Большое место в рукописи занимает исследование исторического процесса разложения рикардианской школы, начало которому было положено в 20-х годах XIX столетия. Как отмечал Маркс, период 1820—1830 гг. является вообще «большой метафизической эпохой» в истории английской политической экономии, когда завязался «великолепный спор» между мальтузианцами и рикардианцами. В этот период теории Рикардо была противопоставлена теория Мальтуса, который впервые заострил внимание на том факте, что Рикардо не удалось исходя из закона определения стоимости рабочим временем объяснить происхождение прибавочной стоимости и выравнивание норм прибыли в различных отраслях производства.
Дав критику мальтусовской теории стоимости и прибыли, Маркс затем исследовал основные этапы разложения школы Рикардо. На примере Торренса, Джеймса Милля, Мак-Куллоха, Джона Стюарта Милля и других рикардианцев Маркс показал, что они пытались разрешить противоречия своего учения «схоластическим путем», с помощью «словесных ухищрений», «грубого эмпиризма», «хитроумного» подведения конкретного (прибыли и т. д.) под абстрактное (стоимость). Эта манера догматической защиты теории трудовой стоимости «с помощью фраз» и т. д., которая лишь в зародыше выступала у Джеймса Милля и достигла полного развития у Мак-Куллоха, «гораздо больше разрушила всю основу теории Рикардо, чем все нападки противников» 6[См. там же. Ч. III. С. 85]. Внутри рикардианской школы, таким образом, были созданы предпосылки для вульгаризации политической экономии.
Согласно плану 1862 г., Маркс намеревался в отделе, посвященном капиталу и прибыли, написать специальную главу «Вульгарная политическая экономия». Этот замысел был частично осуществлен. В разделе рукописи под рубрикой «Доход и его источники» были показаны классовые корни, исторические условия, методологические основы и главные этапы возникновения и развития вульгарной политической экономии. Вульгарные экономисты в отличие от классиков, которые исследовали внутренние связи, апологетически переводили на наукообразный язык «представления и мотивы, в которых капиталистическое производство отражается лишь в своей поверхностной видимости» 7[Там же. С. 471]. Поэтому их предметом является прежде всего доход как наиболее фетишистская форма капиталистического производства.
Возникновение вульгарной школы не остановило полностью развития политической экономии. Но этот процесс ограничивался, как показал Маркс, преимущественно пролетарскими противниками буржуазной политической экономии, исходившими из рикардовской теории (Равинстон, Годскин, Брей), а также исследованиями Рамсея, Шер-бюлье, Джонса, в произведениях которых капитал получил некоторые определения в качестве исторической категории. Особое значение придавал К. Маркс Ричарду Джонсу, во взглядах которого обнаруживались элементы понимания исторического развития способов производства и преходящего характера капитализма. «Здесь мы видим,— писал Маркс,— как действительная наука политической экономии кончает тем, что рассматривает буржуазные производственные отношения как всего лишь исторические, которые ведут к более высоким отношениям, где исчезает тот антагонизм, на котором основаны буржуазные производственные отношения» 8[Там же. С. 445—446].
Основная часть текста «Теорий прибавочной стоимости» охватывает период от середины XVIII до середины XIX в. В более поздних тетрадях рукописи 1861 — 1863 гг. Маркс проанализировал экономические теории Петти, Норса, Локка. Тем самым отправной пункт историко-литературного исследования был перенесен на середину XVII столетия.
3. Метод научной критики экономических теорий.
В произведениях К. Маркса критика не превращалась в отрицание всего, что создала буржуазная политическая экономия. Напротив, сохранялись и развивались действительно научные элементы экономических теорий предшественников. Результаты исследований Маркса в области истории и критики экономических теорий столь же революционны, как и последствия его собственно теоретических изысканий. Этот революционный переворот не был бы возможен без применения принципиально нового метода критики. Критический разбор истории политической экономии осуществлялся Марксом, так же как и анализ капиталистического способа производства, с помощью метода материалистической диалектики.
В соответствии с коренным принципом материализма необходимо было выяснить, что возникновение и развитие политической экономии, ее различные исторические этапы обусловливаются эволюцией капиталистического способа производства. Маркс показал, что ранним ступеням капитализма, когда преобладал торговый капитал, соответствовали монетарная и меркантилистская системы, периоду зарождения капитализма в промышленности и сельском хозяйстве — учение физиократов. Теория Смита базировалась на условиях мануфактурного периода, отражая, по словам Маркса, предысторию крупной промышленности. Наконец, в лице Рикардо буржуазная политическая экономия достигла своего высшего уровня, соответствовавшего условиям зрелого капиталистического способа производства. Тем самым было доказано, что в своих существенных чертах и основных направлениях история буржуазной политической экономии отражала процесс возникновения, развития и дальнейшей эволюции капитализма. Сообразно этому должно определяться и место каждого мыслителя в истории научной политической экономии, а критика теорий не может абстрагироваться от тех общественных, прежде всего экономических, условий, при которых они создавались.
Одна из заслуг Маркса заключается в раскрытии закономерности, согласно которой история экономических теорий отражает различия материальных интересов классов и развитие классовых противоречий буржуазного общества. «В области политической экономии,— писал Маркс,— свободное научное исследование встречается не только с теми врагами, с какими оно имеет дело в других областях. Своеобразный характер материала, с которым имеет дело политическая экономия, вызывает на арену борьбы против свободного научного исследования самые яростные, самые низменные и самые отвратительные страсти человеческой души — фурий частного интереса» 9[Там же. Т. 23. С. 10]. Поэтому и история политической экономии есть вместе с тем история, отражающая различия классовых интересов, которые, по словам Маркса, определяют формы критики политико-экономами «самих себя».
В «Теориях прибавочной стоимости» показано, что точка зрения Рикардо, нашедшая общее выражение в идее производства ради производства, в целом соответствовала интересам промышленной буржуазии. Наоборот, экономические взгляды Мальтуса и его полемические выступления против теории Рикардо отражали интересы землевладельческих аристократов. Но эти различия в классовых позициях, как показал Маркс, соединились с личными субъективными особенностями. Если Рикардо был действительно объективен, умел сочетать свою партийную позицию с научной беспристрастностью, выступая против буржуазии, когда ее действия противоречили интересам развития производительных сил, то выводы Мальтуса были подчинены интересам реакционных элементов буржуазного общества и не являлись объективными. Подобного рода субъективные обстоятельства принадлежат к числу факторов, которые определяют относительно самостоятельное развитие политической экономии по сравнению с развитием общественного производства и классовых противоречий буржуазного общества.
Анализ полемики между буржуазными экономистами и их нередко противоположных теоретических догм сам по себе не мог привести к принципиально новым теоретическим выводам. «Только в том случае,— писал К. Маркс,— если вместо противоречащих друг другу догм рассматривать противоречащие друг другу факты и действительные противоречия, являющиеся скрытой подоплекой этих догм, только в этом случае политическую экономию можно превратить в положительную науку» 10[Там же. Т. 32. С. 145]. Именно применение диалектики к исследованию экономических и исторических фактов создавало основу для подлинно научной критики буржуазной политической экономии. С одной стороны, развитие теории путем анализа реальной действительности служило необходимой предпосылкой изучения истории политической экономии, с другой — критика буржуазной политической экономии способствовала разработке теоретической системы «Капитала». Маркс придерживался, таким образом, принципа ретроспективного критического исследования истории теорий, согласно которому предпосылкой последнего является теоретическое рассмотрение соответствующих отношений и экономических форм. Этот метод позволял представить историю политэкономии не в хронологическом порядке, а соответственно объективным закономерностям развития науки.
