Главною обязанностью князя в Новгороде, как и везде, была обязанность
верховного  судьи,  при  исполнении  которой  он соображался с законами,
имевшими силу в городе.  Если бы князь родился, воспитывался и постоянно
жил  в  Новгороде,  то  он знал бы обычаи и все отношения своей родины и
умел бы изменять их,  сообразуясь с требованиями.  Но  князья  сменялись
беспрестанно; они приходили из стран отдаленных, из областей - Киевской,
Волынской,  Смоленской,  Черниговской,  Суздальской; князья-пришельцы не
имели  понятия  об  обычаях новгородских,  точно так,  как новгородцы не
знали обычаев других русских областей;  отсюда в суде  княжеском  должны
были  происходить  беспрестанные  недоразумения.  Для  отвращения  таких
неудобств новгородцы требовали от всякого нового князя,  чтоб  он  судил
всегда  в  присутствии  чиновника,  избранного из граждан,  знакомого со
всеми обычаями и отношениями страны:  "А без  посадника  ти,  княже,  не
судити".
   Вторым правом  князя в Новгороде,  как и везде,  было право назначать
правителей по волостям.  Но мы видели,  какую невыгоду в этом  отношении
имело  для  горожан  частое перемещение князей с одного стола на другой;
каждый приводил из прежней волости дружину,  которая  отстраняла  старых
бояр и возбуждала неудовольствие народа, поступая с новыми согражданами,
как с чужими,  спеша обогатиться на их счет.  В Новгороде это неудобство
было  еще  чувствительнее,  ибо  смена  князей происходила чаще;  отсюда
второе главное условие, чтоб князья назначали в судьи не своих мужей, но
граждан  новгородских;  но  так  как  беспрестанно сменявшиеся князья не
могли знать граждан,  достойных доверенности,  и притом могли  раздавать
должности  исключительно  своим  приверженцам,  то  сюда  присоединялось
необходимое условие,  чтоб князь не раздавал волостей без посадника:  "А
без посадника ти,  княже,  ни волостей раздавати".  Третьим правом князя
было право давать грамоты,  сообщать и скреплять своим именем  известные
права:  и  здесь  князья-пришельцы  не  могли  обойтись  без руководства
туземного сановника,  ибо не знали обычных границ прав и  могли  вредить
выгодам  общественным в пользу частных лиц,  к ним приверженных;  отсюда
третье необходимое условие:  "А  без  посадника,  княже,  ни  грамот  ти
даяти".
   Беспрерывная смена князей, почти всегда враждебных друг другу, влекла
за собою еще другие неудобства, а именно: каждый новый князь, враждебный
своему предшественнику, естественно, недоброжелательными глазами смотрел
на  все,  сделанное  последним:   чиновники,   назначенные   Ольговичем,
естественно,  не нравились Мономаховичу,  грамота,  данная Мстиславичем,
должна  была  являться  незаконною  в  глазах  Юрьевича;  отсюда  каждая
перемена   князя   влекла   за   собою  перемену  чиновников  и  лишение
приобретенных прав;  для отвращения этого неудобства каждый новый  князь
обязывался,  во-первых, не лишать никого без суда, без вины, должностей,
во-вторых,  не пересуживать грамот, данных предшественником: "А без вины
ти, княже, мужа без вины не лишити волости, а грамот ти не посужати". Но
посадник был лицо,  необходимое при каждом суде и пересуде.  Если теперь
сопоставление с князем посадника есть главная отмена новгородского быта,
главное право Новгорода,  и если это право уступлено ему Ярославом I, то
