Посуда меньшего размера именовалась полумисье. Редко и только с XVII в. начинает употребляться слово миска. Первоначально оно было разговорным, совсем не встречается в литературно-художественных текстах древней поры. Полностью освоено лишь в национальный период.
Любопытна судьба слова латка, хорошо известного северянам. Впервые оно отмечается в литературно-художественных и религиозных сочинениях XIV в. Вероятно, слово древнее этих памятников письменности. Оно обозначало посуду кухонную (для приготовления пищи) и столовую, сделанную из глины. Уже к XVII в. прочно вошло в разговорную речь жителей Валдая, Онежья, Холмогор и всего Подвинья до Великого Устюга.
Сладости и фрукты на столы богатых людей подавали, как правило, в ставах — ставцах (деревянные невысокие кружки), хотя чаще они служили для питья. В росписи царских кушаний 1610—1613 гг. читаем: «...ставец кундумов, а в них четь лопатки муки крупичатой, 2 яйца, ставец штей». При составлении описи имущества княжны Мстиславской упомянута «коробочка с овощи, с пастилами да ставик дынь в патоке». Специальная посуда для фруктов и овощей именовалась по названию плодов: лимонник, огуречник, овощник. Имелась посуда для приправ и пряностей: уксусница, перечница, солоница, горчишник, хотя первые упоминания о них встречаются не ранее XVI в. Несколько таких предметов в футляре или на одном поддоне, именовались судки столовые. В описи имущества вологодского архиепископа 1663 г. значатся «сутки столовые четверные, серебряные, резные, золочены местами: солоница да перешница, да два уксусника». Некоторые названия посуды для специй сначала не имели четкого рода, хотя женский уже преобладает: уксусница — уксусник, перешница — черешни чек.
«Царствовали» на русском столе и в те далекие времена хлеб и соль, поэтому названия посуды для соли и хлеба встречаются в текстах очень часто. Из двух вариантов солоница — coлонка предпочитался второй, более поздний по времени появления. Название солонка было особенно распространено в Новгороде, Пскове, Тихвине. Вот два описания: «...солонка яшмовая, подсолоницею блюдечко хрустальное, цена солонке положена большая» (1633); «...солоночка серебрена, невелика, золочена, на ней надпись: солонка благоверного царевича князя Ивана Михайловича» (1677). На Севере особенно славились деревянные солоницы местного производства в форме уточек. Вологжанин Иван Селиверстов приплыл в 1676 г. в Великий Устюг для торговли, в лотке у него среди прочего товара было «50 солониц деревянных уточек, 25 братин пестрых». Об этом сделана запись в Устюжской таможне. В енисейской росписи товаров 1687 г упоминается «утка деревянная, в чем соль кладут, вологодская, цена полгривны».
Емкость для хранения печеного хлеба называлась хлебницей. Это — севернорусское слово. В актах Онежского Крестного монастыря за 1688 г. так и записано: «...хлебница, в чем хлеб на стол носят». В Подвинье издавна употреблялось и название хлебенка, т. е. корзина или сундучок с печеным хлебом для стола, корзина со съестным в дорогу. Наши севернорусские хлебницы известны и в Сибири, куда их привезли переселенцы из архангельских и вологодских мест.
В столовый прибор входит и ложка. Это название имеет очень древнее происхождение. В древнерусский период чаще употреблялось лжица, известное по самым различным памятникам. В Лаврентьевской летописи рассказывается, как дружина Владимира выговаривала князю: «Зло есть нашим головам да нам ясти деревянными лжицами, а не серебряными». Что же делает князь: «Се слышав, Володимер повеле исковати лжице сребрены ясти дружине». Лжицы, судя по новгородским берестяным грамотам, знали в древнем Новгороде уже в XII в. В московский период слово лжица употребляется в книжной архаизированной литературе, а также в речевом обиходе церковников. Зато с XVI в. начинается господство варианта ложи, известного на Руси и раньше. Особенно ценились в то время каповые, щеточные или репчатые ложки (кап, щетка — наплыв из особо прочной древесины на стволе дерева) и коренные, корельские, или корелки, сделанные из корня дерева. Из ствола дерева делал ась ложка прямизна, она не отличалась прочностью. Прибор из ложки и ножа назывался связни. Изобретен еще в Московской Руси.
«ПИТЕЙНАЯ» ПОСУДА В СТАРОЙ РУСИ
В старорусском языке посуда для напитков обозначалась, хоть и не часто, двумя словами: сосуды питейные, сосуды питьи, посуда распивочная. Первое выражение уже встречали у публициста Г. Котошихина. Помните? Гречане привозят с собою товары всякие, в том числе и «сосуды питейные». В описях Свияжского монастыря 1614 г. читаем: «Да в монастырской ж казне серебряных судов питьих: кубок, достоканец серебряной с кровлею, золочен, братена серебряная». Наконец в царском приговоре 1685 г. о таможенных и кружечных дворах упоминается «роспивочная деревянная и глиняная всякая посуда». Любопытен такой факт: из этой посуды пили в основном слабоалкогольные и безалкогольные напитки: сбитень, квас, кисель, пиво, морс, взвар, мед. Так хороша была вся эта питейная посуда, что «в грех вводила»: «А иные из тех послов, выпив романею и мед, суды берут к себе и кладут за пазуху, а говорят они послы: когда де царь пожаловал их платьем и питьем, и тем судам годится быти у них же, и у них тех судов царь отниматине велит потому что спороватьсяс бусурманомв стыд, и для таких безстыдных послов делают нарочно в английской земле сосуды медные, посеребренные и позолоченные»,— свидетельствует опять же Г. Котошихин.
Наименование каждой посудины оригинально, так как для разных напитков использовали и разные сосуды. Например, в «Горе-Злочастии» так соблазняют добра молодца: «Испей чару зелена вина, запей ты чашею меду сладково». К тому же посуда делилась и по назначению: была специальная для хранения и подачи напитков на стол, а также для индивидуального пользования.
В чем же подавались напитки на стол?
Таких сосудов известно было несколько. Они различались по форме «размерам (кувшин, кунган, воронок, сулея и другие), по материалу (скляница), по назначению для определенного напитка (росольник).
Кувшин — довольно распространенное в старорусском языке слово, отмечено оно еще в текстах XV в. Служили кувшины для хранения и подачи напитков на стол: «Посылается к нему государю квас ячной в муравленых кувшинцах»; «Куплено два кувшина, один поменьше, в большом квас носить, а в малом молоко».
Кумган — тот же кувшин, но с узким горлом, крышкой, длинным носком и ручкой (употреблялось слово и в формах кулган, кунган, кубган, куган, курган) Сосуды такого вида, как и их названия, были заимствованы у тюркских народов, по-видимому, в XVI в. К этому времени по крайней мере относятся первые упоминания о них в текстах. Множественность фонетических вариантов говорит о том, что эти слова не были прочно усвоены старорусским языком. Чаще всего кумганы использовались для хранения воды: были они большие. Получали иногда даже имена, как живые существа. В описи имущества вологодского архиепископа 1663 г. читаем: «Кумган болшой, прозвище Лебедь, медный, весом полпуда, кумган большей же, Треух, весом полпуда. Кумган болшей же, Синебрюх, весом 19 гривенок». Есть свидетельства, что в кумганах подавали напитки. Одно из них — статейный список посла Толочанова в Имеретию за 1650—1 652 гг.: «А пить носили с погребов в кунганах да в сулеях в серебряных и в золотых, в больших» В документах же о русско-китайских отношениях в XVII в. сказано: «И принесли к нему чаю травы вареного в кунгане серебряном и велел наливать в чашки серебряные»; «Посылала де его верховая девушка по кулган для кислых штей». Эта запись взята из бумаг царского дворца за 1689 г. Упоминаюгся также кунганы квасные, пивные и кунганы для других напитков.
