Однако Петр не дождался результатов своей торговой
политики. Оживилась внутренняя торговля, устроились
кое-какие внутренние торговые компании, явился даже
русский купец (Соловьев), торговавший в Амстердаме; но
в общем дело внешней русской торговли не изменилось за-
метно, и русский вывоз оставался преимущественно в ру-
ках иноземцев. Не было заметных успехов и в торговле с
Востоком, которая очень занимала Петра. Однако при от-
сутствии резких изменений в торговой жизни Руси оживле-
ние торговли произошло уже на глазах Петра, и он до
конца не бросал своих надежд.
Но, заботясь об увеличении народного благосостоя-
ния, Петр не мог выжидать, пока улучшение народного хо-
зяйства естественным путем увеличит государственные до-
ходы. Война требовала больших средств. Потребности го-
сударственной казны становились, таким образом, в кол-
лизию С интересами народного хозяйства. Петр против же-
лания был вынужден увеличивать доходы казны и все более
эксплуатировал платежные силы народа, создавая новые
налоги и строже взыскивая старые подати. Поэтому, нес-
мотря на постоянные заботы Петра об увеличении народно-
го благосостояния, экономическое положение народа очень
терпело от финансовых мер правительства. По мнению по-
датного народа, при Петре стало тяжелее жить: "Тягота
на мир, рубли да полтины, да подводы". И по соображени-
ям исследователей, при Петре подати были увеличены зна-
чительно. К увеличению податных тягостей присоединились
злоупотребления администрации, взимавшей подати. Хотя
Петр жестоко карал за эти злоупотребления, однако сов-
сем прекратить их не мог. Народ от государственных тя-
гот или уходил в казаки, или брел в пределы Польши, и
побеги при Петре приняли большие размеры.
Но государственные доходы Петру все-таки удалось
значительно увеличить. Это было достигнуто путем увели-
чения косвенных налогов и реформы прямой подати. Что
касается до косвенных налогов, то Петр не только не
уменьшил старых платежей, но нашел еще и новые предметы
обложения. После 1700 г. соляные промыслы, пчельники,
рыбные ловли, мельницы стали оброчными статьями госу-
дарственной казны. Система казенных монополий (напри-
мер, питейной и табачной) процветала при Петре и была
связана с системой откупов. Нуждаясь в средствах, Петр
изобретал иногда странные, с нашей точки зрения, нало-
ги:
пошлиной были обложены бороды "бородачей", которые
не желали бриться; пошлины брали с бань; очень высокую
цену брали за дубовые гробы, продажа которых стала ка-
зенной монополией. Раскольники должны были нести двой-
ной податный оклад; таким образом, не только реальные
потребности, но и предметы нравственного порядка стали
источником казенного дохода. При Петре была создана
особенная должность "прибыльщиков", на обязанности ко-
торых лежало наблюдение за правильным поступлением в
казну доходов и взыскание новых предметов обложения (из
таких прибылыциков особенно заметен Курбатов, впоследс-
твии бывший Архангельским вице-губернатором: он предло-
жил ввести гербовую бумагу). В 1710 г. у Петра явилась
мысль даже об общем и постоянном подоходном налоге, не
приведенная, однако, в дело. Косвенные налоги при Пет-
ре, насколько можно судить по некоторым данным, состав-
ляли больше половины доходов государства.
Другую половину (около 5 млн. руб.) доставляла
прямая подушная подать. Ее установление мы уже рассмот-
рели. В первую податную ревизию было записано около 6
000 000 душ. Из них каждый помещичий крестьянин платил
70 коп. в год, крестьянин государственный -- 114 коп.,
горожанин -- 120 коп. По расчету (который можно произ-
вести лишь приблизительно) подушная подать была гораздо
тяжелее прежних подворных и поземельных податей и дава-
ла правительству гораздо большую, сравнительно со сбо-
рами XVII в., сумму.
Благодаря своим финансовым мерам Петр увеличил
значительно сумму государственного дохода. В самом кон-
це XVII в. доходы государства немного превосходили 2
000 000 руб.; в 1710 г. казна получила 3 134 000 руб.
По исчислению 1722 г., доходы возросли уже до 7 850 000
руб., по исчислению же 1725г. --до 10 186 000 руб. [*
Чтобы правильно понять соотношение этих цифр, надобно
знать, что в первые годы XVIII в. Петр "испортил" моне-
ту -- с целью увеличения правительственных средств. Ра-
нее "ефимок" (талер) равнялся в среднем русской полти-
не; Петр из талера чеканил целый рубль (с надписью "мо-
нета новая" или "монета добрая" -- "цена рубль"), а
полтину чеканил в полталера. Таким образом, количество
серебра в рубле уменьшилось вдвое, а соответственно по-
низилось и достоинство рубля.]. Громадные дефициты пер-
вых лет XVI II в. уменьшились к концу царствования Пет-
ра, хотя и на склоне своих лет он все еще не переставал
нуждаться в деньгах.
