регу напился и стал буянить. Его арестовали и дали знать на
миноносец. Командир его немедленно ко мне приехал и изви
нился. Миноносец еще несколько раз уходил и возвращался и
однажды прибыл с одним очень напыщенным немецким рот
мистром, который стал от меня добиваться разрешения про
ехать в Екатеринодар, где ему, по его словам, было поручено
лично переговорить со Ставкой о взаимоотношениях на слу
чай каких-либо недоразумений, могущих возникнуть между
русскими и немцами, высадившимися на берег...»
Нет, немцы ничего не добились от Кутепова. Он запросил
Екатеринодар, прошло два дня, ответа не последовало. И ми
ноносец ушел ни с чем.
Понимал ли губернатор, что происходило, когда задержи
вал германских офицеров?
Да он и не думал ни о каких переговорах с врагами. Ато, что
он видел в них противников, это не вызывает сомнений. Пол
ковник просто повторял Деникина.
Зато в остальном, в отнятом у немцев грузе, в этих двух тре
тях нефти и керосина, потребных для городской электростан
ции, в отсутствии всякого интереса к «перевязочным материа
лам», в трехдюймовой пушке, —во всем этом явно чувствуется
могучая натура.
Кажется, сквозь сухость документа просвечивает облик
гвардейского полковника из навеки ушедшей Великой России.
«Кутепия? —слышится его чуть насмешливый голос. —Черте
ним, пусть Кутепия! А мимо меня не проскочите».
Суров командир Преображенского полка, ничего не ска
жешь. Но приходится на эту пору его жизни и влюбленность, и
женитьба на «дочери коллежского советника Лидии Давыдов
не Кют, девице православного вероисповедания», как опреде
лена она в «Краткой записке о службе генерала от инфантерии
Кутепова Александра Павловича».
Попался холостяк в руки милой русоволосой женщины с от
крытым, чуть полным лицом и теплыми глазами. Именно ей он
мог сказать с жестокой откровенностью, что готов пожертво
вать ради блага России и ею самой, и маленьким сыном Пав
лом. Она позволила ему так сказать.
