Массу споров и критики вызвала в середине XIX в. и статья "Свода", обязывавшая супругов жить вместе. При этом женщину, считавшуюся замужней, можно было по желанию мужа разыскивать и принуждать силой к совместному проживанию с ним. Противники свободы женщин обращали внимание на существование закрепленных законом обязательств для мужей "доставлять жене пропитание и содержание"; "жить с нею в согласии, уважать, защищать", которые в случае отмены требования совместной жизни мужа и жены могли быть поставлены под сомнение.
История развития бракоразводного права в России эволюционировала за девять столетий в сторону усложнения бракоразводной процедуры, уменьшения поводов к разводу, прежде всего - в отношении права на него женщин. В связи со сложностью расторжения брака в городах, особенно среди молодежи, участились случаи самовольного оставления женами своих мужей, а также незаконных, фиктивных супружеств.
В сельских семьях, где семейная жизнь женщин была особенно тяжелой, расторжение брака становилось почти невозможным. Экономические условия
460
жизни крестьянской семьи диктовали жесткое отношение к разводу. Прелюбодеяние, неверность одного из супругов были слишком предосудительными поступками в системе "нравственных координат" российского крестьянина, чтобы рассматриваться в качестве основания для расторжения брака и создания новой семьи. От мужа крестьянский мир в данном случае ожидал не развода с неверной женой, а ее наказания. При этом неверность супруги осуждалась общественным мнением много строже, чем измена мужа ("двойной стандарт").
Отношение к мужчине как безусловному главе семьи в сложных (неразделенных) семьях обычно поддерживала "болынуха" - жена старшего по возрасту и положению в семье мужчины. Она подчиняла себе весь женский состав семьи, пользуясь своим положением самого приближенного к ее главе человека, могла быть (и часто бывала) "советчицей" своего "повелителя". Однако и "большуха" не была до конца самостоятельной, особенно в имущественных делах. Дочери, снохи, вдовы, солдатки, жившие вместе с нею, выполняли общие работы по дому и оказывались еще более зависимы экономически. Впрочем, в любой крестьянской семье того времени женщины имели и свою собственность - приданое, личные доходы от продажи каких-либо продуктов, кое-что из унаследованных денег, -которая в случае их смерти переходила к дочерям или возвращалась родителям.
В малых крестьянских семьях женщины оказывались более самостоятельными и активными, особенно в тех районах, где мужья часто уходили на сезонные заработки, оставляя жен хозяйками в доме. После смерти "кормильца" в таких семьях бездетная вдова наследовала и всю движимость, и землю.
Достаток рабочей семьи в России в конце XIX - начале XX в. целиком зависел от занятости ее членов на производстве. Это в известной степени создавало почву для равноправных по сути отношений: заработок рабочей семьи складывался из "долей" мужа и жены, которые зачастую мало разнились. Для работниц не характерно было замужество по принуждению - обычное явление в крестьянской среде вплоть до 20-х годов XX в. Иначе, чем в деревне, формировались и взаимоотношения поколений. Но в городах семейный быт осложнялся иными причинами: отсутствием необходимых жилищных условий, распространенностью социальных пороков (женского пьянства, проституции, нелегальных абортов, случаев подкидывания детей).
Нагрузка женщины в рабочей семье в начале XX в., если она работала на производстве, была огромной. Законы по охране труда беременной женщины и кормящей матери отсутствовали до 1912 г. Женщины работали до самых родов, иногда рожали у станков, что приводило к высокой смертности детей, послеродовым осложнениям, тяжелым женским заболеваниям. Если в крестьянских семьях за маленькими детьми всегда присматривал кто-то из своих - старики или старшие дети, то в семьях рабочих дети нередко оставались либо без присмотра, либо на руках семи-девятилетних нянек. (Десятилетние работницы на российских фабриках были частым явлением.) Девочек в рабочих семьях нередко ожидала значительно более суровая жизненная школа, чем их сверстниц в деревне.
Революционные потрясения 1917 г. положили начало кардинальному изменению основ семейного быта в России, непосредственно сказавшемуся на положении женщин и в городских, и в сельских семьях. Произошло юридическое раскрепощение женщины, ее уравнение в правах с мужчиной во всех областях жизни.
Советское законодательство, начиная с первых декретов, исходило из понимания брака как свободного и равноправного союза мужчины и женщины, образующих семью. Среди первых декретов, принятых 25 октября 1917 г., было распоряжение об охране здоровья трудящихся женщин, отпусках и пособиях по беременности и родам, сокращении рабочего дня. "Кодекс об актах гражданского состояния" (1918 г.) не только лишил юридического значения венчание в церкви, но и ввел свободу расторжения брака по инициативе любой из сторон.
461
За "Декретом о материнстве", принятым сразу после революции, последовал ряд новых постановлений, регулировавших права женщины в семье. В 1920 г. было объявлено о легализации абортов. Кодекс 1926 г., когда сама жизнь поставила вопрос о незарегистрированных брачных отношениях, тягостно отражавшихся на положении женщин, полностью приравнял фактический брак к зарегистрированному в соответствующем государственном органе. Стремление русских женщин к свободному брачному союзу объяснялось общим революционным духом эпохи, ослаблением старых семейных связей, протестом против консерватизма бытовых устоев. Впрочем юридическая простота оформления браков в 20-30-е годы повлекла за собой и менее ответственное отношение как мужчин, так и женщин к брачным обязательствам, хотя многие "гражданские браки" оказались по большей части прочны. Декрет о признании "гражданского брака" явился отражением "неапробированности" путей преодоления фактического неравенства женщин в семейной жизни и повседневном быту и был отменен в 1944 г.
Авторы постановлений 1935-1944 гг., усложнивших бракоразводную процедуру и запретивших аборты, узаконившие уголовное наказание за их нелегальное производство, осудившие, а позже и запретившие обсуждение в печати тем, связанных с сексуальной культурой, и, наконец, установившие "налог за бездетность", - были искренни в стремлении укрепить семьи того времени. Целью их было создание прочных и высоконравственных брачных союзов. Однако многие из этих решений тяжело сказались на судьбах тысяч женщин.
В предвоенные годы был введен в действие ряд узаконений, усложнивших и без того непростую семейную жизнь российских женщин: сократились отпуска по беременности и родам, 5-дневную рабочую неделю заменили 7-дневной, женский труд, как и до 1917 г., стал вновь использоваться на вредных производствах, в ночные смены. Ограничение свободы передвижения в связи с введением прописки внесло диспропорции в демографическую ситуацию. Влияние идеологии на государственную политику, направленную на "освобождение женщины", зачастую приводило к непродуманному отказу от всего, что ей не соответствовало. Так, именно 1920-1930-е годы породили недооценку значимости материнского и семейного воспитания, пренебрежение вопросами физиологической и психологической совместимости мужа и жены в браке, отношение к женщине прежде всего как к участнице производственного процесса и т.д. Последствия этого стали сказываться спустя десятилетия, уже после войны.
Послевоенная жизнь в стране была нелегкой: сократилась доля мужского населения, многие семьи распались, масса женщин оказались обреченными на безнадежное вдовство, одиночество, бездетность. Формами государственной поддержки женщин, воспитывавших нескольких детей, стали тогда различные виды поощрений, как материальных, так и моральных (ордена "Мать-героиня" и "Материнская слава" учреждены еще в июле 1944).