Итак, экономическая и финансовая политика Петра
привела к различным результатам. Руководимый мыслью
улучшить обстановку и расширить сферу деятельности на-
родного труда, Петр был поставлен в трудное положение:
финансовые интересы страны прямо противоречили
экономическим потребностям населения. Стараясь поднять
экономическое благосостояние народа, Петр в то же время
был вынужден сурово эксплуатировать его платежную спо-
собность. Военные и другие нужды государства требовали
немедленного удовлетворения, немедленных и усиленных
сборов, а экономическое положение народа можно было
поднять лишь продолжительными усилиями. Вот почему Петр
добился более осязательного результата в том, что тре-
бовало скорого решения, -- в финансах; между тем как в
деле экономических реформ он успел посеять только семе-
на плодотворных начинаний и почти не видел их всходов,
напротив, чувствовал, что его финансовые меры иногда
еще более расстраивают то самое народное хозяйство,
процветания которого он искренно и сильно желал.
При всех неудачах в этой сфере Петр сделал, одна-
ко, большой шаг вперед сравнительно со своими предшест-
венниками; в XVII в. только смутно чувствовали необхо-
димость экономической реформы и лишь немногие люди
со-знавали, по какому пути она должна идти. Петр сделал
эту реформу одной из главных задач правительственной
деятельности, ясно поставил вопрос и указал, где и как
надо искать его разрешения. В этом его большая заслуга.
5. Меры относительно церковного управления. Эпоха
Петра Великою в жизни русской церкви полна историческим
содержанием. Во-первых, уяснилось и приняло новые формы
как отношение церкви к государству, так и церковное уп-
равление. Во-вторых, внутренняя церковная жизнь была
отмечена борьбой богословских взглядов (например, зна-
комый нам спор о пресуществлении между великорусским и
малорусским духовенством и другие несогласия). В-треть-
их, оживилась литературная деятельность представителей
церкви. В своем изложении мы коснемся только первого из
указанных пунктов, потому что второй имеет специальный
церковно-исторический интерес, а третий рассматривается
в истории литературы.
Рассмотрим сперва те меры Петра, которыми устанав-
ливались отношения церкви к государству и общий порядок
церковного управления; затем перейдем к частным мерам
относительно церковных дел и духовенства.
Отношение церкви к государству до Петра в Московс-
ком государстве не было точно определено, хотя на цер-
ковном соборе 1666--1667 гг. греками было принципиально
признано главенство светской власти и отрицалось право
иерархов вмешиваться в светские дела. Московский госу-
дарь считался верховным покровителем церкви и принимал
активное участие в церковных делах. Но и церковные
власти призывались к участию в государственном управле-
нии и влияли на него. Борьбы церковной и светской влас-
тей, знакомой Западу, Русь не знала (не было ее, строго
говоря, и при Никоне). Громадный нравственный авторитет
московских патриархов не стремился заменить собой авто-
ритет государственной власти, и если раздавался со сто-
роны русского иерарха голос протеста (например, митро-
полита Филиппа против Ивана IV), то он не сходил никог-
да с нравственной почвы.
Петр вырос не под таким сильным влиянием богос-
ловской науки и не в такой благочестивой обстановке,
как росли его братья и сестры. С первых же шагов своей
сознательной жизни он сошелся с "еретиками немцами" и,
хотя остался православным по убеждениям человеком, од-
нако свободнее относился ко многим обрядностям, чем
обыкновенные московские люди, и казался зараженным
"ересью" в глазах старозаветных ревнителей благочестия.
Можно с уверенностью сказать, что Петр от своей матери
и от консервативного патриарха Иоакима (ум. 1690) не
раз встречал осуждение за свои привычки и знакомство с
еретиками. При патриархе Адриане (1690--1700), слабом и
несмелом человеке, Петр встретил не более сочувствия
своим новшествам, вслед за Иоакимом и Адриан запрещал
брадобритие, а Петр думал сделать его обязательным. При
первых решительных нововведениях Петра все протестующие
против них, видя в них ересь, искали нравственной опоры
в авторитете церкви и негодовали на Адриана, который
малодушно молчал, по их мнению, тогда, когда бы следо-
вало стать за правоверие. Адриан действительно не мешал
Петру и молчал, но он не сочувствовал реформам, и его
молчание, в сущности, было пассивной формой оппозиции.
Незначительный сам по себе, патриарх становился неудо-
бен для Петра, как центр и объединяющее начало всех
протестов, как естественный представитель не только
церковного, но и общественного консерватизма. Патриарх
же, крепкий волею и духом, мог бы явиться могучим про-
тивником Петра, если бы стал на сторону консервативного
московского мировоззрения, осуждавшего на неподвижность
всю общественную жизнь.