Хотя изложению в рукописи «Теории прибавочной стоимости» не был придан полностью внутренне упорядоченный характер, в ней тем не менее прослеживается такая последовательность отражения истории экономических теорий, которая в известной мере соответствует внутренней структуре теоретической системы «Капитала». Если освободить возникновение и развитие буржуазной классической политической экономии от внешних случайностей и окольных путей, то в общем и целом оно шло по пути восхождения от простых, абстрактных категорий к более полной и конкретной характеристике экономики буржуазного общества. С этой точки зрения история политической экономии своеобразно «повторяет», а тем самым по-своему и подтверждает развитие теории в системе «Капитала».
Разработанный и реализованный в рукописи «Теории прибавочной стоимости» метод научной критики служит надежным средством анализа современной буржуазной политической экономии и использования его результатов для дальнейшего развития марксистской экономической науки на основе изучения исторической эволюции капиталистического способа производства и его современного состояния.
4. Влияние «Капитала» К. Маркса на последующее развитие политической экономии.
Совершившаяся с выходом в свет «Капитала» К. Маркса научная революция в политической экономии с течением времени вызывала все более значительные идейные и социальные последствия. Всемирная история экономической мысли разделилась на две противоположные и все более расходящиеся друг с другом ветви. Выйдя из одного и того же источника — буржуазной классической политической экономии,— направление, начало которого связано с именами Маркса и Энгельса, и позднейшая вульгарная политическая экономия в процессе исторического развития все более и более удалялись друг от друга. Первоначально противоположность двух этих направлений углублялась вследствие классово различных теоретических и идейных предпосылок и обострения классовой борьбы внутри буржуазных обществ. С возникновением и развитием реального социализма она стала непосредственно отражать социально-экономическую и политическую противоположность, соревнование и борьбу двух мировых систем — социалистической и капиталистической. С этим всемирным процессом необходимо связаны и исторические судьбы экономического учения Маркса, получившего систематическое изложение в «Капитале».
«Практически интересное и теоретически необходимое в политической экономии...— писал в 1868 г. К. Маркс,— далеко расходятся друг с другом»11[Там же. С. 75]. Применительно к «Капиталу» «практически интересное» заключается прежде всего в его революционных выводах, в научном обосновании исторически преходящего характера капитализма и классовой борьбы как формы разрешения противоречий капиталистического способа производства. Именно эта сторона содержания «Капитала» стала распространяться особенно быстро и широко в различных странах мира, все больше превращаясь с течением времени в руководство к практическому революционному действию рабочего класса.
Что касается собственно экономических положений, того, что Маркс называл «теоретически необходимым», то первоначально, как уже отмечалось, вульгарная политическая экономия пыталась их игнорировать, а затем стала огульно искажать примененный Марксом метод научного исследования, отрицать сделанные им открытия в области экономической теории вплоть до обвинения в «плагиате у Родбертуса». В упоминавшейся рецензии Дюринга на I том «Капитала» наряду со ставшим затем шаблонным подведением метода Маркса под схему гегелевской диалектики были сделаны первые критические замечания относительно определения стоимости. Со временем вопрос о стоимости превратился в центральную теоретическую проблему, которая стала главным предметом критики со стороны идейных и классовых противников марксистской политической экономии. Вокруг этого вопроса развертывались различные дискуссии, особенно в Германии и России.
Еще при жизни Энгельса критики Маркса стали утверждать, будто между определением стоимости в I томе и определением цены производства в III томе «Капитала» существует настолько разительное противоречие, что оно само по себе опровергает содержащееся в первой книге сочинения Маркса понятие стоимости.
Особенно усилились нападки на развитую Марксом теорию стоимости после смерти Энгельса и в связи с распространением теории предельной полезности, один из основателей которой, Бем-Баверк, написал брошюру «Теория Карла Маркса и ее критика», специально посвященную «доказательству» того, что третий том «Капитала» непосредственно «опровергает» первый его том, а имеющиеся в последнем определения стоимости противоречат фактам. Под влиянием критики Бем-Баверка стали делаться попытки «соединения» теории стоимости Маркса с теорией предельной полезности (К. Шмидт, Э. Бернштейн в Германии, М. Туган-Барановский и др. в России и т. д.). На Западе среди вульгарных экономистов, немецких кате-дер-социалистов и т. п. в конце XIX — начале XX в. стало все более укрепляться мнение, будто теория стоимости Маркса похоронена. Иначе обстояло в то время дело в России.
Здесь были столь же откровенные противники теории трудовой стоимости, которые повторяли и по-своему дополняли Бем-Баверка и ему подобных критиков Маркса. Но теоретические идеи «Капитала» в России распространялись, интерпретировались, развивались не только последовательными сторонниками и учениками Маркса. В той или иной форме они одобрялись и поддерживались прогрессивными экономистами других направлений, в частности «легальными марксистами». В 1890-х и 1900-х годах в русской литературе развернулись широкие дискуссии вокруг теории стоимости Маркса, в которых участвовали многие видные экономисты. Среди них было немало и тех, кто в той или в иной форме защищал теорию, развитую в «Капитале».
О том, какое сложилось в этом отношении положение в России, можно судить по свидетельству профессора Петербургского университета П. Георгиевского, который в предисловии к изданной в 1897 г. на русском языке брошюре Бем-Баверка «Теория Карла Маркса и ее критика» писал: «На Западе значение Маркса для экономической науки... уже вполне определилось: научная несостоятельность его теории общепризнана, и нет ни одного сколько-нибудь известного ученого, который продолжал бы еще держаться его теории. У нас, в России, к сожалению, дело обстоит иначе. Патентованные представители экономической науки, имена которых пользуются у нас, бесспорно, наибольшей популярностью... являются проповедниками трудовой теории ценности, теории, целиком позаимствованной ими у Маркса» 12[Бем-Баверк. Теория Карла Маркса и ее критика. СПб., 1897. С. V]. И профессор призывал поскорее устранить распространившееся в России «марксистское пленение человеческой мысли». Но именно в России не только революционные идеи Маркса, но и экономическая теория, изложенная в «Капитале», с течением времени все более распространялись и укреплялись.
Новый этап в исторических судьбах «Капитала» наступил в результате Великой Октябрьской социалистической революции, приведшей к победе социализма. В то же время по мере углубления кризиса мировой капиталистической системы и классического буржуазного мировоззрения, а также с возникновением и развитием мировой системы социализма росла популярность экономической теории Маркса в странах капитализма. Некоторые видные представители современной буржуазной экономической науки стали признавать К. Маркса как великого ученого мирового значения и даже заимствовать отдельные теоретические положения из «Капитала».
Истинность и вместе с тем действительная историческая значимость «Капитала» в наши дни подтверждаются прежде всего фактом утверждения социализма в ряде стран мира. О научной прозорливости Маркса свидетельствует и то, что внутри современных высокоиндустриальных стран капитализма полностью развились те противоречия и отношения капиталистического способа производства, в которых проявляется действие открытого основоположником пролетарской политической экономии экономического закона движения буржуазного общества. Ныне то, что более века назад теоретически установил Маркс в качестве предпосылок социализма в рамках капиталистического способа производства, стало эмпирически наблюдаемым фактом (формы непосредственно ассоциированного капитала; монополизация его небольшим числом «магнатов капитала»; превращение капиталистов в чисто денежных и излишних для осуществления процесса производства; организация рабочего класса в мощную силу, противодействующую всевластию капитала в производстве и распределении; наличие избытка капитала при избыточном рабочем населении и т.д.).
