Вдруг яга-баба пришла и стала есть и говорит: «Сладко, сладко, сладко Митошкино мяско». Он и говорит: «Сладко, сладко, сладко Матрешкино мяско». Яга-баба и говорит: «Ох, он, подлец, и эту ожарил». Пришла домой и говорит: «Парашка, иди-ко истопи баню». Парашка истопила баню, увела Митошку и говорит: «Ну, Митошка, садись на лопату». Он опять сел, одну ногу на сошток, а другую под сошток, одну руку на лавку, а другую под лавку, она и говорит: «Не так садишься, нельзя в печь пехнуть...» Он и говорит: «Я лучше не умею, поучи меня». Она стала учить» села на лопату, убрала свой сарафан, Митошка покруче пехнул в печь и ожарил, вынял и положил на стол, и вдруг пришла яга-баба и стала есть и говорит: «Сладко, сладко, сладко Митошкино мяско». Митошка и говорит: «Сладко, сладко, сладко Парашкино мяско». Она и говорит: «Ох, ты плут». Сама взяла затопила баню, истопила три поленницы дров, опять стала садить на лопату Митошку, о» опять сел на лопату, одну ногу на сошток, а другую под сошток, одну руку на лавку, другую под лавку, ей Митошку пехнуть в печь нельзя, она и говорит: «Не так садишься-то». Сказал, что лучше не умею. Она села на лопату, подобрала свой сарафан, а Митошка покруче как шаркнул ягу-бабу в печь. Она там сдохла. Митошка ушел домой, когда Митошка пришел домой, отец и мать обрадели и стали жить да поживать.
22. ИВАН - КУП ЕЧ ЕСКИЙ СЫН И ЦАРЕВНА МАШЕНЬКА
Жил купец с купчихой, они померли. Остался сын Иванушка. Жили с теткой, и Иванушка стал побольше и стал у тетки просить денег, говорит: «Дай, тета, мне сто рублей». Она ему дала сто рублей, он пошел в город, шел день до вечера, дошел ночевать; весь день до вечера гулял, ничего по мысле не нашел, а что по мысле, то не по деньгам, а что по деньгам, то не по мысле.
Он пошел из города домой и попадает ему навстречу мужик с собачкой; этот Иванушка и говорит: «Продай собачку». Мужик сказал: «Купи». Иванушка говорит: «Много ли надо?» Он нарочно спросил. «А давай сто рублей». Это Иванушка и думает: «Это по деньгам», – и отдал сто рублей за собачку. Пришел домой с собакой, тетка и спрашивает: «Что купил?»– «Собаку?» – «А что платил?» – «Сто рублей». Тетка Доверит: «Деньги твои и воля твоя».
На другой день Иванушка опять сряжается в город и просит деньги у тетки да опять сто рублей. Иванушка взял деньги и пошел в город. День гулял, до самого вечера гулял, ничего по мысле не нашел. Пошел домой, идут ему навстречу мужики, и бежит за ним кошечка. Иванушка говорит: «Продайте». Они говорят: «Купи». И купил за сто рублей, и пошел домой, пришел с кошечкой. Тетка опять спрашивает: «Что купил?» Он говорит: «Кошечку» – «А что платил?» Он говорит: «Сто рублей».
Немного прошло времени, опять Иванушка сряжается в город и просит у тетки денег, а тетка опять дала ему сто рублей, ушел в город, весь день до вечера гулял, до вечера ничего не нашел и пошел домой; идет дорогой, а мужики косят и нашли змею и садят в щипцы. Иванушка и говорит: «Продайте мне». – «Купи». Он спрашивает: «Много ли надо?» Они говорят: «Давай сто рублей». Он подал сто рублей и пошел со змеей. Змея ему говорит человеческим голосом: «На что меня, Иван, купил?» – «А на то тебя купил, чтобы от смерти воротить». Змея говорит, что пойдем со мной к моей матери в норы, а тебе будет давать много злата и серебра, а ты не бери, а проси с правой руки кольцо. Они пришли к матери, эта змея и говорит: «Он, матушка, меня купил и большие деньги заплатил». А матерь и говорит: «Как ты купил, так сколько надо злата и серебра, столько и бери». Он говорит: «Мне не надо ни злата, ни серебра, а отдай кольцо с правой руки». Ей было жалко кольца, а эта змея и говорит: «Матушка, неушто кольцо твое дороже меня!» Мать послушала дочери и отдала кольцо. Эта змея и пошла провожать Иванушку из нор. «Ну, Иванушка, – говорит змея, – ты не взял ни злата, ни серебра, а взял кольцо, не знаешь, в нем какая есть сила?!» А Иванушка и говорит: «Не знаю». Змея учит, что выйди на крылечко и перенадень с руки на руку колечко и скричи, что вставайте, все живые, все и мертвые, и что велишь, так то и сделаю.
Иванушка распростился и ушел. Приходит домой к тетке, тетка спрашивает: «Что купил?». А Иванушка говорит: «Кольцо». А тетка спрашивает: «А что платил?» Он говорит: -«Сто рублей». Тетка говорит: «Деньги твои и воля твоя». Посылает тетку к царю сватом, а у царя была дочь, звали Марьей. Тетка послушала Иванушку и пошла к царю сватом и. говорит: «Батюшка царь, я буду слово говорить, ты не будь меня за слово казнить». Царь говорит старухе: «Ну, говори, говори, старуха, что знаешь». Она говорит: «Мой племянник твою дочерь за себя замуж просит». Царь говорит: «Как бы он завел дом, как у меня».
Старуха пошла домой, идет невесела и, головушку повесила. Племянник и спрашивает: «Что царь сказал?» – «А сказал, что выстрой дом, как у него». Иванушка и говорит: «Тетушка, напейся квасу и молись Спасу и, ложись спать, утро вечера мудренее». Когда легли спать, ночью Иванушка встал и вышел на крыльцо, перекинул с руки на руку кольцо и сказал: «Вставайте, все живые, все мертвые, сделайте дом в семь семерых лучше царского дворца и перенесите меня и тетушку мою в новый дом».
Вдруг явилось людей видимо-невидимо, кто что делает, кто глину копает, кто кирпич делает, кто что делает, и сделали новый дом в одну ночь. Поутру тетка пробудилась и лежит на диване; как шевельнется и диван катнется. Тетка испугалась и стала будить Иванушку. Когда Иванушку разбудила и спрашивает: «Где мы есть?» Иванушка отвечает: что мы теперь в новом дому. Они встали а попили чайку. Тетка пошла к царю сватом и, приходит к царю и говорит: «Батюшка царь, я буду слово говорить, а не будь за слово, казнить». Царь говорит: «Говори, говори, бабушка, что знаешь...» Тетка говорит: «Мой племянник вашу дочь за себя замуж просит».
Царь знает, что выстроил такой дом, царь и говорит: -«Каким манером твой племянник такой дом выстроил?» Она говорит: «Я ничего не знаю». Царь говорит: «Скажи своему племяннику, чтобы выстроил от своего до моего дому мост хрустальный, между нас чтобы была река молочняная и берега кисельные, а на мосту чтобы были садки, а в садках птички разным голосам пели, а когда поедут к венцу – яблони цвели, а когда поедут от венца, то чтобы яблоки в колени валились». Тетка пошла домой и головушку повесила. Когда пришла домой, Иванушку все обсказала, что царь велел.
Иванушка тетке сказал: «Напейся квасу, молись Спасу и ложись спать, утро вечера мудренее живет». Иванушка вышел средь ночи на крылечко и перекинул с руки колечко «а руку и сказал: «Вставайте, все живые и все мертвые, и сделайте от моего дому до царского мост хрустальный, по мосту садки, в садках чтобы птички пели разным голосам и яблони, когда к венцу поедем, чтобы цвели, а когда поедем от венца, чтобы яблоки в колени валились». Живо мост стал готов и велел «делать реку молочняную, и берега кисельные, и живо все готово. Царь пробудился и подивился, что так скоро сделал. Когда по утру встали, тетка опять пошла к царю, и говорит: «Батюшка царь, я буду слово говорить, а ты не будь меня за слово казнить».
Царь и говорит: «Говори, говори, бабушка, что знаешь». «Мой племянник вашу дочь просит за себя замуж!» Царь и говорит; что когда поедут к венцу, чтобы были лошади вороные, а кареты золотые, а кучера молодые. Тетка пришла домой, все Иванушку пересказала. Иванушка сказал: «Тетушка, напейся квасу, молись Спасу и ложись спать, утро вечера мудренее живет».
По утру встали, лошади и кареты и кучера все готово, и поехали за Машенькой. Туда приехали, там и обвенчались; приехали домой и легли спать; она стала его спрашивать: «Каким побытом такие завел домы и мост?» Он и говорит: «У меня есть колечко, которое с руки на руку перекину и скажу, что вставайте, все живые и все мертвые, и что велю, то и сделают».
Спрашивает опять: «Где ты это колечко держишь?» – Он сказал, что я держу под подушкой. Когда Иванушка уснул, Машенька не стала ночь спать, а стала кольцо искать и нигде не могла найти. На другую ночь опять спрашивает: что ты, Ваня, мне муж, а я тебе жена, скажи каким побытом все заводишь и где хранишь колечко. Он сказал, что колечко в роте. Она ссучила ниточку и пехнула в ноздрину, он счихнул, и колечко из роту выпало. Она взяла и вышла, и вышла на крылечко и передела с руки на руку колечко и скричала: «Вставайте, все живые и все мертвые, и раскатите этот дом, а меня снесите к тятеньке в дом, а Иванушка на зыбучее болото, а тетушку в старый дом».
Иванушка пробудился на зыбучем болоте, а тетушка в старом дому. Иванушка повернулся, а под ним мох качнулся и думает: «Что бы со мной хоть кошечка да собачка была». Кошечка и собачка побежали к нему, прибежали к нему, он спросил: «Где Машенька?» Они говорят: «Машенька у папаши, а бабушка в старом доме». – «А где колечко мое?» Они говорят: «Кольцо у Маши». «А не можете ли вы его сюда достать?» Прибежали к Маше, когда Маша спала, кошка хвостик пехнула в ноздрину, Маша счихнула, и кольцо из роту выпало. Кошка схватила и побежала к дверям и закавкала, кухарки и выпустили, и собака побежала, а бегать-то через реку, а кошка плавать не умеет, а собаке везти охота, собака и толкует: «Ты с кольцом прибежишь, до тебя тороватье будет». Кошка собаке кольца не отдала. Кошка села на собаку и поплыли.
