И, чтобы Кутепов не слишком сосредоточивался на этом
неразрешимом вопросе, судьба поднесла ему новый —в виде
взрывного устройства, подброшенного в его вагон. Оно попа
ло в руки Лидии Давыдовны, и она с удивлением разглядыва
ла странный сверток, пока Кутепов не забрал адскую машинку
у нее из рук.
Она впервые ощутила, что ее жизнь с Александром Павло
вичем не принесет ей счастья, а скорее всего кончится чем-то
страшным. Кто ее защитит? Эта военная сила, эти офицеры,
эти казаки? Нет. Она видела, что здесь для семьи нет места, и
что те малоразговорчивые жители Песчанокопского, так жес
токо ограждавшие свои хаты от войны, озабочены тем же, чем
и она: сохранением своего маленького мира.
Но с Кутеповым об этом нечего было и разговаривать. Он
лишь чуть насмешливо улыбался, и его улыбка так освещала
его суровое лицо, что заставляла верить в благополучный ис
ход.
На станции простояли недолго. Прибывшие кавалерийские
части опрокинули переправившихся через Маныч красных.
Прямо с поездов Кутепов кинул их в бой, несмотря на то, что
начальник дивизии генерал П. Н. Шатилов, сам раненый, пе
редвигавшийся на костылях, просил его отложить атаку, чтобы
привести войска в порядок. Кутепов дал ему высказаться, за
тем подтвердил приказ, ибо на отдых не было времени. Затем
он весело улыбнулся Шатилову и пошел его провожать, помо
гая спуститься с крыльца, сказав на прощание, что не ожидал
приезда Шатилова, так как знал о его тяжелых ранах, но теперь
совершенно спокоен за успех завтрашнего дела. Он как бы го
ворил: «Павел Николаевич, мы с вами военные люди, наша
судьба известная...»
В эту же пору Кутепов познакомился с союзниками. К нему
в штаб прибыли два английских офицера, чтобы оценить по
ложение дел на фронте. Это были простые, невысокомерные
люди, обожженные войной. Они побывали на передовой, под
обстрелом, и, не обращая внимания на пули, сосредоточенно
записывали что-то в записные книжки. Они видели рваные
шинели добровольцев, дырявые сапоги, побитые щитки пуле
метов с облезлой краской. Они все поняли без слов.
На обратном пути англичанам устроили ужин в кубанском
казачьем полку —с тостами за английского короля, за главно
командующего Деникина, крепким самогоном, бешеной лез
гинкой и отчаянной джигитовкой на площади, озаренной
большим костром из соломы и хвороста. Казалось, древняя
Скифия высунулась из ночной тьмы и показала Европе свое
дикое простое обличье.
139
