Литва не  мешала  московскому  князю   утверждать   единовластие   на
северо-востоке  по  смерти  Шемякиной;  мешали тому татары:  в 1449 году
отряд их внезапно явился на берегах  реки  Похры  и  много  зла  наделал
христианам,  сек  и в полон вел.  Великого князя обвинили в том,  что он
любит татар, кормит их, принимает в службу; в настоящем случае поведение
Василия   получило  полное  оправдание,  потому  что  против  грабителей
выступил татарский же царевич Касим из  Звенигорода,  разбил  их,  отнял
добычу, прогнал в степь. И в следующем году Касим оказал такую же услугу
Москве, разбивши татар вместе с коломенским воеводою Беззубцевым на реке
Битюге.  Но  в  1451  году  дело было значительнее:  великому князю дали
весть,  что идет на  него  из-за  Волги  царевич  Мазовша;  Василий,  не
собравшись с силами,  вышел было к Коломне,  но, услыхав, что татары уже
подле берега,  возвратился в Москву, а всех людей своих отпустил к Оке с
воеводою,  князем  Иваном звенигородским,  чтоб препятствовать,  сколько
можно долее,  переправе татар через реку;  но Звенигородский испугался и
вернулся также назад, только другим путем, а не прямо за великим князем.
Между тем Василий,  пробыв Петров день в Москве, укрепил (осадил) город,
оставил  в  нем  свою  мать  княгиню Софью Витовтовну,  сына князя Юрия,
множество бояр и детей боярских, митрополита Иону, жену с другими детьми
отпустил  в  Углич,  а  сам  со старшим сыном Иваном отправился к Волге.
Татары подошли к Оке,  думая,  что на берегу стоит русская рать,  и,  не
видя  никого,  послали  сторожей  на другую сторону реки посмотреть,  не
скрылись ли русские где в засаде.  Сторожа обыскали всюду и возвратились
к своим с вестию, что нет нигде никого. Тогда татары переправились через
Оку и без остановки устремились к Москве и подошли к ней 2 июля.  В один
час зажжены были все посады,  время было сухое,  и пламя обняло город со
всех сторон,  церкви загорелись,  и от дыма нельзя было  ничего  видеть;
несмотря  на  то,  осажденные отбили приступ у всех ворот.  Когда посады
сгорели,  то москвичам стало легче от огня и дыма, и они начали выходить
из города и биться с татарами; в сумерки неприятель отступил, а граждане
стали готовить пушки и всякое  оружие,  чтоб  отбивать  на  другой  день
приступы;  но  при  солнечном восходе ни одного татарина уже не было под
городом:  в ночь все убежали,  покинувши тяжелые товары,  медь,  железо.
Великая княгиня Софья тотчас же послала сказать об этом сыну,  который в
то  самое  время  перевозился  через  Волгу  при  устье  Дубны;  Василий
немедленно возвратился в Москву и утешал народ, говоря ему: "Эта беда на
вас ради моих грехов; но вы не унывайте, ставьте хоромы по своим местам,
а я рад вас жаловать и льготу давать".  Через три года татары попытались
было опять тем же путем пробраться к Москве,  но  были  разбиты  полками
великокняжескими  у  Коломны.  В  1459 году новый приход татар к берегам
Оки:  на этот раз отбил их старший сын великого князя, Иоанн Васильевич.
На  следующий  год  хан  Большой  Орды  Ахмат  приходил с всею силою под
Переяславль Рязанский в августе месяце,  стоял шесть дней под городом  и
принужден был отступить с уроном и стыдом.  Это было последнее нападение
из Большой Орды в княжение Василия;  с Казанью был нарушен  мир  в  1461
году; великий князь собрался идти на нее войною, но во Владимире явились
к нему послы казанские и заключили мир.