Понимая эту опасность, Петр после смерти Адриана
не спешил с избранием нового патриарха, а "местоблюсти-
телем патриаршего престола" назначил Рязанского митро-
полита Стефана Яворского, ученого малоросса. Управление
же патриаршим хозяйством перешло в руки особо назначен-
ных светских лиц. Нет нужды предполагать, как делают
некоторые, что уже тотчас после смерти Адриана Петр ре-
шился упразднить патриаршество. Вернее думать, что Петр
просто не знал, что делать с избранием патриарха. К ве-
ликорусскому духовенству Петр относился с некоторым не-
доверием, потому что много раз убеждался, как сильно не
сочувствует оно реформам. Даже лучшие представители
древней русской иерархии, которые сумели понять всю на-
циональность внешней политики Петра и помогали ему как
могли (Митрофаний Воронежский, Тихон Казанский, Иов
Новгородский), -- и те были против культурных новшеств
Петра. Выбрать патриарха из среды великорусов для Петра
значило рисковать создать себе грозного противника. Ма-
лорусское духовенство держало себя иначе: оно само под-
верглось влиянию западной культуры и науки и сочувство-
вало новшествам Петра. Но поставить малоросса патриар-
хом было невозможно потому, что во время патриарха Иоа-
кима малорусские богословы были скомпрометированы в
глазах московского общества, как люди с латинскими заб-
луждениями; за это на них было воздвигнуто даже гоне-
ние. Возведение малоросса на патриарший престол повело
бы поэтому к общему соблазну. В таких обстоятельствах
Петр и решил остаться без патриарха.
Установился временно такой порядок церковного уп-
равления: во главе церковной администрации стояли мес-
тоблюститель Стефан Яворский и особое учреждение, Мо-
настырский приказ, со светскими лицами во главе; вер-
ховным авторитетом в делах религии признавался собор
иерархов; сам Петр, как и прежние государи, был покро-
вителем церкви и принимал живое участие в ее управле-
нии. Это участие Петра привело к тому, что в церковной
жизни важную роль стали играть архиереи малороссы,
прежде гонимые. Несмотря на протесты и на Руси, и на
православном Востоке, Петр постоянно выдвигал на архие-
рейские кафедры малорусских ученых монахов. Великорусс-
кое малообразованное и враждебное реформе духовенство
не могло явиться помощником Петру, тогда как малоросси-
яне, имевшие более широкий умственный кругозор и вырос-
шие в стране, где православие вынуждено было к деятель-
ной борьбе с католицизмом, воспитали в себе лучшее по-
нимание задач духовенства и привычку к широкой деятель-
ности. В своих епархиях они не сидели сложа руки, а об-
ращали в православие инородцев, действовали против рас-
кола, заводили школы, заботились о быте и нравственнос-
ти духовенства, находили время и для литературной дея-
тельности. Понятно, что они более отвечали желаниям
преобразователя, и Петр ценил их более, чем тех духов-
ных лиц из великорусов, узкие взгляды которых часто
становились ему на дороге. Можно привести длинный ряд
имен малороссов архиереев, занявших видные места в
русской иерархии. Но особенно замечательны из них: по-
мянутый выше Стефан Яворский, св. Дмитрий, митрополит
Ростовский и, наконец, Феофан Прокопович, при Петре --
епископ Псковский, впоследствии архиепископ Новгородс-
кий. Это был очень способный, живой и энергичный чело-
век, склонный к практической деятельности гораздо бо-
лее, чем к отвлеченной науке, однако весьма образован-
ный и изучивший богословскую науку не только в Киевской
академии, но и в католических коллегиях Львова, Кракова
и даже Рима. Схоластическое богословие католических
школ не повлияло на живой ум Феофана, напротив, -- по-
селило в нем неприязнь к схоластике и католичеству. Не
получая удовлетворения в православной богословской нау-
ке, тогда плохо и мало разработанной, Феофан от католи-
ческих доктрин обратился к изучению протестантского бо-
гословия и, увлекаясь им, усвоил некоторые протестант-
ские воззрения, хотя был православным монахом. Эта нак-
лонность к протестантскому мировоззрению, с одной сто-
роны, отразилась на богословских трактатах Феофана, а с
другой стороны -- помогла ему сблизиться с Петром во
взглядах на реформу. Царь, воспитавшийся на протестант-
ской культуре, и монах, закончивший свое образование на
протестантском богословии, прекрасно поняли друг друга.
Познакомясь с Феофаном впервые в Киеве в 1706 г., Петр
в 1716г. вызвал его в Петербург, сделал его своей пра-
вой рукой в деле церковного управления и защищал от
всех нападков со стороны прочего духовенства, заметив-
шего в любимце Петра протестантский дух. Феофан же в
своих знаменитых проповедях явился истолкователем и
апологетом реформ Петра, а в своей практической дея-
тельности был искренним и способным его помощником.
Феофану и принадлежит разработка и, может быть,
даже самая мысль того нового плана церковного управле-
ния, на котором остановился Петр. Более двадцати лет
(1700-- 1721) продолжался временный беспорядок, при ко-
тором русская церковь управлялась без патриарха. Нако-
нец, 14 февраля 1721 г. совершилось открытие "Святейше-
го Правительствующего Синода". Эта духовная коллегия
навсегда заменила собой патриаршую власть. В руководс-
тво ей был дан Духовный регламент, составленный Феофа-
ном и редактированный самим Петром. В регламенте откро-
венно указывалось на несовершенство единоличного управ-
ления патриарха и на политические неудобства, происте-
кающие от преувеличения авторитета патриаршей власти в
делах государственных. Коллегиальная форма церковного
управления рекомендовалась как наилучшая во всех отно-
шениях. Состав Синода по регламенту определяется так:
президент, два вице-президента, четыре советника и
четыре асессора (в число их входили представители чер-
ного и белого духовенства). Заметим, что состав Синода
был аналогичен с составом светских коллегий. Лица, сос-
тоявшие при Синоде, были таковы же, как и при коллеги-
ях; представителем особы государя в Синоде был
обер-прокурор, при Синоде было и целое ведомство фиска-
лов, или инквизиторов. Внешняя организация Синода была,
словом, взята с общего типа организации коллегии.