Ендова, или яндовй, отмечается в текстах с 1551 г., заимствовано из литовского языка. Ендова сложила для хранения и переноски напитков. В небольших по размеру ендовах напитки подавались на стол. Имели они для удобства носики или рыльца. Вот что известно об этих сосудах. В описи имущества М. Татищева за 1608 г. есть такие записи: «...яндовка винная невелика лужена»; «...2 яндовы медяны по ведру, одна лужена, даны дьяку Семейке Головину для питья про немецких людей».
Оловяники различной величины с крышками, служившие для хранения и подачи напитков к столу, были очень широко распространены на Руси. В той же описи имущества М. Татищева упоминается «4 оловяника большие, у двух кровли сломлены, все даны дьяку Семейке Головину на питье про немецких людей». «Домострой» XVI в. учит: «А столовые сосуды, оловяники и братины, всегды бы было чисто».
Воронок - небольшой кувшин с узким горлышком и с крышкой. Тоненький носик изгибается от дна кверху. Редкие упоминания о воронках находим только в описях имущества знати. Например, в описи имущества царевичей за 1665 г.: «Отпущено новоприезжему вологоцкому архиепископу Гаврилу питья: кубок ренского, воронок меду светлого, полведра пива».
Сулеи завезли из-за границы. Использовались они для подачи напитков к столу. Обычно упоминаются в статейных списках русских послов, ездивших в восточные страны: «В сулеях стоит питье шарап»; «Питье наливали из золотых сулей в золотые чаши».
Слово фляга заимствовано из польского языка в XVI в. Во флягах — фляжках напитки переносили или подавали к столу. В грамотках XVII—XVIII вв. читаем: «А Перша принес ко мне две фляшки вина»; «Они с Ваською приносное вино из фляшки пили».
Мушерма — иноязычного происхождения, известно с XVI в.: «Мушерма немецкая дана дьяку Семейке ж Головину на питье про неметцких людей» — читаем в знакомой уже описи имущества М. Татищева 1608 г. Мушерма — род металлической чаши с носиком, крышкой и двумя рукоятями, для хранения напитков. Со второй половины XVII в. слово в текстах не встречается, его вытеснили семантически близкие наименования кувшин и яндова.
Братина — сосуд в форме низкого горшка; слово отмечается с XVI в. В зависимости от размеров братина могла служить для подачи напитков на стол и как посуда индивидуального пользования. На братинах, хранящихся в Оружейной палате в Москве, можно прочитать такие надписи: «Братина государя царя и великого князя Михаила Федоровича»; «Великаго государя царя и великаго князя Алексея Михайловича а в сию братину наливается святейшаго патриарха чаша». Знать использовала золотые и серебряные братины, в быту простолюдинов были медные и деревянные. Подавали в них: пиво, квас и другие напитки. Монахи Калязина монастыря в известной сатирической челобитной XVII в. жалуются: «Во братины бы наливали пиво мартовское подельное, а во братины квас наливают».
Очень распространено было слово ковш, известное по памятникам с 1358 г. Типичная форма старорусского ковша — ладья или плывущая птица. Делали их из дерева и металла. Приведем надпись на ковше середины XVII в., хранящемся в Государственном Историческом музее: «Сей ковш Григория Елсуфьева сына Плохово. Человече, буди при славе смирен, а при печали мудр, не зван на пир — не ходи, аще пойдеши - в высоком месте не садись, да последи нас безчестен не идеши, не всякой ковш пей до дна, да не будешь без ума, а к чюжим женам в кут не ходи, с ними не беседуй, да не будеши безчестен». Ковши делались разной величины, в «питьи», например, входило около шести чарок напитка, чаще всего это был мед, что и доказывает запись приема послов в 1517 г.: «Подавал ему мед вишневой и малиновый в ковшех в серебряных». Герой сатирической «Повести о бражнике» тем и был печально известен, что «по ковшу браги выпивал». Из древесины клена мастерили ковши-кленовики, которые известны в ту пору даже в Тарногском Городке: «Да принес мне ковшик вина кленовик, и мы у нево хлеба отъели» — читаем в явке 1610 г.
С XV в. отмечается лексикологами слово корец. Его значение шире, чем у слова ковш. Это и ковш, и корыто, и часть сохи, и единица измерения. Если ковш — общерусское слово, то корец встречается в основном в памятниках среднерусской полосы, да и то лишь в деловых текстах. Отмечается оно иногда и на севернорусской территории, но значительно реже, чем ковш. В настоящее время корцы наиболее распространены в районе Рязани и Каширы. Корец — сосуд универсальный. В нем подавали напитки на стол, с его помощью разливали напитки, он мог быть сосудом индивидуального пользования.
А как обстояло дело на Руси со стеклянной посудой? Слово стькляница известно с XII в., но употреблялось редко, так как стеклянные сосуды были исключительно привозными. Популярность скляниц растет с XII в., когда в Измайлове был построен стекольный завод. В отписке 1653 г. сообщается на этот счет: «А каким завод завесть, делать скляницы. Месяцем де, государь», они зделают всяких скляничных судов всяки ми образцами и розных цветов». Старорусское скляница обозначало любой сосуд из стекла, служивший для подачи напитков к столу, а иногда и для питья. Память о скляницах хранят и пословицы, поговорки древней Руси: «Цел(ь)ба пьянице на столе в склянице».
К разряду «питейных» сосудов относилась первоначально и кубышка: «Буде я взял хотя кубышку вина, вели, государь, в уголь жжечь меня»,— записано в челобитной в 1652 г. «Пришли де они в жилецкой подклет, а Куземка де пьет вино из кубышки». Эти показания сделаны на допросе в 1652 г. Кубышкой называли сосуде широкими боками из олова или глины; служили они для хранения и питья жидкостей. Позднее кубышку стали использовать и для хранения ценностей. Кое-где и сейчас слово употребляется в этом значении. Правда, звучит в нем иронический оттенок.
Наиболее древним сосудом индивидуального пользования являлась чаша. В Изборнике Святослава 1076 г. читаем: «Чашу принося кустам, помяни звавшаго на веселие». В древнерусской культуре чаша была символом священного сосуда, поэтому слово часто выступает в переносном, метафорическом значении: чаша горя, чаша смертная. В прямом значении чаша — 'богатели сосуд для питья, используемый на торжественных трапезах'. Назначение ее подчеркнуто и в пословице, известной еще в древней Руси: «Иглою шьют, чашею пьют, а плетию бьют». Со словом чаш уже в XVII в. было связано выражение чаша заздравная, как в пустозерском сборнике 1675г., принадлежащем перу Аввакума и Епифания: «Проспались бедные с похмелья, голова кругом идеть со здоровных чаш». Во второй половине XVII в. активизируется слово чашка, например: «А чай роздавали в чашках в жолтых деревянных больших»; «И одна была на столе чаша великая серебряная, и в ней было вино виноградное, а наливали в чашки золотые лошкою серебряною долгою».
