Ю. С. Рябцев. История русской культуры(2)

      Есть еще несколько "секретов" из многовекового опыта деревянного строительства: чем суше дерево, тем долговечнее будет постройка. Поэтому заготовку леса обычно делали поздней осенью или зимой, когда древесина суше. Не случайно славяне называли январь – "сечень". Бревна складывали в штабеля, а весной с них снимали кору, выравнивали поверхность, собирали в небольшие срубы и оставляли сушиться до осени, а то и до следующей весны. Только после этого приступали к строительству.
      Крестьянский дом был рассчитан на одну, хотя довольно многочисленную семью. Соответственно размеру дома выбирали и длину бревна. Именно оно было основным элементом деревянной постройки, как кирпич или валун в каменной. Средняя длина бревна составляла примерно 5 м, но могла превышать и десять. На постройку добротного дома уходило 150-170 бревен.
      Каждый из нас в детстве, наверное, складывал игрушечный домик из спичек. Помните, на пол параллельно кладутся две спички, на них поперек еще две и т. д.? Постепенно вырастает что-то вроде колодца или башни. По такому же принципу строили дома и древние мастера. Чуть отступив от конца бревна, они вырубали округлые углубления. В них вставляли концы поперечных бревен. Так постепенно возводились стены сруба или "клети" – коробки будущей избы.
      Горизонтальный ряд бревен сруба называется "венец". Количество венцов зависело от толщины бревна (в среднем 30 см, а иногда и 70 см) и от высоты постройки. Для того чтобы бревна плотнее прилегали друг к другу, в каждом из них плотник вырубал продольный желобок и закладывал для теплоизоляции мох. Желобки делались в нижней части бревна, чтобы не затекала вода.
      Вот так возводились стены без гвоздей. Но как построить без них крышу? Ведь на Руси крыши были высокими, с крутыми скатами: ни снег, ни вода на них не задерживались. Вот тут-то и проявляли смекалку мастера.

      "Слега", "курица", "конек"...

      Над торцовыми стенами дома возводили треугольные бревенчатые фронтоны. Параллельно боковым стенам плотник врубал в них "слеги" – бревна, поддерживающие всю кровлю. Их концы прикрывали специальной доской – причелиной.
      Поперек слег врезали "курицы" – тонкие стволы молодых елей с вертикально отходящим на конце корневищем. Его обычно оформляли в виде головы птицы – вот и пошло название "курица". На эту "курицу" укладывали водотечник – выдолбленное бревно для стока воды с крыши.
      Саму кровлю делали из теса – отесанных топором досок. Нижним концом они упирались в водотечник, а верхний прижимался тяжёлым бревном – охлупнем. Плотник обычно придавал концу охлупня форму конской головы, отсюда и его название – "конек".
      Такая хитроумная конструкция деревянной крыши позволяла полностью обходиться без гвоздей. Готовы стены, построена крыша. "А где же фундамент?" – спросите вы. Да его вовсе не было. В старые времена под деревянными домами фундаментов не делали. Нижние венцы клали прямо на землю. Иногда, правда, под углы дома подкладывали большие камни или пни крупных деревьев. Но зато русская изба имела подклет – высокое подполье. В нем держали скот, птицу, хранили съестные припасы.
      Многое в устройстве старинной русской избы непривычно для нас. Например, зачем были нужны высокие пороги и низкие притолоки дверей. Чтобы пройти в такую дверь не споткнувшись и не набив шишку, надо высоко поднять ногу и одновременно низко наклонить голову. Трудно без привычки. Но все эти "странности" не случайны. Именно такая, на первый взгляд неудобная, конструкция двери помогала сохранять в жилище тепло: высокий порог пропускал меньше холодного воздуха, а низкая притолока задерживала отток теплого.
      По этим же причинам и окна в избах, как правило, были маленькими. Они обычно прорезались в двух смежных бревнах и по высоте не превышали 30-40 см. Закрывались такие оконца, или, как говаривали в старину, "заволакивались", деревянными дощечками. Поэтому и назывались они "волоковыми". Волоковые окошки были во всех хозяйственных помещениях дома, а иногда и в жилых.
      Окна большего размера прорезали через несколько венцов и закрепляли вертикальными брусьями – косяками, отсюда их название "косящатые" или "красные" (в смысле – красивые). Конечно, красное окно давало больше света, чем волоковое, но зато в холодное время сильнее остужало избу. Поэтому на ночь его закрывали деревянными ставнями, которые защищали вовсе не от света, как мы привыкли считать.
      А много ли, вообще, было света в крестьянской избе? В Древней Руси вообще не знали оконного стекла. Его заменяла просмоленная холстина или бычий пузырь, а в богатых домах – слюда. Нетрудно представить, что даже в дневное время в жилище с несколькими крошечными оконцами, почти непрозрачными, царил полумрак.
      Странным может показаться и отсутствие потолка в крестьянском доме. Чуть ли не до начала XX в. русские крестьяне жили в курных избах, где печи топили по-черному. Дым, поднимаясь под самую крышу, выходил через специальное отверстие. Потолок был лишь в тех избах, где топили по-белому. Причем на пол чердака для теплоизоляции насыпали землю и ходить по нему было нежелательно: просыпавшаяся сквозь щели земля могла попасть в тарелку с едой или в постель.
      Слово "половица", видимо, знакомо всем. А вы не задумывались, откуда оно взялось? Толстое бревно раскалывали пополам, и образовавшиеся половинки, или половицы, настилали на пол.
      Практично была устроена русская изба, но что за дом без украшений. В былые времена каждый хозяин старался украсить свое жилище, да так, чтобы оно не походило на соседское. Богаче всего наряжали фасад, выходивший на улицу. Это было лицо дома. Не случайно некоторые детали фасада получили соответствующие названия – наличник, причелина (чело – древнее название лба). Их так же, как и ставни, подзоры, столбы крылец, покрывали резьбой и росписью. Для этой работы приглашали профессиональных мастеров, и стоило это немалых денег. Но затраты окупались сторицей: нарядный дом был гордостью хозяев и украшением всей деревни. До сих пор сохранились старые дома с десятками метров резных досок.
      Однако не только стремлением к красоте руководствовались наши предки, украшая свое жилище затейливой резьбой и росписью. Выбор изобразительных мотивов во многом определялся религией. В языческие времена мир представлялся людям наполненным злыми духами, которые стремились всячески навредить человеку. От них-то он и старался защитить себя и свой дом. Считалось, что изображение льва, русалки, птицы-сирин на фасаде избы отпугивает нечистую силу. Даже простые геометрические фигуры наделялись определенным смыслом: круг символизировал солнце, волнистая линия – воду, борозда – поле. С распространением на Руси христианства в украшении домов появились новые религиозные символы, например крест. Нередко языческие и христианские символы причудливо соседствовали на одной и той же резной доске...

      Что построил "городник"?

