопросу была принята всеобщим голосованием: 21 голос «за» против 8 воздержавшихся. Так как губернский съезд духовенства и мирян, проходивший в Череповце еще 31 октября 1922 года, постановил об открытии самостоятельной Череповецкой епархии, вопрос об отчислении к Новгородскому епархиальному Управлению решено было снять с повестки дня, как уже реализованный. Все церковные проблемные дела, требующие незамедлительного рассмотрения, а также и официальную переписку, постановили вести через епископа Кирилловского Тихона.
Последнее собрание, связанное с обновленческим переустройством уездной церковной жизни, состоялось 14 декабря 1922 года в г. Тихвине. Собрание объединило духовенство и мирян 1-го Тихвинского городского округа и отличалось своей немногочисленностью и краткостью принятой резолюции. Как и везде, в Тихвине в первую очередь был обсужден вопрос об открытии самостоятельной епископской кафедры. Хотя решением Новгородского епархиального управления епископ в Тихвин был уже назначен, собрание высказалось о нецелесообразности данного шага, ввиду отсутствия средств для его содержания 95 (95 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 513. Л. 36).
Можно заключить, что приоритет на уездных собраниях принадлежал, по большей части, городскому духовенству и мирянам. Поэтому подавляющая часть решений была принята, несомненно, в пользу обновленцев, даже если число их сторонников и было незначительным. Съезды и собрания не отражали, как правило, полноты мнения всего православного населения какого-либо уезда. Их решения и резолюции носили характер более рекомендательный и предостерегающий, нежели последовательный и противодействующий. Видна тенденция к образованию самостоятельных уездных епископских кафедр, где это представлялось возможным. В то же время далеко не все участники съездов и собраний уяснили для себя характер происходящих в Новгородской епархии перемен, не разграничивали сферы действия обновленцев и их противников. Создание параллельных обновленческих структур казалось им просто сменой или укреплением церковной власти. 2 января 1923 года Череповецкий комитет группы «Живая Церковь» поставил Новгородское епархиальное управление в известность об организации Череповецкого викариатства на основании резолюции заместителя Председателя ВЦУ протоиерея В. Красницкого и управляющего делами ВЦУ Новикова. В созданное викариатство вошли три уезда: Череповецкий, Кирилловский, Белозерский. Членами учрежденного викариального управления были намечены лица, которых избрал губернский съезд духовенства и мирян. Председателем губернского викариального управления стал епископ Кирилловский Тихон. Членами управления избраны соответственно: от духовенства – настоятель Воскресенского собора г.Череповца протоиерей И. Звездкин, настоятель Благовещенской церкви г.Череповца протоиерей Н. Белов, настоятель Христорождественской церкви села Рождество священник К. Голубев, от клириков – диакон Благовещенской церкви Н. Сапожков, от мирян – граждане г. Череповца И.Н. Остен, И.А.Киселев, кандидатом в члены управления житель с. Рождество И.Ф.Смирнов 96 (96 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 515. Л. 50). Из списочного состава управления видно, что за исключением епископа Тихона остальные члены управления представляли Череповец и пригородное село. Не было представителей других уездов, что вносило определенные сомнения в правомочности деятельности управления. Уполномоченным от Новгородского епархиального управления по Череповецкому викариату собранием комитета группы «Живая Церковь» единогласно был намечен благочинный 1-го округа Череповецкого уезда священник Д. Лебедев. Местожительством епископа Кирилловского Тихона временно определили г. Кириллов, а по утверждении викариального управления и изыскании средств на его деятельность таким пунктом должен был стать г. Череповец. Ходатайствуя перед ВЦУ об учреждении епархии, Череповецкий комитет группы «Живая Церковь» в то же время поставил Новгородское епархиальное управление в известность о своем намерении учредить самостоятельную Череповецкую епархию, чему он всеми силами собирался способствовать. Но уже к концу января 1923 года начинаются разногласия. Череповецкий комитет группы церковного обновления направляет депешу в Высшее Церковное Управление, в которой сообщает о невозможности проведения в жизнь его решений о создании епархии. В качестве причин выдвигались следующие доводы: двойственность в отношении ВЦУ к духовенству и мирянам Череповецкой губернии, выразившуюся в благополучном разрешении вопроса и неопределенность последней в церковно-административном плане. Полусамостоятельность Череповецкой епархии и зависимость ее от Новгорода череповецких обновленцев не устраивали. Высшее Церковное Управление, по видимому, сочувственно отнеслось к данному факту и обещало командированным делегатам выслать свое утверждение. Но по истечении двух месяцев со времени обращения в ВЦУ, последнее не выполнило своих обещаний. Следующему, отправленному в Москву череповецкому делегату, ВЦУ повторило свое решение, за подписью заместителя председателя ВЦУ В. Красницкого, организовать лишь полусамостоятельное викариатство из трех северных уездов Череповецкой губернии. Как уже упоминалось, 2 января означенное викариатство было образовано, а списочный состав его членов отправлен на утверждение в Новгородское епархиальное управление.