Говоря о положении Синода в государстве, следует
строго различать роль его в сфере церкви от роли в об-
щей системе государственного управления. Значение Сино-
да в церковной жизни ясно определяет Духовный регла-
мент, по выражению которого Синод имеет "силу и власть
патриаршую". Все сферы ведения и вся полнота церковной
власти патриарха присущи Синоду. Ему передана и епархия
патриарха, бывшая под его личным управлением. Этой
епархией Синод управлял через особую коллегию, получив-
шую название дикастерии, или консистории. (По образцу
этой консистории были постепенно устроены консистории и
в епархиях всех архиереев). Так, в церковных делах Си-
нод вполне заменил патриарха.
Но в сфере государственного управления Синод не
вполне наследовал патриарший авторитет. О значении Си-
нода в общем составе администрации при Петре существуют
у нас разнообразные мнения. Одни полагают, что "Синод
во всем был сравнен с Сенатом и наряду с ним непосредс-
твенно подчинен государю" (такого мнения держится, нап-
ример, П. Знаменский в своем "Руководстве к Русской
церковной истории"). Другие же думают, что при Петре,
на практике, государственное значение Синода стало ниже
значения Сената. Хотя Синод и стремится стать независи-
мо от Сената, однако последний, рассматривая Синод как
обыкновенную коллегию по духовным делам, считал его се-
бе подчиненным. Такой взгляд Сената оправдывался общей
мыслью преобразователя, положенной в основу церковной
реформы: с учреждением Синода церковь становилась в за-
висимость не от лица государя, как прежде, а от госу-
дарства, управление ею было введено в общий администра-
тивный порядок и Сенат, управлявший делами церкви до
учреждения Синода, мог считать себя выше Духовной кол-
легии, как верховный административный орган в государс-
тве (такой взгляд высказан в одной из статей проф. Вла-
димирского-Буданова). Трудно решить, какое мнение спра-
ведливее. Ясно одно, что политическое значение Синода
никогда не поднималось так высоко, как высоко стоял ав-
торитет патриархов (о начале Синода см. П. В. Верховс-
кого "Учреждение Духовной коллегии и Духовный регла-
мент", два тома. 1916;
также Г. С. Рункевича "Учреждение и первоначальное
устройство Св. Пр. Синода", 1900).
Так учреждением Синода Петр вышел из того затруд-
нения, в каком стоял много лет. Его церковно-админист-
ративная реформа сохранила в русской церкви авторитет-
ную власть, но лишила эту власть того политического
влияния, с каким могли действовать патриархи. Вопрос об
отношении церкви и государства был решен в пользу пос-
леднего, и восточные иерархи признали вполне законной
смену патриарха Синодом. Но эти же восточные греческие
иерархи при царе Алексее уже решили в принципе тот же
вопрос и в том же направлении. Поэтому церковные преоб-
разования Петра, являясь резкой новинкой по своей фор-
ме, были построены на старом принципе, завещанном Петру
Московской Русью. И здесь, как и в других реформах Пет-
ра, мы встречаемся с непрерываемостью исторических тра-
диций.
Что касается до частных мероприятий по делам церк-
ви и веры в эпоху Петра, то мы можем лишь кратко упомя-
нуть о главнейших из них, именно: о церковном суде и
землевладении, о духовенстве черном и белом, об отноше-
нии к иноверцам и расколу.
Церковная юрисдикция была при Петре очень ограни-
чена: масса дел от церковных судов отошла в суды светс-
кие (даже суд о преступлениях против веры и церкви не
мог совершаться без участия светской власти). Для суда
над церковными людьми, по искам светских лиц, был в
1701 г. восстановлен (закрытый в 1677 г.) Монастырский
приказ со светскими судами. В таком ограничении судеб-
ной функции духовенства можно видеть тесную связь с ме-
роприятиями Уложения 1649 г., в которых сказалась та же
тенденция.
Такую же тесную связь с древней Русью можно видеть
и в мерах Петра относительно недвижимых церковных иму-
ществ. Земельные вотчины духовенства при Петре сперва
подверглись строгому контролю государственной власти, а
впоследствии были изъяты из хозяйственного ведения ду-
ховенства. Управление ими было передано Монастырскому
приказу; они обратились как бы в государственное иму-
щество, часть доходов с которого шла на содержание мо-
настырей и владык. Так пробовал Петр разрешить вековой
вопрос о земельных владениях духовенства на Руси. На
рубеже XV и XVI вв. право монастырей владеть вотчинами
отрицалось частью самого монашества (Нил Сорский); к
концу XVI в. правительство обратило внимание на быстрое
отчуждение земель из рук служилых людей в руки духо-
венства и стремилось если не вовсе прекратить, то огра-
ничить это отчуждение. В XVII в. земские челобитья нас-
тойчиво указывали на вред такого отчуждения для госу-
дарства и дворянского класса; государство теряло земли
и повинности с них; дворяне становились безземельными.