   Новгородцы, или,  лучше сказать,  новгородские подданные,  воевали со
шведами  и  норвежцами  не  на  берегах  Невы  и Ладожского озера,  но в
отдаленном Заволочье,  на берегах Белого  моря:  в  1445  году  кореляне
заволоцкие напали на норвежские владения, перебили и попленили жителей и
возвратились  поздорову  домой.  Как  видно,  чтобы  отомстить  за   это
нападение,  в следующем году шведы и норвежцы пришли нечаянно в Двинскую
губу,  на посад Неноксу,  повоевали,  пожгли,  людей перебили и  в  плен
повели;   услыхавши   об   этом,  двиняне  собрались  скоро,  напали  на
неприятеля,  убили у него троих воевод,  взяли в плен  сорок  человек  и
прислали  их в Новгород;  только немногим удалось пометаться в корабли и
уйти в море.  Собственные волости новгородские не терпели от  шведов;  в
1443  году  шведский  князь  из Выборга приехал ратью на миру и крестном
целовании на реку Нарову и схватил псковского сына посадничьего  Максима
Ларионова вместе с 27 человеками,  а других перебил; только на следующий
год псковичи выкупили  Максима  с  товарищами  за  120  рублей,  а  всех
проторей  они  потерпели  150  рублей.  Вреднее  была  для  новгородских
волостей война с ливонскими немцами: в 1444 году
   сказать: "Не мы вас воюем,  а воюет вас из-за  моря  князь  клевский,
мстит вам за своего проводника и толмача".  Князь клевский действительно
ездил через Россию в Палестину и претерпел неприятности,  потому что его
именем  немцы  грабили  Новгородскую  землю.  Зимою  новгородцы  пошли в
Немецкую землю,  за  Нарову,  пожгли  и  попленили  все  около  Ругодива
(Нарвы),  по  берегам  Наровы  до Чудского озера.  За это магистр Ордена
приходил со всеми своими силами под город Яму,  бил его пушками и  стоял
пять  дней,  пожег и попленил по Вотской земле,  по Ижоре и по Неве,  но
города взять не мог и с уроном должен был возвратиться домой. Новгородцы
собрались отомстить ему за это,  идти опять за Нарову,  но конский падеж
помешал походу.  В 1446 году съехались было  новгородцы  с  немцами  для
заключения  мира,  но магистр захотел Острова,  и потому разъехались без
мира. Между тем у псковичей происходили с немцами мелкие столкновения; в
1427  году немцы убили шесть человек опочан-бортников,  убили на русской
земле;  другие подошли к Опочке,  посекли и пожгли  все  на  миру  и  на
крестном  целовании;  иные в то же время косили сено на псковской земле;
псковичи за это поехали на них в двух насадах,  сено пожгли,  схватили 7
человек  чуди  и  повесили  их  у Выбутска.  На следующий год,  впрочем,
заключен был мир с магистром жителями Юрьева и со всею землею  Немецкою,
по  старому  крестному  целованию,  только  без  Новгорода,  потому  что
новгородцы не помогли ничем,  по словам псковского летописца.  Семь  лет
продолжался этот мир:  но в 1436 году псковичи захватили гостей немецких
с товарами,  всего 24 человека,  и посадили их в тюрьму за то, что немцы
во  время  мира  стали  захватывать  псковских рыболовов,  а некоторых и
убили.  В 1443 году заключен был мир на 10 лет; но тотчас же после этого
псковичи  с  князем  Александром  Чарторыйским поехали под Новый городок
немецкий,  истребили все жито и повесили 7 чухнов, схвативши их на своей
земле. Под 1448 годом псковский летописец говорит о походе новгородцев с
князем  Александром  Васильевичем  Чарторыйским   против   ливонских   и
тевтонских  рыцарей  и  короля  шведского:  новгородцы стали на Нарове и
бились через реку с немцами;  бог помог новгородцам,  они  побили  много
врагов,  иных  побили  много на море в судах (бусах),  другие потонули в
море, 84 человека попались в плен, и с ними два князя; добычи было взято
много русскими; в то же время отряд немецкий потерпел поражение под Ямою
от  новгородцев,  бывших  под  начальством  князя  Василия   Васильевича
суздальского. Эта неудача, как видно, заставила немцев быть сговорчивее;
в следующем году псковичи отправили  своих  послов  на  съезд,  на  реку
Нарову,  вместе  с  послами  новгородскими,  и заключен был выгодный для
русских мир на 25 лет с магистром Ордена и  епископом  юрьевским:  немцы
возвратили  со  стыдом  и  срамом,  по выражению летописца,  все старины
псковские,  которые прежде отняты были юрьевцами.  Восемь лет  соблюдали
этот  мир;  но  в  1458  году  началась  опять  ссора за границы:  князь
Александр Чарторыйский  с  посадниками  псковскими  поехали  на  спорную
землю,  сено  покосили  и велели своим рыболовам рыбу ловить по старине,
церковь поставили и чудь перевешали. Но в следующем году поганые латины,
не  веруя  в  крестное целование,  напали нечаянно на это спорное место,
сожгли  церковь  и  десять  человек.  Псковичи  с   князем   Александром
немедленно  поехали  в  насадах  и лодьях в Немецкую землю и также много
людей,  мужчин и женщин,  пожгли,  мстя за те головы  неповинные.  Немцы
спешили отомстить за своих: въехали в шнеках и в лодьях в Нарову, отняли
у псковских рыболовов насаду с пушками и со всем  запасом  ратным,  а  в
Березской волости выжгли 42 двора, людей же бог сохранил. Но скоро потом
приехал посол из Новгорода во Псков, посадник Карп Савинич, с дружиною и
объявил, что немцы бьют челом и назначили срок для мирного съезда. Князь
Александр вместе с посадником новгородским и  псковским  и  боярами  изо
всех  концов  отправились на спорное (обидное) место,  обыскали и нашли,
что земля и вода принадлежат св.  Троице;  немцы же, зная свою неправду,
не  явились на спорное место в назначенный срок.  После этого псковичи с
своим  князем  Александром  поехали  в  Немецкую  землю  и  много  вреда
наделали,  повоевали  землю  Немецкую  на  70  верст  и  три  ночи в ней
ночевали: много добра пограбили и погостов много пожгли, божницу великую
выжгли,  сняли  с  нее  крест  и  четыре колокола;  со множеством других
пленников привели во Псков и попа немецкого.