Последующие события усложнили ситуацию, так как НЕУ медлило с утверждением, а из ВЦУ шли предписания с требованием оказать финансовую помощь и усилить деятельность по пропаганде идей церковного обновления. На деле получалось, что разговор с череповецкими обновленцами шел на уровне полусамостоятельного викариатства, но на деле требовался объем работы как от самостоятельной епархии 97 (97 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 11). От возникшей неразберихи Череповецкий комитет живоцерковников встал в тупик. В ВЦУ последовало ультимативное требование: «Просим утверждения епархии и уведомляем, что только получив официальное уведомление мы можем приступить к проведению в жизнь всех предписаний и изысканию средств помощи ВЦУ»98 (98 Там же. Л. 11 об.). В то же время Новгородское епархиальное управление продолжает направлять в адрес ВЦУ депеши о невозможности дробления епархии и оставления за Череповцом прав полусамостоятельного викариатства. В адрес НЕУ продолжали поступать рапорты благочинных уездных округов Череповецкой губернии по проблемным вопросам ведомственной церковной подчиненности. Примечателен в данном плане рапорт благочинного 3-го округа Белозерского уезда, отправленный в НЕУ 16 февраля 1923 года. Благочинный сообщает: «Заметен интерес со стороны отдельных церковных Советов и к церковным вопросам. К обновленческому движению в Церкви округ отнесся спокойно и разумно: необходимость такового на окружных собраниях признавалась и высказывалась. Лишь недоумение – почему в начавшейся реформе не спрашивают голоса с низов, в частности в реформе управления? Почему без ведома и согласия открыто НЕУ в его настоящем составе? Почему Белозерский уезд без его ведома и согласия подчинен Кирилловскому церковному управлению?»99 (99 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 70). Вопросы, затронутые здесь, являлись крайне важными. Сельское духовенство требовало равного представительства и равных прав с городским духовенством, которое заняло ключевые посты в сформированных обновленцами епархиальных структурах. В то же время остро встал вопрос и о необходимости создания церковного управления в уездных центрах Череповецкой губернии.
Таким образом, волей-неволей получался раскол в расколе. Принцип разделения средств и сил не являлся для череповецкой группы основным, поскольку сама жизнь, условия и обстановка настоятельно требовали учреждения самостоятельной епархии. Стремление череповецких обновленцев к самостоятельности нашло отклик в ВЦУ. На заседании Президиума ВЦУ 2 марта 1923 года было принято постановление № 92 об утверждении самостоятельной Череповецкой епархии в пределах одноименной губернии, в составе пяти ее уездов. На вновь образованную Череповецкую епархию правящим епископом был назначен настоятель Череповецкого Воскресенского собора протоиерей И. Звездкин. Учрежденное до того викариальное управление подлежало роспуску, а епископ Кирилловский Тихон автоматически становился викарием Череповецкой епархии. Под постановлением о назначении протоиерея И. Звездкина епископом Череповецким стояли подписи Председателя ВЦУ митрополита Антонина (Грановского), его заместителя протоиерея И. Красотина. Вслед за постановлением И. Звездкин получил указ из ВЦУ о назначении: «Честной отец, протоиерей Иоанн. Именем Великого Архиерея Господа нашего Иисуса Христа Высшее Управление Российской Православной Церкви судило Вам быть епископом богоспасаемого града Череповца»100 (100 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 515. Л. 24-25). При благополучном исходе дела в Череповце, возникает неопределенность положения дел в г. Тихвине и Тихвинском уезде. Как известно, собрание духовенства и мирян в Тихвине отказалось от учреждения епископской кафедры, мотивируя отказ недостатком материальных средств. У новоучрежденной Череповецкой епархии были иные намерения – она стремилась включить Тихвинский уезд в свою епархиальную структуру в качестве викариата. Благочинный 1-го Тихвинского округа протоиерей И.Стефановский сообщает в НЕУ о пребывании в Тихвине 17 мая 1923 года уполномоченного ВЦУ по Череповецкой епархии протоиерея Н. Белова. Последний по прибытии в Тихвин попросил собрать в Преображенском соборе города все городское духовенство для ознакомления с событиями, происходящими на Всероссийском церковном соборе в Москве.
Самым важным вопросом на собрании стал вопрос о причислении к Череповецкой епархии Тихвинского уезда. Собравшемуся духовенству уполномоченный предложил подчиниться постановлению ВЦУ о причислении Тихвинского уезда к Череповецкой епархии и организовать уездное церковное управление. Так как городское духовенство не получило ранее информации о результатах ходатайства Тихвинского уездного собрания от 23 сентября 1923 года об оставлении уезда в юрисдикции Новгородской епархии, и не имело гарантий по этому поводу от ВЦУ, то оно не оказало никакого сопротивления волевому решению представителя ВЦУ.