Однако в условиях восстановления разрушенной экономики, роста жизненных стандартов у многих женщин стала меняться структура потребностей. Идеал аскетического образа жизни, пропагандируемый на протяжении десятилетий, начал терять свою привлекательность. Возникли первые сомнения в "решенности" женского вопроса в СССР и правильности его "решения". Результатом этого явилась отмена многих "сталинских" указов, касавшихся семьи и положения женщин (в 1955 г. - релегализированы аборты, несколько лет спустя - облегчена бракоразводная процедура). Благодаря ряду государственных мероприятий улучшилось материальное положение наименее обеспеченных семей, в том числе неполных (матерей-одиночек, разведенных, вдов). В начале 50-х годов появился указ о государственной помощи семьям, в которых росло более трех детей. В конце 50-х годов отпуск по беременности и родам в СССР с сохранением 100%-ного заработка стал составлять 112 календарных дней, были созданы группы и классы
462
"продленного дня", облегчавшие труд женщин по воспитанию детей. В начале 60-х годов приняты постановления, позволяющие многодетным матерям работать неполный трудовой день, а также об увеличении алиментов (Радзинская, Шабарина, Янкова. С. 216-217). Важное значение для работающих матерей имели постановления об оплачиваемом бюллетене по уходу за больным ребенком, сначала в течение трех календарных дней, а в 70-х годах - семи. Тогда же вышел закон, которым запрещалось увольнять матерей с малолетними детьми и матерей-одиночек. В июле 1973 г. Советом министров СССР было принято постановление о выплате всем работающим женщинам пособия по беременности и родам в размере полного заработка независимо от продолжительности трудового стажа (до этого размер пособия составлял от 2/3 заработка и выше в зависимости от стажа работы).
Жизнь женщин в 60-70-е годы ощутимо менялась. Характерной чертой повседневного быта в городах, а затем и в деревнях становилось пользование электробытовыми приборами - холодильниками, пылесосами, стиральными машинами, в городах открывались прачечные, химчистки, в том числе и самообслуживания, ателье по ремонту одежды, пункты проката бытовой техники, расширялась сеть кулинарий с продажей полуфабрикатов. Все это облегчало ведение домашнего хозяйства и уменьшало затраты времени на него. Стали заметными определенные изменения во внутрисемейных отношениях, главным образом благодаря разделению домашних обязанностей между членами семьи и равному участию родителей в деле воспитания детей. Рос престиж женщины в семье, что непосредственно связано с подъемом образовательного и профессионального уровня многих горожанок, их экономической независимостью. Во многих семьях женщины брали на себя буквально всю "организацию" домашней жизни, становились внимательными и подготовленными воспитательницами детей, оказывая большое влияние на формирование их жизненных планов.
Достигнув фактического лидерства во многих городских семьях, женщины в социологических опросах тех лет на прямой вопрос о главенстве в семье отвечали уклончиво или же утверждали, что у них "оба главы". В подобных ответах уже просматривался отход от традиционных представлений о семейном главенстве. Но в тех семьях, где женщины остались домашними хозяйками, сохранилось правило называть главой семьи отца (Крупянская, Будина, Полищук, Юхнева. С. 168). В семьях вдов, разведенных и матерей-одиночек женщины волей-неволей совмещали в одном лице воспитательные функции матерей и отцов.
В послевоенном СССР с его острой жилищной проблемой в городах продолжала сохраняться тенденция совместного проживания молодых семей с родителями. Жизненный уклад во многих таких семьях характеризовался помощью женщин старшего поколения молодым, в том числе в воспитании детей (внуков). В некоторых случаях отношения складывались сложно, противоречиво. Отстаивание старшим поколением главенствующих позиций в семье проявлялось в стремлении свекрови или тещи удержать в своих руках "семейный кошелек" - общесемейные средства, которые приобрели значение символа семейной власти. В то же время стремление молодых хозяек к отделению и желание их жить "своим домом" не вело к ослаблению родственных связей.
Более приверженными традициям оказались в 50-60-е годы сельские семьи. Понятие о мужчине как главе семьи держалось в них прочнее, однако и здесь стало обычным равноправное разделение обязанностей между обоими родителями и взрослыми детьми, "кооперация". Как и в городских, в большинстве сельских семей именно женщины стали определять размеры расходов по хозяйству, выдавать деньги мужу и взрослым детям на покупки и личные нужды. Независимым и самостоятельным стало и положение снох в российских сельских семьях: в хозяйственных вопросах по традиции основным считалось мнение
463
свекрови или тещи, в проблемах воспитания - снохи или невестки (Анохина, Шмелева, 1961. С. 198-199).
Сохранение у женщин равных с мужчинами производственных нормативов и нагрузок при неисчезающеи традиции возлагать именно на женские плечи весь домашний труд и воспитание детей ставило женщин в ущемленное положение. Привычка разделять домашнюю работу на "мужскую" и "женскую" при постепенном отмирании "мужских" видов домашнего труда (ремонт, строительство и т.п.) рождало фактическое неравенство: совокупное свободное время мужчин росло, в то время как женщинам приходилось нести "двойную нагрузку". Между тем заработок работающих женщин составлял значительную, а нередко и основную часть семейного бюджета.
Женщины, особенно в городах, легче отказывались от семьи, чем от работы. Большинство из них теоретически понимали негативные последствия наличия единственного ребенка, но на практике продолжали придерживаться установки на малодетную семью. Рождение второго и третьего ребенка перестало стимулироваться общественным мнением, происходя чаще вопреки ему, хотя государство по-прежнему поощряло многодетность. Финансовая и бытовая самостоятельность российских горожанок и жительниц села породила у некоторых из них иллюзии необходимости расторжения (а не сохранения и упрочения) брака в случае его конфликтности.
Экономические и социально-политические преобразования, начавшиеся в середине 80-х годов (перестройка), не могли не отразиться на положении большей части населения России, оказав влияние на статус женщины. Незначительная часть их выиграла от реформ, давших некоторым возможность получать высокие заработки и стать еще более экономически независимыми (бухгалтеры, экономисты, работницы банков, секретарши престижных фирм) либо же отказаться вовсе от работы (при муже-бизнесмене). Однако большая часть женщин в условиях реорганизации производства, увольнений, безработицы (у которой быстро сформировалось "женское лицо") оказались в рядах тех, кто пострадал в первую очередь. Отсутствие финансовой стабильности второго заработка в семье негативно сказалось на демографической ситуации (разводимость стала расти, детность падать, а по числу абортов Россия обогнала сейчас почти весь СНГ: 196 на 1000 родов). Законодательно введенные в 1981 г. выплаты "пособий на детей", гарантирующие возможность воспитывать малышей до трех лет дома (при сохранении рабочего места), не повлияли на общую ситуацию, поскольку реальная стоимость компенсаций полностью "съелась" высокими темпами инфляции. В том, что средняя продолжительность жизни русских женщин (74 года) на 6-7 лет ниже соответствующего показателя в Западной Европе, "виноваты" не только социально-политические процессы, происходящие сейчас в стране, но и - как производное от них - масса сложностей и противоречий в жизни семьи, как городской, так и сельской.
Разумеется, по сравнению с дореволюционным периодом, в положении женщин многое изменилось к лучшему. Ушли из быта замужество по принуждению, зависимость дочерей от воли родителей, выросла самостоятельность девушек и молодых женщин, изменилось положение в доме снох (невесток), исчезли патриархальная и возрастная иерархия в семье. Семейные дела как в одно-, двух-, так и в трехпоколенных семьях решаются всеми сообща; в отношениях замужних женщин с родственниками выдвинулась на первый план не близость родства, а "избирательность", основанная на общности интересов. Она же играет решающую роль в выборе будущего спутника жизни. Русские женщины все чаще выходят замуж за сверстников, а то и выбирают мужей моложе себя на 10-15 лет (особенно при повторных браках).
Фактическое главенство женщин во многих городских и сельских семьях
464
объясняется их ведущей ролью не только в домашних, но и во многих внесемейных делах, высоким уровнем образования, финансовой независимостью. Но и лидерство в семье носит ныне иной характер, чем в прошлом столетии. Глава современной семьи - это наиболее ответственный среди равных. Практически не обладая преимуществами, он имеет больше обязанностей по сравнению с другими членами семейного коллектива. Как правило, это женщина, причем чаще тяготящаяся вынужденными главенством в семье, нежели гордящаяся им. Отсутствием психологической и материальной зависимости от мужа, существовавшей во многих семьях в прошлом, объясняется высокая требовательность современных женщин к семье, к мужьям, их меньшая удовлетворенность браками. Разводы чаще происходят по их инициативе.
