О количестве народонаселения русских городов и волостей в описываемое
время нет показаний в источниках. О количестве городов в разных
княжествах можно иметь приблизительное понятие, выбравши все местные
названия из летописи и распределивши их приблизительно по княжествам.
Но, во-первых, нельзя предполагать, чтоб все имена местностей попадались
в летописях; особенно этого нельзя сказать о княжествах, далеких от
главной сцены действия, - Полоцком, Смоленском, Рязанском, Новгородском,
Суздальском; во-вторых, нельзя определить из летописи: упоминаемая
местность город или село? В Киевском княжестве можно насчитать по
летописи более 40 городов, в Волынском столько же, в Галицком - около
40; в Туровском - более 10; в Черниговском с Северским, Курским и землею
вятичей - около 70; в Рязанском - около 15; в Переяславском - около 40;
в Суздальском - около 20; в Смоленском - около 8; в Полоцком - около 16;
в Новгородском - около 15, следовательно во всех Русских областях
упоминается слишком 300 городов. Мы знаем, что князья тяготились
малочисленностию жителей в волостях своих и старались населять их,
перезывая отовсюду народ; но, разумеется, одним из главных средств к
населению было население пленниками и рабами купленными: так, князь
Ярополк перевел народонаселение целого города (Друцка) из неприятельской
волости в свою; в селах княжеских видим народонаселение из челяди,
рабов.
Но подле старания князей умножать народонаселение видим препятствия
для этого умножения; препятствия были политические (войны междоусобные и
внешние) и физические (голод, мор). Относительно междоусобных войн, если
мы в периоде времени от 1055 до 1228 года вычислим года, в которые
велись усобицы и в которые их не было, то первых найдем 80, а вторых -
93, тринадцатью годами больше, следовательно круглым числом усобицы
происходили почти через год, иногда продолжались по 12 и по 17 лет
сряду. Это грустное впечатление ослабляется представлением об огромности
Русской государственной области и в то время и выводами, что усобицы не
были повсеместные; так, оказывается, что Киевское княжество в
продолжение означенного времени было местом усобиц не более 23 раз,
Черниговское - не более 20, Волынское - 15, Галицкое до смерти Романовой
- не более 6, Туровское - 4, Полоцкое - 18, Смоленское - 6, Рязанское -
7, Суздальское - 11, Новгородское - 121. Но если вред, который терпели
русские волости от усобиц, значительно уменьшается в наших глазах после
означенных выводов, то, с другой стороны, мы не должны впадать в
крайность и уже слишком уменьшать этот вред. Так, некоторые
исследователи замечают, что "войска обыкновенно было немного; жители
путей должны были, разумеется, доставлять ему продовольствие, которого
было везде в изобилии, - а больше взять с них, говоря вообще, было
нечего; жившие по сторонам могли быть спокойными". Положим, что войска
русского было немного; но не должно забывать, что с русским войском
почти постоянно находились толпы половцев, славных своими
грабительствами; быть может, кроме продовольствия, с сельского
народонаселения и нечего было более взять, но враждебное войско брало в
плен самих жителей - в этом состояла главная добыча, били стариков, жгли
жилища; по тогдашним понятиям воевать значило опустошать, жечь, грабить,
брать в плен; Мстислав Мстиславич, посылая в 1216 году новгородцев в
зажитие в свою Торопецкую волость, наказывает: "Ступайте в зажитие,
только голов (людских) не берите". Если войску нужно было наказывать,
чтоб оно не брало пленников в союзной стране, то понятно, как оно
поступало в волости неприятельской. Несправедливо также замечание, что
князья воевали друг с другом, а не против народа, что они хотели владеть
теми городами, на которые нападали, следовательно не могли для своей
собственной пользы разорять их. Князья воевали друг с другом, но войско
их, преимущественно половцы, воевали против народа, потому что другого
образа ведения войны не понимало; Олег Святославич добивался
Черниговской волости, но, добившись ее, позволил союзникам своим
половцам опустошать эту волость; в 1160 году половцы, приведенные
Изяславом Давыдовичем на Смоленскую волость, вывели оттуда больше 10000
пленных, не считая убитых; поход Изяслава Мстиславича на Ростовскую
землю (1149 г.) стоил последней 7000 жителей.