Но, такое положение дел продолжалось недолго. Среди тихвинского духовенства началось размежевание, о чем не преминула сообщить череповецкая губернская газета «Коммунист». В газетной публикации отмечается, что прихожане Преображенского собора разделились на приверженцев «новой» и «старой» Церкви. В результате такого разделения соборная церковь осталась без прихожан, которые перешли в Успенский Тихвинский и Введенский монастыри101 (101 Коммунист. (г. Череповец). 1923. № 170 (26 июля). С. 3). Так разгорелся конфликт, основанный на неприятии «Живой Церкви» верующими и большинством уездного духовенства.
Для улаживания дел в Тихвин срочно прибыл епископ Череповецкий Иоанн (Звездкин), но его миссия успехом не увенчалась, так как прихожане совместно с духовенством не допустили епископа в свои храмы. Губернская газета «Коммунист» язвительно отмечала по этому поводу: «Пришлось бедному поборнику Христову покинуть благочестивый град Тихвин не солоно хлебавши». Епископу Иоанну, как избранному не губернским собранием, а волеизъявлением ВЦУ, пришлось для подтверждения своих полномочий ехать в Москву. Новоучрежденную кафедру необходимо было спешно укреплять, положение епископа казалось достаточно неустойчивым. Поездка увенчалась успехом. Протокол заседания Череповецкого губернского комитета живоцерковников отмечал по этому поводу, что комитет не возражает против назначения на Череповецкую кафедру епископа Иоанна, признает свершившееся желательным, хотя комитет и не выдвигал его кандидатуру. Воскресенский собор г. Череповца объявлялся кафедральным, протоиерей Н. Хильтов назначался кафедральным протоиереем, священник Н. Соколов – ключарем.
В связи со сложившимися обстоятельствами встала необходимость подтверждения полномочий ранее избранных руководителей обновленческих церковных структур. Постановлением губернского комитета «Живая Церковь» уполномоченным ВЦУ при Череповецком епархиальном управлении вновь назначен протоиерей Благовещенской церкви г. Череповца Н. Белов, с вручением ему выданного и подписанного ВЦУ полномочного мандата. В состав Епархиального управления вошли: епископ Череповецкий Иоанн (Звездкин), протоиерей Н. Белов, протоиерей В. Рябинин, священник К. Голубев, священник Н. Соколов, псаломщик А.Ф. Шишкин. мирянин И. Н. Остен. Об организации Череповецкого епархиального управления получил извещение епископ Кирилловский Тихон, который, согласно решению ЧЕУ объявлялся викарием Череповецкой обновленческой епархии с правом управления двумя уездами - Кирилловским и Белозерским. Новгородское епархиальное управление проинформировали о свершившемся факте и предложили переслать в Череповец списки благочинных Череповецкой губернии с указанием адресов, списки церквей с указанием членов причта, два комплекта архиерейского облачения с мантией и митрой. Основанием всего этого послужил указ ВЦУ за № 505.
Для сохранения приемлемых отношений с Советской властью губернское собрание живоцерковников настоятельно рекомендовало духовенству: «Уничтожить контрреволюционную переписку с патриархом Тихоном, где таковая есть, скрытые ценности сдать в местные комитеты Помгол и представить в ЧЕУ списки всех монашествующих лиц, с указанием фамилии, мирского и монашеского имени, когда поступил в монастырь, откуда и по каким соображениям, и чем занимался в октябре 1917 года»102 (102 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 6-6 об.). Данная рекомендация означала лояльность гражданской власти и недвусмысленно подчеркивала возможность репрессий против «контрреволюционных» лиц.
Официальная работа Череповецкого епархиального управления открылась 15 марта 1923 года в Воскресенском кафедральном соборе молебном Спасителю, Богоматери и Иоанну Предтече. Начало для успешного и широкого распространения обновленчества в Череповецкой губернии, казалось, было положено. Тем не менее, финансовый вопрос продолжал оставаться главным, материальное обеспечение деятельности Епархиального управления оставляло желать лучшего. 23 марта 1923 года последнее решило установить твердую плату (золотом по курсу) за различные изменения в церковном статусе духовенства. За назначение на должность священника в первый раз взималась плата в 3 рубля, диакона – в 2 рубля, псаломщика – в 1 рубль. Уровень платы не изменялся и при перемещениях на другое место. Наградные ставки возрастали в обратной пропорции: награждение набедренником стоило 1 рубль, скуфьей – 2 рубля, камилавкой – 3 рубля, саном протоиерея – 4 рубля, палицею – 5 рублей, митрой – 6 рублей. Плата за снятие церковного бракоблагословения составляла 1 рубль, при канцелярском сборе в 25 копеек. Необходимо отметить, что такие платы для духовенства являлись непосильными и поэтому к получению наград оно не стремилось, большей частью конфликтуя между собой за наиболее обеспеченные приходы. Череповецкое епархиальное управление, понимая последствия подобных конфликтов, предписывало духовенству разрешать их миром.