      Средние века на Руси – это бесконечная череда войн и кровавых столкновений: набеги печенегов и половцев, агрессия ливонских и шведских рыцарей, монголо-татарское нашествие, княжеские усобицы. Только за надежными стенами городов люди могли найти спасение. А возводились они из дерева. "Но ведь мягкое, хорошо горящее дерево совсем не подходящий материал для крепостных стен", – возразите вы. Да, именно по этой причине ни одна деревянная крепость не дошла до наших дней, а каменных сохранилось немало.
      И все же древнейшие укрепления Киева, Новгорода, Москвы были деревянными. В 1238 г. татары семь недель не могли взять штурмом деревянные стены Козельска. Даже в XVII в., когда каменное строительство стало теснить деревянное, в Сибири продолжали строить остроги – деревянные крепости.
      Основу крепостной стены – "города" – составлял деревянный сруб – "городня", заполненный землей и камнями. Мастеров, сооружавших крепости, называли городниками. Они ставили городни вплотную друг к другу, образуя стену. Поверх нее проходил боевой ход, защищенный снаружи "забралом" – деревянной оградой с бойницами. Крепость окружал глубокий ров, часто заполненный водой. Из земли, добытой при рытье рва, насыпали вал. На нем-то и возводили городни. Крепостные стены дополняли деревянные башни. Внутри каждая из них была разделена на несколько этажей – боевых ярусов – с бойницами для стрельбы. Самые высокие башни надстраивали дозорными вышками.
      Наверное, именно так выглядел деревянный Московский Кремль, построенный при Иване Калите в 1339 г. Археологи раскопали остатки его стен, сложенных из огромных дубовых бревен толщиной 70 см. Общая длина стен составляла 1700 м. С двух сторон крепость прикрывали реки Москва и Неглинная, а со стороны нынешней Красной площади был прорыт ров. Простоял деревянный Кремль около 30 лет. При Дмитрии Донском построили новый, белокаменный, однако от деревянного крепостного строительства еще не отказались.
      Значительно разросшуюся столицу обнесли в 1591 г. новыми деревянными стенами. На 15 км протянулись они по периметру нынешнего Садового кольца. Из 50 башен крепости 34 были проездными. Столь грандиозное сооружение строители возвели всего за один год, поэтому и получило оно название Скородом. Правда, и простоял Скородом недолго: в начале XVII в. во времена польской интервенции он был почти полностью разрушен.
      Легендарной среди русских крепостей стала крепость Свияжск. Благодаря ей русские войска овладели Казанью. Два похода Ивана Грозного против Казанского ханства в середине XVI в. закончились неудачно. Слишком далеко от русских земель находилась его столица, не было опорных пунктов для ее осады.
      Весной 1551 г. в угличских лесах началась рубка деревьев. Из размеченных бревен складывали многочисленные срубы. А на следующий год, как только вскрылись реки, заготовки сплавили по Волге. Всего за четыре недели выстроили русские го-родники в 30 км от Казани город – два километра стены с восемнадцатью башнями, сотни жилых и хозяйственных построек, десяток храмов. Опираясь на Свияжск, осенью 1552 г. русские штурмом взяли Казань.

      "Восьмое чудо света"

      Как ни важны были оборонные сооружения в те далекие времена, но не позволяли они русскому зодчему проявить свое дарование в полной мере. Главными достоинствами крепости считались прочность и неприступность. Другое дело – царский дворец.

      Почти через 300 лет после сооружения Лазаревской церкви, в 1714 г. другой неизвестный мастер срубил на острове Кижи, почти в самой середине Онежского озера, другой храм. Освящен он был в честь одного из главных христианских праздников – Преображения Господня.
      Кто бывал на Онежском озере, знает, как велико оно. Плывешь по нему, а земля исчезает за горизонтом. Лишь множество больших и малых островков, поросших негустым лесом и кустарником, встречаются на пути. На островах этих стоят редкие селения и немногие сохранившиеся деревянные храмы.
      Преображенская церковь заметна издалека. Словно видение открывается взору это деревянное чудо. Чем ближе подплываешь к нему, тем отчетливее вырисовывается силуэт почти 40-метровой пирамиды, составленной из 22 луковичных глав.
      Трудно сразу понять, как устроена эта красота. Но оказывается, просто, как все гениальное. Основу сооружения составляет восьмерик с четырьмя пристройками по сторонам – прирубами. На них друг над другом в несколько ярусов располагается большая часть глав. Если внимательно присмотреться, становится заметно, что их размеры различаются по ярусам, а венчает композицию самая большая, центральная глава.
      У каждой главки своя "шея", поставленная на бочкообразную кровлю. Все главки и сама кровля покрыты серебристым осиновым лемехом. На украшение верхов храма пошло 30 тыс. таких лемешин. С трех сторон Преображенская церковь окружена просторной галереей-гульбищем. Двумя рукавами поднимаются к ней нарядные лестницы крыльца.
      Внутри церковь выглядит скромнее, чем снаружи. Здесь царит полумрак, лишь поблескивает золотом богатый иконостас. В высоком снаружи храме ожидаешь увидеть огромное подкупольное пространство, но его нет. На высоте около шести метров начинается "небо" – так называли потолок деревянных храмов. Его украшали расписными досками, ведь в отличие от каменных церквей деревянные не расписывались фресками. Весь их наряд составляли развешанные по стенам иконы да "небо". С потолка Преображенской церкви смотрели на прихожан в течение двух столетий Троица, ангелы, евангелисты. В годы войны "небо" бесследно исчезло...
      Пусть без "неба", но стоит еще на русской земле церковь Преображения – подлинный шедевр деревянного зодчества. Предание гласит: неизвестный мастер, закончив работу, забросил свой топор далеко в озеро со словами: "Не было, нет и не будет такой". И слова его оказались пророческими.

      Русский средневековый город

      Человек, "попавший на московскую улицу лет 500 или более назад (в особенности в ранний зимний вечер), увидел бы вокруг себя глухие заборы. Крепкие частоколы из еловых, а иногда и дубовых бревен прерывались только не менее солидными, накрепко запертыми воротами или глухими, без окон, стенами хозяйственных построек. Темнота, как говорится, «хоть глаз выколи», и, если нет своего фонаря, опасность увязнуть в сугробе становится вполне реальной. А если бы попытаться проникнуть в какие-нибудь ворота, по всей вероятности, долго ответом на стук был бы только собачий лай". Такой видит средневековую Москву знаток ее истории археолог Михаил Григорьевич Рабинович.