Собака подумала, что Иванушку любее кошка будет, и тряхнула и хотела с себя спех-нуть, кошка кавкнула, вывалила колечко в воду, это колечко рыба проглотила. Они раздумались, что к Иванушке бежать не с чем, и к Маше тоже. Жили тут рыболовы, изловили эту рыбу и стали эту рыбу чистить, а кошка стала есть кишки. В кишках кошке попало кольцо, опять кошка и собака побежали к Иванушку и принесли ему кольцо. Он взял это кольцо, перекинул с руки на руку и сказал: «Вставайте, все живые и все мертвые и .делайте лучше старого дом и перенесите меня и Машеньку и тетку в новый дом». Очнулся Иванушка с Машенькой и с теткой. Машенька стала у Иванушки прощенья просить. Иванушка больно жалел, так и простил. Стали жить хорошо и богато.
23. В УЧЕНЬИ У ЛЕСОВОГО
У одного мужика был сын, вот он и не знает, кому его в ученье отдать; подумал да отдал его дедушке лесовому в науку. У лесового было три дочери, вот он и говорит: «Первая дочушка, истопи избушку, калено-накалено». Она истопила, дед и бросил мальчика в печь – там он всяко вертелся. Дед вынул его из печи и спрашивает: «Чего знаешь ли?» – «Нет, ничего не знаю», – ответил мальчик. «Другая дочушка, истопи избушку калено-накалено». И опять бросил мальчика в печь, тот всяко там изгибался. Дед вынул его из печки и спрашивает: «Ну, что знаешь ли?» – «Ничего не знаю». – «Третья дочушка, истопи избушку калено-накалено». Она истопила, он опять бросил мальчика в печь, тот всяко там перевернется и веретенцем-то, опять вынул его и спрашивает: «Ну, теперь научился ли чему?» – «Больше твоего знаю, дедушко», – ответил мальчик. Ученье окончено, дед лесовой и заказал батьку, чтобы он приходил за сыном.
Отец пришел, а дед ему сказал: «Приходи завтра», а мальчик и говорит: «Дедушко, я пойду, провожу тятьку», а по дороге и наказывает: «Вот что, тятька, когда ты завтра придешь, то дед наведет 12 соплеватых парней, и все они будут вынимать платочки из левых карманов, а я выну из правого кармана».
На завтра по приходе отца дед вывел соплеватых парней, и батько узнал сына по примете, сказанной заранье. Ну, делать нечего; пришлось лесовому отпустить парня из науки. Пошел батько с сыном домой, а на толчее сидит ворона и грает во все горло. Отец и говорит: «Ты много теперь знаешь – так скажи мне, о чем ворона каркает?» – «Ах, тятя, тятя, я бы тебе сказал, да ты осердишься». – «Ах, ты, кормилец, я три года яичка не съедал, – все берег тебя выкупить». – «Ну, так слушай, тятя: ворона на своем языке каркает о том, что мне когда-то придется ноги водою мыть, а тебе достанется эту воду пить». Отец на него прогневался, а сын ему и говорит: «Ясли ты на меня осердился, тятя, так веди меня продавать жеребчиком, выручай деньги только с обратью не продавай».
Отец свел жеребенка на ярмарку продавать – где ни взялся этот дед – учитель и покупает жеребчика. «Что возьмешь за жеребчика?» А отец и говорит: «Сто рублей – только обратку назад». Дед отдал деньги и взял коня. Отец пошел и заплакал и про себя говорит: «Сына отдал, а деньги взял». Обернулся назад, а сын и бежит к нему: «Что, тятька, полно ли денег?» – «Не хуже бы еще, кормилец, еще». – «Ну, так я опять обернусь жеребчиком – веди продавай».
Как свел отец жеребчика на ярмарку, где ни взялся дед опять покупает: «Дорог ли твой жеребчик»?– «Давай сто рублей». Ну, продал, обратки не вырядил – дед не отдает ему – спорили-спорили, отец и говорит: «Делать нечего - моя вина». Пошел домой и заплакал: «Экой я глупый да неразумный, до старости дожил, а ума не нажил: деньги-то проживешь, а сына-то не наживешь». Повернулся назад – не бежит ли назад сынок – нет не видать.
Лесовой же дед гонял да гонял жеребчика – всего спарил, одной шерстинки не осталось сухой, подогнал к своему дому, привязал к крыльцу, а сам сел обедать; раз хлебнул да и глядит в окошко. Идет царева дочь на родник за водой, а жеребчик и говорит: «Вылей на меня ведерко воды, царевна, очень я сопрел». Она вылила на него, а конь обратился рыбкой-ершом да и бух в родник, а дед оборотился щукой да за ним; щука хотела схватить ерша, да ерш показался ей костоватым, да вдруг и обратился кольцом и скакнул в ведро царевой дочке. Она надела кольцо на руку и днем носит кольцо, а ночью спит с молодцом.
Дед про это узнал, взял рожок и пошел к цареву дому играть; царю игра больно полюбилась, зазвал его в свой дворец и говорит: «Выиграй и разведи, что есть в моем доме и в моем царстве нового». А дед играет и разводит: «Твоя дочь днем играет кольцом, а ночью спит с молодцом». Это молодец, который сидит на руке кольцом и шепчет царевой дочери: «Отец у тебя будет просить кольцо, так ты не отдавай меня, а если будет приступать непомерно, то ты возьми изругайся и кольцо брось на пол, оно и рассыплется на пять частей, одна частичка подкатится тебе под ногу, а ты возьми и приступи». Ну, так и сделалось, а дед обернулся петухом и склевал остальные частички и остался ни с чем, а молодец обернулся с царской дочерью.
Спустя много времени, отец и приходит попрошать; сын подал ему милостыню и сцрашивает: «Ты, дедушко, откуда?» – «Дальний, кормилец». – «Так ночуй у нас». Старик остался ночевать и лег на печку, да ночью гораздо сопрел и вышел остудиться, а в сенях стоит вода, он взял этой водицы и попил. Встали поутру, а сын его и спрашивает: «Ты, дедушко, ходил ночью до ветру и попил воды в сенях?» Старик ответил: «Верно, кормилец». – «Ну, так, дедушко, ты отец, а я тебе сын, я в этой воде ноги мыл, а ты пил; помнишь, когда шел я из ученья от дедки лесового, а ворона каркала, я тебе это предсказал, а ты прогневался: ну, одним словом, ты мне отец, а я тебе сын, оставайся у меня жить, я тебя допою и докормлю и твою кость похороню». Так вот сколь умен и мудрен лесовой дедушко: захочешь – всему научит, а прозеваешь – кожу слупит.
24. ЗОЛОТЫЕ ПАРНЕКИ
Жил купец да купчиха, у них был один сын Иванушко; и надо Иванушку жениться, пошел выбирать невесту, везде переходил, нигде не нашел и думает, что пойдут еще по келейкам; он сколько ходил, по мысле не нашел.
Он пришел в келейке под окошко, в келейке были три девки, они слышали, что Иванушко прибирает невест, эти девки и говорят, большая сказала: «Меня бы взял, так всю Россию бы одной иголкой бы обшила». А другая сестра говорит: «А меня бы взял, я бы всю Россию одним бы зернышком прокормила». А маленькая сказала: «Меня бы взял, так я бы родила девяти пареньков по локоть руки в золоте, а по колено ноги в серебре, а во лбу красно солнышко, а во очах светит месяц». Этот Иванушко и услыхал и пошел домой, рассказал отцу, отец сказал: «Возьмем за тебя эту, которая родит девяти пареньков». И послали сватом.
Пришел сватун к этим девушкам и спрашивает: «Которая говорила, что принесу девяти пареньков?» И сказали, что меньшая, Машенька. Высватали и взяли Машеньку за Ванюшку замуж. Порядочно пожили, эта Машенька стала в тягостях и родила трех пареньков по локоть руки в золоте и по колена ноги в серебре, а во лбу красно солнышко, а в затылке – светит месяц, а в баушки созвали ягу-бабу. Яге-бабе надо перевести эту Машеньку, а отдать за Ванюшку свою дочь. Эта баушка взяла этих пареньков, унесла на болото под колодину, а в то время принесла собака щенков; баушка взяла трех щенков и положила к Машеньке, а сама сказала Иванушку: «Твоя жена принесла не пареньков, а щенят».
Он и говорит: «Первый раз прощаю». Они порядочно пожили, Машенька опять стала в тягостях, и созвала ягу-бабу в баушки. Машенька родила трех пареньков. Эта яга-баба опять снесла, под колодину положила, а Машеньке опять щенят. Сказала Ванюшке, он говорит: «В другой вине прощается».
Ну ладно, хорошо, сказка скоро сказывается, а дело не скоро делается. Порядочно пожили время, и стала Машенька опять в тягостях, и созвали в баушки ягу-бабу. Машенька родила опять трех пареньков. Эта яга-баба взяла двух и снесла опять под ту колодину. Пришла и сказала Иванушку. Иванушка велел заколотить в бочку свою жену и с пареньком и опустили в реку, из реки унесло в море, морем качало да качало и прикачало к берегу. Этот паренек вырос порядочный и говорит: «Мама, я протянусь». Мать ему и говорит: «Что как протянешься, бочку изломаешь: так оба мы с тобой потонем». Он не послушал матери и протянулся, лишь у крышки доска выскочила, они сперва испугались, потом видят, что на берегу, и обрадели и вышли из бочки. Этот паренек выстроил избушку, чтобы можно с матерью жить, около избушки выстроил садик. Долго они тут жили, как в одно вышли в садик, он гуляет, а мать сидит на стуле да плачет.
Вдруг по морю идет корабль, на корабле видят, что такой молодец гуляет и говорят: «Этим местом и птицы мало летают, а зверье мало сюда заходит, а теперь люди здесь живут». Корабельщики удивились и пристали к берегу и пришли к этой избушке. Паренек их угостил и спросил: «Чьи да откуда?» Корабельщики тоже сказались, что они из того городу, откуда этот паренек с матерью. Конечно, паренек не сказался. Когда корабль поехал назад и сказали, что такой-то человек женился, то этот паренек обернулся мушкой и полетел с ними, прилетел мушкой и сел на окошко и слушает, что отец не с родной матерью толкуют. Корабельщики им сказали, что у моря есть живут такие люди. Этот отец и говорит: «Надо съездить, надо увезти паренька». Яга-баба и говорит; «Не езди, а лучше возьми есть под колодиной восемь пареньков».
Ну, ладно, не поехал: яга-баба не велела. Эта мушка улетела к матке, прилетел и рассказал матери.
