Они на пятьдесят рублей обманули, а он на пять тысяч рублей обманул их.
43. ГЛУПАЯ ДЕРЕВНЯ
В одной церкви не было ни попа, ни дьякона лет тридцать. Вот проживал в этом приходе старик со старухой; грамоты сроду не знал он аза в глаза. И говорит старик своей старухе: «Вот что, старуха! Наймемся-ка мы у прихожан, – я буду попом, а ты дьяконом». Вот старик объяснил своим прихожанам: не желают ли они его принять в священники? Прихожане на этот вопрос очень были рады какому ни на есть священнику, с удовольствием приняли старика. Старик дожил до первого воскресенья и начал служить обедню, и в этот день много было народу у церкви, потому что каждый христианин желал посмотреть нового священника. Священник у них был не чумак, увидел, что очень много народу, взял книгу и вышел из алтаря и начал говорить: «Слушайте, православные миряне! Слыхали ли вы чтение и пение?» Отвечают ему миряне: «Слыхать, батюшка, слыхали».– «Ну, слыхали, так ступайте домой, здесь делать нечего».
Вот и пошли миряне из церкви домой, идут дорогой и разговаривают: «Что же, ребята, прежде у нас не этакие были попы, потому что-нибудь попоют и почитают, у нас новый поп что не пел и не читал. Этак славно, ребята: обедать, сразу отпустил!»
Вот дожили до другого воскресенья и опять пошли к обедне. Новый поп, взявши, наклал полное кадило уголья горячего, вышел из алтаря да и говорит: «Слушайте, православные миряне! Я что буду делать, так вы? все это делайте», – и начал махать кадилом, И все миряне начали махать руками. И вывалился попу каленый уголь за голенище; поп упал на спину и давай трясти ногою и все миряне упали на спины и давай трясти ногами. В это время проезжал [мимо] какой-то барин и посылает кучера узнать время. Кучер прибежал на паперть и видит: лежит тут старуха лет девяносто пяти, едва шевелит ногою. Спрашивает ее кучер: «Что, бабушка, много ли времени?» – «Да вот уж, батюшка, пинанье отошло, ляганье начинается». Кучер отворил двери в церковь и видит, что весь народ лягает ногам, затворил двери и обратно пошел к барину. И спрашивает его барин: «Что, кучер, много ли времени?» «Ничего не знаю, сударь, сходите сами, так узнаете». Барин пошел, сам увидал на паперти старуху: едва шевелит ногою. Спрашивает ее барин: «Слушай, бабушка, много ли времени?»– «Да вот уж, батюшка, пинанье отошло, ляганье идет». И отворил двери в церковь и видит, что весь народ лягает ногами. С этого, времени так понравился священник барину, что: «Отроду не видывал этаких попов: в какое чувство приводит народ!»
44. РЕЧИСТЫЙ ПОП
В одном местечке жил поп, речистой такой, все проповеди тож не от книжного баял, а от себя и служить мастер был. Как начнет балясить, как начнет – заслушаешься. Вот дело тоже с ним и случилось. Ведь знаешь, попы на жниво, на сенокос, завсегда помочи делают. Водки купят, мужикам ладно, все сожнут и выкосят. Вот раз и справил такую помочь. Думает, куплю им водки, мужики после обедни все на полосы ко мне, живо оголят, только вози опосля знай. Как задумал, так и сделал. Мужики прослышали, что у попа будет помочь, пришли. Уж знают, что у попа будет угощенье хорошее. Вот поп начал служить обедню, а водки-то и позабыл купить. Уже Евангелие прочитали, вспомнил. Ай, думает, чем я буду угощать мужичков-то? Надо будет послать.
– Степан, – говорит к сторожу, – сходи к Моисею за водкой, деньги ежели старые запросит, все вместях отдам,как кружку делим так и отдам. Так и скажи, золотой!
– Ладно, – говорит, – скажу.
Сторож ушел. А поп доканчивает обедню. Ват кончает, а сам думает, что эвто я как обмирщился, столько народу в церкве, а я и проповеди не скажу. Надо, бает, сказать, а то мне грех будет. Поп-то, значит, был богомольной. Так и сделал. Вышел и давай балясить. Баял, баял о чем баял – там я не был, только много балясил и все то в одну сторону обернется, да в другую. Вот начал о чем-то баять да и обернулся на левой крылос, а ведь знаешь, на левом крылосе завсегда сторожа стоят, вот обернулся да и бает: «А теперь послушаем, что нам скажет Моисей» (разумел пророка, конечно). А Степан уж пришел, стоит да и слушает. Вот как поп-то обернулся в его сторону, да помянул про Моисея, то и подумал, что поп его спрашивает: «А, батюшка, Моисей бает, к такой матери, старые не заплочены!»
45. КАК ПОП БЫКА-УКРАЛ
В одном городу поп украл быка и запер его в церковь. А дело-то было накануне воскресенья. Вот днем стали служить обедню. Дьякон только было вышел баять ехтенью, вдруг что. Чует, кто-то мычит под полом. Удивился дьякон, забыл що и баять нужно и кричит с амвону ту: «Попи, попи, под полом-то кто-то ми... ми...» Поп перепугался. Вот думает, оказья какая, станут добираться – попадет, надо дьякону-то крикнуть и кричит тихонько из алтаря: «Ты бы, дьякон, все-то не ляпал: тебе харовина, а мне половина». Дьячки учули, что поп с дьяконом-то делят, сейчас и закрычали с крыласа-то: «А нам что? А дьякон уж смекнул в чем дело, сейчас им в ответ: «Вам, дьячки, сало да кишки. Миром господу помолимся».
46. ПОРТНОЙ
Один поп купил себе на рясу двадцать аршин бархату и позвал к себе портного. Портной пришел. Но так как дело под вечер, то портной сказал попу: «Теперь уж, батюшка, темно, еще не ладно скроишь. Так я лучше завтра поутру, как только устану, примусь за дело». Поп согласился и спросил портного, как его зовут. «Какофеем», – отвечал портной. Вскоре все улеглись спать: лег спать и портной, но ему не спалось. Когда всё крепко уснули, то портной встал, нашел где-то толокна и воды, насыпал толокно в поповскую шляпу и налил туда воды, так что сделалась тяпушка, а сам взял бархатную материю и пошел домой.
Поп, вставши утром, и не найдя портного, надел свою шляпу и выбежал на улицу искать его. Попадается ему навстречу баба. «Не видела, тетка, Какофья?», - «Вижу, вижу, батюшка, куда-как хорош, что и говорить!» отвечала баба. У попа в это время тяпушка текла по бороде и по шляпе. Поп ничего не сказал бабе и пошел дальше. Попадается ему попадья. «Не видала ли мать, Какофья?» – спросил у нее поп. «Вижу, вижу, больно хорош, где тебя черти-то так выкатали? Поди, дурак, умойся!» Поп провел по лицу рукой и тут только заметил, что по нем течет тяпушка.