   Это был последний поход на немцев  в  княжение  Темного.  Удачный  ли
поход  псковичей  или  весть о том,  что могущественный князь московский
принял дела псковские в свое заведование,  заставили немцев желать мира,
-  только  в  1460  же  году приехали во Псков немецкие послы бить челом
находившемуся тогда  здесь  сыну  великокняжескому  Юрию  Васильевичу  о
перемирии;  князь  Юрий принял их челобитье,  и в следующем году большие
послы немецкие приехали в Новгород бить челом о перемирии  с  псковичами
на пять лет. Посол великого князя и Новгорода, спросившись с псковичами,
послали в Москву гонцов доложить великому князю о просьбе немцев:  гонцы
говорили  Василию,  что  Новгород  и  Псков  полагают  на него упование.
Великий князь согласился на пятилетнее перемирие, и оно было заключено с
тем условием относительно спорного места, что псковичи будут ловить рыбу
на своем берегу,  а юрьевцы и епископ их на  своем;  кроме  того,  немцы
возвратили  иконы  и  все  вещи,  пограбленные  ими  в прежнюю войну.  В
столкновениях своих с финскими  племенами  приуральскими  новгородцы  не
были  счастливы  в  это  время;  в  1446  году  двое воевод их,  Василий
Шенкурский и Михаил Яковлев,  пошли с трехтысячною заволоцкою  ратию  на
Югру,   набрали   много   добычи   и   стали  вести  себя  оплошно,  чем
воспользовались югорцы и обманули их, говоря: "Мы хотим вам дань давать,
хотим  перечислить,  сколько  всех  нас,  указать  вам станы,  острова и
уречища", а между тем собрались и ударили на острог Василия Шенкурского,
где  перебили 80 человек детей боярских и удалых людей;  воевода Василий
успел спастись с сыном и небольшою дружиною, другие разбежались по лесу.
Товарищ  Шенкурского,  Михаил  Яковлев,  был в это время на другой реке;
приехавши к Васильеву острогу и видя, что он разорен и люди побиты, стал
искать  беглецов  по  реке,  и когда все они собрались к нему,  то пошли
назад в свою землю.  А между тем на дороге  новгородцев  к  Уралу  стоял
город,   который   нетолько  не  признавал  над  собою  власти  Великого
Новгорода,  но и не один раз решался враждовать  с  ним:  то  был  Устюг
Великий:  в  1425  году устюжане повоевали землю Заволоцкую;  новгородцы
пошли за это ратью к Устюгу и взяли с него окуп:  8000  белок  да  шесть
сороков соболей.
   С Устюгом легко было справиться новгородцам в 1425 году;  то было для
них благоприятное время:  начало княжения  Василия  Васильевича,  начало
смут  в Московском княжестве;  но тяжек был для Новгорода конец княжения
Темного,  когда все смуты прекратились и великий князь стал  жаловаться,
что новгородцы чтут его не так, как следует, его, который держит в руках
всех князей русских.  В Новгороде знали о жалобах великого князя,  и вот
владыка Иона, несмотря на свою старость, отправился в Москву, где своими
увещаниями и успел на время отклонить от Новгорода последний удар:  Иона
убедил  Василия  отказаться  от  похода  на Новгород и обратить все свое
внимание на татар,  врагов христианства;  но скоро смерть положила конец
всем  предприятиям  великого  князя.  В  1462  году  Василий  разболелся
сухотною болестию и велел пользовать  себя  обыкновенным  тогда  в  этой
болезни  лекарством,  зажигать  на  разных частях тела трут по нескольку
раз;  но лекарство не помогло;  раны загнили,  и  больному  стало  очень
тяжко;  он захотел постричься в монахи, но другие не согласились на это,
и 27 марта,  в субботу,  на четвертой  неделе  великого  поста,  Василий
скончался.
