Таким образом, вся та обширная площадь лесов, которая сосредоточена в руках частных владельцев, в огромной своей части отнесена в рубрику незащитных лесов, так как естественные условия не требуют пока всех перечисленных охранительных мероприятий – реки в главных по лесистости районах пока не мелеют, пески не надвигаются, обвалы, обрывы и снежные заносы не угрожают. Следовательно, лесоохранительный закон применим к ним только в одной существенной части – охрана частных лесов от опустошительных рубок. Определение понятия об опустошительной рубке, прежде всего, страдает неясностью и приводит на практике к крайне разноречивым и произвольным решениям. Чаще всего под это понятие подводится сплошная рубка, но, как показал опыт последнего пятилетия, современная эксплуатация частных лесов, понизившая торговую спелость до 30–20-летнего возраста, не менее, а в некоторых случаях и более, вредна и гибельна для лесного хозяйства. Вырубка молодой сосны и ели на балансы и пропсы, осины на спички, дубняка на клепки и притом вырубка только материала лучшего качества ведет к несомненному обесценению лесной дачи на много лет, а в очень частых случаях к полной гибели. Мало того, при сплошной рубке, с обязательством тщательной очистки, лесная почва не теряет своей производительности и при известном плане хозяйства снова даст богатую поросль; при выборочной же, практикуемой сейчас в широком размере, остаются одни фаутные деревья, являющиеся, прежде всего, вредными для растущего леса, а кроме того совершенно негодными с точки зрения рыночной стоимости, а самое главное – никогда не производится очистки и каждая куча сучьев (голья) представляет собой очаг для различного рода вредных грибов и прежде всего для сапрофитов, развивающихся на мертвой древесине. Немногие лесовладельцы время от времени прибегают к более простой и более дешевой очистке своих дач – к сожиганию куч тут же в лесу, благодаря чему погибает масса молодой поросли и опаливаются стволы более взрослых деревьев.
      Само лесное ведомство, признавая понятие об опустошительной вырубке крайне неясным, обязывает лесовладельцев составлять планы хозяйства, которые и должны утверждаться лесоохранительными комитетами. По утверждении плана, лесовладелец не подвергается уже никаким ограничениям, кроме указанных в плане. На практике этот процесс с представлением и утверждением планов вылился в простую формальность, в действительности только временно тормозящую ту эксплуатацию, которую наметил себе лесовладелец и которая более соответствует требованиям рыночного момента, вернее требованиям покупщика. Лесоохранительные комитеты, несмотря на свою коллегиальность, являются одной фикцией и вся деятельность их исчерпывается просмотром присылаемых планов, без фактической проверки его целесообразности, с точки зрения охраны от истребления леса, без выяснения связанных с вырубкой условий дальнейшего ведения хозяйства, без контроля за точным выполнением плана. В этом отношении деятельность существующих лесоохранительных комитетов сравнена одним из участников гомельского совещания лесопромышленников с деятельностью общества покровительства животным: «случайная защита от истязаний нисколько не убавляет жестокости обращения с животными, – так и случайное открытие комитетами отступлений от идеи лесоохранительного устава не избавляет лес от хищнической эксплуатации его».
      Эксплуатация удельных лесов. Что касается эксплуатации, практикуемой в третьей категории лесов – в лесах удельного ведомства, то и она страдает рядом существенных недостатков, с одной стороны, умаляющих доходность имущества, а с другой – ведущих к прогрессивной количественной и качественной убыли лесных пространств данного владения.
      Удельное ведомство имеет два лесопильных завода – в Архангельске и в черте Мариинской системы, на которых и производится заготовка лесных материалов самим ведомством. Этим, собственно, и исчерпывается непосредственная эксплуатация самим ведомством своих лесов. Преобладает же сдаточная система эксплуатации – ежегодно известное количество делянок поступает на торги, причем такса, с которой начинается надбавка, устанавливается раз на три года. В северном районе, в целях предоставить крестьянам возможность выступать в качестве покупателей, участки дробятся на делянки в 2–3 десятины. При торгах вносится 10% покупной суммы, а перед началом рубки необходимо внести еще 1/3 суммы, а остальные деньги уплачиваются через 6–9 месяцев, но при условии не убирать леса, обязательно сложенного на принадлежащей ведомству земле, до полной уплаты денег.
      На своих заводах ведомство вырабатывает сосновые и еловые доски, имея в качестве комиссионеров определенные английские фирмы. Такую систему нельзя не признать, с одной стороны, несправедливой по отношению русских лесопромышленников и экспортеров, а с другой – и убыточной для самого ведомства. Ведомство, желающее самостоятельно вырабатывать лесные материалы, должно вести довольно сложную операцию, организовать обширное корреспондентское бюро для сношений с иностранными покупателями и агентами, чтобы иметь возможность завязать непосредственные сношения с потребителями, помещать товар по наиболее выгодным ценам и, наконец, следить за малейшими колебаниями конъюнктуры Мирового рынка. Операция же Удельного ведомства довольно примитивная – весь товар поступает определенным фирмам в один Лондон, без градации на сорта, соответственно требованиям различных рынков. В результате – в Англию поступают не только ходовые товары, а совершенно ненужные там, а потому и обесцениваемые фирмой, но зато экспортируемые последней в другие страны, где на эти неходовые в Англии сорта огромный спрос. Подобные операции дают комиссионерам крупный доход. Английские фирмы, беря за комиссию высокий процент, умалчивают о повышениях цен на те или другие сорта и указанные ими цены не подвергаются проверке, а потому нередки случаи, когда ведомство получает за свой товар 50 и 40% против действительной рыночной расценки. Затем, довольно часто практикуется следующего рода проделка: из несортированного товара, т. е. 1, 2 и 3 сортов досок, вынимаются лучшие доски и продаются по особой высокой цене, а остальные доски поступают несортированными покупателю, что, конечно, вызывает неудовольствие со стороны последнего и дискредитирует русский лес и русскую торговлю, а нередко возникает арбитраж и ведомству приходится платить. Уплачивая иностранным фирмам высокие комиссионные суммы, ведомство тем самым отнимает последние от русской лесопромышленности, а следовательно и от страны.
      В заключение настоящей главы считаю необходимым привести краткую параллель по лесному хозяйству в наиболее интересующих в этом отношении Россию странах – в Швеции и Пруссии.