В последнее время резко изменилось - и в семье, и в обществе - отношение к женским добрачным и внебрачным сексуальным связям, хотя в общественном мнении они по-прежнему более "разрешительны" для мужчин. Внимание врачей и психологов к интимной сфере семейной жизни женщин в России, понимание ее значимости для крепости брака и снижения его конфликтности - безусловное завоевание последних лет.
Изменение традиционных представлений о роли и месте женщины в русской семье привело к некоторому ослаблению ее крепости (за которую раньше, по традиции, "отвечала" женщина), нарушению исторически сложившегося этикета по отношению к пожилым женщинам, детей к матерям, недостаточности воспитания в молодых женщинах хозяйственных навыков. Но в семейной жизни горожанок и жительниц села сохранилось многое из проверенного и устоявшегося веками. Так, несмотря на все "эмансипации" и "маскулинизации" женщин, идеальными качествами супруги в русских семьях респонденты по-прежнему называют скромность, спокойствие, верность, а также "отсутствие честолюбия" и ориентацию на дом (Женщины в СССР... С. 33). Во всех семьях - и городских, и сельских - сохраняется сотрудничество поколений ("институт бабушек"). Современные работающие бабушки более заняты воспитанием внуков, нежели родители, они - главные лица, передающие традиции и опыт. По-прежнему велика роль финансовой поддержки старшим поколением младшего и содержания детьми престарелых родителей. Связь поколений по-прежнему зависит от женщин -молодых и пожилых - и укрепляется при их участии, хотя труд по "семейному строительству" и воспитанию человека и теперь остается одним из наименее оплачиваемых.
Наиболее ранние сведения о русской свадьбе содержатся в летописях, записках иностранцев, посещавших Россию, в дипломатических документах, гражданских и церковных источниках. Начало формирования общеславянской свадебной обрядности принято относить к VI-VII вв. н.э., т.е. к периоду, когда патриархальная семья с присущим ей многобрачием (полигамией) переходила к единобрачию (моногамии).
Материалы летописей позволяют предположить, что в древности существовало несколько архаичных форм брака. Автор "Повести временных лет" (XII в.) писал, что поляне "брачные обычаи имяху: не хожаше по невесту, но приводяху вечер, а завтра приношаху по ней, что вдадуче" (ПСРЛ. Т. I. С. 6). Иными словами, поляне пользовались формой "брака-приведения", сочетавшейся с элементами договоренности. У остальных племен брака не было и они, говорит летописец, "живуще скотьски". Вместе с тем известно, что у древлян, радимичей, вятичей и северян бытовало "умыкание" невест по предварительному сговору: "и ту умыкаху жены собе, с нею же кто съверщащеся". Умыканию предшествовали игрища, пляски и "вся бесовская песни". Похищение невест обычно происходило "у воды", на праздниках в честь богини "женитьвы" Лады, которые начинались ранней весной, на Красную горку, и продолжались до середины лета - дня Ивана Купалы. "Повесть временных лет" также отмечает, что радимичи, вятичи и северяне "имяху же по две ино три жены", "си же творяху обычая кривичи и прочие погании, не ведуще закона божие, но творяще сами себе закон" (ПВЛ. Т. I. С. 14-15). Что же касается "купли жен", известной многим славянским народам, то об этом до сих пор нет единой точки зрения, так как термин "вено" толкуется по-разному. Традиционно русская историко-юридическая литература рассматривает "вено" как плату (сумму выкупа) за невесту. В то же время существуют документы, позволяющие рассматривать "вено" как синоним "приданого", что исключает существование купли ("убо муж да възратит жене и вено, аще възят что от нея ино" или "и дасть Корсунь царема за вено"). Эти формы брака без сомнения сопровождались определенными обрядами и обычаями, которые отражали религиозные представления народа, социальные и юридические нормы, народное искусство (Кормчая Балашова. Л., 21,54,205 об.)
В Древней Руси пережитки племенных брачных обычаев сохранялись довольно долго. Даже в свадебных обрядах XI—XIII вв. "на простых людях" бытовали умыкание, вено, вождение вокруг дуба или ракиты, "плескание водою" (как способы закрепления брака), многоженство.
Христианство, став с конца X - начала XI в. главенствующей религией, оказало большое влияние на формирование свадебного обряда. С этого времени церковные браки постепенно становятся обязательными, и венчание входит в народный свадебный обряд как его составная часть. Правда, этот процесс занял несколько веков, и лишь к XVII в. церкви удалось прочно ввести освященную религией форму брака. Под влиянием христианства постепенно стали исчезать и трансформировались старые обычаи и обряды. Так же постепенно складывались нормы брачного права. В их формировании участвовали две традиции: церковная, опиравшаяся
466
на византийское брачное право, и народная, основывающаяся на старых брачных нормах.
К сожалению, не много известно о древнерусской свадебной обрядности. В русских памятниках, повествующих о событиях Х-ХШ вв., упоминаются лишь некоторые обряды, например, разувание жениха невестой (вспомним ответ Рогнеды на сватовство князя Владимира - "не хочю розути робичича"). В летописях XI-ХШ вв. сохранились известия о княжеских свадьбах. В "Повести временных лет" под 1043 г. описываются отдельные этапы предсвадебного периода, например, предварительный брачный сговор, которому предшествовала своеобразная помолвка, сопровождаемая трапезой, во время которой ели пирог-каравай, кашу и сыр. Разрезание сыра символизировало закрепление помолвки. После этого отказ жениха от невесты считался позорящим невесту и с него брали штраф - "за сыр гривну, а сором ей три гривны, и а что потеряно, за то ей заплатити..." Во время брачного сговора ("ряды") родители договаривались ("рядились") о размерах приданого и о дне свадьбы. Но прежде необходимо было получить от жениха и невесты согласие на брак. К концу ХШ в. согласие сторон на брак стало закрепляться в брачном договоре ("ряде"), который составляли сваты или родственники после сговора (ПВЛ. Т. I. С. 104; ПСРЛ. Т. IV. С. 52).
В XIV-XV вв. брачный сговор завершался уже церковным обручением, которое подтверждалось грамотой. Есть основания предполагать, что к середине XIII в. древнерусский свадебный обряд был уже достаточно развит, о чем свидетельствует встречающаяся в описаниях свадеб того времени привычная для нас свадебная терминология - женитьба, замужество, венчание, свадьба, жених, невеста, сваты и т.п. Сохранились древние миниатюры и рисунки, на которых изображены свадебные пиры и брачные обряды (Арциховский, 1944. С. 103, 134). Однако вплоть до XV в. нет достаточных сведений, чтобы составить целостное представление о свадебном обряде. Можно лишь предположить, что в XIV в. с образованием великорусской народности складывается и развивается национальный свадебный обряд, который постепенно становится нормой для русского народа. Вместе с тем этот обряд в разных местностях со временем приобретал свои отличия и особенности, т.е. существовал в разнообразных формах. Начиная с XV в. появляются более подробные описания княжеских свадеб, позволяющие точнее определить основные черты великорусского свадебного обряда.
Описание свадьбы княжны Елены Ивановны, дочери Ивана III, и великого литовского князя Александра Казимировича, состоявшейся в 1495 г., и дипломатическая переписка, связанная с ней, дают возможность установить, что в основных чертах обряд был схож со свадьбами XI-ХШ вв., отличаясь, однако, большей пышностью и богатством.