47. КАК ПОП РАБОТНИКОВ МОРИЛ
Вот в некотором царстве, в некотором государстве, именно в том, в каком живем мы, жил один мужик. У него было три сына – два умных, а третий дурак. Жили очень бедно. Отец посылает сыновей: «Идите хоть один в работники: дома делать нечего!» Сыновья собрались: ни тому – ни другому неохота итти в работники. Перетолковали: сдумали жребий кинуть – кому итти в работники. Кинули жребий, досталось большаку-брату итти в работники. Большак-брат справился и отправился в путь-дорожку. Поступил в работники к попу. Тот его ничем почти не кормил, проморил зиму. Ушел большак. На другой год отправился к попу средний брат и тоже чуть с голоду не помер. Настала очередь меньшому брату итти – Ивану-дураку. Вот он снарядился и отправился в дорогу. Вышел – навстречу подает поп ему. «Далеко ли, добрый человек, идешь?», – спрашивает поп. – «Иду себе места искать!» – говорит. – «Ну, наймись ко мне в работники!» – «Найми!», – говорит.– «Сколько дашь?» – «Сто рублей дам,– говорит, – за зиму!» – «Ну, а сто рублей дашь, я и жить стану!» – говорит. – «Ну, станешь, дак садись в сани и поедем ко мне!» Сели в сани и поехали к попу. Приехали к попу. Поп чаем напоил, ужином накормил. – «Ложись спать! – говорит, – утром ехать за сеном». Утром поп будит полночи работника: «Вставай, надо ехать!» Сам чаю напился, отзавтракал, а работника не кормит на дорогу. Работник запряг пару лошадей. – «Ну, садись, батько! Поедем», – говорит. Сели и поехали. Выехали за поле. «Батько, – говорит,– я веревки забыл! Нечем сено завязать». «Экой ты чудак! Еще хорошо скоро спомнили! Беги, я подожду!» Иван-дурак прибежал к попадье. «Матка, давай скорей белорыбник и бутылку вина! Поп велел дать!» Попадья сейчас подала. Работник побежал. – «На веревки, батько! Теперь есть чем сено вязать». Верст сорок проехали. Наклали оне возы, завязали. Поехали домой – сумерилось, а еще верст сорок ехать домой. Иван-дурак на возу выпивает из бутылки и белорыбником закусывает. Поп и говорит Ивану-дураку: «Ваня, гляди. Есть дорога направо, как бы туда лошадь не сбрела. А я дремлю». – «Ладно, батька, поезжай! Я усмотрю эту дорогу». Ваня едет и смотрит эту дорогу. Увидел эту дорогу, скочил с воза и отвел лошадь в сторону по той дороге, по кой не надо было ехать. Проехали они по этой дороге верст пятнадцать. Потом поп проснулся. Осмотрел место и видит, что в сторону едут неладно. «Ваня, ведь мы неладно едем!» – «А я, – говорит, – почем знаю – ладно или неладно! Ведь ты впереди едешь, а я за тобой». – «Экой, Ваня! Как я наказывал, что посмотри, дорога направо будет, а ты и заехал!» – «Ишь, сам впереди, а я и заехал!» – «Ну, стало быть, Ваня, делать нечего! Надо ехать по этой дороге. Должна быть тут деревня недалеко, нужно нам в ней ночевать». Так поехали дальше продолжать. Приезжают они в одну деревню. Поп посылает работника: «Пойди, просись ночевать вот у такого-то мужика!» Работник побежал к дверям. Видит, двери заперты. Сейчас большуха вышла, двери отворила. Работник вошел и просит хозяина. «Пусти нас, пожалуйста, с попом ночевать!»– «Милости просим, говорит, ночуйте!» – «Да, пожалуйста, я вас прошу, попа ужином не кормите: накормите, он еще горазже сшалеет. Примолвите так, а садить не садите боле, а если посадите, так не взышивайте, если сшалевать будет!» – «Ну, ладно!» Работник лошадей выпряг, поставил к возам. Вошли в избу, разделись поп и работник – «Поужинать ли не хотите ли, батюшка?» Поп на ответ ничего не подает, а работник свернулся да и за стол. Работник отужинал, как ему надо, а попу сесть неловко, только примолвили, а больше не садят, а есть хочется. Так работник отужинал, полез на полати, а поп за ним. Работник захрапел, а попу не спится. Работника тычет под бока: «Работник, ведь я есть хочу!» – «Ох, мать твою, косматый леший! Садили тебя есть, не садился. Ведь не дома, где попадья за руки садит. Поди, я видел у большухи горшок каши стоит, пойди ешь!» Поп сошел с полатей, разыскал горшок в сошке. – «Работник! – говорит, – чем я буду кашу есть? Ложки мне не найти», – говорит. – «А ты, черт косматый, навязался! Есть ему дал, и то спокою не дает! Засучи руки и ешь так!» Поп загнел туды руки и ожег; а там не каша была, а вар. Вот он и забегал с горшком опять: «Работник, ведь мне руки не вынять!» Работник и говорит: «Ишь, лешего косматого навязало на меня! Всю ночь спокоя не даешь со своей кашей!» Была месячная, значит. «Вон, – говорит, – у порога точило лежит, брякни горшком об него и вынешь руки-то!» Этот поп разбежался– да как хряснет об это точило. А это лежало не точило, а хозяин лысой спал. Поп об его лысину и ударил. Хозяин завопил, а поп скочил да из избы вон: испугался. Тогда все хозяева скочили за огнем. Хозяи кричит чего-то, работник кричит: «Куды поп девался?» Не знаю, что и делалось здесь. Хозяева за работника: «Зачем старика убили?» А работник за хозяев: «Куды попа дели? Давайте попа! А нет, сейчас схожу к десятскому: «Деревню собери! Где хотите, попа давайте!». Потом хозяева одумались: «Куды поп девался?»– «Давайте, – говорит работник, – триста рублей, все дело замну, а нет, к десятскому пойду!» Хозяева мялись, мялись, дали триста рублей. – «Только не сказывай, что случилось!» Так работник запряг лошадей и поехал с сеном домой. Попа нет, значит. Проезжает деревню, стоит поп у пелевнюшки, стоит из угла выглядывает, видит, что работник едет с сеном. Поп и спрашивает: «Аль ты, Ваня, едешь-то?» – «Я, говорит, косматый плут! Ужо в остроге будешь сидеть! Убил хозяина!» – «Неужели его до смерти я, Ваня, убил?» – «Да быть до смерти! Сейчас ладят за урядником ехать, протокол составлять». – «Не можешь ли, Ваня, как-нибудь этого дела замять?»– «Триста рублей давай, дак замну, а нет, дак в остроге сидеть будешь!» Так поп согласился триста рублей работнику заплатить, только бы замять это дело. Работник вернулся в деревню, постоял за углом, постоял немножко и идет взад. – «Поезжай, батька! Теперь ничего не будет! Поедем взад!» Приехали домой. Поп сделался такой добрый; стал работников жалеть. Как сам садится чай пить, так и работника садит. Ваня прожил зиму, семьсот рублей денег получил заместо сотни. Приходит домой, отцу и говорит: «Вот, тятька, на деньги! Гляди сколько заработал! Не как твои два умные сына». После этого стали жить-поживать и, добра наживать. И теперь живут хорошо.
48. ИВАН И МАРЬЯ
Жил Иван с Марьей в одной деревне. Марья у него была очень красива. В одно время Марья сдобилась на погост идти в праздник, спросилась своего мужа. Муж дозволил ей сходить к службе. Вот она пришла на погост, в церковь вошла, стала против царских дверей. Поп сглянул на эту Марью – влюбился в ею. Обедня, отошла; пошли ко кресту. Эта Марья подходит ко кресту; священник Марью отстранил: «Погоди, Марья, вот весь народ отойдет, тогда и ты подходи». Весь народ ко кресту отходил, последняя Марья – стала, к кресту подходит. «Что, Марья, нельзя ли к тебе на ночку придти»? Марья, подумавши, сказала: «Приходи в такие-то часы, приноси столько-то денег». Потом Марья из церкви пошла вон; сзади ею дьякон догнал: «Что, Марья, нельзя ли придти?» Марья сказала: «Что же, можно – приходи в такие-то часы и приноси триста рублей деньги». Потом стрелся пономарь с ею: «Нельзя ли, Маша, на ночку придти?» – «Можно! Приходи в такие-то часы и приноси триста рублей деньги». Потом приходит Марья домой, и обсказывает своему Ивану: «Что, Ваня, желаешь ли сегодняшнюю ночь богатым быть?» – «Да как же, Маша, где я возьму богатство? Не худо разбогатеть». – «А вот, Ваня, слушай меня: сегодняшнюю ночь будем богаты». – «Ну ладно, Маша, будем слушать». Потом продолжали до тех часов, в которые велено священнику придти. Тот час подошел, что надо быть священнику; Марья говорит Ивану: «Ваня, одевайся, иди вон из избы». Ваня оделся, вышел из избы – поп пришел. Сейчас Марья поставила саморарчик, угостила. Поп потом и говорит: «Пожалуйте, Марья, на постельку».– «Позвольте триста рублей – денежки вперед!». Вот поп Маше деньги отдал. – «Ну теперь, Маша, можешь идти на постельку». Вдруг в тот раз Ваня застучал в окно: «Отворяй двери, ты с любовником занимаешься!» Этот поп сразился в этой избенке: «Куды деваться? Куда, Марья, меня спрячешь?» – «Куда я тебя спрячу? Поди спрячься в кузов на полати!» А кузов был с сажей (печка-то была черная). Он в кузове там и сидит, что барин хороший. Время тут и продолжалось все. Время идти дьячку; Марья и говорит своему Ване: «Ну, Ваня, справляйся; вон иди из избы!» Ваня справился и ушел вон. Вдруг приходит дьячок; сейчас таким же манерчиком поставила самоварчик. Дьячка угостила. – «Ну, пожалуйте, Маша, на постельку,– говорит, – теперь!» «Пожалуйте денежки наперед, а потом и на постельку пойдем». Вот дьячок отсчитал триста рублей; денежки она убрала и справляется идти на постельку. Вдруг тот час Ваня застучал: «Отпирай, Марья, двери, ты с любовником занимаешься!» Тут дьячок ссовался: «Куды, Маша, спрячешь меня?» – «Мне спрятать некуды, окроме – ступай на полати в кузов». Дьячок вскочил в кузов, слышит, кто-то есть еще. Потом спрашивает: «Тут кто такой?» – «А ты кто такой?» – «А я, – говорит, – дьячок!» – «А я, – говорит, – поп». «Ну, славно попали, – говорит, – сюды!» Потом Ваня вбежал в избу, поматюгался, поматюгался и никого не нашел. Марья и говорит ему: «Тебе снится, – никого не было. Я сижу одна». Потом Марья высылает Ваню опять; надо быть время пономарю. Ваня справился, ушел вон. Вдруг приходит пономарь. – «Ну, как, Машенька, нам с тобой призабавиться?» – «А вот я сейчас самоварчик подогрею, попьем чайку». Вот чайку попили, пономарь и говорит: «Ну можно идти на постельку».– «Пожалуйте триста рублей – денежки наперед, и можно,– говорит,– на постельку!» Пономарь денежки отсчитал, отдал. Только хотели идти на постельку – Ваня застучался в дверь: «Ты опять с любовником занимаешься!» Вот пономарь избегался: «Куды же ты меня, Маша, деваешь?» – «Куды я тебя спрячу? Мне некуда, окромя в кузов. Полезай на полати!» Вот пономарь скочил в кузов – слышит, что там еще двое есть. Пономарь спрашивает: «Кто тут в кузосе есть?» – «А ты кто такой, новенькой скочил сюды? – «А я,– говорит, – пономарь, а вы кто такие здесь сидите?» – «А мы сидим: поп и дьячок». – «Ну ладно, хорошо. Все трое собрались здесь, так и выйдем отсель». Потом Ваня вбежал в избу и заматюгался: «Нельзя, Маша, выйти от тебя, как выйду, так у тебя любовники все! Куды же ты девала своих полюбовников? – Сейчас видел, как ты сидела с ним». – «Что ты, Ваня, никаких полюбовников у меня не было! Одна сижу, тебе привиденье делается». – «Какое же мне привидение делается, когда сейчас видел – вы двое сидели. Непременно оне у тебя в кузове посажены на полати! Пойду спехну этот кузов с полати!» – «Что ты, Ваня, ведь ты знаешь, целый кузов сажи напахан, ведь ты спихнешь– все в избе загадишь!» Ваня удумал: разыскал полог, взял этим пологом кузов закрыл и потом веревкой завязал; взял и этот кузов и спехнул с полатей и потом поволок его вон; поставил его на дровни и привязал веревкой. Запряг лошадку и поехал в город с этим кузовом. Вот подъезжает близко к городу– едут из города поросятники с поросятами тоже в кузову. А он и кричит: «Эй! Заморские зверьки везу продавать в город». Эти поросятники услыхали, у них сердце забилось, надо этих зверьков променять на поросят. Вот оне съехались в одно место. Эти поросятники и говорят: «Чего, дядя, везешь в кузову?» – «Везу, – говорит, – заморских зверьков в город продавать». – «А много ли у тебя зверьков?» – говорят. – «А три штуки».– «А давай с нами менять на поросят, у нас двенадцать штук поросенков».– «О, брат! Что ваши поросята! Ваши поросята дешево стоят. Мне нужен хлеб, а хлеба у меня нету, я съеду в город, зверьков продам – мне денег много дадут, я хлеба куплю!» – «Дак все-таки мы придадим тебе сколько придачи! Мы вce-таки променяем». – «Ну, так что же, – говорит,– триста рублей придайте, сменяю».– «А покажи, какие у тебя зверьки?» – «Нет, господа, показывать нельзя; если здесь я развяжу кузов, то оне все разбегутся зверьки». Ну, потом поросятники согласились триста рублей придать и сменять. Сменяли, триста рублей придали, лошадей перепрягли и поехали. Ваня воротился назад, а поросятники в город. Не доехав до города, остановились.– «Надо посмотреть, каких мы выменяли зверьков? Как будем продавать? Неужели мы трое да выпустим?» Сейчас взялись, развязали кузов. Эти зверьки соскочили и латата! Эти поросятники испугались, словно черти оттуда выскочили: длинноволосые да в саже, поневоле испугаешься. Вот отбежали за канаву, испугались и глядят, куда оне побежали. Потом вдумались: «Что же мы задаром триста рублей отдали и двенадцать поросенков и трех чертей купили, да и те ушли!» Потом подошли к своей лошади, сели и поехали домой без денег и поросят. Потом Ваня приезжает домой к своей Маше с тремстам рублей деньгами и двенадцати поросенкам. А Маша говорит: «А я нажила девятьсот рублей». Ваня говорит: «Ну, слава богу, Маша, теперь мы богаты!» И стали жить-поживать счастливо.