      «Гардарика» - страна городов

      Первые города появились на Руси более тысячи лет назад. Даже древнейшая русская летопись "Повесть временных лет", прослеживая историю некоторых городов с середины IX в., затрудняется сказать, когда, например, были основаны Киев и Смоленск. Накануне монголо-татарского нашествия на Руси было, по подсчетам историков, не менее четырехсот городов. В Северной Европе Русь называли "Гардарика" – страна городов.
      Само слово "город" произошло от глагола "городить", так как всякий средневековый город был огорожен деревянными или каменными укреплениями.
      Как возникали города? По-разному. Одни – вокруг укрепленного замка феодала, другие вырастали из сельского поселения, третьи строились вокруг местного торга. Но все они имели: укрепления – стены с башнями, вал и ров; обширные торгово-ремесленные поселения – посад; рыночную площадь – торг. Эти три компонента составляли город и определяли его структуру.
      Укрепленный центр города называли, к примеру, в Новгороде – детинец, во Пскове – кром, в Москве – кремль, но везде он служил резиденцией князя. Здесь же находились главный городской собор и двор архиерея. В Московском Кремле, как вы теперь знаете, размещались также царский и патриарший дворы.
      Крепость обычно ставили на крутом берегу реки или озера. Киев и Смоленск построили на берегах Днепра, Новгород – на берегу Волхова, Псков – на слиянии рек Великой и Псковы, Москву – на Москве-реке и Неглинной. Реки не только снабжали город водой, но и служили транспортными путями, что было особенно важно в условиях лесистой Руси. Вспомните, сколько русских городов возникло вдоль знаменитого торгового пути "из варяг в греки" – Новгород, Киев, Смоленск, Витебск, Ладога. Кроме того, в случае военной опасности водные артерии становились надежным естественным препятствием на пути врагов.
      Города, возникшие на перекрестке торговых путей и миграции населения, быстро росли. Необходимо было строить новые, более обширные укрепления. Вспомним, как росла Москва. В первой половине XVI в. в Москве, к востоку от Кремля, были сооружены стены и башни Китай-города, охватившие полукольцом торгово-ремесленный посад. В конце XVI в. построили еще две линии укреплений: каменную – Белый город и деревянную – Скородом. Москва оказалась охваченной четырьмя линиями укреплений. Похожая система укреплений была и в Пскове.
      Русский средневековый город во многом отличался от западноевропейского. Он не был тесен: на Руси, с ее огромными малозаселенными пространствами, всегда строили свободно и просторно. Иностранцы поражались размерам средневековой Москвы, которая, как они считали, превосходила по размерам крупнейшие города Европы – Лондон и Париж. Обширные дворы, сады и огороды, незастроенные пустыри – все это было характерно для русского города и делало его похожим на большую деревню.
      В западноевропейских городах дома тесно лепились друг к другу, образуя своими фасадами непрерывную стену. Из-за тесноты дома росли ввысь и обычно были двух- и трехэтажными. На Руси пре: обладали одноэтажные постройки и лишь боярские и купеческие палаты были выше.
      Большинство городских зданий в Западной Европе возводили из камня. Им не были страшны ни огонь, ни влага, поэтому многие из них сохранились до наших дней. Например, такие дома украшают сегодня исторические центры Праги, Кракова, Таллинна. А на Руси, с ее богатейшими запасами леса, как вам уже известно, строили в основном из дерева: стены и башни крепостей, храмы, жилища, бани, амбары, мосты, изгороди, деревом мостили улицы и площади. Любой русский средневековый город с полным основанием можно назвать деревянным. Каменными в нем были лишь немногие храмы и палаты. Первый каменный жилой дом в Москве – палаты митрополита – появился лишь в середине XV в.
      Преимуществ у деревянных построек много – быстрота строительства, дешевизна, гигиеничность, но велики и недостатки. Главный из них – постоянная угроза пожаров. Летописи фиксировали лишь наиболее крупные, а таких во второй половине XV в. в Москве случилось немало: в 1453, 1458, 1470, 1473, 1475, 1480, 1485 и 1488 г. В 1493 г. Москва горела дважды, ну а мелких пожаров счесть было просто невозможно. Об этом красноречиво свидетельствуют дневниковые записи голландского дипломата Балтазара Койэтта, побывавшего в Москве в 1676 г.:
      "В среду, 1 апреля, вскоре после обеда, недалеко от нашего двора начался сильный пожар, отнявший целых 800 домов.
      ...В среду, 15 апреля, около часу, во дворе какого-то князя, недалеко от нашего двора, начался большой пожар, вследствие сильного ветра так увеличившийся, что одна или две улицы с дворами и домами выгорели.
      ...В воскресение, 26 апреля, возник сильный пожар, как раз за Мясницкими воротами... В понедельник, 27 апреля, снова возник сильный пожар на том месте, где был пожар в предыдущий день. Сгорело около 30 дворов и одна церковь.
      ...В четверг, 30 апреля... Пожар продолжался еще поздно за полдень и уничтожил пять или шесть тысяч домов и дворов...".
      Продолжение следует в том же духе. Здесь уместно вспомнить, что в течение долгого времени главная площадь Москвы, ныне известная как Красная, называлась Пожар, в память о страшном пожаре 1493 г.
      Пожары были подлинным бедствием русских средневековых городов. На трех башнях Кремля, обращенных в разные концы города, висели набатные колокола. Разные комбинации их звона оповещали москвичей, где горит – в Китай-городе ли, в Замоскворечье или в Занеглименье.
      Как боролись с огнем? Ломали близлежащие здания, пытались преградить путь огню специальными кожаными щитами, которые поливали водой. В XVII в. появились первые пожарные команды, вооруженные помпами. Однако все эти средства были малоэффективны, и всякий раз огонь находил свою жертву среди массы деревянных строений. Летом, боясь пожаров, власти запрещали горожанам топить бани, печи в домах – пищу готовили во дворах. Пожароопасные производства – кузнечное и гончарное – выводили за пределы города.
      Несмотря на частые опустошительные пожары, города быстро отстраивались вновь. В Москве, за пределами Белого города, несколько рынков торговали строительным материалом и готовыми срубами. Оставалось только перевезти их в разобранном виде на двор и собрать.

      «По Тверской-Ямской…»

      Большую часть территории средневекового города занимали посады – поселения торгово-ремесленного люда. Старейший московский посад возник в глубокой древности у восточных стен Кремля. Со временем он разросся и стал называться Великим.
      Население Москвы быстро росло, и вскоре территории за реками Москва, Неглинная и Яуза были заселены. Так образовались новые городские районы – Замоскворечье, Занеглименье, Заяузье. В Пскове заречные районы назвали Завеличье и Запсковье.
      Посады состояли из слобод – районов, где жили люди, занимавшиеся определенным ремеслом, – кузнецы, гончары, ткачи, хлебники, пушкари, стрельцы. Ремесленники, поселившиеся в слободе, на какое-то время освобождались властями от феодальных повинностей. Отсюда и произошло название "слобода", т. е. "свобода".
      В XVII в. в Москве было около 150 слобод, разбросанных по всему городу. Память о них сохранилась в названиях многих московских улиц – Пушечная, Бронная, Мясницкая, Поварская, Гончарная, Кузнецкий мост, Котельническая набережная и многие другие.
      Посад и слободы пересекали улицы, переулки, проходы, тупики. В Москве главные улицы шли от центра города, Кремля, к окраинам. В местах пересечения улиц с оборонительными сооружениями строили башни с проездными воротами. До сих пор в топонимике Москвы сохранились названия некоторых из них – Никитские ворота, Сретенские, Яузские. Кольца оборонительных стен и пересекающие их главные улицы определили радиально-кольцевую структуру средневековой Москвы.
      Древние названия московских улиц никогда не были случайны. У каждой из них своя история. Имя знатного горожанина, богатейшего московского купца Григория Никитникова носит, например, Никитников переулок в Китай-городе, где была его усадьба. Те улицы, на которых стояли храмы или монастыри, называли в их честь – Никольская, Варварка, Ильинка. Названия Тверская, Калужская, Владимирская, Смоленская – говорят сами за себя: с этих улиц начинался дальний путь из Москвы во многие города и земли Руси.
      Улицы средневековых городов были узкими и кривыми. Их ширина редко превышала 6 м, что позволяло разъехаться двум встречным повозкам. Даже одна из главных улиц Москвы XVII в. – Никольская, по которой ездил сам царь, лишь на некоторых участках расширялась от 6 до 16 м. Переулки были еще уже.
      Весной, осенью, дождливым летом городские улицы превращались в непролазные болота. По свидетельству иностранца, весной 1702 г. на улицах московской Немецкой слободы "грязь доходила по брюхо лошадям". Но не только окраины столицы утопали в грязи. Итальянец Барберини вспоминал, как, возвращаясь с пира, устроенного Иваном Грозным, он увяз по колено в грязи в двух шагах от царского дворца. Борясь с этим злом, горожане мостили улицы. Вдоль них укладывали ряды бревен, а сверху, поперек – деревянные плахи. Когда мостовая изнашивалась или просто утопала в грязи, поверх нее настилали новую. В Новгороде археологи откопали свыше 20 рядов древних мостовых. В Москве городские власти собирали с населения так называемые мостовые деньги на благоустройство улиц.
      Однако мощеные улицы были только в центре города, в тех местах, где обычно проезжали царь и знать. В середине XVI в. в сильно разросшейся Москве общая протяженность деревянных мостовых едва превышала 4 км. Окраины утопали в грязи, и горожане в дождливые дни пробирались по улицам в высоких сапогах, задрав длиннополые одежды. Правда, на взгляд иностранцев, и на мощеных улицах было ненамного чище. Один из них, посетивший Москву в XVII в., писал, что мостовые постоянно покрыты "грязью и толстым слоем пыли". Только перед выездом царя улицы приводили в порядок, а во время торжественных процессий впереди шли метельщики с метлами.
      Не было в средневековом городе и уличного освещения. Появилось оно в России лишь в XVIII в.
      По ночному городу можно было пройти только со слюдяным фонарем, но обычно с наступлением сумерек всякие передвижения прекращались. По концам улиц запирали решетки и выставляли вооруженную стражу. Это была не просто мера предосторожности. Шайки "лихих людей" грабили и убивали припозднившихся путников. Всю ночь караульные били в колотушки, отпугивая грабителей и извещая спящих горожан, что стража начеку и охраняет их покой.
      Лучшим временем для передвижения по улицам средневекового города была, наверное, зима: снег покрывал грязь и пыль, вокруг становилось светлее. В эту пору по Москве сновали на санях сотни извозчиков, готовых доставить всякого желающего в любой конец города. Поляк Маскевич, побывавший в Москве в 1611 г., писал о московских извозчиках: "...за грош он скачет как бешеный и поминутно кричит во все горло: «Гись, гись, гись» («Поберегись»), и народ расступается в обе стороны".
      Бояре ездили в собственных экипажах: летом – в каретах, зимой – в кантонах, запряженных четверкой или шестеркой лошадей цугом. Верховой, ехавший нередко впереди экипажа, бил в литавры, призывая встречных освободить дорогу. Правда, расступаться пешеходам особенно было некуда: по обеим сторонам улиц тянулись глухие заборы, скрывавшие дворы горожан.