Немного времени прожили, парнек и говорит матери: «Мама, испеки пирожков получше». Эта Машенька испекла пирожков на своем молоке. Этот паренек обернулся мушкой и взял пирожков. Опять полетел, прилетел к той колодине и положил пирожок на колодину, сам сел за колодину. Эти восемь пареньков вышли, стали ести этот пирожок и говорят: «Какой сладкой пирожок, как наша маменька». А сами маменьки не видали. Этот паренек вышел из-за колодины, поздоровались они, друг друга узнали, потому что все равнакие: по колена ноги в серебре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, а в затылке светит месяц, и пошли все к матери. Пришли к матери, она им обрадела и все рассказала, и что как их яга-баба снесла в лес, а ее как отправили в море. Немного пожили, вдруг едет тот самый корабль, который раньше приходил. Эти пареньки, все девять, вышли в сад гулять. Корабельщики удивились. Потом, когда назад корабль поехал, то эти девять пареньков обернулись голубками и прилетели и сели на окна. Корабельщики сказали этому Ивану, что видели возле моря такие девять пареньков живут и с матерью. Этот Иванушко говорит своей яге-бабе: «Я поеду». Яга-баба видит, что дело не ладно будет, ничего не сказала. Он срядился и поехал. Приехал к тому месту, где эта избушка, приехал к берегу и пошел в избушку, поздоровался и стал звать их к себе. Машенька и говорит: «Буде не так станешь держать». Он говорит: «Не буду таков, как прежде». Они срядились, да и поехали. Приехали к дому, а та жена яга-баба, испугалась и встречать не вышла. Когда они пришли в дом, то Иванушко этих молодцов и Машеньку угостил, а эту ягу-бабу с матерью посадил на ворота и расстрелял обеих, а с этой Машенькой и пареньками стали жить да поживать да добра наживать.
25. КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН
Отец его отделил – ничего не дал, в одну баньку пустил. Он, сын, и пошел с просьбой к великому князю – что отец отделил и ничего не дал.
У его, у князя, дочь и рассудила: «Женись, дак от жены счастье получишь». Отец (князь) и говорит ей: «Когда ты рассудила [прежде] отца, то и ступай за его замуж!» Она вышла за его замуж! А у иё [нее] золота было на три шириночки. Вышила она шириночку и посылает своего мужа: «Снеси, Иванушко, продавай шириночку!» А он спросил: «Что за ее взять?» А она и ответила ему: «Пятьдесят рублев». Ну вот он и пошел. Идет. И вышел из стороны старичок. «Далеко ли ты, молодец, пошел?» – говорит. А он и сказал, что пошел шириночку продавать. «А что твоя шириночка стоит?» – «А моя шириночка стоит, - говорит, – пятьдесят рублей».– «А отдай говорит, мне за слово!» – «А за какое»? – говорит. – «А при смерти будь смел и удал». Он, и отдал.
Приходит домой. «Ну, жена, я отдал шириночку за слово!» – «Ну дак на же, – я вот другую вышила: понеси, продай! Тоже – пятьдесят рублей». Он пошел. Опять же старичок вышел и спросил: «Далеко ли пошел, молодец?»– «А шириночку продавать» – «А что твоя шириночка стоит?» – «А моя шириночка стоит, – говорит, – пятьдесят рублей». – «А отдай, – говорит, – за слово». – «А за какое?»– говорит. А говорит: «Говори, а не проговаривайся!» Он и отдал шириночку, и опять приходит домой. «Ну, жена, я отдал опять за слово!» Жена ничего другого. «Ну же, – говорит, – у меня опять шириночка готова,– снеси же опять эту». Он и пошел. Опять же из стороны старичок вышел. «Далеко ли, молодец, пошел?» – спросил опять его. «А шириночку продавать». – «А что за ее просишь?» – «А 50 рублей». – «Отдай, – говорит,– мне за слово!» А тот спросил: «За какое?» – «А, – говорит, – заздыми, а не опускай!»
Приходит домой и говорит жене: «Жена, я опять за слово отдал». – «Но, теперь мне нечем жить!» – «Оставайся, жена, а я пойду на вольных судах в море». И пошел на смольных кораблях: шесть кораблей сильных, шесть и с красным товаром. Шли да шли. Посреди моря все корабли остановились. Ему и пало это слово на ум, что «при смерти будь смел и удал». Надел на себя «чехол» и опустился в море. Опустился, а черт с чертихой спорят: один говорит, что на Руси золото дороже, а другой говорит, что серебро дороже. «А вот, – говорит, [один из них] русской-от пришел: бот мы его и спросим». А у них был завет такой положен: которой не отдает, дак тому голову ссекчи [срубить, ссечь]. И спрашивают его. «Которое на Руси дороже – серебро или золото?» А он и думает сам себе: «Как же мне-то сказать?» И пало ему это слово на ум, что старичок сказал: «Говори, а не проговаривайся!» Он и говорит: «А вот, – говорит, – к вещам серебро дороже, в других золото дороже: оно все на одно и приходит». По обоим ладно и рассудил. Потом несет чертиха самоцветный камень в подарок, а черт несет банку такую, что ей и цены не дать – тоже ее подарить. Он и поднялся опять на корабли, и корабли пошли.
Подошли. [Перешли некоторое расстояние]. Купец этот краснорядец и подсмеивается над имя: [над ними]: «Эк плаваете - на смольных кораблях! Тоже время-то маните [расходуете]». А Иванушко ему на ответ и говорит: «Мы и на смольных, да у нас больше найдется, чем у вас на кораблях». Купец ему отвечает на ответ: «Если у вас найдется больше, то я все корабли тебе отдам, а сам в берет выйду».
Это все начальством и заручили, эту залогу. И стали товарам цену сказывать, – ко-торо чего стоит. Все чисто перебрали и потом всю цену, много ли за товар приходит суммы,– все сочли и знают – сколько суммы за красным товаром. И потом пошли на смольные корабли и туто-ка опять, чего насколько, стали считать. Купец этот и схохотал, что мало на кораблях. Но Иванушко и говорит на ответ: «Ужо не торопитесь смеяться над нами!» И выложил ему самоцветный камень.
«Чего стоит?» Купец задумался: не знает, что сказать. Он выложил опять и банку. Банке и цены нет! Он и сошел с кораблей, а Иванушко зашел на эти шесть кораблей и на кораблях домой пошел. И приходит он под свой град ночью. Был дождичек. Он и приходит к своей избушке ночью и постучался у ворот.– «Кто, крещеной, в избушке? Пусти погреться!» Вышла у него матка и отпирает ворота. «Где, дитятко, был?» – «А я, – говорит, – ходил на вольных кораблях». – «Поди, дитятко, погрейся! У меня Иванушко тоже ушел на вольных кораблях, да я не могу и вести никакой дождаться от его». Он и лег на печку греться. А старушка легла на шесточик. Уснули все крещены. А этот Иванушко встал, огонька добыл и осмотрел, как жена живет, узнать надо. Посмотрел, а жена на кровате у двух молодцев в середках! Он выхватил саблю и хотел зарубить всех троих. И надо ему слово, это, что старичок ему говорил: «заздыми, а не опускай». Взял огонек угасил и опять же лег на печку. И стал будить свою матерь: «Бабушка, людна ли ты живешь?»– «А живу я, – говорит, – у меня был сын Иванушко, я его женила у князя, а потом ушел он в море. Много время ходит, дождаться не могу, а у него родилось два сына-двойничка, и потом, – говорит, – они выросли большие. Вот мать-та у них в середках и спит». Он бога прославил: «Слава богу, хоть еще не зарубил!» И пошел он на корабли опять. «Прощай, – говорит, – бабушка!» И ушел на корабли. И стало светать. И выстлал дорогу он красным сукном к своей хатке. Они (разумеется семейство) пошли, а по сукну идти не смеют. Они говорит: «Идите – для вас дорога выстлана». Они пришли на корабли и сели чаю пить, он и говорит: «Кушайте, маменька, я ваш сын Иванушка, и жена моя с маленькими дитями!» Чаю напились. И положил одному сыну на тарелку самоцветный камень, а другому положил на тарелку баночку. «Подите дедушку снесите подарок, а просите у него магазин – товары выгрузить». Они и приходят и толкаются. А царь прогневался раньше на дочерь и на внуков, и никого не пускал к себе в дом. Они все толкаются у ворот. «Дедушко, отопри ворота нам!» – «Нечего,– говорит, – делать у меня!» – «Дедушко, вам тятенька подарок хороший прислал». И потом заглянул на подарки и обрадел подаркам, и стал пускать в гости, и магазинов надавал–товары выгрузить. И стали с тех пор гостить друг к другу в гости. И жить стали.
26. ОМЕЛЯ
У старика да у старухи было три сына. Эти два сына поехали торговать на базар, а Омелю оставляют дома. «Слушай баб этта, дак привезем тебе красный кафтан, красные сапоги и красную шапку».
Омеля лежит на пече. Бабы и говорят: «Омеля, поди по воду». Он и говорит: «А мне и здесь тепло». «Смотри, ведь не купят красного кафтана, красных сапогов и красной шапки, как не станешь слушать». Омеля схватил ведра и побежал по воду. Пришел, ведра зачерпнул, в ведро зачерпнул щуку. – «Ой, Омеля, опусти меня в реку, я много добра тебе сделаю». – «А что ты мне сделаешь?» – «А когда, что надо, дак меня попроси: то тебе и будет». Он и отпустил, и говорит: «Ну, по моему прошенью, по щучьему веленью, идите, ведра, сами домой». Ведра сами и идут. Народ видят. «Глядите-ко, ребята, что Омеля такое курит». Ведра пришли и на лавку сами поставились.
Потом эти женки и посылают: «Поди, Омеля, дров насеки да принеси на истопель». Омеля лежит на пече, да и говорит: «А мне и здесь тепло». – «Смотри, Омеля, ведь не купят красного кафтана, красных сапогов и красную шапку». – «По моему прошенью, по щучьему веленью, иди-ко, топор, наруби дров, а дрова идите сами в избу». Топор нарубил, а дрова в избу пришли.
Ночку ночевали, дрова все, надо в лес, ехать. «Омеля, поезжай по дрова». – «А мне и здесь тепло». А сам на пече лежит. «Смотри, не купят тебе красного кафтана, красных сапогов и красной шапки». Вышел на улицу, отопрокинул сани, сам сел в сани и сказал: «По моему прошенью, по щучьему веленью, идите, сани, в лес по дрова». Поехал. Ехал городом, сколько народу примял! Приехал в лес и говорит: «По моему прошенью, по щучьему веленью, топор, руби дрова! Дрова кладитесь в сани да вяжитесь сами!» Воз дров нарубил. «Да-ко, топор, еще выруби дубинку!» Сам сел на дрова и едет домой. В городе народу людно направлено: надо Омелю поймать, надо его, ладом выбить, да под &;gt;суд отдать. Омеля и говорит: «По моему прошенью, по щучьему веленью, выходи, дубинка, и обломай им руки и ноги». Дубинка выскочила, всех чисто прихлестала до едного. Он приехал домой и лег на печку. А королю жалобы поднесены на Омелю. От короля посланной пришел полицейской: «Ступай, Омеля, тебя король требует, зачем ты эк наделал: в городе народ примял!» Омеля и говорит: «Поди-ко, дубинка, обломай ему руки и ноги (посланному), зачем он требует». Дубинка всего его изломала. И приходит староста. Тот обманом: натащил ему карамели, закусок всяких, да изюму, и говорит: «Поди-ко, Омеля, к королю-то, тот тебя еще не так угостит». Омеля и говорит: «По моему прошенью, по щучьему веленью, печь, идь-ко со мной к королю». Тут в фатере воронцы затрещали, простенок вылетел, и печь пошла с Омелей к королю. Идёт к королю. Король в окно глядит. «Это что такое за чудо?» – «А это Омеля едет к тебе на пече». Приехал. «Что ты, Омеля, наделал экое? В городу народу много замял?» – «Ваше высококоролевство, я не хочу тебе повиноваться!» Заворотился назад и поехал, а дочь в окно глядит у короля. «По моему прошенью, по щучьему веленью, катись, королевна, за мной». Королевна за ним покатилась.