В наше время тем не менее продолжается, хотя и в более утонченной, в частности математической, форме, критика теории стоимости и прибавочной стоимости Маркса. В капиталистических странах сохраняются представления об «устарелости» «Капитала», его непригодности для объяснения экономики современного мира. Теория Маркса не является, конечно, готовой схемой, которая может быть непосредственно приложена к капитализму нашего времени. Такой подход находился бы в вопиющем противоречии с диалектическим методом «Капитала». Известно, что «Капитал» остался работой, полностью не завершенной ее автором. Кроме того, согласно первоначальному плану, К. Маркс предполагал написать специальные книги о земельной собственности, наемном труде, государстве, внешней торговле, мировом рынке. В тексте трех томов «Капитала» перечисленные проблемы не получили всестороннего освещения (изложены лишь отдельные моменты в связи с рассмотрением основных проблем «Капитала»). Между тем развернутое и конкретное исследование, например, наемного труда (включающее вопросы дифференциации размеров заработной платы в различных отраслях, конкуренции между рабочими и т.д.), экономической роли государства, проблем внешней торговли и мирового рынка имеет важное значение для понимания не только современного капитализма, но и капитализма прошлого века. Поэтому даже независимо от изменений, происшедших за последнее столетие, применение «Капитала» к современной действительности предполагает развитие его теоретических положений.
Соответственно внутренней исторической диалектике капитала предпосылкой применения основных положений экономической теории К. Маркса является их развитие на базе изучения реальных экономических процессов. Образец такого опосредованного анализом новейших явлений капитализма развития «Капитала» — работы В. И. Ленина, относящиеся к определению экономической сущности империализма, как высшей стадии капитализма. В последующий период исследователями-марксистами проанализирован и обобщен обширный эмпирический материал, характеризующий современную ступень развития капиталистического способа производства. Благодаря этому созданы необходимые научные предпосылки для дальнейшего развития экономического учения Маркса в живой связи с современной действительностью.
Особую значимость для современного этапа политической экономии имеет использование реализованного в «Капитале» диалектического метода. Применимость этого метода к современной экономической действительности объективно определяется тем, что и новейший капитализм, и реальный социализм диалектичны по своей внутренней природе. «Капитал» Маркса является поэтому могучим методологическим средством познания экономики современного мира. С помощью диалектико-материалистическо-го метода разрабатывается и теоретическая система политической экономии социализма. Метод «Капитала» сохраняет, следовательно, непреходящую научную ценность. Имея в виду марксистскую теорию в целом, В. И. Ленин писал: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Оно полно и стройно, давая людям цельное миросозерцание, непримиримое ни с каким суеверием, ни с какой реакцией, ни с какой защитой буржуазного гнета» 13[Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 23. С. 43]. Эта ленинская оценка всецело применима к политической экономии Маркса как важнейшей составной части марксизма-ленинизма.
Глава 29.
ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ ВЗГЛЯДОВ
К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА
НА ДОКАПИТАЛИСТИЧЕСКИЕ СПОСОБЫ
ПРОИЗВОДСТВА.
Обоснование исторически преходящего характера капитализма неизбежно предполагало его сравнение с другими способами производства. Поэтому К. Маркс и Ф. Энгельс на протяжении всей своей научной деятельности анализировали докапиталистические отношения. По мере расширения экономических исследований углублялись критерии выделения основных этапов естественно-исторического развития человечества, менялось число докапиталистических форм производства, их содержательная характеристика и т. д.
Материалистическое понимание истории позволило К. Марксу и Ф. Энгельсу заложить основы политической экономии добуржуазных способов производства, что нашло свое яркое выражение в работе «К критике политической экономии» и в «Капитале». Однако такое представление о докапиталистических способах производства сложилось далеко не сразу, да и в дальнейшем претерпело некоторые изменения.
1. Докапиталистические формы собственности в работах К. Маркса и Ф. Энгельса 40-х годов.
В 40-е годы Маркс и Энгельс выделяют пять ступеней в развитии человеческого общества: «1) «племенную собственность», 2) «античную общинную и государственную собственность», 3) «феодальную или сословную собственность», 4) буржуазную или «чистую частную собственность», 5) «коммунизм»1[См.: Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч.: В 9 т. Т. 2. С. 16—18, 64, 72—73]. Остановимся на характеристике первых трех ступеней.
Источником взглядов основоположников марксизма являлись произведения буржуазных историков и философов, труды социалистов-утопистов, в частности книга «Изложение учения Сен-Симона», которую опубликовали в начале 30-х годов его ученики Б. Анфантен, С. Базар и др. 2[См.: Изложение учения Сен-Симона. М., 1961]. Последователи А. Сен-Симона, обосновывая трехстадийное деление добуржуазной истории, исходили из постепенного смягчения отношений угнетения и эксплуатации человека человеком. В отличие от учеников Сен-Симона Маркс и Энгельс используют в качестве критерия выделения форм собственности такой показатель развития производительных сил, как разделение труда 3[См.: Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч.: В 9 т. Т. 2. С. 16].
В условиях племенной собственности люди занимаются охотой, рыболовством, скотоводством или земледелием. «На этой стадии разделение труда развито еще очень слабо и ограничивается дальнейшим расширением существующего в семье естественно возникшего разделения труда. Общественная структура ограничивается поэтому лишь расширением семьи: патриархальные главы племени, подчиненные им члены племени, наконец, рабы» 4[Там же]. Рабство появляется на этой ступени вследствие войн или меновой торговли.
Вторая (античная) форма собственности образуется путем объединения ряда племен. Центром ее становится город, представляющий ассоциацию свободных граждан, совместно эксплуатирующую рабов. Постепенно возникает и развивается частная собственность, «но как отклоняющаяся от нормы и подчиненная общинной собственности форма» 5[Там же]. Поэтому античная собственность приходит в упадок по мере укрепления недвижимой частной собственности. Разделение труда в условиях античной формы носит уже более развитый характер: существует разделение труда между городом и деревней, между различными государствами, между городской «промышленностью» и морской торговлей.
Третья (феодальная или сословная) собственность имеет в качестве своего исходного пункта деревню. «Иерархическая структура землевладения и связанная с ней система вооруженных дружин,— писали Маркс и Энгельс,— давали дворянству власть над крепостными. Эта феодальная структура, как и античная общинная собственность, была ассоциацией, направленной против порабощенного производящего класса; различны были лишь форма ассоциации и отношение к непосредственным производителям, ибо налицо были различные условия производства» 6[Там же. С. 18].
Иерархической структуре феодальной земельной собственности соответствовала феодальная организация ремесла в городах, получившая свое законченное выражение в цеховом строе, в иерархии мастеров, подмастерьев, учеников. Маркс и Энгельс отмечают, что даже в период расцвета феодализма разделение труда не получило в этом обществе значительного развития. «В земледелии оно затруднялось парцеллярной обработкой земли, наряду с которой возникла домашняя промышленность самих крестьян; в промышленности же, внутри отдельных ремесел, вовсе не существовало разделения труда, а между отдельными ремеслами оно было лишь очень незначительным» 7[Там же]. Таким образом, история докапиталистических форм собственности связывается прежде всего с разделением труда. Разделение труда, по мысли Маркса и Энгельса, становится действительным лишь с разделением материального и духовного труда 8[См. там же. С. 28], которое в свою очередь закрепляется в отделении города от деревни.
Наряду с делением истории по формам собственности классики марксизма используют еще и другую классификацию, впервые предложенную А. Фергюссоном (1723—1816) в его книге «Опыт истории гражданского общества» (1768): дикость, варварство и цивилизация. Поэтому противоположность между городом и деревней связывается и с этой системой категорий. «Противоположность между городом и деревней,— пишут К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии»,— начинается вместе с переходом от варварства к цивилизации, от племенного строя к государству, от местной ограниченности к нации и проходит через всю историю цивилизации вплоть до нашего времени» 9[Там же. С. 47].