посадник  тотчас  же  после  уступки  права  должен  явиться  в качестве
чиновника народного,  ограничивающего власть князя; но из обзора событий
мы  видим,  что посадник с таким характером является в Новгороде гораздо
позднее:  Мономах и сын его Мстислав посылают в Новгород  посадников  из
Киева.   Из  этого  мы  должны  заключить,  что  первоначально  посадник
новгородский был то же  самое,  что  впоследствии  наместник  -  боярин,
присылаемый великим князем вместо себя из Твери или из Москвы,  Но какое
же значение имели в Новгороде посадники,  присылаемые из Киева Мономахом
и  сыном  его,  когда  в  Новгороде и без них был уже князь,  именно сын
Мстислава,  Всеволод;  какое  значение  имел  посадник  при  князе,  как
чиновник последнего,  а не туземный?  Естественно, что он был помощником
князя,  помогал ему в суде,  исполнял его приказания, преимущественно же
заступал   место  князя  во  время  отсутствия  последнего:  возможность
существования посадника при князе доказывает нам пример Полоцка.  Теперь
остается  решить  вопрос:  когда  и как посадник из чиновника княжеского
стал городовым?  Если главная обязанность посадника состояла в том, чтоб
заменять  князя  на  время  его отсутствия из города,  то посадник всего
более был необходим в том городе,  где отсутствие князя случалось  чаще;
но  мы  знаем,  что всего чаще сменялись князья в Новгороде.  Если князь
сменялся вследствие неудовольствия,  то до прибытия нового необходим был
посадник, который бы заступал его место; но мог ли оставаться посадником
чиновник изгнанного князя?  Смена князя необходимо  влекла  за  собою  и
смену  его  посадника;  но  кто  же  будет  заступать княжеское место до
прибытия нового  князя?  Необходимо  было  избирать  посадника  городом.
Впрочем,  и после,  когда в городе находился князь, назначение посадника
не изъято было совершенно из-под его влияния:  князь  избирал  посадника
вместе  с  городом.  Если посадник сперва был назначаем князем,  то срок
отправления  его  должности,  естественно,  зависел   от   воли   князя;
впоследствии,  когда посадник стал чиновником городовым,  то он сменялся
по воле города,  смотря по обстоятельствам,  мы  видели,  что  посадники
постоянно  сменяются  вследствие смены князей,  вследствие торжества той
или другой стороны,  причем иногда старые  посадники  вступают  снова  в
должность  настоящих,  или  степенных.  Один  только  раз  встретили  мы
указание,  что при избрании в посадники при всех равных  обстоятельствах
обращалось внимание на старшинство:  так, в 1211 году Твердислав уступил
посадничество Димитрию Якуничу,  потому что последний  был  страше  его.
Иногда видим,  что посадник,  сверженный в Новгороде,  шел посадничать в
пригород,  причем случалось,  что пригорожане не принимали  его,  опять,
вероятно,  по  отношениям  своим к городским партиям;  но при этом легко
заметить,  что посадники избираются  обыкновенно  из  одного  известного
круга  боярских  фамилий.  Все  вышесказанное о превращении посадника из
чиновника  княжеского  в  городового  объясняется  примером   тысяцкого.
Тысяцкий  существует  везде  подле  князя  в  качестве его чиновника;  в
летописи встречаем известия,  что такой-то князь дал тысячу такому-то из
своих приближенных: в Новгороде и этот чиновник вместе с посадником стал
подлежать народному избранию.