В 1923 году еще продолжалось формирование уездных обновленческих церковных структур управления. В апреле того же года уполномоченным Череповецкого епархиального управления по Кирилловскому уезду назначен священник Казанского городского собора А. Румянцев. Во исполнение предыдущих предписаний ЧЕУ, последнему были предоставлены списки монашествующих Ферапонтова, Горицкого, Николо-Моденского монастырей и Филиппо-Ирапской пустыни. В конце апреля 1923 года происходит заседание церковно-обновленческой группы Кирилловского уезда. Как и везде в уездах, данная группа была немногочисленной и состояла большей частью из городского духовенства. Члены собрания признали себя инициативной группой и придали собранию организационный статус. Духовенству и мирянам Кирилловского уезда предлагалось вступить в Кирилловскую группу церковного обновления, а епископа Кирилловского Тихона просить взять на себя почетное председательство в группе. Кандидатура его не была случайной, ввиду большого авторитета епископа среди духовенства и верующих уезда. Вслед за Кирилловым волна собраний прошла по всей Череповецкой губернии.
Неожиданный поворот событий произошел в Тихвине. 15 мая 1923 года в Череповецкое епархиальное управление поступил рапорт настоятеля Тихвинского Преображенского собора протоиерея И. Стефановского, свидетельствующий о нежелании духовенства и мирян Тихвинского уезда присоединиться в церковно-административном отношении к Череповцу. Рапорт был принят к сведению, а в Тихвин в срочном порядке направлен для исследования сложившейся ситуации уполномоченный ВЦУ по Череповецкой епархии протоиерей Белов. Следом за ним в Тихвин отбыл и епископ Череповецкий Иоанн. Результаты поездки были рассмотрены на экстренном заседании ВЦУ в Череповце 10 июня. Настроение тихвинского духовенства и мирян расценены как крайне реакционные.
Череповецкое епархиальное управление было поставлено в известность, что 25 июня уполномоченному Тихвинского церковного управления протоиерею И. Стефановскому и уполномоченному ЧЕУ по Тихвинскому уезду протоиерею И. Великославинскому уполномоченными от общего собрания верующих религиозной общины Большого Тихвинского монастыря была вручена выписка из протокола. В ней было однозначно заявлено о непризнании обновленческих епископов и их ставленников, обновленческих управлений. Указывалось на неподчинение их распоряжениям и о недопущении белого духовенства к совершению богослужений в Тихвинском монастыре. Главным виновником в сложившейся ситуации обновленцы объявили Большой Тихвинский монастырь во главе с его настоятелем архимандритом Антонием103 (103 ГАВО, Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 89). Положение обновленцев в Тихвине и Тихвинском уезде было критическим. Хотя ЧЕУ и стремилось направить церковную жизнь Тихвина в русло обновленческого течения, но это ему не удавалось. По определению ЧЕУ «антиобновленческая деятельность тихвинцев, вдохновляемых монахом-реакционером архимандритом Антонием продолжала развиваться». Не в состоянии самостоятельно справиться со сложившейся ситуацией Череповецкое епархиальное управление 10 августа 1923 года обращается к Священному Синоду (так с 8 августа 1923 года назывался высший орган управления обновленческой Церковью, созданный вместо Высшего Церковного Совета) с просьбой помочь разобраться в сложившейся ситуации. Обновленцы видели один выход – изменить сложившуюся ситуацию всеми доступными им мерами, не исключая помощи со стороны гражданских властей104 (104 Там же. Л. 111).
Приверженцы патриаршей Церкви стремились уменьшить распространение обновленчества на территориях, состоящих в юрисдикции «тихоновских» епископов, что противоречило деятельности ЧЕУ. Так, Епархиальное управление в октябре 1923 года высказывает удивление позицией епископа Кирилловского Тихона, организовавшего «новое Кирилловское церковное управление с идеологией тихоновского течения и с признанием Новгородского епархиального совета». Со стороны епископа Тихона это был вполне законный шаг, поскольку он считался викарием Новгородской епархии и саботировал деятельность обновленцев на территории своего викариата. «Искренние приветствия обновленческому течению», высказанные епископом Тихоном, приходятся на время, когда епископ вникал в положение дел в подведомственном ему викариате и в сущность церковного реформаторства105 (105 Там же. Л. 103). Патриарх Тихон, освобожденный из-под стражи 27 июня 1923 года, 28 июня выпустил свое первое послание о неправомочности решений обновленческого Собора 23 апреля 1923 года. В своем послании от 15 июля он сообщал о своем возвращении к руководству и объявлял все распоряжения не имеющей канонического преемства незаконной власти, правящей Церковью в его отсутствие недействительными и ничтожными.
На этом фоне становится понятным оживление еще осенью 1923 года деятельности Новгородских епископов, состоящих в юрисдикции патриаршей Церкви, рассылающих свои обращения во все викариаты Новгородской епархии, в том числе и в Кирилловский. Одно из таких обращений попадает в Череповецкое епархиальное обновленческое управление. Не исключено, что сделано это было преднамеренно, поскольку адресатами оказались уполномоченные ЧЕУ. Один из них получил копию воззвания Иоанникия – заместителя епископа Новгородского, назначенного патриархом Тихоном. В данном воззвании запрещается деятельность священнослужителей, признающих обновленцев, аннулируются раздаваемые обновленцами награды и назначения на места впредь до разрешения этих вопросов после раскаяния виновных перед Патриархом. Воззвание было подписано епископом Крестецким Серафимом (Велицким), временно управляющим Новгородской епархией со второй половины (точная дата неизвестна) 1922 года. Адресовано оно было протоиерею Христорождественской церкви г. Белозерска А. Беляеву. Последний, вместо предъявления воззвания в Белозерское уездное церковное управление начал активно объявлять его под расписку духовенству и церковным старостам.
