Непосредственным следствием принятия христианства Владимиром и
распространения его в Русской земле было, разумеется, построение
церквей: Владимир тотчас после крещения велит строить церкви и ставить
их по тем местам, где прежде стояли кумиры: так, поставлена была церковь
св. Василия на холме, где стоял кумир Перуна и прочих богов Владимир
велел ставить церкви и определять к ним священников также и по другим
городам и приводить людей к крещению по всем городам и селам. Здесь
останавливают нас два вопроса - по каким городам и областям и в какой
мере было распространено христианство при Владимире, и потом - откуда
явились при церквах священнослужители? Есть известия, что митрополит с
епископами, присланными из Царьграда, с Добрынею, дядею Владимировым, и
с Анастасом ходили на север и крестили народ; естественно, что они шли
сначала по великому водному пути, вверх по Днепру, волоком и Ловатью, до
северного конца этого пути - Новгорода Великого. Здесь были крещены
многие люди, построена церковь для новых христиан; но с первого раза
христианство было распространено далеко не между всеми жителями; из
Новгорода, по всем вероятностям, путем водным, шекснинским, проповедники
отправились к востоку, до Ростова. Этим кончилась деятельность первого
митрополита Михаила в 990 году; в 991 он умер; легко представить, как
смерть его должна была опечалить Владимира в его новом положении; князя
едва могли утешить другие епископы и бояре; скоро, впрочем, был призван
из Царя-града новый митрополит - Леон; с помощию поставленного им в
Новгород епископа Иоакима Корсунянина язычество здесь сокрушено
окончательно. Вот любопытное известие об этом из так называемой
Иоакимовой летописи: "Когда в Новгороде узнали, что Добрыня идет
крестить, то собрали вече и поклялись все не пускать его в город, не
давать идолов на ниспровержение; и точно, когда Добрыня пришел, то
новгородцы разметали большой мост и вышли против него с оружием; Добрыня
стал было уговаривать их ласковыми словами, но они и слышать не хотели,
вывезли две камнестрельные машины (пороки) и поставили их на мосту;
особенно уговаривал их не покоряться главный между жрецами, т. е.
волхвами их, какой-то Богомил, прозванный за красноречие Соловьем.
Епископ Иоаким с священниками стояли на торговой стороне; они ходили по
торгам, улицам, учили людей, сколько могли, и в два дня успели окрестить
несколько сот. Между тем на другой стороне новгородский тысяцкий Угоняй,
ездя всюду, кричал: "Лучше нам помереть, чем дать богов наших на
поругание"; народ на той стороне Волхова рассвирепел, разорил дом
Добрыни, разграбил имение, убил жену и еще некоторых из родни. Тогда
тысяцкий Владимиров, Путята, приготовив лодки и выбрав из ростовцев
пятьсот человек, ночью перевезся выше крепости на ту сторону реки и
вошел в город беспрепятственно, ибо все думали, что это свои ратники.
Путята дошел до двора Угоняева, схватил его и других лучших людей и
отослал их к Добрыне за реку. Когда весть об этом разнеслась, то народ
собрался до 5000, обступили Путяту и начали с ним злую сечу, а некоторые
пошли, разметали церковь Преображения господня и начали грабить домы
христиан. На рассвете приспел Добрыня со всеми своими людьми и велел
зажечь некоторые дома на берегу; новгородцы испугались, побежали тушить
пожар, и сеча перестала, Тогда самые знатные люди пришли к Добрыне
просить мира. Добрыня собрал войско, запретил грабеж; но тотчас велел
сокрушить идолов, деревянных сжечь, а каменных, изломав. побросать в
реку. Мужчины и женщины, видя это, с воплем и слезами просили за них,
как за своих богов. Добрыня с насмешкою отвечал им: "Нечего вам жалеть о
тех, которые себя оборонить не могут; какой пользы вам от них ждать?". и
послал всюду с объявлением, чтоб шли креститься. Посадник Воробей, сын
Стоянов, воспитанный при Владимире, человек красноречивый, пошел на торг
и сильнее всех уговаривал народ; многие пошли к реке сами собою, а кто
не хотел, тех воины тащили, и крестились: мужчины выше моста, а женщины
ниже. Тогда многие язычники, чтоб отбыть от крещения, объявляли, что
крещены; для этого Иоаким велел всем крещенным надеть на шею кресты, а
кто не будет иметь на себе креста, тому не верить, что крещен, и
крестить. Разметанную церковь Преображения построили снова. Окончив это
дело, Путята пошел в Киев; вот почему есть бранная для новгородцев
пословица. "Путята крестил мечом, а Добрыня - огнем".