Использование классиками марксизма периодизации Фергюссона отнюдь не случайно. Дело в том, что в ее основе лежали материалистические признаки: развитие форм деятельности (от охоты к скотоводству и далее к земледелию) и развитие частной собственности (отсутствующей на первой стадии, появляющейся на второй и закрепленной законом на третьей). В дальнейшем эта периодизация получила широкое распространение.
Важно обратить внимание на то, что лишь стадия цивилизации связывается с законодательно оформленной частной собственностью. Возникающая на заре цивилизации «противоположность между городом и деревней,— считали Маркс и Энгельс,— может существовать только в рамках частной собственности» 10[Там же. С. 48]. Поэтому к варварским народам классики марксизма относили такие, у которых институт частной собственности так и не сложился.
В «Немецкой идеологии» подробно анализируется развитие противоположности между городом и деревней, показывается, как под влиянием разделения труда на смену средневековому цеховому строю приходят мануфактура и машинное производство. Развитие товарно-денежных отношений, становление всемирного рынка разрушают докапиталистические формы, вовлекая «в цивилизацию все, даже самые варварские, нации»11[См. там же. С. 49—57; Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 428].
В конце 40-х годов Маркс и Энгельс последовательно связывают историю развития общества с историей борьбы классов («Принципы коммунизма», «Манифест Коммунистической партии», «Крестьянская война в Германии»). «В предшествующие исторические эпохи,— пишут они,— мы находим почти повсюду полное расчленение общества на различные сословия,— целую лестницу различных общественных положений. В Древнем Риме мы встречаем патрициев, всадников, плебеев, рабов; в средние века — феодальных господ, вассалов, цеховых мастеров, подмастерьев, крепостных, и к тому же почти в каждом из этих классов — еще особые градации» 12[Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 424—425]. Понятие «класс» в данном контексте употребляется в широком смысле слова. Классами называются и феодальные господа, и вассалы, и цеховые мастера, и подмастерья и др., т. е. самые разные антагонистические группы.
Исследование разнообразных форм социальных противоречий приводит Маркса к выводу о необходимости их систематизации в соответствии с уровнем развития общественного разделения труда. Такую попытку Маркс предпринимает в работе «Монтескье LVI» (1849). Разным этапам развития общественного разделения труда соответствуют, с точки зрения Маркса, различные ступени развития социального антагонизма. «В Египте был труд и разделение труда — и касты; в Греции и Риме труд и разделение труда — и свободные и рабы; в средние века труд и разделение труда — и феодалы и крепостные, цехи, сословия и т.п. В наше время есть труд и разделение труда — и классы...»13[Там же. Т. 6. С. 198]. В работе «Монтескье LVI» понятие «классы» употребляется в другом, более узком значении, а именно для характеристики антагонизма в буржуазном обществе. Такое словоупотребление не случайно. Еще в «Манифесте Коммунистической партии» Маркс и Энгельс считали, что докапиталистические социальные противоречия были опутаны различными патриархальными, религиозными, политическими отношениями, имели форму личных взаимосвязей. С наступлением эпохи капитализма эти патриархальные черты исчезают 14[См. там же. Т. 4. С. 426].
В конце 40-х годов складываются предпосылки для того, чтобы в теоретическом анализе объединить все докапиталистические общества в одну группу — группу форм, предшествующих капиталистическому производству. Такое объединение шло первоначально по линии выявления общих черт, присущих классам в докапиталистическую эпоху. В дальнейшем, однако, центр исследования от различных форм социальных антагонизмов (и лежащих в основе их ступеней развития общественного разделения труда) перемещается к изучению общинных форм.
2. «Формы, предшествующие капиталистическому производству».
В экономической рукописи 1857— 1858 гг. К. Маркс рассматривал три ступени развития человеческого общества, которым соответствуют три формы отношений, а именно: 1) личная зависимость, 2) вещная зависимость, 3) свободная индивидуальность 15[См. там же. Т. 46. Ч. I. С. 100—101]. В данной классификации Маркс среди многообразных форм производственных отношений выделяет лишь наиболее крупные, основные, характеризующие развитие человеческого общества в целом, что позволяет выявить в этом развитии качественные этапы: докапиталистические отношения, капитализм и коммунизм 16[Подробнее см.: Нуреев Р. М. К. Маркс об основных формах производственных отношений и развитии личности // Вопросы философии. 1983. № 6. С. 3—14]. В рамках первой ступени Маркс выделяет азиатскую, античную и германскую формы собственности, с одной стороны, и «исторические состояния» № I, № II и № III — с другой 17[См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 461—472, 487—491]. Изменяются не только число, название, но и содержание каждой из докапиталистических форм. Что же послужило причиной этих изменений?
Главной причиной явилось углубление исследования К. Марксом капиталистических производственных отношений, что позволило уточнить характеристику экономического содержания докапиталистических форм собственности. Это связано и с изучением производственных отношений, сложившихся на Востоке к моменту вторжения европейских держав, а также с анализом состояния и перспектив британского владычества в Индии. Этому способствовали также политические события: обсуждение в английском парламенте деятельности Ост-Индской компании в связи с продлением ее колониального господства в Индии (1853), восстание тайпинов в Китае (1850—1864), Сипай-ское восстание (1857—1859) и др. К тому же для этого складываются и теоретические предпосылки. Изучение в начале 50-х годов работ Ф. Бернье, Р. Джонса, Дж. Кэм-пбелла, Т. Рафлса, М. Уилкса и др. приводит классиков марксизма к мысли о существовании особой формы собственности на Востоке. Это получило отражение в переписке Маркса и Энгельса, а также в ряде опубликованных в 50-е годы работ К. Маркса: «Революция в Китае и Европе», «Британское владычество в Индии», «Военный вопрос.— Парламентские дела.— Индия», «Будущие результаты британского владычества в Индии» (1853), «Прокламация Каннинга и вопрос о землевладении в Индии» (1858) и др.
«Бернье совершенно правильно видит,— писал К. Маркс Ф. Энгельсу 2 июня 1853 г.,— что в основе всех явлений на Востоке (он имеет в виду Турцию, Персию, Индостан) лежит отсутствие частной собственности на землю. Вот настоящий ключ даже к восточному небу». «Отсутствие частной собственности на землю,— соглашался с ним Ф. Энгельс,— действительно является ключом к пониманию всего Востока. В этом основа всей его политической и религиозной истории. Но почему восточные народы не пришли к частной собственности на землю, даже к феодальной собственности?» 18[Там же. Т. 28. С. 215, 221]. Ответ на этот вопрос классики марксизма видели в наличии особой социальной структуры. На Востоке, считали они, существует два основных элемента общественной структуры: прочная самодовлеющая община, в которой ремесло соединено с земледелием, и ассоциированный в государство господствующий класс, который удовлетворяет несложные потребности общин (например, в орошении) и паразитирует на этом общинном базисе 19[См. там же. Т. 9. С. 134; Т. 28. С. 221]. Понятие «азиатская форма собственности» служило для характеристики государственной системы сельских земледельческих общин — экономической основы восточного деспотизма. Термин «азиатский» в данном контексте никогда не имел строго регионального значения и применялся для обозначения универсальной стадии развития человечества. Маркс и Энгельс считали ее распространенной не только на древнем и средневековом Востоке (Индия, Турция, Персия, Китай и т. д.), но и в государствах Африки (Египет), Америки (Мексика, Перу), Европы (этруски и др.) на определенном этапе их развития. Поэтому термин «азиатский» является своего рода иррациональной категорией: обозначая часть, он в то же время характеризует целое. Происхождение термина объясняется, видимо, тем, что на современном Марксу и Энгельсу Востоке они находили остатки этих государственно-общинных форм. Однако К. Маркс и Ф. Энгельс понимали условность термина и потому сравнительно редко его использовали даже тогда, когда писали о государствах древнего и средневекового Востока, Африки и Америки. Между тем само понятие «система сельских общин» присутствовало всегда, когда К. Маркс и Ф. Энгельс обращались к исследованию социально-экономической структуры восточных обществ.