      Мой двор – моя крепость

      Так, перефразируя известное английское выражение, можно охарактеризовать двор любого горожанина, будь то ремесленник, купец или боярин. Именно двор был основой его владения. Обнесенный частоколом из бревен, двор защищал хозяина и его имущество от "лихих людей" и завистливых глаз. Усадьба с прочной оградой могла выдержать настоящую осаду. Известно, что князь Дмитрий Пожарский в 1611 г. успешно оборонялся от польских интервентов "в своем дворе" около Лубянки. Для въезда во двор строили крепкие ворота, которые никогда не держали открытыми, а на ночь надежно запирали.
      Па своем дворе рядовой горожанин ставил деревянный дом в три окошка по фасаду, мало чем отличавшийся от крестьянского. Те, кто побогаче, могли позволить себе двух- и трехэтажные каменные палаты. Некоторые из них до сих пор стоят в Москве.
      По, пожалуй, самые знаменитые палаты сохранились в Пскове. В XVII в. их построили богатые местные купцы Поганкины. Огромные, эти палаты занимали целый квартал города и состояли из трех корпусов в один-три этажа, поставленных буквой "П". На нижнем этаже купцы хранили товары и домашние припасы. Выше находились торговые помещения и две кухни. На третьем этаже размещались жилые комнаты хозяев (мужская и женская половины) и прислуги. Лестница, соединявшая этажи, была устроена в двухметровой толще стен здания. Исследователи считают, что над палатами находился еще один, деревянный, жилой этаж, не сохранившийся до наших дней.
      Обычно городской дом ставили в глубине двора. За ним располагались постройки для скота – хлев, конюшня, еще дальше – сад и огород. Горожане в средние века обязательно содержали хозяйство – скот, огород, сад. Они отличались от крестьян лишь тем, что не выращивали хлеб. Кстати, по свидетельствам иностранцев, в XVII в. на московских огородах выращивали даже дыни и арбузы.
      Помимо хлева и конюшни, во дворах находились и другие разнообразные хозяйственные постройки – амбары, сараи, сеновалы, погреба, ледники, колодцы. Ледники были необходимы для хранения летом скоропортящихся продуктов. Ледники были устроены так. Глубокую яму ранней весной набивали льдом. Поверх настилали солому и складывали мясо, рыбу, напитки и другие припасы. Сверху ледник прикрывали досками, а иногда присыпали землей. На богатом дворе имелась и своя баня (мыльня). Во дворе ремесленника стояла его мастерская. Вот как, к примеру, выглядел двор московских бояр, судя по описанию XVII в.: "Горница с комнатою на жилых подклетях, горница и комната белые, сени передние с переходы, у тех сеней два крыльца... погреб дубовый, да мыльня с сеньми, да конюшня, да сенник, да амбар в огороде... четыре чулана людских, ворота створчаты с калиткою покрыты тесом да круг двора городьбы двадцать пять прясел забору, в саду половина пруда".

      "Торг" или "Красная"?

      Общественным центром средневекового города считалась торговая площадь. В Москве она долгое время так и называлась – Торг – и находилась у кремлевских стен. Только в XVII в. площадь эта стала называться Красной, что означало "красивая".
      В средние века Красная площадь была занята многочисленными лавками – иностранцы насчитали их чуть ли не 40 тыс. Каждая лавка представляла собой деревянный стол, на котором раскладывали товар. На случай дождя сверху имелся навес. Лавки составлялись в торговые ряды, каждый из которых предлагал определенный вид товара. В XVII в. число торговых рядов, а значит, и видов товаров, на московском Торгу превышало 120. Хлебные изделия можно было купить в Хлебном, Калачном, Пирожном, Пряничном рядах; мясные – в Ветчинном, Сальном, Мясном; рыбные – в Просо льном, Живом, Свежем; овощи – в Капустном, Луковичном, Чесночном, Огуречном, Яблочном, Дынном; одежду – в Кафтанном, Шубном, Кушачном, Шапочном, Рукавишном. Имелся даже особый, Ветошный ряд, где продавали старье. Существовали также ряды Иконный, два Свечных, Зеркальный, Фонарный, Книжный и многие другие. Торговали изделиями не только русских мастеров. В Сурожском ряду, например, можно было купить товары из Италии, Турции, Греции, арабских стран. Обилие и разнообразие товаров на московском Торгу поражало. Не случайно в народе добрым пожеланием было: "Что в Москве в торгу, чтобы у тебя в дому".

      Для приезжих купцов на торговых площадях строили гостиные дворы, нередко каменные, двухэтажные, где торговец со своим товаром мог остановиться на несколько дней. Гостиный двор с жилыми и складскими помещениями обносили прочным забором с воротами, которые на ночь запирались.
      На торговой площади в средневековом городе размещалась обычно и "земская изба", управлявшая Посадом и следившая за чистотой, порядком, сбором налогов. В Москве, на месте нынешнего Исторического музея, некогда стояло нарядное здание Земского приказа, ведавшего управлением столицы.
      В дни праздников торговая площадь превращалась в место народных гуляний, а иногда, случалось, служила и местом публичных казней. Иван Грозный в годы опричнины изуверски казнил своих бояр на московском Торгу. Позже здесь был обезглавлен Стенька Разин. Петр I на Красной площади казнил мятежных стрельцов. Широко распространенный вид наказания – битье кнутом, так и назывался – "торговой казнью", поскольку совершался публично на рыночной площади.
      В любом русском городе было множество храмов, ведь каждый добропорядочный горожанин регулярно посещал церковь. Иностранцев, побывавших в Москве в XVI-XVII вв., поражало огромное количество церквей. Некоторые насчитали 1,6 тыс. и даже 2 тыс. храмов. Думается, эти цифры несколько преувеличены, однако московские "сорок „сороков" сделались притчей во языцех.
      В центре города обычно стоял главный, кафедральный храм – собор. Он отличался от других церквей большими размерами и пышностью убранства. Нередко именно в нем хранилась городская или княжеская казна. Ни одна торговая площадь не обходилась без храма, а то и двух-трех. Один из них непременно посвящался Параскеве Пятнице – покровительнице торговли. Росло число городских посадов, строились и небольшие посадские храмы на средства ремесленников и торговцев. Богатые бояре и купцы на своих дворах заводили собственные домовые церкви. Такова церковь Троицы в Никитниках – единственное сохранившееся здание усадьбы богатого московского купца Григория Никитникова, упоминавшегося выше.
      Храмы с золочеными крестами на луковичных куполах и шатровыми колокольнями украшали русский средневековый город, а переливчатый, малиновый звон многочисленных колоколов создавал неповторимую атмосферу.
      Особую роль в жизни древних городов на Руси играли монастыри. Только в Москве их было несколько десятков.
      Они служили не только центрами религиозной жизни. Окруженные каменными стенами, монастыри во время войн становились надежными защитниками городов. В Москве имелась целая система монастырей-сторожей, защищавших ее окраины.

