№ 172. Русалки-то, да, слыхивала. Сейчас уж никого не стало, а раньше много было всего, много рассказывали историй всяких.
Вот у одной женщины утонул сын. Он и плавал-то неплохо, хорошо плавал-то и вот вдруг утонул. А было летом, конечно. Ну, народ-то: «Водяной утащил!» А потом, уж много времени прошло-то, пошла она стирать на реку и глядит, сидит на камне девушка, красивая, да голая, волосы черные, длинные. Она их чешет. Та [женщина] как увидела ее, и сердце захолонуло сразу. Спугалась сильно, стоит, не дышит аж. Забоялась шибко сильно. А как же, ошарашно ведь! Что ты! Эта русалка как посмотрит на кого, как застывши человек стал, так и будет стоять, долго может так, да. Вот та и стоит. Вдруг русалка повертывается и говорит: «Твому сыну хорошо, иди домой и не ходи больше сюда». И в воду прыгнула, а гребень оставила на камне. Женщина тогда опомянулась, бросилась домой, молилась долго, много. Снилось ей все долго еще, потом прошло. А сына тело так и не нашли, глубоко больно. А хто они? А хто знает. У нас иногда говорят, что это девушки, умершие перед самой свадьбой. Они вот и томятся всю жизнь, и людям жить мешают (Новгородская обл., Старорусский район, Ивановская, 1990).
№ 173. Русальная неделя? А, говорят, есть. Я не знаю. Их и видеть-то можно только в это время, и они могут в это время сильно повредить, утащить может в воду.
А водяной? Он их главный, он их к себе забирает. Он, верно, зеленый весь. Ну, так всегда в воды, так как же! С бородой, да. Говорит, как человек, только зеленый весь. Он тоже плохой, но и хороший бывает. Вот апрель, так надо ему подарки нести, бросать в реку, чтоб не трогал никого этим летом. Может, тогда и не утащит. Но ведь есь люди, которые по судьбе должны туда идти. Вот, сказывали, те, кто родился на русальной неделе, но это, верно, не правда, а все сказки. Не верю я, не знаю.
Четырнадцатого апреля носили подарки водяному: «Храни, спасай нашу семью». Прямо в речку бросали муку: «Храни, паси нашу семью».
Тут был мост ладеный. Вересина плывет по середине, под мост. Вдруг засмеется, захохочет, не поймешь, черт это да. Он всяко прикидывается (Новгородская обл., Старорусский район, Ивановская, 1990).
№ 174. Русалки в реки и сейчас есть. В русалку обращается, говорят, проклятый человек. Оны как человек, волосы длинные, распущены, на камне сидят и волосы чешут. И груди есть. В глыбких местах живут. Выходит утром и вечером. И попка, как у человека. Красивая, груди стоят, как у женщины.
Белье полоскала, ручной палкой колотила, чтоб пыль выходила. Вижу, волосы длинные, распущены. А заметили, и она исчезла (Новгородская обл., Старорусский район, Святогорша, 1990).
№ 175. Шишихи, русалки, хватают за ноги и топят. Бабки свиклу сажали, а женщина в воду зашла. Ее кто-то тянет, а потом на ногах следы от пальцев (Новгородская обл., Старорусский район, Чижово, 1990).
№ 176. Рассказывали, служил один какой-то во флоте, а она [русалка] выходила, песни пела. И так она ему понравилась, что влюбился. А любовь у ей настоящая. И ребенка нажили. А что моряку делать, как ее с собой привезти, ведь она не умеет говорить, и ребенок не умеет говорить. И переслали его на другой корабль. Она приходит, смотрит, где он. А ей показывают: уехал. Тосковала горазд. А потом разорвала ребенка и бросилась в воду (Новгородская обл., Старорусский район, Хорошево, 1990).
№ 177. На второй день Троицы, в Духов день шли мы с девчонками из Соцка, мимо речки. Там все байны по берегам стояли и плиты. Идем, а она сидит, моется, намывается и волосы чешет. Я крикнул ей: «Что поздно моешься?» А она бух в воду с плиты-то. Ее русалкой звать. А девки как припустили на гору, кричат, друг на друга кидаются (Новгородская обл., Старорусский район, Гривы, 1990).
№ 178. Русалку-то видывали, говорят. Как-то, бывает, она привиждается. Обязательно на камне посреди реки, и волосы чешет, да приговаривает: «Год года хуже» — сама себе толковала. «А этот год всех хуже». Вот так приговаривает. Сидит женщина с черными волосами. Или вот купаться идешь, она и высунется по пояс. Утонула вот у попа девочка-то, ну идешь, а она на мосту сидит, волосы чешет (Новгородская обл., Старорусский район, Котецкое, 1990).
№ 179. Да вот нас маленькими пугали, что какая-то женщина выходит на берег, волосы у нее черные, она их расчесывает. Пугали-то нас, чтоб на речку купаться не ходили. Кто как ее называет, одни выдрой, другие русалкой. Еще говорили нам старики, что после дождя купаться нельзя, русалка там моется (Новгородская обл., Старорусский район, Котецкое, 1990).
№ 180. В Воренже много ребят у моста тонуло, и одна, русалка, выходила из проруби. Видели ю зимой, в белом, и пела: «Сегодний год хуже прошлогоднего», да кланялась все, и тонуло ребят много летом (Архангельская обл., Беломорский район, 1984).
№ 181. В прежни времена русалок так многа было, что оны качались по веткам по лясам. Не только ночью, но даже и в полдни (Республика Эстония, Пылевский район, 1979).
№ 182. «Росомахи во ржи», — чтоб рожь не топтали. Такая с длинными волосами, схватит и утащит. Рожь качается, чта росомаха бежит. Темно-каштанового цвета, ржи спелой, и как будто руками машет (Карелия, Кондоп,, 1976).
№ 183. В лесу росомаха, кукимора. Как до Тимохина дома, так видела. Как девка стоит середи лядины [Лядина - низменное сырое место, болото], волосье черное, до сих пор долгие, не косой, так распущены. Этак. Лицо белое, глаза черные: «.. .Эк ты, жид-то росомаха». Она захлтала. Она повернулась от меня и побежала (Ленинградская обл., Волховский район. — Архив Института русской литературы РАН (Пушкинский Дом). Сектор фольклора, кол. 109, п. 1, №15).
№ 184. Подумал он про Домну, а она вдруг на дереве в красном сарафане сидит, поет. Это не Домна, говорит, дал из дробовки. Осердилась шестиха-то [Шестиха - одно из наименований лешачихи, лесной русалки; чертовка] (Коми, Усть-Цилемский район, 1974).
№ 185. Росомахи здесь нет, она в реке живет. Она утром на камню сидела. Волосы распущены и сидит на камню. Она как женщина. Как увидит человека, так в воду — плюх! Все одное, что росомаха, что русалка (Новгородская обл., Любытинский район, Своятино, 1986).
№ 186. На реке Свирь был такой случай. Мужики-рыбаки сели отдыхать. Прибежал парень молодой и красивый, хотел выкупаться. А мужики видели, как из реки выходила женщина. Она первый раз вышла и говорит: «Фараон, фараон» — и ушла в воду. Второй раз вышла, сказала: «Тульни, тульни» — и снова ушла в воду. Мужики рассказали об этом парню, и он не пошел купаться, а только попросил облить его водой. Мужики его обкатили, и он здесь же сразу и умер (Вологодская обл., Кирилловский район, Благовещенское, 1972).
№ 187. В водах живут утопшие фараоны [Фараон - наименование мифологического персонажа, полурыбы-получеловека, обитающего в воде]. Когда явреи переходили через море, море по Божьему указу раздалось и яны слабые, но прошли. А за ним сзаду гнались фараоны, да не умели догнать — море сошлося и яны утопли. Вот таперя аны и плавають по марям и рякам. Мы ня раз в нашей рячонке их видели. Плавають таки маленьки человечки (Республика Эстония, Музей им. Крейцвальда в г. Тарту, 13, 564/5).
№ 188. В Вильне фараоны рыженькие, темненькие, как кошки, вышли из воды. Сын мой хотел убить их, но не попал. На берег плавали (Республика Эстония, Музей им. Крейцвальда в г. Тарту, 5, 288/1).
№ 189. Фараоны, говорят, будто в море живут. В Неве, будто бычки, вынырнут, будто скажут: «Фараон» и нырнут (Республика Литва, Ионавский район, 1979).
№ 190. Русалка —черт. Она в воде живет, а дети фараона живут в море. Придет время, то опять людьми будут. До конца света такими будут (Республика Эстония, Музей им.Крейцвальда, 1, 225/5).
№ 191. Фараонами называют рыбы. Их можно и в Балтийском море встретить. Перед бурей попадаются маленькие дети, моему знакомому рыбаку попался один, ён сам видел, женщина была. И грудями воспитывают их. В окиянах только живут, в реках нету. Только руки покороче, а то как женщина. И мужчины тоже есть. А потом, как у плотицы. Они расплодивши, всюду живут (Республика Эстония, Музей им. Крейцвальда в г. Тарту, И, 131/2).
Баенник, обдериха
№ 192. Кому как покажется етот баенник. Кому в сарафане, кому совсем страшно. Лиза пошла в байну-то, залезла на полок, да не смогла помыться. Вся байна заполнилась маленькими собачками, баенниками-то.
