Новые ботинки
Мы знаем, что практически до 34-х лет у Н. Рубцова не было собственной квартиры и постоянной прописки. Ему часто приходилось ночевать в разных местах, порой на вокзале. При подобной кочевой жизни он забывал или терял документы, несколько раз его обворовывали.
Н. Коняев, например, пишет, что у Рубцова была справка, выданная ему в - Никольском сельсовете, следующего содержания: «Прибыл в с. Никольское ...(тогда-то), отбыл ...(тогда-то)». Бумажка была заверена печатью Никольского сельсовета, Тотемского района, Вологодской области. Дорожа этим документом, Николай Михайлович для большей сохранности наклеил его на картонку. Но в милиции, особенно столичной, справка могла считаться лишь «филькиной грамотой». Думается, много неприятностей доставляли Рубцову объяснения со стражами порядка. Об одном из таких случаев удалось узнать благодаря Сергею Каменеву.
В сентябре 1969 г. его, как будущего юриста, послали помощником участкового милиционера. Холодной московской ночью, обходя чердаки домов на улице Профсоюзной, они обнаружили неизвестного. При нём не было никаких документов, только небольшой жёлтый «чемоданчик-балетка». Задержанного, которым оказался Николай Рубцов, доставили в 120-е отделение милиции. Там он объяснил, что он – поэт, приехал к другу, но не нашёл его по адресу и решил заночевать на чердаке. Писать об этом грустно, но Николай Михайлович даже рад был задержанию: в тепле отделения милиции, в «человеческих» условиях он мог скоротать холодную ночь.
Допрашивал задержанного сам начальник отделения. Первое впечатление – перед ним бродяга. Стал осматривать содержимое чемоданчика и ахнул: там оказались письма на имя Рубцова из редакций известных журналов: «Юность», «Знамя» и др. Задержанный действительно оказался поэтом и, кроме того, членом Союза писателей СССР. Но больше всего начальника отделения сразили ботинки поэта: не просто изношенные, а рваные.
Отношение сразу изменилось, голос начальника потеплел, да и сама атмосфера сменилась на почти домашнюю. Сочувствуя, он предложил Рубцову ботинки, которые лежали в отделении уже третий месяц. К счастью, обувь пришлась впору. Рубцов был очень тронут как заботой, так и этим неожиданным подарком. С этим его и отпустили...
Посмертная маска Н. Рубцова
Н. Рубцов по праву считается народным поэтом. Это почётное звание Николай Михайлович заслужил, и подтверждается это тем, что литературные центры его имени возникают стихийно по всей стране. Самые разные люди, различных профессий и возрастов, в далёких друг от друга городах буквально по крупицам собирают факты его биографии, обмениваются собранным материалом, устраивая творческие вечера на рубцовские темы. Официальная пресса, как правило, хранит молчание даже в юбилейные даты поэта.
Создавая Музей Н. Рубцова, мы встречались с учителями и врачами, сварщиками и токарями, военными я писателями, научными сотрудниками и крановщиками, которые стали настоящими народными рубцововедами. Это подвижники, которые часто на собственные средства приобретают уникальные материалы, связанные с жизнью и творчеством поэта, и передают их затем в различные музеи страны.
В связи с этим хочется рассказать об одном неординарном и талантливом человеке, которому поэзия Рубцова практически перевернула судьбу, – Наире Вартановне Переслегиной.
Н.В. Переслегина, член нашего музейного совета, кандидат физико-математических наук, работала физиком-ядерщиком. С поэзией Рубцова познакомилась уже на пенсии, в 1998 г. Его стихи захватили её сразу и полностью. Кажется, во временных рамках этот срок незначителен, но тот вклад, который внесла Наира Вартановна в дело изучения биографии поэта, велик.
Случайно она узнала о том, что вологодский художник Валентин Малыгин, лично знавший Николая Михайловича и написавший его портрет (который видел Рубцов в Вологодской картинной галерее в январе 1971 г., за десять дней до гибели), снял маску с покойного поэта. (Всего существует три экземпляра этой маски, но Местонахождение их не было неизвестно.) Будучи человеком страстным и увлекающимся, Переслегина поставила для себя цель – найти посмертную маску Рубцова. После продолжительных поисков Наира Вартановна выяснила, что один экземпляр маски находится у Юрия Петровича Рыболовова, который был знаком с поэтом, часто у него бывал и любил его стихи. Дальнейшие поиски привели к руководителю Петербургского Рубцовского центра Сергею Анатольевичу Сорокину, сообщившему адрес Ю.П. Рыболовова в г. Иваново.
Долго не было никаких известий из г. Иванова. Вдруг раздаётся долгожданный звонок. Родная сестра Рыболовова, Людмила Петровна Частова, сообщила, что]её брат болен и в настоящий момент находится в больнице. Сестра подтвердила, что у брата есть не только посмертная маска, но и портрет и автографы Рубцова. Она пригласила Переслегину приехать в г. Иваново, когда брат выйдет из больницы.
Встреча произошла в июне 2002 г. В уютном саду за накрытым столом собралась вся семья сестры Рыболовова, сам Юрий Петрович и Наира Вартановна. Неторопливо шла беседа, Ю.П. Рыболовов принимал в ней участие, однако из-за болезни страдал провалами памяти. Он плохо помнил прошлое, но стихи Рубцова не только помнил, но и читал их с воодушевлением.
Рубцовские реликвии, как выяснилось, хранились за городом, в деревне, где жил в последние годы Рыболовов. Приехали туда на следующий день, глазам открылась печальная картина: в доме побывали воры. Весь пол горницы был устлан книгами, среди которых лежала и маска (к счастью, уцелевшая) с отколотым краешком лба.
С трепетом взяла Н.В. Переслегина в свои руки маску поэта, сохранившую то, что так часто не замечается в житейской суете, но обнажается и становится главным после кончины: благородное лицо, прекрасные черты, прямой красивый нос и губы с лёгким намёком на улыбку. (Эта улыбка обратила на себя внимание ещё В.П. Астафьева, который был на опознании в морге сразу после гибели поэта.)
Л. П. Частова вынесла и известный портрет Н.М. Рубцова работы Малыгина. Кроме того, Наире Вартановне передали несколько автографов и фотографий, а также гипсовую медаль поэта работы того же Малыгина. Все эти бесценные памятники, по свидетельству А. С. Шилова – первого композитора Н. Рубцова, купил Юрий Петрович у вологодского художника В. Малыгина. Низкий поклон ему за то, что он сохранил их.
В настоящий момент посмертная маска Рубцова и его автографы находятся в музее Николая Михайловича в с. Никольском Тотемского района, портрет – в Тотемской картинной галерее, копия маски передана Переслегиной в Музей Рубцова в г. Москве.
Н.В. Переслегина – женщина уникальная. Это очень открытый, добрый, широкой души человек, чей многогранный талант нашёл своё воплощение в живописи. В декабре 2003 года портрет Рубцова работы Переслегиной был принят на выставку «Славные сыны России» в Доме народного творчества в г. Москве. Однажды случилось так, что ей предложили написать портрет умершего, но всеми любимого директора Института ядерной физики. За свою работу она получила необычный гонорар – магнитофон, который передала в Никольский музей Рубцова. Благодаря этому подарку все творческие вечера в музее проходят с прослушиванием аудиокассет с песнями поэта, а также записями материалов, которые приходят к ним из различных уголков нашей страны.