      Мир русского монастыря

      В 1551 г. в Москве проходил Собор русской православной церкви, названный Стоглавым. Молодой царь Иван IV, не обремененный в ту пору грузом тяжких грехов, выступил на Соборе с обличительной речью против пороков духовенства. Досталось и монахам. Царь утверждал, что некоторые из них принимают постриг не ради спасения души, а "ради покоя телесного", проявляют небрежение к службе, в монастырях процветает пьянство и блуд, бывает много посторонних, в том числе женщин, а монахи часто живут в миру.
      Какова же изначально была монастырская жизнь? Этот своеобразный мирок жил по своим законам. Недаром пословица гласит: "В чужой монастырь со своим уставом не лезь"...

      От послушника до великосхимника

      Монах, в переводе с греческого, означает "уединенный". Христианские монахи – это люди, целиком и полностью посвятившие себя служению Богу, решившие уединиться от мира, где слишком много соблазнов. В средние века монашество рассматривалось как верный путь в Царствие Небесное, путь аскета, полный трудов и лишений. Содержанием жизни монаха становилась неустанная молитва и размышления о Боге. Подвиг служения Богу имел две стороны: духовную (очищение от земных помыслов) и телесную (физические лишения).
      Для умерщвления плоти некоторые монахи на Руси носили тяжелые и грубые металлические оковы – вериги. Среди них был преподобный Феодосии, основатель одного из первых русских монастырей – Киево-Печерского. До наших дней сохранились семикилограммовые вериги патриарха Никона. После своего отречения владыка поселился в отстроенном им Новоиерусалимском монастыре под Москвой и стал носить эти путы, истязая свое тело.
      Из Греции, со святого Афона, центра православного монашества в средние века, пришел на Русь другой вид подвижничества – пещерничество. В XI в. на крутом берегу Днепра монах Антоний вырыл пещеру наподобие римских катакомб, заложив основу, вместе с упомянутым уже Феодосием, Киева-Печерского монастыря.
      Особым видом монашеского подвига было затворничество. Монах, отважившийся на это, поселялся уединенно на многие годы в особой келье и олицетворял собой заживо погребенного. Разновидностью затворничества можно считать столпничество. Его основатель Симеон Столпник, живший в Сирии в V в., построил невысокую башню с площадкой наверху, где поселился и прожил около сорока лет в отдалении ото всех. На Руси, несмотря на суровые климатические условия, у него нашлись последователи, например богослов ц писатель XII в. Кирилл Туровский.
      Давали монахи и обеты безмолвия. Незадолго до смерти настоятель Троицкого монастыря Сергий Радонежский назначил своим преемником любимого ученика Никона. Однако после смерти учителя тот в течение шести лет, уединившись ото всех, хранил обет безмолвия. Обязанности настоятеля монастыря временно исполнял также ученик Сергия – Савва Сторожевский.
      Другой вид монашеского и мирского аскетического подвига – юродство. Юродивым называли человека, притворившегося безумцем, чтобы терпеть поношения и издевательства людей. Юродивые на Руси почитались. Красивейший русский храм XVI в. – Покровский собор на Красной площади в Москве – был прозван народом Василием Блаженным в честь похороненного здесь знаменитого московского юродивого.
      К пророчествам юродивых прислушивались даже цари. После чудовищного разгрома Новгорода Иван Грозный с опричным войском двинулся на Псков. Казалось, уже ничто не может спасти беззащитный город. Однако по пути к нему в одном из монастырей царь имел беседу с юродивым Николой по прозвищу Салос. Не убоявшись гнева царя, Никола так устрашил его карами небесными за совершенные преступления, что тот отвернул от Пскова и возвратился в Москву.
      С древних времен монахи стали собираться в общины. В отдалении от городов и сел они строили храмы, жилье (кельи), заводили хозяйство. Так возникли первые монастыри. Родиной христианского монашества считается Египет. Оттуда оно распространилось в другие страны, а на Русь пришло из Византии, вместе со многими религиозными обычаями.
      По византийской традиции, постричься в монахи мог любой человек, достигший десятилетнего возраста. Состоящему в браке на вступление в монашество требовалось согласие одного из супругов.
      Однако монахом становились не сразу. В знаменитом Троице-Сергиевом монастыре была принята четырехступенчатая система духовного совершенствования. Сначала "соискатель" монашеского звания поселялся в обители, носил мирскую одежду, выполнял любую работу, присматривался к монастырским порядкам. По истечении определенного времени испытуемый облачался в рясу и становился рясофором, что по-гречески буквально означало "носитель рясы". Рясофор должен был пройти испытательный срок – послушание. Если послушник его выдерживал, то в храме над ним совершался обряд пострижения: настоятель монастыря крестообразно выстригал волосы на его макушке. При этом соблюдался обычай, который должен был свидетельствовать о твердости намерения послушника стать монахом. Рясофор трижды подавал ножницы игумену, и только на третий раз тот совершал пострижение. Новоявленный монах давал три обета – целомудрия, нестяжательства (отказ от собственности) и послушания (полное подчинение игумену и монастырскому уставу).
      При пострижении послушник облачался в монашеские одежды: рясу (длинную до пят рубаху), кожаный пояс, какой по преданию носил Иоанн Предтеча, сапоги и клобук (невысокую шапочку). Одежда была непременно из грубой шерстяной ткани черного цвета, без украшений. За цвет одежды монахов называли на Руси чернецами.
      При вступлении в монашескую жизнь человек словно переживал свое второе рождение, становился другим, поэтому получал новое, иноческое имя. Кстати, слова "инок" и "монах" – синонимы. Инок означает иной, не такой, как все. Монах, решивший вести еще более строгий образ жизни, например отшельнический, принимал "великую схиму" – высшую степень монашеского служения.
      Монашеская община называлась братией (монахи так и обращались друг к другу – брат). Численность братии в русском монастыре редко превышала 100 человек. При жизни Сергия Радонежского в его обители было всего 12 монахов, а в XVII в., когда Троицкий монастырь стал крупнейшим в России, в нем жило более 200 послушников и монахов.

