В 1802 году в только что организованном департаменте народного просвещения, которым руководил престарелый граф П. В. Завадовский, оказалось на службе несколько молодых и одаренных людей, пробовавших силы свои на литературном поприще.
Правителем дел департамента стал Иван Иванович Мартынов, который много переводил греческих классиков, составлял словари и учебники, издавал два журнала и был всесторонне образованным человеком. В одном из его журналов — «Северный вестник» — Батюшков напечатал первые стихи. Экспедитором департамента был Иван Петрович Пнин, выдающийся поэт и публицист конца XVIII — начала XIX века, автор нашумевшего публицистического труда «Опыт о просвещении относительно к России», в котором он недвусмысленно выступал против крепостного права (книга эта вышла в 1804 году и была запрещена
к переизданию).
Мартынов и Пнин были старше Батюшкова, но здесь же в департаменте служили Николай Радищев, сын автора «Путешествия из Петербурга в Москву», поэт и переводчик; Алексей Полозов — приятель Батюшкова первых лет — и поэт Дмитрий Языков — в будущем скромный писатель, член «Беседы...», заслуживший прозвище Безъерный.
Для начала 1800-х годов было характерно появление в столичных и провинциальных городах литературных содружеств и обществ. «В сие время,— вспоминает поэт А. Ф. Мерзляков,— обнаружилась охота и склонность к словесности во всяком звании... В Петербурге и в Москве существовали таковые общества, не думающие ни об известности своей, ни о выгодах, но живущие единственно удовольствиями, внутри самих себя заключенными, одним словом, наслаждениями учения... Пламенная любовь к литературе, простые, искренние расположения друг к другу, свобода, сладостная беспечность, любезная мечтательность, взаимное Доверие, любовь к человечеству, ко всему изящному, стремительность к добру невинная, охотная, бескорыстная, даже исступленная — вот что было жизнию наших собраний, наших разговоров, наших действий!»10
Первым по времени из таких «содружеств» явилось организованное в Петербурге «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств». Составили его 15 июля 1801 года не сколько молодых людей, только что выпущенных из Академичес кой гимназии: Иван Борн, Василий Попугаев, Владимир Дмитриев и другие. Общество быстро выросло за счет таких же молодых писателей: Александр Востоков, Сергей Шубников, Федор Вронченко, Александр Измайлов, Николай Остолопов, Гавриил Каменев... Вошли в него и сослуживцы Батюшкова: Пнин, Радищев, Языков. Вскоре общество получило разрешение правительства и заявило о своем существовании некоторыми изданиями. В 1802 и 1803 годах оно издало два тома сборника «Свиток муз», а в 1804 году первую часть своего «Периодического издания...». В 1805 году органом общества стал «Журнал российской словесности», издававшийся Николаем Брусиловым, а в 1806 году — «Любитель словесности», издателем которого был Николай Остолопов.
В этих изданиях, кроме множества неизбежных в духе времени, стихов, помещались и статьи политического и экономического содержания, частью переводные (переводчиком был Д. Языков), частью оригинальные (особенно замечательными здесь по своим демократическим идеям были статьи В. Попугаева). «Вольное общество...» преклонялось перед памятью А. Н. Радищева. В «Свитке муз» были помещены строки, исполненные горячего сочувствия к автору «Путешествия из Петербурга в Москву (написанные Пниным и Борном), а в «Северном вестнике» — напечатана одна из глав «Путешествия...» («Клин» — под названием «Отрывок из бумаг одного россиянина»). Под влиянием Радищева-поэта, писавшего в последние годы «русским складом», в обществе заметно проявилось увлечение нововведениями в стихосложении (особенно в стихах знаменитого впоследствии филолога А. X. Востокова). Увлечению «русским складом» отдал дань и Батюшков. Около 1804 — 1805 года он пишет послание «К Филисе», очень необычное для него и по стиху (он не любил белых стихов), и по идеологии: оно явно навеяно разговорами в «Вольном обществе...»:
Сколько в час один бумаги я
Исписал к тебе, любезная!
Все затем, чтоб доказать тебе,
Что спокойствие есть счастие,
Совесть чистая — сокровище,
Вольность, вольность — дар святых небес.
Константин Батюшков был принят в общество семнадцатилетним юношей — в апреле 1805 года. Приняли его с оговоркою: представленная им «Сатира» (подражание французскому) вызвала следующий отзыв Востокова: «Для вступления молодому автору в Общество надобно, чтоб он представил еще что-нибудь из трудов своих». Что это была за «сатира» — не ясно. До нас дошли три «сатиры» Батюшкова 1804— 1805 годов, написанные в подражание французским поэтам: «Послание к стихам моим», «Послание к Хлое» и «Перевод 1-й Сатиры Боало» (напечатана, впрочем, была лишь первая из них — в журнале «Новости русской литературы», 1805, январская книжка: это первое опубликованное стихотворение Батюшкова). Сатиры эти довольно схожи по содержанию: насмешки над лаисами, глупонами, брумер-басами, сплетниными и стукодеями петербургского общества и «Москвы проклятой»,— им противопоставляется модное по тем временам поэтическое желание:
Сокроемся, мой друг, и навсегда простимся
С людьми и с городом: в деревне поселимся,
Под мирной кровлею дни будем провождать:
Как сладко тишину по буре нам вкушать!
Тем не менее хотя и слишком общие, но достаточно резкие выпады против знатных и богатых «подлецов», которые вкладываются в уста честного, но «бедного и малого чином» «стихотвора», отвечали действительной позиции Батюшкова, бедного дворянина-неудачника, созданного для дел великих, но вынужденного служить в мелких чиновниках:
Не мудрено, что ты в несчастии живешь:
Тебе никак нельзя, поверь, с людьми ужиться:
Ты беден, чином мал — зачем же не ползешь?..