Кроме постоянного участия в усобицах княжеских, половцы и сами по
себе нередко пустошили русские волости; летопись указывает 37
значительнейших половецких нападений, но, видно, были другие, не
записанные подробно по порядку. Черниговское и Переяславское княжество
страшно страдали: Святослав Ольгович черниговский говорит, что у него
города пустые, живут в них только псари да половцы; Владимир Глебович
переяславский говорит, что его волость пуста от половцев; Киевскому
княжеству также много доставалось от них, а Волынскому, Туровскому,
Полоцкому и Новгородскому доставалось много от литвы и чуди, особенно в
последнее время; в первые 28 лет XII века упоминается 8 раз о литовских
нашествиях; но до нас не дошло Полоцкой летописи, и потому о сильных
опустошениях, какие Полоцкое княжество терпело от литвы, можем судить
только из известий немецких летописцев и Слова о полку Игореву; можно
думать, что Рязанское и Муромское княжества терпели также от половцев и
других окружных варваров; спокойнее всех и относительно усобиц и
относительно варварских нападений было княжество Ростовское, или
Суздальское, явление, на которое нельзя не обратить внимания: это
обстоятельство не только содействовало сохранению народонаселения в
Суздальской области, но могло также побуждать к переселению в нее народа
из других, более опасных мест. Итак, если из 93 мирных лет относительно
усобиц исключим 45 важнейших, записанных нашествий половецких и
литовских, то немного останется времени, в которое какая-нибудь волость
не терпела бы от опустошений.
При бедствиях политических упоминаются и бедствия физические - голод,
мор. Относительно юга, обильной хлебом Малороссии мы не можем встречать
в летописи частых жалоб на неурожаи; встречаем известие о неурожае
мимоходом, например в 1193 году киевский князь Святослав говорит, что
нельзя идти в поход на половцев, потому что жито не родилось;
разумеется, голод мог происходить, когда нашествия иноплеменников или
усобицы прекращали полевые работы, но это же самое обстоятельство
уменьшало и число потребителей, ибо неприятель бил жителей, уводил их в
плен. Относительно Ростовской области летописец упоминает о неурожае под
1070 годом. Чаще страдала от голода Новгородская область: под 1127 годом
читаем, что снег лежал до Яковлева дня, а на осень мороз побил хлеб, и
зимою был голод, осмина ржи стоила полгривны; в следующем году также
голод: люто было, говорит летописец, осмина ржи стоила гривну, и ели
люди лист липовый, кору березовую, насекомых, солому, мох, конину,
падали мертвые от голода, трупы валялись по улицам, по торгу, по путям и
всюду, наняли наемщиков возить мертвецов из города, от смрада нельзя
было выйти из дому, печаль, беда на всех! Отцы и матери сажали детей
своих на лодки, отдавали даром купцам, одни перемерли, другие разошлись
по чужим землям. Под 1137 годом все лето большая осминка продавалась по
семи резань; эта дороговизна произошла вследствие прекращения подвозов
из окрестных земель - Суздальской, Смоленской, Полоцкой - ясный знак,
что Новгород не мог пробавляться своим хлебом. В 1161 году все лето
стояла ясная погода, жито погорело, а осенью мороз побил яровое, зима
была теплая с дождем, вследствие чего покупали малую кадку по семи кун:
великая скорбь была в людях и нужда, говорит летописец. В 1170 году кадь
ржи продавалась в Новгороде по 4 гривны, а хлеб по две ногаты, мед по 10
кун пуд; как видно, впрочем, эта дороговизна произошла вследствие
опустошения волости войсками Боголюбского и прекращения торговых связей
с Суздальскою землею. В 1188 году покупали хлеб по 2 ногаты, а кадь ржи
по 6 гривен; наконец, в 1215 году сильный голод и мор вследствие осенних
морозов и того, что князь Ярослав остановил подвоз хлеба из Торжка.