      "Келарь Святой Троицы"

      В монастырях существовала строгая иерархическая система управления. Во главе ее стоял игумен. В крупных мужских монастырях он получал почетное звание "архимандрит". Обычно из архимандритов избирались высшие иерархи русской церкви – епископы, митрополиты, патриархи.
      Игумена выбирали всей братией на третий день после смерти его предшественника. Это назначение было пожизненным. Кандидат не должен был быть старше 33 лет (возраст распятого Христа) и состоять ранее в браке. Если единогласия при избрании игумена достичь не удавалось, обращались к главе церкви – патриарху. Он сам выбирал настоятеля из трех предложенных кандидатур, имевших сан священника и живших, как правило, в данном монастыре. Все монахи беспрекословно подчинялись игумену и регулярно исповедовались ему.
      Правой рукой игумена был келарь. Он заведовал обширным монастырским хозяйством. Роль келаря Троицкого монастыря, в XVII" в. была настолько велика, что один из иностранцев, побывавший в ту пору в России, отмечал, что в этой стране "почитают трех людей – царя, патриарха и келаря Святой Троицы".
      Другим важным лицом в монастыре значился казначей. Он распоряжался монастырской казной, вел счет ее доходам и расходам, надзирал за монастырскими постройками, припасами и одеждой братии.

      Были в монастыре и другие, менее значимые должности: уставщик – начальник церкви; ризничий – хранитель монастырских ценностей; книгохранитель, заведовавший монастырской библиотекой; трапезник, присматривавший за питанием монахов; будильник, отвечавший за утренний подъем братии.
      Всю монастырскую жизнь строго регламентировал устав. В его основе лежало три принципа: равенство братии, послушание и строгое распределение обязанностей. День в монастыре начинался рано. С рассветом будильник шел к келье игумена и, поклонившись низко до земли, произносил: "Благослови и помолись за меня, Отче святой". Когда игумен, проснувшись, отвечал из своей кельи: "Бог спасет тебя", будильник давал распоряжение пономарю бить в колокол, а сам шел по кельям и будил монахов словами: "Благословите, святые". Вскоре вновь били в колокол, призывая всех на молитву в храм.
      Монахи собирались у церкви и в строгом порядке заходили внутрь. В храме все выстраивались по чину: впереди справа игумен, слева – келарь, священник с диаконом – перед алтарем. За дисциплиной в храме надзирали два старших монаха. Утренняя служба (бдение) продолжалась долго – пять, а то и семь часов. После нее шли на трапезу. Возглавляли процессию священник и игумен. На ступенях трапезной произносили молитву и с третьими колоколами входили внутрь.
      Обычно в монастыре было две трапезы в день – обед и ужин, а во время великого поста – только одна. Приготовление пищи обставлялось соответствующим ритуалом. К примеру, разжигание огня на кухне происходило так: утром повар отправлялся в храм, перед царскими вратами клал три земных поклона и просил огня у священника. Тот зажигал лучину от лампады у алтаря. Ею и воспламеняли дрова на кухне.
      Монастырская трапеза не отличалась особым разнообразием. Это противоречило бы самому духу монашества. На обед подавали два блюда – варево (суп) и сочиво (каша). На ужин ели подогретое сочиво, оставшееся от обеда. В праздники меню было более разнообразным: добавлялось третье блюдо. В великий пост часто ограничивались сухоядением. Мясные блюда полностью исключались из монашеского меню, их заменяла рыба. В византийских монастырях за обедом полагалось разбавленное водой вино. В русских же обителях хмельные напитки, за исключением пива, были запрещены. Летом на столе появлялись грибы, ягоды, фрукты и овощи.
      Сохранились столовые книги Троицкого монастыря. Они дают более полное представление о том, как питались монахи в XVI-XVII вв. Ели гречневую и овсяную каши, горох, иногда яйца, сыр, в праздники – рыбу, пироги, икру, мед. Монастырских гостей кормили куда разнообразнее. В 1655 г. антиохийскому патриарху Макарию, посетившему Троицкий монастырь, подали обед, состоявший из 50-60 блюд и множества напитков.
      Перед началом трапезы монахи испрашивали благословения у Бога и по знаку игумена приступали к еде. Ели молча. В это время один из монахов читал поучительные религиозные сочинения, смысл которых состоял в том, что, насыщая плоть свою, не следует забывать о пище духовной. По окончании трапезы следовало положить ложки в пустые миски и составить их на отдельные столы. Остатки хлеба не выбрасывали, а отдавали нищим, которых в монастырях всегда было предостаточно.
      После трапезы монахи с пением псалмов шли к храму для того, чтобы совершить перед его стенами молитву и разойтись по своим кельям – тесным комнатушкам без столов, стульев, кроватей. Всю мебель заменяла единственная лавка у стены. Основным занятием монахов в свободное время была келейная молитва и чтение богословских книг.
      Раз в месяц монастырский устав разрешал посещать баню, поскольку это занятие считалось телесным удовольствием. В великий пост от мытья вообще воздерживались. Исключение делали только для больных.
      Почти всю работу в монастыре монахи выполняли сами: готовили пищу, ремонтировали постройки, подвозили грузы. За пределами обители они лишь надзирали за работой крестьян и ремесленников.
      Монастыри имели обширное и, как правило, хорошо организованное хозяйство. Его основу составляло землевладение. Разными путями монастыри приобретали земли. Покупка, дарение, вклад "на помин души", завещание – вот основные источники роста монастырских угодий. Светским землевладельцам часто приходилось делить свои вотчины между многочисленными наследниками. Монастырская же собственность была неделима и лишь приумножалась. Так, в 1763 г., накануне ликвидации церковного землевладения, Троицкий монастырь имел 214 тыс. десятин земли, на которых работало 106,5 тыс. крестьян.
      Кроме того, занимались в монастыре и солеварением, ловлей рыбы, вели обширную торговлю. Корабли, снаряженные монастырем, можно было встретить даже у берегов Норвегии. Доходы Троицкого монастыря в XVII в. достигали половины царских. О богатствах, накопленных здесь, свидетельствует опись монастырской собственности, которую в течение трех лет составляла специальная комиссия из двенадцати человек. В этом документе 882 листа. Среди сведений, в нем содержащихся, встречаем такие: в 1641 г. в" монастырской казне находилась огромная по тем временам сумма – 14 тыс. руб. В закромах хранилось около 2 тыс. т зерна, в погребах – десятки тонн рыбы, 51 бочка пива и меда, в конюшнях содержалась 401 лошадь.
      Казной богатого монастыря пользовались цари, когда нуждались в деньгах. Известно, что Борис Годунов одолжил у троицких монахов 15 тыс. руб. Лжедмитрий I получил из их казны 30 тыс. руб., Василий Шуйский–20 тыс., а Петр I – 400 тыс. руб.

