В таком положении находились дела в Северной и Южной  Руси,  когда  в
другой  раз  услыхали  о  татарах.  В  1227  году  умер  Чингисхан;  ему
наследовал  сын  его  Угедей  (Октай);  старший  сын  Чингиса  -  Джучи,
назначенный владельцем страны,  лежащей между Яиком и Днепром,  Кипчака,
прежних кочевьев половецких,  умер при жизни отца, и Чингис отдал Кипчак
сыну его Батыю (Бату).  Еще под 1229 годом наши летописи упоминают,  что
саксины и  половцы  прибежали  с  низовьев  Волги  к  болгарам,  гонимые
татарами,  прибежали  и сторожа болгарские,  разбитые последними на реке
Яике.  В 1236 году 300000 татар под  начальством  Батыя  вошли  в  землю
Болгарскую,  сожгли  славный  город  Великий,  истребили  всех  жителей,
опустошили всю землю:  толпы болгар,  избежавших  истребления  и  плена,
явились  в пределах русских и просили князя Юрия дать им здесь место для
поселения; Юрий обрадовался и указал развести их по городам поволжским и
другим.  В  следующем году лесною стороною с востока явились в рязанских
пределах и татары;  ставши на  одном  из  притоков  Суры,  Батый  послал
жену-чародейку и с нею двух мужей к князьям рязанским требовать десятины
от всего - князей,  простых людей и  коней,  десятины  от  коней  белых,
десятины  от  вороных,  бурых,  рыжих,  пегих;  князья  рязанские,  Юрий
Игоревич с двумя племянниками  Ингваревичами  Олегом  и  Романом,  также
князья муромский и пронский, не подпуская татар к городам, отправились к
ним навстречу  в  Воронеж  и  объявили  им:  "Когда  никого  из  нас  не
останется,  тогда  все будет ваше".  Между тем они послали во Владимир к
князю Юрию объявить о беде и просить помощи,  но  Юрий  не  исполнил  их
просьбы  и  хотел  один  оборониться.  Услыхавши ответ князей рязанских,
татары двинулись дальше и 16-го декабря осадили Рязань,  а  21-го  взяли
приступом и сожгли,  истребивши жителей;  князя Юрия удалось им выманить
обманом из города;  они повели его к Пронску,  где  была  у  него  жена,
выманили  и  ее обманом,  убили обоих,  опустошили всю землю Рязанскую и
двинулись к  Коломне.  Здесь  дожидался  их  сын  великого  князя  Юрия,
Всеволод,  с  беглецом  рязанским князем Романом Ингваревичем и воеводою
Еремеем Глебовичем:  после крепкой сечи великокняжеское войско потерпело
поражение;  в числе убитых были князь Роман и воевода Еремей, а Всеволод
Юрьевич успел спастись бегством во Владимир с малою дружиною. Татары шли
дальше,  взяли Москву, где убили воеводу Филиппа Няньку, захватили князя
Владимира Юрьевича и отправились  с  ним  ко  Владимиру.  Великий  князь
оставил  здесь своих сыновей,  Всеволода и Мстислава,  с воеводою Петром
Ослядюковичем,  а сам с тремя племянниками Константиновичами  поехал  на
Волгу  и  стал  на  реке  Сити;  потом,  оставив здесь воеводу Жирослава
Михайловича,  он отправился по окрестным волостям собирать ратных людей,
поджидал   и  братьев  -  Ярослава  и  Святослава,  3-го  февраля  толпы
татарские,  бесчисленные  как  саранча,  подступили   к   Владимиру   и,
подъехавши  к  Золотым  воротам  с  пленником  своим  князем  Владимиром
московским,  стали спрашивать у жителей:  "Великий князь Юрий  в  городе
ли?" Владимирцы вместо ответа пустили в них стрелы,  татары отплатили им
тем  же,  потом  закричали:  "не  стреляйте!"  -   и,   когда   стрельба
прекратилась,  подвели  поближе  к  воротам  и  показали  им  Владимира,
спрашивая:  "Узнаете ли вашего княжича?"  Братья,  бояре  и  весь  народ
заплакали,  увидавши Владимира,  бледного, исхудалого. Возбужденные этим
видом,  князья Всеволод и Мстислав хотели  было  немедленно  выехать  из
Золотых   ворот   и   биться  с  татарами,  но  были  удержаны  воеводою
Ослядюковичем. Между тем татары, урядивши, где стать им около Владимира,
пошли сперва к Суздалю,  сожгли его и, возвратившись опять ко Владимиру,