49. БОЖЬИ КОРОВЫ
... Пошел мужик с бабой в церковь. Вышел поп и стал говорить народу. «Вот, православные! За всякое воздаяние бог вам в шесть раз воздаст. Приводите корову. Бог вам шесть коров пошлет». Пришли мужик с бабой, и говорит мужик жене: «Слушай, жена, поди, как правду говорит: одну корову ладим богу. Он нам шесть раз воздаст. Отдадим свою коровенку». Наутро встали, отвели корову попу. Обрадовался поп, похвалил их за усердие. Сам пошел, пустил мужикову корову на свой выгон. А было у него пять коров.
Вот гуляла мужикова корова с поповскими, а к вечеру пошла домой к мужиковой избе и поповых коров с собой увела. Сидит мужик со своей старухой на завалинке, пригорюнились. Последнюю корову отдали – пить, есть нечего. Видят, их корова идет и еще пятерых с собой ведет. Обрадовались больно. «Правда знать поп говорил...» Загнали всех коров себе по двор. А в это время хватился поповских коров: искал, искал – нигде нет!
Пошел в деревню. Увидел старика со старухой. Спрашивают они попа: «Куда, батюшка, идешь?» – «Не зашли ли к вам мои коровы?» – «Нет, батюшка, нет у нас твоих коров. Стоят в хлеву у нас коровы, так те не твои, а божьи: господь прислал». Пошел поп в хлев. «Это же мои коровы», – говорит. «Как так твои? Сам говорил нам: «Дадите корову богу, господь вам в шесть раз больше коров пошлет?» Вот они божьи коровы и стоят». Поспорил поп, покричал, да так и ушел ни с чем.
50. СТАРИЧОК ОСИП И ТРИ ПОПА
Вот в одном селении жил старичок Осип. Жили они со старушкой двое. У них были две коровушки и лошадка, анбаришко, овинишко и все такое. Однажды со старухой он стал разговаривать. Вот старуха: «Мы живем, слава богу, хорошо, а хорошо бы переехать когда- нибудь на пустошку одним пожить». Этот старик на ответ: «Не худо, старуха, пожить одним. Пожалуй, можно бы. А вот ужо, старуха, собранье будет, сберутся соседи, я поговорю об этом».
Как собранье сельское собралось, пришел старичок Осип на собрание. «Здравствуйте, говорит, соседи!» – «Здравствуйте, говорят, Осип». – «Вот, есть небольшая подскотина. Для одного будет». Вот судили, ему сказали: «Ну, с богом, только земли нигде не бери, только знай одну подскотину свою». Старичку Осипу сделали приговор. Старичок преспокойно стал собираться на житье туды. Старичок потихоньку, помаленьку перевез избушку туды, поставил ее на место там, перевез овинчик, анбарчик, по-крестьянски. И стали они жить, поживать, да добро наживать, да земельку разделывать, распахивать, да сенокос чистить. Распахали земельку, посеяли овса, а овес уродился на первый год очень хороший. Дождались того время, как его надо обрабатывать. Намолотили овсеца, так что целый анбарчик овсеца навалили. И стали опять на другой год, и рожки посеяли на землю, потом овса посеяли. У них хлеба как народилось! Очень много! И они стали жить так добро, хорошо и хлеба три анбара накопили.
В одно время прекрасное легли спать старик со старушкой. Старуха ему и говорит: «Теперь мы, слава богу, живем хорошо, у нас всего вдоволь, благодать господня. Как бы нам денег, так жизнь прекрасная была, премилая!» А старичок Осип и говорит своей жене: «Вот, баба, дура деревенская, из хлеба полдела денег сделать!» – «Да как, батько, сделаешь деньги?» – «Да как сделаешь?! Взять его возик или два, да свезти на ярмонку, вот и деньги». – «Ну, так ладно!» – «Ну, коли, старуха, денег захотела, иди в анбар и нагребай ржи, пудов 30 воз». Старуха не будь глупа, зашла в анбар, нагребла ржи 10 мешков. Нагребла, приходит домой. – «Ну, батько, я нагребла!» – «Нагребла, так ладно». Старик никаких манеров не дожидался, взял, наклал и поехал на ярмарку. Съехал он на ярмонку, стал на краишек базара. Стоит с хлебом, у него хлеба никто не купит, никто и не берет. Стоял, до вечера времени простоял, никто не берет этого хлеба. – «Ну, делать нечего! Не идти ли в трактир, не возьмут ли хлеба там?» – говорит. Пришел он в трактир, видит, что буфетчик за буфетом. – «Что, буфетчик, хлеба тебе надо или нету?» А буфетчик ему на ответ: «Как хлеба не надо?! Да денег нет, все деньги в расходе». – «Ну, да что денег нет, – я и вином запью». Значит, этот буфетчик послал своего полового, приказал, чтобы хлеб весили. Свесили хлеба пудов 30. Пришел старичок в трактир, сел на стул, разболок свой деревенский балахон серой, отороченой сукном. Снял с себя шляпу треугольную, скатанную из домашней шерсти. Вот его буфетчик и спрашивает: «Что, дедушка Осип, много ли тебе вина надо?» – «Да вина мне одну четвертную – да и будет»,– говорит. Как принесли старику четвертную водки на стол, подали ему стаканчик чайный. Старик сидит да винцо попивает. Вот, как четвертную выпил, а против этой комнаты была другая, против дружки дверь во дверь. Там в комнате сидел поп да чай пил и смотрит на этого старика: «Смотри, говорит, какой старик старой, престарой – да четвертную водки выпил!» Старик этот подзывает к себе буфетчика. «Буфетчик, подходи; буду рассчитываться с тобой». Буфетчик подходит ко столу. Он надевает шляпу треугольную, домашней катки, снимает с головы и трясет, о стол колотит. – «Ну, буфетчик, плачено?» Буфетчик ему: «Ну, ладно, дедушка Осип, плачено, плачено». А поп себе молчашком, молчашком про себя: «Что за черт. Я чашу попью, и то пятачок берут, а он четвертную выпил – ничего не платит». Старичок и говорит: «Ладно, ехать пора домой!» Буфетчик приказал половым: «Подите старику лошадь, направьте честь честью». Старику лошадку направили, сел и поехал домой.