      Очаг средневековой культуры

      Троице-Сергиеву лавру по праву считают одним из интереснейших музеев древнерусского искусства – архитектуры, живописи, художественных ремесел. И это не случайно. В средние века монастыри были важными очагами культуры – письменности, иконописания, храмостроения, прикладного искусства. На фоне почти поголовной неграмотности монахи отличались образованностью и начитанностью. При монастырях работали школы. Первое высшее учебное заведение в России – Славяно-Греко-Латинская академия – открылось при Заиконоспасском монастыре в Москве. Первые библиотеки на Руси также были монастырскими.
      В Троицком монастыре в средние века хранилось уникальное собрание древних рукописей и книг. Многие из них были подарены царями – Иваном Грозным, Василием Шуйским, Федором Алексеевичем. К середине XVII в. в монастырском книгохранилище насчитывалось более 700 книг, без учета тех, что находились в ризнице и храмах. Книги в монастыре не только собирали, но и переписывали. Дошедший до нашего времени служебник Сергия Радонежского был переписан на бересте одним из первых – в 1381-1382 гг. Существовала при монастыре специальная книжная палата, где книги еще украшали и миниатюрами.
      В русских монастырях жили и работали древние летописцы. Монах Киево-Печерского монастыря Нестор создал в XII в. первую отечественную летопись "Повесть временных лет". В Троицком монастыре была найдена одна из самых знаменитых русских летописей – Троицкая, в Ипатьевском под Костромой – Ипатьевская.
      В XV-XVI вв. в Троицком монастыре творили величайшие мыслители земли русской. Писатель Епифаний Премудрый провел в обители более тридцати лет, знал Сергия Радонежского и первым составил его "Житие". В 1518 г. на Русь по приглашению Ивана III прибыл из Греции выдающийся философ, писатель и богослов Максим Грек. Он учился в Италии, десять лет провел на святом Афоне. Аскет по убеждению, Максим принял участие в споре между иосифлянами и нестяжателями (сторонниками и противниками церковного землевладения) на стороне последних. За распространение своих взглядов проповедник был сослан, скитался по разным монастырям, пока не оказался в Троицком, где и умер, оставив богатое литературное наследие – более 150 проповедей, философских и богословских рассуждений, переводов. В начале XVII в. келарь Троицкого монастыря Авраамий Палицын написал "Сказание" – одно из самых ярких документально-исторических произведений своего времени о героической обороне обители от поляков.
      Во многих монастырях хранились богатейшие собрания изобразительного и декоративно-прикладного искусства. В собственных мастерских трудились иконописцы, ювелиры, резчики. Многие выдающиеся мастера украшали храмы Троицкого монастыря иконами и фресками. В XV в. здесь работал величайший древнерусский живописец Андрей Рублев со своим напарником Даниилом Черным. Для иконостаса Троицкого собора Рублев написал знаменитую икону "Троица".
      В монастыре была своя большая иконописная мастерская. Иконы, изготовленные здесь, подносили в дар царям, князьям, иностранным гостям. В XVII в. близ стен монастыря, в иконной слободе, жили более 50 мастеров. По сей день в монастырском музее хранятся прекрасные творения их рук. А в ризнице собрана уникальная коллекция старинных ювелирных изделий из золота, серебра, драгоценных камней. Часть их создана троицкими ювелирами, в том числе выдающимся резчиком Амвросием, работавшим здесь в середине XV в.
      Мир русского монастыря был удивительно многогранен. Он сочетал в себе возвышенную религиозную духовность и скудность монашеского быта, многообразие искусств и обширное, образцовое хозяйство, книжную ученость и обскурантизм.

      Подобный "граду небесному Иерусалиму"

      Удивительными по красоте были архитектурные ансамбли русских монастырей, строившихся обычно вдали от селений, в глухих лесистых местах. В средневековье монастырь воспринимался как образ рая, явленного на земле, подобного, согласно Апокалипсису святого Иоанна, "граду небесному Иерусалиму” с высокими стенами и башнями, образующими четырехугольник.
      Территорию монастыря всегда обносили оградой. Она символизировала границу, отделявшую религиозный, заповедный мир монастыря от остального мира, живущего по своим законам. Но нередко монастырь играл роль крепости, и тогда оградой служили мощные каменные стены с неприступными башнями. В начале XVII в. крепостные стены Троицкого монастыря помогли 16 месяцев держать осаду поляков.
      В середине одной из стен устраивали проездные ворота. Часто над ними ставили храм, называвшийся надвратным. Ворот могло быть несколько, но главные, ведущие в монастырь, именовались Святыми. Нарядные эти ворота охраняла стража, подобно ангелам у врат небесного Иерусалима.
      Собор – главное сооружение монастыря – занимал центральное место во всей архитектурной композиции и отличался большими размерами и богатым убранством. Между собором и Святыми воротами располагалась парадная площадь. Вокруг нее группировались остальные монастырские сооружения – храмы, трапезная, колокольня, кельи.
      Храмов в монастыре могло быть несколько. В Святой Троице, например, в XVII в. их насчитывалось по меньшей мере шесть, а в московском Новодевичьем монастыре – семь. Ведь в дни христианских праздников на богослужение в монастырь собиралось множество прихожан из округи.
      К одному из храмов пристраивалась трапезная – помещение, где монахи ели. Обычно здание трапезной стояло на высоком подклете. В нем размещались кухня, хлебня, кладовые и даже столовая для нищих. Большую часть трапезной занимал просторный зал, в котором монахи обедали. Зал соединялся с храмом, и в часы богослужения в нем находились сотни молящихся.
      Монахи жили в братских корпусах – вытянутых вдоль монастырских стен одно- или двухэтажных зданиях, разделенных внутри на кельи. Игумен жил, как правило, в отдельном доме – настоятельском корпусе.
      В XVT-XVII вв. в монастырях строили колокольни с множеством колоколов. Колокольный звон созывал монахов и окрестных жителей на службу в храмы. Колокольня была видна издалека. Играя большую роль в архитектурной композиции монастыря, она "собирала" вокруг себя все его постройки.
      Значительную часть территории монастыря занимали служебные и хозяйственные постройки – больницы, прачечные, мастерские, амбары, пивоварни, погреба.
      Высокие и прочные монастырские стены служили надежной защитой не только от внешних, но и от "внутренних" врагов. В средние века монастыри служили местом заточения лиц, не угодных царскому режиму и церковным властям. В московском Новодевичьем монастыре в разные годы находилось в заключении немало знатных особ женского пола. Иван Грозный отправлял сюда вдов и дочерей опальных князей и бояр. Лжедмитрий I сослал в монастырь дочь Бориса Годунова Ксению. После свержения царя Василия Шуйского в монастырь была насильно пострижена его жена Елена. Последней из знатных узниц Новодевичьего монастыря стала царевна Софья, заключенная туда братом Петром.
      Рассказывая о монастырях, нельзя не упомянуть и о монастырских кладбищах. Вокруг этих древних обителей сложились самые известные русские некрополи – Донской и Новодевичий в Москве, Александро-Невский в Петербурге. Монастырская земля считалась священной. Быть похороненным в ней для многих грешников значило увеличить свои шансы попасть в рай. Поэтому на монастырских кладбищах погребали не только монахов, но и мирян, особенно знатного происхождения. Наиболее почетным местом захоронения считался монастырский храм. В Троицком соборе в серебряной раке покоится прах выдающегося религиозного и политического деятеля Руси XIV в. Сергия Радонежского. У стен другого монастырского храма, Успенского, похоронен Борис Годунов и члены его семьи.
      Монастырь был жилищем и тюрьмой, творческой мастерской и кладбищем.

      ЖИВОПИСЬ

      "Умозрение в красках"

      Сколько раз в залах Третьяковской галереи мне приходилось наблюдать, как посетители музея старались поскорее миновать залы, где выставлены иконы, спеша увидеть картины художников XVIII-XIX вв. Объяснить это легко: люди просто не понимали икон.
      Действительно, странные застывшие лица, вернее, лики с выразительными глазами, иногда осуждающе, сурово смотрят на вас с икон. Непонятные сюжеты. Непривычные приемы изображения. Все это отпугивало некоторых посетителей музеев. Но времена меняются. Многие сейчас стараются постичь загадочный мир древнерусской живописи. Попробуем и мы приоткрыть в него дверь.
      Русская средневековая живопись преимущественно религиозна по своему характеру. Художники изображали святых, иллюстрировали, истолковывали библейские сюжеты. Для человека, не верующего или специально не изучавшего историю религии, христианское искусство малопонятно.
      Взгляните, например, на знаменитую икону XIV в., приписываемую кисти Феофана Грека, "Успение Богоматери", хранящуюся в Третьяковской галерее. Человеку несведущему многое в ней кажется удивительным и странным. Что за спеленутый младенец в руках Христа? Почему горит одинокая свеча у ложа Богоматери? Что означают нимбы над головами святых? Таких вопросов может возникнуть множество. Попробуем последовательно ответить на основные из них.