      Швеция вывозит ежегодно леса на 70 милл. руб., при этом качество и стоимость капитала – леса растет и улучшается и таким образом вывоз, увеличиваясь из года в год, не наносит ущерба лесному хозяйству страны. Объясняется это с одной стороны тем, что лесоустройство в Швеции приняло вполне планомерный характер и ежегодный отпуск находится в строгом соответствии с приростом древесины, а именно – вычислено, что в среднем ежегодный прирост обеспечивает древесины на 3–3% милл. руб., и действительно, в последнее десятилетие эксплуатация леса возросла на 2% – 3 милл. руб. в год. С другой стороны, лес из Швеции вывозится главным образом в виде изделий из дерева, производства бумажной массы и целлюлозы преимущественно; вывоз же бревнами почти не практикуется и «лес не в деле», что означает отправку в распиленном виде, считается у шведов одним из самых невыгодных способов эксплуатации леса. Благодаря такой постановке дела, Швеция вывозит деревянных изделий на 20 милл. руб., бумажной массы на 10 милл. руб. слишком, спичек на 4 милл. руб., точеных, резных и др. изделий на 5 милл. руб., а всего на 39 милл. руб. только одних изделий из дерева. Сопоставляя эту цифру с цифрой общего вывоза России – 47 милл. руб., мы имеем следующий, крайне невыгодной для нашей страны, вывод – в то время, как обширная Россия, обладая лесными пространствами на одной лишь своей европейской территории в 9 раз большими, чем все леса Швеции, вывозит леса на ту же сумму, в какую Швеция ежегодно оценивает свои лесные отбросы, так как на перечисленные выше изделия, отпускаемые Швецией, идет лишь тот лес, который негоден для распилки. Еще резче оттеняется несовершенство русской эксплуатации, если мы примем во внимание, что условия эксплуатации леса в Швеции гораздо затруднительнее, чем у нас, а именно: там сплав леса по имеющимся рекам и речкам представляет громадные затруднения и вообще вырубка, очистка, вывозка леса, уборка дач и пр. в шведских северных лесах представляют значительно больше затруднений, чем в Архангельской и Вологодской губерниях. Еще более интересна параллель между положением лесного дела в Пруссии и у нас, в России. Доходы и расходы казенных лесов России и Пруссии на протяжение 1910 г. представлялись, по сметам, в следующем виде:
     

     
      Сопоставление приведенных цифр дает весьма поучительную картину. Казенных лесов в Пруссии меньше приблизительно в 150 раз, чем в России, между тем, как дохода ожидалось почти столько же, сколько наш лесной департамент надеялся получить от своего необозримого хозяйства. Наш лесной департамент довольствуется 20 коп. дохода, в среднем, с десятины; прусское же лесное ведомство рассчитывает получить с каждой десятины лесной площади 27 руб.
      Столь блестящие результаты прусского хозяйства, по сравнению с русским, следует, конечно, поставить в известную зависимость от тех затрат, которые прусское лесное ведомство производит на нужды своих лесов. Пруссия расходует, в среднем, на одну десятину лесной площади 13 р. 60 к. в то время, как средние затраты России на десятину определяются в 7 коп.
      Останавливаясь на более детальных цифрах казенного лесного хозяйства России и Пруссии, мы видим, что от главного предмета своего отпуска леса и лесных продуктов, при лесной площади в 2,369 тыс. дес. прусское казенное лесное ведомство, по смете 1910 г., надеялось получить 58 милл. руб. дохода, т. е. немногим лишь менее тех 64 милл. руб., которые, при благоприятных условиях, могут поступить в казну от продажи нашего казенного леса при площади в 353,745 тыс. дес.
      Далее, если культурный уровень лиц, поставленных смотреть за лесом, играет большую роль в степени его доходности, то не меньшее значение имеют те затраты, которые производятся для охраны, устройства и эксплуатации лесного хозяйства.
      При необъятной площади наших казенных лесов Россия распределяет свой расход по содержанию администрации и лесной стражи в 9.660,889 руб., Пруссия же считает нужным затрачивать на тот же предмет, при площади в 150 раз меньшей, 10.308,400 руб. Расходы по эксплуатации лесов и ведению небольшого прусского лесного хозяйства составляют, в общем, свыше 14 милл. руб., - сумма, с лишком в два раза превышающая затраты, производимые нашим лесным департаментом на устройство и эксплуатацию обширных лесных пространств в Европейской и Азиатской России.
      Еще более нас поражают отдельные цифры этого расхода. На лесные операции лесной департамент должен был потратить в 1910 г. 1 милл. руб., прусское же казенное лесное ведомство ассигновало на это дело 7 милл. руб. На сооружение и ремонт зданий лесным департаментом исчислено 645 тыс. руб., а прусским лесным ведомством 1,063 тыс. руб. Из «Сметы доходов и расходов по лесному департаменту» мы узнаем, что на расход по устройству и ремонту дорог и дорожных сооружений нашими лесными управлениями испрашивалось за последние 6 лет, в среднем, до 390,000 руб., между тем в смету на 1910 г. внесено лишь 275,000 руб. Такой экономии никак понять нельзя, особенно если принять во внимание первобытное состояние наших лесовозных дорог. В пример мы опять должны привести ту же Пруссию, которая, несмотря на устроенность своих дорог, находит необходимым ежегодно тратить на поддержание их свыше 1 милл. руб. Расход по водяным сооружениям в казенных лесах Российской Империи составляет 25,000 руб., а Прусского Королевства 46,000 руб. На культурные и иные полезные улучшения последним истребовано по смете 3,956 тыс. руб., а Россия довольствуется расходами на тот же предмет в 1,540 тыс. руб.
      Можно было бы продолжить сравнение цифр расходов Российской Империи и Прусского Королевства по интересующему нас отделу государственного хозяйства, но и приведенных данных вполне достаточно, чтобы заключить, как мало Россия делает для рациональной эксплуатации своего казенного лесного хозяйства. Несмотря на свои громадные лесные площади, она даже в абсолютных цифрах расходов на наиболее насущные нужды своих лесов отстает от Пруссии, где леса, как сказано, в 150 раз менее, чем в России.
     
      III
      Меры к упорядочению лесного хозяйства.
     
      Концессионный способ эксплуатации. Леса Крайнего Севера, превосходящие, как мы видели, самые лесистые страны мира, не исключая Швеции и Канады, громадные пространства типичной сибирской тайги, где почти всюду в равной степени господствуют ель и сосна, имеют на лицо главные факторы успешного использования своих богатств, установления правильного лесного хозяйства, а именно – эти леса изрезаны сплавными реками, по которым материал с удобством может направляться к портам Северного океана, изобилуют лесными породами, удерживающими высокий спрос на мировом рынке и, наконец, имеют условия к широкому развитию побочных лесных промыслов, как, напр., смолокурение, выработка угля, кустарничество по дереву и т. п. Между тем, на всей огромной территории северного леса насчитывается всего 27 лесопильных заводов, в то время, как Финляндия, при площади вчетверо меньшей, имеет их 460, Швеция 980 и Австро-Венгрия 1,000, не считая древообрабатывающих, древотерочных, целлюлозных и других фабрик. Размер использования древесины, как мы видели выше, составляет у нас 2 куб. фута на десятину удобной лесной площади, тогда как в Канаде, гораздо менее населенной, чем русский север, отпуск достигает 32 куб. фута, в Швеции 52 куб. фут., в Соед. Шт. – 80 куб. фут. Но еще характернее то обстоятельство, что, при всех колоссальных лесных ресурсах, и такое ничтожное количество существующих лесопильных заводов не в состоянии имеет достаточно леса, чтобы работать круглый год.