Кубок — распространенное древнерусское слово, но в московский период в значении 'сосуд для питья' употреблялось очень ограниченно. Дело в том, что кубки превратились в драгоценность, стали формой жалованья, украшением интерьера. Как посуда для питья они встречались только на столах феодальной знати. Об этом напоминают нам старинные художественные тексты. «Сказание про храброго витязя про Бову королевича»: «И король Маркобрун выпил кубок: меду и уклонился спать». «Повесть о царе Соломоне»: «И принесет скоро кубец меду и трубу злаченую, и царь Соломон испивает меду». «История семи мудрецов»: «Напился ис того кубка ис которого он сам пьет».
Чара — cocyд для питья Название носило книжный характер, поэтому употреблялось только в художественных текстах: «Пресладкого пития налияны златые чары» (из поэзии XVII в.). Производные оттого же корня — чарка и чарочка принадлежали обыденной речи. «Пьяному бещестье — дочарки вина»; «Чарочки по столикам похаживали» (народные пословицы и припевки, записанные в XVII в.).
С XV в. встречается в литературе описание кружки: небольшой сосуд с ручкой, иногда с носиком и крышкой. Используется для питья и измерения объема жидких и сыпучих веществ: «Да послали есмя к вам две кружки меду старого две кружки меду черемхового»,— сказано в царской грамоте 1599 г.
В одной из духовных грамот, датированной 1358 г., зафиксировано слово достокан. В XVI в. появляется уменьшительное достоканец, в XVII в.— достоканчик. Это — сосуд индивидуального пользования, превосходящий по объему чарку, что видно, например, из записи допроса в 1677 г.: «Она им поднесла по достоканцу троецкому вина, а в достоканце будет чарки две или три». Во второй половине XVII в. письменностью фиксируется стакан. Так, в связи с приездом в Иркутск в 1684 г. монгольских послов им было выдано «по серебряной чарке вина горячего, по стеклянному стакану сбитню, по серебрямому стакану ж пива». В 1683 г. на одном из сосудов царской казны была сделана надпись: «Великих государей Сытнаго дворца стакан».
Слово стопа употребляется в русском языке с конца XVI в. Стопа обязательно имела ручку и крышку, чем и отличалась от стакана, хотя назначение их было одинаковым: «...стопка или достаканчик малой» — доказывается в росписи имущества вологодского архиепископа Симона 1681 г.
Рюмка — от немецкого Romer, в значении 'сосуд индивидуального пользования для питья' употребляется с середины XVII в. Отметим еще вариант рюмок, употребленный под влиянием немецкого языка в дневнике стольника П. Толстого в период, пребывания его за границей в 1698 г.: «Всякий римский житель на всякий день зело рано до свету или на рассвете имеет выпить двойного вина малый рюмок».
Для напитков и различных яств был предназначен ставец. В росписи царских кушаний 1610—1613 гг. упоминаются ставец сливок, ставец штей, ставец сморчков. В «Сказании о роскошном житии и веселии» излагаются мечты бездельников: «И тут всяк пришед хотя ковшем или ставцом, припадкою или горстью, бог в помощь, напивайся».
Ставцы были известны повсеместно. В белозерских местах их называли ставок или ставик: «Да поезжают старцы на ряду и дают им по ставку икры черной да по ставику меду пресново» — сказано в расходной книге Белозерского монастыря XVII в.
В Поволжье и на юге России в старые времена часто использовались низкие и широкие сосуды — плошки: «В Саранску на кружечнай двор для питухов куплено тысеча плошек глиненных да пятьсот чаракдревяных» — помечено в Саранской таможенной книге за 1692 г. Знали их и в Москве. Плошка была также столовой посудой простолюдинов. Как знак бедности упоминается она в одной старой пословице: «Животов у старца только плошка до ложка».
«АНАНИЙ С ЯЩИКОМ, А ЖЕНА ЕГО С КАШНИКОМ»
В понятие «посуда» входят столовые сосуды, поваренная или кухонная посуда и посуда погребная, в которой хранили готовую пищу и съестные запасы. В старину знать пользовалась разнообразными по внешнему виду и назначению приборами. Простолюдины довольствовались малым. Об этом, кстати, сказано в описании Московского государства, составленном неизвестным автором в конце XVII — начале XVIII века: «У простаго тамошнего народа домовная посуда зело мала есть, и мало у них бывает, болши немногих горшков да нескольких деревянных или глиняных блюд и сковород; олова же тамо мало употребляют, також и серебряных сосудов немного, кроме винных да медвяных чар». Впрочем, кухонная и особенно погребная посуда в крестьянских избах была разнообразна по форме, удобна и очень красива. Рассмотрим более подробно историю кухонной посуды и ее названий.
Кухонная посуда получала наименования по внешнему виду, материалу, из которого была сделана. Учитывалось и назначение. Первые блюда готовилась в горшках, котлах. Для вторых брали сковороды, противни. Конечно, нельзя было обойтись без черпаков.
В старорусский период наиболее активно употреблялось слово горшок и слова, входящие в то же корневое гнездо, от которого зависело формирование всей совокупности названий гончарной посуды. Первоначально были известны горнець и горн, которые имели значение 'котел, горшок, чаша, но в период Московской Руси «эни носят архаичный характер и отмечаются в текстах богослужебного и проповеднического характера. Слово горшок впервые отмечается в Геннадиевой библии 1499 г. и сразу распространяется по всей русской территории. Из письменных источников известно, что котлы делали в основном из глины, поэтому «гневлив с горшки не ездит», подчеркивает старая пословица. В горшках готовили пищу, хранили молоко и масло, использовали их в разных ремесленных производствах. Горшками накрывали котлы и винные кубы, некоторые хозяева из горшков с трещинами делали печные трубы. В памятниках религиозной письменности горшок именовали скуделью, но это название было привычно лишь для книжников.
С общеславянских времен существует название котел. Котел — это металлический, кованый или литой сосуд для варки, кипячения, с ушками и дужкой для подвешивания и переноски. Были котлы варчие, или варевые, естовные, поваренные, штяные, или штеварные, кашные, или кашеварные, квасные, пивные, или пивоварные. В котлах варили смолу, селитру, воск. В походы брали путные, или дорожные, котлы небольших размеров. Именовались котлы и по размерам: тройчатка, четверник, пятерик. В зависимости от приготовляемой пищи или напитков котлы называли кашник сами, квасниками. Так, кашник 'котел для каши' отмечается в приходо-расходной книге Спасо-Прилуцкого монастыря 1665 г.: «Зделали котелники котел медной кашник весом два пуда». Уже тогда это слово встречается и в пословицах: «Ананья с ящики, а жена ево с кашники». Иногда в названии учитывается и другое его назначение — для приготовления крепких напитков. Например, седун — от сидеть 'изготовлять напиток путем перегонки'. Кстати, седуны были известны лишь на северо-востоке, особенно в Великом Устюге.
С конца XVII в. встречаются упоминания о казанах, которые использовались исключительно для винокурения. Название казан заимствовано из тюркских: языков, первоначально употреблялось лишь на юге России и в Поволжье. Позднее казан становится более необходимым и в других местах. Значит, и само слово становится более известным.