Подъезжает к дому да песенки попевает. Услыхала его старушка, отпирает ворота и встречает старика. Стретила: «Ой, слава богу! Видно, с деньгами старик приехал да водочкой еще угостили». – «Да, матка, угостили», – говорит. «Ну, старик, а как: деньги домой привез или нет?» – «Нет, матка, не привез».– «А кому хлеб-то продал?» – «Да буфетчику!» – «Ну да ладно, не пропадет за буфетчиком, деньги, когда угодно, получим». Живут недельку, живут опять и другую. Старик и говорит: «А, матка, у нас хлеба много, – еще воз свезти продать?» – «Ну ладно, так в самом деле схожу, нагребу в анбар хлеба». Старуха сошла опять, нагребла 10 мешков овса. Вот старик опять преспокойно уклал возок, лошадку запряг и поехал. Съехал на базар, стал на край базара. Постоял, постоял – никто хлеба не купит, никто и не берет. «Эх, черт побрал! Чем стоять, свезти опять старому буфетчику, тот возьмет»,– говорит. Вот опять старичок лошадку заворотил и повез хлеб в трактир. Приходит буфетчик. «Что, буфетчик, хлеба надо?». А буфетчик ему в ответ: «Как хлеба не надо?! Да деньги-то все в расходе!» – «Ну давай, да не разговаривай, я вином запью!» Буфетчик приказал слугам свесить хлеб. Свесили хлебец, старичок пришел в трактир. Ну, и спрашивает его буфетчик: «Ну, что, дедушка, много ли тебе вина надо?» Старичок Осип: «Да мне вина теперь нужно две четвертные». Вот, старику принесли вина две четвертные, поставили на стол. Старик, как сел за стол, снял с себя серой балахон домашней, домашнюю шляпу катаную трехугольную. Как он выпил две четвертные, а в другой комнате сидел да водочку пил поп. Вот, как старичок Осип выпил винца, и говорит: «Ну, буфетчик, подходи рассчитываться буду». Старичок шляпу с головы снимает и колотил во стол шляпой трехугольней. «Плачено», – говорит. Буфетчик говорит: «Ладно, ладно, дедушка Осип, плачено, поезжай с богом». А поп сидел, сороковочку выпивал и думает сам про себя: «Вот и сороковочку выпью, деньги нужно отдать, а со старика не берут». Как старик одевается, с богом и отправляется домой.
Приезжает домой, песенки попевает. Старуха выбегает, радошно старика встречает. Вышла, ворота отворила: «Что, старик, привез деньги?» – «Нет, – говорит, – матка не привез, у буфетчика все деньги в расходе». А она ему: «Ну ладно, за буфетчиком деньги не пропадут». Старик ей говорит: «Да вот на такое-то число посулил, деньги отдаст». Вот опять дома живут недельку и другую. Опять старик старухе и говорит: «Что, старуха, давай хлеба продадим еще». – «Ну, ладно, старик, давай продадим». Вот старуха сошла в амбар и давай ржи нагребать 10 мешков. Старик опять воз наклал, лошадку запряг и поехал опять на ярманку. Съехал на ярманку, постоял, постоял, хлеба никто не купит, никто и не берет. Постоял опять. «А, черт! Место знаю, пойду свезу старому буфетчику, денег нету – вином запью». Приехал к старому буфетчику и говорит: «Что, хлеба надо?» А буфетчик ему в ответ: «Нам, дядя Осип, хлеба-то надо, да деньги-то все, говорит, во расходе». – «Ну да ладно, я вином запью». Буфетчик приказал прислуге свесить хлеб. Вот как свесили хлеб, вот старик приходит в трактир и говорит: «Давайте вина три четвертные. Две себе, да четвертная старухе за утружденные». Старичок преспокойно снял домашней балахон да шляпу. Сидит, винцо пьет да песенки поет. Как водочку две четвертные выпил, опять таким способом, напротив этой комна-ты сидел поп да бутылочку водочки пьет. Этот сам себе поп и говорит: «Что за черт! Какая лафа! Вино пьет, а денег не платит». Старик выпил две четвертные. – «Ну, буфетчик, подходи! Пора домой ехать, буду с тобой рассчитываться». Вот буфетчик подходит ко столу. Старичок Осип снимает шляпу домашней катки и колотит о стол. Осип буфетчику и говорит, «Ну, плачено, буфетчик?» А буфетчик: «Ладно, ладно, дедушка Осип, поезжай с богом». Буфетчик приказал дедушку лошадку выправить на дорогу. Дедушка в сани сел да песенки запел.
Приезжает к дому, старушка выбегает, старика стречает. «Ну, что, старик, призез ли деньги?» А он на ответ: «Нет, старуха, буфетчик посулил на такое-то число деньги». Выпрягли они лошадку. Старушка самоварчик поставила, и сели чаю пить. Этот старик и говорит старухе: «Поди, старуха, в санях четвертная водки стоит». Вот старушка сходила, четвертную водки принесла. И начали они водочку распивать и песенки попевать. Песенок попели и преспокойно уклались себе спать.
Вот однажды время собрались попы на собрание. Выпили водочки попы и потом стали разговаривать кое-что про чего и про мелочи. Один скажет: «Ох, у меня лошадь хороша». А другой, говорит: «Что ты лошадь! – У меня попадья хороша. Вот есть, чем похвастать!» А третий поп говорит: «Это что за рассказы! А я вот штучку знаю, так знаю. А вот я однажды съехал в город. Зашел в трактир, приказал чаю на одного. Подали мне чаю и сижу и чаек попиваю. А потом вокурат комната против комнаты. Сидел да вино пил, четвертную. А выпил четвертную, друг кликнул буфетчика и говорит: «Подходи, буфетчик, будут рассчитываться». А я на него все смотрел. Буфетчик подошел. Вдруг он снимает трехугольную шляпу и колотит о стол: «Ну, буфетчик, плачено!» Другой поп говорит: «Да что ты! Да и я эту штуку видел». Опять третий поп: «Да что вы бахвалите! Да и я эту штуку видел, что шляпа платит деньги».
Вот как попы принапились пьяные вдрязг. Один поп и говорит: «Вот кабы эта шляпа нам, попам, так мы бы попили!» А эти три попа были сродственники: тесть с двумя зя-тевьями. Эти попы сговорились между собою и стали разговаривать, что давайте, пойдем и купим эту шляпу у Оськи-старика. Сговорились, запрягли лошадь и поехали. Доехали до деревни. Приехали и спрашивают дороги: «Где-то есть здесь такой старичок – зовут Осипом?» Тут им в деревне рассказали дорогу, где старичок живет. Вот они туды и поехали. Едут его стариковой пустошью. Вокурат выезжает сам Осип из лесу, везет воз дров. Увидел старик попов. «Здравствуйте, батюшки», – говорит. Вот эти попы: «Дедушко Осип, мы к тебе едем, к вашей милости».– «А зачем вы едете?» – «Да вот нам сказали, что у вас такая-то шляпа есть. Вот мы идем купить шляпу». Дедко и говорит им: «Да что вы, батюшки, продам ли я шляпу!? Она меня поит и кормит и баско водит». – «Да, дедушко, мы тебе денег за шляпу много дадим».– «Много ли, батюшки, денег дадите? – «А сколько?» – «Да ниже пятисот не отдам. Да и то в том условии, да как старуха согласится. Та отдаст ли?» Поехали со стариком к его дому.
Приезжают. Старуха выбегает. «Ах, здравствуйте, батюшки», – «Здравствуй, бабушка, здравствуй!» – «Ой, я сейчас, батюшки, самоварчик поставлю да вас чайком угощу!» А они ей на ответ говорят: «Ой, бабка, мы не для чая приехали, а дело делать». – «А зачем, батюшки?» – «Да вот у дедка шляпу покупать приехали! Вот мы у дедка шляпу сторговали».– «А за сколько вы, батюшки, шляпу сторговали?» – «Да за 500 рублей». «Что вы, батюшки! Дедко-то вам шляпу продал, а я не продам». – «А что, бабушка, что не продаси? Ведь денег много, – 500 рублей!» – «Что вы, батюшки, у нас шляпа поит и кормит, и баско водит». Ну, старуха говорила: «Делать нечего! Только вам я ниже пятисот пятидесяти рублей не отдам». Три попа друг на дружку поглядели. «Ну да уже, – говорят, – 500 рублей дали, а 50 рублей не убьет нас, отдадим. На троих чего стоит!» Отдали 550 рублей деньги за шляпу. Тесть и говорит зятевьям: «Ну, вы как хотите, любо, не любо, а я вам шляпы не отдам. Спробую сам, каково шляпа работает».
Как попы уехали от Осипа домой, тесть и поехал на ярманку в город, нарядился в эту неражную шляпу деревенскую треугольную и поехал в город. Приехал в город. Зашел, где почище гостиница, занял там два номера себе, две комнаты, привел гостей и стал приказывать разных вин и кушанья. Эти гости попировали, оделись и домой отправились по домам все. Этот поп остался один, надо рассчитаться с буфетчиком.– «Ну, буфетчик, подходи, буду рассчитывать». Снимает эту шляпу с головы треугольную и колотит о стол: «Ну, буфетчик, плачено?» Вот буфетчик и говорит: «Что ты, батюшка, меня морочишь! Деньги отдай 50 рублей». «Ах, извините, буфетчик, наверно, не тем углом колонул». Ну, вот и другим углом колонул, дело ничего не выходит. «Ну, буфетчик, плачено?» – «Да что, батюшка, где плачено? Деньги отдай». Ну делать нечего! Как поп ни упирался, надо денег отдать 50 рублей. – «Ах, черт тебя побери! Наказала меня шляпа на 50 рублей». Делать нечего, отдал поп деньги. – «Ну, ладно, и затевьям не скажу. Они побогатее, – пускай изъян примут».