      Такое резкое несоответствие между естественными богатствами обширного северного края и извлекаемою из них пользою только и может быть объяснено принятою ведомством системою эксплуатации, в основу которой положены два начала, равно несостоятельные: чрезмерно ограниченный отпуск леса и преувеличенно дорогая оценка древесины на корню.
      Ограниченность отпуска объясняется не боязнью истощения наших лесов и не инертностью лесопромышленников, а невозможностью работать и развивать дело в той обстановке, которая обычна в наших лесах и которая тормозит всякое начинание. В главе об эксплуатации подробно указаны все препятствия, обуславливающие ограниченность использования лесных богатств и большинство их имеет своим источником нерациональность самого хозяйства. Лесное хозяйство в руках казны, само собой разумеется, не может стать на путь правильного и широкого пользования им, так как при самой напряженной деятельности чинов ведомства, при утроении штатов лесного надзора, при увеличении расходов на обследования, нельзя создать необходимой для успешного развития лесной промышленности обстановки.
      Тут нужно привлечь частную инициативу, частные капиталы, что вполне возможно достигнуть путем перехода к другой системе распоряжения лесными богатствами – к системе концессий, т. е. к передаче частным лицам на многолетнюю разработку больших лесных площадей. Тогда, несомненно, явятся предприниматели, в лице компаний, которые в данный момент не могут приложить своих капиталов без риска если не потерять его, то не получить должного дивиденда. Нельзя же вести примитивного хозяйства, когда кругом назревают высшие формы эксплуатации – нельзя вести лесное дело только в виде сбыта кругляков когда большинство стран перешло к высшей форме утилизации древесины путем переработки ее на бумажную массу.
      Концессионеры, кроме того, не станут выбирать лес лучшего качества, оставляя фаут, засоряя дачи отбросами и обрекая тем самым в жертву гнили и паразитов, а возможно полно используют все отбросы. В интересах частного предпринимателя улучшить сплав и подвозку, а следовательно и оборудовать те речки, которые в настоящее время не могут служить путем для сплава леса только потому, что лесопромышленнику не имеет смысла затрачивать крупные суммы на их расчистку, вообще на приспособление к удобному сплаву на 2–3 года своего пользования, а казна не может этого сделать в силу ограниченности своей деятельности. В результате, как мы видели выше, миллионы десятин прекрасного леса стоят на корню без пользы, хотя ежегодно назначаются к торгам. Нет выгоды – сплав и подвозка слишком дороги, а нередко и прямо невозможны. При отдаче таких площадей на многолетнюю разработку, нельзя сомневаться в том, что первой заботой лесопромышленных компаний явится очистка сплавных речек и приспособление их к удобному сплаву, проведение путей, начиная с лесовозных дорог и кончая дорого стоящими рельсовыми путями. Уже теперь, при менее выгодных условиях, есть указания на стремление нескольких групп предпринимателей проложить лесные железные дороги на северо-востоке – от Богославского на Архангельск и от Екатеринбурга на пересечение p.p. Тавды и Лозьвы. Первая из этих линий даст выход лесам Печоры, вторая, помимо выхода для товарного леса на Каму и Котлас, обеспечит древесным углем металлургические заводы Урала, испытывающие ныне в этом большую нужду. Опыт Швеции, а в последнее время Канады, где постановка лесного хозяйства на правильные рельсы всецело обязана частному предпринимательству и именно путем концессионной разработки лесов, упрочила рациональность данной системы. Само собой разумеется, что концессионная система должна быть строго регламентирована с точным определением прав и обязанностей предпринимателей по отношению к эксплуатируемой площади.
      Особенно приложима эта система в полосе горных лесов, охватывающей всю Сибирь с юга, начиная с Алтая и до Тянь-Шаня и Станового и Яблонового хребтов. На северном склоне этих гор преобладают хвойные породы: лиственница, сосна, пихта и кедр, которые дают лучший строевой материал. Эксплуатация горных лесов сопряжена с огромными трудностями – лесные дачи удалены от населенных мест, заготовка леса на крутых склонах сопряжена с огромным риском; нередко лес растет на сопках с такими обрывами, что срубленное дерево, падая вниз, разбивается в щепу, повреждая при этом и все молодые деревца, встречающиеся на пути; реки порожисты и не допускают сплава. Горные леса Сибири имеют весьма важное значение в экономии края, – помимо своей огромной доходности, они служат могучим регулятором половодья рек и влажности воздуха. Поэтому правильное хозяйство в горных лесах и охрана их составляют настоятельную потребность.
      Долгосрочные контракты. Если переход от существующей примитивной системы эксплуатации сразу к широкой концессионной требует резкой ломки в лесном хозяйстве, то подойти к ней, через ряд этапов, вполне возможно без особых потрясений. Прежде всего необходимо удлинить сроки продажи леса из казенных дач. Сам Лесной Департамент, в объяснительной записке к смете на 1911 г., указывает на краткосрочность продажи, как на «немаловажный тормоз» для организации крупных лесопромышленных предприятий, по преимуществу требующих для надлежащего своего развития весьма значительных затрат, которые ни в каком случае не могут оправдаться в установленный в настоящее время 4-летний срок. С понятием о правильной эксплуатации неразрывно связана постройка и оборудование лесопильного завода, упорядочение способов доставки лесных материалов, привлечение достаточного контингента рабочих, так как разработку приходится вести в малонаселенных или даже в совершенно пустынных местностях, куда рабочий пойдет только при условии повышенной оплаты его труда. А все это требует приложения больших капиталов, что возможно ожидать не при 4-летнем сроке пользования известной дачей, а самое меньшее при сдаче на 15 лет, как это имело место в Швеции и Канаде. В данном случай расчет, по данным канадской лесопромышленной фирмы «Oyckei &; С0», исчислен следующим образом: на каждый гектар дачи падает расходов, необходимых для приведения ее в то положение, которое гарантирует доходность предприятия в 10% на затрачиваемый капитал, до 26 долларов; через два года каждый гектар начинает давать чистого дивиденда 0,6 долл., каковая прибыль к концу 6-го года пользования достигает 2,5 долл., а к концу 10-го года – 5,3 долл. Следовательно, только с 10-го года пользования контрагент обеспечивает себе дивиденд в 6%, с 12-го 9% и с 13-го 10%, т. е. он пользуется полным процентом только в течение 3-х лет. Рассчитывать на получение такого дивиденда в России, по крайней мере в первые годы перехода к системе долгосрочных контрактов, нельзя, так как, при крайне затруднительных естественных условиях эксплуатации, постановка самой торговли лесными материалами не может в настоящее время обслуживать в полном масштабе правильную эксплуатацию и нуждается, как увидим ниже, в ряде самых коренных реформ. Но даже значительно пониженная доходность с десятины северного леса против приведенного расчета будет желательной, так как в настоящее время, несмотря на рост спроса на древесину, лесопромышленник не имеет и 4% чистой прибыли с затраченного капитала, а прибыль лесовладельца, в данном случае казны, исчисляется всего в 4–6 коп. с десятины.
