Русские писатели первой половины XIX века отличались разносторонней талантливостью. Характерно, что многие из них проявили себя и как художники, рисовальщики. До нас дошло много зарисовок, офортов, гравюр В. А. Жуковского. Рисунки пером А. С. Пушкина поражают гениальной точностью линий. Общеизвестен художнический талант М. Ю. Лермонтова. Великолепные рисунки остались от Е. А. Боратынского, Д. В. Веневитинова, А. А. Дельвига...
Батюшков тоже был наделен ярким художническим даром. В 1828 году, в Зонненштейне, в один из редких моментов просветления, он с горечью признался сестре Александре (это признание зафиксировано в дневнике доктора А. Дитриха): «Да, я обладал талантом к сочинительству, мог быть также и живописцем, и скульптором; бывало, занимался целыми днями: то читал, то писал, то ездил верхом, — теперь все пошло прахом...»42
«Талант к сочинительству» Батюшкова воплотился в яркие образцы стихов и прозы. О таланте художника мы можем судить лишь по нескольким десяткам сохранившихся рисунков и акварелей. Этих рисунков было куда больше, но они, как и многие литературные произведения Батюшкова, разделили его печальную судьбу: частью были уничтожены самим поэтом, частью затерялись в потоке непамятного времени.
Батюшков не был «чистым» любителем «художества», как, например, Пушкин. В его рукописях не встретишь «ни женских ножек, ни голов». Он не творил тут же, на полях черновика,— он с детства, со времени «пансионов», привык относиться к живописи как к занятию специальному, требующему направленной усидчивости, и с гордостью посылал отцу результат этих трудов — «большую картину карандашом: Диану и Ендимиона» (III, 3). И в «муравейнике» и в салоне Олениных также господствовал культ «направленного», «осознанного» художества. Такими активными «творцами» были и знакомые Батюшкова О. Кипренский, Н. Уткин, А. Есаков, С. Щедрин. Таким идеологом сознательного, «направленного» искусства был и сам Оленин. Когда в 1817 году Батюшков услышал о назначении Оленина президентом Академии художеств, он поспешил поздравить его: «Порадуемся лучше... вместе со всеми умными, просвещенными и здоровыми людьми: наконец, у нас президент в Академии художеств, президент,
Который без педантства,
Без позы барской и без чванства,
Забот неся житейских груз
И должностей разнообразных бремя,
Еще находит время
В снегах отечества лелеять знобких муз,
Лишь для добра живет и дышит,
И к сим прибавьте чудесам:
Как Менгс — рисует сам,
Как Винкельман красноречивый — пишет»
(III, 444 — 445).
Выражением вкусов кружка Оленина явилась и классическая статья Батюшкова «Прогулка в Академию художеств» (1814), которая стала первым опытом историко-культурного очерка в русской литературе. В этой статье, анализируя развитие архитектуры, изобразительных искусств, художественной жизни, он сумел показать русскую художественную культуру своего времени, ее прошлое, настоящее, перспективы ее будущего. В 1933 году искусствовед А. М. Эфрос так оценил «Прогулку в Академию художеств»: «Батюшков был Колумбом русской художественной критики... Живость воображения, тонкость вкуса, свободная манера письма и уверенность критического суждения кажутся нам пленительными даже спустя столетие»43. Огромное влияние оказала эта статья на формирование художественных вкусов молодого Пушкина...
Эти же мотивы отразились в рисунках поэта. Большинство из них создавались в минуты творческих раздумий, пауз, неудовлетворенности написанным. Это — рисунки «для себя». Отражая неожиданные ассоциации, отвлечения, обнажая самый ход размышлений, они помогают проникнуть в ту мысль, образ, чувство поэта, которые не выразились в словах. Здесь и автопортреты, и портреты друзей, карикатуры, жанровые сценки, профили, пейзажные наброски, иллюстрации к стихотворениям, затейливые росчерки и виньеты.
Интересны автопортреты Батюшкова. Несмотря на беглость и эскизность письма, они очень живы и выразительны. Вот молодой Батюшков, такой, каким он видит себя в 1807 году, отправляясь с милицией на войну с Бонапартом: «Вообрази меня едущего на Рыжаке по чистым полям, и я счастливее всех королей...» А через месяц — другой автопортрет: Батюшков на костылях (на которых он кажется себе «крайне забавен») — и посылает этот портрет Гнедичу «вместо имени».