В 1649 г. в Уложении явился, наконец, закон, запрещав-
ший духовенству дальнейшее приобретение земель. Но Уло-
жение еще не решилось возвратить государству те земли,
которыми владело духовенство.
Заботясь о поднятии нравственности и благосостоя-
ния в среде духовенства, Петр с особым вниманием отно-
сился к быту белого духовенства, бедного и малообразо-
ванного, "ничем от пахотных мужиков неотменного", по
выражению современника. Рядом указов Петр старался
очистить среду духовенства тем, что насильно отвлекал
лишних его членов к другим сословиям и занятиям и прес-
ледовал дурные его элементы (бродячее духовенство).
Вместе с тем Петр старался лучше обеспечить приходское
духовенство уменьшением его числа и увеличением района
приходов. Нравственность духовенства он думал поднять
образованием и строгим контролем. Однако все эти меры
не дали больших результатов.
К монашеству Петр относился не только с меньшей
заботой, но даже с некоторой враждой. Она исходила из
того убеждения Петра, что монахи были одной из причин
народного недовольства реформой и стояли в оппозиции.
Человек с практическим направлением, Петр плохо понимал
смысл современного ему монашества и думал, что в монахи
большинство идет "от податей и от лености, чтобы даром
хлеб есть". Не работая, монахи, по мнению Петра, "пое-
дают чужие труды" и в бездействии плодят ереси и суеве-
рия и занимаются не своим делом: возбуждают народ про-
тив новшеств. При таком взгляде Петра понятно стремле-
ние его к сокращению числа монастырей и монахов, к
строгому надзору за ними и ограничению их прав и льгот.
У монастырей были отняты их земли, их доходы, и число
монахов было ограничено штатами; не только бродяжни-
чество, но и переход из одного монастыря в другой зап-
рещался, личность каждого монаха была поставлена под
строгий контроль настоятелей: занятия в кельях письмом
запрещены, общение монахов с мирянами затруднено. В
конце царствования Петр высказал свой взгляд на общест-
венное значение монастырей в "Объявлении о монашестве"
(1724). По этому взгляду, монастыри должны иметь назна-
чение благотворительное (в монастыри помещались на
призрение нищие, больные, инвалиды и раненые), а кроме
того, монастыри должны были служить к приготовлению лю-
дей к высшим духовным должностям и для приюта людям,
которые склонны к благочестивой созерцательной жизни.
Всей своей деятельностью относительно монастырей Петр и
стремился поставить их в соответствие с указанными це-
лями.
В эпоху Петра отношение правительства и церкви к
иноверцам стало мягче, чем было в XVII в. К западноев-
ропейцам относились с терпимостью, но и при Петре к
протестантам благоволили больше, чем к католикам. Отно-
шение Петра к последним обусловливалось не одними рели-
гиозными мотивами, но и политическими: на притеснения
православных в Польше Петр отвечал угрозами воздвигнуть
гонение на католиков. Но в 1721 г. Синод издал важное
постановление о допущении браков православных с непра-
вославными -- и с протестантами и католиками одинаково.
Политическими мотивами руководился отчасти Петр и
по отношению к русскому расколу. Пока он видел в раско-
ле исключительно религиозную секту, он относился к нему
довольно мягко, не трогая верований раскольников (хотя
с 1714г. и велел с них брать двойной податной оклад).
Но когда он увидел, что религиозный консерватизм рас-
кольников ведет к консерватизму гражданскому и что рас-
кольники являются резкими противниками его гражданской
деятельности, тогда Петр изменил свое отношение к рас-
колу. Во вторую половину царствования Петра репрессии
шли рядом с веротерпимостью: раскольников преследовали
как гражданских противников господствующей церкви; в
конце же царствования и религиозная терпимость как буд-
то бы уменьшилась и последовало ограничение гражданских
прав всех без исключения раскольников, замешанных и не
замешанных в политические дела. В 1722 г. раскольникам
дан был даже определенный наряд, в особенностях которо-
го видна была как бы насмешка над расколом.
Отношение современников к деятельности Петра
Мы окончили наш обзор преобразовательной деятель-
ности Петра. Она касалась всех сторон общественной жиз-
ни и всех классов московского общества. Поэтому люди
всех направлений и положений почувствовали реформу Пет-
ра и, задетые ею, так или иначе высказывали свое отно-
шение и к преобразованию, и к преобразователю. Отноше-
ние это было разнообразно. Не все понимали, к чему
стремился Петр, не все могли сознательно отнестись к
преобразованиям. Массе реформы казались странным, не-
нужным и непонятным делом. Народ не мог уловить в дея-
тельности Петра исторической традиции, какую видим те-
перь мы, и поэтому считал реформу не национальной и
приписывал ее личному капризу своего царя. Однако много
отдельных лиц, не только из высших слоев общества, но и
из народной массы, умели сочувствовать Петру вполне или
отчасти. Эти люди являлись деятельными сотрудниками го-
сударя и апологетами его преобразований. Так, в эпоху
Петра образовалось в его государстве две стороны людей:
противников и сторонников реформы.