Высшим обновленческим руководством было запрещено объявлять такие воззвания и не иметь ничего общего с назначаемыми патриархом Тихоном епископами. Череповецкое епархиальное управление подчеркнуло, что Череповецкая епархия является самостоятельной и не нуждается в новгородских указах. Отмечалось, вместе с тем, тревожное положение в Белозерске и подчеркивалась необходимость принятия самых решительных мер «против поднимающей голову тихоновщины», особенно в связи с появившимся новгородским воззванием106 (106 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 107). Стремясь упрочить свое влияние на местах, обновленческий Священный Синод в ноябре 1923 года рассылает циркуляры по всем епархиям. Такой циркуляр за № 1857 был получен Череповецким епархиальным управлением. Синод предупреждает свои структуры: «Василий Иванович Белавин (бывший Тихон) вполне определенно и сознательно встал на путь объединения реакционных сил для нового политического мятежа и взрыва». Синод утверждает, что состоявшееся перед гражданскими властями «покаяние» произвело на самом деле раскол, «соблазн разделения и даже мятежи». Синод доводит до сведения своего духовенства, что проводимая патриархом Тихоном политика трактуется государственной властью как реакционная, а поставленные им епископы не доезжают до места своего назначения, арестовываются, как лица «группирующиеся около государственного преступника»107 (107 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 161. Л. 1). В силу указанных причин, многие приходские Советы «тихоновской» ориентации подпадают под политические репрессии.
Следует отметить, что добившись заявления Патриарха, государственные органы пошли на существенные ему уступки, временно отказавшись от безоговорочной помощи обновленцам, что вызвало в их среде растерянность и панику. Так в инструкции Народных комиссариатов юстиции и внутренних дел от 19 июня 1923 года запрещалось всем государственным установлениям путем административного вмешательства поддерживать какой-либо культ или какое-либо церковное управление в ущерб другим культам или религиозным группировкам. Сразу же после освобождения Патриарха начинается катастрофический спад влияния обновленцев и широкомасштабное возвращение верующих и духовенства под его окормление.
Это заставило различные течения обновленцев объединиться и образовать Единую Православную Обновленческую Российскую Церковь108
(108 Архивы Кремля. В 2-х
кн. Книга 1. Политбюро и церковь. 1922-1925 гг. М.-Новосибирск,
1997.С. 421-423; Шкаровский М.В.
Обновленческое движение в Русской
православной Церкви ХХ века. СПб., 1999. С. 34-35). 15 апреля 1924 года Патриарх в своем послании запретил все виды раскола в Русской Православной Церкви. Со своей стороны обновленческий Священный Синод начал пропагандистскую кампанию против Патриарха.
Не желая допустить полного поражения обновленчества, ему вновь стали оказывать поддержку органы государственной власти. Они старались подчеркнуть авторитет Синода как единственно законного церковного органа. 8 декабря 1923 года Наркомат юстиции издал циркуляр о запрещении публичного чествования лиц, находящихся под судом, «в частности гр. Белавина»: «…Поскольку такое чествование, выражающееся в упоминании имени данного лица в публичных молитвах, проповедях и т.п., с присоединением к этому звания, по состоянию в котором это лицо совершило вменяемое ему преступное деяние, носит характер явно политической демонстрации против рабоче-крестьянской власти или направляется с явным намерением возбудить в населении недовольство или дискредитировать власть, оно является деянием уголовно-наказуемым» 109
(109 ЦГА СПб., Ф. 1001. Оп.
9. Д. 10. Л. 38). По всему было видно, что ОГПУ готовит репрессии. В скором времени так и произошло.
В декабре 1923 года на имя Череповецкого епархиального управления поступило распоряжение Череповецкого губисполкома с извещением о выходе циркуляра № 254 о запрещении публичного поминовения лиц находящихся под судом. В качестве основания для такого решения губисполком указывал на запросы с мест о поминовении патриарха Тихона. Запрещалось поминовение Патриарха за общественным богослужением. Стремление, со стороны верующих, «окружить бывшего Патриарха ореолом славы, с усвоением последнему того звания, в котором он совершал свои государственные преступления, будет рассматриваться органами власти, как скрытая дискредитация власти»110 (110 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 108. Л. 212). Продолжение поминовения Патриарха в храмах Череповецкой губернии влекло за собой репрессивные меры воздействия, поскольку по мнению Череповецкого губотдела ГПУ способствовало внедрению в массы контрреволюционных воззрений. Основная масса доносов обновленцев на поминающих патриарха Тихона поступала в органы НКВД и ОГПУ. Прихожане череповецкой Сретенской Леушинской церкви, обсудив сложившееся положение дел на приходском собрании в декабре 1923 года, получили благословение «тихоновского» епископа Череповецкого Макария (Опоцкого), викария Новгородской епархии, на поминовение патриарха Тихона за богослужением. Следствием стало закрытие Сретенской церкви.