Исследование восточного общества позволяет увидеть в общине такую социальную форму, с помощью которой можно изучать не только азиатские древности, но и античное общество, и европейский феодализм. Реализацию этого нового подхода К. Маркса мы находим в разделе «Формы, предшествующие капиталистическому производству» экономической рукописи 1857—1858 гг. Маркс исследует здесь условия и исторический процесс становления капитализма. Исходным пунктом анализа докапиталистических отношений является единство труда с его вещными предпосылками. Выделяются две группы отношений: а) единство индивида и собственности, собственности и труда, б) единство индивида с другими людьми, индивида и общины. В отличие от «Немецкой идеологии», в которой главное внимание было уделено анализу объективных факторов производства — общественному разделению труда и орудиям производства 20[См.: Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч.: В 9 т. Т. 2. С. 46—47], в экономической рукописи 1857— 1858 гг. в центре исследования находится субъективный фактор — первоначально возникшая общность людей.
Анализ начинается с азиатской формы собственности, причем показывается ее связь с племенной формой. «...В условиях восточного деспотизма и кажущегося там юридического отсутствия собственности,— пишет Маркс,— фактически в качестве его основы существует эта племенная или общинная собственность, порожденная по большей части сочетанием промышленности и сельского хозяйства в рамках мелкой общины, благодаря чему такая община становится вполне способной существовать самостоятельно...» 21[Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 463—464]. Прибавочный труд, или продукт общины, поступает в распоряжение представителей государства (центральной и местной власти), которые не только используют его на личное потребление, но и обеспечивают общие условия воспроизводства (строительство ирригационных каналов, оборонительных и культурных сооружений, создание страхового фонда и т.д.).
В отличие от истории Азии, для которой характерно «своего рода нерасчлененное единство города и деревни», античная история «классической древности» является «историей городов», но «городов, основанных на земельной собственности и на земледелии...» 22[Там же. С. 470]. По сравнению с «Немецкой идеологией» К. Маркс уточняет здесь характеристику античной формы собственности как общинной. В частности, он показывает, что членство в общине и собственный труд служат главными условиями частной собственности. Такая форма собственности в качестве своей предпосылки предполагает равенство свободных граждан, их воспроизводство как членов общины. Однако в реальной действительности «это воспроизводство неизбежно является в одно и то же время и производством заново старой формы, и разрушением ее. Например, там, где каждому из индивидов полагается владеть таким-то и таким-то количеством акров земли, уже рост населения создает для этого препятствие. Если пытаются устранить это препятствие, то прибегают к колонизации, а колонизация вызывает необходимость в завоевательных войнах. В результате — рабы и т. д., а также, например, увеличение ager publicus и, следовательно, усиление патрициев, являющихся представителями общины, и т. д.
Таким образом, сохранение старой общины заключает в себе разрушение тех условий, на которых она покоится, и оно переходит в свою противоположность» 23[Там же. С. 483].
В качестве третьей формы Маркс рассматривает не феодальную форму собственности, как это было в «Немецкой идеологии», а германскую. Такая замена отнюдь не случайна. Дело в том, что в экономической рукописи 1857—1858 гг. в центре внимания Маркса находится не собственность господствующего класса, а собственность непосредственных производителей. Основываясь на исследованиях Б. Г. Нибура, Маркс считает, что в условиях германской формы экономическим целым является уже не община как таковая (как было в условиях азиатской и отчасти античной собственности), а «каждый отдельный дом» 24[См. там же. С. 471]. Поэтому германская форма характеризует, по мысли Маркса, высшую в добуржуазном развитии ступень преодоления естественно сложившейся общности и формирования частного труда и частной собственности.
В первой части раздела «Формы, предшествующие капиталистическому производству» исследуются отношения, характерные для всех докапиталистических форм собственности. И хотя Маркс предпринял это исследование в связи с изучением условий первоначального накопления капитала, в центре его внимания находится не феодализм (как это будет позднее в «Капитале»), а то общее, что типично для всех докапиталистических обществ. Отсюда и название раздела — «Формы, предшествующие капиталистическому производству». В этой связи анализ феодализма (феодальной формы собственности) в 24-й главе I тома «Капитала» выступает как дальнейшая конкретизация исследования, предпринятого в экономической рукописи 1857—1858 гг.
Акцент здесь сделан на анализе экономического содержания отношений собственности, типичных для добуржуазных обществ, и на формах присвоения природных условий производства. В докапиталистическую эпоху производство протекает при таких предпосылках, которые являются не результатом труда, а даны природой. Важнейшим условием присвоения в докапиталистических обществах является принадлежность непосредственного производителя к трудовому коллективу — общине. Община сама выступает в качестве первой и главной производительной силы общества. Присвоение земельной собственности здесь опосредовано ассоциацией производителей. В этом, по мнению Маркса, состоит одна из важнейших особенностей земельной собственности в добуржуазную эпоху.
В экономической рукописи 1857—1858 гг. К. Маркс исходит из того, что рабство и крепостничество развиваются внутри азиатской, античной и германской форм, т. е. являются не первичными, а производными отношениями 25[См. там же. С. 482]. Поэтому они занимают в «Формах, предшествующих капиталистическому производству» довольно скромное место.
Экономическая рукопись 1857—1858 гг. знаменует новый шаг и в разработке проблемы генезиса капитализма. К. Маркс здесь пытается подойти к решению проблемы с разных сторон. В частности, он придает большое значение противопоставлению отношений, определяемых природой, общественным отношениям, созданным в ходе исторического развития. «Во всех формах общества, где господствует земельная собственность, преобладают еще отношения, определяемые природой. В тех же формах общества, где господствует капитал, преобладает элемент, созданный обществом, историей» 26[Там же. С. 44]. Анализируя проблемы генезиса капитализма, важное значение Маркс придает и переходу от докапиталистической общности (Gemeinwesen) к гражданскому обществу (Gesellschaft). Об этом он пишет как во введении к экономической рукописи 1857—1858 гг., так и в разделе, посвященном формам, предшествующим капиталистическому производству.
В ходе самого исследования К. Маркс делает вывод о том, что «в качестве необходимого закона этого обмена между капиталом и трудом выступает отделение собственности от труда»27[Там же. С. 246]. Именно в такой лаконичной формуле выражается исторический процесс отделения непосредственного производителя от средств производства и жизненных средств, т. е. в какой-то мере и переход от земельной собственности к наемному труду.
К. Маркс подходит к этой проблеме и с другой стороны. В рукописи 1857—1858 гг. есть специальный раздел, который назван К. Марксом «Первоначальное накопление капитала». Рассматривая воспроизводство капитала на своей собственной основе, К. Маркс обнаруживает условия, без которых превращение денег в капитал невозможно. Среди них прежде всего появление работника принципиально нового типа: свободного как личность и свободного от средств производства, которому противостоит капитал, т. е. стоимость, обладающая способностью самовозрастать. Анализ особенностей возникающего от случая к случаю докапиталистического наемного труда приводит Маркса к выводу о том, что, для того чтобы наемный труд стал не спорадическим явлением, а закономерным результатом исторического процесса, необходимо разложение добуржуазных форм собственности. Этот вопрос и рассматривается во второй части «Форм, предшествующих капиталистическому производству».