Пусть душа останется чиста...
В 1999 году в г. Череповце мы случайно познакомились с В.П. Пантюшиной. Валентина Павловна приехала в этот город из посёлка Кадуй Вологодской области с портретом Н. Рубцова, который она сделала своими руками. Пантюшина попросила меня (зная, что я еду в Питер) передать портрет в подарок дочери Рубцова – Елене Николаевне и рассказала мне историю создания портрета.
Её мама в одной из газет прочитала стихотворение, поразившее до глубины души. Стихотворение называлось «До конца», и под ним стояла подпись «матрос Рубцов». «Милый мой матросик! – воскликнула мама. – Такой молодой и умный, и какая у тебя, должно, чистая душа!» Стихотворение ей так понравилось, Что жить без него она уже не могла. Своей старческой Рукой переписала стихотворение на бумажку и до самой своей смерти утреннюю и вечернюю молитвы заканчивала стихами Рубцова:
Пусть душа
Останется чиста
До конца,
До смертного креста!
О трагической гибели поэта Валентина Павловна узнала после 1976 г., когда уже не стало и матери. В память о матери и о Рубцове и о так понравившихся ей стихах, которые читала мама во время молитвы, Валентине Павловне очень захотелось сделать необыкновенный портрет Рубцова. Для этого надо было иметь его фотографию.
Долго искала она, у всех спрашивала. Наконец ей принесли газету с портретом Рубцова. Это был не матрос, в бескозырке и тельняшке, а уже мужчина, с добрым задумчивым взглядом, в меховой шапке.
Когда-то в юности старые мурманские мастера учили Валентину Павловну работать с тополиным пухом на чёрной бархатной бумаге. Она приступила к работе с помощью различных пинцетов. Портрет получился хорошим. Его приняли на выставку в пос. Кадуй, организованную ко дню рождения поэта.
В конце декабря 1983 года на вечер «Душа хранит» приехали вологодские гости. Среди них был друг Рубцова – Александр Рачков, редактор Сокольской газеты, замечательный гармонист. Приехал гитарист Анкудинов. Как они хвалили портрет, восхищались: «Как похож!» Более всего их удивляла техника исполнения.
Портрет Николая Михайловича из тополиного пуха я передала Елене Николаевне.
В день открытия московского музея Н. Рубцова 1 сентября 2002 года дочь поэта передала этот портрет, как одну из самых дорогих реликвий, в дар нашему музею.
Позднее нас ждал ещё один замечательный подарок. Известный художник-график Н.И. Калита передал нашему музею авторский оттиск портрета Николая Рубцова. Фотография этого портрета и была опубликована в газете, и благодаря именно этому изображению Валентина Павловна Пантюшина выполнила свою работу.
Рассказ Валентины Микляевой из Николы
«Я была ученицей начальной школы. В школу мы приходили рано, ещё двери были закрыты. Была зима, Хлороз. Вдруг видим: мимо нас идёт муж Генриетты Михайловны, Николай Рубцов, в валенках с дырками на пятках. Из дыр снег сыпется. Мы, девчонки третьего класса, расхохотались. Он на нас никакого внимания не обратил и не обернулся. Потом уже мне рассказали родители, что он поэт. И, вспоминая этот случай, я думаю, что ему было не до нас. Он, наверное, стихи в это время складывал...
... Мои папа и мама очень любили и уважали Рубцова. Однажды он оказался с моей мамой на теплоходе. Мама ехала в Николу, а Рубцов – в Тотьму. На теплоходе продавали сливы в трёхлитровых стеклянных банках. Рубцов купил банку слив и попросил маму передать их в его семью, чтобы Леночка полакомилась. Мама с удовольствием выполнила его просьбу.
... Помню, как расстроились мои родители, когда узнали о смерти Рубцова. Отец лежал на печке и вдруг такой грустью воскликнул с печки, обращаясь ко мне: «Валюшка! Ведь Рубцова-то теперь нет... Эх-ма-а!.. Горе-то какое!..» В тот момент я, девчонка, плохо поняла смысл папиных слов, но почувствовала, что у нас действительно горе большое...»
Глаза горели, как звёзды...
Галина Михайловна Шведова-Рубцова, сестра поэта, рассказала, что когда ей было шесть лет, отец забирал из роддома маму с новорождённым Колей. Галя обратила внимание, что у братика глаза горели, как звёзды.
Глаза Николая Михайловича поражали людей. Очень многие отмечали, что они «светились», «горели», «сверкали», «были тёмно-карими»... «Как смородина, омытая дождём», – сказала о глазах Рубцова Д.ф. Корюкина, учительница литературы из Лесотехнического техникума.
Классный руководитель и преподаватель истории этого же техникума, В.В. Покровская-Оборина отмечала: «Глаза умные, внимательные, жадные к знаниям, с хитринкой и лукавинкой и очень добрые».
«Огромная энергия в глазах. Его взгляд пронзал собеседника насквозь, когда Рубцов чувствовал фальшь», – вспоминал поэт Горелов-Ясень.
О «Журавлях»
Алексею Сергеевичу Шилову, вологодскому бухгалтеру и первому композитору Рубцова, стихи друга очень нравились. Когда Николай Михайлович предложил ему сочинить музыку и спеть его «Журавлей», Шилов забеспокоился: «Не ошибиться бы нам, Коля... Ведь о журавлях много музыки написано... Как бы нам не попасть в ту же колею!» «Не попадём, Лёша. Мои «Журавли» – особенные!» – уверил Рубцов.
«Сверкающее слово вдруг ощутить...»
Николай Рубцов дружил в Ленинграде с поэтом Валентином Горшковым, которому как-то посвятил шутливые стихи: «Ты называешь солнце блюдом...» Узнав о гибели своего друга, Валентин был потрясён. В то время он работал на телевидении. Понимая, что погиб незаурядный поэт, Горшков решил в одной из передач рассказать телезрителям, как складывалась судьба Рубцова в ленинградский период жизни, когда Николай Михайлович работал на Кировском заводе кочегаром и шихтовщиком.
Было решено воспроизвести ту обстановку, которая была в заводском общежитии при Рубцове. Нашли старые кровати, одеяла, собрали тех рабочих, которые жили с ним в одной комнате № 22. Как же писал свои стихи поэт среди шума и суеты общежития, не имея возможности хоть где-нибудь уединиться?
Вот о чём вспоминали рабочие.
После трудового дня они садились за стол поесть-попить, вели разговоры, смеялись, шутили. В это время Николай Рубцов лежал на кровати с закрытыми глазами. Это означало, что он пишет стихи.
Вдруг он вскакивает и кричит:
– Нашёл, нашёл!
. – Что, Коля, нашёл? Червонец? – спрашивают.
– Нет, слово нашёл! – отвечает Рубцов и бежит в коридор с бумагой и карандашом (там стояла тумбочка и стул) записать свои стихи...
Перед нами фотография заводского рабочего – Коли Рубцова: истощённого, прозрачного, «почти бесплотного», как писала о Рубцове тех лет ленинградская поэтесса Ирэна Сергеева. И вновь приходят на ум строки поэта:
Но труд ума,
Бессонницей больного, –
Всего лишь дань
За радость неземную:
В своей руке
Сверкающее слово
Вдруг ощутить,
Как молнию ручную!
