Но в то время,  когда Южная Русь оставалась так верна своей  старине,
которая   не   могла  дать  ей  силы,  возвратить  утраченное  значение,
первенство,  северный князь усиливал себя все более и более. С 1179 года
рязанские князья, Глебовичи, находились в воле Всеволодовой; в 1186 году
встала между ними  опять  усобица:  старшие  братья  -  Роман,  Игорь  и
Владимир,  вооружились против младших - Всеволода и Святослава, сидевших
в Пронске.  Чтоб легче разделаться с последними,  старшие братья послали
звать их на общий съезд,  намереваясь тут схватить их; младшие узнали об
умысле и,  вместо того,  чтобы ехать к  старшим,  стали  укреплять  свой
город,  ожидая нападения;  ждали они недолго:  старшие явились с большим
войском и стали опустошать все около города.  Тогда Всеволод суздальский
послал  сказать им:  "Братья!  Что это вы делаете?  Удивительно ли,  что
поганые воевали нас: вы вот теперь хотите и родных братьев убить".
   Но те  вместо  послушания  стали  сердиться  на  Всеволода   за   его
вмешательство  и  еще больше поднимать вражду на братьев.  Тогда младшие
Глебовичи послали просить Всеволода о  помощи,  и  тот  отправил  с  ним
сперва триста человек из владимирской дружины,  которые сели в Пронске и
отбивались вместе с осажденными,  а потом отправил еще другое войско,  к
которому присоединились князья муромские.  Слыша о приближении войска из
Владимира,  старшие Глебовичи сняли осаду Пронска и побежали  к  себе  в
Рязань,   а   Всеволод  Глебович  поехал  навстречу  к  полкам  Великого
Всеволода; те, узнавши от него, что осада Пронска снята и им идти дальше
незачем,  пошли  назад во Владимир,  куда поехал также и Глебович,  чтоб
посоветоваться со Всеволодом,  как быть им с старшими братьями. Но в это
время рязанские князья,  узнавши, что владимирское войско возвратилось и
что в  Пронске  один  Святослав,  пошли  и  осадили  опять  этот  город,
перехватили  воду у жителей,  а к брату Святославу послали сказать:  "Не
мори себя голодом с дружиною и людей не мори,  ступай лучше к нам,  ведь
ты  нам  свой  брат,  разве мы тебя съедим?  Только не приставай к брату
своему Всеволоду".  Святослав объявил об этом своим боярам,  те сказали:
"Брат  твой  ушел  во  Владимир,  а  тебя  выдал:  так  что  ж  тебе его
дожидаться?".  Святослав послушался и отворил город.  Братья отдали  ему
Пронск назад, но взяли жену, детей, дружину Всеволода Глебовича и повели
в Рязань;  вместе с  дружиною  Всеволода  Глебовича  перевязали  дружину
Великого  Всеволода,  сидевшую  в  Пронске  в осаде.  Всеволод Глебович,
услыхав,  что семья и дружина его взяты,  а брат Святослав передался  на
сторону старших,  стал сначала сильно горевать, потом захватил Коломну и
начал из нее  пустошить  волости  братьев;  те  мстили  ему  тем  же,  и
ненависть между ними разгоралась все больше и больше.
   Всеволода Великого  также  сильно  раздосадовал  поступок Святослава,
который позволил братьям  перевязать  владимирскую  дружину,  он  послал
сказать  ему:  "Отдай  мне  мою  дружину добром,  как ты ее у меня взял;
захотел помириться с братьями - мирись,  а людей моих зачем выдал?  Я  к
тебе их послал по твоей же просьбе,  ты у меня их челом выбил;  когда ты
был ратен,  и они были ратны,  когда ты помирился,  и они стали  мирны".