      Таксы и наддачи. Корневая расценка также нуждается в серьезных изменениях.
      Таксы на лес в северном районе установлены значительно более высокие, нежели во многих губерниях средней и юго-западной России, тогда как заготовка, вывоз и сплав лесных материалов обходятся в северном районе, благодаря отсутствию удобных путей сообщения, значительно дороже. Сравнительная продажная стоимость сырорастущего леса по губерниям определяется следующим образом:
     

     
      Кроме того, таксы и без того высокие, очень часто удваиваются от надбавок. В результате только искусственно понижается лесной доход казны, так как многие лесопромышленники отказываются от покупок, а следовательно и ослабляется бюджет страны, но и самое состояние лесов систематически ухудшается. Лесопромышленники, оплачивая лес по очень высокой цене, стремятся выбрать только все лучшее, чтобы на первосортных материалах поднять крупные затраты, отсюда места заготовок засоряются срубленными и забракованными затем деревьями, чем создаются, как мы уже говорили, благоприятные условия для развития вредных насекомых и опустошительных пожаров, причиняющих ежегодно миллионные убытки.
      Вопрос о таксах и наддачах на них, достигающих очень часто пределов запретительного характера – один из наболевших вопросов русской лесопромышленности. Ненормальность положения его сознается и самим лесным ведомством. Так, вологодское управление государственных имуществ сообщает в своем отчете, что такса должна быть пересмотрена, так как в ней обнаруживаются значительные несогласования, а именно: в Вологодской губ. такса эта выше, чем в Архангельской, хотя в последней сплав ближе, следовательно, расходы по доставке леса к заводу меньше. Как велика эта разница в таксовой цене – видно из следующих данных: в Архангельской губ. для Мезенского бассейна принята такса II, IV, V и VI разряда, причем сосновое бревно, длиною 10 арш., толщ. 6 верш., оценивается по таксе III разряда в 1 р. 15 к., и в VI разряде – 60 коп., такое же еловое бревно оценивается по таксе III разряда в 68 коп., а VI разряда – в 40 коп. Между тем, в Вологодской губ. для Мезенского бассейна приняты лишь 2 разряда – II и III, причем сосновое бревно вышеозначенных размеров стоит по таксе II разряда 1 р. 32 к. (дороже на 17 коп.), по III разряду 1 р. 18 к. (дороже на 58 коп.). Еловое бревно оценивается соответственно в 80 и 72 коп. (дороже на 12 и 32 коп.). Такое соотношение цен на лес в Вологодской и Архангельской губерниях ненормально, и эту ненормальность необходимо в скорейшем времени выяснить, а затем согласовать таксы не только с заграничными ценами, но и с условиями заготовки и сплава леса в районе р. Мезени Вологодской и Архангельской губ. («К вопросу об увеличении отпуска леса из казенных дач Вологодской губ., в связи с понижением таксовых цен на пиловочный лес»).
      Что касается непомерных наддач, то они объясняются тем, что «наши лесные управления не желают считаться ни с удобствами заготовок, населенностью, расстоянием и проч. Правда, в таксе есть разряды, но разряды эти неправильно распределены, и вернее будет говорить не о высоте таксы, а о неправильности распределения дач по разрядам. Часто можно видеть в одном разряде и дачи, лежащие на большой сплавной реке, по которой сплав продолжается все лето, и такие, сплав по которым возможен лишь во время половодья и то затруднителен, и такие, где возка до реки 15–20 верст. В одном разряде часто дачи, находящиеся вблизи от густо населенных мест, и такие, куда рабочих нужно завозить с лошадьми и припасами издалека. Само собой разумеется, что в первых случаях возможно ждать наддачи, а в последних даже и за таксу купить нельзя. Кроме того, на высоту наддачи имеют влияние иногда очень хорошее качество леса или возможность получить много хороших вершин, что значительно удешевляет заготовку. Все эти данные – вывозка, сплав, расстояние, обилие рабочих рук, качество леса – и принимаются во внимание при выработке наддач на торговые единицы».
      Крайне неудобным, по мнению лесопромышленников, является введение в последние годы правила об обязательной покупке каждой «единицы» нераздельно, т. е. сосны, ели и лиственницы вместе. Прежде допускалась покупка и наддача на каждую из пород отдельно, и случалось, что в одной единице покупали отдельно по породам 3 лица, давшие наибольшие наддачи. Каждый брал, что ему нужно. Следующий период был, когда уже не разрешалось брать отдельно по породам, а приходилось брать всю единицу, и можно было только давать на каждую породу различные наддачи. Единица оставалась за тем, кто по общей сумме стоимости всего назначенного к продаже леса в участке даст больше. Это уже менее удобно, так как часто, чтобы получить нужный лес, приходилось брать и ту породу, которая не нужна.
      Чтобы избежать этого, необходимо установить, как при определении корневых цен, так и при сметном назначении отпуска леса из казенных дач, расчет на экспорт лесных материалов, с тем, чтобы экспорт этот имел возможность развить свою деятельность соответственно лесным богатствам – с одной стороны, требованиям мирового рынка – с другой. «Лишь при этом условии, заявляет архангельский биржевой комитет, эксплуатация северных лесов явится рациональной и они будут давать России сотни миллионов дохода, прямого и косвенного, так как развитие экспорта не только увеличит в высокой степени лесной доход казны, но и послужит к поднятию нашего торгового баланса, приведет к расцвету, благодаря притоку к нам иностранного золота, промышленность и торговлю северного края, население которого теперь, не находя применения своему труду на месте, вынуждено уходить за заработком в отхожие промыслы».
      Лесоустройство. В непосредственной связи с выработкой закона о долгосрочном пользовании, предоставляющего лесопромышленникам значительные льготы, стоит вопрос о более широком и более отвечающем требованиям успешного развития лесопромышленности и лесной торговли лесоустройстве – так как ни долгосрочное пользование, ни правильная эксплуатация невозможны в неустроенных дачах.
      В настоящее время лесоустройство в казенных лесах находится в зачаточном состоянии – в северном районе, обнимающем пять самых лесистых губерний и насчитывающем до 100 милл. десятин, устроенных дач насчитывалось в 1907 г. всего 5 милл. дес., причем в течение 1908 г. вновь ничего не устроено. А так как всякое хозяйство должно стремиться к удовлетворению потребности в производимых им товарах, то потребность эта должна быть изучена количественно и качественно на подлежащих рынках, с указанием цен на разные товары, а также с определением путей доставки их и потребной рабочей силы. Словом, должно быть произведено промышленное исследование местности. Наряду с этим, необходимо производить хозяйственное исследование, имеющее задачей рассмотреть условия лесовладения, изучить наличный строй хозяйства, природные условия роста и определение количества и качества древесины, отлагаемой под влиянием этих условий в разные возрасты. Наконец, в задачу лесоустройства входить и составление инвентаря, т. е. определение границ дачи и величины ее, а также величины относительного положения и внутреннего состава разных частей дачи; с этой работой всегда ставится в связь и деление дачи на части. В силу непременных основных условий правильного хозяйства, в план действий обязательно должно входить определение размеров рубки, т. е. определение добычи на продолжительный срок, чтобы можно было вести эксплуатацию беспрерывно и равномерно.