   Желая узаконить  новый порядок престолонаследия и отнять у враждебных
князей всякий предлог к  смуте,  Василий  еще  при  жизни  своей  назвал
старшего  сына  Иоанна  великим  князем,  объявил его соправителем;  все
грамоты писались от имени двух великих князей.  Димитрий Донской  первый
решился    благословить   старшего   своего   сына   великим   княжением
Владимирским,  потому что не боялся ему соперников ни из  Твери,  ни  из
Нижнего;   Василий   Дмитриевич  не  решился  благословить  сына  своего
утвердительно великим княжением,  зная о притязаниях брата своего  Юрия.
Василий  Темный  не  только  благословляет старшего сына своего отчиною,
великим княжением,  но считает великое княжение Владимирское  неразрывно
соединенным с Московским, вследствие чего Владимир и другие города этого
княжества смешивает с городами московскими.  До  сих  пор  в  завещаниях
своих  князья  прежде  всего  распоряжались отчинными своими Московскими
волостями и потом уже  благословляли  старшего  сына  великим  княжением
Владимирским  утвердительно  или  предположительно;  но  Василий  Темный
начинает с того,  что благословляет старшего сына отчиною своею, великим
княжением, потом дает ему треть в Москве, Коломну, и за Коломною следует
Владимир - отдельно от великого княжения,  за ним города, принадлежавшие
прежде  к Владимирской области,  - Переяславль и Кострома;  за Костромою
следует Галич,  за Галичем - Устюг,  который до сих пор не упоминался  в
завещаниях  княжеских,  равно как Вятка и Суздаль,  что все отказывается
старшему сыну,  великому князю,  вместе с  Новгородом  Нижним,  Муромом,
Юрьевом,  Великою  Солью,  Боровском,  Суходолом,  Калугою,  Алексином -
огромные владения в сравнении  с  теми,  которые  были  отказаны  самому
Василию отцом его.  Второй сын,  Юрий, получил Дмитров, Можайск, Медынь,
Серпухов и Хатунь;  третий сын,  Андрей Большой, получил Углич, Бежецкий
Верх  и Звенигород;  четвертый,  Борис,  - Ржеву,  Волок и Рузу;  пятый,
Андрей Меньшой, - Вологду с Кубеною, Заозерьем и некоторыми Костромскими
волостями.  Жене  своей великий князь отказал московскую часть Ростова с
тем,  чтобы по смерти своей она отдала  ее  второму  сыну,  Юрию.  Таким
образом,  старший  получил  городов  гораздо  больше,  чем все остальные
братья вместе,  не говоря уже о значении городов  и  величине  областей;
замечательно,  что  все  уделы  младших  братьев  назначены  на севере и
западе,  отчасти юге,  тогда как весь восток сплошь  составляет  участок
старшего,  великого,  князя;  замечательно  также,  что  в уделы младшим
отданы те волости,  которые и прежде были уделами,  область же  великого
княжения  Владимирского  и  примыслы  -  Нижний,  Суздаль  и Муром - без
раздела переходят к старшему брату,  которому даны были все материальные
средства держать младших под своею рукою.
   В княжение  Темного чаще,  нежели прежде,  встречаются имена служилых
князей,  бояр и воевод московских. Еще в княжение Василия Дмитриевича мы
видели,  как  литовский выходец князь Юрий Патрикеевич оттеснил (заехал)
некоторых бояр и занял первое место между ними.  И  в  княжение  Темного
князь Юрий Патрикеевич водил в поход полки московские,  но неудачно:  он
был разбит и взят в плен Косым и Шемякою;  но после,  под 1437 годом, мы
видим  его опять в Новгороде в качестве посла великокняжеского.  Сын его
Иван  Юрьевич  наследовал  отцовское  место:  под  духовною  Темного  он
подписался   прежде   всех;  этот  Иван  Юрьевич  замечателен  тем,  что
участвовал  в  покорении  Вятки.  Из  князей   Рюриковичей   на   службе
московского  князя виднее других являются князья Ряполовские и Палецкий,
потомки Ивана Всеволодовича Стародубского,  и  Оболенские,  потомки  св.