Глебовичи,  услыхав, что Всеволод Великий хочет идти на них, послали ему
сказать: "Ты отец наш, ты господин, ты брат; где твоя обида будет, то мы
прежде  тебя  головы  свои положим за тебя,  а теперь не сердись на нас;
если мы воевали с братом своим,  то оттого,  что он нас не слушается,  а
тебе  кланяемся и дружину твою отпускаем".  Всеволод не захотел мира,  а
когда Всеволод не хотел мира,  то это  значило,  что  война  была  очень
выгодна  и  успех  верен.  Но в следующем году (1187) явился во Владимир
черниговский епископ Порфирий с ходатайством за Глебовичей,  потому  что
Рязань  принадлежала  к черниговской епархии;  он уговорил владимирского
епископа Луку действовать с ним  заодно,  и  оба  вместе  стали  просить
Всеволода  за  Глебовичей:  Всеволод  послушался  их и послал Порфирия в
Рязань с миром; вместе с епископом отправились послы Всеволодовы и послы
князей  черниговских,  они  повели  и  пленников  рязанских,  отпущенных
Всеволодом в знак своего расположения к миру.  Но Порфирий,  пришедши  в
Рязань,  повел дело не так,  как хотел Всеволод, и тайком от его послов.
Всеволод рассердился, хотел было послать в погоню за Порфирием, но потом
раздумал; впрочем, оставя в покое Порфирия, он не хотел оставить в покое
Глебовичей и тем же годом выступил против них в поход,  взявши  с  собою
князя муромского и Всеволода Глебовича из Коломны;  он переправился чрез
Оку и страшно опустошил Рязанскую волость.  Этим походом  Всеволод,  как
видно,   достиг   своей  цели,  потому  что  после,  во  время  войны  с
Ольговичами,  мы видим рязанских князей в его войске;  притом же  Пронск
был возвращен Всеволоду Глебовичу, который там вскоре и умер. Но когда в
1207 году Всеволод Великий собрался идти на Ольговичей  к  Чернигову  и,
соединившись   в   Москве  с  сыном  своим,  Константином  новгородским,
дожидался здесь также и прихода князей рязанских, то вдруг пришла к нему
весть,  что последние обманывают его, сговорились с Ольговичами и идут к
нему  для  того,  чтоб  после  удобнее  предать   его.   Все   рязанские
действительно явились с дружинами,  их было восьмеро:  Роман и Святослав
Глебовичи,  последний с  двумя  сыновьями,  да  племянники  их,  сыновья
умерших  Игоря  и  Владимира,  двое Игоревичей - Ингварь и Юрий,  и двое
Владимировичей - Глеб и Олег. Всеволод принял их всех радушно и позвал к
себе  на  обед;  стол  был  накрыт  в двух шатрах:  в одном сели шестеро
рязанских князей,  а в другом - великий князь  Всеволод  и  с  ним  двое
остальных рязанских, именно Владимировичи - Глеб и Олег. Последние стали
говорить Всеволоду:  "Не верь,  князь, братьям нашим: они сговорились на
тебя  с  черниговскими".  Всеволод послал уличать рязанских князей князя
Давыда муромского и боярина своего Михаила Борисовича:  обвиненные стали
клясться,  что и не думали ничего подобного; князь Давыд и боярин Михаил
долго ходили из одного шатра в другой,  наконец,  в  шатер  к  рязанским
явились родичи их - Глеб и Олег и стали уличать их; Всеволод, слыша, что
истина обнаружилась,  наконец,  велел схватить уличенных князей вместе с
их  думцами,  отвести во Владимир,  а сам на другой же день переправился
через Оку и пошел к Пронску, где сидел сын умершего Всеволода Глебовича,
Михаил;   этот   князь,   слыша,  что  дядья  его  схвачены  и  Всеволод
приближается с войском к его городу, испугался и убежал к тестю своему в
Чернигов  -  знак,  что  он  был также на стороне схваченных князей и на
стороне черниговского князя,  своего тестя:  иначе для чего было бы  ему
бояться Всеволода, всегда благосклонного к отцу его?
   Жители Пронска  взяли  к  себе третьего Владимировича,  Изяслава,  не
бывшего,  как видно,  заодно с родными братьями, и затворились в городе.
