щество на стороне французского императора. Он превосходил
Александра во всем, был наделен несравнимо более высоким
интеллектом. Если у российского самодержца в юности и име
лись какие-либо задатки, развить их ему не довелось. Слишком
рано он осознал себя наследником престола. Прежде времени
его женили. Бремя государственной власти он принял на себя
совсем неподготовленным к этой роли. Александр не хотел и
не мог примириться с превосходством Наполеона. Вера в свою
исключительность, в «богоизбранность» была опровергнута при
первом же столкновении с реальностью в сражении при Аус
терлице. Тогда Александром овладело мстительное чувство. Он
затаил в себе надежду наверстать упущенное, когда-нибудь
свести счеты со своим обидчиком. От новых безуспешных по
пыток добиться цели чрезмерное самолюбие самодержца осо
бенно страдало. И это, в свою очередь, не могло не влиять и на
личные, и межгосударственные отношения.
О том, насколько обстановка после Фридланда была слож
на, написал участник тех событий, близкий императорскому
семейству князь Александр Борисович Куракин. Он состоял в
свите молодого императора Александра I. Будучи доверенным
лицом его матери, вдовствующей императрицы Марии Федо
ровны, князь дал слово информировать ее о происходящем.
«Ничего более счастливого для нас не могло случиться, —
писал князь Куракин, —небо ниспослало нам благословение
и оказало покровительство в самую трудную пору, в какой
только Россия находилась когда-либо. Оставленные или не
поддержанные в полной мере нашими союзниками, мы были
вынуждены нести всю тяжесть войны, которую мы могли бы
выдержать лишь при деятельном содействии Англии и Авст
рии; у нас не было ни денег, ни продовольствия, ни оружия;
наши войска, после испытанных ими потерь, могли бы быть
пополнены только за счет нашего народонаселения, и к тому
же новые рекруты не могли бы сразу заменить наших старых
солдат; мы имели перед собою, у наших границ, победоносно
го неприятеля, с силами втрое большими, чем наши собствен
ные, которым оставалось сделать один шаг вперед, чтобы
вступить в наши польские провинции, где тлеет огонь возму
щения —и все готово было принять неприятеля и восстать!
Что же мы могли ему противопоставить? Остатки большой
армии, упавшей духом вследствие всего вынесенного ею по
милости генералов: отсутствие всякой надежды на успех и со
вершенную бесполезность всех пожертвований в случае даль
нейшего упорства с нашей стороны. Эта картина совершенно
правдивая, в которой нет ничего пристрастного или преувели
ченного, достаточно убеждает, насколько мы счастливы, что
153