Таким образом, христианство при Владимире, как видно, было
распространено преимущественно по узкой полосе, прилегавшей к великому
водному пути из Новгорода в Киев; к востоку же от Днепра, по Оке и
верхней Волге, даже в самом Ростове, несмотря на то что проповедь
доходила до этих мест, христианство распространялось очень слабо; мы
увидим впоследствии, что иноки Печерского монастыря будут проповедниками
христианства у вятичей и мери и будут мучениками там; летописец прямо
говорит, что в его время вятичи сохраняли еще языческие обычаи, наконец,
Илариои, современник сына Владимирова, называет русских христиан малым
стадом Христовым. Самому князю принадлежит распространение христианства
на запад от Днепра, в странах, которые он должен был посещать по
отношениям своим к Польше; есть известие, что в 992 году он ходил с
епископами на юго-запад, учил, крестил людей и в земле Червенской
построил в свое имя город Владимир и деревянную церковь Богородицы.
Мы видели, по каким областям и городам было распространено
христианство при Владимире; теперь обратимся к другому вопросу: откуда
первоначальная русская церковь получила себе священнослужителей?
Митрополит и епископы были присланы из Царя-града; в Киеве, если прежде
были христиане, была церковь, то были, разумеется, и священники;
Владимир привел из Корсуня тамошних священников и священников,
приехавших с царевною Анною. Но все этого числа было недостаточно для
крещения и научения людей в Киеве и других местах, и вот есть известие,
совершенно согласное с обстоятельствами, что присланы были священники из
Болгарии, которые были способны учить народ на понятном для него языке;
есть даже известие, что и первые епископы и даже митрополит Михаил был
из болгар. Но сколько бы ни пришло священников греческих и болгарских,
все их было мало для настоящей потребности; нужно было умножить число
своих русских священников, что не могло произойти иначе, как чрез
распространение книжного учения. Такое распространение было предпринято
немедленно после всенародного крещения в Киеве, ибо в нем митрополит и
князь видели единственное средство утвердить веру. Отцы и матери били
мало утверждены, оставить детей при них - значило мало подвинуть
христианство, ибо они воспитывались бы более в языческих понятиях и
обычаях; чтоб сделать их твердыми христианами, необходимо было их на
время оторвать от отцов плотских и отдать духовным; притом, как выше
замечено, только одним этим средством можно было приобресть и
священников из русских. Летописец говорит, что Владимир велел отбирать
детей у лучших граждан и отдавать их в книжное ученье; матери плакали по
них, как по мертвых, прибавляет летописец, потому что еще не утвердились
верою. Детей роздали учиться по церквам к священникам и причту. В
непосредственном отношении к принятию христианства находится также
следующее известие, сообщаемое летописью: в княжение Владимира
умножились разбои, и вот епископы сказали великому князю: "Разбойники
размножились, зачем не казнишь их?" Владимир отвечал: "Боюсь греха".
Епископы возразили на это: "Ты поставлен от бога на казнь злым, а добрым
на милование; тебе должно казнить разбойника, только разобрав дело".