начали ставить леса и пороки (стенобитные орудия),  ставили  с  утра  до
вечера и в ночь нагородили тын около всего города.  Утром князь Всеволод
и владыка Митрофан,  увидавши эти приготовления,  поняли,  что города не
отстоять,   и  начали  приготовляться  к  смерти;  7-го  февраля  татары
приступили к городу,  до обеда взяли новый город и запалили  его,  после
чего  князья Всеволод и Мстислав и все жители бросились бежать в старый,
или Печерный,  город;  князь Всеволод, думая умилостивить Батыя, вышел к
нему  из  города  с малою дружиною,  неся дары;  но Батый не пощадил его
молодости,  велел зарезать перед  собою.  Между  тем  епископ  Митрофан,
великая  княгиня  с  дочерью,  снохами  и  внучатами,  другие княгини со
множеством бояр и простых  людей  заперлись  в  Богородичной  церкви  на
полатях. Татары отбили двери, ограбили церковь, потом наклали лесу около
церкви и в самую церковь и зажгли ее:  все бывшие на полатях задохнулись
от дыма,  или сгорели, или были убиты. Из Владимира татары пошли дальше,
разделившись  на  несколько  отрядов:  одни  отправились  к  Ростову   и
Ярославлю,  другие  -  на  Волгу  и  на  Городец  и попленили всю страну
поволжскую до самого Галича Мерского;  иные пошли к  Переяславлю,  взяли
его,  взяли другие города: Юрьев, Дмитров, Волоколамск, Тверь, где убили
сына Ярославова; до самого Торжка не осталось ни одного места, где бы не
воевали,  в один февраль месяц взяли четырнадцать городов кроме слобод и
погостов.
   Великий князь Юрий стоял  на  Сити,  когда  пришла  к  нему  весть  о
сожжении  Владимира  и  гибели  семейства;  он  послал  воеводу Дорожа с
трехтысячным отрядом разузнать о  неприятеле;  Дорож  прибежал  назад  и
объявил, что татары уже обошли русское войско кругом. Тогда князь сел на
коня и вместе с братом Святославом и тремя племянниками выступил  против
врагов 4-го марта 1238 года; после злой сечи русские полки побежали пред
иноплеменниками,  причем князь Юрий был  убит  и  множество  войска  его
погибло,  а  Василько  Константинович  был  взят  в плен.  Татарам очень
хотелось,  чтоб Василько принял их обычаи и воевал  вместе  с  ними;  но
ростовский  князь  не  ел,  не пил,  чтоб не оскверниться пищею поганых,
укоризнами отвечал на их убеждения,  и раздосадованные  варвары  наконец
убили его. Летописец очень хвалит этого князя: был он красив лицом, имел
ясный и вместе грозный  взгляд,  был  необыкновенно  храбр,  отважен  на
охоте,  сердцем легок,  до бояр ласков; боярин, который ему служил, хлеб
его ел,  чашу пил и дары брал,  тот боярин никак не мог  быть  у  других
князей:   так  Василько  любил  своих  слуг.  От  Сити  татары  пошли  к
юго-западу,  осадили Торжок,  били в него пороками две недели и  наконец
взяли 23-го марта,  истребили всех жителей.  От Торжка пошли Селигерским
путем,  посекая людей, как траву; но, не дошедши ста верст до Новгорода,
остановились,  боясь,  по  некоторым  известиям,  приближения  весеннего
времени,  разлива рек, таяния болот, и пошли к юго-востоку, на степь. На
этой  дороге  Батый  был  задержан  семь недель у города Козельска,  где
княжил один из Ольговичей, молодой Василий; жители Козельска решились не
сдаваться татарам.  "Хотя князь наш и молод, - сказали они, - но положим
живот свой за него;  и здесь славу,  и там небесные венцы от Христа бога
получим".  Татары разбили наконец городские стены и взошли на вал,  но и
тут встретили упорное сопротивление:  горожане резались с ними ножами, а
другие  вышли  из  города,  напали  на  татарские  полки  и  убили  4000
неприятелей,  пока сами все не были истреблены; остальные жители, жены и
младенцы  подверглись  той  же участи;  что случилось с князем Василием,
неизвестно;  одни говорят,  что он утонул в крови,  потому что  был  еще
молод.  С  тех  пор,  прибавляет  летописец,  татары  не  смели называть
Козельск настоящим его именем, а называли злым городом.