Когда-то родильница в бане мылась с ребенком и напросилась: «Банная староста, пусти меня в байну, пусти помыться и сохрани». Вот байники идут и нацали ее давить. А банная староста говорит: «Зацем давите, она ведь напросилась, идите в другую баню, там не напросились». В другой байне банники кого-то и задавили. А одна воду не оставила, ни капли. Ей банная староста и привиделась во сне. «Зацем, — говорит, — воду ни капли не оставила, у меня ведь тоже дети есь» (Коми, Усть-Цилемский район, Пачгино, 1985).
№ 193. А вот еще, я как-то в баню пошел в субботу, пьяный пришел и пошел туда. Баба уже вымылась, а я един там. Ну, лег там и заснул, прямо голый. Потом просыпаюсь, дергает кто-то. Ну, слез, хочу выйти, а не дают, не пускают. И стали кидать, дергать, а с бани не пускают. Ну, стал я бабу кричать, чтоб пришла. Она прибежала, сунула мне руку, так я схватил да и выскочил, да и побежал домой, прямо по снегу голый (Новгородская обл., Старорусский район, Ивановское, 1990).
№ 194. А вот в бане есь свой, то уж не домовой, а байник, хозяин бани он, там живет, тоже безобразит, говорят. Вот слыхивала, затопили баню, стали воду носить. Сколько ни носят, принесут, нальют, вроде много. Пойдут еще, ан, а воды опять нет, будто выливает кто. И так раз пять носили, потом догадались; банный хозяин, видать, не хотел, чтоб сегодня мылись. Так оно и было. Той день праздник был какой-то, так ведь в праздник мыться нельзя. Ну, что делать, и не стали мыться, так и ушли, и баню-то зря топили. А вот тоже одна рассказывала. Муж ейный мылся в бане, и она следом за ним пришла, разделась, пошла туда. Он-то оделся и ушел, а она выходит, глядь, а одежды и нет. Ну, думает, мужик мой пошутил, сейчас, видать, принесет. Ждет, все нет. Уж ночь почти. Вдруг идет кто-то. Входит муж, смотрит на нее. «Ты что, черт старый, глумиться [Глумиться - смеяться] надо мной надумал! Куды дел одежку мою?» Так и кричали. Сходил он домой, принес ей другое. Утром пошла она туды, в баню, а одежка на лавке лежит, где и свечеру была. Вот как он шутит над людями. Смех да и только (Новгородская обл., Старорусский район, Ивановское, 1990).
№ 195. Говорили, старуху в бане банники в бочку пустую затолкали, живая еле осталась, да (Новгородская обл., Старорусский район, Ивановское, 1990).
№ 196. В бане обдериха, обдериха, говорят. Это все тоже пугали. Волосами-то завесилась, зубы-то длинны, глаза-то широки. Это все пугали. Не ходи поздно в баню, обдериха задеpeт. Она живет не в чистой силы, а баня-то хоромина погана, так там уж нету икон (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Веркола, 1984).
№ 197. Обдериха-то как кошка в байне появляется. Говорят, как первый раз ребенка в бане вымоешь, так обдериха завяжется [Завязаться - появиться, оказаться]. Нельзя по одному в баню ходить.
Родит женка, с ребенком в бане мылась, так кладет камешок и иконку, а то обдериха обменит, и унесет, и унесет и не найдется. А вместо ребенка окажется голик. А бывает, что и ребенок окажется, но он не такой, как все настоящие. Он всем лошадям и коровам заглядывает под задницу, да руку по локоть в рот запихивает. До пятнадцати лет живет, а потом куда-то девается (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Немнюга, 1984).
№ 198. Баня погана, там и обдериха должна быть, икон там-от нет. Обдериха может человека задрать.
В баню две девки побежали и в бане хохотали. И вдруг конина голова. И-и-и... И не мылись! Они домой! А голова и укатилась. А батька пошел и ничего не видел.
В двенадцать часов в баню ходить нельзя, обдериха задерё.
Если ребенка оставишь одного в бане, бестолковый будет.
Обменили как-то в бане ребенка, обдериха, наверно. Мати оставила, за чем-то убежала, его и обменили. Говорили ей, брось его через порог, обменится обратно, дак пожалела его, не бросила. Дак глупый был (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Лавела, 1985).
№ 199. Обдериха-то, в новой бани нет ее. Пока невесту не сводят, нету обдерихи. А как невесту заведут, дак заходит. Раньше еще как говорили: если рожаница не сходила в баню, то и обдерихи нет, а если пошла, ну роженица, родит и мыться пойдет, и там потом обдерихи.
Дак вот в байну велено бояться ходить.
Тоже старинный случай. Вот запохвас [Запохвас - с целью похвалиться удалью, бесстрашием] какой-то мужик ходил в баню в Новый год. Озорко [Озорко - страшно, боязно], ну, опасно [Опасно - страшно, боязно] ходить. Так его коверкали, его загнуло в дугу. «Луку гну в дугу» — вроде как крицало-то.
У матенки байна была, да, видно, не у места. Дак как 12 часов, в байне огонь, да хвощутся. Их не видно, а слышут: хвощутся, веники-то шумят. Людно порато, это обдерихи, не одна, а все семейство, все нечиста сила, видно. Это баня-та не у места, скажут.
Моего отца в байны-то выпутало. Байня не рано была, в семь часов. Отец говорит: «Я наперед пойду один, я не боюсь». Брат Матвей говорит: «Я, Калина, к тебе приду». Пришел отец, а Матвей уж там сидит, намылился. «Опередил я тебя», — говорит. А отец обернулся, а скамейка суха, нет никого. Он выскочил взапятки [Взапятки - задом наперед], рубаху на леву сторону одел. А это он еще сказал, не боюсь ничего, а похвальное слово ни Бог, ни черт не любят (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Гора, 1985).
№ 200. Обдерихой раньше малых пугали, мы край [Край - в большой степени, очень] боялись. Как ребенок родится, его в бане вымоешь, так обдериха. Сколько вымыто, как родились, столько обдерих. Обдерихи кошками являлись. Одного мужика задрали, шкура вся задрана. А то говорят, что обдериха в бане только после сорокового ребенка появляется.
В баню-то с некрещеным младенцем не ходи, обдериха задерет.
В байну идешь, говоришь, просишься: «Баенна хотерка [искаженное: квартирка], баенна хозяйка, пусти нас помыться, погреться, пожариться,, попариться». А как помылись, скажешь: «Байна хозяюшка, спасибо за парную байну. Тебе на строеньице, нам на здоровьице». После двенадцати в байну не ходя. Она ведь, обдериха-то, тожы хочет отдыхать, помыться хочет. Одна женщина мылась в бане после двенадцати, дак она ее за волосы вытащила (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Немнюга, 1984).
№201. В бане-то обдериха, пугало — обдериха. Расскажу про свою мать. Мылась она в бане, мы небольшими были. Нас отец мыл. Так мать всех ребят вынесет, потом сама будет мыться. А отец говорит: «Жонка, говорит, Наташка, я весь зажарел». А она: «Иди, кто меня съест!» Похвастала. Ушел он, через дорогу дом-то. Слезла она с полка, слышит, в камнице [печь в бане, сложенная из камней, каменка] — туда жар кидают [Жар кидать - плескать воду на раскаленную печь-каменку, чтобы прибавить пару в бане] — камешки постукивают. Как ухнет вся камница в печку. Она-то вся в мыле домой прибежала, до люльки добежала и упала тут. А завтра бабушка пошла, все на месте. Повиделось ей (Архангельская обл, бассейн р. Пинеги, Немнюга,, 1984).
№ 202. В бане детей нельзя оставлять, там баянной, он переменит. Как перемен ребенок сделается, ревет и не растет, ли растет да ницо не понимат. В Березнике был слуцай. Раз оставили роженицу в бане, а она в каменицу затянута и ребенок с живота вынут. Мертвы оба. Роженицу нельзя в бане оставить, и с малыми ребятами может что сделать (Архангельскяа обл., Мезенский район, Усть-Пеза, 1986).
№ 203. Вечеринку сидели ребята да девушки, говорили, что в одной бане обдериха живет, боялись. Парень один говорит: «Я схожу». Сказал запохвас. Ему говорят: «Слабо тебе». Он говорит: «Что слабо? Схожу! Запохвас!» — «А откуда мы узнаем, сходил ты или нет? Ты принеси камешек с каменицы». Камень-то меченый какой-то был. Надо в полночь идти. Сходил он, идет назад, бледный, как портно [Портно - домотканое полотно], камень несет. «Вот вам камень, а я домой пошел». А дома мать встречает, а он не пил, не ел, спать лег. «Огня,— говорит, — не зажигай». Вдруг что-то колотится у ворот. Мать пошла, посмотрела, вернулась и говорит: «Это тебя кака-то женщина спрашиват». Он говорит: «Да я не пойду» — «Да как не пойдешь?» — «Сама открывай, посмотришь, что будет! В сложные условия я попал». Приходит голая женщина: «Ваш сын обещался меня взамуж взять». — «Обещал, дак женись». — «Встретились мы с ним в бане. Он пришел, а я в ей восемнадцать лет живу. Я не обдериха, я дочка соседей, такая-то». — «Что говоришь-то! Они 17 лет младенца в люльке качают, он ест, спит, а не растет и не помирает». — «Оденьте меня. Если обещаете меня взять взамуж, то я не вернусь туда, а не обещаете, то вернусь. А дело так было. Мать меня принесла маленькую в баню помыть, оставила одну, меня и унесли, а посадили голяка [Голяк - веник из прутьев без листьев], вот он там и орет». Дали ей рубаху, сарафан, да зашли к соседям: «Зравствуйте!» А они говорят: «Что за женщина с вами?» А она подошла к люльке, взяла того за ножки да об порог стукнула, так и рассыпался голяк. Да женился парень на девушке той (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Немнюга, 1984).