В отчете Череповецкого епархиального управления Священному Синоду за 1923 год было прямо указано, что годичный опыт борьбы с «тихоновщиной» и изучение тех условий, которые помогали староцерковникам удерживать и укреплять свои позиции, привели обновленцев к мысли о необходимости иметь в уездных городах епархии уездных епископов. Необходимы они были скорее для организации отпора тихоновцам в борьбе за приходы, нежели для духовно-административного возглавления верующих. В 1922 году такой возможности у обновленцев не было, так как все главные храмы в уездных городах находились в ведении епископов патриаршей Церкви Тихона (Тихомирова) и Макария (Опоцкого).
В 1923 году начался пересмотр договоров с «тихоновскими» общинами и у обновленцев появилась возможность захватить эти храмы. Значительная часть закрытий приходилась на «тихоновские» приходы. В Кирилловском уезде за 1923 год было закрыто 9 храмов патриаршей Церкви. Перезаключение новых договоров власти проводили в пользу обновленцев даже при отсутствии у них прихожан. Так, например, убедившись, что епископ Кирилловский Тихон начал в 1923 году проводить антиобновленческую политику, Череповецкое епархиальное управление ходатайствует перед Священным Синодом о назначении викарного епископа в Кириллов, местопребыванием его в Кирилло-Белозерском монастыре. ЧЕУ замечало при этом, что викарный епископ должен быть обязательно или из рясофорных монахов, или вообще из монашествующих, что признавалось более желательным. Это было отзвуком решений Собора 1923 года, признавшего равнозначность женатого и безбрачного епископата. С другой стороны - избрание обновленческого епископа из монашеской среды могло в значительной мере привлечь внимание к обновленцам со стороны тихоновских приходов. Прибытию своего викарного епископа в Кириллов Череповецкое епархиальное управление придавало большое значение, так как тихоновский епископ Тихон «потерял авторитет у обновленцев»111 (111 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 194).
Одновременно было замечено, что в Устюжне «тихоновщина еще не акклиматизировалась и при должной выдержке устюженских пастырей-прогрессистов уйдет на покой вместе с епископом Феодором»112 (112 Там же. Л. 158). Епископ Устюженский Феодор (Яковцевский), викарий Новгородской епархии, рукоположен на Устюженскую кафедру патриархом Тихоном в 1923 году113 (113 УКМ. Ф. 3 (Ц). К. 43. Д. 32. Л. 1-2). Сразу же зарекомендовал себя как противник обновленческого раскола. Благодаря деятельности епископа, все приходы Устюженского уезда сохранили тихоновскую ориентацию, за исключением городской Казанской церкви. Прецедент для антиобновленческой позиции появился у епископа Феодора еще в 1922 году, когда он стоял у истоков обновленчества в Новгороде, и даже являлся кандидатом в епископы, равно как и епископ Макарий (Опоцкий). Оказавшись в числе иерархов патриаршей Церкви, зная идейную и политическую подоплеку обновленческого раскола, указанные епископы стали активно противодействовать обновленчеству на территории своих викариатств.
Известно, что 1923 год прошел под знаком подготовки обновленческого Поместного Собора. И хотя в глубине обновленческого движения были люди, стремившиеся к действительному обновлению Церкви, их действия заглушались политическим приспособленчеством. Многие реформаторы полагали, что Собор поможет скрепить разрушающийся фундамент обновленчества. Ставилась задача обеспечить выборы лояльных делегатов, провести чистку епископата. В апреле 1923 года епархиальные собрания избрали на Собор несколько сот человек. Но многие члены местных епархиальных управлений и лица, назначенные специально ВЦУ, становились участниками Собора автоматически.
К весне 1923 года церковная смута вызывала все большую озабоченность верующих. Большинство наказов делегатам содержали требования мирян – не изменять православное вероучение и православные догматы, все церковные реформы проводить после решений Собора, признать равнозначность черного и белого духовенства, брачный и безбрачный епископат. Это свидетельствовало о нежелании верующих масс предпринимать догматические и канонические реформы. Такие требования, как уже отмечалось, выдвигались и в начале организационного становления обновленчества на благочиннических собраниях, уездных и губернских съездах.