Три тяжелейших года, с 1959 по 1962, Николай Рубцов работал на заводе и одновременно писал стихи, оканчивал среднюю школу, сдавал экзамены, читал стихи в Доме литераторов и в библиотеках, знакомился с ленинградскими поэтами и дал жизнь своему первому сборнику «Волны и скалы».
Письмо из тюрьмы
Однажды Генриетта Михайловна рассказала, как она испугалась, получив из тюрьмы письмо от убийцы своего мужа. Содержание его было угрожающим. В пересказе вдовы поэта текст звучал примерно так: «Ты думаешь, что я здесь долго просижу?.. Скоро я отсюда выйду и разделаюсь с тобой за то, что ты наговорила на меня на суде!..»
На суде Генриетта Михайловна рассказала правду о том, что, войдя в квартиру Рубцова, удивилась ужасной грязи, которую там развела эта женщина. По её мнению, в с. Никольском в свинарнике свиньи чище живут.
Письмо встревожило вдову поэта, тем более что обратиться было не к кому. К счастью, вспомнилось, что в прокуратуре работает родственница, которой и решила показать послание. Письмо осталось в прокуратуре, и дальнейшая судьба документа ей неизвестна.
Виктор Коротаев знал об этом письме и в своей книге «Козырная дама» писал, что оно было передано в соответствующие органы. Дербина нарушила закон «без права переписки», причём подобные письма были посланы и другим людям. За это нарушение она была наказана: посажена в изолятор. Известно также, что и B.C. Белков видел этот документ в Вологодской прокуратуре.
Тогда мы обратились к одному знакомому вологодскому юристу. Очень хотелось уточнить текст этого послания. К сожалению, узнали, что оно исчезло. Видимо, кому-то было очень важно, чтобы этого письма не было...
По народным приметам, они возвращаются...
Генриетта Михайловна – человек немногословный, но всё же в одной из бесед с ней удалось выяснить, что она никогда не переступала порог бывшей квартиры Рубцова, после того как в неё въехали другие люди.
Мы же часто бываем в этом доме, познакомились со многими прежними соседями, спрашивали их о поэте. В квартире, где жил Рубцов, поселились приветливые люди, муж и жена – Валентина Васильевна и Леонид Ильич Шолоховы. Всех желающих посетить квартиру поэта они встречают доброжелательно.
Однажды за чашкой чая Валентина Васильевна рассказала, что к ней приходила «жена Рубцова» и попросила разрешения побыть в квартире. Валентина Васильевна встретила её хорошо, напоила чаем, посочувствовала горю. Ушла посетительница быстро. Зная, что Генриетта Михайловна никогда не была здесь после трагедии, мы стали расспрашивать, как же выглядела гостья.
– Дело было летом, платье на ней было «в цветочек», полная такая, волосы рыжие, – рассказывала Шолохова.
Мы поняли, что за «гостья» посетила квартиру Рубцова. В народе говорят, что убийцы всегда возвращаются на место преступления...
«Бой тунеядцам»
Фотопортрет Николая Михайловича Рубцова. С портрета спокойно, с лёгкой, доброй усмешкой смотрит на нас поэт. В тёмном свитере, руки скрещены на груди...
М.А. Шананина, открывшая первый музей Н. Рубцова в Тотьме, рассказала мне историю этой фотографии. Сняла она этот фотопортрет с доски «Бой тунеядцам» в селе Никольском. Фотографировал Рубцова Филев Павел Алексеевич, директор маслозавода в Тотьме, который приехал в Николу по служебным делам. По просьбе председателя сельсовета он сфотографировал «тунеядца». Как же по-другому можно назвать человека, который не землю пашет, а стихи пишет? Знали бы они, что снимок через много лет будет ценным экспонатом музея.
По иронии судьбы, это один из самых удачных портретов поэта – издания его стихов выходили именно с этой фотографией. Копия с него в настоящее время хранится в семье дочери Рубцова; бесконечное множество экземпляров портрета разошлось по стране.
Но вернёмся к истории...
Тот, кого Никольский председатель считал тунеядцем, уже в 16 лет работал помощником кочегара рыболовецкого траулера. По словам командира, Рубцов в то время был настолько мал и худощав, что никакая роба ему не подходила, и жёны моряков перешивали и укорачивали её. В Литературный институт он пришёл после тяжелейшей работы щчегаром и шихтовщиком ...
Будучи студентом, Рубцов с семьёй жил в маленькой комнатушке при сельсовете, где тёща его работала уборщицей. Поэт торопился выпустить свой первый сборник «Лирика», но нужда заставляла его собирать ягоды и грибы для заготконторы, косить траву и однажды даже завербоваться на рубку леса.
В газете «Комсомольская правда» в январе 1991 года Дмитрий Шеварев писал: «Он пытался зажить жизнью писателя, но каждый раз его настигала или нищета, или участковый. Он прятался в деревне, но и там его находили и предупреждали, что специально для него берегут некоторые статьи Уголовного кодекса».
В 2001 году Генриетта Михайловна рассказала, что как-то участковый милиционер попросил через неё Колю зайти к нему в сельсовет. Узнав об этом, Рубцов побледнел и готов был выпрыгнуть из окна. Оказалось, что милиционер был «заочником» и не мог решить задачу по математике. Николай решил.
Цензура
Очень тяжело приходилось Николаю Михайловичу бороться с цензурой. Например, лучшие его стихи не принимались в сборник «Лирика» (книга вышла в 1965 г.). Да и за строки платили по самым низким расценкам. В книгу должны были войти стихи «Видения на холме», «Я буду скакать по холмам...» и «Русский огонёк», а именно их хотели выбросить редакторы. Каких же трудов, волнений и усилий стоила борьба за каждое стихотворение! (К слову сказать, «Я буду скакать по холмам...» так и не попало в сборник...)
Из письма Н. Рубцова – А. Яшину: «Подборка» в «Юности» никуда не годится. Я не согласился бы печатать её, если бы мне в это лето не очень потребовались деньги. Да ещё так отредактировали кое-какие места...»
Цензоры, не находя подтекста политического, вышибали подтекст нравственный.
О книгах Н. Коняева
Больше всего публикаций о Николае Рубцове выпустил Н. Коняев, в том числе и книгу в серии ЖЗЛ. И везде он цитирует сочинения Дербиной, тиражируя их на всю страну из книги в книгу, из журнала в журнал. «Я считал и продолжаю считать, – пишет Коняев, – воспоминания убийцы поэта прежде всего документом... Наша задача – воссоздание объективной картины трагедии». («Вологодская трагедия», Москва: Эллис Лак, 1998 г., стр. 160).
Воссоздание объективной картины трагедии – убийства Рубцова – это действительно наша задача, но не задача человека, совершившего преступление. Логика любого убийцы проста до предела: выгородить себя, очернив свою жертву. Ни в одном из её сочинений не звучит покаяние. Как же можно считать подобные сочинения документом? Цинизм нашего времени позволяет.
О выходе в свет книги Н. Коняева (ЖЗЛ) сообщила одна из московских радиопрограмм. Но в связи с этим читался не авторский текст, а главы, в которых цитировался текст убийцы. Причём именно те места, в которых унижалось достоинство убитого ею поэта.
В своей книге «Н. Рубцов. Последняя осень» (изд. 1999 г., 2000 г.) Н. Коняев рассказывает читателю: «Письменный стол Рубцова, по настоянию вологодских писателей, увезла в Николу Генриетта Михайловна. На столе было много непристойных надписей, и Генриетта Михайловна покрасила стол суриком, как красят в деревнях дешёвую фанерную мебель» (см. стр. 599).