Владимир послушался, отверг виры и начал казнить разбойников; но потом
те же епископы вместе с старцами сказали ему: "Рать сильная теперь; если
придется вира, то пусть пойдет на оружие и на коней". Владимир отвечал:
"Пусть будет так"; и стал он жить опять по устроению отцовскому и
дедовскому. Это известие показывает нам влияние духовенства прямо уже на
строй общественный: не в церковных делах, не о средствах распространения
христианства советуется Владимир с епископами, но о том, как наказывать
преступников; вместе с старцами епископы предлагают князю о том, куда
употреблять виры, заботятся о внешней безопасности, и князь соглашается
с ними.
Теперь обратимся ко внешней деятельности Владимира. К его княжению
относится окончательное подчинение русскому князю племен, живших на
восток от великого водного пути. Олег наложил дань на радимичей,
Святослав - на вятичей, но или не все отрасли этих племен пришли в
зависимость от русского князя, или, что всего вероятнее, эти более
отдаленные от Днепра племена воспользовались уходом Святослава в
Болгарию, малолетством, а потом междоусобием сыновей его и перестали
платить дань в Киев. Как бы то ни было, под 981 годом встречаем у
летописца известие о походе на вятичей, которые были побеждены и
обложены такою же данью, какую прежде платили Святославу, - ясное
указаяие, что после Святослава они перестали платить дань. На следующий
год вятичи снова заратились и снова были побеждены. Та же участь
постигла и радимичей в 986 году: летописец говорит, что в этом году
Владимир пошел на радимичей, а перед собой послал воеводу прозванием
Волчий Хвост; этот воевода встретил радимичей на реке Пищане и победил
их; отчего, прибавляет летописец, русь смеется над радимичами, говоря:
"Пищанцы волчья хвоста бегают". Кроме означенных походов на ближайшие
славянские племена, упоминаются еще войны с чужими народами: с ятвягами
в 953 году; летописец говорит, что Владимир ходил на ятвягов, победил и
взял землю их; но последние слова вовсе не означают покорения страны:
ятвягов трудно было покорить за один раз, и потомки Владимира должны
были вести постоянную, упорную, многовековую борьбу с этими дикарями. В
скандинавских сагах встречаем известие, что один из норманских выходцев,
находившийся в дружине Владимира, приходил от имени этого князя собирать
дань с жителей Эстонии; несмотря на то что сага смешивает лица и годы,
известие об эстонской дани, как нисколько не противоречащее
обстоятельствам, может быть принято; но нельзя решить, когда русские из
Новгорода впервые наложили эту дань, при Владимире ли, т. е. при
Добрыне, или прежде. Встречаем в летописях известия о войнах Владимира с
болгарами, с какими - дунайскими или волжскими - на это разные списки
летописей дают разноречивые ответы; вероятно, были походы и к тем и к
другим и после перемешаны по одинаковости народного имени. Под 987 годом
находим известие о первом походе Владимира на болгар; в древнейших
списках летописи не упомянуто, на каких именно, в других прибавлено, что
на низовых, или волжских, в своде же Татищева говорится о дунайских и
сербах. Как бы то ни было, для нас важны подробности предания об этом
походе, занесенные в летопись. Владимир пошел на болгар с дядею своим
Добрынею в лодках, а торки шли на конях берегом; из этого видно, что
русь предпочитала лодки коням и что конницу в княжеском войске
составляли пограничные степные народцы, о которых теперь в первый раз
встречаем известие и которые потом постоянно являются в зависимости или
полузависимости от русских князей. Болгары были побеждены, но Добрыня,
осмотрев пленников, сказал Владимиру: "Такие не будут нам давать дани:
они все в сапогах; пойдем искать лапотников". В этих словах предания
выразился столетний опыт. Русские князья успели наложить дань, привести
в зависимость только те племена славянские и финские, которые жили в
простоте первоначального быта, разрозненные, бедные, что выражается
названием лапотников; из народов же более образованных, составлявших
более крепкие общественные тела, богатых промышленностию, не удалось
покорить ни одного: в свежей памяти был неудачный поход Святослава в
Болгарию. В предании видим опять важное значение Добрыни, который дает
совет о прекращении войны, и Владимир слушается; оба народа дали клятву:
"Тогда только мы нарушим мир, когда камень начнет плавать, а хмель
тонуть". Под 994 и 997 годами упоминаются удачные походы на болгар: в
первый раз не сказано на каких, во второй означены именно волжские. Мы
не будем отвергать известий о новом походе на болгар дунайских, если
примем в соображение известия византийцев о помощи против болгар,
которую оказал Владимир родственному двору константинопольскому. Важно
также известие о торговом договоре с болгарами волжскими в 1006 году.