Король больно забедовать стал на него. Король добрался, взял обоих в бочку закупорил, дочерь и Омелю, и обручьем заковал железным. Опустил их на море. Королевна заплакала: «Что мы, Омеля, наделали! Куда мы поспили!» Омеля и говорит: «По моему прошенью, по щучьему веленью, дуйте, ветры буйны, да выкатите бочку на сухой берег по близости к королевскому дому!». Бочка вылетела на берег и разлетелась вся. «По моему прошенью, по щучьему веленью, становись этта хрустальный дом!» Поставился дом хрустальный. «Дадьсе-ко мост чугунный вплоть до королевского дому и перила серебряные. Мост выстлался и перила установились. Послал посланника. «Требуйте короля в гости». Король приехал в гости и сидит за столом. Омеля и спрашивает: «У кого ты сидишь в гостях?» – «Сидишь ты в гостях у Омели-зятя, а дочь твоя потчивает». Вот и стали с той поры гос-титься друг ко дружке.
27. ПРО ЦАРЯ ВЕЩОРА
Не в котором царстве, не в котором государстве жил был царь Вещора, читал вещер-ские книги. И зовет он людей: «Кто не запишется ли от меня спрятаться до трех раз? Кто от меня спрячется, за того дочь замуж отдам, а кто запишется, а не спрячется, тому голова с плеч». Никто не соглашается. Один мальчик и согласился, по имени Иван – просвирнин сын. Матушка его отговаривала: «Побольше тебя есть да и похитрее, да никто не записывается, а тебе, видно, головы своей не жалко!»– «А может еще и я спрячусь», – говорит Иван. Записался и объявил царю, что желает, спрятаться до трех раз. Вот он утром встал, умылся, богу помолился, шелковым клубочком покатился, выкатился в чистое поле и обернулся на много миллионов цветов и сел под один цвет: «Этта, – говорит, – мне не место, царь Вещор найдет». Обернулся ясным соколом и улетел под небеса, сел под единую звездочку тут и сидит. Вот утром царь Вещор берет вещерску книгу и читает громким голосом: «Иван – просвирник сын утром встал, умылся, да и богу помолился, шелковым клубочком покатился; выкатился в чистое поле, обернулся на много миллионов цветов и сел под един цвет: «Этта, говорит, мне не место, царь Вещор найдет!» Обернулся ясным соколом и улетел под небеса и сел под единую звезду, тут и сидит... «Вставай, – говорит, – сынок!» – «Здорово, батюшка!» – «Здорово парнек! Хитер же, да не мог спрятаться! Ну, заутра иди опять». Вот Иван ушел домой отдохнуть. Утром встает, умылся, богу помолился, шелковым клубочком покатился; выкатился в чистое поле и обернулся на много миллионов цветов и сел под един цвет. «Тут, – говорит, – мне не место, царь Вещор найдет!» Обернулся ясным соколом и улетел под небеса; сел под едину звезду. «И тут, – говорит, – мне не место, царь Вещор найдет!» Слетел он с небес. У мужика есть яма репы. В яму эту залез. Обернулся маковой семенинкой, тут и сидит. Вот царь Вещор берет вещерску книгу и громким голосом читает. Иван – просвернин сын встает, умылся, богу помолился, шелковым клубочком покатился; выкатился в чистое поле и обернулся на много миллионов цветов и сел под един цвет. «Тут, – говорит, – мне не место, царь Вещор найдет!» Обернулся ясным соколом и улетел под небеса, сел под едину звезду. «И тут,– говорит,– мне не место? царь Вещор найдет!» Слетел он с небес... У мужика есть яма репы. В яму эту залез, обернулся маковой семенинкой, тут и сидит. «Поди, – говорит Ивану, – сюда». – «Здорово, батюшка!»– «Здорово сынок! Опять не мог спрятаться?!»– «Да, не мог!» – «Давай завтра прячься еще разок, а то и голова долой». Иван лег спать. Поутру он встает, умылся, богу помолился, шелковым клубочком покатился; выкатился в чистое поле и обернулся на много миллионов цветов и сел под один цвет. «Тут, говорит, мне не место, царь Вещор найдет». Обернулся ясным соколом. Потом спустился на землю, пришел к яме к репе и горюет. В то же время поднялась туча и стал бить град. Было гнездо птицы-жара. В то время матки не было на детях. Вот оне и ревят. Вот Иван – просвирнин сын пришел к этому дубу, залез на этот дуб и сохраняет птицы-жара детей. В то время птица-жар и летит: «Хам, съем!» Дети и говорят: «Ой, маменька, не тронь его! Он сохранил нас от смерти, чего он у вас попросит, ты ему услужи!» – «Так чего же, молодец, надо?» – «Сохрани меня от царя Вещора, чтобы он меня не мог найти, больше ничего не надо». Вот она обвернула его в драгоценный камешек и положила этот камешек тут, где царская дочь, на окно. Вот Вещор встает, берет вещорскую книгу и читает громким голосом: «Иван – просвирнив сын поутру встал, умылся, богу помрлился, шелковым клубочком покатился; выкатился в,чистое поле и обернулся на много миллионов цветов и сел под един цвет. «Тут, говорит, – мне не место, царь Вещор найдет». Обернулся ясным соколом и улетел под небеса, сел под едину звезду. «Итут, – говорит,– мне не место, царь Вещор найдет!» Слетел он с небес, спустился на землю. У мужика есть яма репы; подходит к яме к репе иторюет. В то же время поднялась туча и стал бить град. Иван... А тут его нет, да и не знаю, где и взять!» Еще прочитал свою книгу – все-таки его нет! Идет он домой к своей дочере. А дочь в то время уж нашла камешек и говорит: «Папенька, я какой камешочек-от нашла». – «Уйди, ведьма поганая, и с камешочком. Дороже тебя человека потерял!» Еще сбегал, прочитал вещорску книгу – все-таки его нет! Идет опять к дочере в комнату. Она и говорит ему: «Папенька, я какой камешочек-от нашла». – «Уйди, ведьма поганая, и с камешочком! Дороже тебя человека потерял!» Она еще ему лезет с камешочком. «Да все-таки посмотри камешочек-от, гляди-ко», – говорит. Взял он его в руки и говорит: «Ишь, какой хитрый!» Узнал, что это Иван и бросил через левое плечо. И выскочил Иван – просвирнин сын. Вещор говорит: «Ну, Иван, кто тебе помог этому?» – «А думаешь, у самого башка плохая?» – «Ну если толков, так и свадебку сыграем!».
Вот так и свадебка!
28. КРЫЛЬЯ
Не в котором царстве, не в котором государстве у отца у матери был нелюбый сын. «Поди, – говорит, – сынок куда знаешь!» Вот их сынок взял хлеба, пирожок, пошел в разные стороны. Идет он день, другой и третий. Заходит он в город. Идет и рассматривает в разные стороны, где бы себе работки найти. Приходит к одной прачке, которая стирала белье. «Умница, никаких работ у вас нет?» – «Схожу спрошу у барина». Барину сказала: «Работный человек пришел, нет ли у вас чего работать?» – «Где он?» – «А на улице стоит». Барин вышел к нему: «Что можешь работать?»–спросил барин. «Чего нужно, то и сработаю».– «А можете крылья сработать мне?»– «Могу!» – «Так иди же за мной. За работу сколько возьмете?» – «Увидите по работе там». – «Ну, да, конечно, не изобижу ценой... Какой же припас нужен?» – «Сколько на свете есть птиц, нужно кажна бить: из кажной птицы нужно два пера». Вот сейчас этот барин подал депешу и знать по всем сторонам, чтобы какая-то б птица ни была – всякую бы стреляли и вынимали из каждой птицы по два пера. Вот через несколько время все было перье это приготовлено. Вот Олеша (рабо-чий-от этот) стал работать, наказал барину, что вот, барин, вы ко мне часто не ходите, ходите один раз в месяц. Вот принесут ему пищи на целый месяц. Вот через месяц барин пришел поглядеть крылья. «Ну, Олеша, каково дело идет?» – «Ничего, слава богу, попробовать можете!» Вот барин взял это крылье к себе в подпазухи, махнул этим крыльем – вылетел до потолка. «Ничего, Олеша, идет дело!»–«Да идет, барин, ничего, слава богу! – «Через долго ли же время по-слеет?» – «Не знаю, барин, могу ли еще месяцем сработать» – «Ну работай счастливо, я пойду». Вот Олеша с месяц проработал, хорошо исправил. Вот барин приходит опять к ему глядеть крылья. «Вот полетайте теперь, барин, на воле, дам я вам, только смотрите на меня, я буду махать вам платком, так глядите на мой платок-то, скорее вернетесь обратно». Вот барин улетел и позабыл на этот платок заглянуть. Далеко, далеко улетел, да и вздумал (этот платок). Вот он на низу сел: «Эх, Олеша, молодец! Хорошо сделал не пожалею денег». Олеша говорит: «Барин, немного еще недоработано». Понес он дорабатывать. Думал барин, что неделей исправит, он той же ночью и улетел неизвестно куда. Поступлю в городе на завод. День на заводе работает, а ночью куда-нибудь и летает. Вот он узнал, что не в котором царстве, не в котором государстве была царевна, жила она в одинокой комнате. Тут вот он к ней и прилетел. Обернулся голубочком и сел к ней на окошечко. Она его увидела. «Экой, говорит, смирный голубок!» Она и дала ему крошечку хлебца, он и склюнул. Ну вот этак он раз, два и три прилетит. «Экой красивый голубочек-от, – говорит. – Ужо еще как раз прилетит, так его пущу в комнату». Вот он прилетел. Она его и пустила. Посадила на колени, стала гладить. Вот он и в избу – по день, по два и по три прилетал. Потом развернулся молодцом. «Что такое, кто такой? С ума сведешь!» – «Нет, нет, царская дочь, не пугайся, такой человек, как и ты!» Ну, конечно, эта царевна обжилась. И повели любовь. Вот, конечно, полюбя, они жили месяца два, три, даже и с полгода. – Вот стала ихняя горничная примечать, думать себе: почему же наша царевна оказывается толще и толще да, главное, стала хлеба припрашивать. Наверно кто-нибудь- да ходит к ней. Ужо подожду с месяц, не скажу царю. Потом через месяц доложила царю: «Что вот-де, ваше императорское величество, мне кажется, ваша дочь череваста!» – «Да полно врать! Может ли быть?»