При именовании учитывался и такой важный признак, как материал, взятый для изготовления. Наиболее распространены были медные котлы: медница, медяники медяница, медник. Но названия медница и медяница употреблялись, редко и лишь в церковной литературе, а медник и медяник — очень часто, и особенно в севернорусских областях. Лишь иногда они встречаются в старомосковских актах. В хлебе Коряжемского монастыря в 1550 г. для приготовления хлеба было два медника, а в Онежском Крестном монастыре по описи 1688 г. значилось «…четыре котла варчих медных з дугами да меденик варчей весом всего пуд». Возможно, медником называли не только котлы, но и другие типы медной посуды. Так, в словаре Э. Вейсмана 1731 г. медником именуется 'банное судно, в котором теплою водою моются'. Сейчас медники сохранились в архангельских, вологодских, кировских, калининских, уральских и сибирских местах.
А вот металлические или глиняные сковороды известны каждой современной хозяйке. Привыкли на них печь и жарить (слово сковородам впервые зафиксировано в новгородской берестяной грамоте № 586). В старину же, судя по историческим описаниям, на сковородах готовили щи, варили кисель. Было принято, что «за столом у государя патриарха ели в крестовой... 3 сковороды штей с снятками»(Столовая книга патриарха Филарета. Спб., 1906, с. 73). Сковоротки использовали и в качестве столовых приборов.
Глубокие, типа плошек, служили в Белозерске для питья. В белозерской судной записи 1633 г. читаем: «Целовальник Костя Якшии в роспросе сказал: сидит де он у государева питья в сковородошной, продает вино в сковородки».
Некоторое время в русском языке употреблялось западнославянское слово панев ' металлическая сковорода, котел', в преднациональный период оно было известно в тихвинском говоре.
Близка по назначению к сковородке латка, но делали ее исключительно из глины. Кстати, латка — общеславянское слово, в древнерусском языке употреблялось часто и даже проникло в тексты художественного и богословского содержания, но с XVI в. в связи с появлением новых типов сосудов, особенно металлических, стеклянных, и под влиянием конкуренции со стороны новых слов латка превращается в диалектизм. В современных севернорусских говорах латка 'посуда для жарения; миска', сохраняется до сих пор.
Были в старой Руси и плошки. Это глиняная широкая посуда с невысокими краями. На Севере их использовали для приготовления жареного и печеного, в Корнильево-Комельском монастыре в них пекли караваи. В приходо-расходной книге вологодского архиепископа за 1668 г. отмечено: «Куплено в обиходную поварню пять плошек болших мясо жарить дано три алтына».
Металлические большие емкости, круглые или продолговатые, тип блюда или подноса, с невысокими краями, с крышкой и ручками, для хранения и приготовления пищи называли веко. Слово это известно с 1553 г. В старорусский период веко — преимущественно кухонная посуда. Причем довольно распространенная. В ней пекли пироги и хлеб, хранили квас, готовили мясные блюда. В национальный период, слово веко приобретает узкодиалектный характер, что объясняется возрастанием роли слов противень и сковорода. Одновременно в говорах все чаще употребляется веко в значении 'лукошко'. Уже в старорусский период посудину эту использовали как поднос, лоток. Во время приёма послов в 1675 г. были использованы «...три тарелки серебряных чеканных, веко серебряное прорезное, а несены на тех торелках запама да твои часы, а на веки рукавицы и чюлки». Московские торговые люди ходили по рядам с веками,на которых лежали мелкие товары г «...торгует де он против овощного ряду на веках всяким щепеньем». Со значением 'логок, ящик для товаров' это слово известно и сейчас в вологодских говорах. Небольшая кухоиная чашка — векошник использовалась как мерка. В росписи царских кушаний за 1613 г. было отмечено, что «в рыбной день подается государю в стол векошник снятков, на блюдо векошник ягод».
Теперь обратимся к слову противень, которое, несмотря на свою привычность для русских, имеет немецкое происхождение (Bratpfanne). Звуковые изменения произошли под влиянием слова против. Противень появилось в русском языке поздно, в письменных источниках наблюдается с 1576 г. Противень представлял собою большой металлический четырехугольный поднос для приготовления горячей пищи. Эта посуда быстро распространилась на Руси, да и старые русские веки тоже стали называть противнями.
Для выпечки караваев кое-где имели специальные сковороды — каравайники. Такая посуда была в имуществе опального патриарха Никона, когда он находился в Ферапонтовой монастыре. Позднее каравайники известны на севере и востоке России, а также в старой Твери.
Специфической кухонной утварью были решетки для горячего приготовления рыбы. Известны в свое время только на Севере. О решетках упоминается в переписной книге Кирилло-Белозерского монастыря за 16O1 г.: «...решетки железные на чем рыбу пекут». В имуществе патриарха Никона в 1676 г. были также «...две решетки, на чем рыбу жарят».
В быту знати употреблялась иноземная кухонная посуд, а для жарения рыбы — роскеп: «...сковал из своего железа три роскепа в чем рыбу жарят» , «...в поварне ж 14 роскепов, что рыбу жарят». Это слово встречается в новгородских и московских источниках XVII в., позднее пока не отмечено.
Особую группу составляли черпаки. История их названий примечательна. В преднациональный период было активно слово поварница, хотя употребляется оно лишь с конца XVI в., да и то на севернорусской территории. Делали поварницы из металла и из дерева, они имели долгий стебель» — ручку. В вологодских говорах это название сохраняется и сейчас. Здесь же на Севере со второй половины XVII в. начинает употребляться слово поваренка, которое позднее бытует повсеместно без территориальных ограничен ли. Общерусское соответствие к названным словам известно с древней поры. Это — упольник 'кухонный ковш на длинной ручке'. Часто встречается в южнорусских и смоленских источниках периода Московской Руси. С конца XVI века письменность отражает появление формы уполовник (сравним: уполовить 'разделить пополам,отбавить'), но опять жена севернорусской территории: в Подвинье, Тотьме, Вологде, Кириллове. Во второй половине X"VII в. уполовник стало известно на Валдае, в Москве, Кашире, Рязани. В XVIII в. слово толкуется в словаре Э. Вейсмана уже как 'поварская ложка' . Вариант уполовня был характерен для тихвинского говора. В XIX в. уполовник и уполовня окончательно входят в русский литературный язык.
Широко употреблялись в старорусский период слова с корнем чум-. Чум, чумок-архаичное название ковша для питья. Чюмич-металлическая, реже деревянная поварская ложка с длинной ручкой. Вот как раскрывается его назначение в цитате из приходо-расходной книги Онежского
монастыря за 1668 г. «...четыре чюмича, чем щи и молоко черпают». Вначале они употребляются в Подвинье, Белозерье, на Вологодчине, в Тихвине, Пскове, потом доходят до Москвы и Дорогобужа. Большое корневое гнездо составляют слова с корнем черп-: черпало, черпальце, черпня, черпашка, черпалка. Встречаются нечасто.
ПОДОЙНИК И КРИНКА
Названия предметов материальной культуры и быта составляют значительную часть русского словаря. Причем наиболее активную и динамичную. Употребление их зависело от местных особенностей в ведении хозяйства, от развитости того или иного ремесла. И даже от соседей с иной культурой и другим бытом.
Но все же главным являлось то, чем человек занимался. A cамой древней отраслью сельского хозяйства считается молочное животноводство И слова, что были здесь в ходу, тоже отличаются древностью происхождения. На каждом этапе истории они в чем-то изменялись. Не все дошли до наших дней.
Старорусские названия сосудов для молока, используемых при доении коров, не нуждаются в пояснениях доиленка, дойник, подойник. Раньше других в письменных источниках зафиксировано слово доиленка (XVI в.). Оно имело, вероятно, севернорусский характер, поскольку наблюдается лишь в двинских актах и в «Домострое» «Коровка издоити, а доиленка и всякие суды молочны теплой водою мыти». В современном русском языке это слово не отмечено, но в архангельских говорах употребляется однокоренное доильница в значении 'глиняный подойник, небольшое ведро с крышкой для молока'.