Всеволод   послал   к   ним   боярина   Михаила   Борисовича  с  мирными
предложениями,  но они не хотели о них слышать, летописец называет ответ
их буйною речью. Тогда Всеволод велел приступить к городу со всех сторон
и отнять воду у жителей,  но те не унывали,  бились крепко из  города  и
ночью крали воду; Всеволод велел стеречь и день и ночь и расставил полки
свои у всех ворот.  Старшего сына своего,  Константина, с новгородцами и
белозерцами поставил на горе у одних ворот, Ярослава с переяславцами - у
других,  Давыда с муромцами - у третьих,  а  сам  с  сыновьями  Юрием  и
Владимиром  и  с  двумя Владимировичами стал за рекою с поля Половецкого
(степи).  Проняне все не сдавались и делали частые вылазки не для  того,
впрочем,  чтоб  биться с осаждающими,  но чтоб достать воды,  потому что
помирали от жажды.  Между  тем  у  осаждающих  стали  выходить  съестные
припасы   и   Всеволод  отправил  отряд  войска  под  начальством  Олега
Владимировича на Оку,  где стояли лодки его с  хлебом.  На  дороге  Олег
узнал,  что  двоюродный брат его,  третий Игоревич,  Роман,  оставленный
дядьями в Рязани,  вышел из  нее  с  войском  и  напал  на  владимирских
лодочников,  стоявших  у  Ольгова;  получивши  эту  весть,  Владимирович
бросился на помощь к лодочникам;  рязанцы оставили последних и сразились
с   новоприбывшим   отрядом,  но  были  побеждены,  ставши  между  двумя
неприятелями - между полком Олега  и  лодочниками.  Олег  возвратился  к
войску  с  победою  и  хлебом,  тогда  проняне после трехнедельной осады
принуждены были сдаться; Всеволод дал им в князья Олега Владимировича, а
сам  пошел  к  Рязани,  сажая  по  всем  городам  своих посадников,  чем
обнаруживал намерение укрепить их  за  собою.  Он  уже  был  в  двадцати
верстах  от старой Рязани,  у села Доброго Сота,  и хотел переправляться
через реку Проню, как явились к нему рязанские послы с поклоном, чтоб не
приходил к их городу;  епископ рязанский Арсений также не раз присылал к
нему говорить:  "Князь великий! Не пренебреги местами честными, не пожги
церквей святых, в которых жертва богу и молитва приносится за тебя, а мы
исполним всю твою волю,  чего только хочешь".  Всеволод склонился на  их
просьбу и пошел назад через Коломну во Владимир: воля Всеволода состояла
в том,  чтобы рязанцы  выдали  ему  всех  остальных  князей  своих  и  с
княгинями; рязанцы повиновались, и в следующем, 1208, году приехал к ним
княжить сын Всеволода - Ярослав.  Рязанцы присягнули ему,  но за измену:
стали  хватать  и  ковать  людей  его  и некоторых уморили,  засыпавши в
погребах. Тогда Всеволод пошел опять на Рязань, под которою был встречен
сыном  Ярославом;  рязанцы по приказанию Всеволода вышли на Оку на ряды,
т.  е.  на суд с князем своим Ярославом,  но вместо оправдания  прислали
буйную  речь  по своему обычаю и непокорству,  говорит летописец,  тогда
Всеволод приказал захватить их, потом послал войско в город захватить их
жен и детей; город был зажжен, а жители его расточены по разным городам;
таким же образом поступил он и с Белгородом и пошел назад  во  Владимир,
ведя  с  собою  всех  рязанцев  и  епископа их,  Арсения.  Прежний князь
пронский,   Михаил   Всеволодович,   с   двоюродным   братом   Изяславом
Владимировичем (выпущенным, как видно, по сдаче Пронска) приходили в том
же году воевать волости Всеволодовы  около  Москвы,  но  были  побеждены
сыном  великого  князя Юрием и спаслись только бегством,  потерявши всех
своих людей. Так рассказывается в большей части известных нам летописей,
но  в  летописи  Переяславля Суздальского читаем,  что Всеволод,  взявши
Пронск,  посадил здесь муромского князя Давыда и что  в  следующем  году
Олег,  Глеб, Изяслав Владимировичи и князь Михаил Всеволодович рязанские
приходили к Пронску на Давыда,  говоря:  "Разве ему отчина Пронск,  а не
нам?" Давыд послал им сказать:  "Братья!  Я бы сам не набился на Пронск:
посадил меня в нем Всеволод,  а теперь город ваш, я иду в свою волость".