   По взятии Козельска Батый отправился в степи,  в землю Половецкую,  и
разбил  здесь  хана  Котяна,  который  с  40000 своего народа удалился в
Венгрию,  где  получил  земли  для  поселения.  В  следующем  1239  году
татарские толпы снова явились на северо-востоке, взяли землю Мордовскую,
повоевали   по   Клязьме,   пожгли   город   Гороховец,   принадлежавший
владимирской  Богородичной  церкви.  Весть  о новом их нашествии нагнала
такой ужас,  что жители городов и сел бежали сами не зная куда.  На этот
раз,  впрочем,  татары  не шли далее Клязьмы на северо-востоке;  но зато
путем  половецким  явились  в  пределах  Южной  Руси,  взяли  и   сожгли
Переяславль Южный,  половину жителей истребили,  других повели в плен. В
то же время Батый  отправил  отряд  войска  и  на  Чернигов;  на  помощь
осажденным   явился  двоюродный  брат  Михаила,  Мстислав  Глебович,  но
потерпел поражение и убежал в Венгрию;  Чернигов был взят и  сожжен,  но
епископ  был  пощажен;  так уже обозначилось обыкновение татар - уважать
религию каждого народа и ее служителей.  По взятии  Чернигова  племянник
Батыя,  сын Угедея,  Менгухан приехал к Песочному городку на левый берег
Днепра,  против  Киева,  чтоб  посмотреть  на  этот  город;  по   словам
летописца, татарин удивился красоте и величеству Киева и отправил послов
к князю Михаилу и гражданам склонять их к сдаче; но те не послушались, и
послы были убиты.  Михаил,  однако, не дождался осады и бежал в Венгрию;
несмотря на опасность,  красота и величество Киева привлекали еще князей
к  этому  городу,  и  на место Михаила явился из Смоленска внук Давыдов,
Ростислав Мстиславич; но старший по родовой лествице четвероюродный брат
его Даниил галицкий не позволил ему долго оставаться в Киеве: он схватил
Ростислава и взял Киев себе;  сам,  однако,  не остался в нем, а поручил
оборонять  его  от татар тысяцкому Димитрию.  Между тем во время бегства
Михаилова в Венгрию жена его (сестра Даниилова) и бояре  были  захвачены
князем  Ярославом,  который  овладел  также  Каменцом.  Услыхав об этом,
Даниил послал сказать ему:  "Отпусти ко мне сестру, потому что Михаил на
обоих  нас  зло  мыслит".  Ярослав исполнил Даниилову просьбу,  отправил
черниговскую княгиню к брату,  а между тем дела мужа ее шли  неудачно  в
Венгрии:  король не захотел выдать дочери своей за сына его Ростислава и
прогнал его от себя;  Михаил с сыном отправились тогда в Польшу  к  дяде
своему Конраду.  Но и здесь,  как видно,  они не могли получить помощи и
потому должны были смириться  пред  Романовичами,  послали  сказать  им:
"Много  раз  грешили  мы пред вами,  много наделали вам вреда и обещаний
своих не исполняли;  когда и хотели жить в дружбе с  вами,  то  неверные
галичане не допускали нас до этого;  но теперь клянемся,  что никогда не
будем враждовать с вами". Романовичи позабыли зло, отпустили сестру свою
к  Михаилу  и  привели его самого к себе из Польши;  мало того,  обещали
отдать ему Киев,  а сыну его Ростиславу отдали Луцк;  но  Михаил,  боясь
татар,  не  смел  идти  в  Киев и ходил по волости Романовичей,  которые
надавали ему много пшеницы, меду, быков и овец.