Домой приехал, помалкивает преспокойно себе. Приезжает к ему на дом старший зять. «Ну, что, тесть, каково шляпа отвечала?» Ему на ответ: «Ну, шляпа ответит! Хоть на сто рублей, так заплатит!» И поехал старший зять опять это в город. Приехал в город, пришел, выбрал почище гостиницу и взял себе две комнаты, и набрал там гостей вдвое больше, чем у тестя. Набрал гостей – попов, учителей, всех там набрал. Гости пришли, и давай их угощать. Приказал носить буфетчику разны водки и кушанья и всего. Гости погостили честь честью и поблагодарили за хлеб за соль, и отправились домой. Этому попу надо рассчитываться с буфетчиком. «Ну, буфетчик, подходи к столу, рассчитываться буду с тобой». Буфетчик подошел ко столу. Ну, этот поп снял с головы шляпу треугольную. Колотит о стол. «Плачено!» – говорит. Вот буфетчик и смотрит, и глаза выпучил: «Да что ты?! Меня морочишь ли что ли? Отдай деньги сто рублей мне. Вот вас другой поп такой дурак находится. Что вы морочите!» Вот, поп и говорит: «Ах, извините, не тем углом колонул». Колонул. «Плачено?» – говорит. Буфетчик: «Да что ты? Как плачено?» – «Ах, извините». И третьим углом колонул. Буфетчик ему: «Да что ты, батюшко? Плати, не то полицию позову, с грехом отдаси». Попу делать нечего, 100 рублей – да надо отдавать, да 100 рублей не пеша ходить! «Ну, ладно, так и сяк, – пускай-ко и я свояку не скажу. У него приход хороший, побогатее меня, и не скажу, что заплатил 100 рублей».
Приезжает свояк ко свояку и спрашивает: «Ну, что, свояк: каково шляпа работает?» А он ему в ответ: «Да шляпа хоть на 100 рублей ответит!». Свояк у свояка взял шляпу и поехал опять в город. Приезжает в город в гостиницу, просит номер для гостей. Взял две комнаты, набрал гостей даже больше, чем свояк, втрое больше. Ну, как гости пришли, приказал этот поп буфетчику носить вин и кушаньев. Гости попировали несколько времени, погостили и отправились по домам. Остался поп, надо рассчитываться. Вот поп шляпу надевает и буфетчика призывает: «Подходи, рассчитываться буду». Буфетчик подходит. Поп шляпу с головы снимает, колотит о стол. «Буфетчик! – говорит, – плачено!» А буфетчик глядел, глядел: «Да что это у вас третий поп находится такой дурак, да все с этой шляпой?!» Буфетчика разгорячили, он взял попа, сгреб за косы и давай рвать. Делать нечего, поп закрыкал: «Ладно, черт побери! Отдам деньги, только оставьте». Вынял кошелек из кармана и отдал полтораста рублей деньги, и поехал домой.
Приехал домой, три попа и собрались в одном месте: тесть с двумя зятевьями. Как они водочки привыпили, напились пьяные и стали разговаривать. Один поп и говорит: «Естолько-перестолько (матюг) поедем, убьем, Оську-старика». А в то время, когда они раз-говорилися, ходил зимогор, он эти разговоры услышал, что попы этого старичка хотят убить. Этот сейчас посадский отправился из этой поповы к старику. Приходит в деревню. Спросил дорогу, приходит к старику, к этому Осипу, и говорит: «Дедко Осип! Тебя хочут какие-то попы убить». Как зимогора старик чайком напоил и на напойку дал, и сахару, и краюшку хлеба. «Ну, спасибо, что сказал. Вот, старуха, приедут, нас убьют. А пристать некому, а людей мало у нас». Вот и придумал: «Вот что, старуха! Я снаряжу крест, и потом ты меня наряди, а я лягу в передний угол, ты меня саваном закрой, а сама ворота запри, ходи по сараю и причитай».
Через несколько времени слышит, что попы едут: приехали попы, стукают у ворот, а старуха ходит по сараю да причитает. Эти попы ломятся в ворота «Ой, да куды вы, батюшки, приехали, как и старик у меня помер, надо снаряжать да класть в гроб. Вот хожу веточки сбираю, отряпчей да веников в гроб покласти...» Ворота выломали и в избу вошли, а старуха – та все ходит по сараю и причитает, и в избу не заходит. Один поп и говорит: «Вот я его за 500 рублей мертвого да крестом колону». Вот как колонул раз крестом, а тот руку и откинул. А другой поп и говорит: «Ну, ты неладно колотишь. Дай-ко я хорошенько». Взял другой поп крест в руки и ударил. Он опять ногу откинул, а третий поп говорит: «Ну, вы неладно колотите, дай-те-ко я колону, он весь скочит». Вот третий поп взял крест да как его ударил. Старик свернулся с лавки, попу в ноги бух: «Ой, батюшко, спасибо тебе, спасибо. Оживил меня, а не то старухе беда бы без меня было». Попы обратно лошадь вернули и уехали.
Приехали домой, разъехались по своим домам.
Вдруг по всей России Империи и пошел слух: в таком-то городе такой-то помер генерал. Жена генерала дала знать по всей России, кто если мог воскресить ее мужа, того бы наградила несметной суммой. Эти попы собрались вместе и стали между собой толковать. Вот один поп и говорит: «Мы одного старика Осипа воскресили этим крестом. Возьмем его, пойдем и купим у старика этот крест. Вот, эти попы запрягли лошадь и поехали туда к старику. Приехали к старику и стали говорить: «Дедушко! Мы к твоей милости приехали». – «А зачем, батюшки, приехали?»– «A вот приехали, крест у тебя надо купить нам». – «Что вы, батюшки, продам ли я крест? Он меня поит и кормит, и баско водит. Я, глядишь, кого воскрешу! Мне и дают то пятерочку, то десяточку. Вот я со старухой живу и питаюсь этим». – «Ну да что, дедушка, продаси крест?» – «Да ведь как, батюшки, продать-то? Сколько дадите мне?» – «А сколько, дедушко, возьмешь ты-то?» – «Да ведь как, батюшки? Как вам любо, не любо я ниже пятисот креста этого не отдам». Вот эта попы друг на дружку посмотрели и пятьсот рублей эти деньги отдали за крест, сели и поехали. Приехали домой и с дому отправились, где генерал помер.
Приехали в такой-то город, доспросились дом какой номер, какая квартера. Дом № 50, кв. 33. Приходят на кухню, туда, их спрашивает: «Вы оживлять пришли?» – «Точно так, мы оживлять пришли». Их запустили в комнату, где генерал был наряженый. Тогда заперлись в комнату, там их только трое. Один одному и говорит: «Давай крестом!» Один взял крест и взял его шмякнул крестом. Покойник не стает. Один и говорит: «Ты неладно колотишь, дай я снова колону». Вот, как снова колонул, так еле со столов не уронили, а родитель не стает. Вот третий опять поп говорит: «Дай-ко я свистну, дак он у меня скочит». Третий так его ударил, что череп с него сшиб. Потом они тут напугались, сронились над столом. Захватят – беда, никуда не уйдешь. Оживить не оживили, а наказовать наказовались. Вот друг дружку, надо, стали друг дружке толковать. Один поп и говорит: «Вот что, давай сделаем условие, чтобы никто три часа к ему не ходил». Вот они так сделали: вышли на куфню, сейчас генеральше: «Вы через три часа только идите туда в горницу, а пока не ходите». Три часа время много. Помаленьку, понемногу надо утенуть из города. Вот лошадей наняли и тягу из города. А уж на ихние деньги старичок Осип кабачок открыл. Преспокойно, как старушка померла, себе водочку поторговывал. Вот эти попики и едут. Едут, увидали, что вывеска старика Осипа на кабачке. Один поп посмотрел: «Ух, здесь Оська торгует вином! Ишь на наши деньги как хапит!» Один поп и говорит: «Он за наши деньги хапит, пойдем убьем его». А два попа: «А как мы его убъем? Поедем мимо!» – «Нет, нельзя, надо убить его».
Слезли с тарантаса, ямщик вернул коней и уехал. Раньше кабаки ставнями закрывались. Старичок все ставни закрыл, – попасть к нему нельзя. Вот один поп: «Я попаду». Сейчас перелез через забор и к окошку. Взял полено, разбил это окно и полез туда, полез, а старичок-от, не будь глуп, сейчас туда, взял топор и бац его по голове. Этому попу делать нечего. Взял за косы, затащил в кабак и бросил за бочку-сороковку. Вот там два попа стоят, межу собой и толкуют: «Что же как долго он старичонко убивает?! Поди-ка», – посылает другого, – «вам вдвоем сподручнее – скорее убьете». Другой поп туда через забор. Приходит к окну, опять таким образом влезывает, как и тот. Старичок опять ударил его обухом, свернулся и тот. Взял за косы, вытащил в окно, опять за бочку бросил. Потом третий поп стоит, ждет, долго дожидается. Сам себе и говорит: «Что за черт? Неужели двое убить его не могут? Наверно, помирились, вино пьют там. Надо итти и мне».
Вот третий поп через забор, и тот туда. Опять к окну подошел и полез. И опять таким способом старик по лбу обухом ударил и убил. Вытащил этого попа за косы и повалил в передней угол на лавку. Этот поп лежит. А у Осипа был такой человек, вроде как звали его Васильем. День ходил куски собирал, а к ночи в кабачок к Осипу. Пришел этот Василий ночевать. Вот Осип и говорит: «Ой, ты, Василий, Василий! Чего вчера не пришел? Какой-то был не знаю – поп, не знаю – монах, вино прилил и меня прибил». Вот этот Василий и говорит: «Вот, дядя Осип, давай его потоплю!» Вот Василий взял монаха на плечо и понес в озеро топить. Взял на дорогу себе бутылочку водочки себе в карман и пошел, преспокойно. Дошел до озера. Принес этого попа. Бац только в прорубь, утопил да сам и смотрит,– не выходит ли где. Посидит, посидит да стаканчик и выпьет. Как посидел до вечера, стало холодновато. И отправился опять к старику Осипу. А уж старик Осип, не будь глуп, повалил опять этого попа на эту же лавку.