Ни Генриетта Михайловна, ни Лена Рубцова, которая многие годы работала за этим столом, учась в школе, никаких непристойных надписей не видели. Стол действительно со временем покрасили, но – светло-голубой краской. Каждая родная царапина, рытвина, порез на столе и по сей день, даже под краской, отчётливо видны. На столе никогда не было никаких непристойных надписей.
Этот стол Рубцов покупал с Нинель Старичковой. Она же видела этот стол сразу после гибели Рубцова, поскольку разбиралась в бумагах покойного. Старичкова сообщает: «Подтверждаю, что подобных надписей нет! Это выдумки недоброжелателей».
На Рубцовских чтениях в с. Никольском в январе 2001 года этот стол показали всем присутствующим (стол – экспонат музея в с. Никольском) и, чтобы впредь не было сомнений, сфотографировали его, а рядом с ним – директора Института мировой литературы (ИМЛИ) Ф.Ф. Кузнецова и Генриетту Михайловну.
О Галине Михайловне Москвиновой
Не рассказать об этой женщине было бы большим упущением. Галина Михайловна – вологжанка, училась в Москве, работала в Туле, вернулась в родные места в 1988 г. По профессии она инженер-химик, живёт в селе Чашникове, под Вологдой, а работает в одной из вологодских лабораторий. Таких людей, как Галина Михайловна, называют подвижниками. Она всегда в хлопотах и заботах, очень любит стихи Рубцова.
Раньше отыскать дом, в котором жил и погиб Рубцов, было трудно, потому что на доме этом не было мемориальной доски.
В связи с этим в январе 1995 года в газете «Литературная Россия», № 3 была помещена моя статья «Дом поэта», которая заканчивалась словами: «Как хорошо было бы повесить мемориальную доску на доме № 3, по улице Яшина, в честь поэта Рубцова!»
В январе 1996 года администрация города открыла мемориальную доску при огромном количестве вологжан и гостей, приехавших на это торжество.
В очередной приезд радуемся тому, что есть мемориальная доска и сокрушаемся, что под доской нет цветочницы – некуда цветы положить: не всё учли...
Приезжаем на следующий год: появилась подставочка для цветов – есть куда цветы положить.
Этой радостью поделились с Т.Н. Зиновенко, у которой всегда находим приют не только мы, но и многие другие рубцововеды из разных городов России. От Татьяны Николаевны узнаём, что доску и цветничок на свои собственные деньги сделала Галина Михайловна Москвинова. Кроме того, Галина Михайловна организовала своих друзей на ремонт одной из комнат в квартире Н.А. Старичковой – под музей Н.М. Рубцова и обивала пороги Вологодской администрации – хлопотала, чтобы на могиле Рубцова был установлен крест.
Об этом же писала в администрацию г. Вологды Елена Николаевна Рубцова, дочь поэта. Сестра Н. Рубцова, Галина Михайловна сетовала, что организатор похорон поэта С.В. Викулов не поставил на могиле её брата крест: «Колю похоронили, как бомжа какого-то...»
Добрых дел Галина Михайловна Москвинова переделала немало. В 2005 г. она организовала выступление по вологодскому радио друзей Николая Михайловича – Б.А. Чулкова и СП. Багрова. Галина Михайловна успевает опекать и вологодских детдомовцев: разучивает с детьми стихи Рубцова, организует концерты, записывает их выступления на кассеты, водит детей в домашний музей Н. Рубцова – к Н.А. Старичковой.
Как много таких людей на нашей земле и как близки они нам!..
Православие в творчестве Николая Рубцова
За последнее время в печати появилось много работ, отмечающих в творчестве Рубцова православное начало. Наши друзья из музея Н. Рубцова в г. Дзержинске Нижегородской области передали нам в музей видеокассету с беседой о. Сергия (Муратова). Нам хотелось бы поделиться с нашими читателями размышлениями о. Сергия и познакомить с выводами, которые он сделал, говоря о творчестве поэта.
О. Сергий подчеркнул, что Рубцов прекрасно знал Священное писание. Многие стихи поэта являются отражением евангельских сюжетов и говорят о его православии. Нельзя быть поэтом вне религии, т. е. вне отношений человека с Богом. Воспевание Рубцовым красоты родной земли привело поэта к Вифлеемской звезде.
В стихах «Старик», «Зимним вечерком» и «Люблю судьбу свою» мы встречаемся с бездонностью евангельских образов.
– Есть люди, – говорил о. Сергий, – которые в пустом храме слышали небесное пение ангелов. Сам я это слышал в храме села Нуча, в Ардатовском районе Нижегородской области. Слышал это и Рубцов, иначе не родились бы у него строки:
И пенья нет, но ясно слышу я
Незримых певчих пенье хоровое...
Персонаж стихотворения «Старик», который объели лет любовью весь мир, забыл все обиды, нанесённые ему. Это образ России, которую столько распинали и насиловали, – а она всё прощает своим неразумным детям.
Стихотворение «Зимним вечерком». Хлев, солома и огонёк невольно вызывают рождественские ассоциации, когда Святое Семейство нигде не нашло приюта, кроме хлева. Жующие солому тельцы согрели своим дыханием Богомладенца.
В стихотворении «Я люблю судьбу свою» о. Сергий обратил внимание на его окончание: у Рубцова «все уйдём», но не «умрём», – глубоко православное отношение к смерти. Зерно уходит в землю, чтобы возродиться и дать урожай. Жизнь продолжается.
Далее о. Сергий говорит о богоборчестве, которое на Руси всегда считалось позорным и греховным делом. Оно заполонило все экраны телевизоров и, причём, всё с одними и теми же лицами. Всё это происходит оттого, что мы не научились себя уважать: уважать свою историю, традиции и, главное, – культуру.
– Зачем далеко ходить? – привёл пример священник. – На месте книжного магазина в Нижнем Новгороде на площади Горького – «Макдональдс», а на месте книжного магазина в Дзержинске – банк. Это знаковое явление: деньги и жратва на месте книг.
В конце своего выступления священник пропел на свою музыку так называемый «триптих», состоящий из трёх рубцовских стихов: «Старик», «Зимним вечерком» и «Я люблю судьбу свою».
Творчество Николая Михайловича Рубцова ещё не изучено. Его поэзия при кажущейся простоте по-своему сложна и богата глубоким смыслом. Размышления об одной из главных тем творчества Рубцова и прозвучали в выступлении о. Сергия. Нам очень хотелось, чтобы эти размышления были услышаны более широкой аудиторией.
Видеокассету с беседой священника мы показали учащимся девятых и десятых классов интерната села Спас-Заулка, Клинского района Московской области.
Как внимательно и с каким интересом слушали и смотрели ребята! Задавали вопросы. Мы подарили им это видео, а также аудиокассеты с чтением стихов самим поэтом и очень много литературы о творчестве Н. Рубцова.
Пароль
Всё свободное время отдаю Музею Н.М. Рубцова, переписке с любителями поэзии и организации литературных вечеров. Стихи поэта постоянно звучат во мне и порой становятся ответом на какой-нибудь заданный вопрос. Непроизвольно я благодарю людей строчками из стихотворения «Русский огонёк»:
...За всё добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью...