Дошедшие до нас описания XVI в. чинов царских и княжеских свадеб помогают составить довольно полное представление об обряде, бытовавшем на Руси в то время. Кроме того, становится очевидно, что этот обряд в основном сформировался уже к середине XIV в. В "чине" свадьбы дочери Ивана Ш с князем В. Холмским, происходившей в 1500 г., указывалось, что все должно совершаться "как велось изстари, при князе великом Симеоне Ивановиче ("Гордом", 1340-1353. - Т.М.), при великом князе Василье Васильевиче, при отце великого князя, а велел быть не поруша ни в чем". Однотипные указания на соблюдение старой традиции - "как истори уряжено", "как прежде велось", "по обычаю", "по старому обычаю" -постоянно встречаются и в описаниях других царских свадеб того времени. Помимо того, что эти данные помогают установить время формирования обряда, можно увидеть четко выраженное стремление русских государей строго соблюдать древний свадебный чин, которому следовали при заключении брака их предки. Ясно и то, что народный обряд продолжал оставаться обязательной частью бракосочетания, в то время как православная церковь настойчиво внедряла
467
церковный брак, вводила в народный обряд православную символику, атрибуты и элементы ритуала. Изучение "чинов" княжеских свадеб XVI в. (дочери Ивана III с князем В. Холмским, 1500, великого князя Василия Ивановича и Елены Глинской, 1526, князя Андрея, младшего брата Василия, 1533) позволяет утверждать, что к XVI в. уже сложилась терминология великорусского свадебного обряда, определилась номенклатура свадебных чинов и их функции, были приняты особая свадебная одежда, пища и атрибутика, определились основные обрядовые этапы свадьбы, существовал свадебный фольклор (Сахаров И, Сказания... 1837. Ч. Ш, кн. 2)
Особый интерес для характеристики обряда XVI в. представляет "чин свадебный", обычно сопровождающий текст "Домостроя", но не включенный в него. Это, с одной стороны, оригинальный памятник древнерусской литературы, с другой -исторический документ, отражающий взгляды московского правительства времени Избранной рады. Он свидетельствовал о стремлении к упорядочению различных сторон частной жизни народа, к созданию таких форм, которые соответствовали бы народным традициям и вместе с тем отвечали требованиям светской и духовной власти. Скорее всего, такие рекомендации не полностью отражали реально бытовавший свадебный обряд (о чем можно судить из сравнения с описаниями, приводимыми в воспоминаниях иностранцев, посетивших Россию в XV-XVI вв.), но они дают представление о существующих этапах брачного обряда, его атрибутике, составе свадебных чинов. Вместе с тем, они помогают понять соотношение древних традиционных элементов свадебного обряда с обрядами, предписываемыми православной церковью.
Во второй половине XVI - начале XVII в. (как следует из описаний великокняжеских и царских свадеб - свадьба Симеона Бекбулатовича (1554), князя Ивана Дмитриевича Вельского (1555), Владимира Андреевича Старицкого (1558), третья и седьмая свадьбы Ивана IV (1572, 1581), первая и вторая свадьбы Михаила Романова (1625, 1626) - народный обряд все еще оставался бытовой нормой. Он по-прежнему содержал множество разнохарактерных и разновременных элементов. С одной стороны в нем сохранялось много обычаев с дохристианского времени, с другой - в обряде явно усилились церковные элементы. Так, Михаил Романов уже не стал разбивать после венчания склянку, как это делали его предшественники, молодых чаще стали кропить "святой водой", перед расчесыванием волос и покрыванием невесты протопоп читал специальную молитву и т.п.
Со второй половины XVII в. церковь более настойчиво борется за введение церковного брака и вместе с тем усиливает противодействие народному обряду. Эта тенденция просматривается в описаниях свадебного чина, сделанного приказным посольского приказа Григорием Котошихиным. Он не упоминает некоторые древние магические элементы, известные по более ранним записям и отмечаемые в более позднее время (обсыпание хмелем, растаптывание стеклянного кубка во время венчания и др.)- Вместе с тем, отмечает детали, ранее не встречавшиеся в обряде, но связанные с официальной религией (например, родительское благословение). То же направление ощущается в проповедях метрополита Даниила. В них о народном свадебном обряде говорится с осуждением, так как он не соответствует церковному браку. В 1649 г. при царе Алексее Михайловиче был издан указ, объявлявший войну таким "соблазнам", как "бесовские песни", "сказки небылые", всякие "позорища". В указе говорилось: "Да в городах же и у уездных людей у многих бывают на свадьбах всякие безчинники и сквернословцы и скоморохи, со всякими бесовскими игры, и уклоняются православные христиане к бесовским прелестям и ко пьянству, а отцов духовных и по приходам попов и учительных людей наказанья не слушают, и за наказаны отцом духовным и приходским попом и учительным людям поругание и укоризну и бесчестье и налог делают". Виновников "бесчинств" указ предписывал "бить батоги", а "всякие гудебные (род скрипки,
468
гудок. - Т.М.) бесовские сосуды, то все велеть выимать и изломав, те бесовские игры велеть жечь". В официальных документах второй половины XVII в. народный свадебный обряд называли "бесовским действом", "от диавола научени суще", о котором "странно не токмо рещи, но и помыслити" ( Акты исторические... 1842. С. 12-124; Буслаев С. 46-47).
Во второй половине XVII в. более резкой стала граница между господствующими классами и народом. Социальное расслоение сказалось и на отношении к старому свадебному обряду. Этот обряд, ранее распространенный во всех слоях общества, становится в основном привилегией простого народа.
Первые специальные (с научными целями) записи народного свадебного обряда и фольклора русских были сделаны лишь в 50-60 годах XIX в. Какой предстает традиционная русская (крестьянская) свадьба XIX - начала XX в. в этих записях? Прежде всего, она отличалась красотой и монументальностью, была сложна по композиции и состояла из множества различных по происхождению, характеру и функции элементов. Разнообразие этих элементов связано с региональными и социальными особенностями. Каждый уголок старой России имел свой неповторимый бытовой уклад ("что город, то норов, что деревня, то обычай"), специфические черты культуры, устного поэтического и изобразительного творчества. В свадебном обряде того времени отчетливо просматривались не только "пространственные" различия, но и "временные" напластования, пережитки разновременных форм брака. В отдельных деталях свадебного обряда можно усмотреть черты группового брака, пережитки "умыкания", "купли-продажи" (особенно при сватовстве) и т.д.
В обрядах причудливо переплетались действия, связанные с языческими верованиями и христианской религией. Вплоть до XIX - начала XX в. в свадебном ритуале сохранялись элементы, характерные для сознания человека, воспитанного на анимистических и магических архетипах. К ним можно отнести, например, множество действий, оберегающих участников свадьбы от враждебных сил или направленных на умиротворение предков (своих родовых и домашних духов). Эти действия должны были способствовать благополучию брачущихся, деторождению, приумножению достатка в хозяйстве, приплоду скота и т.д. Во время отправки свадебного поезда (или при благословении) нередко стреляли в воздух, расчищали перед молодыми дорогу веником, обметали свадебный поезд, а в определенные моменты громко кричали и шумели. Желая сохранить невесту от сглаза, оборачивали ее рыболовной сетью, втыкали в ее одежду иголки без ушек, чтобы нечистая сила запуталась в сетях или накололась на иголки. Темные силы можно было еще и обмануть, поэтому в разговорах пользовались иносказаниями, намеками. Во время сватовства, например, с этой же целью изменяли путь, совершали объезды, ехали окольными дорогами, молодые подъезжали не с главного крыльца, а со двора, подменяли невесту и т.д. От порчи и злых духов можно было уберечься с помощью воздержания от произнесения слов (молчание жениха и невесты), от еды (пост жениха и невесты до венца, запрет есть во время общего пира), избегая "несчастных" дней и периодов при выборе времени для брака.