– «Дойдите, посмотрите!» Царь пришел, посмотрел свою дочь, поглядел ее как следует быть и обдумал себе: «Верно она говорила». И думает, как же это дело сделать. Ушел к себе в комнату, послал бутылку наливки под синей печатью. Как эту печать заденут рукой, то эту печать приведется ножиком вырезывать, то и всю руку отрезать, что она вольнет туто-ка. Потом Олеша прилетал к царевне. Царевна и говорит ему: «Олеша, нам дали бутылку наливки!»– «Где же она?» – «А вот на печке». Олеша прибег, бутылку схватил, печать к его руке приросла. Оторвал он эту бутылку, а печати этой не мог и выкулупать (так что она идет в руку дальше и дальше)! Так его сердце заболело. «А, говорит, Маша, дело у нас теперь не верно!» – «Да, я вижу, Олеша, беда наша с тобой!» Вот Олеша улетел на завод, откуда он летал. Вот царь пришел назавтра к своей дочери поглядеть, бутылка цела или нет. Царь поглядел, бутылки нет. Вернулся обратно и дал везде знать, что ищите такого-то человека, у которого на руке синяя печать. Вот моментально повсеместно стали разыскивать такого человека, у кого синяя печать. Вот стали искать по всем заводам, по всем фабрикам, всякого мужика, какой бы он ни был, всякого глядеть, осматривать – не могут найти. Вот вышел из завода один полицейский, спросил у одной маленькой девушки: «Нет ли здесь какого-нибудь жильца?» Девушка отвечала ему: «А вот здесь живет один человек». Вот пришли, взглянули его – он то самый и есть (спит и руки раскинул, а печать-то сразу видна). «Эх, друг, тебя и добираемся!»– «А на что добираетесь?» – «А не знаем на что, на что-то царь зовет, иди сейчас же». Вот он испугался, пошел к царю, на его лицо. «Эх, подлец, я тебя буду наказывать!» (А дочь уже в то время родила). «А за что же ваше императорское величество будете наказывать?» – «А за то, что ты к моей дочери ходил без моего приказанья!» – «Никак нет, неправда!» – «Да, ведь у тебя же печать в руке!» – «Да, есть печать, из-за печати и пропал?» – «Да, из-за чего же? Конечно, из-за печати! Становись, иди, будем сейчас тебя стрелять». Пошел добрый молодец и с царевной! – «Вставайте на возвышенное место!» «Дайте проститься со,всеми родными и знакомыми!» Хватился, а крылья-то нет! Был друг Яша. Он увидал Яшу, сказал ему: «Бежи скорей, под подушкой платок, так неси». «Дайте, Ваше императорское величество, говорит, поклониться во все четыре стороны!» – «Кланяйся». А он царевне наказал: «В третью сторону как поклонюсь – вскочи на меня». Поклонился он во все три стороны. Она вскочила на него. Он как крыльями махнул, так ружья и не могли взять. Вот оне остались живьд. Вот летят день, другой и третий, а ребенок был с собой, тот на воздухе помер. Остался с ними попугай. Вот царевна увидала, что на усморве на острове есть дом и говорит: «Олеша, приворотим в этот дом». Прилетели в этот дом, зашли в этот дом, хотели пожить. Несколько времени пожили; пришло двенадцать человек разбойников. Разбойники его убили, а царевну в западню к себе на поруганье. Вот из некоторого царства, из некоторого государства был ей очень знакомый царевич и стал он ее разыскивать. Ездит он неделю и другую, приворотил к берегу, остановил пароход: «Подождите здесь, господа, я выйду на берег!» Увидал там ягоды. За ягодами ушел да и далеко и заблудился. Товарищи стали кричать его, но он не слышит. Свисток подали – тоже не слышит. Ну они поманили и уехали. А он в скором времени попал в этот дом, где царевна. (Здесь он побеждает разбойников и женится на царевне. Живут согласно и хорошо).
29. ИВАН МЕДВЕЖЬЕ УШКО
Жил поп. У попа была попадья очень красива, и ходил медведь и три года на нее зарился. На четвертый ее и увел. Вот жить им, жить, – родился сын, нарекнули имя: Иван, Медвежье ушко. Иван, Медвежье ушко, растет не по дням, и часам, и вырос он большой, и говорит матери: «Что же, мама, у нас тятенька мохнатый, а мы не мохнатые?»–«А то, что, Ваня, мы русские, а он зверь лесовой».– «Пойдем-ко, матушка, на святую Русь!» Она же говорит: «Где же нам уйти на святую Русь? Он нас съест». Насушили сухариков и пошли. Мать идет впереди, а он позади. Он ей все ноги обступал. Медведь бежит следом и рычит: «Съем! Сына вырастила и ушла! Добегу – съем!» Это Иван, Медвежье ушко, шел сзади. Медведь налетел он, Иван, взял медведя за ушко, – тулово вылетело, а кожа в руках у Ивана, Медвежьего ушка, осталась. Вот он и говорит: «Куда, мама, эту кожицу нести?» – «Неси, говорит, дают денежки белые».
Вот очи пришли к попу в сад. Поп и увидел их. Она яблони сгибает, яблоки летят, а он – Иван, Медвежье ушко, деревья сгибает, да с корнем воротит. Она и говорит: «Почто ты яблони ворочаешь?» – «Да я вижу, что ты сгибаешь, и я сгибаю». Поп увидел их, узнал, что жена, поздоровался с ними. Иван, Медвежье ушко, стал жить-поживать у батька, стал ходить на улочку, поигрывать с ребятами. Кого за голову схватит, голову оторвет, ногу охватит–ногу оторвет, руку охватит – руку оторвет. Всех робят изуродовал. И стали ходить к попу жаловаться: «Что же у тебя сын за вольница? Всех робят изуродовал».
Иван, Медвежье ушко, видит, что дело не ладно и говорит: «Папенька с маменькой! Скуйте мне в 30 пудов палицу». Вот он вышел в поле, в широкое раздолье. Кинул палицу,– улетела под небеса. Фатил, переломил ее, пошел домой, плачет: «Папенька да маменька! Вы надо мной насмехаетесь! Скуйте мне еще в 60 пудов палицу». Вышел в поле, в широкое раздолье, фатил, опять переломил. Идет опять, плачет: «Ах, папенька с маменькой! Вы надо Мной насмехаетесь. Дайте мне две трудные денежки, – я сам скую». Вот он и сошел в кузницу. Кузнец дует, а он ворочает. Сковал 90 пудов палицу. Вышел в - чистое поле, в широкое раздолье, выкинул палицу, фатил – не переломил. – «О, это по мне дубинка!»
И шел, шел далеко ли, низко, высоко ли, близко, дошел до Горыни-богатыря. Горы с места на место перекатывает богатырь. – «Бог помощь тебе, Горыня-богатырь!» – «Поди, добрый человек! Какой я богатырь? Есть Иван, Медвежье ушко, подюжае меня».– «Пойдем со мной в товарищи». – «Я, говорит, рад товарищу».
Шли далеко ли, низко, высоко ли, близко и дошли до Дубины-богатыря. «Бог помощь тебе, Дубина-богатырь!» – «Какой я богатырь. Есть Иван, Медвежье ушко, он подюжае меня». – «Я самый и есть». – «Возьми меня в товарищи». – «Пойдем, я рад товарищу».
И шли далеко ли, низко, высоко ли, близко и дошли до хором. Хоромы в лесу. И зашли. В хоромах нет никого, и полный дом волов (коров по-нашему). Потом бычка закололи, в печку склали и ожарили. Поели, стали жеребей метать, кому в лес итти, кому дома оставаться. Остался жеребей – Горыне-богатырю дома оставаться. Он бычка заколол, на лежаночку и лег.
Идет старичок с ноготок, бородка с локоток и рычит у двери: «Отворите». И он взял с лежаночки слез и отворил. – «Что есть в пече вороти на плече, все съем». – «Где тебе, гнилая хракотина? Где тебе съесть?» – «Съем». Он ему поносил, а он все съел. Его пехнул, а сам ушел – старичок-от. Когда пришли: «Что, братец, нажарил ли нам говядины?»– «Нет, братцы, не могу: угорел». Ну вот они сейчас бычка закололи, в печку склали. Потом на другой день достается Дубине-богатырю оставаться дома, а Ивану, Медвежьему ушку, итти в лес. Он бычка заколол, в печку склал, как и тот, на лежаночку лег.
Идет старичок с ноготок, бородка с локоток. – «Отворите!» – говорит. Он встал, отворил. – «Что есть на пече, вороти на плече, все съем». – «Где тебе, гнилая хракотина? Где тебе съесть?» – «Съем». Съел. Бил, бил, под лавку пехнул. Пришли из лесу. – «Что изжарил?» – «Нет».– «Что по-моему?» (говорит Горыня) – «Я по-твоему». Бычка изжарили, наелись.
На третий день Ивану, Медвежьему ушку, оставаться дома. Он двух бычков заколол, в печку склал, на лежаночку и лег. Идет старичок с ноготок, бородка с локоток, и рычит у двери: «Отворите!» Он взял с лежаночки слез и говорит: «Эх, гнилая хракотина, я отцу, матери не отваривал, и тебе не отворю!» Старичок, рычит: «Отворите!» Старик цапал, цапал, сам дверь и отворил. – «Что есть на пече, все вороти на плече, все съем!» – «Где тебе, гнилая хракотина, съесть!» Взял он свою палицу и подоткнул под домом и вызнял этот дом. И посадил его бородой кверху и сам сел под окошечко. Его и подразнивает: «Ты, угара, ты ходишь?» Взял его опять взад: «Дураки придут, мол, испугаются». Его снес, взял и посадил в рощеп. Те приходят из лесу. «Ешьте, говорит, братцы, нашел я вам угар. Высекайте по дубинке по хорошей». И высекли по дубинке и сошли в лес, и стали его бить и он рвался, рвался, со пнем и убежал. Добежал до плиты, плиту отворил и под плиту убежал. Пришли, всех быков закололи и сколько там еще. Из быков вырезали ремни, из ремней сделали цепь. И отпустили Ивана, Медвежье ушко, и опустили под землю. Он и пошел.