Васька приходит к Осипу, отворяет двери и спрашивает у дяди Осипа: «Что, дядя Осип, что поп пришел, или нет?» Осип говорит этому Василию: «Еще пуще стал хуже, пришел сердитее». – «Да что? Кажется, я его топил да посмотрел в прорубь, не выходит ли оттуда. Ну ладно, дядя Осип, давай я потоплю да подольше посижу,– четвертную водки дашь». Вот взял попа на плечо, а четвертную под пазуху. Донес его до озера. Опять таким же манером в прорубь бац туда, только пузырьки пошли. Вот ладно, и сидит. Сидит, стаканчик выпьет да в прорубь поглядит–не выходит ли оттуда поп. Как просидел суточки, стало светать. На свету посмотрел на все стороны – не видать попа. Значит, без отрыжки готово! Опять преспокойно пошел к старику Осипу в кабачок.
Приходит в кабак и спрашивает у дяди Осипа. «Что же, дядя Осип, пришел ли поп?» А Осип ему на ответ: «Да что, Василий! Пришел еще сердитее, меня почти прибил и вина больше выпил». Василий не видел, что в углу лежит третий поп. «Давай полведра вина. Значит, я этого попа снесу, значит, без отрыжки, не придет. Два дня просижу». Осип дал полведра. Он взял полведра, попа на плечо и к озеру. Вот принес к озеру, бац его в прорубь, только пузыри пошли. Стоит кверху ногам березой. Сидит себе Василий, покуривает да водочку попивает. Вот он суточки сидит, другие сидит, попа все нет, не выходит из озера, значит, утопил уж! И на другие сутки сидит, досидел до свету. А дело это было против воскресения. Церковка была у озера, как стало светать, сторож, действительно, звонил. Надо заутреню служить. Оделся и пошел бережком. Вот Василий увидел этого попа, что поп идет. Скочил да и за попом драла и туда. «Ах, ты черт косматой! Я тебя три раза топил, а ты все выходишь». Поп испугался: «Что ты? Что ты! За что меня так?» Этот Василий: «Эх! За что ты у Осипа старика вино все припил и его прибил?! Я тебя прямо утоплю». Никаким богам не мог молиться поп, схватил Василий его за косы и понес в прорубь. Донес до проруби, взял за ноги: «Кайся грехами!» Попу не охота умирать. Взял за ноги и бац его туда, только пузырьки пошли. Утопил, посидел и отправился к старику Осипу в кабачок. Пришел и спрашивает: «Ну, что, дядюшка Осип? Не приходил поп?» – «Нет, батюшка, не приходил». – «Ну, значит, я его утопил». Сторож, действительно, звонил, а все попа нету. «Что за черт?! Попа все нету! Пойду домой, к попу схожу». Пришел и спрашивает: «Где, матушка, батюшко?» – «Да батюшко ушел в церковь».– «Да как же, матушка, ушел в церковь? Я бы увидел, – трезвонить стал?» – «Да, и верно, в церкву пришел туда». Сторож обратно вернулся в церковь, посмотрел – в церкви нету. Стали попа искать, поискать – найти не знают где. Тем и кончилось. Я там тоже был, сказки сказывал. Кто слушал, тот скушал, а кто сказал, тот слизал.
51. СКАЗКА О ЗЛОЙ ЖЕНЕ
Зла жена худо с мужем жила, ничего мужа не слушала. Велит муж ране встать, так она трои сутки спит; велит муж спать, а она нисколько не спит. Велит муж блины печь, а, она говорит: «Не стоишь, вор, блинов!» Муж говорит: «Не пеки, жена, блинов, коли не стою», – она выпечет кринку в два ведра и говорит: «Ешь, вор, чтоб съедено было!» – «Ну, – говорит, – жена, не стряпай и на сенокос не ходи: мне жаль!» А она говорит: «Нет, вор, я пойду, и ты ступай за мной!»
Только он побился с ней, помаялся, пошел с горя в лес по ягоды, и нашел куст смородины, и увидел в этом кусту бездонную яму; поглазел он и смекнул: «Что я живу со злой женой, маюся? Не могу ли я ее в эту яму засадить, не могу ли я ее проучить?» Пришел в избу и говорит: «Не ходи, жена, в лес, за ягодами!» – «Нет, шишморник, пойду!» – «Я нашел куст смородины, не бери!» – «Нет, сама пойду, оберу, тебе не дам смородины!» Муж пошел, жена с ним, пришел к кусту к смородине, а жена вскочила в куст и матом кричит: «Не ходи, вор, в куст, убью!» – и сама полезла в средину, да в яму-то и хлоп бездонную!
Муж с радостей в избу пошел и прожил трои сутки, на четвертые пошел проведывать, взял бечевку длинную, пустил в ямищу и вытащил оттуда чертенка; испугавшись, и хочет чертенка в яму опустить. Закричал тот матом, замолился и говорит: «Крестьянин, не обрати назад, пусти на свет! Пришла злая жена, всех нас приела, прикусала, прищипала – тошно нам! Я тебе добро сделаю!» Крестьянин отпустил его на божью волю – на святую Русь. Чертенок и говорит: «Ну, крестьянин, пойдем со мною во град Вологду, я стану людей морить, а ты – лечить».
Ну вот, пошел чертенок по купеческим женам и по купеческим дочерям; стал он в них входить, стали они дуреть, стали они болеть. Вот этот крестьянин – где заболеют – придет в дом, а неприятель-то вон, в дому благодать будет, и смекают все, что этот крестьянин – лекарь, деньги дают, да и пирогами кормят. И набрал крестьянин денег несметную сумму себе. Вот чертенок и говорит: «Полно, крестьянин, с тебя, доволен ли ты? Теперь я пойду в боярскую дочь: смотри не ходи ее лечить: не то съем я тебя!» Боярышня заболела и так задурела, что требует людей ести.
Приказал боярин крестьянина найти – такого-то лекаря отыскать. Он приходит в хоромы и велит боярину, чтоб все горожане и кареты с кучерами стояли в этой улице противу дому боярского; потом дает приказ, чтоб все кучера щелкали в арапельницы и матом кричали: «Злая жена пришла, злая жена пришла!». И сам пошел в комнаты. Пришел он в комнаты: чертенок воззлился на него и говорит: «Что ты, русский, зачем пришел? Я тебя съем!» Он говорит: «Что ты! Я пришел тебя не выживать, а пришел, тебя жалея, сказать: «Зла-то жена сюда пришла!» Черт на окошко вскочил, вытаращил зенки, да и чует: все одним матом орут: «Злая жена!» – «Крестьянин, – взговорил черт, – мне-то куды деваться?» – «Ступай опять в ямищу, она туды больше не пойдет». Черт туды и ушел к злой жене. За это боярин пожаловал милость, дочку (за крестьянина) замуж отдал, полименья подарил, а злая жена и теперь в яме сидит в тартарары.
52. МУЖИК, БАБА И «СПАС»
Жили мужик да баба, а жили они больше врозь. Мужик-то все ходил по городам, работал там. А бабе сделалось, видно, скучно и она полюбила другого, и тот каждый день стал ходить к ней. Вот в один день мужик-то и накрыл нечаянно. Идет по улице к дому, а любовник-от сидит с бабой. Увидал любовник мужика-то да и говорит бабе-то: «Куда Тине? Ведь убьет меня!» А баба ему и говорит: «Давай разболокайся, да вставай в угол к иконам». Любовник так и сделал. Пришел мужик, крестится: «Здорово, баба! Что это у тебя в углу-то?» – «А это нового Спаса купила недавно». – «А... хороший Спас. Ну-ко давай собирай на стол, есть перехотелось!» – «Сейчас, сейчас, щи горячие!..» Баба собрала на стол и стали обедать. Ест мужик щи, а щи горячие, да то и дело глядит на «Спаса». А тот ни жив, ни мертв. «А ну-ко, – сказал мужик, – не хочет ли новой-от Спас щей-то», – да и плеснул на Спаса целую поваренку щей. Спас сохал да опрометью через стол пустился бежать. «Спас, Спас! Постой, еще каша есть!» – «Нет, спасибо, щей наелся!»
53. ТЕБЕ СЫН, А МНЕ ПАСЫНОК
Жил старик со старухой, у них был один сын, да и того взяли в солдаты. Вдруг приходит к им весть, весть, что сын их на службе умер; потужили, потужили старики, поплакали, да что будешь делать?
Раз тем местом, где жили старики, и проходит парень, такой жох. Зашел к им в избу, старика дома не было, уехал в лес. Вот старуха и спрашивает: «Откуда ты, родимой?» – «А с того свету, понизовец, бабушка». – «Ой, дитятко, у меня был сыночек Дороня, взяли его в солдаты, он там и умер, не видал ли ты, дитя, его на том свете?» – «Как, бабка, не видать, видел, видел, твой Дороня у Христа боронит, порядился было телят пасти, да одного теленка потерял, спрашивают с него красный билет, а денег у Дорони нет, худо будет твоему Дороне». – «Ой, дитятко, у меня есть 5 рублей, неси ты ему, будь добр». – «Мало, бабушка». – «Есть еще рублев-разлев масла, да новой азям, поди, ведь не возьмут».– «Как, бабушка, не возьмут? Возьмут».
И отдала старуха деньги, масло и азям. Понизовец взял все и ушел.
Вот приезжает старик, старуха ему и говорит про понизовца. «Ох, ты, дура, ты, дура, да какой понизовец с того свету придет к тебе? Ведь тебя обманули. В которую сторону он пошел-то?» Старуха сказала. Сел мужик на лошадь и поехал догонять понизовца. Догнал, сошел с лошади и закричал: «А ты мошенник. Тебе старух обманывать? Вот я тебе задам. Подержи-ко лошадь, я схожу в сторону вырублю дубинку, да тебя дубинкой».