В Пронске сел кир Михаил, Олег же Владимирович умер в Белгороде в том же
году.  Думаем,  что  должно  предпочесть  это   известие,   ибо   трудно
предположить,  чтобы  приход  рязанских  князей  к Пронску на Давыда был
выдуман со всеми подробностями.  Под тем же 1208 годом у  переяславского
летописца находится новое любопытное известие,  что Всеволод III посылал
воеводу своего Степана Здиловича к Серенску и город был пожжен.  Посылка
эта очень вероятна, как месть Всеволода черниговским князьям за изгнание
сына его Ярослава из Переяславля Южного.
   Так же грозен был Всеволод и другим соседним князьям смоленским:  под
1206  годом  находим в летописи известие,  что смоленский епископ Михаил
вместе с игуменом Отроча  монастыря  приезжали  во  Владимир  упрашивать
Всеволода,  чтоб  простил  их  князя  Мстислава  Романовича  за  союз  с
Ольговичами.  Новгороду  Великому  при  Всеволоде  также  начинала  было
грозить  перемена  в  его старом быте.  Мы оставили Новгород в то время,
когда вопреки воле Боголюбского и Ростиславичей  жители  его  приняли  к
себе в князья сына Мстислава Изяславича,  знаменитого Романа, вследствие
чего должны были готовиться к опасной  борьбе  с  могущественным  князем
суздальским.  В  1169 году Данислав Лазутинич,  тот самый,  которй успел
провести Романа в Новгород,  отправился на Северную Двину за данью с 400
человек  дружины;  Андрей  послал  семитысячный отряд войска перехватить
его,  но Данислав обратил  в  бегство  суздальцев,  убивши  у  них  1300
человек,  а  своих потерявши только 15.  После этого Лазутинич отступил,
как видно, боясь идти дальше, но потом спустя несколько времени двинулся
опять  вперед  и  благополучно  взял  всю  дань,  да  еще на суздальских
подданных другую.  Андрей, однако, недолго сносил торжество новгородцев;
выгнавши  отца  из  Киева,  он  послал  сильную  рать  выгонять  сына из
Новгорода:  это  было  зимою  1169  года;  войско  повели  сын  Андреев,
Мстислав,  да воевода Борис Жирославич, была тут вся дружина и все полки
ростовские и суздальские, к ним присоединились князья смоленские - Роман
и Мстислав Ростиславичи,  потом князья рязанские и муромские, войску, по
свидетельству летописца,  и числа не было.  После страшного  опустошения
Новгородской  волости оно подошло к городу,  но жители его затворились с
своим молодым князем Романом,  с  посадником  Якуном  и  бились  крепко;
четыре  приступа  не удались;  в последний из них,  продолжавшийся целый
день, князь Мстислав въехал было уже в ворота городские и убил несколько
человек,  но  был  принужден  возвратиться  к своим.  Новгородцы и Роман
торжествовали победу,  а между тем в полках у осаждающих обнаружился мор
на людях и конский падеж. Рать Андреева должна была отступить, ничего не
сделавши,  и отступление это было гибельно по опустошенной стране:  одни
померли в дороге, другие кое-как дошли пешком до домов, много попалось в
плен к  новгородцам,  которые  продавали  по  две  ногаты  человека.  Но
опустошение,  причиненное Андреевою ратью,  имело тяжкие следствия и для
Новгорода:  в нем сделался сильный голод,  а  хлеба  можно  было  только
достать с востока,  из областей Андреевых;  притом же Мстислав Изяславич
умер,  не было больше основания  держать  его  сына,  и  вот  новгородцы
показали  путь Роману,  а сами послали к Андрею за миром и за князем.  К
ним явился княжить Рюрик Ростиславич;  неизвестно,  каким  образом  Якун
лишился   посадничества:   по   всем   вероятностям,  мир  с  Андреем  и
Ростиславичами условливал смену посадника,  так сильно поддерживавшего в
новгородцах сопротивление суздальскому князю.  Преемником Якуна является
Жирослав,  но Рюрик отнял посадничество  и  у  этого  и  дал  его  Ивану