Из обрядов продуцирующей магии прежде всего следует указать на те, которые обеспечивали молодым многодетность и богатство. К ним относятся обсыпание молодых зерном или хмелем, сажание на шубу, вывернутую вверх мехом (символ богатства и многодетства), расстилание ее под ноги, угощение яйцами или яичницей, раскидывание по полу соломы или сена, и т.д. Целая группа обрядов была направлена на укрепление связи молодых друг с другом. К ним можно отнести смешение вина из стаканов молодых, совместную еду и питье, изображение пары голубков на свадебном каравае, совместное глядение молодых в зеркало, протягивание нити от дома невесты до дома жениха, угощение жениха пирогом, лежащим за пазухой у невесты, связывание рук жениха и невесты
469
платком, и т.п. Было бы не совсем верно полностью отождествлять содержание древних магических ритуалов и обрядов, бытовавших в XIX - начале XX в., так как многие из них, сохраняя свое место в обряде, постепенно утратили первоначальный смысл, выродившись в суеверия, или приобрели новое значение, например, в качестве игры, развлечения.
Заметное влияние на народный свадебный обряд оказало православие. С ним связаны многочисленные моления с возжиганием свечей и лампад, особое отношение к благословениям, крестам и иконам, к участию в обряде священнослужителей. Христианские сюжеты проникли и в свадебный фольклор.
Свадебный обряд сложился как развернутое драматизированное действо, включающее песни, плачи, приговоры и присказки, заговоры, игры и танцы. Многожанровый свадебный фольклор был органичной и в значительной степени организующей частью свадебного ритуала. Он представлял собой одно из наиболее ярких и красочных явлений устной народно-поэтической традиции. Многие свадебные песни по художественной выразительности можно отнести к поэтическим шедеврам. Поражает их разнообразие и количество (всего известно несколько тысяч текстов). В ряде эпизодов свадебного обряда диалоги между действующими лицами велись в форме причитаний. Невеста с причетами обращалась то к отцу, то к матери, то к братьям и сестрам, то к своим подругам, прося заступиться за нее, не отдавать "в злы-чужи люди", дать ей еще погулять на свободе "хоть одну зиму студеную, xqTb одну весну красную, хоть одно лето теплое". Так же в форме причетов невеста прощалась с родным домом, деревней, своим девичьим головным убором и девичьей косой.
Как во всяком драматическом произведении, в свадебном обряде был свой постоянный состав действующих лиц - "чинов", исполнявших определенные традицией роли. Их поведение довольно четко регламентировалось, что не исключало импровизации в рамках заданной роли. Основными, центральными фигурами были жених и невеста. Вокруг них и разворачивалось свадебное действо, хотя сами они чаще всего вели себя пассивно. Невеста должна была выражать покорность и благодарность родителям за то, что они ее "вспоили, вскормили". С момента сватовства до отъезда в церковь невеста горько оплакивала свою девичью жизнь в родительском доме и всячески выражала свое нерасположение к жениху - "чужому чужанину" и его родне - "злым чужим людям". Создаваемый невестой образ в течение свадьбы менялся. Эти изменения имели реальные основания. До отъезда со свадебным поездом к венцу невеста много плакала, ее "горе" достигало эмоциональной кульминации во время девичника и при расставании с родным домом. С момента же отъезда из дома невеста прекращала плакать. В Пермской губернии, например, отъезжая к венцу, она бросала через плечо платочек, которым утирала слезы, чтобы они остались дома.
Активными участниками свадьбы были родители жениха и невесты (особенно жениха), ближайшие родственники с обеих сторон, крестные родители, а также сваты, тысяцкий, брат невесты, дружка, девушки-подружки невесты (боярки) и др. Дружка (дружно) - представитель жениха. Его свадебные функции обширны и разнообразны. Он был главным распорядителем на свадьбе (эту функцию он часто делил с тысяцким), следил за тем, чтобы обычай соблюдался так, как его понимала община. Он должен был уметь балагурить и веселить участников свадьбы. Постоянная импровизация требовала от дружки ума и находчивости (существовало выражение: "выбирай такого дружку, чтобы загадки разгадывал"). По народным представлениям, дружка был наделен магической силой. По значению в свадьбе и характру роли близка к дружке сваха. В помощь дружке избирали поддружье, в помощь тысяцкому - старшего боярина и т.д. В южнорусском обряде назначались каравайницы, готовившие обрядовый каравай. В некоторых районах (главным образом северных) обязательным персонажем свадьбы был колдун, разделявший с
470
дружкой некоторые магические функции. Кроме того, активными участниками ритуала были родственники с обеих сторон. Они участвовали в свадебном застолье и во многих обрядах, обменивались подарками, одаривали молодых и их родителей и т.п.
Каждый персонаж свадьбы отличался своей одеждой или каким-то дополнительным ритуальным элементом ее. Обычно это были полотенца, ленты, платки, венки, цветы, зеленые ветки. Невеста в дни, предшествующие свадьбе и в дни самой свадьбы, несколько раз меняла одежду и головной убор, что означало перемены в ее состоянии (сговоренка, т.е. просватанная, княгиня молодая -до венца, молодуха после венца и брачной ночи). Жених также именовался князем молодым и затем просто молодым. Он не менял одежды, но имел свои символы -цветок или букетик на головном уборе или на груди, платок, полотенце на плечах и т.д. В день свадьбы жених и невеста одевались нарядно и по возможности во все новое.
При общем сходстве свадебного обряда на всей территории России существовало несколько основных типов и подтипов свадьбы. Это прежде всего южнорусские и среднесеверорусские обряды с четко выраженными и устойчивыми комплексами действий, определенными участниками и разработанным фольклорным циклом. Своеобразием отличалась свадьба западных районов, однако присущие ей особенности не дают основания выделять ее в самостоятельный тип. Как подтип севернорусской свадьбы можно рассматривать обряд северо-восточных районов Европейской части России. Несколько подтипов можно выделить у русского населения Сибири. Кроме того, в рамках каждого типа или подтипа имелось большое разнообразие местных вариантов. Это многообразие вариантов определялось особенностями формирования населения конкретной территории, его этнической историей, межнациональными контактами, вероисповеданием и многими другими причинами. Пока нет убедительных оснований для определения времени формирования упомянутых типов свадьбы. Можно лишь констатировать, что распространение среднесеверорусской свадьбы по всей известной в XIX-XX вв. территории происходило сравнительно поздно, раньше сформировалась и распространилась южнорусская свадьба. Различались обряды и в зависимости от социальной среды. Богатство и пышность свадьбы обуславливались достатком родителей жениха и невесты, хотя в любом случае традиция требовала праздновать свадьбу широко и богато. Свадьба могла длиться более недели, а могла быть сыграна в 2-3 дня. Ограниченность средств нередко заставляла прибегать к такой своеобразной форме брака как свадьба убегом, "самокруткой", при которой свадебный пир сокращался до минимума. Ритуал зависел и от конкретных бытовых ситуаций. Особыми чертами отличались сиротские свадьбы и свадьбы, когда жених шел примаком в дом невесты.
Для крестьянина семья имела исключительное значение. От нее зависело как его экономическое состояние, так и духовно-культурное. Поэтому создание семьи, вступление в брак было одним из наиболее важных событий его жизни. Оно же во многом определяло поведение и отношения между молодежью. Тема брака постоянно присутствовала и проявлялась в жизни подрастающего поколения, особенно она усиливалась по мере приближения к брачному возрасту. Мальчики приобщались к мужским работам, девочки - к заботам будущей матери и хозяйки. По существу вся добрачная жизнь девушки была подготовкой к замужеству.
Отношение к дочери в крестьянской среде во многом определялось по пословице: "дочь - чужая добыча, дочь отцу матери не корысть (не кормилица)", она "ключница чужому отцу, ларешница чужой матери". Но все эти соображения, конечно, не влияли на желание родителей получше выдать дочь замуж и достойно сыграть свадьбу. Поэтому буквально с рождения дочери мать начинала готовить ей
471
приданое ("Дочка в колыбельку - приданое в коробейку"). Хорошее приданое обеспечивало женщине некоторую имущественную независимость и более престижное положение в семье мужа. Кроме того, размеры приданого и его качество влияли и на общественное мнение. К 16-17 годам девушка считалась невестой. Ее хозяйственные обязанности оставались прежними, но менялось ее поведение, по-другому относились к ней в семье и в деревенском обществе. Девушку-невесту "славили", т.е. старались создать и упрочить за ней лестную, похвальную репутацию. Она имела право одеваться лучше младших сестер, получала большую свободу в поведении. "Гуляй, пока голова не покрыта" (т.е. не замужем), "своя волюшка (девке) у батюшки", "у батюшки (девка) промеж пальчиков, у мужа в руках" -констатировали народные пословицы.