Владимир по их просьбе позволил им торговать по Оке и Волге, дав им для
этого печати, русские купцы с печатями от посадников своих также могли
свободно ездить в болгарские города; но болгарским купцам позволено было
торговать только с купцами по городам, а не ездить по селам и не
торговать с тиунами, вирниками, огнищанами и смердами.
Ко временам Владимировым относится первое столкновение Руси с
западными славянскими государствами. Мы оставили последние в половине IX
века, когда моравские князья обнаружили попытку основать у себя народную
церковь и когда история Польши начала проясняться с появлением новой
княжеской династии Пястов. Между тем борьба моравов с немцами
продолжалась еще с большим ожесточением; чехи и сербы принимали в ней
также участие; моравы вели войну по старому славянскому обычаю: они
давали врагу свободно опустошать открытые места, и враг, опустошив землю
и не покорив народа, должен был возвращаться без всякого успеха и
гибнуть с голоду на дороге. Но Ростислав, непобежденный немцами, был
схвачен и выдан Карломану, сыну и наследнику Людовика немецкого,
племянником своим Святополком, который, чтоб иметь себе опору и
обеспечение, поддался немецкому королю; Ростиславу выкололи глаза и
заперли в один немецкий монастырь. Гибель Ростислава, однако, ненадолго
переменила ход дел: Святополк наследовал его стремления, и борьба
возобновилась с новою силою, причем Святополк начал уже наступательные
движения на немецкие области. При Святополке яснеет и история чехов,
потому что в это время принял христианство князь чешский Буривой от св.
Мефодия. Не Моравии, однако, и не западным славянам вообще суждено было
основать славянскую империю с независимою славянскою церковию. В
последнее десятилетие IX века на границах славянского мира явились
венгры. Политика дворов византийского и немецкого с самого начала
обратила этот народ в оружие против славян: греки обратили их против
болгар, немцы - против Моравской державы. Арнульф Каринтийский, побочный
сын Карломана, соединившись с венграми, пошел на Святополка; моравы, по
обычаю, засели в укреплениях и дали пленить землю свою врагам, которые и
должны были только этим удовольствоваться. Но в 894 году умер Святополк,
и с ним рушилось могущество первой славянской державы. В то время, когда
западным славянам нужно было сосредоточить все свои силы для отпора двум
могущественным врагам, моравские владения разделились на три части между
тремя сыновьями Святополка. Братская вражда погубила дело Моймира,
Ростислава и Святополка; сыновья чешского Буривоя отделились от Моравии
и поддались Арнульфу немецкому, и с 906 года прекращаются все известия о
Моравии: страна стала добычею венгров; подробностей о падении первого
славянского государства нет нигде. Разрушение Моравской державы и
основание Венгерского государства в Паннонии имели важные следствия для
славянского мира. Славяне южные были отделены от северных, уничтожено
было центральное владение, которое начало соединять их, где произошло
столкновение, загорелась сильная борьба между Востоком и Западом, между
германским и славянским племенем, где с помощью Византии основалась
славянская церковь; теперь Моравия пала, и связь славян с Югом, с
Грециею, рушилась: венгры стали между ними, славянская церковь не могла
утвердиться еще, как была постигнута бурею, отторгнута от Византии,
которая одна могла дать питание и укрепление младенчествующей церкви.