№ 204. Мужик сказывал, что пришел он в деревню, а спать негде, никто не пустил. Он пошел в байну, байна-то тепла, а сперва попросился у байны, чтоб пустила ночевать. Ночью слышит, полетели обдерихи на свадьбу и зовут: «Машка-Матрешка, полетели с нами!» А она отвечает: «Гость у меня». Те говорят: «Так задери!» А она: «Нет, не могу, он у меня попросился» (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Шардомень, 1984).
№ 205. В целой волости такой обычай был. Под Рождество, под Крещенье одна из девушек должна идти в байну, а там, сказывали, обдериха живет, и провести там ночь. Все девки убегали, зайдут да убегут. Дошла очередь до одной, умная девка, состоятельная. Нашиньгала [растеребить, натрепать, размягчить ударами (о стеблях льна)] льну, навтыкала прялки, пошла в баню на вечер. Говорит, только не подходите к бане, я хочу увидеть. Смелая девка была. В двенадцать часов петухи запоют, видения кончаются. Пошла она, зажгла свечу, сидит. Пряла, пряла, время далеко. Вдруг выходит, вся в волосах, и говорит: «Девица, девица, ты меня не боишься?» — «Нет, чего мне бояться? Садись ко мне за прялку да говори, чего тебе нужно». — «А ты чего делаешь?» — «А пряду». — «А чего прядешь?» — «А лен». — «А как его делают?» — «Счас я тебе расскажу, только ты не перебивай». Стала она рассказывать: «Вот сначала пашут, да пашут, да пашут, боронят да боронят. Потом его сеют, да сеют, да сеют. Потом он всходит да всходит, да всходит. Потом его смотрят, глядят, хороший когда будет. Потом он цвести начинает, цветет да цветет, цветки маленькие, голубые. Потом шишечки меленькие, желтенькие появляются. Это семена созрели. Теперь его можно рвать. Проверяют его, чтоб вовремя собрать. Потом его рвут, да рвут, да рвут, потом его броснут [Броснуть - при обработке обивать головки, семя льна], на колодке, гребнем. Он будет чистый. А семя в мешки сыплют, да растолкут, тогда снова сеять можно. А лен в снопы вяжут, мочут снопы-те в речке, обмочат, да он потом три дня киснет в штабелях, потом на лугу расстилают, тонехоиько. Это его белят. На одной стороне высохнет, на другую перевернут. Потом он высохнет, его в снопы свяжут, на преть [Преть - место, где храниться лен] везут, до осени оставят, до осени ветрят, на овине сушат, в бане. Потом на колодках колотят, чтоб мягкий был. В куклы [сноп] завернут да опять сушат. Потом смонут [Смонуть - ичищать от семян ударами, трением об колодку] на колодке, потом на трепалах [Трепало - орудие обработки льна] шукша [Шукша - отходы от первичной обработки льна] выделится, и потом его треплют. Отрепья [Отрепья - отходы от первичной обработки льна; пакля, очесы] будут. Потом его чешут да чешут, будут пачеси [Пачеси - отходы при вторичной обработки льна] двойны. Пачеси получше да пачеси похуже. Счас прядут да шиньгают [Шиньгать - теребить, трепать, размягчать ударами (о стеблях льна)], да шиньгают, расщепляют по волоску по одному. Вот счас напряду, на мот намотаю, в пасма [Пасмо - моток из 16 или 40, 60, 240 и т.д. нитей] намотаю шестнадцать нитей, на мот шестнадцать пасм. Потом моты в корыте заварим, попарим, пополощем, повесим ветриться. Потом моты снимем, на вьюху [Вьюха - приспособление в виде цилиндра для наматывания пряжи в процессе прядения] поставим, на турачьи [Турак – деревянный стержень, на который наматывают обработанную шерстенную пряжу] навьем. Кросна [ручной ткацкий стан] снуют на воробах [Вороба - орудие для наматывания пряжи в виде крестовины, вращающейся на стержне]. Навьем на сволок [Сволок - деталь ткацкого стана: вал, на который намотаны нити основы], потом вдевают дощечку, привязывают к берду [Бердо - часть ткацкого стана в виде гребня, между зубьями которого продеваются нити], а бердо надо обнитить». Вот она рассказывала, рассказывала да рассказывала, ночь-то и прошла, петухи пропели, обдерихе-то что делать, она поклонилась ей и пропала (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Немнюга, 1984).
Шуликуны
№ 206. Чуликины-то, появляются за пять ден до Рождества. Шум стоит, чиликуны понаехали. Головы востры, жопы пестры. Да скажут, на коже-то, на коже чиликуны-те едут. У них глаза светят, зубы светят, они в ступе летают и шапки у них остры, долги-те шапки у них. Во Святки выезжают, во Святки прясть нельзя, чуликуны придут, веретен тебе много принесут. Они в реке живут и сами уедут накануне Крещенья.
Детей пугали, говорили в Игнатьев день, что чиликуны из проруби вышли. Приедут, спустят в прорубь. Говорили, что у них на голове мешок.
Девчонки ходят слушать на росстань, возьмут овчину, обязательно с хвостом, положат на три дороги, захватятся мизинцами, зачурятся [Зачураться - произнести заклинательное слово «чур» с целью уберечься от действия нечистой силы]. А им говорят: «Вас чиликуны утащат в прорубь».
На Святки на реку с крестным ходом ходят, а потом говорят, теперь всех шуликенов в речке, в Ердане потопили, некого бояться (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Немнюга, 1984).
№ 207. Чиликуны из болота выходят, маленьких детей подбирают, кто на улице долго ходит, в болото уносят. Они таки мокры. На шапке у них что-то есть. Выезжали в четверг, до Рождества. Скажут, колотятся чиликуны-те. Когда чиликунов-то прогоняли, святу воду брали (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Шардомень, 1984).
№ 208. Чуликуны в Рождество из воды выходят, в Кутейник [Рождественский сочельник] забрякают на железных ступах. На человека похожи, шапки с остряком, в белом кафтане самотканом, вроде как подпоясаны кушаком. Чуликуны по деревне ночью ходили, всех пугали.
В этот день старые люди не ели от звезды до звезды. Если увидишь чиликунов, креститься надо (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Шармодень, 1984).
№ 209. Нас рани стращали все. 25 декабря Игнатов день, говорят, сегодня выйдут чуликуны. Говорили: «Спи, а то чиликукы придут, спите, а то чиликуны приехали». На Рождество они выезжают из воды на ступах, на медных ступах, в роте-то огонь. Они говорят: «Стретьти изгебь-ти опредено ли?» Они по улице едут и в окошки смотрят. Мы боимся, пугалися.
А уедут-то чуликуны-тн на Крещенье. Когда окунут крест, цуликоны, говоря, сходя; на Крещенье все кончается (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Кеврола, 1984).
№ 210. Шуликуны с Рождества до Крещенья. Скажут, вечером не гляди в окно, шуликуны утянут. Они на печи на каленой ездят. Наверно, натопят печь и поедут. Церковь обрестована, там коцегарка, вот и ходят (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Засурье, 1984).
№ 211. В Кевроле дом провалился. Там вечеринка была, они в дом зашли, у их во рту как огонь, зубы-те светят, они заплясали, и дом пошел в землю (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Немнюга,. 1984).
№ 212. Чуликины в лесу живут, черные, волосы черные, лицо черное и ноги черные. Они на цыпочках ходят. Мы куклу наряжаем чуликином, все черное, а на груди красное (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Веркола, 1984).
№ 213. Великий пост пройдет, будет заговенье. Кругом деревни гоняют тройки, шуликунов топчут. Это будто черти, а потому их и топчут, чтоб они не остались (Коми, Усть-Цилемский район, 80-е годы).
№ 214. Шуликены в святочное время выезжают из проруби на конях в санях. Страшны, востроголовы, изо рта огонь, в руках каленый крюк, им загребают детей, кто в это время на улице (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Засурье, 1985).
№ 215. Когда река стоит, дак чуликуны-ти выедут из пролуби. Шуликины-ти на одном полозе ездят, один полоз, так уж без саней.
Малых ребят запугивали, в Рождество скажут, не надо боле играть. Пугали, циликуны приедут, наденут шапки красны, в роту красно, в носу красно и глаза-ти красны, в роту как огонь горит. Говорили, боле нельзя на вечеринках сидеть,, цуликуны приехали (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Веркола, 1984).