Особенностью анализа является то, что становление капитализма рассматривается здесь в категориях собственности. Чтобы средства производства противостояли работнику как капитал, он должен лишиться собственности: 1) на сырье, 2) на орудия труда и 3) на жизненные средства. Между тем для докапиталистической эпохи характерны такие отношения (исторические состояния), при которых существует собственность производителя либо на все указанные факторы жизнедеятельности, либо хотя бы на один из них: на землю («историческое состояние № I»), на орудия труда («историческое состояние № II») или хотя бы на жизненные средства («третья возможная форма»).
Анализ исторических вариантов на первый взгляд кажется чисто логической конструкцией. Однако это такая конструкция, которая раскрывает логику истории, показывает, какие общества находились дальше от капитализма, а какие подошли ближе к нему, т. е. способствует пониманию закономерностей развития человечества в добуржуазную эпоху. Капитализм предполагает отделение непосредственных производителей от условий их существования, поэтому дальше всего от капитализма находится «историческое состояние № I», для которого типично непосредственное единство человека и природы. Это состояние предполагает естественно возникшую общину, в рамках которой индивид относится к земле как к природному условию производства. «Историческое состояние № I», считает К. Маркс, характеризует наиболее полное единство собственности и труда, при котором земля служит естественной предпосылкой производства, доставляя индивиду сырье, орудия и жизненные средства. Эта форма основывается на общей собственности и сохраняется в той или иной мере в азиатской, античной и германской общине.
«Историческое состояние № II» также предполагает общину, но уже не естественно возникшую, а исторически сложившуюся. К. Маркс относит к такому состоянию средневековый цеховой строй. Этот вторичный коллектив состоит из работников, являющихся собственниками орудий труда. Не природа как таковая, а орудия труда, ремесленный труд (мастерство, граничащее с искусством) составляют основу их собственности.
«Третья возможная форма» предполагает собственность на фонд потребления. Это означает, что жизненные средства имеются еще до завершения процесса производства. Данная форма включает различные состояния: от средневекового подмастерья до римского люмпен-пролетариата времен «Хлеба и зрелищ!».
К. Маркс пишет и о четвертой форме, которую он, однако, не называет «историческим состоянием № IV». Дело в том, что при этой форме сами работники не являются субъектами исторического процесса, а принадлежат к объективным условиям производства, как рабы и крепостные. Генезис капитализма отрицает все эти формы, тем самым разрушая единство непосредственного производителя с природой.
Другой стороной процесса становления капитализма является возникновение буржуазной формы богатства. Развитие товарно-денежных отношений, купеческого и ростовщического капитала способствует накоплению денег. Однако деньги сами по себе не являются капиталом. Они становятся им лишь при определенных исторических условиях. Поэтому возникает противоречие. К. Маркс приходит к выводу, что становление наемного труда оказывается, с одной стороны, следствием накопления денежного богатства, а с другой — его предпосылкой. Поставленная проблема не получает окончательного решения в экономической рукописи 1857—1858 гг. И это несмотря на то, что Маркс уже вплотную подходит к пониманию механизма и движущих сил процесса отделения собственности от труда и даже приводит Англию XVI—XVIII вв. в качестве исторической иллюстрации 28[См. там же. С. 498—499]. (В ней легко угадывается набросок будущей 24-й главы I тома «Капитала».) Однако, чтобы этот эскиз превратился в грандиозную картину первоначального накопления капитала, необходимо было сместить акценты, перенести их с капитала как собственности на капитал как производственное отношение. Это уже начинал понимать и сам Маркс. Не случайно поэтому в конце раздела «Формы, предшествующие капиталистическому производству» Маркс дает определение капитала как производственного отношения 29[См. там же. С. 506]. Такой подход открывал путь для решения поставленной в экономической рукописи 1857—1858 гг. проблемы генезиса капитализма.
3. Анализ добуржуазных способов производства в работе «К критике политической экономии» и в «Капитале».
В предисловии «К критике политической экономии» Маркс дал сжатую, но чрезвычайно емкую характеристику материалистического понимания истории, характеристику, которая подвела итоги предшествующих исследований. Это было новое, более глубокое понимание структуры общества и периодизации истории. «В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства,— писал Маркс,— можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации» 30[Там же. Т. 13. С. 7]. В основе данной периодизации лежит уже не форма собственности, а способ производства материальной жизни, диалектическое единство производительных сил и производственных отношений.
Начатое в работе «К критике политической экономии» и продолженное в «Капитале» систематическое рассмотрение капиталистического способа производства позволило Марксу более глубоко и всесторонне раскрыть экономические основы добуржуазных способов производства. В «Капитале» мы встречаемся не только с конкретными высказываниями по поводу тех или иных сторон добуржуазных отношений, но и с такими положениями, которые имеют важное методологическое значение для их анализа, в том числе о характере и способе соединения рабочих со средствами производства 31[См. там же. Т. 24. С. 43—44], форме прибавочного труда 32[См. там же. Т. 23. С. 228—229] , об отношении собственников условий производства к непосредственным производителям 33[См. там же. Т.25. Ч. II. С. 354]и др.
Подчеркивая исторически преходящий характер капиталистического способа производства, К. Маркс в «Капитале» часто показывает его отличия от добуржуазных формаций. «При древнеазиатских, античных и т. д. способах производства,— пишет Маркс,— превращение продукта в товар, а следовательно, и бытие людей как товаропроизводителей играют подчиненную роль, которая, однако, становится тем значительнее, чем далее зашел упадок общинного уклада жизни» 34[Там же. Т. 23. С. 89].
В «Капитале» углубляется представление об экономической основе азиатского способа производства, раскрывается внутренняя структура ремесла и земледелия в индийской общине, показывается, что именно самодовлеющий характер общины — главная причина застойности азиатских обществ 35[См. там же. С. 369—371]. «Простота производственного механизма этих самодовлеющих общин, которые постоянно воспроизводят себя в одной и той же форме и, будучи разрушены, возникают снова в том же самом месте, под тем же самым именем,— пишет Маркс,— объясняет тайну неизменности азиатских обществ, находящейся в столь резком контрасте с постоянным разрушением и новообразованием азиатских государств и быстрой сменой их династий. Структура основных экономических элементов этого общества не затрагивается бурями, происходящими в облачной сфере политики» 36[Там же. С. 371]. В «Капитале» содержится характеристика экономической роли государства в условиях азиатского способа производства, показывается, что регулирование водоснабжения выступало одной из материальных основ государственной власти, анализируются предпосылки и содержание своеобразной отработочной ренты, существовавшей в форме кооперации в ведомстве общественных работ 37[См. там же. С. 521-523, 345-346]. В «Капитале» глубже раскрывается политико-экономическая природа и другой формы ренты, распространенной в условиях азиатского способа производства,— ренты продуктами. Она определяется Марксом как специфическая форма прибавочного продукта, как рента-налог. «Если не частные земельные собственники, а государство непосредственно противостоит непосредственным производителям, как это наблюдается в Азии, в качестве земельного собственника и вместе с тем суверена,— пишет К. Маркс в «Капитале»,— то рента и налог совпадают, или, вернее, тогда не существует никакого налога, который был бы отличен от этой формы земельной ренты. При таких обстоятельствах отношение зависимости может иметь политически и экономически не более суровую форму, чем та, которая характеризует положение всех подданных по отношению к этому государству. Государство здесь — верховный собственник земли. Суверенитет здесь — земельная собственность, сконцентрированная в национальном масштабе. Но зато в этом случае не существует никакой частной земельной собственности, хотя существует как частное, так и общинное владение и пользование землей» 38[Там же Т 25 Ч. II. С. 354; см. также Т. 23. С. 152].