Например, вхожу в транспорт – мне уступают место, как пожилому человеку, и я благодарю этими строками. Пассажиры улыбаются в ответ на такую благодарность. Поясняю, что эти строки – из стихотворения Николая Рубцова, частенько прочитываю всё стихотворение до конца, потом читаю и другие стихи. Вижу, как меняются лица людей, становятся добрыми, и чувствую: готовы слушать и слушать... Выходя на остановках, многие кланяются, благодарят, желают здоровья.
Однажды, припозднившись, пришла в Сбербанк: мне срочно надо было оплатить телефонные переговоры. Встаю за молодым человеком, а он мне заявляет:
– За мной просили не занимать очередь, они заканчивают свою работу.
Отвечаю:
– Не переживайте за меня, у меня примут. Он удивился и спросил:
– Почему же?
– У меня есть пароль, – улыбаюсь в ответ. Расплатившись, молодой' человек отошёл от кассы, но краем глаза вижу, как он внимательно смотрит и слушает, что я буду говорить. Подойдя к кассе, я спокойно произношу:
– За всё добро расплатимся добром, за всю любовь расплатимся любовью...
Кассирша улыбнулась и взяла мои квитанции.
О Московском Кремле
Однажды моя внучка Стеша, ученица 9-го класса одной из московских школ, рассказала мне, что учительница литературы попросила учащихся прочитать любые стихи о Московском Кремле. Ребята декламировали стихи Агнии Барто, Натальи Кончаловской... Дошла очередь до Стеши, и она прочитала:
Бессмертное величие Кремля
Невыразимо смертными словами!
В твоей судьбе, – о, русская земля! –
В твоей глуши с лесами и холмами,
Где смутной грустью веет старина,
Где было всё: смиренье и гордыня –
Навек слышна, навек озарена,
Утверждена московская твердыня!..
Дочитав до конца, Стеша пошла к своей парте. Учительница:
– Стеша! Чьи стихи, чьи?! Обернувшись, девочка ответила:
– Николая Михайловича Рубцова.
По роду своей деятельности мы часто видим, что некоторые учителя словесности, воспитанные на Маршаке и Барто, не знакомы с отечественной классикой. В данном случае очевидна вечная истина, что устами младенца...
Эту историю я начитала на аудиокассету и отправила Н.А. Старичковой в Вологду. Нинель Александровна так была тронута, что выслала Стеше уникальную книжечку – прижизненное издание сборника Н. Рубцова «Лирика» (Северо-западное книжное издательство, г. Архангельск, 1965 год).
О «Добром Филе»
Стихотворение Н. Рубцова «Добрый Филя», точнее его последние строчки, все читают по-разному:
...Мир такой справедливый,
Даже нечего крыть..
– Филя! Что молчаливый?
– А о чём говорить?
(К сожалению, записи с авторским чтением этого стихотворения найти не удалось).
Что, же хотел сказать поэт в последних строках? Некоторые понимают так, что у Фили всё хорошо и говорить тут не о чем.
В.И. Белов читает эти строки иначе: дескать, всё так плохо, что и говорить об этом не стоит, и крыть нечем – всё равно не поможет.
Прав Василий Иванович. Думается, что и Рубцов слово «справедливый» хотел бы выделить в кавычки, но не прошло бы... Цензура!
Нинель Александровна Старичкова
Вологжанка Нинель Александровна Старичкова, в прошлом медсестра, написала книгу «Наедине с Рубцовым». Как жаль, что книга вышла тиражом всего в 100 экземпляров, – она представляет большой интерес. В ней подробно (будто читаешь дневниковые записи) автор пишет о Николае Рубцове, об их отношениях и о многих-многих других очень важных для рубцововедов фактах, описывает последние годы его жизни.
Она познакомилась с Рубцовым в конце 1965 года на поэтическом семинаре. Рубцову, не имевшему своего жилья, негде было ночевать, и восторженная почитательница его стихов привела поэта в свой дом. В самые трудные минуты жизни Рубцов находил понимание, теплоту и заботу в семье Старичковой.
Вскоре он получил комнату в общежитии г. Вологды. Неля помогала Коле во всех его делах. Когда Рубцов уезжал в командировку, прибирала его комнату, закрывала форточку, высылала в долг деньги, выполняла и другие мелкие просьбы. Получив в Вологде долгожданную отдельную квартиру (менее чем за два года до гибели), Рубцов с Нелей покупали по списку необходимые для новой квартиры вещи. Неля была очень обязательным человеком. Испытывая к Рубцову большие чувства, знала почти всё, что происходило с Колей, переживала за него. Почувствовала она недоброе тогда – и не ошиблась... В канун нового 1971 года с тревогой в сердце написала Николаю Рубцову открытку со словами: «Береги голову, пока не поздно».
Роковое известие принесла соседка, работавшая в прокуратуре. Рубцов убит. Всё, что связано с его смертью, само расследование вызывало вопросы и подозрения, подозрения и вопросы... А у неё одна мысль: «Его надо защитить!..» Старичкова узнаёт у Романова телефон следователя, идёт в прокуратуру, пытается помочь разобраться в происшедшем. Лишь два человека из окружения поэта сами вызвались быть свидетелями – это Нинель Старичкова и его сосед А.С. Богачёв.
После похорон Рубцова Старичковой разрешили посетить квартиру убитого и забрать на память что-нибудь из его вещей. Нинели Александровне удалось собрать бесценные документы из кучи «мусора», предназначенного для сжигания. «Жандарм» Лизочка (секретарь Вологодской писательской организации) ёрничала и поторапливала её. Несколькими днями позже, уже с Генриеттой, с тюками и мебелью, покидали они последнее жилище поэта.
Много дорогих нам вещей, автографов и документов нашли своё место в домашнем музее отважной женщины. С трепетом можно взять и подержать в руках пластмассовую расчёску (без одного зубчика), одёжную щетку, сетку-авоську, бритвенный прибор в белой пластмассовой коробочке, увидеть репродукцию Саврасова «Грачи прилетели», вешалку, которая так и не была прибита поэтом (не было инструментов для бетонной стены), настольную лампу (с утраченным в трагическую ночь стеклянным плафоном), радио, зеркало, домотканный половичок и занавеску...
Вот и икона из дома Николая Рубцова с изображением в верхнем ряду Деисуса, а в нижних клеймах Георгия Победоносца и местночтимого святого. Икона вертикально разломана на две части в ту же страшную, последнюю земную ночь поэта. Интересно заметить, что место разлома не задело при этом ни одного лика святых.
С 2001 года по рубцовским местам мы ездим с дочерью – Ольгой Николаевной Полётовой. Она всецело разделяет со мной всю работу по поискам документального и вещевого материала, связанного с жизнью и творчеством Рубцова. Мы во многом дополняем друг друга. Вот и в очередной наш приезд в Вологду, в 2001 г., именно она вдруг обратила внимание на то, что на иконе проступило тёмно-коричневое маслянистое пятно в правом верхнем углу над нимбом Иоанна Предтечи. Сопоставили время: 30 лет со дня гибели Рубцова... Нинель Александровна, приглядевшись, удивилась сама: «Ведь его не было». Действительно, на тёмной и плохо освещенной иконе пятно не сразу увидишь. Оно довольно большое и хорошо видно. Это пятно было видно и в следующие приезды (оно значительно подсохло, но след остался). Может, от какой-то клеветы заплакала икона Рубцова в 30-летие его гибели?..