№ 216. Нас самих, маленьки были, пугали, что шуликунов зовут, когда не слушаемся. Шуликуны —люди какие-то, лишенцы, говорили, ну, лишены родного места, в революцию выселены были, они лишились существовать. Еще это неблагонадежны, власовцы; шуликун от духовенства шел, они с религией должны быть, в рясе такой. Я представляю, про лишенцев только у Некрасова можно прочитать (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Засурье,. 1985).
Прочие персонажи
№ 217. Однажды вечером мы топили подовин [Подовин - нижнее помещение в овине, где находятся печи]. Вдруг ветер подул, дедко полевой в ладоши захлопал громко, громко. Я за печкой на соломе спала, кричу маме: «Кто там хлопает?» Подбежала к маме, смотрю, а мама стоит и крестится. Ухватила я ее за фартук, прижалась к ней. Мама ворота крестит, чтобы, значит, не к нам, и все причитает: «Аминь, аминь, аминь, аминь». Я так ничего и не видела, боялась, не знаю, какой дедко был, только слышала, что в ладоши громко хлопал (Вологодская обл., Кирилловский район, Благовещенское, 1979).
№ 218. Дедушко-полевушко живет в лесу, песни поет. Женщина однажды шесть дней в лесу находилась. Слышала, когда искали, самолеты видела, людей, а голос потеряла, ответа дать не может. Дедушко-полевушко всяким может показаться: и молоденьким, и старым, даже знакомым человеком. Этот-от женщину в лесу водил (Вологодская обл., Кирилловский район, Благовещенское, 1979).
№ 219. А в лесу есть полевой и есть красавица хозяйка полевая. Один раз я на дворе обряжался, и убежал боров. И потеряли его, не могут найти. Я спросила у бабки, а она говорит, иди возьми хлеб, три копейки, встань на дороге, по которой он бежал, и скажи: «Хозяин полевой, я тебя хлебцем и золотой казной, а ты пригони мне борова домой», — и кинуть [хлеб и деньги] через правое плечо. Сделала, вечером гляжу, боров-то пришел. Ето леший пригнал. Если что потеряется, тоже так скажешь, и поможет. А полевая бывает хорошая, а бывает и злая (Новгородская обл., Старорусский район, Каншино, 1990).
№ 220. У нас аисты живут. Свалилось гнездо их, я прешла, гнездо подняла, птенцов-то поранило. Я подняла их повыше, и тут мальчишка, взял аистенка, хотел отнести поиграть, а я ему говорю, снеси обратно, вдруг он и есть хозяйка полевая. Он его отнес, и вдруг поднялся ветер, вырвало у их дома [того мальчика] лестницу. И улетела она, хозяйка-то полевая, к лесу, и так вояла, как страшно было (Новгородская обл., Старорусский район, Каншино, 1990).
№ 221. Полевой хозяин есть, он скотину берегет. Бобер Иваныч, пастух, лошадей пас, его вчастую видел.
Полевой хозяин один в поле, и на кажном поле есть хозяин. Напугать напугает, да не трогает.
Я был небольшой. Поле было все полосам, конец был запущен. Саморощен клевер скошен был. Мать говорит: «Сходи, сграбь». Я пошел грабить. Вдруг засинило, гром загремел. Он [полевой хозяин] вышел со ржи, говорит: «Уходи домой». А я думаю, нет, я сграблю, немного осталось. Он опять: «Тебе сказано, уходи домой». Я бросил грабли и побежал. Бабкам рассказал, оны сказали, это перед нехорошим. А был он, как мужчина, только такой седой (Новгородская обл., Старорусский район, Гривы, 1990).
№ 222. Когда корову выпускаешь, так с добрым словом надо: «Полевой батюшко, полевая матушка, с полевым малым детушком, примите скотинушку, напоите, накормите». «Дворовой батюшко, дворовая матушка с дворовым детушком, выпустите скотинушку на красное летичко, напоите, накормите» (Новгородская обл., Пестовский район, Плоское, 1986).
№ 223. Выгоню скотину и первым долгом прошу полевого, ведь в поле-то он хозяин: «Полевой батюшко, полевая матушка, со своим малым детушкам, спасибо, что сохранили мою корову!»
Не высовывай язык, и скотина будет хорошо ходить, а будешь высовывать, так и скотина уйдет (Новгородская обл., Пестовский район, Спирово, 1986).
№ 224. Полудницы раньше были, окна потому закрывали в самую жаркую пору. А то полудница поймает человека, до смерти защекотит (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Немнюга, 1984).
№ 225. Как мы росли, нас пугали, удельница вас захватит (Карелия, Медвежьегорский район, Онежины, 1976).
№ 226. Кудельницей робят сполохали. Все говорили, что во ржи есть кудельница, не ходите, ребята, в рожь. Подьте в рожь, там кудельница захватит резиновыми клещиками (Карелия, Медвежьегорский район, Толвуйский Бор, 1976).
№ 227. Матушка ржаная Уделина, господи благослови! (Вологодская обл., Череповецкий район, 1980).
№ 228. Полудницы раньше были, где как рожь длинна. Она во ржах живет и выходит в жаркую пору, ставни потому запирали. Говоря, они волосатые, кто видел, боялись, они щекотили, защекотят до смерти. От шестого июля до девятнадцатого не купаются, не стираются, потому что, говорят, полудницы ходят, да в окошко глядели. До полдня жнут, а с полдня закрываются ставнями, а то полудница защекотит (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Немнюга, 1984).
№ 229. Вот полудницы, говорят, раньше в полдень ходили. Девки таки черны, долговолосы, лицо черно, одеты немножко, руках что-то было. Они в полдень выходили, все старались закрыть двери, ставни в полдень. Они детей уносили. Никто не знал, откуль они придут. Жили они в лесах где-то, а то говорили, в ямки за деревней жили полудницы. Голоса у них эвонки. Они людей прятали. Уйдет, уйдет ребенок — и насовсем (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Шардомень, 1984).
№ 230. А полудница, это раньше, сейчас полудниц-то нет. А раньше по деревням, как полдень, двенадцать часов, идет полудница. Она как человек, с косой ходила и всех, кто стоит, косила. Того, кто на землю упадет, она не тронет, нет, а кто стоит, того насмерть закосит, засекет. Как увидишь, что полдень, ложись (Apxангельская обл., бассейн р. Пинеги, Засурье, 1984).
№ 231. Ой, дивки, расскажу, расскажу. Мни-ка говорили, я вам. Баба одна пошла в конюшу. А отель дивка, в красном казане [Казан - род женской шитой кофты, пиджака], в деревни такой не было. Утром рано выстала, конюша и сгорела-то.
Ибо баба в красном казане, ибо петун по крыше летае, ибо лиска по деревни — пожар будет (Карелия, Медвежьегорский район, Никитинское, 1979).
№ 232. На току зерно сушили, я сторожил. Прихожу, лег. Я еще не спал, гляжу, ворота открываются, сивая старая баба: «Ты уйди». Она ушла. Я из ружья выстрелил и бросил дежурить. На этом месте потом машина с девушкой перевернулась (Новгородская обл., Старорусский район, Долга, 1990).
№ 233. Вот один раз хозяин уехал. Он только от дома отошел, а ночь была, и вдруг в сенях как загремит. Я думала потолок обвалился. Да вдруг дверь как распахнется, да и сила кака неведома в суде [кухне]. А я и перекрестись да молитву и прочитай. Эта сила и вылетела в дверь. Я пошла посмотреть в сени, думала потолок обвалился, а гляжу, все как было, так оно и есть (Новгородская обл., Старорусский район, Кривец, 1990).
№ 234. Раньше ребята цыганов, буков, водяников боялись. Ребенку, буде не слухатся, говоришь: «Спи, спи, бука идет!» А спросишь, какой бука — «А в шубы, шерстью повернут».
Отец болел, сон видел. Пошел он в лес. Вдруг как закричит по лесу: «Ягод-то надо? Красненькие, беленькие!» Бука и был.
Байкаешь ребенка, поешь:
«Баю-бай, баю-бай, да,
Поди, бука, под сарай, да,
Коням сена надавай, да,
У нас Колю не пугай».
А теперь-то по-другому: «Поди, бука, под сарай, под сараем кирпичи, буке некуда легчи».
Пугают молодого букой, а старого мукой (Вологодская обл., Череповецкий район, 1984).
№ 235. А вот еще про амбарника расскажу. Папа рассказывал. Девки побежали к анбару в Святки, очертились [Очертиться - очертить вокруг себя круг с целью уберечься от нечистой силы], как полагается. А тут один мужик хотел попугать девок. Пойду, говорит, в анбар запрусь да нашепчу им всяко много. Пошел, запёрся, а девки прибежали к анбару под замок и слышат, там кто-то приговариват: «Лучку мну, в корзинку кладу. Ручку мну, в корзинку кладу. Ножку мну, в корзинку кладу. Головку мну, в корзинку кладу». Девки прибежали в деревню и рассказали мужикам, что слышали. А утром открыли анбар, а тамотки того мужика скрутило Отдельно ножки, руцки, головка, все, как девки слышали. Захотел попутать, самого скрутило (Архангельская обл., Мезенский район, Лампожня, 1986).
№ 236. Рижная баба сидит, полосы длинные. Вот сосед пошел однажды, да не вовремя. Там рижница рожать собралась. У ней муж есть. Он говорит: «Я закрыл дверь и ухожу. А второй раз прихожу, а рижник говорит, ты хорошо сделал, что мою жену, не тронул, и я тебе ничего не сделаю» (Новгородская обл, Батецкий район, Черная, 1988).