К возрасту невесты девушка владела местным репертуаром хороводных и игровых песен, знала свадебный обряд. Одной из важных и необходимых обязанностей невесты было умение "голосить", т.е. плакать с причетом. К "невестиной голосьбе" она начинала готовиться заранее. «Тоном сей голосьбы, - писал житель Тульской губернии, - так они дорожат, что в день самой свадьбы, когда они обыкновенно голосят, из опасения, что от робости не потерять сего тона, берут с собою какую-либо из родственниц, которая в случае потеряния ею сего тона, должна ей подтянуть. Эту голосьбу сходятся слушать соседние девицы, и в случае спадения невесты с общепринятого тона голосьбы, насмешливо ее критикуют, говоря: "вот де как по мертвому голосит"». Важным моментом в предбрачной обрядности были общественные "смотры" ("смотрины") невест. Они помогали найти подходящую невесту не только в своем селе (деревне), но и в соседних, выяснить экономическое положение ее семьи, узнать о поведении и характере. Родители старались подобрать "ровню" (достоинство крестьянина нередко заставляло отказывать богатому жениху, чтобы их дочь не была в доме мужа служанкой). Смотры устраивали и в весенне-летние гуляния и на святки, обычно приурочивая их к престольным праздникам, на которые съезжались гости из соседних деревень. Нередко смотры проходили на Крещенье.
Обычно недели через две или через месяц после смотров мать жениха, взяв с собой сестру или замужнюю дочь, отправлялась сватать ту девушку, которую облюбовала на общественных смотрах.
Важное место в предбрачной жизни молодежи занимали девичьи гадания о замужестве, апогей которых приходился на святки. С заключением брака были связаны и дни святых, особо почитаемых девушками и женщинами как помощников в замужестве, родах и женских работах. Это были: Покров Пресвятой Богородицы (1/Х ст.ст.), празднование Казанской иконе Божьей Матери (22/Х), день мученицы Параскевы Пятницы (28/Х), День Космы и Дамиана (1/XI), Введение во храм Пресвятой Богородицы (21/XI), дни великомучениц Екатерины (24/XI), Варвары (4/ХП), а также Андрея Первозванного (30/XI) и др.
Итак, весь добрачный период был своеобразными университетами деревенской молодежи. За работами и увеселениями шел постоянный процесс передачи трудового и духовного опыта сельского мира. Молодежь усваивала традиционные этические представления и нормы поведения, перенимала фольклор. Незаметно, но постоянно крестьянская община формировала своих будущих членов, готовила их к взрослой семейной и общественной жизни.
По нормам обычного права женитьба сына и выдача замуж дочери были обязанностью родителей или людей, заменяющих их. Они должны были подготовить детей к будущей самостоятельной жизни, позаботиться об их браке и сыграть свадьбу.
К браку сельское общество относилось очень ответственно ("идучи на войну, молись, идучи в море вдвое, хочешь жениться, молись втрое"), всячески осуждая тех, кто не вступал в брак в установленное обычаем время, считая таких людей
472
безнравственными, нарушающими законы крестьянской жизни и обычаи предков ("женитьба вещь добрая, она от Бога показана").
Задумав женить сына, родители начинали искать ему невесту. Они советовались с родственниками и друзьями, узнавали у кого есть "девки на выданье", ездили в праздники по окрестным деревням, посещали собрания молодежи, смотры невест, и конечно, особенно в конце XIX - начале XX в. узнавали у сына, нет ли у него самого какой-нибудь девушки на примете. Желание сына учитывалось, но не всегда оно было решающим, так как девушка должна была отвечать требованиям родителей и родственников, поскольку свадьба - это прежде всего определенный хозяйственный акт, прием в семью, в хозяйство работника и продолжателя рода. Для крестьянина главным в браке была экономическая сторона. Мотивы для вступления в брак по важности можно расположить в такой последовательности: необходимость иметь больше рабочих рук в хозяйстве, боязнь нравственного падения молодежи и любовь. Возраст вступления в брак в большинстве губерний был примерно одинаковым: 18-19 лет для жениха, 16—17 лет для невесты. Иногда невесты бывали старше жениха, "но большей частью в одних годах, разве когда женят солдата или вдовца". Считалось, что жених непременно должен быть старше невесты на два или три года ("Невеста родится - жених на коня садится"). Малолетних обычно не засватывали. Чаще придерживались мнения: "за старым жить - только век должить, за малым жить - только маится, за ровней жить -тешиться". Как уже говорилось, обычно в большинстве районов России при выдаче дочерей замуж соблюдалась очередь по старшинству, которая нарушалась, если старшая почему-либо отказывалась от брака или являлась "не способной". Засидевшихся девушек, (обычно в возрасте 23-25 лет) считали "перестарками", "вековухами" и женихи их избегали, думая, что они с "пороком". Такое же недоверие и презрение вызывали засидевшиеся в холостых молодые люди (бобыли, "перестарки"). При всем трезвом подходе к выбору невесты и жениха в народе существовало убеждение, что "суженого и конем не объедешь", и что "всякая невеста для своего жениха родится".
Первые браки обычно заключались с соблюдением всех обычаев и обрядов свадебного ритуала. Так же праздновались свадьбы вдовых мужчин с девушками, ранее не состоявшими в браке. Браки же вдовых и холостых мужчин с вдовами не сопровождались свадебными обрядами.
Воля родителей играла важную роль при выборе невесты и жениха. К концу XIX - началу XX в. с ростом в деревнях отходничества характерной и достаточно распространенной была ситуация, когда родители, не спросясь сына, находящегося на стороне, готовили к его возвращению невесту. Так же не всегда спрашивали согласия девушки на вступление в брак. В случае противодействия со стороны детей, родители нередко прибегали к принуждению и угрозам. Как правило, отказов при обряде венчания в церкви не было, так как воля родителей почиталась. Конечно, так было не всегда и не везде. Часто молодым людям предоставлялась свобода выбора, и согласие жениха и невесты играло весьма важную роль. Бывали случаи, что парни вступали в брак и не спросясь разрешения у родителей, но со стороны девушек такого почти не было, так как они находились в большей материальной зависимости от родителей. Случаев принуждения к браку крестьянским обществом неизвестно. Говорили: "бери жену с воли, а казака (работника) с Дону: проживешь без урону". Браки без разрешения родителей всегда вызывали долгие толки в среде крестьян как явление исключительное. По глубокому убеждению православных крестьян браки, заключенные без согласия родителей, "противозаконные и в большинстве случаев кончаются для сторон несчастливо".
Сироты вступали в брак с согласия большака или болыпухи в доме. При заключении брака круглых сирот посаженного отца и посаженную мать выбирали из родственников, а если не было родственников, то из чужих. При отсутствии
473
крестного отца или матери, выбирали посаженного отца крестного и посаженную мать крестную. После брака между посаженными родителями и детьми никаких особых отношений не устанавливалось (Тверская губерния).