      Составление такого общего плана хозяйства и должно лечь в основу лесоустройства и тогда только можно рассчитывать на правильное использование лесных богатств страны. «Лесоустройство должно быть постоянным спутником лесного хозяйства» (проф. А. Рудзкий).
      Конечно, такая постановка дела по лесоустройству потребует не 1.500,000 руб. ежегодного отпуска, а десятки миллионов рублей, но смущаться этим нечего, так как бюджет страны не только не пошатнется от лишних 40–50 милл. рублей, напротив окрепнет от прилива доходов лесного хозяйства. При повышении лесоустроительных работ даже до 10% общей лесной площади, вместо ежегодных 2%, что потребует дополнительного расхода, по вычислению г. Давыдова, 7,5 коп. на десятину, при повышении общего расхода до 80 милл. рублей, сумма валового дохода исчислится в 340 милл. руб., т. е. чистого дохода казна получит до 260 милл. руб., вместо нынешней доходности по Европейской России в 41,05 милл. руб.
      Специальный надзор. В общий план лесоустройства входят задачи доведения средней площади лесничества до нормы, доступной для действительного, а не фиктивного, обслуживания лесничества специальным надзором.
      Казенные леса делятся, в отношении управления ими, на лесничества. Общее число последних достигает 1,261, причем в Европейской России их до 1,013, в Азиатской – 159 и на Кавказе – 90. Таким образом, площадь среднего лесничества в Европейской России достигает свыше 106 тыс. дес, в Азиатской – свыше 2 милл. дес. и на Кавказе – свыше 57,000 дес. Кроме того, и в Европейской России площадь лесничеств в некоторых районах достигает прямо-таки колоссальных размеров, как, напр., в северном районе, где Печерское лесничество Архангельской губ. определяется в 28 милл. дес, Печерское – Вологодской около 51/2 милл. дес, Мезенское – около 6 милл. дес. Однако, такая площадь лесничеств, исключающая как правильную эксплуатацию, так и вообще надзор и управление, не вызывает со стороны лесного ведомства стремления к дроблению лесничеств в главных по лесистости районах – на севере и в Сибири. Мотивами к этому, по объяснению г. Фааса, служит то соображение, что «леса эти, хотя и представляют громадную ценность для будущего заселяющейся страны, но в настоящее время настолько малодоходны, что дробление их, хотя бы до средней для Европейской России площади лесничества, до 67 тыс. дес, представляется, по финансовым соображениям, нецелесообразным и даже, в ближайшем, по крайней мере, будущем, невозможным, по недостатку техников для замещения должностей в многочисленных лесничествах, которые пришлось бы здесь открыть». Исходя из такого соображения, лесное ведомство признает систему постепенного дробления, по мере роста местного населения, проведения новых путей сообщения и возникновения, в связи с этим фактором правильного использования лесных богатств, необходимости в более тщательной охране и более полной эксплуатации государственных лесов, «доходность которых должна прогрессировать». Постепенность эта в деле дробления лесничеств даст возможность, по исчислению лесного ведомства, через 15 лет увеличить число лесничеств вдвое, т. е. уменьшить площадь их на половину и тогда северные и сибирские лесничества будут измеряться не 20 и 5 милл. дес, а 10 и 2 милл. Однако и такая площадь все же мало изменяет существо дела, т. е. лесничество по-прежнему будет представлять из себя район, равный любому германскому княжеству, обслужить который хоть сколько-нибудь правильно, с точки зрения планомерной эксплуатации и тщательной охраны, так же будет невозможно, как и сейчас. Взгляд же ведомства на современную бездоходность сибирских и малую доходность северных лесов, конечно, отдалить и этот 10–15-летний срок для увеличения лесничеств, а следовательно все колоссальный лесные пространства Сибири и Севера по-прежнему будут оставлены на произвол судьбы, в смысле охраны, по прежнему они будут гибнуть от пожаров, бессистемной вырубки, по-прежнему гнить на корню, не принося пользы ни стране, ни местному населению.
      Обращаясь в этом отношении к иностранным государствам, главным образом к Швеции, непомерно обширная площадь русских лесничеств еще резче бросается в глаза, – там площадь в 73.000 гектаров признается максимальной для лесничества, так как только в таком случае «эта административная единица может отвечать за тщательность охраны, за правильность эксплуатации, а следовательно и гарантировать известную доходность государственной ценности». У нас же, особенно на севере, где на один обход приходится свыше 155 тыс. десятин, на один объезд – свыше 211 тыс. десятин, возможна ли такая охрана, мыслима ли подобная гарантия доходности? Конечно, нет. Лесничий такого лесничества, по справедливому замечанию проф. Ив. Озерова, не может знать своего леса, не может выполнить своих обязанностей: «ведь он при продаже леса должен отвести делянки, должен наблюдать за правильностью рубки, сосчитать пни после вырубки. Само собой разумеется, это выше сил одного лесничего: сколько времени потребуется, чтобы отвести делянку, особенно при тамошних путях сообщения, а потом по отводе, когда лес вырубят, надо опять путешествовать туда, чтобы убедиться, что лес вырублен правильно, согласно условиям». «Не скоро и не часто такой обход обойдешь; путей сообщения – только вода, на лодочке, где на веслах, где шестом, где за веревочку, а чаще всего пешком по болотам какими-нибудь тропами, перескакивая с кочки на кочку, или проваливаясь между ними по колено в жидкую грязь» – пишет г. Безсонов, хорошо осведомленный со службой лесничего.
      В общем лесничий, поставленный в современные служебные условия, совершенно лишен всякой возможности не только наблюдать за обходом, но «ему нет даже времени заглянуть в лес», а масса канцелярской работы «парализует деятельность желающих работать людей», благодаря чему их становится все меньше и меньше. И до тех пор, пока в этом отношении не будет произведено необходимых улучшений, «ожидать значительного подъема использования и производительности лесов представляется крайне затруднительными» (проф. Сурож).
      Поэтому первой задачей лесного управления должно явиться как уже сказано выше, дробление лесничеств на более мелкие единицы, – хотя бы до размеров лесничеству принятых в Финляндии и Швеции; тогда еще возможно требовать более или менее точного учета лесного материала, принимать меры против лесных пожаров и вообще установить какой-либо надзор.
      Необходимо увеличить число лесничих с 1,000 чел. до 6–7 тыс. чел., исходя из средней площади лесничества в 17 тыс. дес, объезда – в 4,500 дес. и обхода – 850 дес.
      Цифра увеличения контингента лесничих довольно почтенная и потребует, с одной стороны, забот о повышении подготовки значительно большего количества специалистов, что возможно только при расширены сети специальных учебных заведений новой высшей лесной школой, а с другой – соответственного увеличения расходов не только на содержание этого дополнительного контингента лесничих, но и вообще на улучшение их материального быта. Работа в суровой во всех отношениях обстановке требует и хорошей оплаты, а не того грошового содержания, которое имеет место в настоящее время, и тогда только можно рассчитывать, что средняя служба лесничих в северном и сибирском районах, исчисляемая в настоящее время 20 месяцами, достигнет нескольких лет, что годами остающиеся ныне вакантными места лесничих будут всегда заполнены.