Дойник возникло на территории Ростово-Суздальского княжества и присоединенных к нему земель. Наблюдается с середины XVII в. в письменности Суздаля, Подмосковья, Вологды. Так, в приходо-расходной книге Савво-Сторожевского монастыря (под Звенигородом) за 1666 г. значится: «Куплено в подмосковное селцо Шунгино на коровеи двор шесть корчажек да дойник». Вспомним пословицу, записанную в то же время: «Корова с молоком, а баба с дойником». В национальный период слово распространилось по всей русской территории, сейчас входит в состав литературного языка.
Еще раньше, с 1575 г., известно слово подойник, которое было особенно распространено в пределах севернорусской территории: от Пскова до Северной Двины, а к югу — до Москвы. В то же время в Великом Устюге употребляется название подойница. В современном русском литературном языке — это синоним к слову дойник.
Названия сосудов для хранения молока и молочных продуктов связаны по происхождению с древней гончарной терминологией, а также с названиями молока или продуктов из него. Это прежде всего слова с общеславянским корнем крин-. Они относятся к числу древних в русском языке. Сюда входят криница, кринка, криночка, кринца. Криница в значении 'горжлюк для масла' в древности известно в северо-восточной части севернорусской территории, та же отмечено и кринца. В национальный период слово криница употребляется в вятских, олонецких, тверских и псковских говорах.
Слова кринка, криночка 'глиняный горшок, иногда обтянутый берестой, для хранения молока', по данным письменных источников, употреблялись на обширной территории от Тихвина до Вятки (ныне Киров) и от Архангельска, до Рязани. Однако пока нет оснований объявлять слово кринка общерусским для периода.
Московской Руси, поскольку в памятниках значительной части южнорусской территории оно не обнаружено. Там ему соответствовали диалектные наименования мастюшка и молостов. В национальный период кринка входит в литературное употребление.
Слова с корнем череп- 'глиняный сосуд" известны всем славянским языкам. В русских текстах череп как название глиняного сосуда для хранения масла, меда, а также для других хозяйственных и ремесленных нужд наблюдается с 1559 г. В этом году в расходной книге Корельского монастыря сделана запись: «Купил череп масле а дал десят денег». На Севере в том же значении употреблялся вариант с уменьшительным значением черепок, а в воронежских таможенных книгах — черепенька. В современных говорах известны череп, черепашка, черепяна, обозначающие разновидности хозяйственных горшков.
Посуда, в которой держали масло, так и называлась — масленик. Это слово появилось в ростово-суздальских землях, отсюда проникло на север и на юг. В приходо-расходной книге Ферапонтова монастыря за 1675 г. читаем: «Келарю старцу Аврамию дано в масленик масла коровья». После XVIII в. масленик закрепляется в север нерусских говорах, в литературном языке его заменяет маслёнка.
Все слова, о которых шла речь, имеют исконное происхождение, причем многие из них возникли еще в эпоху общеславянского единства, до V в. Основные наименования кринка и подойник уже в дона циональнын период употреблялись на значительной территории и быстро закрепились в современном русском литературном языке.
Территориальные говоры знают много больше названий молочной посуды, чем литературный язык.
Сохранив почти все древнерусские слова, они накопили и дополнительные за счет народного словотворчества и заимствований из других языков.
...Уберем столовую и кухонную посуду и заодно посмотрим, где хранили наши предки блюда и стаканы, горжики и кринки.
ПОСТАВЕЦ СО ВСЯКОЮ ПОСУДОЮ
Неизвестно, имелось ли что для этих целей у восточных славян в глубокой древности. Названия различных шкафов, ящиков фиксируются в письменности лишь в старорусский, московский период существования Русского государства.
Посудный ящик — став получил свое наименование от соответствующей посуды и от глагола ставить. Есть сведения о посудных ставах в рязанских документах XVI в., но наиболее часто они упоминаются в источниках с середины XVII в. Став оборудовался как небольшой ящичек, коробка. В нем хранили только столовые приборы: ножи, ложки и вилки. Ящичек, в котором были гнезда для посуды, именовался ставик, или вставик. В нем держали и перевозили не только столовые приборы, но и стеклянную посуду, деревянные миски и т п. Став мог вместить многое: «Ставенек с столовыми судами, а в том ставенке стакан, солонка, росолник, ножик с вилки, ложка, 2 блюда, 4 тарели, чашки».
И все же ставы были скорей футлярами, в коих переносили и перевозили всякую посуду. Дома же ее составляли в поставцы. Слово это упоминается в письменности с 1556 г., а вот сам предмет стал известен раньше и встречался в любом доме. Есть случаи, когда поставом называли тоже футляр для посуды и столовых приборов, но в основном постав — поставец - это посудный шкаф, посудная полка. Приведем несколько описаний старых русских поставцов: «Среди залы, где мы сидели, стоял под сводами великий четырехгранный столп, вокруг него со всех сторон широкий стол, и был тот стол шириною с каждой стороны столпа в две добрых доски, и был этот стол вышиною в 1 /2 локтя от земли. На столе этом, вокруг упомянутого столпа, выставлена была лишь одна позолоченная серебряная посуда, несказанно великолепная и роскошная, доставала она гораздо выше, чем до половины столпа, и один ряд стоял над другим» (Щербачев Ю. Н. Путешествие герцога Ганса Шлезвиг-Голштинского в Россию 1602 г. М., 1911, с. 23); «Вокруг столба имеются полки, в виде ступенек, одна над другой, покрытые материями. На каждую ступеньку ставят серебряные вызолоченные кубки разных видов и форм, большие и малые, и чаши» (Аллепский А. Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII в., М., 1898, вып. III, с. 26). Поставец сочетал в себе признаки стола и шкафа, а подвешенный напоминал и полку. В нем хранили посуду, лекарства, книги, на нем раскладывали готовую пищу, иногда шили одежду. Поставцы в царском дворце даже получали собственные названия: Соловец, Колодезь, Судно, Писарь, Христофор. Каждый из них содержал, по-видимому, определенный набор посуды. Поставцы известны главным образом по московским и владимирским письменным источникам, но с CVIII в. они распространяются очень широко. В то время поставец представлял собою стоячий ящик с полками и дверцами. Его верхняя крышка использовалась как стол.
Одновременно с поставцами употреблялись погребцы. Погребцы имели ячейки для стеклянной посуды с напитками.
Во второй половине XVII в. появляются судницы — в Подмосковье и на Рязанщине, судни — в Воронеже. Вот описание рязанской судницы 1688 г.: «Судница деревянная с покрышкою круглая и в ней два блюда десять ложек братина ковшик стакан». Если судницы вскоре распространились повсеместно, то посудницы из-за сравнительно позднего появления слова посуда (конец XVI в.) стали известны лишь с XIX в. Но эти новые названия судница и посудница перешли на старые поставцы. Другой же мебели не появилось.
Посудные ящики для перевозки отдельных сосудов иногда получали специальные названия: тарельник, яндовочник, но случаи эти редкие, не имевшие последствий для языка.