   Если право сопоставлять с князем посадника не  могло  быть  уступлено
Новгороду  Ярославом  I,  произошло  во  времена  позднейшие,  то нельзя
отнести  ко  временам  Ярослава  I  и  других  условий,  встречаемых   в
договорных  новгородских  грамотах  с великими князьями,  например:  "Из
Суздальской земли тебе Новгорода не рядить  и  волостей  не  раздавать",
или: "А на Низу, князь, новгородца не судить", ибо мы знаем, что Мономах
рядил Новгород,  судил новгородцев и раздавал волости из Киева.  К этому
должно  прибавить  еще,  что  сами новгородцы,  требуя от великих князей
клятвы в соблюдении вышеозначенных условий и приводя  в  пример  прежних
князей,  дававших  подобную клятву,  нигде,  однако,  не упоминают имени
Ярослава I.  Приведенное обстоятельство тем более важно,  что  в  других
случаях новгородцы именно указывают на грамоты Ярославовы.  О содержании
этих грамот мы  должны  заключить  по  обстоятельствам,  в  которых  они
упоминаются. В 1228 году новгородцы поссорились с князем своим Ярославом
Всеволодовичем за то,  что он поступил не  по  грамотам  Ярославовым,  а
именно,  наложил новую пошлину и посылал судей по волостям. На следующий
год прибыл  к  ним  князь  Михаил  и  целовал  крест  на  всех  грамотах
Ярославовых, вследствие сего тотчас же сделал финансовое распоряжение, а
именно дал свободу смердам на пять лет не  платить  дани.  В  1230  году
Ярослав,  снова призванный,  уступил новгородцам и целовал крест на всех
грамотах Ярославовых.  В 1339 году,  когда великий князь Иоанн Данилович
прислал требовать у новгородцев ханского запроса, то они отвечали: "Того
у нас не бывало от начала мира,  и ты,  князь, целовал крест к Новгороду
по  старой  пошлине  и  по  Ярославовым грамотам".  Вот все случаи,  где
новгородцы упоминают о грамотах Ярославовых.  Видя,  что  во  всех  этих
случаях  дело идет о финансовых льготах,  можно заключать,  что льготные
грамоты Ярославовы касались только финансовых постановлений,  и точно, в
летописи встречаем известие, что новгородцы получили подобную грамоту от
Ярослава I.  В одной только Степенной книге сказано,  что Ярослав I  дал
новгородцам позволение брать из его племени себе князя,  какого захотят.
Но, во-первых, новгородцы никогда не упоминают об этом праве, полученном
ими  от  Ярослава  I,  например  когда  они  не  хотели  принять  к себе
Святополкова сына на место любимого ими Мстислава,  то им  прежде  всего
следовало  бы  указать  на это право,  но они молчат о нем,  а указывают
другие причины,  именно уход Святополка от них и  распоряжение  великого
князя   Всеволода.   Во-вторых,   в  летописях  читаем,  что  новгородцы
освобождены прежними князьями,  прадедами князей,  а не  Ярославом,  что
потом   подтверждается   и   в  самой  Степенной  книге.  Соображая  все
обстоятельства,  можно с вероятностию положить,  что особенности в  быту
Новгорода   произошли  мало-помалу,  вследствие  известных  исторических
условий,  а не  вследствие  пожалования  Ярославова,  о  котором,  кроме
Степенной книги, не знает ни одна летопись.
   Что касается до внешнего вида русского города в описываемое время, то
он  обыкновенно  состоял  из   нескольких   частей:   первую,   главную,
существенную  часть  составлял  собственно  город,  огороженное  стенами
пространство;  впоследствии  времени  около  города   образуются   новые
поселения,  которые  также  обводятся  стенами;  отсюда  город  получает
двойные  укрепления:  город  внутренний  (днешний)  и   город   наружный
(окольный,  кромный),  внутренний  город  носил  также название детинца,
внешний - острога;  поселения,  расположенные около главного города, или
детинца,  назывались  nepeдгopoдueм.  Стены бывали каменные и деревянные
(преимущественно) с дощатыми заборалами,  башнями (вежами)  и  воротами,
которые  носили названия или по положению в известную сторону,  например
Восточные,  или по украшениям,  например Золотые, Серебряные, или по тем
частям города,  к которым прилегали,  по их народонаселению,  например в