Противников реформы мы уже отметили, когда говори-
ли о первых шагах преобразований. В 1698 г. стрелецкий
розыск и резкие нововведения Петра по возвращении из-за
границы сразу возбудили внимание народа, который был
удивлен и жестокостью государя, и его немецкими ерети-
ческими замашками. В обществе пошли оживленные толки, о
которых мы знаем довольно из дел Тайного приказа (Пре-
ображенского), занимавшегося следствиями политического
характера. В Москве и в областях роптали на Петра за
то, что "бороды бреет и с немцами водится и вера стала
немецкая". По мнению многих, Петр обасурманился, "ожи-
довился"; за близость к немцам и расположение Петра к
девице Монс, знакомой ему через Лефорта, в народе звали
Петра "Лефортовым зятем". Соображая, "чего ждать от ба-
сурмана", не удивлялись, что Петр оказался жестоким в
стрелецком розыске. Однако проявление этой жестокости
поражало народное воображение; даже бабы говорили между
собой, что "котораго дня государь и князь Ромодановский
крови изопьют, того дня и те часы они веселы, а котора-
го дня не изопьют, и того дня им хлеб не естся". Позже,
когда с началом шведской войны очень усилились подати и
повинности, происходили частые рекрутские наборы и
служба дворян стала тяжелей, это напряжение государс-
твенных сил объяснили не политическими потребностями, а
личным капризом и жестокостью Петра. Ему желали смерти,
потому что думали: "Как бы Петра убили, так бы и служба
минула и черни бы легче было". Но Петр жил и требовал
от народа усиленного труда. Не привыкшие к такому труду
с отчаянием восклицали: "Мироед, весь мир переел. На
него, кутилку, переводу нет, только переводит добрыя
головы". Петр казался врагом, "он дворян всех выволок
на службу, крестьян разорил с домами", побрал их в сол-
даты, а жен их "осиротил и заставил плакать век". "Если
он станет долго жить, он и всех нас переведет", -- го-
ворили в народе.
Таким образом, личность Петра и его культурные
вкусы и политическая деятельность были не поняты массой
и возбуждали неудовольствие. Не понимая происходящего,
все недовольные с недоумением ставили себе вопрос о
Петре: "Какой он царь?" -- и не находили сразу ответа.
Поведение Петра, для массы загадочное, ничем не похожее
на старый традиционный чин жизни московских государей,
приводило к другому вопросу: "Никак в нашем царстве го-
сударя нет?" И многие решались утверждать о Петре, что
"это не государь, что ныне владеет". Дойдя до этой
страшной догадки, народная фантазия принялась усиленно
работать, чтобы ответить себе, кто же такой Петр или
тот, "кто ныне владеет?"
Уже в первые годы XVIII в. появилось несколько от-
ветов. Заграничная поездка Петра дала предлог к одному
ответу; "немецкие" привычки Петра создали другой. На
почве религиозного консерватизма вырос третий ответ,
столь же легендарный, как и первые два. Во-первых, ста-
ли рассказывать, что Петр во время поездки за границу
был пленен в Швеции и там "закладен в столб", а на Русь
выпущен вместо него царствовать немчин, который и вла-
деет царством, Вариантами к этой легенде служили расс-
казы о том, что Петр в Швеции не закладен в столб, а
посажен в бочку и пушен в море. Существовал рассказ и
такой, что в бочке погиб за Петра верный стрелец, а
Петр жив, скоро вернется на Русь и прогонит самозван-
ца-немчина. Во-вторых, ходила в народе легенда о том,
будто Петр родился от "немки беззаконной", он "заменен-
ный". И как царица Наталья Кирилловна стала отходить с
сего света и в то число говорила: "Ты, де, не сын мой,
замененный". На чем основывалось такое объяснение про-
исхождения Петра, высказывали наивно сами рассказчики
легенды: "Велит носить немецкое платье -- знатно, что
родился от немки". В-третьих, наконец, в среде, кажет-
ся, раскольничьей, выросло убеждение, что Петр антих-
рист, потому что гонит православие, "разрушает веру
христианскую". Получив широкое распространение в темной
массе народа, все эти легенды спутывались, варьирова-
лись без конца и соединялись в одно определение Петра:
"Он не государь -- латыш; поста никакого не имеет; он
льстец, антихрист, рожден от нечистой девицы".
Но недовольство народа не переходило в общее отк-
рытое сопротивление Петру. Народ, правда, уходил от тя-
жести государственной жизни целыми массами -- в казаки,
в Сибирь, даже в Польшу. Однако обаяние грозной личнос-
ти Петра, отсутствие самостоятельных общественных сою-
зов, наконец, отсутствие единодушного отношения к Петру
и реформе привели к тому, что против реформ Петра были
лишь отдельные местные вспышки. В 1705 г. произошел
бунт в Астрахани, не имевший ни твердой организации, ни
ясно сознанной цели. Бунтовщики объявили, что встали за
веру, но не против Петра, а против бояр, воевод и нем-
цев, утеснителей и веры, и народа. Перед бунтом в Аст-
рахани ходили самые нелепые слухи о положении дел в го-
сударстве: так, астраханцы спешили выдать замуж доче-
рей, боясь, что будут присланы казенные женихи-немцы из
Казани. Бунт был подавлен в 1706 г. В 1707 г. вспыхнул
один бунт среди инородцев (башкир), в другой -- на Дону
у казаков под предводительством атамана Булавина. Ка-
зачье движение было очень серьезно и охватило обширный
район: казаки штурмовали неудачно Азов и приближались к
Тамбову. Направлялось неудовольствие казаков против той
государственной опеки, которой с течением времени все
более и более подпадали прежде вольные казачьи общины.