Широко использовались в свое время казенки и шкафы. В них часто хранили и посуду Казенкой называли кладовую для продуктов в доме и шкаф с полками для посуды и продуктов. Шаф или шкап — иноязычное слово, усвоено из немецкого языка через польское посредство в середине XVII в. В описи имущества Ф. Шакловитого за 1689 г находим такое свидетельство: «Шаф дубовой о четырех створех, а в нем в рамех 10 малых зеркал. Поставцу цена 3 руб., а зеркалом цена рубль», кстати, слово шаф долго употреблялось в смоленских говорах, известно оно и белорусскому языку. В русском литературном употребляются шкаф и шкап.
В ЧЕМ КВАС... ЖИВЕТ
Погребная посуда на Руси была преимущественно деревянной. Еще Адам Олеарий, знавший обычаи Московской Руси, заметил: «В этой местности растет очень много, даже целые рощи лип, с которых жители дерут лыко и развозят его по всей стране, приготовляя из него сани, посуду или ящики Дерево они режут на цилиндрические части, выдалбливают их и пользуются ими как ушатами, бочками». Но чаще погребная посуда была бондарной. Различалась она размерами и формой. Крупные — бочки и кадки. Средние — лагуны, ведра и т. п. Долбленые с низкими стенками, имевшие удлиненную форму — корыта, лотки.
Самые распространенные погребные деревянные сосуды большого объема- бочка и кадь.
Бочка — общеславянское слово, возникло еще у древних славян, но в древнерусских текстах замечено с 1471 г., до этого употреблялось слово бъчьвь. В большинстве случаев бочки были именно деревянными, они обтягивались обручами, имели отверстие — воронку и втулку — гвоздь, в них хранили жидкие и сыпучие съестные припасы. Делали бочки из разных пород дерева: липы, дуба, ели, вереска. Позднее встречаются и металлические. Разновидности бочек по объему получали названия бочка, беременная (от беремя —"связка, охапка'), розовая (от воз — 'количество чего-либо, умещавшееся и а возу'). Небольшой сосуд объемом около двух ведер называли бочечкой. А слово бочонок появилось где-то в 20-х годах XVII в., но особое распространение получило лишь во второй половине столетия. Пока слово бочонок осваивалось в языке, малые сосуды именовали боченька, бочюрка, бочюрочка, боченик, боченечек. Той же цели служили обозначения полубочек, полубочка, полубочье.
Различались бочки лежанки (другие названия: лежан, лежка, лежатка) и стойки — стоятни. Названия даны по технологии изготовления, то есть по наличию либо вертикального, ' либо горизонтального упоров. Лежанки были особенно распространены в северных краях вплоть до Волоколамска и Валдая, а стойка — на юге и в средней России. «Бочку лежан купил»,— сообщает в своей записке важский крестьянин в 1605 г. «Явил Григорей Титов четыре бочки стойки рыбы лодоги да бочку лежку рыбы лодоги» — записано в таможенной книге Тихвинского монастыря за 1698 г. Если лежанки в национальный период сохраняются лишь на Среднем Урале, то стойки широко применяются на Севере, в Поволжье, на Урале и в Рязани.
Бочки, сложившие местными мерами, имели свои названия: селедовка, воронозка, осташевка. Но в селедовках могли возить не только рыбу, а осташевка могла быть не только в Осташкове. Зато вороновки- вороненки были только в Тихвине, правда, лишь в старорусский период. Вероятно, по форме или по содержимому получила название бочки веретенка (от веретено или от сочетания веретенное масло; такое масло шло на смазку различных осей — веретен).
Название кадка тоже давно известно в русском языке, но оно пришло из греческого, в памятниках письменности кадь — с XIII в. В отличие от бочки кадь могла быть ниже и не имела верхней крышки, поэтому бочки иногда переделывали в кади. Так, на дворе вологодского архиепископа бочкарь Ларион в 1664 г. «...две бочки ветхие починивал кадми огурцы солить». Общерусское название кадка обозначало обычные сосуды, не имело уменьшительного значения. В северной местности чаще кадочки называли кадцами: «Купил две кадцы с покрышками под рыжики я под икру»,— сказано в приходо-расходной книге Спасо-Прилуцкого монастыря за 1665 г; «Два ушатца ветчаных в чем квас живет да катца у дворника у Федки в чем капусту держат» — читаем в описи Свирского монастыря за 1674 г. Лишь с 1651 г. фиксируется в текстах слово кадушка: «Куплена кадушка на молоко на коровей стан; куплено две кадушки рыба солить» (из приходо-расходной книги Звенигородского Савво-Сторож:евского монастыря 1651 г.). Вероятно, слово кадушка в ту пору было преимущественно южнорусским, случаи употребления его в северно-русских источниках немногочисленны. В вологодских и великоустюжских местах небольшие кадки часто называли кадульнами, северянами и сибиряками это слово употребляется до сих пор.
Кадки из липового дерева именовали липками или липовками, чаще они были долблеными. Кадочки, сделанные из дуплистого чурбака, соответственно называли дуплянка, дупляночка, дупелька. Вероятно, впервые такие предметы домашнего быта и их названия появились на Севере. О них упоминается лишь в свирских, соловецких и устюжских материалах. В национальный период дупельки и дуплянки известны чуть ли не повсеместно.
Только в русском языке есть слово извара. Первоначально так называли емкости, в которых что-либо заваривали, обдавали варом, то есть кипятком. Это была кадка емкостью от 4 до 20 ведер. Извары служили для приготовления и хранения напитков, съестных припасов, для переноски воды и других хозяйственных нужд.
Деревянные сосуды строго установленного объема использовались для измерения жидких и сыпучих веществ. Назывались они мерниками. В крестьянском быту использовались очень долго.
Только на юге в специальных кадушках с крышками, в боднях, хранили ценные вещи, бумаги и деньги, что видно, например, из челобитной 1690 г.: «Вынела у меня сироте вашей з бодни тридцат рубелев денег да деловую запис». В русский язык это слово проникло из староукраинского и старобелорусского, а ими заимствовано из германских языков. Русские такие емкости могли называть и кадушками: «Из клети кражею взяли пожитков моих две кадушки с платьем с рубашками и с холстами» — помечено в другой челобитной за 1691 г.
Известный на юге лазбень - род кадки или жбана вначале предназначался для жидкостей, а потом его функции тоже расширились: в лазбени стали класть сало и мясо. В курских и воронежских краях лазбенем иногда называют деревянный или лубочный ящик, короб с крышкой и запором для белья и одежды. Это — род сундука.
Кадка, имеющая уши, чтобы удобней ее переносить, получила название ушат, которое в памятниках: письменности отражается поздно, лишь с XV IB. Объем ушата составлял около десяти ведер. В нем хранили жидкие и сыпучие вещества, носили воду. Использовали и при строительных; работах. Переносили же вдвоем, для чего в уши продевали коромысло.
Бадья известна раньше ушата, хотя название ее заимствовано из персидского языка через татарское посредство (1358). Меленькие бадейки использовались для меда, водочерпные бадьи применялись в домашнем хозяйстве, водоливные — на соляных промыслах. Водочерпные обычно цепляли к колодезному журавлю или вороту, на Севере их так и называли: цепня.
Скажем еще об одном специализированном сосуде, известном на юге, Это напол (от пол —'половина')—низкий бондарный или долбленный сосуд, полубочка.
Кадки называли и чанами, только чаны были очень широкими, имели среднюю высоту. Это всегда бондарные емкости, ведь и произошло слово чан от доска. В древнерусском языке были еще известны названия дъшан, дшан, дощан, дчан и другие. Чаны вмещали в себя от 2О до 60 ведер, их просмаливали, использовали для доставки воды, для соленья и квашенья, хранения разных напитков, а также для ремесленных нужд.