Киеве были ворота Жидовские, Лядские, или по церквам, которые находились
в башнях над воротами или,  быть может,  даже по образам, или наконец по
каким-нибудь другим обстоятельствам,  например  Водяные  в  новгородском
Детинце,  выводящие  к  реке,  и т.  п.  Упоминаются два вала,  и место,
находящееся между ними, носит название болонья. Передгородие разделялось
на концы,  концы - на улицы. Городское строение было тогда исключительно
деревянное,  церкви  были  каменные  и  деревянные;  что   касается   до
количества  церквей  в  городах,  то  в  Новгороде  с  1054 года по 1229
построено было 69 церквей,  из которых 15 были, наверно, деревянные, ибо
о  них  или  прямо  сказано так или сказано,  что они были срублены;  из
остальных о некоторых прямо сказано,  что они были каменные, о других же
ничего  не  сказано;  в число 69 включены и церкви монастырские;  нельзя
думать,  чтобы до  1054  года  находилось  уже  очень  много  церквей  в
Новгороде;  это  количество церквей во втором по богатству (после Киева)
русском городе может  дать  нам  приблизительное  понятие  о  количестве
церквей  в  Киеве.  Из  городных  построек  летописи  упоминают о мостах
деревянных,  которые  разбирались;  Новгородская  летопись  упоминает  о
построении  мостов  через Волхов;  в Киеве Владимир Мономах устроил мост
через Днепр  в  1115  г.  Из  общественных  зданий  в  городе  памятники
упоминают о тюрьмах или погребах:  о постройке их узнаем, во-первых, то,
что у них были окна (небольшие оконцы):  дружина  Изяславова  советовала
этому князю подозвать заточенного Всеслава полоцкого к оконцу его тюрьмы
и убить;  описывая освобождение Игоря  Ольговича  из  тюрьмы,  летописец
говорит,  что великий князь Изяслав приказал "над ним поруб розоимати, и
тако выяша из поруба вельми больнаго и  несоша  у  келью".  В  Степенной
книге  при описании чудес св.  Бориса и Глеба читаем,  что великий князь
Святополк Изяславич посадил двух человек в тюрьму без исследования  вины
их,  по клевете,  и, посадивши, позабыл о них. Они молились св. Борису и
Глебу,  и в одну ночь - "дверем сущим погребным заключенным, лествицы же
вне лежащи извлечены", - один из узников чудесным образом освободился от
оков и, явившись в церковь, рассказал всем об этом; отправились к тюрьме
-  "и видеша ключи неврежены и замок,  лествицу ж,  по ней же восходят и
исходят,  вне  лежащу".  Каждый  город  имел  торговые  площади,  торги,
торговища; из летописи известно, что торги производились по пятницам.
   Вследствие почти  исключительно деревянного строения в городах пожары
должны были быть опустошительны:  в  Новгороде  от  1054  до  1228  года
упоминается  одиннадцать  больших пожаров:  в 1097 году погорело Заречье
(он-пол) и детинец;  в 1102 году погорели хоромы от ручья мимо Славна до
церкви св.  Илии;  в 1113 погорел он-пол и город Кромный; в 1139 погорел
торговый пол,  причем сгорело 10 церквей;  в 1144 погорел холм;  в  1152
погорел  весь  торг  с  осьмью  церквами  и  девятою  Варяжскою,  т.  е.
Латинскою;  в 1175 сгорели три церкви;  в 1177 погорел Неревский конец с
пятью  церквами;  в 1181 две церкви и много дворов;  в 1194 году летом в
неделю на Всех святых загорелся один двор  на  Ярышеве  улице,  и  встал
пожар сильный:  сгорело три церкви; потом перекинуло на Лукину улицу; на
другой день сгорело еще 10 дворов;  в  конце  недели  еще  новый  пожар:
сгорело  семь церквей и домы большие,  после чего каждый день загоралось
местах в шести и больше,  так что люди не смели жить (жировать) в домах,
а   жили  по  полю;  потом  погорело  Городище  и  Людин  конец;  пожары
продолжались от Всех святых до Успеньева дня;  в том  же  году  погорела
Ладога и Руса. В 1211 году сгорело в Новгороде 15 церквей и 4300 дворов;
в 1217 погорело все Заречье,  кто вбежал в каменные церкви с имением,  и
те  все  сгорели  со всем добром своим,  в Варяжской божнице сгорел весь
товар немецких купцов,  церквей сгорело  15  деревянных,  а  у  каменных
сгорели  верхи  и  притворы.  Из  других городов упоминается под 1183 г.