Нинель Александровна сделала Московскому музею большой подарок: часть занавески от окна Николая Михайловича и платок, подаренный ей Рубцовым, которым она утирала горестные слёзы, расставшись с поэтом после вторжения в его жизнь незваной гостьи.
Нинель Александровна Старичкова – автор книги и основательница бесценного' музея с подлинными вещами поэта.
Остаётся только ждать...
Многие задают мне один и тот же вопрос: «Почему ни в одной газете, журнале, книге не опубликованы результаты вскрытия поэта?» Этот вопрос и нас всегда очень волновал. Мы обратились к одному из следователей (не хотим называть его имя), и он объяснил, что результаты вскрытия и судебной экспертизы по делу об убийстве таких людей, как Рубцов, всегда хранятся в Прокуратуре России и могут быть обнародованы только через 70 лет.
Материалы о гибели Сергея Есенина до сих пор не опубликованы...
Пушкин и Рубцов
Обстоятельства требуют, чтобы тема «Пушкин и Рубцов», а тем более стихи этих поэтов стали предметом обсуждения. Мы предлагаем поразмыслить над необыкновенно сильными провидческими стихами А.С. Пушкина «Клеветникам России» (1831) и Н.М. Рубцова «Видения на холме» (1963).
Оба написаны почти через двадцать лет после Отечественных войн. Первое – после Отечественной войны 1812 г., второе – после Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. Из обеих войн Россия вышла победительницей, освободив от врагов не только свою страну, но и государства Западной Европы.
Вместо благодарности на Западе начала зарождаться неприязнь, вражда и даже ненависть к стране-освободительнице. Всё это почувствовал Пушкин:
О чём шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?..
...И ненавидите вы нас ...
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..
Для Пушкина было ясно, кто и как выступает против его Отечества, поэтому и стихотворение названо «Клеветникам России». Поток клеветы, двусмысленностей, недомолвок Александр Сергеевич, как поэт, чувствовал особенно остро. Чем же была так недовольна и возмущена Европа? Формальным поводом послужили трения с Литвой, которые поэт определил как «семейное славянское дело»:
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы...
Далее Пушкин напоминает о мощи России:
...Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас?..
Поэт знал и чувствовал, что в результате открытого и честного боя, «...стальной щетиною сверкая», «...встанет русская земля...» и выйдет победительницей. Он предлагает «клеветникам» открытый бой:
Так высылайте ж нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.
Честный, благородный бой означал поражение для врагов России. Вот почему сразу же после освобождения Европы в 1814 году появляется такая форма политической борьбы, которая в следующем, XX веке, получила название «холодной войны», – борьбы, основным оружием которой стала клевета. На этом поле боя Пушкин сумел дать достойный отпор врагам мощью своего таланта, страстной любовью к Родине и бесценным поэтическим даром, которыми наградил его Бог. Опасность и очевидное поражение в честном поединке с Россией понимали многие, даже Гитлер писал в «Майн кампф» о том, что в открытом бою Россию не победишь.
В конце 1945 г. Аллен Даллес в своем послании Конгрессу предлагает единственно возможный, по его мнению, способ борьбы с нашей страной: «Окончится война, и мы бросим всё, что имеем, на оболванивание и одурачивание русских людей. Мы незаметно подменим их ценности на фальшивые». (Отметим, что уже после развала СССР, когда казалось, что все цели достигнуты и Россия погибла, «специалист по России» З. Бжезинский определяет нового врага Запада и США: «После разрушения коммунизма единственным врагом Америки осталось русское Православие.»)
В первой половине XIX в. такого изощрённого вида войны ещё не существовало. Оболгать, ошельмовать, передёрнуть факты, многозначительно осудить – вот формы борьбы с Россией, начатой после 1814 года и так многопланово и талантливо продолженной в следующем столетии.
Спустя 10 лет после победы СССР в Великой Отечественной войне наступила так называемая «хрущёвская оттепель». Гражданский пафос известных поэтов Е. Евтушенко и А. Вознесенского был направлен на обличение уже ставшего неопасным Сталина. В то же время активно и с любовью был романтизирован образ Ленина, который, по словам А. Вознесенского, для «сердца и для знамён».
В своей книге «Спасите наши души!» священник Михаил Ходанов, характеризуя это время, писал, что советские люди были раздавлены «соцбытом, барачно-лагерной, ещё наполнявшей воздух, психологией..., социальной жестокостью, бесправием, мучительным безверием, принудительной обезличкой и уравниловкой».
В то время как «флагманы свободомыслия» занимались «очищением коммунистических идеалов и заветов Ильича», у поэта Н. Рубцова рождаются строки:
Ещё мужнины будущих времён –
Да будет воля их неустрашима! –
Разгонят мрак бездарного режима
Для всех живых и подлинных имён!
(«Поэт»)
А чуть позднее, в «Осенней песне» (вариант):
Я в ту ночь позабыл все хорошие вести,
Все призывы и звоны из кремлёвских ворот.
Я в ту ночь полюбил все тюремные песни,
Все запретные мысли, весь гонимый народ...
...На меня надвигалась темнота закоулков,
И архангельский дождик на меня моросил...
Война тайная, скрытая, стояла в воздухе, несмотря на мирные послевоенные годы. Её чувствовали все, но открытого боя не было. Н. Рубцов передаёт это ощущение народа уже в начале 60-х годов. Простая старушка в стихотворении «Русский огонёк» (1963) спрашивает: «Скажи, родимый, будет ли война?» Ощущение войны было, но той, знакомой многим поколениям русских, по всем приметам, не было. И поэт отвечает:
... – Наверное, не будет.
– Дай Бог, дай Бог...
Ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет... –
И вдруг опять:
– Не будет, говоришь?
– Нет, – говорю, – наверное, не будет.
– Дай Бог, дай Бог...
Николай Рубцов надеется, что войны не будет, но чувствует так же, как и эта простая крестьянка, – что-то происходит. Мирной жизнью назвать существующее положение трудно. Рубцов, как истинный поэт, чувствует надвигающуюся опасность, предвидит её и всеми силами своего таланта встаёт на защиту Родины. Николай Михайлович начинает работу над самым известным своим стихотворением «Видения на холме».
Если А. С. Пушкин ясно понимал и видел, кто клевещет на Россию, обличал клеветников и напоминал им о бесславном конце в случае открытой борьбы, то Н.М. Рубцов находился в другом положении.
Пушкин – аристократ, знаменитый поэт, чьи стихи с нетерпением ждала читающая публика, на равных беседующий с членами царской семьи. Тех, о ком писал и кого предупреждал, он знал лично. Вполне закономерно предположить, что «клеветники» были люди одного с ним круга.
Рубцов же был детдомовским мальчиком, матросом, рабочим; человеком, практически до 33 лет не имевшим своего дома, и, кроме того, поэтом, чьи стихи вызывали не только опасение власть имущих, но и ревность собратьев по перу. Ни в какие властные структуры он не был вхож. Откуда же у поэта такое обострённое чувство беды, приближающегося несчастья?
Видимо, Рубцов обладал редким бесценным свойством подлинного гения – даром предвидения. Поэт видел и ощущал недоступное другим. Вот почему и стихотворение своё он назвал «Видения...» Как набат, как призыв-молитва звучат его строки: «Россия, Русь! Храни себя, храни!..» И тут же предупреждает:
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времён татары и монголы.
Они несут на флагах чёрный крест,
Они крестами небо закрестили...