Таким образом, с уничтожением самой крепкой связи с востоком, самой
крепкой основы народной самостоятельности, западные славяне должны были
по необходимости примкнуть к западу и в церковном и в политическом
отношении. Но мало того, что мадьярским нашествием прекращалась связь
западных славян с Византиею, прекращалась также и непосредственная связь
их с Римом, и они должны были принимать христианство и просвещение из
рук немцев, которые оставались для них теперь единственными
посредниками; этим объясняется естественная связь западных славян с
Немецкою империею, невозможность выпутаться из этой связи для
государственной и народной независимости. Христианское стало синонимом
немецкому, славянское - языческому, варварскому; отсюда то явление, что
ревностные христиане между западными славянами являются вместе
ревностными гонителями своего, славянского, и тянут народ свой к
западному, т. е. немецкому; отсюда же обратное явление, что защитники
своего являются свирепыми врагами христианства, которое приносило с
собою подчинение немцам; отсюда несчастная борьба полабских славян
против христианства, т. е. против немцев, в которых они не могли
получить помощи от христианских единоплеменников своих, и должны были
пасть.
После падения Моравской державы на первом плане в истории западных
славян являются чехи. Чехи были обязаны мирным распространением
христианства у себя тому, что князь их Буривой принял евангелие чрез
моравов от св. Мефодия, чрез своих славянских проповедников. Славянская
церковь, следовательно, началась было и у чехов, но после падения
Моравии не могла долее держаться. Чехи не могли высвободиться из-под
государственной зависимости от Немецкой империи: внук Буривоя, св.
Вячеслав, обязался платить Генриху Птицелову ежегодно 500 гривен серебра
и 120 волов; невозможность поддержать христианство без помощи немецкого
духовенства и невозможность успешной борьбы с мадьярами без помощи
немецкого императора делали зависимость чехов от Империи необходимою.
Вячеслав погиб от брата своего Болеслава I, который сначала думал было о
возможности возвратить независимость чехам от Империи, но после
многолетней борьбы с императором Оттоном I увидал необходимость
подчиниться ему. Между тем в начале второй половины Х века венгры,
потерпевшие сильное поражение от Оттона при Лехе и добитые Болеславом
чешским, прекратили свои опустошительные набеги на европейские
государства, поселились в пределах прежде занятых ими земель и, приняв
христианство, вошли в общество европейских народов. Княжение Болеслава I
замечательно внутренними переменами у чехов, а именно, усилением власти
верховного князя над остальными князьями, носившими название лехов; до
сих пор эти лехи называются у писателей reguli, или duces, и верховный
князь из рода Пршемыслова являлся не более как старшим между ними; но
при Болеславе I, как видно, отношения переменились в пользу власти
верховного князя; на средства, какими Болеслав I достиг этой перемены,
может намекать прозвание его Грозный, или Укрутный. Подчиняясь на западе
Империи, чешские владения начинают, однако, при Болеславе расширяться к
юго-востоку, чему особенно способствует обессиление мадьяров; так,
присоединяется к чехам нынешняя Моравия и земля словаков, между Дунаем и
Карпатами; на север от Карпат также видим чешские владения. Еще более
распространилась область чехов в княжение Болеслава II Благочестивого,
сына Грозного; никогда потом границы Чешского государства не были так
обширны, ибо все государство Святополка принадлежало теперь чехам.
Несмотря, однако, на распространение чешских пределов, в церковном
отношении чехи принадлежали к епархии регенсбургского архиепископа:
после этого нечего удивляться политической зависимости чехов от Немецкой
империи, ибо церковные отношения тогда господствовали над политическими.