   Боязнь Михаилова была основательна:  в 1240  году  явился  Батый  под
Киевом;   окружила  город  и  остолпила  сила  татарская,  по  выражению
летописца;  киевлянам нельзя было расслышать друг друга от скрыпа  телег
татарских,  рева верблюдов,  ржания лошадей. Батый поставил пороки подле
ворот Лядских,  потому что около этого места  были  дебри;  пороки  били
беспрестанно, день и ночь, и выбили наконец стены, тогда граждане взошли
на остаток укреплений и все продолжали защищаться; тысяцкий Димитрий был
ранен,  татары овладели и последними стенами и расположились провести на
них остаток дня и ночь.  Но в ночь граждане выстроили  новые  деревянные
укрепления  около  Богородичной  церкви,  и татарам на другой день нужно
было брать их опять с кровопролитного бою.  Граждане спешили спастись  с
имением своим на церкви, но стены церковные рухнули под ними от тяжести,
и татары окончательно овладели Киевом 6-го  декабря;  раненого  Димитрия
Батый не велел убивать за его храбрость.  Весть о гибели Киева послужила
знаком к отъезду князей - Михаила в Польшу к Конраду, Даниила в Венгрию.
Узнавши об этом,  Батый двинулся на Волынь;  подошедши к городу Ладыжину
на Буге он поставил против него 12 пороков и не мог разбить стен;  тогда
льстивыми  словами  начал  уговаривать граждан к сдаче,  те поверили его
обещаниям,  сдались и были  все  истреблены.  Потом  взят  был  Каменец,
Владимир,  Галич и много других городов,  обойден один Кременец по своей
неприступности.  Тогда пленный  тысяцкий  Димитрий,  видя  гибель  земли
Русской,  стал говорить Батыю:  "Будет тебе здесь воевать, время идти на
венгров;  если же еще станешь медлить, то там земля сильная, соберутся и
не  пустят  тебя  в нее".  Батый послушался и направил путь к венгерским
границам.
   Страх напал на Западную Европу,  когда узнали о приближении  татар  к
границам  католического  мира.  Известия об ужасах,  испытанных Русью от
татар,  страшные рассказы об их дикости в соединении с чудесными баснями
об  их  происхождении  и  прежних судьбах распространялись по Германии и
далее на запад. Рассказывали, что татарское войско занимает пространство
на  двадцать  дней  пути в длину и пятнадцать в ширину,  огромные табуны
диких лошадей следуют за ними,  что татары вышли прямо из ада  и  потому
наружностью  не  похожи  на других людей.  Император Фридрих II разослал
воззвание к общему вооружению против страшных врагов.  "Время,  -  писал
он,  - пробудиться от сна, открыть глаза духовные и телесные. Уже секира
лежит при дереве,  и по всему свету разносится весть  о  враге,  который
грозит  гибелью  целому  христианству.  Уже  давно мы слышали о нем,  но
считали опасность отдаленною,  когда между ним и нами находилось столько
храбрых народов и князей.  Но теперь, когда одни из этих князей погибли,
а другие обращены в рабство,  теперь пришла наша очередь  стать  оплотом
христианству  против  свирепого  неприятеля".  Но  воззвание доблестного
Гогенштауфена не достигло цели:  в Германии не тронулись  на  призыв  ко
всеобщему  вооружению,  ибо  этому  мешала  борьба  императора с папою и
проистекавшее от этой  борьбы  разъединение;  Германия  ждала  врагов  в
бездейственном  страхе,  и одни славянские государства должны были взять
на себя борьбу с татарами.