Таким образом, от 1054 до 1228 года летописец упоминает только семь раз
о голоде и дороговизне. О сильной смертности летопись упоминает под 1092
годом на юге: в Полоцке люди поражались вдруг какою-то язвою, которую
современники приписали ударам мертвецов (навья), ездивших по воздуху;
язва эта началась от Друцка; летом стояла ясная погода, боры и болота
загорались сами, и на всем юге много умирало народу от различных
болезней: продавцы гробов (должно быть, в Киеве) сказывали, что продали
от Филиппова дня до масляницы 7000 гробов. Новгородский летописец
упоминает о сильном море и скотском падеже в своем городе под 1158
годом; погибло много людей, лошадей и рогатого скота, так что от смрада
нельзя было пройти до торгу сквозь город ни по рву, ни на поле; под 1203
годом упоминается также о сильном конском падеже в Новгороде и по селам.
Суздальский летописец упоминает о сильной смертности под 1187 годом: не
было ни одного двора без больного, а на ином дворе некому было и воды
подать. О врачебных пособиях при этих случаях мы не встречаем известий,
хотя лекаря были в России: в Русской Правде упоминается о плате лекарю;
в житии св. Агапита Печерского читаем, что в его время был в Киеве
знаменитый врач армянин, которому стоило только взглянуть на больного,
чтоб узнать день и час смерти его; св. Агапит лечил больных травами, из
которых приготовлял себе кушанье; армянин, взглянувши на эти травы,
назвал их александрийскими, причем святой посмеялся невежеству его. У
князя Святослава (Святоши) Давыдовича черниговского был искусный лекарь,
именем Петр, родом из Сирии. Мы видели, что разбитого параличом
Владимирка галицкого положили в укроп; но что такое укроп? трава ли
этого имени или теплая ванна? ибо теплая вода называется также укропом.
Таковы были пособия и препятствия к умножению народонаселения на
обширной Северо-Восточной равнине, относительно пространства своего
очень скудно населенной. По смерти Ярослава I границы русских владений
не распространялись более на запад, юг и юго-восток; усобицы
препятствовали распространению на счет Венгрии, Польши, Литвы; напротив,
Русь должна была уступить свои владения в прибалтийских областях немцам;
на юге и юго-востоке усобицы и половцы мешали распространению; видим и
здесь потери, ибо Тмутаракань не принадлежит более Руси; оставалась
только одна сторона - северо-восток, куда можно было распространяться
беспрепятственно:от разрозненной, дикой чуди не могло быть сильного
сопротивления; притом же северо-восточная русская волость, Суздальская,
по известным причинам была способнее всех других к наступательным
движениям; а, с другой стороны, новгородцев манила на северо-восток
выгодная мена с туземцами и богатый ясак серебром и мехами. Таким
образом, мы видим русские владения по Северной Двине, Каме; новгородские
отряды доходят до Уральского хребта. Но мы должны заметить, что с
большою осторожностию должно говорить об обширной Новгородской области
от Финского залива до Уральских гор, ибо избиение новгородских сборщиков
ясака за Волоком и Ядреев поход на Югру показывают всю непрочность
тамошних отношений; притом жене одни новгородцы имели владения за
Волоком; не забудем, что там были и суздальские смерды (подданные), что
Устюг принадлежал ростовским князьям. Верно одно, что новгородская
колония Вятка, хотя изначала независимая от митрополии, является в
Прикамской области и что суздальские князья построением Нижнего
Новгорода в земле Мордовской закрепляют за собою устье Оки;
следовательно, относительно границ государственной области описываемое
время характеризуется потерями на западе и юге и приобретениями на
севере и востоке: все указывает на главный путь исторического движения.