№ 237. Я видал рыженьких. Пошел раз поздно вечером портянки мыть, а он перебегал в гумнах, лохматый пес, черный. Так я портянки бросил и побежал. Он страшный горазд, в гумнах и жил (Новгородская обл., Старорусский район, Гривы, 1990).
№ 238. Не знаю, один ли он по ригам рижник. Я сам его видал. Он с гумна на гумно перебегал. Черный, лохматый, похнатый. Как повернет башку — как огнем. А Васька рассказывал: мы, бывало, лягем, а он как пустится по ладоне [Ладонь - площадка для молотьбы, ток] туды-сюды. Ночью-то молотили (Новгородская обл., Старорусский район, Гривы, 1990).
№ 239. Мара волосатая…сидит в дому за печкой. Как всю пряжу не выпрядешь, Мара за ночь все спутат. Ребятам раньше говорили: «Мара с запечка как выйдет и заберет» (Карелия, Медвежьегорский район, Рим, 1979).
№ 240. Пряха есь. Я была вышодцы замуж, сидела вечером пряла. Красива прялка была. Я только легла спать, слышу, моя прялка прядет, даже щелкат. Так жутко стало. Встану — лет никого. Как только прилягу — опять защелкат. Как схватила подушку, кинула, сказала: «Ой, Господи, что такое». Бога-то помянула, она и исчезла. Это уж к плохому было: похоронна пришла от мужа. Не видала никого, прялка стоит пуста. Могла бы я и не поверить, если бы у самой на факте не было.
Многие хозяева слышали, как она прядет, щипочет. Видали раз пряху — так уж такой же человек. Баба одна пришла к старушке, а та и научила: «Возьми, — говорит, — лампу, покрой платком, чтоб свету не было, а как придет, так и посвети сразу». Та —как огонь открыла, женщина как побежит! Такая же, как человек (Новгородская обл., Пестовский район, Осташкино, 1986).
№ 241. Когда-то я сижу, у меня прясница [прялка] есь, живцу [Живца - недавно состриженная, необработанная шерсть овцы] пряду, ну, видать, задремала. Я разбудилась, слышу: жжэрр, жжэрр — веретено вертится, огибошна [Огибошна - наименование мифологического персонажа, который прядет по ночам] прядет, суседиха [Суседиха - наименование мифологической хозяйки дома, домовой]. Жжэрр, жжэрр — ведь это.надо же эдак-то попрядывать, жэркать. Перед бедой, говорят, это. Каллисту, племянницу, из экспедиции мертвую тогда приплавили (Коми. Усть-Цилемский район, Пачгино, 1985).
№242. Ночницы-те, кто ночью приходят, ребенку спать не дают, оттого ребенок плачет, не спи по ночам. Говорили, ночницы к нему пристали. От уроков [Урок - порча, сглаз; вред, причиненный порчей, сглазом] это бывает (Новгородская обл., Старорусский район, Гривы, 1990).
№ 243. Лихорадка, вяснуха, говоря их 12 сястриц. Адин мужик пахал землю, а окало няго стоя 3 сястры и разговаривали промеж себя, как бы сделать, чтоб войти в няго. Одна и гавари: «А ето проста: как мужик-то приеде дамой и начнё хлябать малако, так я тогда саринкой вайду в яго и буду яго тряпать, как смагу. А мужик слыше, ничаго ня гавари. А как приехал дамой, настаражился. Глядь, вдруг грязинка в малако. Вот взял ён яё, вынял, палажил в платок и замазал яю в цало [чело печи]. И вот яна несколько нядель гам была, а как стали пеци направлять, яна выскацила, а как встретилась с астальными сестрами, рассказала, што меня там так высушили, што хвате мне хадить па людям. И лечат от лихарадки, што стябають етаго бальнога крыжовником и падбрасывают под адежу зажжённой пакли — пугают: «Ай, пажар!», привязывают к бальному, штоб он ня знал, сушеную свиневью морду. А ещё. Лихарадка трясё, как затряхня, рубашку сарвите и сажгитя. Хадили и варажить (Республика Эстония. Музей им. Крейцвальда в г. Тарту, 8, 223/4, 1936— 1940гг.).
ЧЕРТ, БЕС
№ 244. Вот гроза-то была, так это Илья-Пророк сердится на черта, он в его-то молнию и пускает, чтоб черта найти. Нельзя на улице быть, черт может войти, а Илья-Пророк молнией его и убьет. В дерево, в дом может прятаться. Вот двери и окна в доме надо зааминить, чтобы черт не вошел. И зеркало завесить надо, а то черт в нем объявится (Новгородскай обл., Старорусский район, Виджа, 1990).
№ 245. Черти часто заводят, на камень садят, как на печку, и замерзнет. Пьяных с дороги заводили. Уложит спать на холодное место, чтоб окочурились.
Вот мужик был, так водку любил. Вот был пьяненькой, так черт его вел, вел, да к речке и привел, и говорит: «Ложись, мол, вот печь». Наутро мужик проснувши, а лежит на каменье.
Черти с рогом, с хвостом, всякие. Черта раз заковали, так каждое колечко с аминью заковывали, а то все рвал цепь-то.
Теперь черт далече ушодца, и не найдешь (Новгородская обл., Старорусский район, Виджа, 1990).
№ 246. Вечером поздно в баню нельзя было ходить, черти шайками забросают. И в праздники не ходят.
Парень с армии пришел, говорит мальчишкам: «Пойдемте со мной в байну». Свистнул три раза. Как пришли и начали его парить! Мальчишки прибежали, струсили, говорят, там Лешку черти парят (Новгородская обл., Старорусский район, Святогорша, 1990).
№ 247. Бабка одна рассказывала. Пошла она раз в баню, начала мыться, а из-за каменки как полезли беси, разноцветнее такие. Сначала серые, потом стали синие, маленькие такие, с ладошку, а потом красные полезли и начали ею кусать. А у ее нога больная была, как костыль. А после того все прошло, как не бывало (Новгородская обл., Старорусский район, Гривы, 1990).
№ 248. В третий пар, говорят, черти моются. Отец пошел мыться, а в байне хвощутся, парятся. «Заходи, заходи, — кричат,— мы тебя попарим!» Хто там парится? Все давно ушод с байни, это черти оставши (Новгородская обл., Любытинский район, Ковриг, 1986).
№ 249. И леший такой же черт. Они везде, их много видов. Они и с хвостиком, и с крылышком, и без спины, в любом обличьи выйдут, и в человечьем, може сосед, ан нет, будто что-то неладно. Хоть в кого может превратиться. И летучие есть.
Мама говорила, на ночь нельзя открытую еду оставлять, черти едят, домовые. Плохие они. После них нельзя есть, заболеешь, обязательно (Новгородская обл., Старорусский район, Ивановское, 1990).
№ 250. Говорили раньше. «Тьфу, тебя леший-то поймает!» Черта никто не видел. Говорят, что черт с рогам, делается человеком. Так у человека постень [тень] есть, а у черта нету. Ну сейчас-то постень не видно, а вот от месяца-то постень и есть (Новгородская обл., Старорусский район, Кривец, 1990).
№ 251. Гришка пошел пьяный с коромыслом, а ручий разливши. А шишки говорят: «Скакай!» Он перескочил. Потом говорит: «Вон сено стоит, пойдем спать!» Он полез, а это не стог, а куст. Вот Гришка и протрезвел.
А Афанасий Иваныч с гармоньей до болота пошел. Его забрали за ручки и посадили на пень. Он играл, играл, да потом Господа вспомнил и пошел домой. Это все шишки были. Иван Андреич с мельницы ехал, а там сарайчик. Там ребятишки в красных рубашках. Черти. Лошадь не пошла дале. Он сказал: «Господи, благослови». Они ушли, он и поехал дальше (Новгородская обл., Любытинский район, Своятино, 1986).
№ 252. Где икона, тем окном они не попадут. Нож ложу да топорик на порог, не пройдут тогда. Они пугают и все. Они приходят, дьяволы, сделать ничего не могут. Два часа как начнется, дьявола там кричат, а тень высока, черна (Архангельскай обл., Мезенский район, Жердь, 1986).
№ 253. В Егорий день пастух коров обойде, чтоб никто их не тронул. Иной пастух, говоря, такой обход [комплекс магический действий, предметов и зоговоров, которые пастухи использовали для того, чтобы сохранить стадо и хорошо пасти скот] имеет, что должен отдать одну скотинину из стада, чёрте отдает. У иного божественный обход, у иного с чертям, черти, говорят, помогают. Везде хозяева есть: и в гумнах, и в ригах. Эти все черти да шишки, говорят, а больше кто. Это все чушь, раньше было (Новгородская обл., Любытинский район, Ковриг, 1986).
№ 254. Один раз мужички пили и пошли в баню в двенадцать часов. Один видит, кто-то в шляпи. Думал, друг, шляпу снял с него. Кто-то стал по ночам за шляпой приходить, тот и умер от разрыва сердца (Новгородская обл., Старорусский район, Чижово, 1990).