   Весною 1241 года Батый перешел Карпаты и поразил  венгерского  короля
на  реке  Солоной (Сайо);  король убежал в Австрию,  и владения его были
опустошены.  Еще   прежде   другой   отряд   татар   опустошил   волость
Сендомирскую;  потом  татары  перешли  Вислицу,  поразили  двух польских
князей и в конце апреля  вторглись  в  Нижнюю  Силезию.  Здешний  герцог
Генрих  вышел  к  ним  навстречу у Лигница,  пал в битве,  и уже татарам
открыт был путь чрез Лузацкие долины к Эльбе во  внутренность  Германии,
как день спустя после Лигницкой. битвы перед ними явились полки чешского
короля Вячеслава. Татары не решились вступить во вторичную битву и пошли
назад в Венгрию; на этом пути опустошили Силезию и Моравию, но при осаде
Ольмюца потерпели поражение от чешского воеводы Ярослава из Штернберга и
удалились  поспешно  в  Венгрию.  Отсюда  в  том  же году они попытались
вторгнуться в Австрию,  но здесь загородило им дорогу большое  ополчение
под  начальством  короля  чешского  Вячеслава,  герцогов  австрийского и
каринтийского;  татары опять  не  решились  вступить  в  битву  и  скоро
отхлынули  на  восток.  Западная  Европа  была  спасена;  но соседняя со
степями Русь,  европейская украйна, надолго подпала влиянию татар. Чтобы
впоследствии  вернее определить степень этого влияния,  мы должны теперь
познакомиться  с  нравами  и  бытом  этих  последних  азиатских   владык
Восточной европейской равнины. Мы будем пользоваться известиями западных
путешественников, сводя их с восточными известиями, нам доступными.
   По этим известиям наружностию своею новые  завоеватели  нисколько  не
походили на других людей: большее, чем у других племен, расстояние между
глазами и щеками,  выдавшиеся скулы,  приплюснутый нос, маленькие глаза,
небольшой  рост,  редкие  волосы  на бороде - вот отличительные черты их
наружности.  Жен татарин имеет столько, сколько может содержать, женятся
не  разбирая  родства,  не  берут за себя только мать,  дочь и сестру от
одной матери;  жен покупают дорогою ценою у родителей  последних.  Живут
они  в  круглых юртах,  сделанных из хворосту и тонких жердей,  покрытых
войлоком;  наверху находится отверстие  для  освещения  и  выхода  дыма,
потому  что  посередине  юрты всегда у них разведен огонь.  Некоторые из
этих юрт легко разбираются и опять складываются,  некоторые же не  могут
разбираться и возятся на телегах как есть, и куда бы ни пошли татары, на
войну или так куда-нибудь, всюду возят их за собою. Главное богатство их
состоит в скоте: верблюдах, быках, овцах, козах и лошадях; у них столько
скота,  сколько нет во всем остальном мире.  Верят в одного бога, творца
всего видимого и невидимого, виновника счастия и бедствий. Но этому богу
они не молятся и не чествуют его, а приносят жертвы идолам, сделанным из
разных  материалов наподобие людей и помещаемым против дверей юрты;  под
этими идолами кладут изображение сосцов,  считая их  охранителями  стад.
Боготворят  также  умерших  ханов  своих,  изображениям которых приносят
жертвы,  и творят поклоны,  смотря на юг;  обожают солнце,  луну, воду и
землю.  Держатся  разных  суеверных  преданий,  например  считают грехом
дотронуться ножом до огня, бичом до стрел, ловить или бить молодых птиц,
переломить  кость  другою  костью,  пролить  на  землю молоко или другой
какой-нибудь напиток и т.  п. Молнию считают огненным драконом, падающим
с неба и могущим оплодотворять женщин. Верят в будущую жизнь, но думают,
что и по смерти будут вести такую же  жизнь,  как  и  здесь,  на  земле.
Сильно верят гаданиям и чарам;  думают, например, что огонь все очищает,
и потому иностранных послов и князей с дарами их проводят  сперва  между
двух  огней,  чтоб они не могли принести хану какого-нибудь зла.  Нет ни
одного народа в мире, который бы отличался таким послушанием и уважением
к  начальникам  своим,  как  татары.  Бранятся  они  редко между собою и
никогда не дерутся;  воров у них нет,  и потому юрты  и  кибитки  их  не
запираются;  друг  с  другом общительны,  помогают в нужде;  воздержны и
терпеливы:  случится день,  два не поесть - ничего:  поют и играют,  как
будто  бы  сытно пообедали,  легко переносят также холод и жар;  жены их
целомудренны на деле,  но некоторые не воздержны на непристойные  слова.