В «Капитале» мы находим дальнейшее развитие взглядов на экономический базис античного и феодального способов производства. К. Маркс последовательно проводит мысль о том, что основу и античного, и феодального обществ составляло мелкое индивидуальное производство непосредственных производителей, из которого с течением времени вырастали и на котором базировались хозяйства господствующего класса 39[См. там же. Т. 23. С. 346; Т. 25. Ч. II. С. 371]. Поэтому Маркс делает вывод о том, что «в Древнем Риме классовая борьба происходила лишь внутри привилегированного меньшинства, между свободными богачами и свободными бедняками, тогда как огромная производительная масса населения, рабы, служила лишь пассивным пьедесталом для этих борцов» 40[Там же. Т. 16. С. 375].
В «Капитале» дается периодизация развития рабовладельческого хозяйства, определяется понятие «раб», ставится вопрос о его цене в условиях, когда рабовладельческое хозяйство специализируется на производстве товаров.
Деньги, израсходованные рабовладельцем на покупку раба, как и деньги, затраченные за покупку земли, были необходимой, но непроизводительной затратой средств, являющейся вычетом из тех ресурсов, которыми располагал рабовладелец для организации и совершенствования производства. Эти деньги представляли действительный капитал лишь в потенции, лишь «в себе», так как могли быть превращены в капитал посредством перепродажи. Короче говоря, затраты на раба и покупку земли представляли фиктивную капитальную стоимость. «Возьмем, например, рабовладельческое хозяйство,— писал К. Маркс в III томе «Капитала».— Цена, уплачиваемая здесь за раба, есть не что иное, как антиципированная и капитализированная прибавочная стоимость или прибыль, которая со временем будет выжата из него».
Покупка раба, применявшегося для производства товаров, может быть выгодна лишь в том случае, если отвлечение этих денежных средств принесет не меньший доход, чем ростовщический процент с той же суммы денег. Кроме того, владелец раба должен возместить через определенный срок (срок жизни раба) средства, затраченные на его покупку. «При системе рабства,— писал К. Маркс,— работник имеет капитальную стоимость, именно покупную цену. И если его отдают внаем, то наниматель должен, во-первых, уплатить процент на его покупную цену и, кроме того, возмещать ежегодный износ капитала».
Таким образом, цена раба, который использовался для производства товаров, определяется путем вычитания ростовщического процента из полученной от эксплуатации раба прибыли; иными словами, цена раба определяется капитализацией части прибавочного продукта на основе нормы ростовщического процента.
Раскрытый К. Марксом закон определяет лишь цену рабов, применяющихся производительно; он не мог регулировать цену домашних рабов, труд которых применялся в сфере обслуживания. «Простые домашние рабы,— писал К. Маркс,— служат ли они для оказания необходимых услуг или только для показной роскоши, не принимаются здесь во внимание, они соответствуют нашему классу прислуги» 41[Там же. Т. 25. Ч. II. С. 373,8; Т. 24. С. 544].
В работе «К критике политической экономии» и в «Капитале» содержится ряд глубоких замечаний о развитии товарно-денежных отношений в условиях античной экономики. В то же время эта экономика, по мысли Маркса, продолжала оставаться в своей основе натуральной, что несколько сдерживало рост эксплуатации в античном мире 42[См. там же. Т. 13. С. ПО, 111, 115,127, 138, 143 и др.; Т. 23. С. 143, 147 151 — 152, 173, 175, 247 и др.]. Характеризуя форму прибавочного труда, Маркс пишет: «При рабском труде даже та часть рабочего дня, в течение которой раб лишь возмещает стоимость своих собственных жизненных средств, в течение которой он фактически работает лишь на самого себя, представляется трудом на хозяина. Весь его труд представляется неоплаченным трудом» 43[Там же. Т. 23. С. 550].
Дальнейшее развитие получает в «Капитале» характеристика феодализма и феодальной формы собственности. «Могущество феодальных господ, как и всяких вообще суверенов,— отмечает К. Маркс,— определялось не размерами их ренты, а числом их подданных, а это последнее зависит от числа крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство» 44[Там же. С. 729].
Поскольку в реальном процессе труда непосредственные производители (мелкие крестьяне и независимые ремесленники) были соединены со средствами производства, они, несмотря на эксплуатацию, сохраняли элементы собственности на условия существования. «...Даже крепостные,— пишет К. Маркс,— не только являлись собственниками,— правда, обязанными платить оброк,— небольших участков земли, примыкавших к их дворам, но и совладельцами общинной земли» 45[Там же]. Важнейшей чертой «мрачного европейского средневековья» Маркс считает личную зависимость, которая «характеризует тут как общественные отношения материального производства, так и основанные на нем сферы жизни» 46[Там же. С. 87].
Исследуя в 47-й главе III тома «Капитала» генезис капиталистической земельной ренты, К. Маркс дает развернутую характеристику отработочной ренты, ренты продуктами и денежной ренты, имеющую большое значение для политической экономии феодализма.
К. Маркс начинает анализ с отработочной ренты, типичной для барщинного хозяйства. Ее предпосылкой является естественная производительность труда. Однако эта возможность превращается в действительность лишь благодаря принуждению, которому подвергаются непосредственные производители. При феодализме господствует натуральное хозяйство, т. е. такое, в котором «условия хозяйствования целиком или в подавляющей части производятся в самом хозяйстве, возмещаются и воспроизводятся непосредственно из его валового продукта» 47[Там же. Т. 25. Ч. II. С. 359]. Низкий уровень развития производительных сил, с одной стороны, и неразвитость потребностей господствующего класса — с другой, ставят определенные границы для внеэкономического принуждения, а следовательно, и для роста степени эксплуатации крепостных крестьян. При том примитивном и неразвитом состоянии, которое характерно для системы барщинного хозяйства, традиция играет решающую роль, спасая непосредственных производителей от произвола феодалов. Поэтому не случайно производительность прибавочного труда при отработочной ренте остается величиной постоянной, тогда как производительность необходимого труда растет, т. е. является, по меткому замечанию К. Маркса, величиной переменной. Это создает предпосылки для замены отработочной ренты рентой продуктами, для перехода от барщинного хозяйства к оброчному.
Продуктовая рента предполагает большую самостоятельность непосредственного производителя, его большую ответственность, а следовательно, и более высокую культуру производства. Хотя хозяйство по-прежнему остается натуральным, а прибавочный продукт является результатом «соединенногоземледельческо-промышленно-го семейного труда», эта форма дает больший простор для развития производительных сил, способствует дифференциации непосредственных производителей.
Развитие товарного производства, в особенности городского ремесла и торговли, создает предпосылки для превращения ренты продуктами в денежную ренту. Это означает, что крестьяне платят земельному собственнику не сам продукт, а его денежное выражение, цену продукта. Необходимость реализации произведенного продукта способствует постепенному разрушению той замкнутости, оторванности и отрешенности от остального мира, которая была характерна для предыдущих форм ренты. Поэтому, хотя денежная рента представляет закономерный итог развития предшествующих форм, она одновременно является разложением той формы земельной собственности, на базе которой возникает. Отрицается не только натуральная форма, но и феодальное содержание, так как отношение между крестьянином и земельным собственником принимает вид договорного отношения. Это создает предпосылки для проникновения капитала в сельское хозяйство. В качестве формы, переходной к капитализму, К. Маркс рассматривает издольное хозяйство и показывает значение и ограниченность крестьянской парцеллярной собственности в процессе становления нового экономического строя.
Анализируя формы феодальной ренты, особое внимание К. Маркс уделяет соотношению необходимого и прибавочного труда. При отработочной ренте он отделен во времени и в пространстве, при ренте продуктами и денежной ренте такого отделения не происходит, так как весь труд затрачивается в хозяйстве непосредственного производителя. Делению в этом случае подвергается не труд, а продукт: необходимый остается у крестьянина, прибавочный отдается феодалу либо в натуральной (рента продуктами), либо в денежной (денежная рента) форме. Поэтому К. Маркс рассматривает первую форму ренты как исходную, а вторую и третью — как превращенные.