№ 255. А вот играли в карты мужики, послали одного за вином в Ивановское, около деревни к нему товарищ подходит, знакомый. «Пойдем», — говорит, и повел его в лес. Опомнился, стоит один у леса, а того-то и нет. Молилси он, страшно ему было (Новгородская обл., Старорусский район, Ночевалово, 1990).
№ 256. А вот у моей матери есть сестра, так вот, было ей восемнадцать лет, так вот, завелся у них в доме черт. Это правда было. Вот он влюбился в нее. Он стал за ней ухаживать, ну, преследовать ее. Целую неделю. Ну, деда-то в то время дома-то не было. Дед приехал, позвал охотников, и стали они в подпол палить. А жили они у деда неделю и всё в под-иол стреляли. Черти-то выстрелов боятся, они далеко уходят (Новгородская обл., Старорусский район, Виджа, 1990).
№ 257. Бабка рассказывала, видела она черта. В Троицу было. Шла она с кладбища, а мужики самогонку варили в доме. А он большой, черный, с рогам, на крыше сидел за трубой и нюхал все (Новгородская обл., Старорусски йрайон, Гривы, 1990).
№ 258. Прошлый год, дело к Пасхе. Дрова у меня были наложены, напилены. Сижу дома, смотрю под окошко. И вот така голова над дровам, так туда и поперлась, черна шапка и вроде рогов что-то у его.
Раньше говорил отец, ребятишки катаются на горе, и он [нечистый] кататся, подпоясан, шарф красной. Возьмет, на мальчишек рассердится и сунет под угол дома (Новгородская обл., Пестовский район, Малышево, 1986).
№ 259. Рассказывала мне одна бабка, что пришла на супрядки [Супрядки - вечерние собрания молодежи зимой, на которых девушки занимаются прядением], сидят, прядут, а парней-то и нету вовсе. Одна девка-то возьми и скажи: «Хоть бы черт пришел заместо парней». Сидят, прядут. Вдруг входят двенадцать парней, садятся на лавку супротив их, сидят. Вдруг упало, веретено, наклонилась одна поднять-то его, смотрит, а под лавкой-то хвосты у них. А их [девушек] две сестры было-то. Как побежали они к дому-то. Прибежали домой-то, а двери-то закрыты. А на дворе леи постлан был, ну, настелен лен. Вот побежали черти к дому-то, а лен встает и говорит человеческим голосом: «Слушайте меня, меня с земли собрали, в землю насыпали, ухаживали, лелеяли, сжали, потом постлали..» Так он и рассказывал, и вот закончил, и на последнем слове петух пропел, они [черти] и исчезли. Супрядки-то — после Богородицы [народное название дня Рождества Пресвятой Богородици, 21 сентября] вечеринки (Новгородская обл., Старорусский район, Виджа, 1990).
№ 260. Нашего-то, Митина-та, дедушку хватали в бане-то. Хватали. Дак вот один с гармошкой зашел. Девки, говорит, поют писни. Ну, я, говорит, иду с гармошкой. Девки сидя, правильно, прядут. Раньше пряли там, в бане, все делали в бане. Прядут, говорит, девки. А ноги-те, гот, всё прятают. А ноги-то коровьи. Копыта. Ну, а снарядные [ряженые], всё это писки поют.
А он, видно, заметил. «Да разденься, с нами побудь, — дескать,— все тепло в бане». Раньше топили бани-то, пряли дак. Топили специально, собирались в бане. Ой, тут в бане блазнило [Блазнить - казаться, мерещиться] так всё, в логу она была. И он говорит: «Да я пойду на улицу» Платочек, платочек им оставил носовой.
Назавтра пришли, аж платочек весь на ленточки. Он убежал, убежал, догадался. Оне, говорит, за им, за им. Да он обратно к Муханам, и к пруду-ту. На крылечко заскочил, зыбатся [Зыбаться - трястись (от страха)]. «А, — говорят, — догадался!»
Оне бы его задавили. Вот так (Пермская обл., Соликамский район, Харюшино, 1989).
№ 261. Чертышко, он в реке живет, волны нагоняет, ветром завивает; вода шумит, волны большие, детям говорят: «Не купайтеся далеко, вода высоко, чертышко утяне!» И еще говорят: «Чертышко-перевертышко, пусти в байну помыться, попариться».
Черт не может на суше жить, он только в воде живет. Он, черт, он водяной. Вот утонет человек, дак он душу-то себе возьмет. Черт только в воде, а леший только на суше, это нечистая сила.
Черт тоже может всяко выглядеть. Но он на суше жить не может. Главный черт — это водяной царь, царь морской, царь речной, и у них целая семья: черт, чертиха, и дети у их есь, и все есь у черта (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Засурье, 1985).
.№ 262. У нас там росстани есь, где дороги расходятся. Дак вот раньше говорили, что черт и леший все дрались у этих росстаней. Черт орал на всю вселенную: «Я сильней!», а леший: «Я сильней!» Ругались, ругались, ругались, дело до драки и дошло. Он говорит: «Нет, уж обожди, черт, мы сначала будем на суше драться, потом в воду». Ну вот, стали драться на суше, победил на суше леший, а стали драться в воде, черт победил. Так и осталися (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Засурье, 1985).
№ 263. Раз пологом [Полог - вид рыболовной снасти] рыбу ловили. Смотри, тяжело. Вытянули, а там чертята. Жонки говорят: «Куда девать будем?» А те кричат: «Лучше в воду, лучше в воду!» А чертовка, мать их, в воды плачет, воет и потом говорит: «Я вам много рыбы дам, как отпустите». Они полог вытряхнули, река-то так и раздвоилась. А потом много рыбы вытянули, и ну домой скорее (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Городец, 1985).
№ 264. В реке чертышко живет. Мужика за бороду схватил. Говорят: «Не пей прикладкой, придет черт с лопаткой». Когда утонул, говорят, чертышко голову свернул. Мужик раз купался, все, говорит, за мной теленок плывет, никак не могу от него уплысть.
Чертушко людей топил, тащил купающихся в реку. Чертышко в воде есть и на бору. Машка как-то пошла полоскать на реку ровно в шесть, так чертышек у нее белье-то и утащил. Чертышко, бают, маленький, а черт большой. В полночь в баню ходить нельзя, чертышко унесет. Чертушка шею сворачивает, если под застругу [Заструга - место, где круто обрывается песчаная мель; глубокое место в реке, озере; омут] попадешь (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Шардомень, 1984).
№ 265. Один мужик идет, возле Цасового озера мужик сидит, длинный, длинный, портянки сушит. «Где, — говрит, — портянки вымоцил?» — «А церез Цасовое озеро шагнул да и вымоцил». Такой назыв, так говорят. А широкое Цасовое озеро-то, три реки будет. Это дьявол возле огонь сидел, портянки сушил (Коми, Усть-Цилемский район, Пачгино, 1985).
№ 266. Я заболел с потерей сознания. Все уходили жать, я один в доме. Постель на лавочке у окна, окно открыто, Дверь на замке. Лежу. Чудится, открывается дверь, смотрю, сажусь. Заходит Павлушка, сосед. Ушел. А потом идут целое сонмище чертей, голые, шерстнатые, с рогами, с хвостами, с копытами. А я думаю, дальше матицы [центральная несущая балка на потолке избы] вам не пройти. Они лезут по стенке, как тараканы, и не могут. И ушли. Бабушка пришла. Я рассказываю ей, десятка три-четыре было, лезли к матице. Давно это было, молодой я был, а вот помню (Новгородская обл., Любытинский район, Луково, 1986).
№ 267. За ручьем кто-то в балалайку играет, маленький мальчишка, леший али черт, наверно. А придешь — никого нету. Там дом был, там нечистая сила была поселивши. Они плясали, досками хлопотали. «Чубуков» дом этот назывался. Старик выстроил дом, окошки пробил, но дом не достроил, помер.
Ручей тут есь, кто-то там убит был, так все мерещится, что ходит кто-то (Новгородская обл., Любытинский район, Своятино, 1986).
№ 268. А вот слыхывал, рассказывали. Мужик шел домой поздно, почти ночью было, в деревню свою. Ну, тропа мимо бани. Он глядит, там свет. Ну и заглянул, а там мужики, в карты играют. Он зашел, сел, стали играть на деньги, много выиграл. Как домой попал, не помнил. Пришел, лег спать. Наутро баба будит. «Где шлялся?», — говорит. А он стал рассказывать-то, и, мол, денег много принес, выиграл. Ну, полез в карманы-то, а там-то... одни листья от веника. Ну, не знаю, рассказывали так, а было, нет — не знаю (Новгородская обл., Старорусский район Ивановское, 1990).
№ 269. Ветер веет в двенадцать часов дня, столбом пыль встает — так говорят, черт на удавленнике едет. «Ой, черт на удавленнике поехал!» — все бабушка говорила. Удавленников не отпевают, в Москву надо подавать, чтоб разрешили (Новгородская обл., Старорусский район, Гривы, 1990).
№ 270. А вот если женщина робеночка ждет, то нельзя оставлять ее одну. Черти-то у ей с живота робеночка утащат, а потом она вроде и с животом ходит, а пусто там, вот (Новгородская обл., Старорусский район, Виджа, 1990).