Вот автопортрет в зеркале: профиль трогательного, доверчивого, почти детского лица. Он обладает той обаятельностью, которой в действительности обладал Батюшков,— не случайно именно с него В. В. Матэ сделал известную гравюру.
А вот набросок автопортрета 1823 года. Здесь уже ни наивности, ни вдохновения: похудевшее, усталое лицо, мешки под глазами, скорбно сжатые губы. И надпись возле портрета — цитата из стихотворения «Привидение»: «Посмотрите: в двадцать лет Бледность щеки покрывает. Константин Николаевич Батюшков. Приятный стихотворец и добрый человек». Ниже рукою А. С. Пушкина (сохранившего этот портрет) дописано: «Им самим рисованный»...
До нас дошли две иллюстрации Батюшкова к собственным стихам. Одна из них относится к 1810 году: она изображает амура, поймавшего бабочку, а под ней — стихотворение «Пафоса бог, Эрот прекрасный...». Этот рисунок хранится в Государственной публичной библиотеке в Ленинграде, а в Пушкинском доме — другой, изображающий фигуру молодой женщины перед стволом дерева, увитого диким виноградом (а рядом — автограф стихотворения «Явор к прохожему»).
Характерные портреты Батюшкова-художника хранятся в Публичной библиотеке: профиль мужчины в военном мундире (предположительно портрет И. А. Петина); профиль в условном наряде поэта (очень похожий на Байрона); монах в рясе; женское личико под вуалью и в шляпке; еще женское лицо, но уже с гладко прибранными волосами,— вероятно, крестьянка...
В составе письма П. А. Вяземского к А. И. Тургеневу сохранилась озорная карикатура Батюшкова на Вяземского. Буквально несколько штрихов — и перед нами веселый, полнеющий человек в круглых очках, кудрявый и добродушный. За очками не видно глаз, что и подчеркивает надпись под карикатурой: «Без образа лице...»
В составе альбома С. Д. Пономаревой сохранился карандашный набросок жанровой сценки: сельская ярмарка. Мужики, приценивающиеся к полотну, купец в мурмолке, девушка с коромыслом, безногий солдат... Все фигуры прорисованы очень точно, до деталей.
В последние годы жизни больной Батюшков очень активно занимается живописью и скульптурой. А в Зонненштейне они становятся его единственным утешением. В дневнике А. Дитриха то и дело находим характерные пометы: «На рисование приналег с таким усердием, что еле отвечает на предлагаемые доктором вопросы. Во многих оконченных рисунках блещет талант». Или: «Содержание большей части картин относится к обстоятельствам заточения Тассо, изображает самого поэта, которого Батюшков любил больше всех писателей, отчасти, может быть, потому, что судьба их схожа...» Или: «Снова занят восковыми фигурами; требовал мел для исправления нарисованной на стене головы Христа, уголь добыл себе сам...»
Дитрих в дневнике указывает на большое разнообразие тематики батюшковских работ: то он лепит восковые фигуры, брата и сестер, отца, Жуковского, Александра I, великого князя Константина Павловича, то рисует цветы с натуры или выдумывает какие-то «нездешние» пейзажи.
В Зонненштейне, как указывает со слов Дитриха Д. В. Дашков, «Батюшков любил рисовать: нарисовал несколько собственных своих портретов в зеркало и один весьма похожий, кото-рый теперь у сестры его; рисовал Тасса в разных видах, а по большей части в темнице за решеткой с венком на голове. Нарисовал на стене голову Христа углем и часто оной молился. Вылепил также из воску Христа. Тасса и отца своего...»44
В 1828 году Жуковский в письме А. И. Тургеневу замечал: «Батюшков беспрестанно занят рисованием. Жихарев прислал мне один рисунок его. Видно, что он над ним трудился, и прилежно»45.
Жаль, что не сохранилось ни восковых фигурок, ни большинства из этих рисунков.
Через тридцать последних лет жизни Батюшкова сквозной нитью проходит один пейзаж, одна тема. Н. В. Берг, посетивший Батюшкова в Вологде в 1847 году и оставивший интересный портрет больного поэта, так описывает этот, наиболее частый рисунок Батюшкова последних лет: «На его картинках всегда одно и то же изображение: белая лошадь пьет воду; с одной стороны деревья, раскрашенные разными красками — желтой, зеленой и красной,— ...с другой стороны замок, вдали море с кораблями, темное небо и бледная луна».
Этих рисунков сохранилось много, и все они почти одинаковы, хотя одни написаны в тридцатые годы, другие — в пятидесятые...