Понизовец взял лошадь, а старик пошел в сторону высекать дубинку, только он отошел, а понизовец и был да нет – уехал. Пошел старик домой пешком, приходит старуха и спрашивает: «Что, старик, догнал?» – «Догнал». – «А где у тебя лошадь-то?» – «Где лошадь, ишь ты, тебе Дороня-то сын был, а мне, думаешь, пасынок!»
54. КТО ДУРНЕЕ
В одной деревне жили семейством старик, его жена, дочь да сын – совсем бедные: ни скотины у их, ни хлеба, ни денег нет. Дочь-то у них невеста, охота замуж выйти, да кто голую-то возьмет. Вот раз она и пошла на речку полоскать кое-какие тряпки. Сидела-сидела, думала-думала, ничего придумать не может. Мать дома ждет, а дочери все нет. «Дай, – говорит – пойду к ней, что это она там долго». Пришла, а она сидит на камешке. «Чего ты тут делаешь?» – «А вот думаю: как бы замуж выйти». Мать присела к ей и тоже давай думать. Старик пождал, пождал и пошел к им и тоже сел вместе с женой и дочкой думать. Сидят все трое да думают, а придумать ничего не могут. Вот сын старика пождал, пождал и пошел к им, пришел, а они все трое сидят на камешке. «Чего вы тут расселись, домой-то не идете?» – «Да вот, дитятко, думаем, как Марье замуж выйти, ничего у нас нет – ни денег, ни холстины, ни хлеба, придумать-то ничего и не можем». – «Дикие вы, дикие, – заругался парень,– жить с вами дурными не стану, пойду похожу по белу свету, ежели найду кого вас дурнее, дак вернусь домой, а ежели не найду, дак и домой не приду».
И пошел наш парень. Ходит год, ходит два, а дичее своих найти не может. Вот раз идет он мимо церкви и видит: мужик водит кругом церкви корову. Парень стоял тут с час, все смотрел, а мужик все водит корову, надолбинку протоптал кругом церкви. Парень подошел к мужику и спрашивает: «Чего ты корову-то кругом церкви водишь?»– «Да вот, любезный, отец умер, корову-то отказал на церковь, дак я и вожу, посматриваю лестницы, да не могу увидеть, вишь, корову-то надо на церковь». – «Ну, дядя, я думал, что дурнее моих семейных нет на свете, а ты, брат, еще дурнее». И пошел парень домой.
55. СВАТ И ПОЛУСВАТ
Прежде, ежели кто вздумает жениться, то посылали двух своих сватов к невесте: сват и полусват. Вот раз и приходят от жениха к невесте сват и полусват. Сват начинает говорить, хвалить жениха. «Жених-то хороший, у его две лошади». Полусват: – «Что ты две – ведь четыре». – «У его четыре коровы». – «Что ты четыре, ведь восемь». Сват что скажет, а полусват все вдвое. Вот сват и говорит: «Только одно в женихе нехорошо: видит плохо на один глаз». Полусват: «Что ты, сват, на один, ведь на оба». Выхвалили-таки жениха. С тех пор полусватов посылать не стали.
56.ОХОЛОНУЛО ЛИ ТЕБЯ?
На Вахме прежде какие были шалики, а как теперь просветилися. Вятчане тоже. Толокно в прорубе замесить хотели. Новину чистили два брата, один-то сидел посредине, день был жаркой. Ель упала на него. «Ваньмо! Как меня охолонуло! Садись-ка на мое место». Брат сел, а тот начал ронить ель прямо на него; упала ель и зажала его тут. «Ваньмо! Охолонуло ли тебя?» – спрашивает. А тот уже молчит.
57. ШУТКА
Один молодец пришел к старушке: «Ах, говорит, бабушка-старушка! Высватай-ко мне невесту и преставь мою головку к месту». Она и говорит: «Ах, дитя, рада бы я для тебя стараться, ты не будешь ли после надо мной смеяться?» – «Ах, бабушка-старушка! Про обман люди узнают мне все бока изломают. Запряжем же мы с тобой кареть и поедем в город Кирик и станем своим житьем хвастать; у нас ведь житье-то доброе, вереи-то точеные: два кола волочены; ворота-ти целые: мочалам стянены, веревкам связаны».
58. ПОБАСЕНКА ПРО ГОРЯЧКУ
(Бывальщина)
Шли по лесу три сестры родные, три скорби лютые и вели промеж себя разговор. Дошли они до расстаней трех дорог и стали выбирать, которой сестре по которой дороге, в какую сторону идти. Одна сестра говорит: «Я пойду по правой дороге». Другая говорит: «Я пойду по левой дороге». А третья сестра, скорбь огневая, сказала: «Я пойду по прямой дороге, по середней, в деревню Петряшиху к такому-то мужику». Говорят ей сестры: «Ой, не ходи, Огнева, к этому мужику – он мужик хитрый, с ним тебе ничего не поделать; мы были да так и ушли от него не солоно хлебавши». Отвечает им Огнева: «Не бойтесь, сестры, знаю я тот путь-дорогу, как к нему лучше подобраться, – он любит хлебать кашу-повалиху; когда станет его баба повалиху варить, я из печной трубки в горшок комком сажи упаду; станут они кашу хлебать – я в мужика и во всю его семью и заберусь».
В это самое время этот мужик шел лесом, устал и остановился отдохнуть неподалеку от расстаней тех трех дорог, где разговаривали три сестры, три скорби, и разговор их подслушал.
Вот стал мужик думушку думать да гадать, как эту огнегую скорбь от себя избыть. Долго думал, наконец, придумал средство и с этим пришел домой. Однако дома никому ничего не сказал.
Утром – только что пробудился, велел своей бабе печку топить. «Топи, баба, печку да вари кашу повалиху». «Что ты, старик, давно ли кашу варили – ты опять захотел». – «Сделай милость, старуха, вари: тут такая «статья» приключилась, что без каши – беда».
Старуха так и сделала, – затопила печь, поставила воду в горшке кипятить. Тем временем мужик сошел с печки, взял нож и пошел во «дворец» барана резать. Зарезал барана, шкуру баранью снял «рукавом» *[Т.е. не распорол (Прим. Собирателя)]. Приходит он в избу со шкурой да прямо и к печке: заглянул в горшок и видит, что на воде плавает комок сажи. Сгреб он горшок и засунул его в баранью шкуру, наглухо завязал дыру и подвешал под напыльник на три года*[Видимо, изба была курная (Прим. Собирателя)]. Ровно через три года снял мужик шкуру из-под напыльника и выбросил ее в лесу около расстаней трех дорог, где сестры-скорби разговаривали. Кое-как вырвалась оттуда Огнева и поплелась к тому месту, где надо с сестрами сойтись. Идут две сестры еще краше прежнего, а Огнева идет худая, едва ноги переставляет, так что сестры едва ее признали. «Вот, сестра, говорили мы тебе: не ходи к этому мужику; теперь пеняй сама на себя».
В той же деревне заболел сын одного мужика огневой и часто бредил. Мужик слыхал эту побасенку и стал сына обвертывать свежею бараньей шкурой – сын скоро выздоровел.
Очень помогает в «огневе» баранья шкура.
59. НОВЫЕ ЗАВЕТЫ...
Нонешняго лета пришли новые заветы, прибежал с почты молодой кульер, принес новые заветы. Правда померла, кривда ожила, ложь с бодожком ушла. Писано, приписано от дядюшки Борисова, писано не Романом, все без обману. Пришел дядюшка Влас, кабы мне на это время далась такая власть да стадо овец, я бы стал над них духовный отец, причастил бы, исповедал и в кучку склал. Сделал бы колеса, поехал на небеса. На небесах все не по-нашему: церкви калашные, двери кишешные. Кишечку перехватил и в церкву ускочил. В церкви-то все не по-нашему: боги глинные, плешь деревянная; чиркнул по плеши, толоконце съел, стал крошечки собирать, попа Зеворота поминать. Поп Зеворот, не ходи мимо моих ворот – и тебя съем.
60. СТОИТ ГРАД ПУСТ
Стоит град пуст, а во граде куст; в кусте сидит старец да варит изварец; и прибежал к нему косой заяц и просит изварец. И приказал старец безногому бежать, а безрукому хватать, а голому в пазуху класть.
61. КАК ДЕЛА В РОСТОВЕ?
«Брат, здорово!» – «Брату челом!» – «Ты, брат, отколе?» – «Я из Ростова». – «А что, – говорят, – в Ростове-то архирей женится?» – «Вчерась я пошел, сегодня пришел; случилось мне мимо ростовского архирейского дома идти: стоят кареты смазаны. Засвистали, поскакали, не знаю куда».– «А что, – говорят, – в Ростове бабы-то пшеницу на печке посеяли?» – «Вчерась я пошел, сегодня пришел, случилось мне мимо ростовских печей идти – жнут бабы пшеницу». – «А что, – говорят, – в Ростове-то озеро сгорело?» – «Случилось мне мимо Ростовского озера идти: щука да караси по лугам, язи да окунье по елям, а плавает ершишка-голышка, глазоньки покраснели, перышки подгорели».
62. ДОБРО, ДА НЕ БОЛЬНО
«Брат, здорово!» – «Братупоклон» – «Ты, брат, отколе?» – «Я, брат, с базара». – «А что на базаре?» – «Возы-то возам, а деньги-то по мошням». – «А ты, брат, чего купил?» – «Решето гороху». – «Это, брат, добро»: – «А добро, да не больно». – «А что?»– «Стал высыпать да просыпал». – «Это, брат, худо». – «А худо, да не больно». – «А что?»