Шел, шел далеко ли, низко, высоко ли, близко, дошел до медного дома и оперся во свою палицу и перескочил белокаменну стену и зашел к девице в дом. Сидит девица, тчет и кросенца медные. «И бог помочь, девица, кросенца ткать!» – «Поди-тко, добрый человек, не ворона ли тебя в пузыре занесла?»– «Ах, девица хороша, да не умеючи спрашиваешь. Не есть молодец, если ворона в пузыре занесла. Есть молодец, когда сам пришел».– «Куда же ты пришел?» – «Я, говорит, пошел, не видала ли ты старичка с пнем?» – «Видала, скажу, только возьми меня замуж».– «Возьму», – говорит. – «Это наш отец, и поди дальше от меня, там моя сестра есть, она больше меня знает».
И вот он шел, шел, далеко ли, низко ли, высоко ли, близко; дошел до золотого дому и оперся на свою палицу и перескочил белокаменну стену и вошел к девице в дом! Сидит девица тчет и кросенца серебряные. – «Бог помочь тебе, девица, кросенца ткать!» – «Поди-ко, добрый человек! Не ворона ли тебя в пузыре занесла?» – «Ах, девица хороша, да не умеючи спрашиваешь! Не есть молодец, когда ворона в пузыре принесла, есть молодец, когда сам пришел». – Куда же ты пошел?»– «Не видала ли ты старичка со пнем?» – «А возьми замуж, скажу. Это – мой отец. Там еще есть моя сестра, она больше моего знает». Вот он опять и пошел.
Шел, шел, высоко ли, близко, далеко ли, низко и дошел до золотого дома. И оперся он свою палицу и перескочил каменную стену, и зашел к девице в дом. – «Бог помощь тебе, девица, кросенца ткать!» – «Поди-тко, добрый человек! Не ворона ли тебя в пузыре принесла?»– «Ах, девица хороша, да не умеючи спрашиваешь! Не есть молодец, если ворона в пузыре принесла, есть молодец, когда сам пришел». – «Куда же ты пошел?» «А вот не видали ли старичка со пнем?» – «Возьми меня замуж, скажу». «Возьму». – «Этот старичок наш отец. Поди выйди на крылечко, он спит в дубу, только дуб стонет». Он вышел на крыльцо, только дуб стонет, так спит старик. И взял он свою палицу и пошел к этому старику. И бил, бил этого старика и до того его бил, что одна борода осталась. Он эту бороду подогнул под кушак. Иван, Медвежье ушко, и не видал, как она подоткнулась и пошел опять к девице взад. – «Пойди, девица, замуж!» Девица вышла, снарядилась. Вышли из этого дома, Иван, Медвежье ушко, и говорит: «Жаль, говорит, итти из этого дому, – жар горит!» Она платочком махнула, все золото к нему под ноги и подкатилось: «Бери это золото, Иван, Медвежье ушко, в карман».
И пошли они опять и пришли к другой сестре. И также сказал: «Пойдем, девица, замуж!» Такмо и эта девица снарядилась и вышла. А он и говорит: «Жар горит! Как из этого дома итти же?!» Она платочком махнула, все серебро ему под ноги подкатилось. Клади, Иван, Медвежье ушко, в карман. Вот он всех трех сестер взял замуж, и на всех товарищей и на себя по невесте. Приходит он к цепе. Посадил девицу на цепь, посадил, цепью тряхнул. Товарищи и потащили. Вытащили девицу и начали они драться между собою. Тому надоть, и другому надоть. Она и говорит им: «Не деритесь, там еще есть красивее меня». Опять опустили цепь туда к нему. И он опять посадил девицу. Они опять драться. Опять надо тому и другому: эта красивее. Она говорит: «Не деритесь, там еще красивее меня». Третий раз опустили цепь к нему. Посадил третью теперь девицу. Цепью тряхнул, они и потянули. Вытащили, и они, опять начали драться: эта еще красивее. Она, и говорит: «Вытащите Ивана, Медвежье ушко!» И опустили опять цепь и потащили Ивана, Медвежье ушко, и Вытащили. И только ему выйти, и увидеть старика бороду, и взяли цепь и обсекли. «Тащим, – говорят,–старика, Ивана, Медвежьего ушка». Иван, Медвежье ушко, по колена в землю ушел. Теперь ему выйти нельзя. И порасшатался в сторону, другую и вышел и пошел.
И шел он высоко ли, близко, далеко ли, низко, дошел до пастушка. Пастушок пасет стадо, полтораста животин. «Бог помощь тебе, пастушок, большим стадиком владеть!»–.«Не что бы владать, да у нас в царстве не тихо».– «Почему же у вас не тихо?» – «Да змей народ ест. Кабы кто этому делу помог, царь треть бы царства отдал. Царева дочь приведена на съеденье к морю».
И сказал Иван, Медвежье ушко: «Поди донеси царю, помогу я этому горю». Приходит Иван, Медвежье ушко, к морю. Море сколыбалось. Выходит трехглавый змей.- «О, говорит, Иван, Медвежье ушко, молод ты противу меня стоять!» – «О, говорит, змей проклятый! Я парень холост, неженатый, а ты меня морочишь! На сколько же верст разойдемся?» Змей и сказал: «На 3 версты!» На 3 версты разошлись. Иван, Медвежье ушко, своею палицей размахнулся, палицей стегнул, все головы отлетели. Похоронил он эти головы. «Живите теперь тихо, ничего теперь вам не будет!» Вот он пошел.
Шел, высоко ли, близко, далеко ли, низко, и дошел до моря. У моря птица Ногай и ее гнездо тут; и подымается сильная погода. У нее детки и зарыкали в гнезде. Он взял свой ба-лахончик, снял, их и окутал. Они и говорят: «О, Иван, Медвежье ушко, уходи подальше, а то матушка придет, тебя съест». И он в лес отшатился. Подымается шум, гам – птица Ногай летит к своим деткам. И прилетела, и говорит: «Ах вы, детушки малые ! Кто вас от погодушки сохранил?!» – «Мамушка! Нас Иван, Медвежье ушко, сохранил». – «Иван, Медвежье ушко! Иди сюда», – говорит. Он подошел. – «Что тебе надо?» – «Мне, птица Ногай, не надо ни злата, ни серебра! Вынеси меня на святую Русь». Вот она ему сказала: «Настреляй мне и сорок и ворон, сколько там чан, насоли говядины и стай на меня и сам садись. Что я повернусь, то мне кусок говядины давай». И что обернется, он ей кусок говядины и давает. Ей долго лететь. Она раз обернулась, дать нечего, и другой обернулась – нечего. Третий раз обернулась, он взял свои икры из ног вырезал да ей и искорошил. Потом она его принесла на место. «Слезавай, Иван, Медвежье ушко», говорит. Он и говорит: «Нельзя мне, птица Ногай, слезти, я икры с ног искормил тебе». Она сказала: «Какое у тебя мяско вкусное, я бы тебя всего съела». Она взяла и выхаркнула взад и приложила ему взад к ногам.
Вот он пошел домой, она полетела на свое место. И приходит он домой. Его товарищи в байне. Его супруга в байне. (А она у них, как в казачихах). Вот он подошел и засвистал у байни. Она и учуяла его свист. И обрадела ему, и плачет горько. «Послушай-ко Иван, Медвежье ушко, мне жара-то без тебя какая!» Вот она и вошла опять в байну. И все не ладно. Жару наметала, не ладно! Ее бранят и ругают. Он отворит байну и говорит: «Ах вы, братцы! Вы мое добро так и помните? Так мою-то жену и держите?» – И взял их на ногу наступил, за другую раздернул и взял воронам, сорокам всех раскидал их. А ихних жен выдал замуж. Я была на свадебке, пивко пила, по усу текло, а в рот не бывало.
30. ДИМИТРИЙ-ЦАРЕВИЧ
Отец был при старости лет, а сын при младости. Поганое идолище наступало на них. Отец не благословляет воевать. А он сильно изобижал их. «Матушка! – говорит, – я поеду в чистое поле, могучий сырой дуб этот расшибить. Тогда могу с этим идолищем воевать». Когда подъехал, под этот дуб ударил его, разлетелся дуб на мелкие части. На другой день. «Матушка! Дай благословенье воевать с поганым идолищем». Выезжал он с поганым идолищем воевать. Поганое идолище он победил и привез он его домой. Посадил в темницу на крюк. Матка сошла смотреть его. Показался он красивым – сняла его с крюка.
Как быстро извести сына? Потом вот говорит: «Ты незамоги и пошлем его к 12 братам-богатырям, у них есть 12 яблоней заповедных. И проси ты, чтобы он привез по яблоку с кажой яблони».
Приходит он поутру. «Здравствуй, матушка-государыня! Каково поживаешь-можешь?»– «О, дитятко! Не могу. Виделся сон мне, кабы ты съездил к 12 братам-богатырям и привез ты двенадцать яблоков с 12 яблоней».– «Матушка! Дай благословенье!» – «Христос с тобой, милый дитятко!». А усердием думает, чтобы уехал и не приехал. Отъезжал он к 12 братам-богатырям, они вышли при всей форме воевать. Он пудовую шляпу снял, им низко кланяется, а они ниже ему. «Я, братцы, вот что к вам приехал – у вас есть 12 яблоней заповедных, дайте вы мне с каждой яблони по яблоку, потому у меня мать нездорова сильно». Они дали ему 12 яблоков.
Приезжает он домой к матери своей, подходит, подает ей подарки, а она подарки принимает, а глазами на него не глядит: как он ушел, так она поганому идолищу обратилася. А поганое идолище сказал: «Вот что, ты усиль себе боль и скажи, сильно не могу, чтобы ты съездил в иные земли к Батыю-богатырю, привез живые воды и молодовые». Поутру приходит: «Здравствуй, матушка-государыня! Каково поживаешь и можешь?» – «Сильно не могу. Мне виделся сон, – кабы ты съездил е другие земли к Батыю-богатырю, привез живые воды и молодовые». – «Матушка! Дай благословенье!» – «Христос с тобой, милое дитятко!» А усердием думает, чтобы уехал, да и не приехал. А ему через 12 братов ехать надо, опять 12 братов разоружились, во всей форме вышли. А он пуховую шляпу снял, низко поклонился. Спрашивают они: «Димитрий-царевич! Далеко ли ты поехал?» – «Поехал я к Батыю-богатырю по живую воду и по молодовую». Они не ездят. Говорят: «Тебя мать изводит». Стал подъезжать под то царство. Конь попадает стречу. «Конь! Я тебя съем».– «Не ешь меня, в этакое время пригожусь тебе». Потом попадает огромнейшая собака-кобель. «Собака! Я тебя съем». – «Не ешь ты меня, в такое время пригожусь тебе».