Время для свадеб у русских определялось земледельческим календарем -обычно свадьбы играли в свободный от сельскохозяйственных работ период ("лошадям легче и людям приятнее"). Существенное значение имел и церковный календарь, так как в посты свадьбы "не играли". Большинство браков приходилось на осень, от Покрова (1 октября ст.ст.) и до Филиппова заговенья (14 ноября), а также на зиму - от Крещенья до Масленицы. В эти периоды браки шли "грудно", "кучно" и были богаче (Ярославская губерния). К свадьбам, праздновавшимся в весенние и летние месяцы относились с предубеждением. Считалось, что играть свадьбы в мае "боязно", потому что "молодые будут маяться всю жизнь" (Владимирская губерния). Кроме того, для семьи невесты были невыгодно отдавать работницу, прокормив ее целую зиму. И все же весной и летом браки совершались, правда, гораздо реже - обычно женился многодетный вдовец, чтобы получить в дом хозяйку и мать детям, или срочно выходила замуж девушка из-за нравственного падения. Такие свадьбы праздновались скромно (Тверская губерния).
В некоторых местах (например, в Ярославской и Владимирской губерниях) все же сохранялась древняя традиция играть свадьбы весной, на Красную горку, после Пасхи. В Калязинском уезде у казенных крестьян, принадлежащих городу и Троице-Сергиевой Лавре, и у временно обязанных, бывших крепостных, свадьбы игрались исключительно весной и совпадали со временем гуляний.
Традиционный русский свадебный цикл как бы разделялся на три основных периода: предсвадебный, собственно свадьбу и послесвадебный.
Первый период начинался негласным семейным советом - "сходом" в доме жениха. В нем участвовали родители и ближайшие родственники жениха, в отдельных случаях приглашали особо уважаемых односельчан или соседей. Жених, как правило, в сходе участия не принимал. На сходе обсуждали имущественное положение родителей невесты, ее поведение и здоровье, родословную - нет ли у нее родства с женихом, трудолюбива ли ее семья, не было ли в родстве пьяниц или непутевых. ("Выбирай корову по рогам, а девку по родам" (по родителям), "жену выбирай не глазами, а ушами" (по доброй славе) - советовали пословицы), разбирали личные качества невесты, ее умение вести хозяйство, способность к женскому рукоделию. Особое внимание уделяли таким чертам характера, как кротость, послушливость, уважительность, от которых зависели добрые отношения в семье ("Бери жену, чтоб не каяться, жить в любви да не маяться"). К помощи сходов - советов прибегали и в тех случаях, когда приходилось брать невесту из зажиточного дома или из бедного, круглую сироту, а также выдавать в чужую деревню или женить рекрута. Обычно крестьяне из чувства собственного достоинства старались взять ровню ("руби дерево по себе"), считая, что "лучше на убогой жениться, чем с богатой браниться". Нередко уже на этих советах определяли свадебные расходы, решали какую сумму денег отдать за невесту, прикидывали размер ее приданого. В конце XIX - начале XX в. семейные советы, хотя и имели уже только совещательное значение, но все же оказывали большое влияние на окончательное решение. Их деятельность красноречиво свидетельствовала о том, каким важным и ответственным событием была предстоящая свадьба не только для двух семей, но и для всех родственников жениха и невесты и для деревенского общества.
Начальный период свадьбы состоял из сватовства, сговора (это название могли носить и акт, выражающий согласие на брак, и акт, завершающий предсвадебный период), осмотра хозяйства жениха, смотрин невесты, богомолья, рукобитья и запоя. Каждый из этих этапов в разных местах имел свои названия: смотрины невесты (Ярославская губерния), глядешки (Тульская губерния),
474
поглядки (Смоленская губерния), смотрины (Рязанская губерния), знакомство купца с товаром (Владимирская губерния). Осмотр хозяйства жениха - смотреть дом (Ярославская губерния), дворы глядеть (Калужская губерния), смотреть матицу, шесток (Владимирская губерния). Рукобитье (Калужская, Тульская, Тверская губернии и др.) - заручины (Смоленская губерния), сидины, слово (Ярославская губерния), рукобитный вечер, окончательное сватовство (Калужская губерния) и т.д. Обряд богомолья - образование (Тульская, Калужская губернии), молиться Богу (Тверская губерния), благословение (Владимирская губерния) и т.д. Последний этап, завершающий переговоры семей, называли: сговор (почти повсеместно), запой (Калужская губерния), а также лады (Тверская губерния), ладины (Калужская губерния), запойны (Смоленская губерния), сговора окончательные (Ярославская губерния), просватанье, пропой, целовки (Калужская губерния) и т.д.
Эти основные акты в разных губерниях и уездах прихотливо сочетались между собой и выстраивались в определенной последовательности. В соответствии с местной традицией они могли меняться местами или несколько актов объединялись в одном. Например, в один день совершались сговор, рукобитье и богомолье, а для пропойки назначали специальный день. Иногда все эти акты были составными ритуала дом смотреть, а рукобитье сочеталось с запоем, и т.д. Однако часто для каждого акта отводился особый день, хотя это требовало больших материальных затрат. Так же затейливо группировались более мелкие эпизоды этих актов. Например, игровые обряды хороненье невесты и вороченья жениха могли совершаться во время смотренья невесты или во время сговора.
В конечном итоге все эти действия сводились к получению согласия на брак, выяснению экономических отношений между двумя семьями и так сказать обрядовому и юридическому (по обычному праву) оформлению переговоров, а многочисленные сидения (застолья) и взаимные гостевания способствовали знакомству сторон, привыканию невесты и жениха к своему новому положению.
Существовало несколько способов сватовства, например, родители жениха ехали в дом невесты и начинали переговоры. В других случаях в дом невесты засылали сваху или свата, и они спрашивали разрешения приехать с женихом и его родителями. Иногда жених сам предупреждал невесту о том, что приедет свататься, и с разрешения ее родителей ехал со своими родителями к ней в дом для смотра невесты (Тверская губерния). Нередко сваты сначала приезжали в деревню, где жила предполагаемая невеста, останавливались у какого-нибудь знакомого или родни и ждали, когда стемнеет, в это время расспрашивали о невесте, ее родных, их матеральном положении. В сумерках посылали спросить, можно ли прийти, и, получив разрешение, начинали сватовство. Бывало, что парень еще не сделал окончательного выбора, тогда он вместе с родителями приезжал в деревню, где жила невеста, расспрашивал о ней и в зависимости от собранных сведений уезжал или начинал сватовство.
После того, как невеста была одобрена, родители жениха приступали к выбору свата или свахи. Выбор сватов был ответственным делом. Говорили: "выбирай не невесту, а сваху". Обычно ими были духовные родители жениха - крестный отец или мать. Или же кто-ннбудь из родственников - дядя, тетка, женатый брат или сестра, старший зять. Иногда сватом становился отец жениха или в роли сватов выступали оба родителя. Но более почетным считалось посылать кого-нибудь из односельчан, обладающих красноречием ("шустрых на язык"), или сватунью (Ярославская губерния) — ловкую, бойкую бабу, известную своим краснобайством и умением устраивать свадебные дела. ("Люди хвастают, не перелезишь, сват схвастает, на коне не перескочишь", "чужую сторону никто против свахи не
475
похвалит"). С этого момента в некоторых губерниях они получали специальные названия, например, сват-сходатай и сваха-сходатка (Тульская губерния), ходок или ходычиха (Ярославская губерния).
В монастырских селах и в городах прибегали к помощи профессиональных свах. Сватовство сопровождалось особыми магическими действиями. Для сватовства выбирал легкие дни недели - воскресенье, вторник, четверг и субботу, избегая постных дней - понедельника, среды и пятницы. Наиболее подходящим временем суток считались вечер и даже ночь, но сватали и днем. Обычно время выхода сватов и путь, по которому они ехали, держали в тайне. Чтобы быть незамеченными, выезжали "через зады" (задний двор и огороды) и ехали не прямо, а с объездами. Сватов редко спрашивали, куда они едут, да они бы и не ответили. В Тверской губернии перед тем как ехать в дом невесты, опутывали вожжами стол или печную трубу, чтобы удачно "опутать", т.е. склонить к согласию невесту. В Рязанской губернии перед отправкой свахи связывали кушаком четыре ножки стола, чтобы лучше "вязалась" свадьба, а в спину уходящей свахи бросали специально приготовленный старый лапоть. Сваты наряжались в праздничную одежду, украшали лошадей хорошей сбруей. Свахи-женщины нередко покрывались большой шалью и независимо от времени года обували валенки, надевали шубу и подпоясывались кушаком. Во многих местах непременной принадлежностью свахи была палка, кочерга или сковородник. Эти атрибуты свидетельствовали, что она пришла с целью "выгрести девку". Иногда она брала с собой кусок рыболовной сетки, "чтобы невеста была поймана как рыбка" (Среднее Поволжье) {Зорин Н.В. С. 69).