– «А стал огребать, да четверик нагреб». – «Это, брат, добро». – «А добро, да не больно».– «А что? – «А посеял, да редок».– «Это, брат, худо». – «А худо, да не больно» – «А что?» – «А редок, да стручист». – «Это, брат, добро». – «А добро, да не больно». – «А что?» – «А пришла попова тарлыга, да все и съела».
63. ВСЕ ЛИ В ДОМЕ ПОЗДОРОВО?
«Здорово, брат Пантюха!» – «Здорово, брат Сидорка!» – «Все ли у вас дома-то по-здорово?» – «А все, брат, поздорово, да одно, брат, нездорово». – «А что же?» – «Да ведь старшего-то брата повесили» – «За что его повесили-то?» – «Да за шею». – «Да в чем его повесили-то?» – «В старом будничном кафтане». – «Да за какую винищу-то?» – «Походил в церковицу, украл книгу стихарницу, махарницу, книгу хлопотурницу. И это-то все бы еще ничего, да леший сносил на колоколицу и спихнул там кыркуна». – «Вы Ивана-то Семеновича просили бы». – «Мы уж и то его просили, ягод и брусницы носили, да не берет».
64. ДОКУЧНАЯСКАЗКА
Жили-были два братца, два братца – кулик да журавль. Накосили они стожок сенца, поставили среди польца. Не сказать ли сказку опять с конца?
ЛЕГЕНДЫ И ПРЕДАНИЯ
1. ЧЕРТОВ СЕРЕБРЯНЫЙ ГРИВЕННИК
2.
Вышла раз старуха (еще мне она в родне по бабке была) за коровами в поле. А этак начало уже вечереть, и время было круг Пречистой (Рождество Богородицы). Вышла старуха и ходит по тропинкам – все слушает, не звонит ли где колокол.
Смотрит – идет навстречу человек.
– Бабушка! ты умеешь бабничать? – спрашивает он у ней.
– А бывал, родимый, – говорит, – и тот грех.
– Так ты обабничай у меня бабу, да прибери ребенка, а я уже тебе заплачу.
– Можно было бы, кормилец, как бы коров только отыскать, – сказала она.
– Отыщутся коровы, – а ты ступай за мной; я тебе уж заплачу за это.
Побрела старуха за человеком, и сама не знает куда. А идет-то тихо, претихо – известно, старая.
– Бабушка! Давай я тебя снесу за плечами, так скорее сойдем, – говорит человек.
Забралась старуха на шею к мужику и сидит. Он то сначала шел тихо, а тут все шибче, шибче, да как пошел отмеривать, только лес в глазах рябит – через болота и по озерам прямо, и через овраги, что конь добрый, а старуха держится за волосы да дивится.
– Пришли! – сказал он, наконец, и высадил старуху у избушки в глухом, глухом лесу. Провел он старуху в избу, а там на кровати лежит здоровая баба-роженица. Старуха все как следует сделала – ребенка обмыла, роженицу наладила и сама вымылась.
– Спасибо тебе, бабка! – сказал мужик, когда кончила та свое дело. – Вот те за труды гривенник, и уж ты в кажинный день его и держи, а он на утро, у тебя опять и будет в кармане, и пока не потеряешь и людям не расскажешь об нем, он все будет в действии; а расскажешь али потеряешь – лишишься всего.
Взял он тут старуху, посадил на себя, ударил себя еще погонялкой и поскакал, что было мочи. На улице темно, а они скачут, лишь под ногами шлепает. И привез он ее уж за полночь к самому дому... Коровы оказались тоже дома.
Долго старуха после того держала этот чертов серебряный гривенник. Разменяет его и мелочь издержит, а на утро он опять в карман. Так ведь пользоваться не умела! Выпила это она раз на крестинах водки, да под хмельком-то и расскажи всем. На другое утро сует руку в карман, а там лежит черепок от чугунного горшка. Только она и была богата.
2.СОЛДАТ НА ЧАСАХ
Дело было в Польше. Стою я раз на часах в секрете. Холодно – ночь, иззяб, а спать так и хочется, просто мочи нет терпеть. Ну, у нас, в военном быту, коли заснул на часах, да еще в военное время – прощай... спать на карауле нельзя. Не мог таки устоять, заснул. Долго ль спал, не знаю, только слышу, трогает за плечо. «Вставай», – говорит. Слышу, что будит, а встать не могу. «Вставай, часовой!»– говорит снова. А еще хуже того спать хочу. Да тут, как съездит мне плашмя штыком по носу, так я, как встрепанный заяц, вскочил. Слышу, в десяти шагах от меня идут. «Кто идет? Пароль?– говорю,– «Рунды».– «Рязань», – отвечают. Подошел офицер – осматривал посты, и тут с ним и наш Главный генерал. Застали бы на спанье, и дали бы мне! Отдал честь; переменили пароль и ушли; а через четверть часа забили тревогу, началась, перестрелка в цепи. Меня сняли.
Век спасибо Хозяину, что побудил вовремя. Носа же, что попало штыком, не могли в год заживить – дурит, да и только. Напоследок лекарь лазаретный плюнул: «Фу, ты, – говорит, – поганый какой у тебя нос!» – Так с больным носом и ушел домой, да на родине попалась баба, посмотрела на воду: помыл этой водой и зажило в три дня.
3. ПРЕДАНИЕ О ГУСЕ-БОГАТЫРЕ
Мне уже вот 80 годов теперь, а когда была маленька, слышала от покойного дедушка, что за 20 верст, вверх по реке Сойде, есть ручей Гусинец, подле которого жил когда-то Гусь-богатырь. Подле ручья, текущего в левую сторону р. Сойды, есть Гусева поляна, теперь сделавшаяся бором, на котором растут огромные сосны. Здесь еще видно место, где было Гусево жилище, по остаткам груды каменьев. Недалеко есть большой порог, вниз по реке Сойде. В этом месте жил богатырь со своею семьей, которая состояла из жены, дочери и маленького сына. В давние времена ходило по Руси много разбойников. Одни из разбойников с своим атаманом после грабежей и убийств привыкли ходить в это уединенное и сокрытое место для пристанища. Атаман хотел убить Гуся по любви к его жене. Убить однако же не мог: не хватало сил против богатыря. Раз жена подпоила своего мужа хмельными напитками и стала спрашивать: «Скажи, дружок, чего же уж ты боишься? Чего ни есть такое, от чего ты слабеешь?» Тогда Гусь сказал: «Боюсь я женских волос; если хоть одним волосом обмотаешь мою руку, я не могу тронуться с места». Тогда жена перевязала сонного мужа своими волосами,. Он проснулся и понял свою ошибку. А жена, уж спала в виду мужа с разбойничьем атаманом. Дети Гуся еще не спали. Дочь была, старше, сын младше. Свеча на столе горела. Гусь тогда велел дочери взять свечку и пережечь на руках материи волосы. Дочь ответила: «Я как скажу на тебя молодому батюшке, так он тебе задаст!» Отец велел дочери замолчать. Когда дочь уснула, маленькому сыну, сидевшему на шестке, стало жаль отца, – он взял свечку и пережег волосяную перевязку. Тогда отец вскочил с печи и тихонько подошел к бане, в которой спало 40 разбойников. Он выдернул баянну матицу и свалившимся потолком убил 40 разбойников. Сам же пошел: и лег на печь по-старому. Атаман проснулся: утром и спрашивает у Гуся: «Каков ты сон видел?» Гусь отвечал: «Поставил я во сне слопец, в которой попало 40 тетеревей, один еще ходит и тому не миновать»: Атаман понял, в чем дело, стал ругать Гуся. А Гусь схватил палицу и зараз снес ему голову. Жену и дочку связал вместе спинами и спустил на плоту с речного порога по реке Сойде. Они пропали без вести. Сам Гусь с сыном переселился в Каргополь и вскоре умер..А сын его уже давным давно писал из Питера к ухто-зерским крестьянам, чтобы они искали на Гусевой поляне богатство, покрытое сверху каменьями и бороной. Ухтозеры искали этого клада, но нашли только куски какой-то истлевшей материи.
4. НЕ УМЕЛ ВЗЯТЬ ВОЛИ – НА СЕБЯ ПЕНЯЙ
Давно, когда еще барщина была в силе, дело было с барским человеком. Был он у барина выбран сборщиком и, значит, уже его-то и дело было, что ходи, да собирай оброк с крестьян, да подать, а не всю и не сполна собрал, то уже на конюшню и, знаешь, так там выпарят, что надо вынести, а самому не выдьти из того пару. Так это самый мужичок, бедный, пребедный такой, собирал тоже деньги, да и много не собрал еще, потому, значит – народ все бедной такой, все изморены работой. Последний срок уже наступил: завтра утром надо к барину деньги нести. Не может, миляга, мужик ни спать, ни есть, ни пить; однако, нечего делать, собрался еще до зари идти в усадьбу. Идет утром по холодку, а сам такой кручинной; присел на клочек к дороге и сидит. Смотрит, идет по той же дороге странник-старик с посохом и сумкой. Увидел странник его, подошел к нему и присел.
– Нет ли у тебя хлеба с собой? – спросил он сборщика.
– Нет, – говорит, – вот корка, да и то в рот нейдет.
– Ничего, – говорит. – Знаю я твое дело. – Сам ест корку-то хлеба да слушает, что ему говорит сборщик.
– Пойдем, – говорит, – пора уж.
Пошли. Старик идет да все свистит дорогой – нет, нет свистнет. Идут так они версту, идут две, а странник все свистит.