«Чёрный крест» – это не Голгофский крест, за которым следует Воскресение. Это крест, с которым в 1204 году крестоносцы разграбили Константинополь; крест, с которым в середине XIII века они пытались захватить Русь. А в середине XX века «новые крестоносцы» с чёрными крестами на танках и самолётах пытались уничтожить нашу страну.
21 декабря 1977 г. в Доме литераторов в Москве шёл диспут «Классика и мы». На трибуну вышел наш замечательный литературовед и критик Юрий Селезнёв. Он сказал: «Меня спрашивают, когда будет третья мировая война. Я отвечаю, что она уже идёт. Но лучше бы она была отечественной».
(Ю. Селезнёв был великолепным профессионалом, активно защищавшим русскую литературу, хорошо разбиравшимся в окололитературных интригах, порой политических, влияющих на судьбу отечественной поэзии. Его позиция раздражала. Неожиданная смерть Селезнёва в Германии вызвала множество вопросов...)
А.С. Пушкин и Н.М. Рубцов – поэты, наиболее щедро отмеченные Богом, светоносные и яркие. Составляя единое целое со своим Отечеством и народом, обострённо воспринимая любые происходящие события, эти поэты обладали бесценным даром провидения. Их участь таинственна и непостижима, поэтому они всегда кому-то мешают, всегда неугодны и неудобны. Своим словом они порой изменяют ход истории. Такие поэты погибают первыми.
Особенно жестока к таким личностям бывает людская молва. Многим известны события, произошедшие в Литинституте в связи с исчезновением портретов поэтов-классиков. Эта история обросла невероятными легендами и передавалась из года в год следующим поколениям студентов.
Узнав о том, что к этой истории имеет прямое отношение один из лучших друзей Н. Рубцова – Борис Михайлович Шишаев, я решила обратиться к нему.
В журнале «Наш современник» был опубликован его роман «Лесные братья», который произвёл на меня сильное впечатление. Роман, как и многие его книги, были признаны разными журналами «книгами года». Борис Михайлович дружил с Рубцовым, учась в Литературном институте; в общежитии жил вместе со студентом Василием Нечунаевым и написал интересный рассказ, который был опубликован в двухтомнике Виктора Коротаева. Рассказ о том, как Николай Рубцов, по совету Василия, поехал на Алтай, где вначале поселился у его сестры Матрёны Марковны.
В редакции журнала «Наш современник» я узнала телефон Бориса Шишаева, проживающего в настоящее время в посёлке Сынтул Рязанской области и много работающего там, позвонила ему по телефону. Вот его рассказ:
«Зашли мы с Василием к Саше Петрову, тоже студенту Литературного института, который жил в комнате напротив лифта. Там был Рубцов, бурно беседующий с Сашей о поэтах-классиках. Включившись в беседу, кто-то из нас сказал: «Вот бы сейчас поговорить с классиками, если бы они были живы!» И так размечтались, что решили перенести портреты из коридора в комнату Саши. Работа пошла быстро, несмотря на то, что портреты были тяжёлые – ведь нас было четверо.
Как же хорошо мы пообщались с нашими классиками, как хорошо поговорили, как много обсудили литературных и, главное, поэтических вопросов. И на радостях распили бутылочку красного вина вместе с Пушкиным, Тютчевым, Фетом...
Вдруг в комнату вошла дежурная администратор, симпатичная женщина, имя которой запамятовал. Она посоветовала нам, «от греха подальше», вернуть портреты на место, чтобы нас за это не наказали. Что мы быстро сделали. Эта история обросла легендами, центром которой, как всегда, стал Николай Рубцов, как самый талантливый из нас поэт.
Об этом я рассказал своему другу Валентину Сафонову, но в своей книге «Воспоминания о Рубцове» он описал эту историю с большими неточностями. Мнения по поводу случившегося были разные. Вот и возникли легенды в Литературном институте: что это – шутка, хулиганство, эпатаж?»
К тому времени Николай Михайлович уже несколько лет работал над «Видениями на холме». (Напомним, что в сборнике «Волны и скалы» было опубликовано стихотворение «Видения в долине», I960). Каждая строфа, каждое слово прорабатывалось и изменялось не один раз. Рождались такие сильные по своему воздействию слова, что, думается, и сам Рубцов понимал: «Видения...» ставят его, как поэта, в один ряд с классиками отечественной литературы. С кем можно, например, говорить о «страданиях и битвах» России, о её «погостах и молитвах», о «шёпоте ив у смутной воды»? Кто так же, как и он, предвидел «...лес крестов в окрестностях России» и ощущал «бессмертных звёзд Руси, спокойных звёзд безбрежное мерцанье»? Не было в то время в России поэта, равного Николаю Рубцову.
Профессор, прозаик и драматург А. И. Чечётин, бывший однокурсник Рубцова, вспоминал о душевном состоянии Николая Михайловича в то время:
«Однажды утром я зашёл к нему (к Рубцову) в комнату, когда он лежал ещё в постели, время от времени тяжело вздыхая.
– Что, тебе плохо? – спросил я.
– Да, нехорошо.
Я открыл форточку.
– Нет, не поможет.... Душно мне.... В атмосфере этой душно! – сказал он, будто простонал, одновременно словно пытаясь вместе с рубашкой разорвать себе грудь».
А в письме руководителю поэтического семинара Н.Н. Сидоренко летом 1964 г. Рубцов писал: «...Вообще зачем это сидят там, в институте, некоторые «главные» люди, которые совершенно не любят поэзию, а значит, не понимают и не любят поэтов. С ними даже как-то странно говорить о стихах (это в Литературном-то институте!). Они всё время говорили со мной, например, только о том, почему я выпил, почему меня вывели откуда-то, почему и т. п., как будто это главное в моей жизни. Они ничего не понимают, а я всё объяснял, объяснял...»
Есть много общего, что объединяет стихотворения «Клеветникам...» и «Видения...» – это боль за Россию, любовь к ней и неизбывная вера в то, что она всё преодолеет и выстоит.
Как же приняли стихи Пушкина и Рубцова современники?
У многих стихотворение «Клеветникам России» вызвало подлинный восторг. Но ближнее окружение Пушкина было недовольно этими стихами. Например, у Петра Вяземского, прозападника, активно поддерживавшего восстание в Польше, стихотворение вызвало негативное отношение. Вяземский – масон, имевший прозвище Асмодей (что означает «демон, разоритель домашнего очага»), страстно мечтал, чтобы его похоронили в Италии. Вполне понятно, что «Клеветникам...» возмутило Петра Андреевича.
Сборник Н.М. Рубцова «Лирика», где впервые были опубликованы «Видения...», читающая публика почти не заметила. Но среди поэтов сборник произвёл сильное впечатление. Глеб Горбовский, отмечая появление нового поэта, сказал, что кончилось кислородное голодание после Есенина и Блока. Долгожданный Поэт появился.
Рубцов и Тютчев
Рубцов постоянно ощущал себя частью окружающей его природы. Например, в «Осенних этюдах» он писал:
...И только я с поникшей головою,
Как выраженье осени живое,
Проникнутый тоской её и дружбой,
По косогорам родины брожу
И одного сильней всего желаю –
Чтоб в этот день осеннего распада
И в близкий день ревущей снежной бури
Всегда светила нам, не унывая,
Звезда труда, поэзии, покоя,
Чтоб и тогда она торжествовала,
Когда не будет памяти о нас...