      Сплошная рубка. Условия современной эксплуатации, как мы видели выше, ограничивая отпуск леса, и тем самым создавая огромное затруднение к развитию русской лесной промышленности, способствуют накоплению материала, мало годного, как рыночного товара. Многолетние наблюдения и изучение северных лесов привели г. А. Рудзкого к установлению положения о том, что леса, которые подлежат эксплуатации, одновозрастны, но разнотолстны. В лесах нередко встречается, что более старые деревья оказываются тоньше молодых и в общем леса севера стары и фаутны (болезненны). Поэтому рассчитывать на то, что после выборки толстых деревьев, как это делается при нынешней системе эксплуатации, маломерный лес может подрасти до нормы, нет данных; напротив, наблюдения говорят за прогрессирующую гибель молодого леса, заражающегося от старых фаутных, от гниющих отбросов.
      Исход в данном случае единственный – это немедленный переход к сплошным вырубкам, в крайнем случае, если экономические соображения не позволяют почему- либо перейти на эту форму рубки, – к условно-сплошной рубке, т. е. к вырубке деревьев с известной толщины, напр., с 5 вершков на высоте груди взрослого человека. Но и эта уступка не совсем желательна, так как, по данным исследования роста деревьев, большинство их, имея разный диаметр – и в 8 верш. и в 12 верш., на самом деле одновозрастны, а потому и оборот хозяйства требует одновременной вырубки, тем более получения от тонкомерных деревьев с остановившимся ходом роста, а таковых насчитывается в северных лесах до 45–52%, будущих толстых сортиментов нельзя ожидать и последовательное накопление тонкомерного перестойного леса постепенно уменьшает запас рыночного товара, а насаждения ведет к неминуемой гибели.
      Колонизация. Недостаток рабочих рук, отсюда и непомерная дороговизна их, делающая порой эксплуатацию прямо-таки невыгодной, является важным вопросом, требующим скорейшего разрешения в положительном смысле. Достигнуть же этого возможно только путем скорейшей колонизации наших пустынных северных окраин.
      Колонизация, по мнению проф. Ив. Озерова, понизила бы цены на рабочие руки и сделала бы возможной вырубку леса в некоторых таких пунктах, где она теперь невозможна, в то же время и население получило бы тотчас же работу. Вообще колонизация могла бы оказать огромное влияние на развитие лесного дела. Появилось бы луговодство, а вместе с ним развилось бы скотоводство и, следовательно, количество лошадей увеличивалось бы и качество их могло бы подняться, что воздействовало бы на стоимость вывозки лесных материалов.
      Кроме того, колонизация способствовала бы более правильной эксплуатации лесов еще и тем, что население нашло бы приложение своего труда в области рабочих лесных промыслов, главным образом в сторону смолокурения и деревообрабатывающей промышленности. Если теперь совершенно зря пропадают старые пни, фаутные деревья, вершины, сучья и перестойные маломерные деревья, являясь только средой, благоприятной для размножения вредных насекомых, то при колонизации все это нашло бы разумное и выгодное применение. В Швеции и Канаде, где плотность населения в лесных районах достигает средней нормы, «не пропадает ни один вершок дерева, будь то фаут, вершины или старый пень». Да и у нас на севере смолокурение развивается в довольно видный промысел – как, напр., в Шенкурском уезде, причем кустари-смолокуры «мечтают об объединении в одну торгово-промышленную артель», ставя таким образом этот промысел главным своим занятием. Но там, где население редко, как, напр., в Кемском районе, или же занимается другим промыслом, как напр., рыбным, не только отсутствуют лесные промыслы, но и сама выработка леса на сплав невозможна за неимением работы.
      К сожалению, колонизация севера идет крайне медленно, отдельными районами, более пригодными к занятию земледелием, а отсюда и элемент для заселения берется из земледельческих районов. В интересах же лесного хозяйства, что в свою очередь затрагивает интересы бюджета всей страны, необходима колонизация, и притом в широком масштабе, наиболее лесистых районов.
      Опытные лесничества. Успешное развитие лесного хозяйства, помимо улучшения экономических условий и соответствующего поднятия ценности древесины, в значительной степени зависит от совершенствования технических приемов, способов рубки леса, его возобновления и ухода за ним. В последнем случае мы имеем в виду ту организацию в лесном хозяйстве, которая преследует задачи планомерных и систематических научных исследований и опытов по вопросам лесохозяйственной техники, иначе говоря, организацию опытных лесничеств, по примеру проектируемого опытного лесничества в Архангельской губернии. Опытные лесничества, совершенно отсутствующие в настоящее время в лесах севера, дадут возможность с одной стороны изучить состав и состояние типических насаждений, способы рубки при переходе от выборных хозяйств к сплошно-лесосечному и самые приемы такой рубки, и с другой – выработать меры более рационального естественного лесовозобновления, изучить процесс заболачивания в лесах и выработать рациональные способы осушки леса, болот, а также способы утилизации последних, установить периодичность сеянных годов главных древесных пород и, наконец, изучить образ жизни вредных для лесов насекомых и паразитов и выработать соответствующая меры борьбы с ними. Уже теперь предварительные исследования отдельных районов дали массу интересного материала, подчеркивающего скорейшую необходимость открытия опытных лесничеств в интересе огромного лесного хозяйства русского севера. Так, напр., по данным таксатора Керстена, производившего исследование в полосе архангельско-вологодской железной дороги, на всем обойденном пространстве замечается вытеснения сосны елью, часто и на коренных сосновых почвах, так как еловый подрост в борах образует густые чащи и препятствует появлению нового поколения сосны; сама же ель в таких местах растет туго, заболачивает почву и погибает в 100–150 лет, не достигнув размера жерди. В результата, уменьшение ценных сосновых насаждений, и только пожары помогают сосне вновь занять господствующее положение. Само собой разумеется, что надежды на пожары довольно опасны и должны быть заменены более рациональной мерой, той же сплошной рубкой маломерной ели. А таких пространств, не только гибнущих без пользы, но приносящих ущерб хозяйству, не давая расти ценному лесу, несомненно много, и они требуют серьезного вмешательства со стороны опытного лесничества.