При Петре правительственный контроль над казаками был
сразу усилен: Петр потребовал от них всех бежавших на
Дон в недавние годы возвратить обратно в государство,
кроме того, запретил казакам заводить новые поселения
(городки) без его указа. Когда же казаки не исполнили
этих требований, Петр для их исполнения отправил на Дон
вооруженную силу. Не знавшие прежде такого крутого от-
ношения со стороны Москвы, казаки восстали против госу-
дарства за свою отжившую вольность, но были усмирены.
Булавин кончил самоубийством, бунтовщики сильно попла-
тились, и весь Дон был разорен. Петр, очень серьезно
посмотревший на казачий бунт, не отступил перед строгой
репрессией и не ослабил правительственного контроля над
казачеством.
Этими явлениями и ограничивался протест населения
против новшеств Петра. Нам этот протест, и активный и
пассивный, может показаться ничтожным, но Петр всю свою
жизнь прожил под давлением несочувствия к нему и к его
заветным стремлениям со стороны малоразвитого общества.
Сторонники и сотрудники Петра являлись, без сомне-
ния, меньшинством в русском обществе; но воспитанные в
школе Петра и поставленные им у власти, они прониклись
взглядами своего воспитателя и после его смерти не дали
государству уклониться на путь реакции. Стремление к
реакции было сильно в обществе и при Петре. После него
оно могло высказаться свободнее, могло надеяться на ус-
пех. Победа над ним принадлежит "птенцам" Петра, и в
этом их главное историческое значение. Но птенцы Петра
отличаются таким различием происхождения, характеров,
способностей и деятельности, что дать их общую характе-
ристику нет возможности. У них есть, пожалуй, единс-
твенная общая черта -- практический характер воспитания
и деятельности. Поэтому их можно назвать школой практи-
ческих дельцов, но характеризовать эту школу по ее дея-
тельности и направлению трудно. В нашем обзоре мы можем
лишь назвать виднейших помощников преобразователя.
С некоторыми мы уже встречались в предшествующем
изложении, например с Александром Даниловичем Меншико-
вым. Он был весьма низкого происхождения и за свои спо-
собности из потешных солдат стал правой рукой Петра.
Чрезвычайная восприимчивость, ясность мысли, разносто-
ронние способности давали ему возможность понимать и
исполнять лучше других то, что хотел Петр. Петр наделил
его большими полномочиями, и Меншиков стал вторым после
Петра лицом в государстве. Он работал во всех сферах
государственной деятельности, и многим казались нас-
только большими значение Меншикова и его способности,
что, по их мнению, дела стали бы, если бы не было Мен-
шикова. Армия видела в Меншикове талантливого полковод-
ца. Но любовью он не пользовался за свою гордость, за-
носчивость и лихоимство. Последний порок привлекал вни-
мание и самого Петра: Меншикову не раз грозила ссылка,
не раз государь собственноручно бивал его; в конце
царствования Меншиков находился под формальным следс-
твием. Но любовь к нему Петра и нужда, которую чувство-
вал Петр в его способностях, заставляли держать Менши-
кова на высоте того положения, какого он достиг в госу-
дарстве. Спасало его и заступничество супруги Петра -
Екатерины, жившей до брака с Петром в доме Меншикова.
Были и другие заметные сотрудники Петра, взятые им
из низших слоев общества. Таковы, например, оставивший
по себе яркую память генерал-прокурор Сената Ягужинский
и дипломат барон Шафиров. Оба они были не русские, а
только обруселые люди с довольно темным происхождением.
Выдвинули их недюжинные личные способности, разбирать
которые Петр был большой мастер. Большинство сотрудни-
ков Петра достигло высокого государственного положения
именно личными заслугами и талантами, а не аристокра-
тичностью происхождения. Великий канцлер граф Гаврила
Иванович Головкин, генерал-адмирал граф Федор Матвеевич
Апраксин, дипломаты Петр Андреевич Толстой, Матвеев,
Неплюев, Артемий Волынский -- далеко не отличались ро-
довитостью и вышли из рядов неродословного дворянства
XVII в.; их предки или вовсе не играли роли до Петра,
или стали заметны (вследствие личной выслуги) очень не-
задолго до него. Из людей "родословных" на высоких ад-
министративных постах при Петре удерживались представи-
тели трех фамилий: Борис Петрович Шереметев, ставший
графом и фельдмаршалом;
князья Голицыны -- Дмитрий Михайлович, сенатор, и
Михаил Михайлович, фельдмаршал; и князья Долгорукие, из
которых сенатор Яков Федорович стал героем исторических
преданий, как образец высокой честности и бесстрашия.