Или в стихотворении «Доволен я буквально всем!..»:
Доволен я буквально всем!
На животе лежу и ем
Бруснику, спелую бруснику!
Пугаю ящериц на пне,
Потом валяюсь на спине...
Я так люблю осенний лес,
Над ним – сияние небес,
Что я хотел бы превратиться
Или в багряный тихий лист,
Иль в дождевой весёлый свист,
Но, превратившись, возродиться
И возвратиться в отчий дом,
Чтобы однажды в доме том
Перед дорогою большою
Сказать: – Я был в лесу листом!
Сказать: – Я был в лесу дождём!
Поверьте мне: я чист душою...
Валентин Сорокин, друг Рубцова по Литературному институту, как-то рассказал, что, прощаясь с Рубцовым в сухой осенний день, когда под ногами на тротуаре шелестели жёлтые листья, обнял его и вдруг воскликнул:
– Коля! Да ты как лист!
– А я и есть лист, – ответил ему Рубцов.
...И невольно на ум приходят стихи Тютчева, как отклик из прошедших столетий:
На древе человечества высоком
Ты лучшим был его листом,
Воспитанный его чистейшим соком,
Развит чистейшим солнечным лучом!
С его великою душою
Созвучней всех на нём ты трепетал!
Пророчески беседовал с грозою
Иль весело с зефирами играл!
Не поздний вихрь, не бурный ливень летний
Тебя сорвал с родимого сучка:
Был многих краше, многих долголетней,
И сам собою пал – как из венка!
Можно ли было представить, что этот лучший лист «на древе человечества высоком» не «сам собою» выпадет из венка, а будет уничтожен в расцвете своего творчества отвратительными когтями зверя.
Часто Рубцова сравнивают с Есениным. Рубцов действительно увлекался творчеством поэта, но только в ранние свои годы. Затем он был во власти поэзии
Тютчева. Многие помнят, что книжечку Тютчева он всегда носил при себе. На ночь перекладывал её под подушку. Учась в литературном институте, студенты восторгались, когда Рубцов пел на стихи Тютчева:
Брат, столько лет сопутствовавший мне,
И ты ушёл, куда мы все идём,
И я теперь на голой вышине
Стою один, – и пусто всё кругом.
И долго ли стоять тут одному?
День, год-другой – и пусто будет там,
Где я теперь, смотря в ночную тьму
И – что со мной, не сознавая сам...
Исполнение Рубцовым песен на стихи Тютчева до сих пор хранят в памяти его сокурсники по литинституту.
Друг Рубцова, Ф.Ф. Кузнецов (член-корреспондент РАН, бывший директор ИМЛИ) считает, что «из всех поэтов выше всего Коля ценил Тютчева, т. е. самым близким ему по духу был не Есенин и даже не Пушкин, а Тютчев».
Книга Тютчева, о которой вспоминают все друзья, была подарена Рубцову в мае 1964 года С.Ю. Куняевым. Этот томик был издан в 1899 году. После гибели Николая Михайловича друзья вернули его Станиславу Юрьевичу.
В 1996 году, к 60-летию со дня рождения Рубцова, С.Ю. Куняев передал книгу в Никольский музей Н. Рубцова, сказав мне перед этим: «Майя Андреевна! Подержи её в руках. Посмотри. Она теперь будет храниться в архиве, и её, возможно, не увидишь».
У меня в руках оказалась атласная книжечка с серебряном шитьём. Книжечка, так бережно хранимая Николаем Михайловичем. До самой смерти она была в руках поэта. Рубцов, скитаясь, часто терял книги. Лишь томик Тютчева, пережив с поэтом все невзгоды, стал бесценным экспонатом Никольского музея.
Людмила Николаевна Жукова
Собирая буквально по крупицам факты из жизни Н.М. Рубцова, я иногда задумываюсь, а нужен ли тот или иной, порой очень незначительный эпизод из его биографии. Человек соткан из противоречий, он меняется, меняются окружающие его люди. Как важно не упустить это движение, понять его! Любое слово или поступок, любая самая незначительная деталь его жизни интересны. Жизнь обычного человека не представляет большого интереса для потомков, Рубцов же – «величина постоянная». Пока будет существовать поэзия, интерес к его стихам не пройдёт. Вот почему отдельные главки этой книги состоят порой из нескольких строк.
Людмила Николаевна работала в Московском Доме книги на Арбате с момента его открытия. Она помнит, как приходил к ним Н. Рубцов: смотрел и спрашивал какие-то книги, называл своё имя, говорил, что он поэт и что «вы моё имя ещё услышите».
А. А. Перцов о Рубцове
И ещё один небольшой штрих к биографии поэта. Вспоминает бывший студент Лесного техникума, а ныне генеральный директор «Пермьлес» А.А. Перцов.
«С Николаем Рубцовым мы жили в одной комнате в 1952 году. Я, В. Щукин, Капустин, Павел Борт и Николай.
Парень он был скромный, несколько замкнутый. Никогда не говорил о своей' семье. Мать у него умерла, отец погиб на фронте.
У него были ясные, весёлые глаза, и почти всегда, когда он с кем-то говорил, улыбался. Улыбка у него была истинно «гагаринская». Он очень радовался, когда получал паспорт. Хвастался перед нами, часто показывал его. С этого момента он стал пропускать занятия, хотя раньше этого не было. Учился он неплохо. Был очень бережливым. Мы уходили в столовую, звали его обедать, он часто отказывался. Очевидно, собирал деньги на дорогу. Очень любил читать всё, что было связано с морем, особенно морские рассказы К. Станюковича. А в конце июня 1952 года исчез. В это время мы были на практике».
Отношение Николая Рубцова к своему творчеству
Одно время Н. Рубцов часто встречался с поэтом Юрием Влодовым. Был даже свидетелем на его бракосочетании с одной из прибалтийских поэтесс, имевшей отдельную комнату в общежитии Литературного института. Вот рассказ Ю. Влодова:
«Пришли мы как-то с Колей в редакцию одного из журналов. Рубцов, увидев главного редактора, идущего по коридору, выходит ему навстречу и спрашивает:
– Вы главный редактор?
– Я, – отвечает тот.
– А знаете ли, кто я?
– Знаю. Коля Рубцов.
– Так вот, главный редактор, ни точки, ни запятой, ни буквы в моих стихах не заменяйте.
– Ну что вы, Коля, мы даже классиков поправляем.
– Классиков – да, а Рубцова – ни-ни».
Об истории «Букета»
Я буду долго
Гнать велосипед.
В глухих лугах его остановлю.
Нарву цветов
И подарю букет
Той девушке, которую люблю.
Я ей скажу:
– С другим наедине
О наших встречах позабыла ты,
И потому на память обо мне
Возьми вот эти
Скромные цветы! –
Она возьмёт.
Но снова в поздний час,
Когда туман сгущается и грусть,
Она пройдёт,
Не поднимая глаз,
Не улыбнувшись даже...
Ну и пусть.
Я буду долго
Гнать велосипед,
В глухих лугах его остановлю.
Я лишь хочу,
Чтобы взяла букет
Та девушка, которую люблю.
Очень хорошо поёт песню на эти стихи Рубцова А. Барыкин. Часто песня используется в фильмах, телепередачах, и порой слушатели не знают, кто является автором слов. Телевизионная порнография, так всем надоевшая, и вдруг – чистые, светлые чувства, нежность, романтизм...