Позже в письмах Батюшкова сквозной нитью проходит та же идея: «Служил и буду служить как умею; выслуживаться не стану по примеру прочих» (III, 362). Он не хочет жить «служа в пыли и прахе, переписывая, выписывая, исписывая кругом целые дести, кланяясь налево, а потом направо, ходя ужом и жабой» (III, 158) — и эта жизненная позиция определила его поэтическую идеологию, которая оказалась очень близкой, аналогичной критике поэтов «Вольного общества...».
В сатире «Послание к стихам моим» есть, кроме того, и стихотворные выпады против писателей-современников, которые сообщили ей характер острой злободневности. Сатира Батюшкова появилась в печати почти сразу же после выхода в свет «Рассуждения о старом и новом слоге» А. С. Шишкова, в котором передовой боец литературного «староверства» резко нападал на Карамзина. «Рассуждение...» адмирала Шишкова открыло собой Долгую литературную борьбу (о ней — речь впереди), а сатира
Батюшкова стала одним из первых ответных выпадов против утверждений Шишкова. Шишков (Глупон) здесь назван «автором «Кругов»: он в своем «Рассуждении...» сравнивал развитие значения слова в языке с кругами, расходящимися в воде после брошенного в нее камня. «Всем известно, что остроумный автор «Кругов» бранил г. К(арамзи)на и пр. и советовал писать не по-русски». Глупон и иже с ним Плаксивин, который «на слезах с ума у нас сошел», Безрифмин («Всяк пишет для себя: зачем же не писать»), Стукодей, «что прежде был капрал, не знаю для чего теперь поэтом стал»,— вот едва очерченный круг литературных недоучек, которых Батюшков потом изобразит гораздо детальнее в «Видении на брегах Леты».
Вместе с тем эта юношеская и неприхотливая сатира очень многопланова. Основа ее — рассуждение лирического героя («я») о том, зачем он принялся за стихи. «Страсть писать» распространилась как чума: «Куда ни погляжу, везде стихи марают». Поэтов расплодилось огромное количество — и все «за славою бегут» и обретают в награду «позор». Над ними не властны ни увещевания, ни «глас разума», и «дым славы» притягивает. Кругом глупоны, безрифмины, плаксивины, стукодеи... Стоит ли попадать в их милую компанию? «Бедняга! удержись... брось, брось писать совсем!» И кончается сатира характерным признанием семнадцатилетнего поэта:
К несчастью моему, мне надобно признаться,
Стихи как женщины: нам с ними ли расстаться!..
Когда не любят нас, хотим мы презирать,
Но все не престаем прекрасных обожать!
Очень скоро «Вольное общество...» потрясло невосполнимые потери. В 1804 году умер казанский поэт Гавриил Каменев, автор первых баллад «в романтическом роде, с видениями, с волшебствами и провалами». 17 сентября 1805 года от чахотки на тридцать третьем году жизни скончался председатель общества И. П. Пнин. Сколько можно судить по косвенным данным, он находился с Батюшковым в отношениях весьма близких, и смерть его поэт воспринял очень тяжело.
Смерть Пнина означала скорое разрушение «Вольного общества...», духовным вождем которого Пнин стал в 1805 году. Идеал «честного человека», литературный политик, умевший примирить враждовавшие «партии», энергичный руководитель — таким он был в глазах почти всех молодых петербургских литераторов. Члены общества носят по нем траур, собирают деньги на памятник ему, ряд журналов, связанных с обществом, печатает произведения Пнина. Языков, Попугаев, Измайлов, Брусилов произносят речи, посвященные его памяти. В журналах появляется несколько стихотворений, написанных по поводу его смерти.
Н. Остолопов: Мы будем помнить, что старался
Он просвещенье ускорить
И что нимало не боялся
В твореньях правду говорить.
Н. Радищев:
Невинность смело защищая,
Ты предрассудки попирал.
А. Варенцов:
Тебе мы памятник воздвигнем,
Как другу истины святой.
А. Писарев:
Но тот, кто съединял ум с кроткою душой,
В чувствительных сердцах живет, живет тот вечно!
А. Измайлов:
Твое век имя будет славно
И память вечно драгоценна
Для нас и для потомков наших!
Среди этих эпитафий, в которых прославлялось по преимуществу гражданское направление в творчестве умершего писателя, выделяется небольшая элегия Батюшкова, которая начиналась отнюдь не громким восхвалением подвигов и не перечислением заслуг:
Где друг наш? Где певец? Где юности красы?
Увы, исчезло все под острием косы!
Любимца нежных муз осиротела лира,
Замолк певец: он был, как мы, лишь странник мира!..
Уже в этом, во многом несовершенном, стихотворении проявилась характернейшая особенность Батюшкова-поэта и важная черта его мировосприятия: особенный тип поэтического гуманизма. В общественном деятеле он видит прежде всего Человека — и для него становятся важными не заслуги, а сам факт гибели. Чувства общественные трактуются прежде всего как человеческие:
Несчастным не одно он золото дарил...
Что в золоте одном? Он слезы с ними лил.
Фраза о том, что Пнин «пером от злой судьбы невинность защищал», стоит рядом с воспоминанием: «В беседах дружеских любезен». Это воспрятие человека отделяет Батюшкова-поэта, уже на раннем этапе творчества, и от классицизма, и от сентиментализма. Это — уже новое постижение жизни.
После смерти Пнина связи Батюшкова с «Вольным обществом...» слабеют, хотя он непременно отдает должное этим, первым на его пути, друзьям-писателям. Мечтая в 1817 году о создании настоящей истории русской литературы, он для заключительной ее главы намечает такое содержание: «Статьи интересные о некоторых писателях, как-то: Радищев, Пнин, Бенитцкий, Колычев».