Захарьичу,  сыну прежнего посадника Захарии, который был убит народом за
приверженность к брату  Рюрикову,  Святославу;  Рюрик  не  только  отнял
посадничество  у Жирослава,  но даже выгнал его из города,  и тот ушел к
Андрею в Суздаль.  Но в тот же год сам Рюрик ушел из Новгорода: брат его
Роман,  севши в Киеве, дал ему волость на Руси, и новгородцы отправили к
Андрею  послов  просить  другого  князя;  Андрей  пока  отпустил  к  ним
Жирослава посадничать с своими боярами, а потом в следующем году прислал
сына Юрия,  но Жирославом,  как видно,  были недовольны в  Новгороде,  и
архиепископ   Илья   отправился  во  Владимир  к  Андрею,  чтоб  уладить
окончательно все дела;  следствием поездки было  то,  что  посадничество
опять отдали Ивану Захарьевичу.
   Смерть Боголюбского  повела  снова  к переменам в Новгороде:  сын его
Юрий должен был уступить место сыну Мстислава Ростиславича,  призванного
ростовцами,  но  в  тот  же год сам Мстислав,  разбитый дядею Михаилом и
выгнанный из Ростова,  сменил сына в Новгороде.  В том же 1175 году умер
посадник Иван Захарьевич,  посадничество получил опять было Жирослав, но
в конце года лишился его снова,  и место его заступил  Завид  Неревинич,
сын  того боярина Неревина,  который был убит вместе с Захариею.  Только
что успел Мстислав Ростиславич жениться в Новгороде  на  дочери  старого
Якуна Мирославича,  как был позван опять ростовцами, опять был побежден,
выгнан дядею Всеволодом и пришел назад в Новгород, но здесь показали ему
путь  вместе с сыном,  которого,  как видно,  он вторично оставил вместо
себя,  и взяли князя из рук  победителя  Всеволода,  который  прислал  в
Новгород племянника своего Ярослава Мстиславича. Но Ростиславич, по всем
вероятностям,  оставил по себе  в  Новгороде  сильную  сторону,  в  челе
которой,  разумеется,  должен был стоять тесть его Якун;  в следующем же
1177 году он явился в Новгороде, был посажен на стол, брату его Ярополку
дали Торжок,  а Ярославу, прежнему князю, - Волок-Ламский - знак, что он
отступил от Всеволода к врагам его,  Ростиславичам.  Легко  понять,  что
Всеволод  не  мог спокойно видеть последних князьями в соседних волостях
новгородских,  притом  же  не  мог  он  простить  новгородцам  нарушение
обещания  признавать  его  верховную  власть и другого обещания придти к
нему на помощь в войне с Глебом рязанским;  в 1178 году,  когда Мстислав
Ростиславич умер и новгородцы посадили себе князем брата его,  Ярополка,
Всеволод  велел  захватить  по  своей   волости   купцов   новгородских;
новгородцы  испугались  и выгнали Ярополка,  но князю новых городов мало
было одной чести давать из своих рук князей  старому  городу:  он  хотел
какой-нибудь  более  существенной  пользы  и  выступил в поход к Торжку,
жители которого обещали давать ему  дань;  подойдя  к  городу,  Всеволод
сначала   не  хотел  было  брать  его  приступом,  дожидаясь  исполнения
обещаний,  но дружина стала  жаловаться  и  побуждать  его  к  приступу,
говоря:  "Мы  не  целоваться с ними приехали;  они,  князь,  богу лгут и
тебе".  Войско бросилось к городу и взяло его, жителей перевязали, город
сожгли  -  за  новгородскую неправду,  прибавляет летописец,  потому что
новгородцы на одном дне целуют крест и нарушают  свою  клятву.  Отправив
пленных новоторжан во Владимир, Всеволод пошел к Волоку-Ламскому; жители
его успели выбежать,  но князь их Ярослав Мстиславич был схвачен и город
сожжен.  Новгородцы между тем послали за ближайшим к себе князем Романом
Ростиславичем смоленским,  который и  приехал  к  ним,  а  Всеволод,  до
вольный   большою   добычею   и  не  желая,  как  видно,  иметь  дела  с
Ростиславичами южными, возвратился во Владимир.