Дальнейшее развитие по сравнению с экономической рукописью 1857—1858 гг. получает учение о купеческом и ростовщическом капитале, которому в III томе «Капитала» посвящены самостоятельные главы (20-я и 36-я), помещенные в конце соответствующих отделов. Они даны в виде исторических экскурсов, с тем чтобы отличить эти типичные для докапиталистических формаций «допотопные формы капитала» от обособившихся форм промышленного капитала, существующих при капитализме. К. Маркс начинает анализ с купеческого капитала как с исторически древнейшей свободной формы существования капитала. Купеческий капитал расшатывает натуральные основы докапиталистической экономики, выполняя важную функцию по мобилизации денежных средств. В этом смысле купец, по определению Ф. Энгельса, выступает как «революционизирующий элемент» 48[Там же. С. 475] этого общества, подготовляющий исторические условия становления капитализма. «Однако...— пишет К. Маркс о купеческом капитале,— его развитие, взятое само по себе, недостаточно для того, чтобы вызвать и объяснить переход одного способа производства в другой» 49[Там же. Ч. I. С. 359]. Более того, Маркс даже усиливает это положение, делая вывод о том, что «самостоятельное развитие купеческого капитала стоит в обратном отношении к общему экономическому развитию общества» 50[Там же. С. 360]. Поэтому крупнейшие торговые города и народы, пишет К. Маркс, осуществляли главным образом посредническую торговлю, основываясь на варварстве окружающих их цивилизаций. Купить подешевле, продать подороже — в этом заключается вся политическая экономия купеческого капитала.
В 36-й главе III тома «Капитала» К. Маркс показывает условия возникновения, типичные формы и двоякую роль ростовщического капитала в докапиталистических формациях. Для ростовщического капитала характерны две основные формы денежных ссуд: 1) расточительной знати и 2) мелким независимым производителям — крестьянам и ремесленникам. Как и купеческий, ростовщический капитал выполняет и «революционизирующую», и консервативную функции. Обладая «способом эксплуатации, характерным для капитала, без характерного для него способа производства... ростовщичество не изменяет способа производства, но присасывается к нему как паразит и доводит его до жалкого состояния» 51[Там же. Ч. II. С. 147, 145], способствуя его разложению. Поэтому самостоятельное развитие ростовщического капитала, так же как и купеческого, стоит в обратном отношении к генезису капитализма, свидетельствуя о господстве натурального хозяйства в стране. «Лишь там и тогда, где и когда имеются налицо остальные условия капиталистического способа производства, ростовщичество выступает как одно из средств образования нового способа производства, разоряя, с одной стороны, феодалов и мелких производителей, централизуя, с другой стороны, условия труда и превращая их в капитал»52[Там же. С. 146].
Проделанный анализ позволяет К. Марксу конкретизировать сформулированное в «Немецкой идеологии» противоречие между городом и деревней. «Если в средние века,— пишет К. Маркс,— деревня эксплуатирует город политически повсюду, где феодализм не был сломлен исключительным развитием города, как в Италии, то город повсюду и без исключений эксплуатирует деревню экономически своими монопольными ценами, своей системой налогов, своим цеховым строем, своим прямым купеческим обманом и своим ростовщичеством» 53[Там же. С. 365].
Важное значение для понимания причин разложения феодализма имеет данный в 24-й главе I тома «Капитала» анализ так называемого первоначального накопления капитала. К. Маркс характеризует его как процесс отделения непосредственных производителей от средств производства и жизненных средств. В отличие от экономической рукописи 1857—1858 гг., где становление капитализма рассматривалось в более широком плане и противопоставлялось всем формам, предшествующим капиталистическому производству, в «Капитале» рассматривается лишь процесс разложения феодализма в Западной Европе. «...Исторический процесс, который превращает производителей в наемных рабочих,— пишет К. Маркс,— выступает, с одной стороны, как их освобождение от феодальных повинностей и цехового принуждения... Но, с другой стороны, освобождаемые лишь тогда становятся продавцами самих себя, когда у них отняты все их средства производства и все гарантии существования, обеспеченные старинными феодальными учреждениями» 54[Там же. Т. 23. С. 727]. В отличие от буржуазных экономистов, рассматривающих первоначальное накопление прежде всего как накопление денег, развитие торгового и ростовщического капитала, К. Маркс впервые показал, что в основе этого процесса лежит буржуазная аграрная революция, наиболее последовательно проведенная в Англии. Частная собственность на землю формировалась здесь путем конфискации церковных и монастырских владений в ходе реформации католической церкви, захвата государственных и общинных земель, сгона крестьян в процессе огораживания дворянских имений. Возникшие таким образом поместья сдавались в аренду капиталистическим фермерам. Генезис капиталистических фермеров был ускорен «революцией цен», в ходе которой фермер обогащался вдвойне: и за счет наемных рабочих, и за счет лендлорда. В результате «кровавого законодательства» против экспроприированных (конец XV — начало XVIII в.) значительно снизилась заработная плата и произошло удлинение рабочего дня мануфактурных рабочих. Экспроприация большей части сельского и городского населения создала предпосылки для развития внутреннего рынка в мануфактурный период, продолжавшийся в Западной Европе с середины XVI до последней трети XVIII в. Однако лишь в ходе промышленной революции, разрушившей сельские домашние промыслы, была полностью преодолена узость внутреннего рынка, созданы прочные основы для развития капитализма. Важную роль в насильственном разрушении феодальной системы производственных отношений сыграл абсолютизм. Для развития капитализма он использовал не только насилие, но и такие экономические рычаги, как государственные долги, налоги, государственные займы, систему протекционистских мер и т. д.
Генезису капитализма в Западной Европе способствовали и его внешнеэкономическая экспансия, завоевание и ограбление добуржуазных обществ Америки, Азии и Африки. Анализ первоначального накопления капитала позволяет показать переход от феодализма к капитализму в Западной Европе во всей его сложности и противоречивости. В то же время особенности этого перехода на периферии капиталистического мира, в странах, отставших в своем развитии, еще лишь предстояло исследовать. Не были подробно проанализированы в «Капитале» также вопросы, связанные с племенной формой собственности, путями и особенностями ее разложения. Условия для такого анализа стали складываться лишь в 70—80-х годах XIX в.
4. К. Маркс об основных этапах социально-экономического развития человеческого общества в «Набросках ответа на письмо В. И. Засулич».
Работы И. Бахофена, X. Банкрофта, А. Гакстгаузена, М. Ковалевского, Г. Маурера, Л. Моргана, Г. Мейна, Дж. Леббока и др. позволили К. Марксу и Ф. Энгельсу уточнить свои представления о первой ступени развития человеческого общества. Об этом свидетельствуют составленные К. Марксом в 1879—1881 гг. конспекты книг М. Ковалевского, Л. Моргана, Г. Мейна и др. 55[См. там же. Т. 45. С. 153—444].
В феврале 1881 г. В. И. Засулич направила письмо Марксу с просьбой изложить его взгляды на исторические судьбы русской сельской общины в связи с развитием капитализма. Написанный К. Марксом ответ и наброски к нему свидетельствуют о дальнейшем развитии его взглядов на докапиталистические способы производства.
В «Набросках ответа на письмо В. И. Засулич» К. Маркс определяет основные черты земледельческой общины, отличающие ее от более древних общин (сочетание индивидуального, парцеллярного производства с общей собственностью на землю), и характеризует присущий ей дуализм. В зависимости от исторической среды дуализм земледельческой общины допускает, по мысли К. Маркса, альтернативу: «либо собственническое начало одержит в ней верх над началом коллективным, либо же последнее одержит верх над первым» 56[Там же. Т. 19. С. 419].