Любят пить,  но и в пьяном виде не бранятся и не дерутся.  Описав добрые
качества татар,  западный  путешественник  минорит  Иоанн  Плано-Карпини
переходит к дурным; прежде всего поразила его в них непомерная гордость,
презрение ко всем другим народам:  мы  видели,  говорит  он,  при  дворе
ханском великого князя русского Ярослава, сына царя грузинского и многих
других владетельных особ - и ни одному из них не было воздаваемо должной
почести:  приставленные к ним татары,  люди незначительные, всегда брали
перед ними первое место.  Татары сколько  обходительны  друг  с  другом,
столько же раздражительны,  гневливы с чужими,  лживы,  коварны, страшно
жадны и скупы,  свирепы:  убить человека им ничего  не  стоит;  наконец,
очень неопрятны.  По законам Чингисхана смертная казнь назначалась за 14
преступлений:  за супружескую неверность,  воровство,  убийство и, между
прочим,  за  то,  если кто убьет животное не по принятому обычаю.  Между
детьми от жены и  наложницы  нет  у  них  различия;  однако  наследником
престола   считался   младший   сын,   которого  мать  была  знатнее  по
происхождению своему всех других ханш;  младший сын считался охранителем
домашнего очага, он поддерживал семью в случае, если старшие будут убиты
на войне.  Мужчины ничем не занимались,  кроме стрельбы,  да еще немного
заботились  о  стадах,  большую  же часть времени проводили на охоте и в
стрельбе,  потому что все они от мала до велика хорошие стрелки:  дети с
двух  или  трех лет начинают ездить верхом и стрелять в цель.  Девушки и
женщины ездят верхом,  как мужчины,  носят луки и  стрелы;  на  женщинах
лежат  все хозяйственные заботы.  Вообще женщины пользовались уважением,
щадить их по возможности было законом;  ханши имели сильное  влияние  на
дела,  им  принадлежало  регентство;  в торжественных случаях подле хана
сидела и жена его или жены,  даже магометанин Узбек садился по  пятницам
на  золотом троне окруженный справа и слева женами.  Касательно военного
устройства Чингисхан определил,  чтоб над каждыми десятью человеками был
один начальник,  десятник, над десятью десятниками начальствовал сотник,
над десятью сотниками -  тысячник;  над  десятью  тысячниками  -  особый
начальник,   а   число   войска,  ему  подчиненного,  называлось  тьмою;
сторожевые отряды назывались  караулами.  Беглецы  с  поля  битвы  (если
только бегство не было всеобщим) все умерщвлялись;  если из десятка один
или несколько храбро бились,  а остальные не следовали  их  примеру,  то
последние умерщвлялись;  если из десятка один или несколько были взяты в
плен,  а товарищи их не освободили,  то  последние  также  умерщвлялись.
Каждый татарин должен иметь лук,  колчан,  наполненный стрелами, топор и
веревки,  для того чтоб тащить осадные машины.  Богатые сверх того имеют
кривые сабли,  шлемы, брони и лошадей также защищенных; некоторые делают
брони для себя и  для  лошадей  из  кожи,  некоторые  вооружаются  также
копьями;  щиты у них хворостяные. Вступая в неприятельскую землю, татары
посылают передовые отряды,  которые ничего не опустошают,  но  стараются
только  убивать  людей или обратить их в бегство;  за ними следует целое
войско, которое, наоборот, истребляет все на пути своем. Если встретится
большая  река,  то  переправляются  сидя на кожаных мешках,  наполненных
пожитками  и  привязанных  к  лошадиным  хвостам!   Завидя   неприятеля,
передовой  отряд  бросает  в  него  по  три  или  четыре стрелы и,  если
замечает, что не может одолеть его в схватке, обращается в бегство, чтоб
заманить  преследующего  неприятеля в засаду;  на войне это самый хитрый
народ,  и не мудрено:  больше сорока лет ведут они беспрестанные  войны.