Только при Болеславе II, в 973 году, основано было особое пражское
епископство, где первым епископом был саксонский монах Дитмар;
преемником его был знаменитый Войтех, родом из знатной чешской фамилии;
несмотря однако, на это, никто так не старался о скреплении чешской
церкви с западом, никто так не старался об искоренении славянского
богослужения, как Войтех. Такой характер деятельности условливался самою
борьбою ревнителя христианства, каким был Войтех, с языческими нравами и
обычаями, которые в его глазах были славянские; в подобной борьбе
средина редко соблюдается: отечеством для ревностного епископа была не
Богемия, но запад, страны христианские, тогда как Богемия была исполнена
еще языческих воспоминаний, возбуждавших только вражду Войтеха;
церковная песнь на славянском языке звучала в его ушах языческою
богослужебною песнею и потому была противна; слово бог напоминало ему
славянского идола, только слово Deus заключало для него понятие
истинного бога. Смертью Болеслава II (999 г.) кончилось могущество чехов
и перешло к ляхам. При распространении своих владений на западе Пясты
встретились с немцами, императоры которых также распространяли свои
владения на счет славян приэльбских; легко было предвидеть последствия
этого столкновения: четвертый Пяст, Мечислав, или Мешко, уже является
вассалом императора, платит ему дань; в 965 году Мечислав женился на
Дубровке, дочери чешского князя Болеслава 1, и по ее старанию принял
христианство; но в это время славянская церковь никла у чехов и потому
не могла укорениться в Польше; отсюда новые крепкие узы связали Польшу с
западом, с Немецкою империею: в Познани была учреждена епископская
кафедра для Польши и подчинена архиепископу магдебургскому. Второй брак
Мечислава на Оде, дочери немецкого маркграфа Дитриха, еще более укрепил
немецкое влияние в Польше. Тесная связь этой страны с западною церковию
и империею отняла у северных славян последний оплот их независимости от
немецкого ига: теперь польский князь в союзе с немцами начинает
наступательные движения против своих языческих единоплеменников. При
Мечиславе начинаются первые враждебные столкновения Руси с Польшею: под
981 годом летописец наш говорит, что Владимир ходил к ляхам и занял
города их - Перемышль, Червен и другие. Чешские историки утверждают, что
эти города не могли быть отняты у поляков, но у чехов, потому что
позднейшая земля Галицкая до Буга и Стыря, к востоку, принадлежала в это
время чехам; они основываются на грамоте, данной пражскому епископству
при его заложении, где границами его к востоку поставлены реки Буг и
Стырь в земле Хорватской. Но, во-первых, в грамоте границы означены
очень смутно; видно, что писавший ее имел плохие географические понятия
о стране; во-вторых, был обычай расширять как можно далее пределы
епископств, заложенных в смежности с языческими народами. Некоторые
ученые справедливо замечают также, что русский летописец умеет отличать
ляхов от чехов и потому не мог смешать их, и принимают, что Владимир
отнял Червенские города не у чехов и не у поляков, но покорил
малочисленные до тех пор свободные славянские племена и стал чрез это
соседом чехов. Но рассуждать таким образом - значит опять не принимать
свидетельств нашего летописца, который также хорошо умеет отличать
хорватов от ляхов, как последних от чехов, и прямо говорит, что Владимир
ходил к ляхам и у них взял Червенские города; всего вероятнее, что