Из сосудов среднего и малого объема наиболее известен лагун. Название тюркское, поэтому и слово известно по письменным источникам с 1608 г, хотят имя собственное Василий Лагун зафиксировано уже в тексте 1473 г. Лагуны были вместимостью не более семи ведер. Впервые появляются на севернорусской территории. В суздальских, владимирских, московских и рязанских актах упоминание о них находим лишь в конце XVII в. Маленькие лагунцы вмещали около ведра. Если лагун походил на кадочку, то лагвица напоминала баклажку, объем ее не превышал 4 ведер, держали в лагвицах исключительно крепкие напитки. В старорусский период лагвицы использовали в Великоустюгском уезде. В Подвинье и по р. Вятке их называли лаговками, а в других северных областях — лагушками.
На Валдае и в Воронеже в лагуны наливали деготь, отсюда и название мазница, дегтярня, деготница.
Но, пожалуй, самое интересное название ручка. Оно известно по текстам с 1096 г. В общем неопределенном значении 'сосуд'. Слово практически стало утрачиваться, но его сохранил великоустюжский говор. Во второй половине XVII в. в великоустюжских источниках ручкой называют кадочку с ушами для хранения жидкостей. Например, в расходной книге Троице-Гледенского монастыря в 1682 г: «Две ручки болшие с покрышками на молоко по двенатцати ведер... ручка болшая с покрышкою на укроп в 13 ведр». По свидетельству В. И. Даля, слово ручка в значении 'кадочка, кружка, кувшин с ушами' употреблялось в вологодских и пермских говорах и в XIX в.
К бондарной посуде относилась и насадка — деревянный бочонок с двумя днищами, объемом до семи ведер, в нем хранили крепкие напитки. Своеобразно выглядел носок — небольшой деревянный сосуд с двумя днищами, с рыльцем-носком. Впервые о нем сообщается в вологодских и ярославских актах XVII в., позднее подобные сосуды наблюдали в тверских деревнях. Широкие и низкие сосуды большого объема, в которых хранили напитки, в старой Москве называли площадками. Название дано тоже по форме емкости.
В XVII в. русские знакомятся с несколькими иноязычными названиями: куфа—немецкая бочка, а галин и галенок— немецкий бочонок. Кстати, галин — галина первоначально употребляются лишь в Поморье, где контакты с иностранные и купцами были активными. Из голландского или немецкого заимствовано анкер — 'бочонок для вина'.
Бондарные сосуды с одним днищем для переноски жидкостей и других домашних нужд представлял и собою различные ведра и шайки. Само название ведро существует в славянских языках издавна. Его происхождение связано со словом вода. Раньше ведра часто использовали как мерные сосуды, которые делали из дерева или меди. Хозяйственные же были деревянными, обтянутыми обручами. Их часто называли водоносными, водяными, водоносами.
Слово шайка заимствовано из тюркских языков, судя по письменным источникам, в начале XVII в. Сам предмет представлял собою невысокую деревянную посудину, обтянутую обручами, с одним или двумя ушами — боковыми ручками, в ней носили воду и ею черпали воду. В частности, в банях. Самое первое упоминание в письменности как раз и относится к банным шайкам. Впрочем, они годились и для других целей. В расходной книге Можайской таможни и кабацкой избы за 1638 г. записано: «Куплено на кобак у моканскова стрелца у Михейка Сергеива пять шаек во што питухом пива отдавать».
Первые употребления слова шайка встречаются в Сибири и восточной зоне севернорусской территории, что указывает на заимствование там слова из тюркских языков в результате непосредственных контактов русских с тюркоязычными народами.
Что касается долбленой посуды с низкими стенками, то она хорошо известна: корыта и колоды, различные лотки. Правда, в старорусский период наряду со словом корыто очень часто употреблялось название ночвы. Оно обозначало неглубокое, широкое и тонкостенное долбленное корыто, используемое для хозяйственных и ремесленных нужд. Долбленное корыто для воды и корма скоту в воронежских и можайских местах еще в старину получило название комяга. Кстати, так же называют здесь и лодки. Южнорусским словом является каюк — долбленное корыто для замачивания зерна. Есть и лодки с таким «именем».
В большинстве случаев все виды сосудов, изготовленных из дерева, именуются в русском языке словами исконного происхождения. Это объясняется традиционным характером бондарного ремесла у восточных славян, зависимостью от климатических условий местности при выборе материала для хозяйственных поделок.
«НАЗВАЛСЯ ГРУЗДЕМ — ПОЛЕЗАЙ В КУЗОВ»
А какие были кузова в старину? Представление о них можно и сейчас получить, если походить и поездить по старым русским деревням, порасспрашивать стариков и старушек, полазить по сельским чердакам и амбарам. Но заглянем в глубь веков. Памятники письменности хранят сведения о различных типах корзин, лукошек, коробов, кузовов, пестерей и т. п.
Утварь, плетенная из бересты, луба, дранки или сшитая из бересты, именовалась общим словом посуда. Известны два ее типа. Сплетенные так, что между полосами материала оставались ячейки,— это корзины. В них хранили домашнюю утварь, собирали грибы. Сшитые из бересты или и тлеющие один- два корпуса из цельного берестяного цилиндра — это погребная посуда для столовых запасов.
Из плетеных изделий наиболее известен короб. Этим общеславянским словом называли плетеный или выгнутый из луба, драни сундук или большую корзину округлой формы с крышкой. В них возили одежду, продукты, различные товары. Даже ящик или кузов для перевозки угля тоже так именовали. В Московской Руси изредка использовали металлические короба или коробки. Заметим, что коробочки для денег и бумаг оковывали полосами железа, их снабжали пробоями и заиками и чаще называли ларцом или шкатулей. Металлическими могли быть даже сосуды для напитка.
Плетеные сосуды в древности называли также словом кошь, чаще всего они использовались для хранения хлеба, поэтому и в современных говорах кошь и кошница—названия хлебных корзин, мельничных ковшей и т. п. Родственное им кошель - тоже название корзины или короба, но назначение кошелей на разных территориях было своим. В вологодских и тихвинских местах — это плетеный короб для платья. На территории между Тихвином и Великим Устюгом так называли большие корзины для сена. А кроме того существовали водяные кошели — из луба, бересты или лыка для черпания и переноски воды. Водоносные кошели были и в XVIII в, позднее их окончательно заменили ведра.
Плетеную утварь могли называть плетеница, плетеник. В старину, да и в современных говорах эти слова употреблялись не очень-то охотно, поэтому мало известны.
Лукошко относится тоже к таким же изделиям, о чем говорит и само название: древнерусское лукно восходит к глаголу ли нити 'гнуть, связывать' (кстати, лукно— одно из первых славянских названий плетеной посудины).
Это слово до наших дней сохранили северные говоры. А название лукошко впервые отмечается в Псковской судной грамоте по списку 1467 г. В лукошко, как показывают исторические факты, помещалось до пуда грузу: зерна, соли, съестных припасов, разных товаров. В быту знати были плетеные коробки из серебра и жести, сделанные по типу лубяных, которые тоже называли в старой Москве лукошками. С лукошками часто выходили на весеннюю пашню для сева. В Рязани их так и называли — севальниками. А лубяное лукошко, которое служило черпаком на южных соляных промыслах, звалось садовница (от садиться,, оседать).