Приход сватов в дом невесты обставлялся множеством магических действий. Так, сваха, подъехав к дому, соскакивала с повозки и бегом направлялась в избу с тем, чтобы и родители невесты так же скоро склонились бы на ее сватовство (Елабужский уезд, Казанская губерния). Войдя во двор, сваха отыскивала ступу, в которой девушка толкла лен, и трижды оборачивала ее вокруг себя, чтобы и хозяйка ступы так же трижды была обведена вокруг аналоя, т.е. повенчана. Широко распространен был обычай садиться свахе на длинную лавку под матицу. В некоторых местах сваты, наоборот, не садились, а все переговоры велись стоя, чтобы невеста не засиделась в девках и быстро вышла замуж (Владимирская губерния). Чтобы дело сладилось, иные свахи выбирали мох, которым были проконопачены стены в доме невесты, и приносили его в дом жениха для "привлечения сердца невесты" к его дому. В Пермской губернии сваха, войдя в дом, ударяла пятою в порог, чтобы невеста "не попятилась", а иногда, ударяя, приговаривала: "Колотим о порог, чтобы не говорили с нами поперек".
Совершив необходимые действия, помолясь Богу и поздоровавшись с хозяевами, сваты приступали к переговорам. Иногда они прямо говорили о цели своего прихода: "Не пол топтать, (не язык чесать), мы пришли дело делать - невесту искать", "пришли в гости не гостить, а пир подымать" (Среднее Поволжье). Но чаще сваты пользовались традиционными иносказательными формулами типа: "у вас товар - у нас купец", "у вас курочка - у нас петушок, нельзя ли их загнать в один хлевушок" и т.п. Иногда они представлялись охотниками, которые идут по следу зверя (куницы, лисицы), рыбаками или людьми, ищущими потерявшуюся телку. Родители невесты просили сватов садиться, благодарили за честь: "Бог вас спасет, что и нас из людей не выкинули", и угощали их чаем или вином. Сваты расхваливали жениха и старались побольше узнать о невесте. Если жених был известен родителям и устраивал их, то они давали согласие на дальнейшие переговоры. Если же жених не был известен, то сватов просили прийти еще раз, чтобы расспросить о нем. Сразу отдать дочь считалось неприличным - ("не один день рбстили, чтобы враз отдать", "жениться - не лапоть надеть", "дочку замуж выдать - не пирог испечь"). Если родители невесты не хотели отдавать дочь за предложенного жениха, то, стараясь не обидеть сватов, отговаривались
476
молодостью невесты ("еще молода, надо подождать", "у нас товар не продажный, не поспел", " не рука вам наш товар, по себе найдете"), невозможностью в то время потерять рабочие руки, отсутствием средств на свадьбу ("неисправны к свадьбе"), недостаточным приданым или просто недосугом. Сваты обычно настаивали, отвечая; "нам нужен человек, а не платье", было бы тело, а платье сам делай "ведь жить не приданым, а жить богоданым". В конце концов, поняв свою неудачу, сваты уходили домой. Бытовало представление, что "худой жених хорошему дорогу укажет" (Тверская губерния), т.е. что, услышив о сватовстве, может посвататься и жених получше, поэтому приезду сватов были всегда рады.
Посещение сватов повторялось два-три раза, а иногда и более. Объясняли это тем, что "важные дела быстро не делаются" (Пермская губерния), "женитьба -вечное дело, не часовое". Первое посещение рассматривалось как "разведка". Свата посылали "для проверки", "для улаживания дела", "как запрос" (Тульская губерния), "чай попить", "дорожку топтать" (Среднее Поволжье), "чтобы не произошло порока" (Тверская губерния). Это было "предварительное сватовство", "неофициальное", "с отказом". Сват или сваха играли как бы роль связного. Все переговоры на первом этапе шли через них. Если дело удавалось сладить, сват получал приглашение: "хлеб-соль берем, а вас пировать зовем" или "хлеб-соль примаем, а вас под образа сажаем", родители жениха отправлялись в дом невесты как бы на официальное сватовство. Это посещение имело много названий: поглядки (Смоленская губерния), магарыч запивать, лады (Тверская губерния), запивать или поладить (Тульская губерния), смотрины (Ярославская, Владимирская губернии), сиденье (Ярославская губерния).
Нередко при этом посещении менялся состав участников, иногда даже избирали других свата и сваху, случалось так, что вместе с родителями ехал и сам жених. Родители невесты накрывали стол, ставили хлеб, соль, зажигали лампады или свечи. После того как согласие на замужество дочери было дано, переходили к обсуждению и составлению брачного договора. Сваты расспрашивали о приданом, решали сколько надо уплатить денег за переход невесты в другое деревенское общество, обсуждали размер неустойки в случае разлада. Во время этих переговоров определялась величина кладки (клажи - Тульская губерния), т.е. количество денег, даваемых родными жениха на покупку нарядов (покрасы - Тульская губерния) для невесты и на свадебные расходы. Эти деньги в различных губерниях назывались по-разному: вывод, выводные деньги (Тульская губерния), наблюдное или на сороку, поклуш (Калужская губерния), выкуп (Рязанская губерния), на серьги (Владимирская губерния). Четко определялись время и условия их выплаты. Выговаривались дары с обеих сторон. Обсуждали даже объем работы молодой в доме мужа в первый год замужества. Уславливались о количестве гостей с обеих сторон и т.д. Все эти вопросы, как правило, начинали обсуждать еще до сватовства, на семейных советах4 более определенно они ставились во время сватовства, но окончательное решение обычно растягивалось почти на весь предсвадебный период.
Представления о размерах и составе приданого различались в разных регионах России. Обычно под приданым разумелось личное имущество невесты, состоящее из одежды и обуви. Его называли сундуком или коровьем. В Жиздреиском уезде Калужской губернии верхнее платье, наряды и холст называли добро или доброе, а отдаваемая телка или овца назывались приданной. Помимо приданого, состоящего из вещей и скота, бывало награждение или наделок. Награждением называлась денежная помощь вступающим в брак от родителей жениха и невесты в том случае, если молодые собираются жить отдельной семьей, отдельным хозяйством. Иаделком именовали землю, которую давали жениху и невесте их родители, оформляя при этом дарственную запись. Приданое не составляло общего
477
имущества семье, а было личной собственностью молодой, которая распоряжалась им по своему усмотрению. Если за молодой давали денежное награждение, то и оно составляло ее собственность, которой муж не имел права пользоваться, разве только с согласия жены. В случае смерти жены, приданое передавалось детям, если не было детей - возвращалось ее родным. Если свадьба расстраивалась (расходилась), то убытки платила та сторона, которая была в этом виновна. Затраты на свадьбу четко распределялись между обеими сторонами, причем сторона жениха брала на себя ббльшую часть расходов, как бы возмещая потерю рабочих рук в доме невесты. Сосватанная невеста в знак согласия на брак передавала жениху залог, обычно это был платок. Залогу придавали особую правовую силу. Благополучный исход сватовства обычно широко обнародовался. Спешили поскорее оповестить об этом не только семью жениха, но и всех односельчан. Ходили по селу с шумом и песнями, на юге России принято было бить при этом в косу или печную заслонку. В Среднем Поволжье сваха получала краюшку хлеба, завернутого в лучший платок, и несла его через всю деревню в поднятой вверх правой руке, оповещая односельчан о предстоящей свадьбе.