снарядов на фронте превосходил миллион в месяц, а их произ
водство было в десять раз меньше. Кроме того, после закрытия
Турцией Проливов подвоз из-за границы был сильно затруд
нен. Втот момент Россию сравнивали с домом, в который мож
но попасть только через дымоходы или по водосточным трубам.
В ноябре Кутепов вернулся из госпиталя в полк. К той поре
война уже приобрела черты обыденности: горечь героическо
го поражения в Восточной Пруссии забывалась, а успехи про
тив австрийцев и взятие Львова согревали душу.
Война обнаружила, что в ее глубине перекрещиваются раз
ные народные течения, верхние, нижние, видимые и невиди
мые постороннему наблюдателю.
Вот дневник солдата Штукатурова. Сквозь его строки как
будто проглядывают образы патриархальных богатырей, пи
тавшихся силой родной земли. Даже сама смерть Штукатурова
передана с эпической простотой: он носил с собой надписан
ную почтовую открытку с адресом семьи, там было написано:
«Я убит... числа». Однополчанам лишь оставалось поставить
дату гибели.
Начинается дневник описанием прощания с семьей и род
ными могилами: «Ночью жена плакала, но я, как мог, старался
успокоить ее, пускаясь в некоторого рода философию. Про
снулся я в два часа ночи и стал собираться. Грустно делалось на
душе при мысли, что все эти дорогие лица, быть может, вижу в
последний раз. Поставили самовар, приготовили яичницу со
свининой, но есть ничего не хотелось. Разбудили дочурок. Я
попросил мать благословить меня. Пошли слезы и причитания
как жены, так и матери.
Сам по себе я не стал бы плакать, но я не могу смотреть на
слезы других, в особенности дорогих, близких сердцу людей.
Тщетно хотел я удержаться от слез, нервы не выдержали, и я за
плакал... Мать, плача, благословила меня иконой святого Ни
колая Чудотворца, я в свою очередь благословил деток иконой
пресвятой Богородицы. Жена так расплакалась, что я не знал,
что делать, чтобы она успокоилась.
Дети подняли громкий плач.
...Когда строения деревни стали исчезать за горой и мы ми
новали свое поле, то я еще раз посмотрел на все это. Ехать было
хорошо: не было пыли и грязи, дождь перестал накрапывать.
В Самуйлове я решил сходить на могилку отца и с прахом его
проститься. Жена тихо поехала по дороге, я пошел на кладбище,
где, преклонив колена, помолился за упокой его души, а также
попросил благословения на мой дальнейший опасный путь».
55