      Загадочные символы и атрибуты

      Древнерусская живопись насыщена многочисленными религиозными символами. Это некие условные знаки или образы, за которыми скрываются сложные религиозные идеи. Все знают, что на иконах и фресках вокруг голов святых изображают сияющий круг – нимб, который символизирует святость. Но не всем известно, что нимбы появились сначала в буддистском искусстве и не всегда были круглыми. Кстати, по нимбу можно не только узнать святого, но и легко определить Бога-Отца и Бога-Сына. Нимб Саваофа обычно украшают звезды, а нимб Христа – крест.
      Как известно, христианство признает существование единого Бога в трех лицах – Отца, Сына и Святого Духа, изображаемого в виде белого голубя.

      Один из важнейших символов христианства – крест. Он венчает купола храмов, находится на престоле в алтаре. Истинный христианин не расстается с нательным крестиком, а после смерти крест водружают на его могиле. Крест – напоминание христианину о мученической смерти распятого Христа. Католики признают только четырехконечный, "латинский" крест. В православии более распространен шестиконечный (с добавленной сверху планкой, на которой, по преданию, на голгофском кресте было написано имя Христа), или восьмиконечный (к шестиконечному внизу добавлена косая перекладина, служившая подставкой для ног распятого).
      В христианском искусстве в разное время были выработаны символы, заменяющие столь привычное для нас изображение Христа. Наиболее известен из них "агнец божий". Это напоминание о жертвенной смерти Христа во искупление грехов человеческих. В Венеции, недалеко от собора Святого Марка, стоит высокая колонна со скульптурой крылатого льва на вершине. Непосвященному такое соседство покажется довольно странным. Но дело в том, что лев является символом евангелиста Марка, который считается покровителем Венеции. Именно поэтому крылатый лев изображен на гербе города и занимает почетное место на площади близ кафедрального собора. Не только Марк, но и другие евангелисты имеют свои символы. У Матфея – это ангел, у Луки – телец, у Иоанна – орел. Иной раз изображение самого евангелиста заменяет его личный символ.
      В древнерусской живописи, особенно иконописи, поражает цвет – яркий, чистый, звучный. Однако немногие знают, что древние мастера, выбирая ту или иную краску, руководствовались не только соображениями вкуса и красоты.
      Еще византийцы разработали учение о символике цвета. По их представлениям, белый цвет олицетворял нравственную чистоту и святость. Не случайно Христос и ангелы часто изображались в белых одеждах. Может быть, поэтому подвенечное платье невесты белое? Черный цвет символизирует смерть, загробное царство. По сей день люди одеваются в черное в знак траура. Кроме того, черный цвет олицетворял силы зла. Не потому ли многие боятся темноты? Зеленый – признак юности и цветения. Помните выражение "молодо-зелено"? Чистое небо, как известно, голубого цвета. По религиозным представлениям, небо – место обитания Бога и ангелов. Потому именно голубое – символ небесного, божественного мира.
      В древности в русском языке слово "красный" к названию цвета не имело отношения. Красные, в нашем понимании, цвета имели другие названия – "червленый", "багряный". Они символизировали жизнь (цвет огня) и мученичество (цвет крови Христа).
      Одним из любимейших цветов в древнерусской живописи был золотой. Золотом заполняли фоны икон и мозаик, окрашивали нимбы святых. Золотые линии (ассист) пронизывали одежды Христа, Богоматери. Сусальным золотом покрывали купола церквей. Золотой цвет считался божественным. Это был даже не цвет, а свет, исходивший от Бога и заполняющий весь мир. Может быть, поэтому предметы в древнерусской живописи никогда не отбрасывают теней?
      Итак, знание религиозных символов помогает лучше и глубже понять древние изображения. Однако кроме символов в раскрытии религиозных образов важную роль играют атрибуты– предметы, принадлежащие тому или иному святому. Крест, символ мученичества, может выступать и как атрибут в руках какого-либо святого, указывая, что перед нами мученик. Пророков принято изображать со свитками, на которых начертаны их пророчества. Апостола Петра всегда можно узнать по /связке ключей в руках. Предание гласит, что по вознесении на небо Христос оставил Петру ключи от небесного царства – рая. Святители (святые из священнослужителей) всегда изображаются с Евангелием в руках; ангелы, вестники Бога, – с посохами, и т. д.

      Мир "дольний" и мир "горний"

      Способы изображения в средневековой живописи отличаются от современных. В те времена, к примеру, художники не знали линейной перспективы, которой пользовались мастера эпохи Возрождения. Именно она позволяет на абсолютно плоской поверхности убедительно создавать иллюзию глубины пространства.
      Один из основных принципов линейной перспективы таков: параллельные прямые, уходящие вдаль, пересекутся в одной точке на линии горизонта. В средневековой живописи все наоборот. Параллельные прямые не только не сближаются по мере удаления от зрителя, а, наоборот, расходятся. Ученые назвали это явление "обратной перспективой". Средневековый художник словно пытался увидеть предмет не с одной, а с нескольких точек зрения.
      Живопись тех времен не стремится к передаче привычного для нас трехмерного пространства. Ее персонажи кажутся помещенными в плоскую среду, где нет ни глубины, ни линии горизонта, ни теней, отбрасываемых предметами. Не пытался древний мастер передать и объемность изображаемых предметов, чего добивались европейские живописцы начиная с эпохи Возрождения. Объем в живописи, как правило, создается при помощи светотени: выступающие вперед части предмета делаются светлее, западающие – темнее. Па иконах только лики святых чуть-чуть тронуты светотенью, в основном же изображение остается плоским.
      Необычна передача средневековым живописцем не только пространства и объема, но и времени. Известно, что живопись – искусство застывшего мгновения. Однако в средние века художники, по-видимому, так не считали и могли изображать на одной иконе два или даже три события, как в кино, развертывая их по времени. На известной иконе "Преображение" Христос и его ученики обычно изображаются трижды: сначала они поднимаются на гору Фавор; затем, взойдя на нее, Христос преображается, и пораженные апостолы падают ниц; и, наконец, они вместе сходят с горы.
      Часто можно слышать, что средневековая живопись статична, что на иконах и фресках лишь застывшие фигуры, лишенные какого-либо движения. За редким исключением это действительно так. Но иначе и быть не могло, ведь изображенные святые чаще всего пребывают в состоянии религиозного самоуглубления, мистического созерцания. Общение с Богом не терпит суеты и непоседливости, присущих движению. Поэтому и кажутся святые на иконе мертвенно застывшими.
      Средневековая живопись допускала некоторые условности, не типичные для искусства нового времени. Например, наиболее значимые персонажи – Христос, Богоматерь – всегда изображались крупно, независимо от их местоположения, на переднем плане композиции или в глубине. Кстати, эта традиция известна со времен египетских фараонов.
      Другой пример – знаменитая рублевская "Троица". Кто может с уверенностью сказать, глядя на эту икону, что за дерево или здание на ней изображено? Только из текста Библии мы узнаем, что дерево это – дуб, а здание, по всей видимости, жилище Авраама. Другими словами, элементы пейзажа носят условный характер. Это скорее некие знаки, которые указывают, где и при каких обстоятельствах происходило данное событие Священного писания.
      Осмысливая все это, невольно задаешься вопросом: почему древнерусские живописцы не изображали мир таким, каким его видели? Вопрос этот не простой и едва ли имеет только один ответ. Отбросим упрощенные объяснения, вроде тех, что многого они не знали, не умели. Мол, не знали линейной перспективы, плохо владели светотенью, были не наблюдательны и т. д. Вряд ли все это так. Вспомним античных мастеров.