Он резко противоречил иногда распоряжениям Петра и в
глаза Петру высказывал, например, что царь Алексей сто-
ял выше царя Петра по внутренней государственной дея-
тельности. Из родовитых лиц необходимо еще упомянуть
кн. Никиту Ивановича Репнина, фельдмаршала.
Так разнообразен был по своему социальному составу
ближайший к Петру круг его помощников. И знатный, и
незнатный, и русский, и обруселый иноплеменник одинако-
во могли подняться до непосредственной близости к ца-
рю-реформатору. Поднимались до такой близости и иност-
ранцы, случайно появившиеся в России и ей чуждые; но
Петр, лаская их и доверяя им, не ставил их на первые
места: везде над ними возвышался русский человек, хотя
бы и меньше иностранца знавший дело. (На назначение
Брюса президентом, а не только вице-президентом
Берг-коллегии указывают как на редкое исключение из
этого правила). Из иностранцев, занявших видное положе-
ние в России, следует назвать упомянутого графа Брюса,
отчасти ученого, отчасти военного деятеля, отчасти и
дипломата;
далее -- барона Остермана, дипломата и администра-
тора, способности которого Петр по справедливости ста-
вил высоко; наконец, Миниха, который явился в Россию
только в 1721 г. и заведовал, в качестве инженера,
постройкой Ладожского канала.
Вся среда, окружавшая Петра, при разнообразии дея-
тельности отличалась, как мы уже заметили, разнообрази-
ем характеров и взглядов. В то время как одни руководи-
лись личными стремлениями и заботами исключительно о
своей карьере (иностранцы), другие жили более широкими
интересами, имели определенные взгляды на служебную де-
ятельность (Меншиков и кн. Я ков Долгорукий в этом от-
ношении резко противоположны во взглядах на самую ре-
форму, деятелями которой они были). Далеко не все они
относились одинаково к тому, что совершалось на их гла-
зах и их же трудами: в то время как Борис Шереметев ду-
шою предан был культурной реформе и помимо настояний
Петра сам стремился к западноевропейскому образованию,
Голицыны были поклонниками староотеческих преданий и не
одобряли ни слепого поклонения Западу, ни близкого об-
щения с иностранцами.
Однако авторитет могучего государя, привычка к
долгому совместному служебному и житейскому общению,
привычка к новым формам государственной жизни и дея-
тельности соединили всю эту разноплеменную и разноха-
рактерную дружину Петра в плотный, однородный круг
практических государственных дельцов. Не во всем пони-
мая и разделяя планы Петра, его дружина вела, однако,
государство по привычному пути и после смерти реформа-
тора-государя. Если в частностях постановления Петра и
нарушались, если его предначертания исполнялись не
вполне, все же "птенцы" Петра не допустили торжества
реакции и обратного превращения Российской империи в
Московское государство.
Все перечисленные нами люди действовали на широкой
государственной арене, стояли над обществом. В самом
обществе, в разных его слоях, находились лица, прекло-
нявшиеся перед Петром и перед его реформой; и таких лю-
дей было немало. Необычайное распространение в обществе
XVIII в. дифирамбов личности и делам Петра, составлен-
ных современниками реформы, свидетельствует о том, что
сочувствие Петру было очень сильно среди более или ме-
нее образованных русских людей. У некоторых это сочувс-
твие было вполне сознательно и явилось следствием того,
что сами эти люди своим умственным развитием были обя-
заны тем новым условиям жизни, какие создал Петр. Таков
был, например, Василий Никитич Татищев -- администра-
тор, географ, историк, даже философ, один из первых
серьезно образованных людей на Руси, теперь известный
более по своей "Истории Российской" и другим сочинениям
ученого и публицистического характера. Таков был и за-
житочный крестьянин подмосковного села Покровского Иван
Посошков, сперва "хромавший раскольничьим недугом" и
недовольный Петром, а затем поклонник и Петра, и рефор-
мы. В своих литературных трудах (главный -- "Книга о
скудости и богатстве") наблюдательный и умный мужик, с
одной стороны, является апологетом Петра, с другой --
стремится по мере сил помочь и правительству, и общест-
ву своим практическим советом по разным вопросам об-
щественной жизни. Такие личности, как Татищев и Посош-
ков, действуя в совершенно различных сферах общества,
выполняли одно и то же назначение:
являлись хранителями новых начал общественной жиз-
ни, получивших силу с царствования Петра; они своими
трудами, речами и жизнью распространяли эти начала сре-
ди косной и недоверчивой массы и, увлекая многих за со-
бой, были действительными сотрудниками Петра.
Хотя и достаточно было у Петра таких сотрудников,
однако они оставались в меньшинстве перед косной массой
народа. Уже в конце царствования Петра Посошков с
грустью замечал, что "видим мы все, как Великий наш Мо-
нарх трудит себя, да ничего не успеет, потому что по-
собников по его желанию немного: он на гору еще и
сам-десят тянет, а под гору миллионы тянут, то как дело
его скоро будет?". Если дело Петра и не пропало с кон-
чиной его, а стало жить в истории, то причина этого не.
в непосредственном сочувствии общества, а в полном со-
ответствии реформы с вековыми задачами и потребностями
народа.