сильный пожар во Владимире Кляземском:  сгорел почти весь город с  32-мя
церквами; в 1192 году сгорела половина города с 14 церквами; в 1198 году
опять сильный пожар в том же городе: сгорело 16 церквей и почти половина
города; в 1211 году погорел Ростов едва не весь с 15 церквами; в 1221 г.
погорел весь Ярославль с 17 церквами; в 1227 погорел опять Владимир с 27
церквами,  в  следующем  году  новый пожар:  сгорели княжие хоромы и две
церкви. В 1124 году сгорел почти весь Киев, одних церквей погорело около
шестисот (??). В 1183 году погорел весь Городец от молнии.
   Мы сказали о внешнем виде русского города в описываемое время; теперь
должны обратить внимание  на  его  народонаселение.  Мы  видели,  что  в
городах  жила  дружина со своими различными подразделениями;  но от этой
дружины  явственно  различаются  собственные  граждане,  горожане,  так,
например,  явственно  различается  дружина  киевских  князей и киевляне,
владимирская дружина и  владимирцы;  на  вечах  киевляне  отделяются  от
дружины.   Из   кого   же   состояла  эта  масса  собственно  городского
народонаселения и как делилась она?  Современные источники указывают нам
в  городах  людей  торговых и ремесленников,  людей промышленных разного
рода;  о купцах не нужно приводить известий: они так часто встречаются в
летописи;  ростовцы называют жителей Владимира каменщиками,  в Новгороде
упоминается серебряник весец;  в Вышгороде упоминаются огородники  с  их
старейшиною;   очень   вероятно,   что   и   в  описываемое  время,  как
впоследствии,   люди,   занимающиеся   какою-нибудь    одною    отраслью
промышленности,  жили  вместе  на особых местах,  имея своих старост или
старейшин:  название концов новгородских  Плотницкий,  Гончарский  могут
указывать на это.  Встречаем известия о смердах в городах:  думаем,  что
здесь должно разуметь под смердами простых людей, черных, чернь или даже
вообще  всех  горожан в противоположность дружине;  так,  под 1152 годом
читаем,  что Иван Берладник осадил галицкий  город  Ушицу,  куда  взошла
засада  князя  Ярослава  и билась крепко,  но смерды стали перескакивать
через стенные забрала к Ивану, и перебежало их 300 человек; здесь смерды
-  жители Ушицы противополагаются засаде,  дружине княжеской:  последняя
билась крепко против Берладника,  а смерды перебегали к нему. Как после,
так  и  теперь,  собственно городовое народонаселение делилось на сотни,
ибо кроме прямых известий, продолжаем встречать название соцких с важным
значением;  понятно,  какое  близкое  отношение  к собственно городскому
народонаселению должен был иметь тысяцкий и в мирное и в военное  время.
Итак,  начальствующими  лицами  в  городе  были:  в  стольном  -  князь,
державший подле себя тиуна,  в нестольном - посадник,  державший  также,
вероятно, подле себя тиуна; тысяцкий, соцкие, десяцкие, старосты концов,
улиц,  старосты для отдельных промыслов;  из  лиц,  употреблявшихся  при
управлении и суде,  встречаем названия подвойских,  биричей,  ябедников;
биричей и  подвойских  князь  Изяслав  Мстиславич  посылал  в  Новгороде
кликать  народ по улицам,  звать к князю на обед.  Особых чиновников для
сохранения порядка в городе,  как видно,  не было;  в летописи под  1115
годом,  при  описании  торжества  перенесения мощей св.  Бориса и Глеба,
читаем,  что Мономах,  видя,  как толпы народа,  налегая со всех сторон,
мешают  шествию,  приказал  разметать народу деньги,  чтоб он отхлынул в
сторону.  Кроме туземного народонаселения в некоторых торговых  городах,
преимущественно  в  Киеве и Новгороде,  видим иноземное народонаселение,
постоянное и временное (насельницы).  В Новгороде живут немецкие  купцы,
имеют свою особую церковь (божницу Варяжскую);  в Киеве постоянно или по
крайней мере в известное время видим жидов, живущих особым кварталом или
улицею, отчего и ворота носят название Жидовских; Лядские ворота в Киеве
указывают на Польский квартал или  улицу;  Латина  упоминается  в  числе
киевскаго народонаселения под 1174 годом.