Сосредоточению народонаселения в известных местах способствовала
выгода этих мест относительно торговли. Великим торговым путем
Северо-Восточной равнины был водный путь из Балтийского моря в Черное,
отсюда самыми важными торговыми городами на Руси должны были явиться
города, находившиеся на двух концах этого пути - Новгород, складка
товаров северных, и Киев, складка товаров южных. Новгородские купцы сами
производили заграничную торговлю со странами, лежащими по берегам
Балтийского моря: так, мы видели, что в 1142 году шведы напали на
гостей, возвращавшихся из-за моря, то же самое доказывается и
свидетельствами иностранными; иностранные купцы, с другой стороны, жили
постоянно в Новгороде; до нас дошел договор новгородцев с немцами и
готландцами, заключенный при князе Ярославе Владимировиче около 1195
года. Из этого договора, равно как из некоторых других иностранных
известий, можно иметь довольно подробное понятие об иностранной торговле
в Новгороде. Немецкие купцы, приезжавшие торговать сюда, разделялись на
гильдию морских и гильдию сухопутных купцов; на это разделение указывает
и наша летопись, говоря, что варяги приходили и горою (сухим путем, 1201
г.). Как те, так и другие делились еще на зимних и летних, зимние
приезжали осенью, вероятно, по последнему пути, и зимовали в Новгороде;
весною они отъезжали за море, и на смену им приезжали летние. По
упомянутому договору, если убьют новгородского посла, заложника или попа
за морем и немецкого в Новгороде, то 20 гривен серебра за голову; если
же убьют купца, - то 10 гривен. Если мужа свяжут без вины, то 12 гривен
за бесчестье старыми кунами. Если ударят мужа оружием или колом, то 6
гривен за рану старыми кунами. Если ударят жену или дочь мужа, то князю
40 гривен старыми кунами и столько же обиженной. Если кто сорвет с чужой
жены или дочери головной убор и явится простоволосая, то 6 гривен старых
за бесчестье. Если будет тяжба без крови, сойдутся свидетели, русь и
немцы, то бросать жребий: кому вынется, те идут к присяге и свою правду
возьмут. Если варяг на русине или русин на варяге станет искать денег и
должник запрется, то при 12 свидетелях идет к присяге и возьмет свое.
Немца в Новгороде, а новгородца в немецкой земле не сажать в тюрьму, но
брать свое у виноватого. Кто рабу подвергнет насилиям, но не обесчестит,
за обиду гривна; если же обесчестит, то свободна себе.
Принимая к себе иностранных гостей, сами отправляясь за море для
торговли и любя приобретать чужое серебро, а не отдавать своего за
иностранные товары, новгородцы должны были стараться скупать в других
странах товары, которые потом могли с выгодою сбывать гостям
забалтийским. Понятно, почему они пробирались все дальше и дальше на
северо-восток, к хребту Уральскому, получая там ясак мехами, имевшими
большую ценность в их заграничной торговле, но области собственно
русские, внутренние, были также богаты мехами и другими сырыми
произведениями, а в Киеве была складка товаров греческих, которые
новгородцы могли скупать там и потом с выгодою отпускать в
Северо-Западную Европу. Вот почему мы видели, что новгородцы живали в
большом числе в Киеве, где у них была своя церковь или божница св.
Михаила, которая, как видно, была около торговой площади. Много
новгородских купцов бывало всегда и в Суздальской волости; Михаил
черниговский, отправляясь из Новгорода, выговаривает, чтоб новгородцы
пускали к нему гостей в Чернигов.
О важности греческой торговли, средоточием которой был Киев, нам не
нужно много распространяться после того, что было сказано о ней при
обозрении начального периода: известный путешественник жид Вениамин
Тудельский нашел русских купцов и в Константинополе, и в Александрии. Но
любопытно, что летописец нигде не упоминает о пребывании греческих
купцов в Киеве, тогда как ясно говорит о пребывании купцов западных,
латинских; очень вероятно, что греки сами редко пускались на опасное
плавание по Днепру чрез степи, довольствуясь продажею своих товаров
русским купцам в Константинополе; Вениамин Тудельский говорит о
византийцах, что они любят наслаждаться удовольствиями, пить и есть,
сидя каждый под виноградом своим и под смоковницею своею. Из слов Кузьмы
Киянина, плакавшегося над трупом Андрея Боголюбского, узнаем, что гости
из Константинополя приходили иногда и во Владимир Залесский; но
Плано-Карпини также говорит, что в Киев и после монгольского нашествия
приезжали купцы из Константинополя, и, однако же, эти купцы сказываются
италианцами. Из иностранных известий видно, что в Киеве живали купцы из
Регенсбурга, Эмса, Вены. Нельзя предполагать, чтоб в описываемое время