Вожди  не вступают в битву,  но стоят далеко от неприятелей,  окруженные
детьми и женщинами на лошадях,  иногда сажают  на  лошадей  чучел,  чтоб
казалось  больше  войска.  Прямо  против  неприятеля  высылают отряды из
покоренных народов,  а толпы самых  храбрых  людей  посылают  направо  и
налево в дальнем расстоянии, чтоб после неожиданно обхватить врага. Если
последний крепко бьется,  то обращаются  в  бегство  и  в  бегстве  бьют
стрелами  преследующего  неприятеля.  Вообще  они  не охотники до ручных
схваток,  но стараются сперва перебить и  переранить  как  можно  больше
людей  и  лошадей  стрелами и потом уже схватываются с ослабленным таким
образом неприятелем.  При  осаде  крепостей  разбивают  стены  машинами,
бросая  стрелы  в осажденных,  и не перестают бить и биться ни днем,  ни
ночью, чтоб не давать нисколько покоя последним, а сами отдыхают, потому
что один отряд сменяет другой; бросают на крыши домов жир убитых людей и
потом греческий огонь,  который от того лучше  горит;  отводят  реки  от
городов или,  наоборот,  наводняют последние,  делают подкопы;  наконец,
огораживают свой стан,  чтоб быть безопасными от стрельбы неприятелей, и
долгим  облежанием принуждают последних к сдаче.  При этом они стараются
сперва обещаниями уговорить граждан к сдаче,  и когда те согласятся,  то
говорят  им:  "Выходите,  чтоб,  по своему обычаю,  мы могли пересчитать
вас", и когда все жители выйдут из города, то спрашивают, кто между ними
знает  какое-нибудь  искусство,  и тех сохраняют,  остальных же убивают,
кроме тех, которых выбирают в рабы, но при этом лучшие, благородные люди
никогда  не  дождутся от них пощады.  По приказанию Чингисхана не должно
щадить имения и жизни врагов,  потому что плод пощады -  сожаление.  Мир
заключают  они  только с теми народами,  которые соглашаются признать их
господство, потому что Чингис-хан завещал им покорить по возможности все
народы.  Условия,  на  которых  татары  принимают  к  себе  в подданство
какой-нибудь народ,  суть следующие:  жители подчиненной страны  обязаны
ходить  с ними на войну по первому востребованию,  потом давать десятину
от всего,  от людей и от вещей,  берут они  десятого  отрока  и  девицу,
которых  отводят  в  свои кочевья и держат в рабстве,  остальных жителей
перечисляют для сбора подати.  Требуют также,  чтоб  князья  подчиненных
стран  являлись  без замедления в Орду и привозили богатые подарки хану,
его  женам,  тысячникам,  сотникам  -  одним   словом,   всем,   имеющим
какое-нибудь  значение;  некоторые из этих князей лишаются жизни в Орде;
некоторые возвращаются,  но оставляют в заложниках сыновей или братьев и
принимают  в  свои  земли баскаков,  которым как сами князья,  так и все
жители обязаны повиноваться,  в противном случае по  донесению  баскаков
является толпа татар, которая истребляет ослушников, опустошает их город
или страну; не только сам хан или наместник его, но всякий татарин, если
случится  ему  приехать  в  подчиненную  страну,  ведет  себя  в ней как
господин,  требует все,  чего  только  захочет,  и  получает.  Во  время
пребывания  в  Орде у великого хана Плано-Карпини заметил необыкновенную
терпимость последнего относительно  чуждых  вероисповеданий;  терпимость
эта была предписана законом:  в самом семействе хана были христиане;  на
собственном  иждивении  содержал  он  христианских  духовных  греческого
исповедания,  которые  открыто  отправляли  свое  богослужение в церкви,
помещавшейся перед большою его палаткою. Другой западный путешественник,
минорит Рубруквис,  сам был свидетелем,  как перед ханом Мангу совершали
службу  сперва  христианские   несторианские   духовные,   потом   муллы
магометанские,   наконец  языческие  жрецы.  Рубруквис  описывает  также
любопытный   спор,   происходивший   по   ханскому   приказанию    между
проповедниками  трех религий - христианской,  магометанской и языческой.
Рубруквис,  защищавший христианство против языческого жреца,  позван был
после того к хану,  который сказал ему:  "Мы,  татары, веруем во единого
бога, которым живем и умираем; но как руке бог дал различные пальцы, так
и людям дал различные пути к спасению:  вам бог дал писание, и вы его не
соблюдаете; нам дал колдунов, мы делаем то, что они нам говорят, и живем
в  мире".  По  уставу Чингисхана и Октая,  подтвержденному впоследствии,
служители всех религий были освобождены от платежа дани.