      Технические организации по лесному делу. Техника лесопильного дела в России поставлена неудовлетворительно, в силу тех же условий, которые вообще тормозят успешное развитие нашего лесного хозяйства. Сравнительно недавно оставлен примитивный способ обделки бревен на доски путем обтески, благодаря чему получилось и название «тес». При этом способе терялась масса древесины совершенно непроизводительно. Но и теперь, главным образом на Севере и в Сибири, при обработке дерева машинным путем, теряется много древесины, в виде вершин, которые составляют в общем 35% по отношению всего эксплуатируемого леса; при разделке бревен на сортименты, получаются новые отбросы, которых выходит из бревна 35–45%, а если не вырабатывается клепка, то и до 80%. Наконец, значительный процент непроизводительной траты древесины обусловливается порчею дерева в обработке, вследствие несовершенной техники лесопильного дела, тем более многие лесопромышленники, стесненные различного рода ограничениями и прежде всего краткосрочностью эксплуатации, не стремятся к более полному и совершенному оборудованию своих заводов, не решаются делать затрат на улучшение техники лесопильного дела. Между тем, в странах, понявших огромную доходность лесного хозяйства, при правильном его ведении, создалась целая научная организация для полного использования древесины. В Америке при целом ряде университетов открыты особые лесотехнические отделения, а в 1910 году лесной департамент шт. Иллингтон открыл особый институт-лабораторию лесных продуктов для изучения и изыскания способов наиболее выгодной эксплуатации древесины.
      Помимо того, в Америке открываются особые бюро статистического характера, в задачу которых входит собирание данных о запасе леса, о спросе на обработанный продукт, подыскание желающим подходящих участков леса, собирания сведений о цене, изучение вопроса о колебаниях конъюнктуры местного и мирового рынков. При этом, как лесотехнические лаборатории, так и бюро поставлены в самую тесную и живую связь с промышленным миром, интересам которого они призваны служить.
      Организация подобных учреждений должна явиться насущным вопросом в лесном деле России и тогда не будет места такому несуразному, по выражению «Лесопромышленника», явлению, как импорт в Россию готовых лесных материалов, в виде листов, фанер, досок, брусков и т. п., ввозимых ежегодно на десятки миллионов в страну, не имеющую, по богатству лесов, равной себе.
      Организация кредита. В ряду мероприятий, могущих содействовать правильной и рациональной эксплуатации частных лесов, организация широкого кредита частным владельцам занимает первое место.
      В настоящее время русские банки как-то чужды торговым и промышленным интересам в области лесного хозяйства. Если, например, лесовладелец желает построить лесопильный завод, оборудовать его усовершенствованными машинами, чтобы сразу поставить дело на прочные рельсы, он вынужден закабалять себя непосильными процентами частным финансистам, давать ряд тяжелых обязательств, скорее обеспечивающих переход завода в руки кредитора, чем успешность самого предприятия. Между тем, казалось бы, это прежде всего дело Государственного Банка, расширившего круг своих операций выдачей ссуд под хлеб, но почему-то игнорирующего в этом направлении более прочный, чем хлеб, товар, каковым является лес, не требующий забот хранения и не подвергающейся скорой порче, а главное всегда имеющий прочный сбыт, а следовательно и удерживающий свою высокую расценку. Государственный Банк допускает расценку ссуд под бумаги, в том числе и различных частных акционерных предприятий, и в тоже время исключает ссуду даже под накладные на вагоны, нагруженные досками, не говоря уже о невозможности получить ссуду под лес на корню или под бревна. Частные банки также неохотно развивают свои операции по выдача ссуд под лесные товары, а если и делают это, то крайне осторожны с выдачей ссуды, не превышающей 50% стоимости товара; при этом обставляют такими тяжелыми условиями, что лесопромышленник предпочитает обращаться к услугам ростовщиков.
      Чтобы получить ссуду из банка, требуется арендовать место в порту на имя банка, на котором и хранить партию леса, под каковую выдана ссуда; следовательно, необходимо произвести расход на аренду нового места или передать весь участок, находящейся в распоряжении товаровладельца, где хранится и свободный от ссуды лес, всецело на имя банка. Между тем, расходы по аренде довольно значительные: менее чем на 1/2 года, аренда не допускается и притом не менее 200 квадр. саж.; цена за сажень 2 руб. в год; кроме того, нужно понести одновременный расход на составление плана, гербовую оплату и пр. Если же принять во внимание то обстоятельство, что во время навигации трудно получить свободное место близ рельсового пути и воды, а нужда в ссуде неотложна, то зачастую товаровладельцы платят двойную цену за участок, переарендовывая его у другого. Далее, банк требует, чтобы артель приняла на себя хранение, а также ответственность за качество и количество, за что уплачивается вознаграждение в сумме не менее 1% оборота и, наконец, расходы по контролю, в вид содержания двум артельщикам по 75–90 руб. в месяц и двух сторожей по 25 руб. в месяц. Банк требует обязательного страхования в одном из русских страховых обществ, причем полис должен быть на имя банка. Далее необходимо представить банку контракт иностранной, притом обязательно крупной и банку известной, фирмы на приобретение ею той партии, под которую испрашивается ссуда. До погрузки на пароход ссуда должна быть возвращена банку, а так как контракты с иностранными фирмами заключаются или с доставкой в иностранный порт, следовательно, отправитель должен найти фрахт, или же с доставкой к пароходу в порту отправления, причем забота о пароходе лежит на покупателе, деньги же за товар уплачиваются по предъявлении его на рынок. Таким образом, в обоих случаях товаровладелец вынужден озаботиться новым кредитом для выкупа досок из банка.
      Выйти из такого положения только и возможно путем учреждения специального лесного банка. Такой банк, выдавая за известный процент оборотные деньги, прежде всего даст возможность частным лесовладельцам непосредственно эксплуатировать свои леса. Несомненно, что владелец, авансированный банком, не будет в рабской зависимости, с одной стороны, от лесопромышленных, комиссионных и экспортных фирм, а с другой – от иностранных покупателей, диктующих свои цены товаровладельцу. Банк должен заниматься исключительно лесными операциями, без права производства других банковских операций. На первое время основной капитал мог бы выразиться в 1 милл. руб., причем учредителями его могли бы быть те же лесовладельцы, хотя принципиально следует избегать этого из опасения, чтобы деятельность банка не была направлена главным образом на собственные операции учредителей.
      Самое рациональное – это если Государственный Банк придет на помощь лесному банку, открыв ему широкий кредит, и мы уверены, что при первых же успешных операциях он успеет заинтересовать иностранные банки и привлечь иностранные капиталы.
      Таким образом, главные мероприятия, проведение которых необходимо в интересах наиболее рациональной и более выгодной для страны эксплуатации лесов, выражаются в следующем:
      1. Желательно развить на широких началах концессионную систему эксплуатации казенных лесов, преимущественно в районах неустроенных и требующих для своей разработки крупных затрат.
      2. Продление контрактов на более долгий срок, установив минимум в 15 лет.
      3. Соединение рельсовыми путями главных лесных районов с портами и рынками сбыта. Устройство подвозных дорог к месту сплава.
      4. Переход от выборочной системы к сплошным рубкам, в крайнем случай к условно-сплошным.
      5. Изменить таксовую расценку в том направлении, чтобы она была в строгом соответствии с условиями заготовки и сплава леса и с ценами мирового рынка.
      6. В целях увеличения отпуска леса, необходимо усилить работы по лесоустройству, доведя среднюю площадь лесничества до нормы, доступной не для фиктивного, как теперь, а для действительного обслуживания его специальным надзором.