Надежды значительной части духовенства и мирян на примирение враждующих обновленческих течений, сглаживание противоречий не осуществились и после Собора. Принятое постановление, порочащее патриарха Тихона, было с негодованием воспринято большинством мирян. Считаясь с реальными настроениями в церковном обществе, Собор 1923 года все же положил предел безудержному реформаторству, оставив неприкосновенными догматы, таинства и богослужебный порядок. Собор узаконил равнозначность женатого и безбрачного епископата, второбрачие клириков, ввел новый григорианский календарь. Был сохранен культ мощей, а также «идея личного спасения». Монастыри подлежали закрытию и превращению в трудовые коммуны и церковные приходы. Подверглась изменениям система управления обновленческой Церковью на епархиальном уровне. Согласно принятому «Положению об управлении Церковью», епархиальные (губернские) управления должны были состоять из пяти человек – четырех выборных (священнослужители и миряне поровну), а также председателя, назначаемого высшим руководством. Викарные (уездные) управления включали председателя, викарного епископа и двух членов – священника и мирянина114 (114 Поместный Собор Российской Православной Церкви. Бюллетени. Москва, 1923. С. 26-31). Среди участников Собора находились епископ Петроградский Артемий Ильинский, архиепископ Новгородский Александр Лебедев, епископ Череповецкий Иоанн Звездкин. Город Тихвин Череповецкой губернии представлен не был, ввиду отсутствия викарного епископа. Их настроение выразил епископ Череповецкий Иоанн, выступавший на Соборе как яркий представитель борьбы с тихоновцами «в захолустном уголке». В своей страстной речи он представил тихоновцев как ярых реакционеров, всеми способами, при помощи кулаков расправлявшихся с обновленцами. По его мнению, сложившаяся в Череповецкой епархии ситуация коренным образом изменит настроения верующих в пользу обновленцев, которые повысили свой авторитет. Оратор призвал присутствующих «не искать мира с тихоновцами»115 (115 Церковное обновление. Москва, 1923. № 5,6,7. С. 35).
Поместный Собор 1923 года, по признанию исследователей, стал кульминационным моментом в развитии обновленчества. Казалось, что в союзе с властями они многого достигли. Но именно тогда власти стали понимать опасность этого союза и искусственность достигнутого успеха. В брошюре, изданной в 1923 году, один из апологетов обновленчества профессор Б.В. Титлинов пишет: «громадное большинство духовенства и церковных общин не желало признать нового церковного управления. Имена руководителей движения сделались одиозными». По указанной причине власти не могли быть довольны такими результатами своего союза с обновленцами. Вскоре после завершения работы Собора произошли события, до основ потрясшие обновленческую Церковь. Власти вынужденно пошли на некоторые уступки «тихоновцам». В принятой НКЮ и НКВД 19 июня 1923 года инструкции прямо говорилось, что ни одна религиозная организация не имеет права вмешиваться во внутренние дела другой религиозной организации против ее воли. Под этими словами подразумевалась свобода в назначении служителей культа, запрещалось отбирать от религиозной организации предоставленные ей в пользование местным исполкомом здания. Указывалось, что местный исполком передает в пользование молитвенное здание «не в пользу какой-либо церковной иерархии, а лично тем гражданам, которые подпишут договор с исполнительным комитетом». Губисполкомам предписывалось урегулировать возникающие между гражданами споры из-за обладания храмами мирным путем. Храмы должны были быть распределены между группами обновленцев и тихоновцев сообразно количеству проживающего в данном населенном пункте населения116 (116 П.В. Гидулянов. Церковь и государство по законодательству РСФСР: Сборник указаний и распоряжений с разъяснением 5-го отдела НКЮ. М., С. 9-14; ЦГА СПБ., Ф 1001. Оп. 8. Д. 8. Л. 533). Внесены послабления в налогообложение. Уменьшена налоговая ставка на налоги вносимые приходскими Советами и духовенством, освобождено из заключения значительное количество епископов и священников «тихоновской» ориентации. Подводя итоги, необходимо отметить, что к концу 1923 года обнаружилась явная опасность союза обновленцев и властей и искусственность полученного от этого союза успехов. Громадное большинство духовенства и церковных общин не желала признавать нового церковного управления. Патриарх Тихон пришел к пониманию необходимости изменить старую непримиримую тактику в виду ее нецелесообразности, и в интересах той части Церкви, которую он представлял. Он заявил о своем отмежевании от зарубежной и внутренней «монархически-белогвардейской контрреволюции». Таким образом «тихоновской» Церкви возвращалась возможность легального существования в советской России и она получала возможность бороться против агрессии обновленцев. После Собора 1923 года практически была создана «новая» Церковь, назвавшая себя Синодальной и провозгласившая верность принципам соборности и умеренности. Так в больном вопросе о старом и новом календаре она предложила принимать решение каждому приходу самостоятельно. В то же время обновленческий Священный Синод продолжал борьбу с «тихоновцами» с прежней непримиримостью. Всякий компромисс с Патриархом представлялся для обновленцев одинаково опасным как с политической, так и с церковной точки зрения. Таким образом, после освобождения патриарха на грани кризиса, обновленцы после реорганизации своего движения при поддержке государства смогли временно стабилизировать свое положение ценой отказа от основных реформ.