Михаила   черниговского.   Мы   видели,   какую  важную  услугу  оказали
Ряполовские семейству великого  князя;  из  четверых  братьев  -  Ивана,
Семена,  Димитрия  и Андрея Лобана Ивановичей - Семен известен неудачным
походом под Вятку,  Димитрий - удачным,  Андрей Лобан убит в сражении  с
татарами  под  Б  елевом,  двоюродный  брат  их  князь  Федор  Давыдович
Палецкий-Пестрый известен победою над татарами в  1428  году.  Из  шести
сыновей князя Ивана Константиновича Оболенского трое внесли свои имена в
летопись:  Василий,  Семен и Глеб; Василий разбил татар под Переяславлем
Рязанским в 1444 году;  Семен явился ревностным приверженцем Темного, по
ослеплении которого бежал в Литву вместе с князем Василием  Ярославичем;
Глеб  был  убит  Косым;  сын  Василия Ивановича Оболенского,  князь Иван
Васильевич Стрига,  подобно отцу,  известен победами: он отбил Шемяку от
Костромы  в 1449 году,  потом разбил новгородцев под Русою.  Из потомков
св.  Михаила черниговского упоминается также князь Федор  Тарусский;  по
родословным,  это  должен  быть  один из князей Мезецких,  упоминается и
несколько других князей северного происхождения.  Из  старых  московских
знатных  фамилий прежнее значение удерживает фамилия Кобылиных-Кошкиных,
которой представителями в княжение  Темного  являются  Андрей  Федорович
Голтяев, внук старого главного советника при Василии Дмитриевиче, Федора
Кошки,  чрез второго сына его,  Федора Голтяя,  и другой  внук  того  же
Федора  Кошки через третьего его сына,  Александра Беззубца,  Константин
Александрович Беззубцев.  Андрей  Федорович  Голтяев  уговаривает  князя
Ивана  можайского не отставать от Василия Васильевича при торжестве дяди
Юрия,  в 1435 году он попадается в плен к Косому в Вологде; в 1438 ведет
переговоры  с  ханом Улу-Махметом у Белева;  в 1444 году вместе с князем
Василием Ивановичем Оболенским разбивает татар у Переяславля Рязанского;
Константин  Александрович  Беззубцев  разбивает  татар в 1450 году.  Что
касается до старшего их двоюродного брата  Ивана  Ивановича,  сына  того
знаменитого советника при великом князе Василии Дмитриевиче, на которого
так жаловался Эдигей,  то,  по всем вероятностям,  это тот самый  боярин
Иван Иванович, который подписался под завещанием Темного на втором месте
после князя Юрия Патрикеевича и который вместе с князем Иваном Юрьевичем
покорил   Вятку.  Из  знаменитой  фамилии  Акинфовых  упоминается  Федор
Михайлович Челяднин.  Верными  слугами  Темного  являются  члены  другой
древней  фамилии  -  Плещеевы:  Михаил  Борисович  и двоюродный брат его
Андрей Федорович,  правнуки  Александра  Плещеева,  младшего  брата  св.
Алексия, митрополита: Михаил был отправлен захватить Москву под Шемякою,
Андрей - объявить в Москве об освобождении великого князя из  татарского
плена.  Одного рода с известною нам прежде фамилиею Белеутовых было двое
братьев Сорокоумовых - Иван Ощера и Дмитрий Бобр,  вместе  с  знаменитым
Басенком  отличившие  себя  верностию  к  Темному;  действовавший с ними
заодно  Семен  Филимонов  принадлежал  к  роду  Морозовых,  был   родной
племянник  известного  Семена Морозова,  любимца князя Юрия Дмитриевича;
Юрий или Юшка Драница,  литовский выходец, был вторым воеводою в Нижнем,
потом действовал вместе с поименованными лицами в пользу Василия Темного
и был убит под Угличем: летопись называет его храбрым человеком; Василий
Федорович Кутузов,  потомок слуги Александра Невского, был послан Темным
к  Шемяке  требовать  возвращения  из  плена   великой   княгини   Софьи
Витовтовны.  Это  все  приверженцы  Темного;  врагом  его  оказался Иван
Старков, который был наместником в Коломне и приставом при Шемяке, когда
последнего отослали в Коломну под стражу;  этот Старков, по родословным,
причитается внуком татарского царевича Серкиза,  выехавшего  из  Большой
орды при Димитрии Донском. Из бояр Шемякиных главными советниками своего
князя выставлен  Никита  Константинович  с  братьями;  Михаил  Федорович
Сабуров,  потомок  мурзы  Чета  перешел  от Шемяки к Темному.  Дьяками у
последнего были Федор и потом Василий Беда.