Приезжает он, Батыя-богатыря нет дома, уехал он воевать к 12 братам. Он у отца спрашивать стал живые воды и молодовые. Они дали воды. Он куренка помазал – разорвало куренка. Рассердился. «Давайте воды, которые я требую!» Дали воды. Куренка помазал, – куренок ожил. Потом у отца и у матери глаза выкопал. Заповедные яблони почал сечь и валы валить начал жечи. И они послали посла за своим сыном, он не дождался сына, поехал домой. А сын за ним. Конь стал приставать у Димитрия. Этот конь и подвернулся, которого он стретил. Сел на коня, и этот конь стал приставать, а Батый настигать. Вот собака подвернулась, на собаку сел. На собаке копыто, у собаки не бучит. На повороте собака в кусты увезла его. Батый-богатырь проехал его. Собака вывернулась на дорогу и давай в угон за ним бежать и настигла его. Он ударил его в поход Батыя-богатыря, он с коня упал. Потом он отсек ему голову, и за вал вон, и этот вал сожег.
Приезжает к 12 братам-богатырям. Они вышли при всей форме воевать. Они его боялись, думали, что их убьет он – Батый-богатырь. Он пуховую шляпу снял и низко кланялся им, а они ниже ему. «Не бойтесь – я его ныне убил, Батыя!»
Приезжает домой к матери. Явился, с маткой поздоровался, подарки принимает, а глазами не глядит на него. Потом, как ушел, к Ареду: «Он приехал, он, верно, сильно могучий богатырь, что его наверно не могут победить». – «Что же, еще его пошлем к Кощею Бессмертному. У него кувшинец о 12 рылец с напитками, хошь он не дюж, а хитер. Кругом его огненное пламя горит, никто к ему не подъехать – сгорит в огне».
Поутру встает: «Здравствуй, матушка-государыня! Каково живешь, можешь?» – «Ох сильно не могу. Виделся сон. Съездил бы к Кощею Бессмертному по кувшинец о 12 рылец с напитками, то бы его привез, я бы была здорова».– «Матушка! Дай благословенье!»– «Христос с тобой, милое дитятко!» А усердием думает, чтобы уехал, да и не приехал. Потом он и лоехал.
Подъезжает он к Кощею Бессмертному, начал коня хлестать. «Ну-ко, сивушко-буруш-ко! Подымись повыше лесу темного, а пониже оболок ходучих»! Конь перескочил огненное пламя, не опалил кудрей. Кощей Бессмертный сильно испугался. «Я к тебе приехал не бить, не драться, а у тебя есть кувшинец о 12 рылец с напитками. У меня мать так нездорова. Дай ты мне, Кощей, все именье». Готов все именье дать – испугался. Потом у его, у Кощея, была дочка и говорила отцу: «Понаваливай меня замуж». «Я не смею, говори сама!». Сказала. Она стала ему говорить, он громко скричал не ее: «Полно смеяться!» Она вторично стала говорить, и он согласился ее взять. И сказал он ей: «Через год буду к тебе». Потом поехал. Перескочил опять же конь это пламя.
Приехал домой, матери подает. Мать принимает, а глазами на него не смотрит. Как он ушел, она к Ареду и является, что он приехал. «Ну он сильно хитер и дюж. Ты оживи ныне и напой его допьяна и выпытай у него, в чем сила состоит». Поутру приходит, поздоровался с маткой: «Как живешь, можешь?»– «Слава тебе господи! Теперь я ожила» – И напоила она его допьяна. «Вот что, Димитрей! Скажи, в чем у тебя сила состоит?» – «У меня сила состоит в волосах. Есть золотые волосины в голове. Кто эти вырежет, так и я обессилен». Она: «Дай-ко я в голове поищу». Она не добиралась ни вшей, ни гнид, а этих вот волосин, эти волосины и выстригла. Она Ареда выпустила на волю. В приказ отдала, что Димитрий не царь, а Ареда прекрасного знали бы за царя. Потом они уехали. Димитрий из дома. Через после свои волоса наросли, и он силой собрался. И ехал он дорогой, видел в шатре спит девица. Посмотрел он. Марья Кощеевна. Он ее разбуди: «О Димитрий-царевич! Давно я тебя, добралась». Приехал он: силой собрался. Поганого идолища убил, а мать захватил и об пол грянул и убил ее до смерти. Потом наступил на царство и стал жить царствовать.
31. СКАЗКА ПРО МАРЬЮ-ЦАРЕВНУ
Жил был царь с царицей. У них не было детей. Вот раз пошел царь в сад, вдруг негде взялась птичка-молоденька, не мала, невеличка, села на сучок да и говорит человеческим голосом: «Ох, пресветлый царь, родится у тя дочь, быть ей в пятьдесятном царстве, катать ей золотым яичком по своим белым грудям не много не мало двадцать лет». Царь велел, чтобы как родится дочь, никуда ее не выпускать, а жена уж у его ходила с брюхом. Вот и родилась у царя дочь. Зазвонили по всему цареву в колокола, заездили по всем городам енералы и кричали, что у царя родилась дочь и всяк может пить, есть, кто чего бажеет даром, – будет это уплачено из царской казны. Вот растет у царя Марья-царевна не по дням, а по часам, ровно яблочко наливается. Выросла красавица такая, по всему царству не сыскать. Раз и вырвалась она и убежала в сад, вдруг откуда рзялась птич-ка-молодечка, не мала не величка, села на яблоньку и говорит человеческим голосом: «Ох, Марья-царевна, бывать тебе в пятьдесятном царстве у мертвого царя и катать тебе золотым яичком по своим белым грудям не много не мало двадцать лет».
Пришла домой Марья-царевна да и говорит: «Тятенька и мамонька, давай мне карету, я поеду в пятьдесятное царство». Заревели отец с матерью, стали уговаривать; не могли уломать. «Видно судьба моя такая»,– говорит им Марья-царевна. Делать нечего, отец дал ей тройку лошадей, и поехала Марья-царевна в пятьдесятное царство.
Ехали, ехали, доехали до пятьдесятного царства: глядят–ворота железные заперты, в царстве все тихо. Кучер слез, поотворял, поотворял, не мог отворить; слезла сама Марья-царевна, только подошла к воротам, ворота сами растворились, отколь не взялся вихорь, лишь только туды ее и занесло. Приходит Марья-царевна на двор, смотрит – все лошади и коровы, все спят. Зашла в людскую, там тоже все спят. Зашла наверх, там царь спит, а кругом его енералы стоят и тоже спят.
Вот походила, походила Марья-царевна видит, везде спят, села в стул и давай катать золотым яичком. Прокатала пять лет и пошла на берег моря. Глядит, плывет корабль, вот и кричит Марья-царевна. «Нет ли у вас девушки обряжаться». «Есть, – говорят, – у нас девка-чернавка».– «Вот мне такая-то и надо». Привела девку-чернавку домой и заставила ее обряжаться. Девка-чернавка обряжалась пятнадцать лет. Опять пошла Марья-царевна на берег, моря, села под липу и сидит. Вдруг негде взялась птичка-молодечка, не мала, не величка, пролетела, села на дерево и говорит человеческим голосом: «Здравствуй, Марья-царевна. Вот ты тепереча прокатала 20 лет, теперь поди, сходи в кузницу и вели сковать тебе три прута: железной, медной и золотой. Сходи на колокольную и ударь в колоколо три раза, как железным-то ударишь, дак вся скотина станет, как медным-то ударишь, дак весь люд заговорит, а как золотым-то ударишь, дак царь пробудится. А девке-чернавке накажи, чтобы она не садилась в стул».
Вот Марья-царевна так и сделала: пошла в кузницу и велела сковать три прута: железный, медный и золотой. А девке-чернавке и забыла наказать, чтобы она не садилась на ее место. Пошла на колокольню, ударила в первый раз, вся скотина замычала, овцы заблеяли, что друг и сделалось, в другоряд ударила, весь люд заговорил, на куфне стали рубить, в конюшнях забегали, как в третей-от раз ударила, все енералы пробудились и царь. Как стал и говорит: «Кто, – говорит,– меня разбудил?» А девка-чернавка и говорит: «Я», – говорит. Вот царь и обручился с ей.
Пришла Марья-царевна, а девка-чернавка заставила ее посуду мыть да на столы накрывать. Вот царь раз и поехал за море за товарами и говорит: «Чего тебе Марья-царевна купить-то, ей?» А девка и говорит: «А, пресветлой царь, купи ты мне «пестрей». – «А тебе чего купить?». Марья-царевна и говорит: «А мне купи золотое яичко, блюдечко да куколку». Вот поехал царь, купил блюдечко и куколку, а жене никак не мог найти пестредей. Уж думал, думал, ломал голову, никак не мог найти, едет уж назад, вдруг, видит стадо свиней. «Надо быть, это и просила жена купить». Взял и купил одну свинью, коя попестрее.
Приехал домой. Не знаю, ладно ли купил. Ушел царь пить чай с девкой-чернавкой, а Марья-царевна села у дверей на куфне, села и сидит: «Куколка, куколка, не сказать ли тебе сказочку». А сама за куколку и говорит: «Скажи, Марья-царевна». Вот и начала рассказывать: «Была я мала, и пошла я в сад гулять. Вдруг отколь возьмись птичка-молодечка не мала не величка, села на сучок да и говорит человеческим голосом: «Ох, Марья-царевна, бывать тебе в пятьдесятном царстве у мертвого царя и катать тебе золотым яичком по своим белым грудям, немного не мало– двадцать лет». Слушаешь ли куколка? Слушаю, Марья-царевна. «Вот стала я прошать тятеньку и мамоньку: тятенька и мамонька, отпустите меня в пятьдесятное царство к мертвому царю. Отец и мать заплакали, запрягли лошадей и поехали мы. Стали подъезжать к воротам, ворота не отпираются, кучер поотворял, поотворял, не отпираются. Пошла я, лишь только туды, пришла...» (дальше идет почти то же самое, что и впереди было рассказано). А царь услыхал, что Марья-царевна что-то говорит, подошел к дверям, да и слушает, а Марья-царевна все и рассказывает, как дело было. Вот тут-то царь-от и узнал, на ком он женился. Сейчас приказал всем своим верным слугам девку-чернавку расстрелять, а с Марьей-царевной стали жить да поживать.
Костылек да палочка – тут вся и сказочка.