пресеклись торговые сношения с Востоком: под 1184 годом в летописи
встречаем известие, что князья наши, отправившись в поход на половцев,
встретили на дороге купцов, ехавших из земли Половецкой. Мы не думаем,
чтоб здесь непременно нужно было предполагать русских купцов,
торговавших с половцами: купцы эти легко могли быть иностранные из
восточных земель, шедшие в Киев, чрез Половецкие степи. Наконец
путешественники XIII века указывают на берегу Черного и Азовского морей
города, служившие средоточием торговли между Россиею и Востоком: монах
Бенедикт, спутник Плано-Карпини, говорит, что в город Орнас в старину,
до разорения его татарами, стекались купцы русские, аланские и
козарские; Рубруквис говорит, что к Солдайе, городу, лежащему на южном
берегу Тавриды, против Синопе, пристают все купцы, идущие из Турции в
северные страны, и, наоборот, сюда же сходятся купцы, идущие из России и
северных стран в Турцию. Кроме новгородцев и киевлян заграничную
торговлю производили также жители Смоленска, Полоцка и Витебска; об их
торговле мы узнаем из договора смоленского князя Мстислава Давыдовича с
Ригою и Готским берегом в 1229 году. Из слов договора видно, что доброе
согласие между смольнянами и немцами было нарушено по какому-то случаю и
для избежания подобного разлюбья, чтоб русским купцам в Риге и на
Готском береге, а немецким в Смоленской волости любо было и добросердье
во веки стояло, написана была правда, договор. Условились: за убийство
вольного человека платить 10 гривен серебра, а за холопа гривну, за
побои холопу гривну кун; за повреждение частей тела 5 гривен серебра, за
вышибенный зуб 3 гривны; за удар деревом до крови 1 1/2 гривны, кто
ударит по лицу, схватит за волосы, ударит батогом - платить без четверти
гривну серебра, за рану без повреждения тела платить 1 1/2 гривны
серебра; священнику и послу платится вдвое за всякую обиду. Виноватого
можно посадить в колодку, тюрьму или железы только в том случае, когда
не будет по нем поруки. Долги выплачиваются прежде иностранцами;
иностранец не может выставить свидетелем одного или двоих из своих
единоземцев; истец не имеет права принудить ответчика к испытанию
железом или вызвать на поединок; если кто застанет иностранца у своей
жены, то берет за позор 10 гривен серебра; то же платится за насилие
свободной женщине, которая не была прежде замечена в разврате. Как скоро
волоцкий тиун услышит, что немецкий гость приехал на Волок (между Двиною
и Днепром), то немедленно шлет приказ волочанам, чтоб перевезли гостей с
товарами и заботились о их безопасности, потому что много вреда терпят
смольняне от поганых (литовцев); немцам кидать жребий, кому идти
наперед, если же между ними случится русский гость, то ему идти назади.
Приехавши в город, немецкий гость должен дать княгине постав полотна, а
тиуну волоцкому рукавицы перстовые готские (перчатки); в случае гибели
товара при перевозе отвечают все волочане. Торгуют иностранные купцы
безо всякого препятствия; беспрепятственно же могут отъехать с товаром
своим и в другой город. Товар, взятый и вынесенный из двора, не
возвращается. Истец не может принудить ответчика идти на чужой суд, а
только к князю смоленскому; к иностранцу нельзя приставить сторожа, не
известив прежде старшину; если кто объявит притязание на иностранный
товар, то не может схватить его силою, но должен вести дело судебным
порядком по законам страны. За взвешивание товара платится весовщику с
24 пудов куна смоленская. При покупке драгоценных металлов немец платит
весовщику за гривну золота ногату, за гривну серебра две векши, за
серебряный сосуд от гривны куну, при продаже не платит; когда же
покупает вещи на серебро, то с гривны вносит куну смоленскую. Для
поверки весов хранится одна капь в церкви Богородицы на горе, а другая в
немецкой церкви Богородицы, с этим весом и волочане сверяют пуд, данный
им немцами. Иностранцы торгуют безмытно; они не обязаны ездить на войну
вместе с туземцами, но если захотят - могут; если иностранец поймает
вора у своего товара, то может сделать с ним все, что хочет. Иностранцы
не платят судных пошлин ни у князя, ни у тиуна, ни на суде добрых мужей.
Епископ рижский, магистр Ордена и все волостели Рижской земли дали Двину
вольную от устья до верху, по воде и по берегу, всякому гостю рижскому и
немецкому, ходящему вниз и вверх. Если случится с ним какая беда, то
вольно ему привезти свой товар к берегу, и если принаймет людей в
помочь, то не брать с него больше того, сколько сулил при найме.
назад
вперед
первая страничка
домашняя страничка