   Из волостного  разделения  нам  известно  по-прежнему  разделение  на
погосты; встречаем известие и о станах: так, говорится, что Всеволод III
ехал за своею дочерью до трехстанов;  не знаем,  имел ли уже в это время
стан значение известного правительственного средоточия или  еще  означал
только станцию;  во всяком случае заметим, что значение стана совершенно
совпадает с значением погоста,  как оно объяснено выше:  оба, и погост и
стан,   из  мест  временной  остановки  правителя  сделались  постоянным
правительственным средоточием. Кроме городов, населенные места в волости
носят  название  слобод  (свобод)  и сел;  название слободы носило вновь
заведенное  поселение,  пользующееся  поэтому  некоторою   особенностию,
некоторыми льготами,  свободою от известных повинностей;  из современных
источников известно, что слободы, наравне с селами, могли быть в частном
владении,  могли  приобретаться  покупкою.  Сельское  народонаселение  в
противоположность городскому вообще называется  смердами;  но  мы  имеем
полное   право   разделять   сельское  народонаселение  на  свободное  и
несвободное,  находящееся в частной собственности князя,  бояр и  других
людей,  ибо  встречаем известия о селах с челядью,  рабами;  сказанное о
положении наймитов и  холопей  в  эпоху  до  смерти  Ярослава  I  должно
относиться  и  к  описываемому  времени;  заметим  только в Новгородской
летописи  выражение  одерень  в  смысле  полного  холопа,   что   прежде
выражалось словом обельный, обель. Кроме описанных слоев народонаселения
в  юго-восточных  пределах  русских  владений,  по   границам   княжеств
Киевского,    Переяславского,    Черниговского,   мы   видим   инородное
народонаселение,  слывущее  под  общим  именем  черных  клобуков  и  под
частными  названиями торков,  берендеев,  коуев,  турпеев;  мы видели их
значение,  деятельность в событиях  описываемого  времени;  из  летописи
видно,  что  они  находились  под  властию  своих  князьков,  каким был,
например,  известный Кондувдей;  видно также,  что образ  жизни  их  был
полукочевой,  полуоседлый;  летом,  по всей вероятности,  они выходили в
пограничные степи с вежами и  стадами  своими:  так,  в  1151  году  они
отпросились  у  Изяслава  идти за своими вежами,  стадами и семьями;  но
зимою жили в городах,  которые,  кроме того,  были им нужны для  укрытия
семейств на случай неприятельского нападения; так, они говорят Мстиславу
Изяславичу:  "Если дашь нам по лучшему городу, то мы передадимся на твою
сторону".  Святослав Ольгович жаловался, что у него города пустые, живут
в них псари да половцы:  можно думать,  что под половцами он разумеет не
диких,  но своих поганых,  черных клобуков; торческий князь Чурнай жил в
своем городе.  Постоянное название поганые показывает ясно,  что  черные
клобуки  не  были  христианами;  на это уже указывает многоженство,  ибо
сказано,  что у Чурная было две жены,  хотя,  разумеется,  некоторые  из
черных клобуков и могли креститься.  Кроме черных клобуков и на юге и на
севере упоминаются бродники,  по всем вероятностям,  сбродные и бродячие
шайки вроде позднейших козаков.