32. ЗОЛОТОЕ ЯИЧКО
В некоторое царстве, в некотором государстве жил-был мужик богатейший. У него было три сына: два умных, а третий Иванушка-дурачок. Старик захворал и своим сыновьям наказывает: «В случае я умру, Ваню не обидьте у меня!» Старик помер. Поминки отошли, помянули. Остались сыновья одне себе жить. Ну, братья живут себе ничего – мирно, а невестки стали себе побраниваться. У этих братей, у большаков нет робят, а у Ванюшки-дурачка их семеро. Невестки и говорят: «Чего нам кормить и чужих детей! Давайте Ваню отделим! Пускай один с семьей своей живет». Братья взяли Ваню отделили и из постройки дали ему одну байну только. Хлеба три меры ржи дали. Вот доля ему – хорошо Ваню не обидели! Вот три меры он смолол ржи. Съел,– на три недели не хватило. Боле есть нечего и купить не на что». «Пойду, – говорит, – к брату-большаку! Не даст ли мерочки ржи?» – говорит. Пришел к брату-большаку. «Что, брат, есть нечего! Не дашь ли мерочки ржи?» Брат- взял ключи, сошел в амбар, насыпал мерку ржи. Дурак съездил на мельницу, смолол. Баба испекла и съели эту мерку опять. Опять село есть нечего. Ваня пошел опять к брату своему, не даст ли еще мерочки. Пришел к брату. «Что, брат, я съел твою мерочку! Не дашь ли другой?» Брат сказал: «Что, Ваня, али все будешь за мерочкой ко мне ходить? Тебе мера дана, самому зарабатывать!» Ну, однако, взял еще насыпал мерку ржи. «На, больше не ходи ко мне!» Брат сошел на мельницу, снес эту мерку, смолол. Баба испекла, съели опять. Мерку недолго съесть: девять душ семья ведь. И опять село нечего есть. «Пойду, – говорит,– к брату! Не даст ли еще мерочки?» Приходит к брату – «Что, брат, нечего есть! Не дашь ли еще мерочки?» Вдруг бросились невестки, закричали: «Что мы тебя будем с семейством кормить? Все будешь к нам ходить за мерочками!» Ну, брат все-таки сжалелся, дал мерочку еще. Смолол мерочку, съел опять. Больше есть нечего и взять не на что. К брату итти не смеет боле – не велено. Дело было воскресенье. Справился и пошел. «Пойду, – говорит, – куда глаза несут!» Вышел на перелесок. Перелесок верст сорок. Слышит, в стороне кто-то рубит дрова. Он остановился и думает: «Что же, нонче воскресенье, а кто-то рубит дрова, не празднует». «Дай я, – говорит, – схожу, узнаю, кто это рубит». Повернул в сторону и пошел в то место, где рубит. Подходит – рубит баба дрова. «Что ты, баба, делаешь? Сегодня праздник, а ты работаешь!» Баба зрынула: «Как ты слоняешься, слон, так и люди будут слоняться! Я твоего брата участь. Твой брат, знаешь, старается на работе, а я, его участь, ему и помогаю. А ты не то что в праздник – ты в будень не работаешь, а потому ничего и нету у тебя. А участь-то твоя с дружником занимается!» – «А где мне участь моя, где бы найти?» – «А садись на меня, я свезу тебя – найдешь свою участь!» Иван-дурачок сел бабе на плечи. Баба понесла из лесу вон и вынесли на чистое поле и поставила на дорогу. «Вот ступай по этой дорожке! Дойдешь до кузленицы – зайди к кузленицу и попроси три прута железных сковать. Скуешь это прутье – по той дорожке иди дальше. Дойдешь до дому. Стоит дом. трехэтажный, и в этом доме сидит твоя участь в комнате и занимается с полюбовником. Зайдешь в этот дом, богу помолись, перекрестись и сядь на лавку. Когда твоя участь скочит, подойдет к тебе и спросит, будет тебя потчевать, ты две рюмки выпей, а третью не пей! И на тебя будет неволить, а ты скатай ее этим прутьем и катай, пока она тебе не покорится». Так он и отправился. Дошел до этой кузленицы, сковал три прута железные. Приходит к этому дому. Дом стоит трехэтажный. Пошел в эвтот дом. Сидят мужчина с женщиной за столом. Зашел, богу помолился, им поклонился, сел на лавочку. Вдруг женщина сошла с графином, бежит к ему. Стала его потчевать. Налила ему рюмку, он выпил, она- другую налила,1 он другую выпил; она третью налила, он третьей не берет. Она стала его неволить; он схватил ее и давай трепать: «Что ты меня неволишь!» Как он начал трепать ее, друженик ее скочил и в окно вон. Трепал, трепал; прут железный изорвал один, взял другой, изорвал другой. Другой изорвал, взял третий. Потом эта женщина взмолилась ему: «Брось трепать, я дам тебе помогу!» Потом он бросил ее трепать. Она дала ему курочку с золотым гребешком. «На, снеси домой эту курочку, снеси ее в гнездышко! Она тебе будет золотые яички класть». Этот Иван взял эту курочку и отправился обратно. Приходит на это место, .где от бабы отстал. Посадила она его на плечи и понесла туда, где дрова рубила. Эта баба осталась дрова рубить, а он пошел на. дорогу. Пришел на дорогу, потом отправился домой по дороге. Пришел домой, ребятишка плачут: «Есть хотим! Давай тятька, хлеба!» Тятька хлеба не принес – чего хошь ешь. Взял курочку в гнездечко посадил. Курочка положила золотое яичко. На другой день другое положила. На третий день третье положила. Вот Иванушка-дурачок пошел к своим братьям. Братья собираются ехать на иные земли на кораблях. «Братцы, возьмите три яичка мои! Поедете во иные земли, может быть, вам там дадут по кулю хлеба за их». – «Вот дурак, у нас мякинные кузова стоят яиц! Если бы по кулю давали за одно, мы бы все свезли туда бы». Брат заплакал. «Все-таки, что дадут, а все-таки свезите». А сам не объяснил, какие яички. Ну, братья: делать нечего: «Снеси в корабль, положи в уголок где-нибудь!». Иванущка-дурачок сошел домой, в самые грязные тряпицы обвертел и снес в корабль и положил их, где не раздавить. Эти братья отправились на кораблях в иные земли. Приплыли в иные земли. Остановились на пристане. Потом берут самые лучшие подарки и несут королю. Принесли подарки, подали королю. Король расхвалил подарки и дозволил им торговать в своем городе. Вот эти братья товары все распродали очень скоро, барышу получили очень много. Накупили товару, нагрузили свои корабли. Снова и хотят отправляться во свой город. Только стали на корабли, собрались ехать и вспомнили: «Что же, братья, этто мы яички не продали? Где они были положены этта?» Сейчас разыскали яичка; развертели онучи, вывалились три яичка. «Ах, брат-дурак, где же он такие яичка взял? Что это он нам не объяснил?» Взяли эти три яичка, сошли в город и положили на золотой поднос и снесли к королю и сказали, что это от нашего брата вам подарок. Король весьма рад такому подарку был, отродясь не ,видал такого. Благодарил за этот подарок и нагрузил три корабля Ивану-дурачку за эти яичка. «Вот, – говорит,– приставьте Ивану-дурачку от меня подарок за его подарок». Вот у них сделалось теперь шесть кораблей и отправились в путь-дорожку. Жаль, им отдать эти корабли брату. «Брат просил по кулю за яичко, дак дадим ему по два, а корабли себе оставим!» Уталакали так. Вдруг корабли остановились, с места не пошли. Стоят день, другой, третий, стоят с месяц и с места не идут. Братья испугались этому делу: «За то у нас корабли стали, что решили корабли брату не давать? Господи, вынеси наши корабли, отдадим их брату!» Вдруг корабли пошли. Близ дому подъезжают, увидели, значит, свою родину – опять сорет имеют, что, не дадим брату, кораблей. Корабли опять остановились. День за день и с неделю стоят корабли и с места не идут. Братья сгоревались: «Вынеси домой, свои отдадим, не то евонные!» Так вдруг корабли пошли. Пришли к пристане. Братья голову повесили, пошли домой, пригорюнились: жалко, что имущество теперь не ихнее село. Вдруг Иван-дурачок бежит им на стречу: «Что, братцы, продали ли мои яичка?» – «Продали, продали! Беги, Ванюшка, на пристань, все что есть там, все тебе за яичка!» Ваня бежит к пристане. Народ, который был приставлен, говорит: «Вот это наш хозяин бежит!» Эти корабельщики взяли своего хозяина на руки, взвели его на корабли. «Вот, объясняем тебе, Ваня, – это все твое имущество! Все шесть кораблей! Определяй нам место, и давай мы будем торговать». С Вани с дурака сдернули это платьишко, надели на его хорошее. «Быть ты, Ваня, хозяином; не рванью такой!» Ваня здоровался, побежал к своей жене, не нужно именья ничего. Прибежал к своей жене: «Жена моя, барыня, смотри, как меня сдобили за яичко!» Жена, сгребла дубину, давай своего мужа шлеить: «Тебе нужно, псу, сдобу, а не хлеб робятам!» – «Да ступай ты, подлая, на пристань, дак и тебя сдобят, коль тебе обидно!» Жена бросила дубину, добежала с радостью на пристань. Бежит Ванина жена на пристань. Приказчики закричали, что это бежит хозяйка наша, рваная такая. Сейчас подхватили ее на руки, сдернули платьишко и сдобили ее барыней. И эта убежала домой – ничего не нужно село. Потом эти приказчики увидели, что от хозяев дела ничего нету, дак давай лавки, сами строить. Настроили лавок, выгрузили товару и давай торговать. Потом у этого Ивана сыновья занялись торговать. Потом и сам Иван стал похаживать в лавку. Занялись торговлей. Зажили хорошо, нажили имущества много. Потом Ванина жена нажила себе полюбовника. Вот это полюбовник и похаживает все. Как пойдут в лавку торговать, а он к ей. Ходил да похаживал и попал на эту курочку с золотым гребешком. У этой курочки на гребешке была надпись: «Кто этот гребешок съест, тот будет царем, а кто из курочки съест пупок, тот будет золотом плевать». Так этот дружок рассмотрел все эти оядни. Захотелось ему эта курочка съесть. Потом и говорит: «Душечка, заколи эту курочку и съедим мы вместе!» Она сказала: «Нет, курочки этой я не согласна заколоть!» – «А почему же ты не согласна заколоть». – «А потому не согласна, что мы с курочки и жить начали». «Ну, не согласна курочка заколоть, не согласен и я тебя любить! Не приду к тебе вовеки!» – «Хоть люби, хоть нет, а уж курочки я не заколю!» Вдруг полюбовник ейный скочил и из дому побежал. – «Больше вовеки я к тебе не приду, подлая!» Однако ей сжалелось: «Воротись, – говорит, – душечка! Заколю я для тебя курочку!» Вот он воротился. Она взяла курочку заколола, опотрошила и жарить сейчас. Поставила жарить. Он и говорит: «Ну, душечка, надо нам истопить байна! Вымыться и потом курочка скушать». Сейчас она стопила байну, и отправились они в байну. Вдруг тот раз прибежали к ей его два сынишка – Мишка да Гришка. Захотели они есть. «Ах, – говорят, – мамки нет, а есть хочется!»