№ 271. Шишки-то и есть черти. Кто хочет покультурней сказать, тот «шишок» говорит, а мы, грешные, все «черт» говорим.
Был у нас мужик, все книгу читал про черную магию. И захотелось ему поговорить с ими. Так его черти потащили скрозь потолок, до того дочитался. Так под ним до утра воскресную молитву читали, чтоб не утащили.
Еще вот было. Все старик сидел в водогрейке [Водогрейка -помещение при скотном дворе, где подогревают пойло для кота], сторожил скот. Вдруг приезжает на вороной лошади, в военной одёже, вроде как проверяющий, ввечеру уж поздно. Старик говорит ему: «Вы посидите, а я пойду посмотрю, все ли у меня в порядке». Тот попросил закурить. Старик дал ему махорку, а тот: «Нет, ты мне сверни». Старик свернул, тот закурил. Старик вышел, пост-то проверил, лошадь того погладил, холеная такая была, как барыня. Вернулся в водогрейку, поговорили. Тот на двор и не пошел проверять. Сел на лошадь и уехал. А утром только сторожевы следы нашли, а лошадиных нету. Так со страху и спилили ту осину, что рядом с водогрейкой,, где лошадь его стояла, чтоб никто не задавился. Раз бес приехал в человечьем обличье, то покойник будет (Новгородская обл., Старорусский район, Хорошево, 1990).
№ 272. Мой муж мельником работал, помощником, так он чудесное рассказывал. Бывало, пойдет туда на всю ночь, работать, сказывал, будто раз за него все зерно кто-то смолол за ночь, пока он спал. Встает, глядит, утро уж, светает. Спугался, что не сделал работу-то. Ан, а все смелено, и хто— неизвестно. Дивились все етому долго. А потом еще пришлось ему раз иттить одному, стал он открывать мельницу, а там, слышит, ходит внутри кто-то. Прислушался, на человека похож, а откуль там человеку взяться-то, ведь снаружи замок висит. Ну, решил открывать, все обошел, одно надоть. Входит, а там никого. Ну, думает, во чудится, вроде, кажись, я и не пьян был, а что тако, кто его знает. Взялся за работу. Вдруг подходит сзади хто, тронул за плечо. Тот обернулся, глядь, мужик стоит и вроде как знакомый, из ближней деревни. «Ну чего тебе?» — А ночь ведь. Тот говорит: «Я зерно привез, помоги занести на мельницу, да мне побыстрее надо, ты счас мели, а я подожду». Ну, внесли, смолол, тот дает ему золото. Ну, мой удивился шибко, ведь медью платят, а тут золото, да еще и немало. Ох схватил его, а тот, как деньги дал, так и пропал вдруг, ну, как провалился, и лошади нет, Ну, мой пришел утром, а я-то сразу смекнула, что нечистый был, ну, черт, да, хто ж еще как ночью приехать. Деньги-то высыпал с мешка на пол, а там и не деньги вовсе, а камни, беленькие только, у нас говорят, таким камнем порчу наводят. Вот, после этого ушел он с мельницы, потому как говорят у нас, хто раз с им знакомится, того уж в покое не оставит, не. Во как было (Новгородская обл., Старорусский район, Ивановское, 1990).
№ 273. С Крещенья неделю полную нельзя прясть было, грешно. Если сядет прясть, черти являются.
Если не благословясь закрываешь двери, окна, черти могут явиться в любое время и будут искать еду. Ты услышишь, ёны ложками стрекотать будут.
Я опоздал раз, поздно шел, а темень. А мне еще столько пройтить. Вдруг рядом со мной очутился человек, военный, а я вижу: что-то не то. Но не испугался, и кричать нельзя. Я отошел, перекрестился: «Во имя Отца и Сына и Святого духа, аминь», и в деревню пошел. А огня ни у кого нет. Ручей перешел, стучался, впустили меня, а это мой дом. Рассказал я, как шел, так мать с сестрой сказали, что больше не пустят меня так поздно (Новгородская обл., Старорусский район, Гривы, 1990).
№ 274. Как-то вышла на огород, смотрю, а он в огороде то туды, то сюды бегает. Это шишки бегают. Оны, черти, шишки, людей заводят, пугают.
Брат выпимши шел. Смотрит, мужчина рядом с ним идет. Брат и говорит: «Давай закурим». А как брат повернулся, он в сторону. Брат прямо идет, и тот прямо идет. Брат только к нему повернется, он опять в сторону. Вдруг брат очнулся, а он уже на другой дороге. Вот так и завел.
Они, шишки-то, часто людей заводят.
А еще было. Пошли мы раз с девками в байну гадать. Открыли, взяли палочку такую, только собрались начать, а он взял да и забрался за каменку. Взял ремень и давай бить нас. Мы убегли. Это шишок нас бил.
Шишок, ведь он не человек, а сделается как человек все равно (Новгородская обл., Старорусский район, Святогорша, 1990).
№ 275. Раз проснулась я ночью, глядь, а на шкафу кто-то сидит. Пригляделась — военный, зеленая гимнастерка, фуражка, такой красивый молодой парень, смотрит на меня и улыбается. Я фыркнула на него, исчез. Я до сих пор забыть не могу, какой красивый, и улыбается (Новгородская обл., Старорусский район, Святогорша, 1990).
№ 276. Мне через лес идти, а тучи, гром. А я все равно пошла по той дороге, котора в лес. Вдруг мне встречаются два красноармейца, головы-то ти пострижены, а ремней нет, верхом ка одном коне. И мне видится наш клуб в зареве, огни-то да танцы. Я говорю: «Да Господи, Исусе Христе!» Я бежать, эти-то двое ко мне навстречу и говорят: «Догадалась!» Я бегу, домой прихожу, говорить не могу. Была бабка Катя, исполох [Исполог - нервная болезнь, недуг, получаемый от испуга] снимала. Умывальник слила да нову налили, меня подвела, я и заговорила. Эти солдаты окаянны были, смеялись надо мной (Архангельская обл., Мезенский район, Жердь, 1986).
№ 277., В праздник Никола гулянье. Шел мужчина с праздника, а кто-то говорит ему: «Эй!» И он: «Эй!» — отвечает. Тот говорит: «Тимофей!» А этого-то Тимофеем звать. Говорит тот: «Давай изгороду зажжем!» Зажгли. «А ну-ка, подвинься!» — и в огонь его толкает. Тогда он спохватился, стал ругать того, материться. Тот и исчез. Это шишок и был (Новгородская обл., Любытинский район, Луково, 1986).
№ 278. Мой отец шел на Павлове. А в ручью, говорили, чудится. А он выпивши. Подкатилась черная собака, он ее ногой, да ругается на нее. Вдруг она в человека обратилась и кричит: «Эй!» Он-то думал, что человек навстречу идет, тоже «Эй!» ему кричит. А голос-то в речку зовет. Голос-то ему: «Иди! сюда». А он говорит: «Я иду» — и идет. А потом очутился в самой реке, да и остановился, очнулся. А то бы еще раз шагнул бы и утонул бы тогда. Ясно, что черт это был (Новгородская обл., Любытинский район, Плоское, 1986).
№ 279. На том месте жила тетя Стеша. Однажды видит она в болоте старика, а старик раздевается. А старику шишки говорят: «Раздевайся!» И спать его укладывают. А он и раздевается. А Стеша увидела и спасла его от шишков. Она многих из болота вывела, от шишков спасла (Новгородская обл., Любытинский район, Плоское, 1986).
№ 280. Мишка с Соцки шел, к нему пристал человек. «Пойдем со мной», — говорит. А Мишка выпивши был и пошел. А тот привел его, там тополина и камень большой. И говорит Мишке: «Скидавайся, вешай пальто, ложись на плиту, нагреешься». А зимой дело было, мороз горазд. Полежал Мишка, замерз, очнулся. Заприметил огонек, на него вышел. А он заморозил бы его (Новгородская обл., Старорусский район, Гривы, 1990).
№ 281. Пришла бабка Маланья и говорит: «Мой черт [о муже] на Своятины шел, и бочку с подгорья катили с золотом. А уж кто гнал, поди знай. И его гнали за бочкой-то. И он бежал-бежал за ней и в воду по шею уж и „хох, хох" — стал захлебываться. Очутился в реке, вышел, тогда, говорит, и отпустили меня» (Новгородская обл., Любытинский район, Солодка, 1986).
№ 282. На родине моей говорили. Деревня тогда большая была, а три домика поодаль. Литва [собир., литовцы, отряд литовских воинов. В тексте имеются в виду события начала ХVII в., польско-литовская интервенция] с бочкой золота ходили. На мостике у них сломалась телега. Они бочку, яму выкопали, положили, выстрелили. Говорят: «Насколько пуля ушла в небо, настолько бочка ушла в землю». Паренек подслушал, пришел на Иван-день, срубил сто колов и говорит: «Насколько пуля ушла в небо, настолько бочка поднимись». Тут вдруг лошади с парнями с гармошкой, а бочка опять вниз ушла. Потом парни другие искали, но не нашли. Было, выполоскавши белье, одна и пять рублей нашла на том месте (Новгородская обл., Старорусский район, Рукаты, 1990).