чешские владения ограничивались областию, лежащею около Кракова, о чем
твердит грамота, и не простирались за Вислок, что страна по Сану и далее
на восток была занята хорватами, которые были подчинены уже при Олеге,
но при Игоре, Святославе и преимущественно при сыновьях его имели
возможность свергнуть с себя подчиненность, подобно радимичам и вятичам;
мы видим, что сначала главная деятельность Владимира состоит в
подчинении тех племен, которые прежде находились в зависимости от Руси;
хорваты были в том числе, но в то время, как Русь вследствие
недеятельности Игоря, далеких походов Святослава на восток и юг,
малолетства и усобицы сыновей его теряла племена, жившие вдалеке от
Днепра, Польша при первых Пястах распространяла свои владения,
следовательно, очень вероятно, что Пясты заняли земли хорватов,
свергнувших с себя зависимость от Руси, или сами ляхи переменили эту
зависимость на зависимость от Польши и, таким образом, Владимир,
возвращая прежнее достояние своих предшественников, должен был иметь
дело уже с ляхами. Но завоеванием Червенских городов дело не кончилось
на западе; летописец упоминает в 992 году еще о походе Владимира на
хорватов, а по некоторым спискам в это время Владимир воевал с
Мечиславом "за многие противности его" и одержал над ним блистательную
победу за Вислою; поводом к раздору могли быть постоянно хорваты и
Червенские города. Война 990 - 992 года могла быть ведена в союзе с
Болеславом II чешским, который также воевал с Мечиславом. Как видно по
некоторым известиям, война продолжалась в первый год княжения Болеслава
Храброго, наследовавшего отцу своему Мечиславу в 992 году. При Болеславе
Польша начала было усиливаться уже на счет соседних народов; ей выпадал
было жребий стать в челе славянских государств для отпора немцам; но
неуменье поляков вести себя среди единоплеменных народов и связь
западных славян с Германскою империею посредством церкви не допустили
Польшу принять значение Моравии для славянского мира. После Мечислава
осталось пятеро сыновей: Болеслав и Владивой от Дубровки чешской и трое
от Оды - Мечислав, Святополк и Болеслав. Первым делом Болеслава старшего
было изгнание младших братьев, с которыми по славянскому обычаю он
должен был владеть сообща, и ослепление двоих других родственников с
целию достигнуть единовластия. Потом Болеслав распространил свои
владения на севере до Балтийского моря чрез подчинение себе поморян и
пруссов; между тем в 999 году умер чешский князь Болеслав II
Благочестивый; Болеслав польский воспользовался этим, чтобы напасть на
Краков и его область и присоединить их к Польше; вероятно также, что он
захватил в это время Моравию и землю словаков до Дуная; Войтех, или
Адальберт, не могший ужиться с чехами, прибыл к Болеславу; тот отправил
его на проповедь к пруссам, которые умертвили проповедника; но гроб
Войтеха принес Болеславу свою выгоду, ибо император Оттон III, друг и
чтитель Адальберта, явился в Гнезно, чтоб поклониться праху его, и
основал здесь новое архиепископство, вследствие чего Польша
освобождалась от немецкой зависимости в церковном отношении. Но это
освобождение не могло уже теперь принести пользы - латинская церковь уже
успела укорениться в Польше, а потому борьба с Империею, которую скоро
после начал Болеслав, также не могла принести плодов: польский князь,
как видно, имел в виду набрать сколько можно более пограничных волостей,
а не утвердить независимость и равновесие славянского мира с германским.