* * *
Подведем итоги кампании по изъятию церковных ценностей 1921-1922 гг., которая повлекла за собой финансовые, имущественные и организационные изменения в Церкви. В Новгородской епархии указанная кампания представляла собой грубое вторжение в церковную жизнь православных общин, в ходе которого закреплялся новый механизм взаимоотношений Церкви и государства, основанный на принципах силового воздействия. Местные власти показали свою готовность к конфискационным и репрессивным мерам воздействия. В среде верующего населения формировался не имевший прецедента в прошлом опыт восприятия гражданской власти как богоборческой. Приходским храмам Новгородской епархии был нанесен существенный материальный ущерб; за короткий срок из них было вывезено огромное количество церковных ценностей, многие из которых имели немалое художественное значение. Вместе с тем, события 1922 года показали, что в Новгородской епархии существовали традиции милосердия и жертвенности, проявившиеся в деятельной помощи приходских общин, приходского и высшего духовенства нуждам голодающего населения.
Обновленческий раскол в Новгородской епархии был изначально возглавлен немногочисленной группой духовенства (преимущественно городского) и околоцерковной интеллигенции. Особенностью являлся тот факт, что внутрицерковное реформаторство там наиболее явно проявилось в период кампании 1922 года по изъятию церковных ценностей. Причем такое же положение дел было характерным явлением не только для периферии, но и для центра. Поддерживаемые центральной и местной властями, обновленцы предприняли реальные шаги по своему организационному оформлению. С 1922 года были созданы основные церковно-административные структуры живоцерковников, что вызвало к жизни непривычное для верующих двоевластие: фактическое разделение единой епархии на сторонников обновленческого движения и сторонников патриаршей Церкви. Расширение влияния обновленцев происходило различными путями: захват приходских храмов при создании численного перевеса обновленцев в составе клира, участие обновленческого духовенства в выборах настоятелей, преднамеренный раскол внутри приходских общин с помощью прообновленчески настроенных мирян, пропаганда своих целей среди прихожан.
1922 - начало 1923 года ознаменовались бурными дебатами относительно сложившейся ситуации в Церкви, стремлением к самоопределению для обновленцев и сохранению канонического единства с Новгородской епархией для «тихоновцев». В качестве альтернативных и наиболее желательных на принятие епископского сана выдвигались и поддерживались местные кандидаты. Причем предпочтение, первоначально, даже сторонники церковного обновления отдавали либо хорошо известным и авторитетным иерархам, либо зарекомендовавшим себя приходской активностью представителям белого духовенства. Судя по представительности и характеру принятых съездами и собраниями резолюций и решений, обновленческие идеи были восприняты однозначно далеко не всеми. Обновленцев воспринимали вначале как нечто временное и допустимое в силу сложившихся обстоятельств. По всеобщему мнению Высшее Церковное Управление должно было выполнять функции подготовительного комитета для созыва Поместного Собора и выборов главы Церкви, а не пытаться изменять каноны и догматы, не заниматься незаконными назначениями и реформой церковного устройства в епархиях.
На начальном этапе деятельности обновленцев (1922-1923 гг.), их поддержала весьма незначительная часть духовенства и мирян. Хотя в целом по стране в 1923 году около 70 % приходов перешли на сторону высшего Церковного Управления117 (117 Трифонов И. Я. Раскол в Русской Православной Церкви (1922-1925 гг.) // Вопросы истории. 1972. № 5. С. 64-77), в Новгородской епархии их удельный вес был намного ниже – всего 17 %118 (118 Подсчитано по: ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 987. Л. 1, 6, 21; Д. 513. Л. 48, 36; Ф. Р. 822. Оп.3. Д. 90. Л. 87, 19, 21; ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 11-11об.). Обновленческие приходы, руководимые в своей деятельности местными епархиальными управлениями и ВЦУ в 1922-1923 гг. составляли серьезную оппозицию Патриаршей Церкви, так как их повседневная деятельность сосредотачивалась преимущественно вокруг социально-политических вопросов.
Серьезное реформаторство богослужебной и обрядовой деятельности оставалось в 1922-1923 гг. как бы за бортом церковной жизни. Речь большей частью шла о признании ВЦУ, принципов «Живой Церкви» и осуществлении устойчивого финансирования центральных и местных органов управления обновленческой церковной организации. Несмотря на некоторые оправданные шаги, обновленчество в целом не встретило массового понимания и поддержки.
Исходя из стремления к реформам, чего желали многие церковные круги, ряд лидеров живоцерковников попытались «революционизировать» Церковь, перешагнув при этом через некоторые основные для Православия экклезиологические, литургические и догматические принципы, в силу чего утратили контакт с верующими. Вот поэтому летом 1923 года вникло беспрецедентно мощное стихийное народно-религиозное движение, так называемая «тихоновщина». Но на периферии оно развернулось только к началу октября 1923 года, позже на два месяца, чем в Петрограде – традиционной «колыбели» и церковной столице обновленчества.
Факты свидетельствуют, что в рядах обновленцев не наблюдалось единства, каждое епархиальное управление стремилось реализовать свои интересы. В такой ситуации все разговоры о реформировании Церкви становились демагогическими, что являлось серьезнейшей проблемой для обновленческого движения. Из всероссийского оно сразу же стало превращаться в локальное, связанное борьбой группировок.