№ 283. За лошадям я смотрел. Раз пришел на двор, что такое! Все лошади должны быть спутаны, а две распутаны стоят. А они только прикинувши лошадям. Я к им, оны от меня, я не отступаю. Ены меня водили, водили, вывели на Соченску делянку. Когда петуны [Петун - петух] запели, я вижу Соцко, вот тошнехонько. Прочел я воскресную молитву: «Господи, наставь меня», пошел домой, и в тех местах, где мне до того виделись, ни овса не было, ни березовых пеньев, это они все представили. Пришел, а лошади все на месте спутаны, как я и делал. Это они меня водили (Новгородская обл., Старорусский район, Гривы, 1990).
№ 284. «Вехор, вехор, завей хохол!» — скажут, когда вихорь увидят. Говорят, баба на холме стояла и говорит: «Вехор, вехор, завей хохол!» А он как завьет, и вниз головой ее поставил, под холмом. А потом мужики ее вытаскивали (Новгородская обл., Старорусский район, Кривец, 1990).
№ 285. Васька Скородумов сына убил, сын ему зайцем показался. Так он схватил еще чужое ружье и стрельнул, а это человек, сын. Это ему черт глаза отводил. Сын-то с хлебом шел. Ему сказали: «Иди, снеси хлеба отцу, матери». А кругом ведь народ. Народу-то сын видится. Все есть на свете. Разве у него руки-то поднялись бы — еще первенец сын был. Мы думали, Васька после с ума сойдет, повесится — так горевал. И ведь не пьяный был — трезвый (Вологодская обл., Белозерский район, Акинино 1988).
МАГИЯ: КОЛДОВСТВО И ГАДАНИЯ
№ 286. В нашей семье у одной снохи дедушка был Митрий, такой колдун, амин какой колдун! К нему все ходили. Жил в зимовке [Зимовка - пристройка к избе, приспособленная для жизни зимой] летом у нас, а мы в большой избе. Ну вот, у нас старший брат вот на их-то Дуньке и женат был. Пожил да и стали делиться. Семья-то большая. Брат да сноха дом построили да отделились. У его, этого колдуна, было две коровы в нашем дворе, тут и стояли. А у нас было четыре коровы. Вот запоходили. Вот он, колдун-от, Дуньку учит, что мол, так и так, будешь походить, надо вот сделать. Возьми о середнего столба у огороды во дворе, наклади земли и унеси в свой двор, туды вот на ново место. А мой батько и подглядел. Говорит: «Дунька все не ладно уходить будет». Вот она пришла, раскопала у столба и окладыват. А у нас был съезд [Съезд - пологий скат из бревен, по которому подвозили на лошадях сено]. А на съезде сидит батька. Потом он рассказывал: «Я и говорю: «Дуня, ты что делашь?» — «Ой, батюшка, дяденька Митрий велел земли здесь, вот я и беру». — «Неси, неси, — говори батька, — меня ты попомнишь». Не то что наша корова от нашего двора не отходила — батька пошутил [Пошутить - наколдовать, навести порчу] — так Митриева корова не отходила. Вот как вечером скотину надо заставить [поместить скотину в хлев], вся скотина у нашего двора и топчется. А отец сидит и говорит: «Каково еще унесешь земельки-то». Она, Дунька, до слез бьется. Мама попросила отца, потом что-то сделал, перестали ходить (Архангельская обл., Каргопольский район, Хотеново, Мальшинская, 1989).
№ 287. Свекр мне рассказывал. У одних скот передох, вся семья слегла. А был слепой мужик, который поправлял. Хозяин дома пошел к нему за помощью, а старик его по имени-отчеству назвал и говорит: «Что ты так долго не шел, я давно тебя дожидал, а ты весь скот уложил». Слепой привел хозяина к шатровому [Шатровый столб - устой, столб, поддерживающий свод крыши в хозяйственной части крестьянского дома] столбу, говорит: «Копайте, что там зарыто». Раскопали, а там клубок шерсти большой. «Сожгите на сукрестках [Сукрестки - развилка или перекресток дорог]. Если с приговором положено, то против ветра дым будет, а если без, то по ветру». Пошли на сукрестки жечь, и бежит из деревни баба, кричит: «Милые, хорошие, не жгите!» Но раз велено жечь, они и сожгли (Новгородская обл., Старорусский район, Хорошево, 1990).
№ 288. У нас в деревне женщина была, Валей звать. Все ей было корову домой не завесть. Ей говорят: «Валя, ты погляди, может, тебе кто портит ею. Валя на рассвете и вышла, в Чистый четверг это было. Глядит, а она на клюки ездит с распущенным волосам, суседка их. А был гадал [Гадал - тот, кто гадает, предсказывает, ворожит], наводы [Наводы - то, что наслано, наведено колдуном; порча] узнавал. А она, Валя-то, поехала к нему. Сделал он воды, говорит: «Гляди в воду, узнаешь, Валя?» — «Да, знаю, она». — Он и спрашивает: «Хочешь ей что-нибудь сделать?». «Сделай». А Валя было уж пожалела ею, не хотела ей зла, а гадал говорит: «Торни ее в глаз». Валя торнула. Приехала домой, у той с глазу течет. Так и текло до смерти (Новгородская обл., Старорусский район, Святогорша, 1990).
№ 289. В Андронове колдовали. Это рассказывал дедушка. Вот батька взял кого-то [что-то] из дому и продал и пропил. А у их была невестка, так он все свалил на невестку, мол, это все она. А матка и поехала разгадывать и взяла с собой маленького мальчика, ну, может, сын-от невестки и был. Ну, приехали. Да, а батьку не пустили. Ну, вот приехали к нему-то, к колдуну. Ну, а мальчик незаметно на печку влез, ну, можа Бог так хотел, Господи Исуси. Ну, колдун-то выгнал всих, а мальчик-то и остался на печке. Ну, открыл он [колдун] подвал и крычит: «Ты, а ты! поди сюды!» — и глядит в подвал.— «Ну, что мне сказать, хто это сделал?» А из подвала и отвечают, что, мол, продано и пропито хозяином, а ты скажи на невестку-то, она задавится, нам свадьба будет. Ну, закрыл он подвал-то, а мальчик все лежит, слушает. Ну, зовет матку-то, а она ему взятку дала и спрашивает, на кого, мол, думаете. Тот и взял. Говорит, невестка украла. Мальчик слез с печки и пошел. Матка домой пришла, батьке не сказала, а сыну, на которого жену думали, и говорит, так мол и так, она, мол, украла. А мальчик-то и говорит: «Нет, дядя Вася, бабушка врет». Ну, тут он и рассказал все. Невестка-то сказала, что если бы не оправдали, задавилась бы. А чертям-то только этого и надо. Ну, сын-то хотел этого упыря-то застрелить, только исчез он, гадальщик-то. Вот сын-то и отделился. Вот на что черту надо дело, вот ему душа надо (Новгородская обл., Старорусский район, Котецкое, 1990).
№ 290. Вот придет кто к бабке, она бросит в стакан с водой кольцо обручальное, наговорит, и в воде видно того, кто порчу наслал. Бабка та говорит: «Хочешь, торкай ей в глаз!» Придешь, она без глаза будет. Но отговор не всем помогает. Если моют водой покойника, а затем эту воду полить в еду, и эту порчу уже не снять, этого человека не спасти. Это на смерть сделано, это мертвая вода, ему ничего не поможет, этот человек умрет, его не вылечишь. Они придут к бабке, она говорит, я бессильна, тебе сделано смерётное.
А вот грыжу заговаривают. Так клин, досочку берут от гроба, трут этим клином, веревоцки, тряпочки от покойника, руки перевязывали, ноги. Бабки, знахарки назывались (Новгородская обл., Старорусский район, Котецкое, 1990).
№ 291. У меня была подружка, она замуж вышла на хутор. Она вышла из дома вон, каки-то яйца лежат. Она убрала их и заболела, и умерла. А чтоб силы не имело, надо вынести и сжечь или закопать.
А бывает, где соль насыпают, в коридоре или на лестнице, тоже к порче. Одна женщина была, она это маракует [Мараковать - уметь] она сделала воды, соль попрыскала, утром пришла — ни одной солинки нет, все чертенята собрали. Это дело в Русе было (Новгородская обл., Старорусский район, Ивановское, 1990).
№ 292. Потерялась телушка тут у однех, так невестку и отправили к старику. Свекровь ей яичек в корзинке дала. А невестка-то но дороге яйца и отложила, подумала, много старику. Невестка пришла к старику, а он уж знает, зачем она пришла: «Что, телушка потерялась? Не беда. Ступай домой, а она у дверей будет». Тут стала ему яйца отдавать, а старик и говорит: «Теленок придет — рассчитаешься. А обратно пойдешь, дак и те забери». Она когда к корзинке-то подошла, а там на яйцах змея. А теленок-то утром пришел (Вологодская обл., Белозерский район, Ключи, 1988).
№ 293. Лошадь потерялась у мамаши, ушла. Пошла она к колдуну: «Лошадь, — говорит, — ушла, помоги». А колдун ей говорит: «Ваша лошадь жива, иди дорогой и не отворачивай». А она пошла и отвернулась и увидела — человек в вострой шапке на ее лошади, как засвистит, и только хвост мелькнул. А если бы она не отвернула, то нашла бы лошадь-то (Вологодская обл., Белозерский район, Акинино, 1988).