Между тем, волнения у чехов доставили Болеславу случай утвердить свою
власть и в этой стране. По смерти Болеслава II вступил на престол сын
его Болеслав III Рыжий, князь, по отзыву современников, чрезвычайно
жестокий. Рыжий начал свое княжение тем же, чем и родственник его,
Болеслав польский: он велел одного из своих братьев оскопить, другого
удушить в бане; но обоим удалось бежать в Баварию. Избавившись от
братьев, Рыжий не мог избавиться от могущественных вельмож, лехов, из
которых главными в это время были Вршовцы; Вршовцам удалось при
Болеславе II выгнать Войтеха; теперь они свергли Рыжего, призвав на его
место Владивоя, брата Болеслава польского, который, как сын Дубровки,
принадлежал также к дому Пршемыслову и, как видно, изгнанником жил при
дворе чешском. Чтоб удержаться на престоле, Владивой отправился в
Регенсбург к императору Генриху и отдал ему Богемию, которую получил
опять в виде лена. Но Владивой княжил только несколько месяцев, и после
его смерти чехи призвали изгнанных Рыжим Болеславичей - Яромира и
Олдриха. Однако Рыжий не думал уступать и обратился с просьбою о помощи
к Храброму, который вторгся с войском в Богемию, изгнал Яромира и
утвердил Рыжего на престоле. Последний, получив снова власть, думал
только о том, как бы отомстить своим врагам. Чехи обратились с просьбою
о защите опять к Болеславу польскому. Тот только этого и ждал: по
известиям современников, он все это предвидел и нарочно вел дело к тому,
чтоб утвердить свою власть у чехов. Под предлогом нужного совещания он
заманил к себе Рыжего на границу, схватил его, ослепил и заточил внутрь
своих владений. Вступив в Прагу в виде освободителя, Болеслав Храбрый
обнаружил намерение утвердиться здесь. Такое усиление могущества
польского князя, разумеется, должно было возбудить. сильные опасения в
императоре, который послал требовать от Болеслава ленной присяги за
Богемию. Болеслав отвергнул требование и начал войну. Неизвестно, какой
исход имела бы борьба нового Святополка с немцами, если бы на этот раз
сами поляки не ослабили могущество своего князя и с тем вместе единство
и могущество западных славян: они позволяли себе поступать с чехами, как
с побежденными врагами; вот почему, когда император Генрих II послал в
Богемию войско, в челе которого находились чешские князья - Яромир и
Олдрих, то вся страна встала против поляков и приняла с радостию родных
князей из немецких рук; Болеслав Храбрый принужден был бежать, и в
несколько дней не осталось в Богемии ни одного поляка. Таким образом
немцам удалось разъединить два главные западнославянские владения -
Богемию и Польшу, и привязать первую еще теснее к себе; в последующей
борьбе с Болеславом польским император постоянно пользуется чешскою
помощию, и, несмотря на все старания Болеслава, примирение между двумя
народами было невозможно. В 1012 году Олдрих выгнал брата Яромира. и
стал единовластителем Чешской земли. В таком состоянии находились
западные славянские государства при смерти Владимира Святого. Мы видели,
что в первый год княжения Болеславова у него продолжалась война с
Владимиром, которая, однако, как видно, скоро кончилась, потому что
Болеслав, занятый отношениями к немцам и чехам, не мог с успехом вести
еще войну на востоке. Мир с Русью скреплен был даже родственным союзом с
князем киевским: дочь Болеслава вышла за Святополка, князя туровского,
сына Владимирова. Но этот первый родственный союз князей польских с
русскими повел к большому раздору между ними. Болеслав, как видно,
лучшим средством для собственного усиления считал внутренние смуты у
соседей; как воспользовался он ими у чехов, так же хотел воспользоваться
и на Руси. Вместе с дочерью Болеслава прибыл ко двору туровского князя
Рейнберн, епископ колобрежский (колберский), который сблизился с
Святополком и начал с ведома Болеславова подучать его к восстанию против
отца Владимира: успех этого восстания был важен для Болеслава в
политическом и для западной церкви - в религиозном отношении, ибо с
помощью Святополка юная русская церковь могла быть отторгнута от
восточной. Но Владимир узнал о враждебных замыслах и заключил Святополка
в темницу вместе с женою и Рейнберном. Необходимым следствием должна
была быть война с Болеславом, который в 1013 году поспешил заключить мир
с немцами и, нанявши отряд войска у последних, равно как и у печенегов,
двинулся на Русь. Кроме опустошения страны, мы не имеем никаких других
известий о следствиях Болеславова похода, во время которого возникла
распря между поляками и печенегами, и Болеслав велел истребить своих
степных союзников. Вероятно, это обстоятельство и воспрепятствовало
продолжению войны, тем более что все внимание Болеслава было постоянно
обращено на запад, и он мог удовольствоваться освобождением Святополка.
С чехами и венграми были мирные сношения при Владимире. Были пересылки и
с папою, следствия которых, однако, неизвестны.
назад
вперед
первая страничка
домашняя страничка