      7. Желательна на широких началах колонизация пустынных лесных районов, чем достигается, с одной стороны, более полная эксплуатация леса самим населением, а с другой – устраняется недостаток и дороговизна рабочих рук, зачастую делающие эксплуатацию невозможной.
      8. Поднятие техники лесного хозяйства, и лесопильного дела, в видах чего желательна сеть лесоопытных станций.
      9. В интересах лесоохранения и лесоустройства, необходимо увеличение лесничих, что связано с увеличением существующих специальных школ новой школой высшего разряда.
      10. Учреждение специальных лесных статистических бюро.
      11. Пересмотр лесного устава и положения о лесоохранительных комитетах.
      12. Широкая постановка кредита, в интересах привлечения ими лесовладельцев к эксплуатации леса – с одной стороны, с целью освобождения лесопромышленников от тяжелых услуг иностранных фирм и от закабаления непосильными процентами со стороны ростовщиков – с другой.
     
      IV
      Лесная торговля.
     
      Поделочный и строительный лес получает в международном товарообмене все возрастающее значение, несмотря на колоссальное развитие железоделательной и цементной промышленности. Годовой прирост леса в разных государствах не может удовлетворить возросшим на него потребностям. Отдельные страны, как, например, Швейцария, считавшиеся недавно экспортирующими, стали сами ввозить лесной материал, а многие уже с давних пор пользуются лесом, привозимым из соседних и более отдаленных государств, обладающих излишком леса.
      О величине импорта в странах Западной Европы можно судить по следующей таблице, в которой указывается годовой ввоз лесных материалов в разные страны за 1906 г. (в куб. футах):
     
      Страны:
      Германия..........310.000.000
      Англия..............305.000.000
      Франция...........94.500.000
      Бельгия.............51.300.000
      Италия..............25.000.000
      Дания...............20.000.000
      Испания...........9.000.000
      Швейцария......8.600.000
     
      Если Германия по количеству ввозит больше леса, чем Великобритания, то по ценности последняя превосходит Германию, которая импортирует преимущественно сырой лес, в то время, как Великобритания, Бельгия, Франция и др. ввозят, главным образом, лес пиленый. В общем, Европа ежегодно импортирует леса приблизительно 20 милл. тонн или 1,3 миллиарда пуд.
      Ценность вывоза и ввоза лесного товара отдельных стран за последние годы представляется в следующем виде:
     

     
      В следующие годы экспорт из России продолжал развиваться и за первые 10 месяцев 1910 г. по одной лишь европейской границе оценивался в 123,9 милл. руб.
      Сильно вырос за это время экспорт в особенности сырого леса, в меньшей мере – вывоз пиленого леса, о чем говорит сравнительная таблица вывоза из России за отдельные годы:
     

      Вывоз сырого леса из России увеличился за период времени 1897–1908 г.г. сильно в количестве, меньше возросла ценность отпущенного сырого леса. Экспорт тесаного леса мало изменился в количестве и ценности. Количество вывезенного пиленого леса возросло приблизительно на 70%, ценность же экспорта увеличилась больше, чем в два раза.
      К России ближе всех других стран, по вывозу сырых лесных материалов, подходить Австро-Венгрия, которая вывезла в 1907 г. сырого леса относительно даже больше, чем первая. Что касается абсолютного количества, то его экспортируется на мировой рынок (леса сырого и полуобработанного) значительно меньше, чем Россией. Так, в 1907 г. из Австро-Венгрии вывезено:     

      Главной потребительницей сырого леса Австро-Венгрии, как и России, является Германия. В другие же страны, как Италию, Турцию и Балканские государства, Австро-Венгрия отправляет преимущественно пиленый лес. Австро-Венгрия, кроме того, экспортирует очень много готовых деревянных изделий. Соответственно с этим, Австро-Венгрия обладает большим количеством лесопильных заводов – еще в 1900 г. она насчитывала 644 паровых лесопильных завода и до 11.220 водяных.
      Иное отношение в количестве и ценности экспортируемого лесного материала в сыром и полуобработанном видах замечается в Финляндии, которая в 1907 г. вывезла:
     

     
      Лесная промышленность играет, в общем, в Финляндии весьма крупную роль, доставляя значительной части населения хороший заработок. Обороты лесного дела увеличиваются с каждым годом. В 1907 г. лесопильных заводов считалось 611, столярных и мебельных мастерских 194, катушечных фабрик 7. Мы уже не говорим о древесно-массном и целлюлозном производствах, о которых речь впереди.
      Еще большая разница в распределении вывоза разных видов материалов выступает по отношению к Швеции, которая в 1907 г. экспортировала (в куб. саж.):
      Досок............... 450.000
      Бревен и брусьев......... 42.600
      Леса в сыром виде вывезено сравнительно незначительное количество. Следует притом отметить еще и то обстоятельство, что в Швецию много ввозится круглых бревен из Финляндии. Со своей стороны, Швеция, как и Норвегия, сокращает, по мере возможности, свой вывоз сырого леса, а вместо этого, все более и более увеличивает экспорт струганных тесовых досок, окон, дверей и т. п.
      Лесная промышленность Швеции обнимала в 1908 г., согласно данным официальной статистики, 2.243 фабрики с 74.722 рабочими и суммою производства в 294,7 милл. кр. Наиболее важное место в этой отрасли занимают лесопильные заводы и строительные фабрики, на долю которых приходится 1.400 заведений с 40.912 рабочими, суммою производства в 65 милл. р., т. е. составляет 11,5% всей суммы производства страны. Изделия этих двух категорий лесных предприятий составляют наиболее важную статью шведского экспорта. Всего больше лесного строительного материала экспортируется Швецией в Великобританию. Немало, однако, вывозится леса во Францию, Данию, Германию, Африку, Австралию и др.
      Количество пиленого и тесаного леса, вывезенного на мировой рынок из Швеции наиболее крупными фирмами в 1909 г. по сравнению с 1908 г., выражается следующими цифрами (в куб. фут.):
      Годы:
      1909 - 116.746.560
      1908 - 130.687.680
      В общем, процентное отношение количества вывезенных из главных стран сырого и полуобработанного, тесаного и пиленого леса можно, после всего сказанного, выразить для 1907 г. следующими цифровыми показателями:
     

     
      Для Швеции взято максимальное отношение.
      Отпуск леса из Норвегии за последние годы составляет (в куб. фут.):
      Годы:
      1909 - 47.014.022
      1908 - 52.813.202
      Из таблицы видно, что и Норвегия всего больше вывозить обработанные лесные материалы, которые изготовляются на месте.
      Россия занимает первое место в Европе по вывозу лесных строительных материалов. В мировой лесной торговле первенство, однако, принадлежит С.-А. Соединенным Штатам, которые вывезли в 1907 г. на мировой рынок лесных материалов, полуобработанных и сырых, не меньше, чем на 135 милл. руб. Отношение в ценности вывоза сырых и полуобработанных материалов составляет приблизительно 1 : 3.

К титульной странице
Вперед
Назад