   Роман недолго пожил в Новгороде:  в следующем же 1179 году  он  уехал
назад  в  Смоленск,  и  новгородцы  послали звать на княжение брата его,
Мстислава Ростиславича,  знаменитого своею борьбою с Боголюбским.  Здесь
начинается  союз  Новгорода с двумя Мстиславами - отцом и сыном - самыми
блестящими представителями старой,  Юго-Западной,  Руси в  борьбе  ее  с
новою,   Северо-Восточною.  Союз  этот  был  необходим  по  одинаковости
стремлений:  как Новгород,  так и  Мстиславы  хотели  поддержать  старый
порядок вещей против нового, поддержать родовые отношения между князьями
и вместе старый быт старых городов. Сперва Мстислав не хотел было идти в
Новгород   по   общей  князьям  того  племени  привязанности  к  югу,  к
собственной Руси и по опасности,  которая грозила там  Мономаховичам  от
Ольговичей:  "Не  могу выйти из своей отчины и разойтись с братьями",  -
говорил Мстислав. Он всеми силами старался, говорит летописец, трудиться
для  отчины  своей,  всегда  стремился он к великим делам,  думая думу с
мужами своими,  желая быть верен своему происхождению,  своему  значению
княжескому  (хотя  исполнити  отечествие  свое).  Но  братья  и  дружина
уговаривали его идти в Новгород,  они говорили ему:  "Если зовут тебя  с
честию,  то  ступай,  разве  там не наша же отчина?" Мстислав пошел,  но
положил на уме:  "Если бог даст мне здоровья,  то никак не  могу  забыть
Русской земли".  Каков был характер этого Мстислава, представителя наших
старых князей,  как понимал он  обязанности  своего  звания,  исполнение
отечествия своего,  видно из того,  что едва успел он придти в Новгород,
как начал думать,  куда бы пойти повоевать?  Незадолго перед тем, в 1176
году,  чудь приходила на Псковскую землю, имела злую битву с псковичами,
в которой с обеих сторон легло много  народу.  И  вот  Мстислав  вздумал
пойти на чудь;  он созвал новгородцев и сказал им:  "Братья! Поганые нас
обижают;  чтобы нам,  призвавши на  помощь  бога  и  святую  богородицу,
отомстить за себя и освободить землю Новгородскую от поганых?" Люба была
его речь всем новгородцам,  и они отвечали ему:  "Князь!  Если это  богу
любо и тебе, то мы готовы". Мстислав собрал новгородское войско и, сочтя
его,  нашел 20000 человек;  с такими-то  сильными  полками  вошел  он  в
Чудскую землю,  пожег ее всю, набрал в плен челяди и скота и возвратился
домой  с  победою,  славою  и  честью  великою.  по  словам   летописца.
Возвращаясь  из  Чудской  земли,  по  дороге  заехал  Мстислав во Псков,
перехватил там сотских,  которые не хотели иметь князем племянника  его,
Бориса Романовича,  и,  утвердившись с людьми,  пошел в Новгород,  где и
провел зиму.