Название крошни, если сопоставить с родственным словом кроены 'ткацкий станок для ручной работы', также связано с терминологией плетения. Крошни к тому же — другое наименование плетеиых корзин. Известно оно по текстам с 1499 г. Дошло и до наших дней, но лишь в говорах.
Лукошки, в которых: давали корм лошадям,— зобницы. В древнерусском языке зоб имело значение 'еда, корм'. Ими же мерили зерно и хмель. Хотя бы в древнем Пскове.
Хорошо известное нам кузов — тоже от зоб, зобать, поэтому вначале кузовом были корзины для корма. Название это впервые фиксируется по переписной книге Водской пятины, относящейся к 1500 г., то есть сравнительно поздно. Кузовом в древней Руси бортники «нарекли» плетеньяе ульи, устанавливаемые на деревьях, и ловушки для птиц. Затем это слово распространили на плетеные ручные приспособления для разных хозяйственных нужд. Кузов — плетенаяс корзина для переноски чего-либо, сбора ягод и грибов, то есть в привычном для нас значении, вначале умоминается только в севернорусских актах: новгородских и белозерских, затем распространяется по всей России. Уже в XVII в. существовали пословицы: «Не поклонясь грибу до земли, не поднять его в кузов»; «Назвался груздем — лезти в кузов». В Великом Устюге кузовами называли заплечные короба торговцев мелкими товарами. Приведем запись, сделанную в таможенной книге этого города в 1676 г.: «Устюжанин Василей Платонов Ковригиных пошел в Устюжский уезд на Юг с кузовом, с собою понесл всякого мелочного товару и продал в волости на 6 рублей».
Слово пестерь, наблюдаемое в письменности с 1598 г., вероятно, заимствовано из финно-угорских языков. Впервые оно замечено в белозерских актах, а также в источниках, связанных с Вологдой, Великим Устюгом, Холмогорами. Пестерь — кузов из луба или дранки для хранения и переноски разных предметов. В начале XVIII в. пестерь осознается как предмет крестьянского быта, а его название — как простонародное. Пестери известны на Севере и в Сибири. Это высокие плетеные корзины для переноски травы, сена и мелкого корма скоту. В них держат шерсть, пеньку. С ними ходят по грибы и по ягоды. Носят пестери чаще на спине. Во владимирских и рязанских краях их называют пещерями. Известно еще архангельское бехтерь — корзина для переноски мякины.
Наиболее неясное происхождение имеет слово корзина (может быть, от корзать — обрубать ветки, снимая кору). Первоначальное употребление слова только в северо-западной части русской территории позволяет с доверием отнестись к шведскому Korg 'корзина' и латышскому corbis 'корзина'. Первая фиксация слова относится к концу XVI в.: «Куплена корзина в кузницу уголь носить». Эта запись сделана в приходо-расходной книге Тихвинского монастыря за 1592 г. По территории употребления (в основном — Тихвин, Устюжна, Белозерск, единично —в Москве и Астрахани) слово корзина вначале сильно проигрывало семантически близким обозначениям лукошко, кузов и пестерь. И лишь с конца XVII в. оноболее активно входит в литературный язык.
Теперь рассмотрим плетеные и шитые емкости для хранения жидких и сыпучих веществ. Один из основных материалов для их изготовления — луб. Отсюда и название луб, лубянка, лубень, лубок. Эти короба из луба служили тарой и мерой для сыпучих и влажных продуктов. Mecтом их изготовления и использования в старой Руси была западная часть севернорусской территории. Лубы — короба в XV—XVII вв. были известны на Валдае и в Старой Руссе, Лубянки — на Валдае и по р. Свири, а позднее во многих северных и среднерусских областях, лубни — на территории между Тихвином и Великим Устюгом. А вот что держали в лубяной посуде, узнаем из расходной книги Иверского Валдайского монастыря за 1668 г.: «Куплено дватцатчетыре луба в чом яблока весть. Чего стоила эта посуда, прочтем в этом же источнике, только за 1664 г.: «На тое икру куплено две Лубянки дано шесть денег». В таможенной книге Великого Устюга за 1676 г. есть такая запись: «Патракеев с товарыщи продали мяса свиного лубней, лукошков, портков на 30 р.». В смоленской таможенной книге за 1675 г. прочтем: «Богдан Иванов Вольской явил на возу 8 лубок меда». По современным диалектным данным, лубок или лукошко употребляется в псковских и брянских деревнях, лубка — корзина известна в псковских, новгородских, тверских, великолукских, смоленских местах. А в говорах есть еще и такие наименования лубяных посудин: лубенник, лубёха, лубёшка, лубня, лубочек, лубочка, лубошка, лубяна, лубянушка.
По материалу получил название берестень — сосуд из бересты или сосуд, обвитый берестой: «Купил на Москве масла берестень дал 3 алтына» — сказано в приходно-расходной книге Иосифо-Волоколамского монастыря за 1574 г. Такая посуда была известна не только почти на всей русской территории, но и в Белоруссии. Сейчас берестяные сосуды в форме туеска или горшочки, обвитые берестою, в русских народных говорах тоже называют берестнями, берестяниками, берестянками.
По технологии изготовления получил название пошев (от пошить). Пошев представлял собою лубяной короб, сшитый мочалом. Иногда он имел половинчатую подъемную крышку. В пошевах возили икру и муку, соль и другие сыпучие вещества, часто использовались как сосуды. В наши дни пошев можно увидеть только в дальних архангельских и ярославских селах.
Широко были распространены на Севере бураки. Причем вид и назначение их в разных областях были неодинаковы. В северо-западной зоне (от Валдая до Холмогор) бураками называли большие плетенные из бересты и луба короба или кузова, в которых возили уголь, дрова и другие крупные предметы, а также носили сено, мякину. В северо-восточной зоне (от Вологды до» Великого Устюга и Костромы) бураки — это берестяные или лубяные сосуды с деревянным дном и крышкой для хранения сухих и жидких: продуктов.
Небольшие круглые берестяные сосуды для жидкостей или других веществ, имевшие крышку, называли также туесами. Туес — угро-финское заимствование. Иногда, как и слово бурак, его соотносят с тюркскими языками. Туес был гораздо меньше бурака, вмещал до четверти ведра. Находимые при археологических раскопках туески представляют собою цилиндрические сосуды, высотой около 20 сантиметров, с деревянным дном и крышкой, снабженной дугообразной ручкой. Их стенки состоят из двух берестяных цилиндров внутреннего и наружного. Причем внутренний — бесшовный. А вот о том, где они использовались, говорят письменные источники - приходо-расходные книги: «Молоко возить купили туюс»; «Куплено для страднюго времени работным людем квас держать туес берестяной новой». Первоначально слово употребляется в памятниках Северо-Восточной Руси и Сибири, к концу XVII столетия доходит до Москвы. В наши дни туеса можно найти в основном в сибирских и севернорусских селах.
Что представляли собой зинбель и рубуша? Зинбель — южнорусское слово, заимствованное из персидского языка. В зинбелях в старину возили икру и краску, а также фрукты.
Зинбель или зембель - так называют корзины из мягких прутьев. Pубуша — северное слово, оно обозначает коробку, свернутую из куска бересты и прошитую тонкими прутиками. Известно лишь в Олонце и Онеге.
Перечисленные в этой главе названия — древнее славянское языковое наследие. Нечастые заимствования среди них отражают контакты русских с соседним населением, в быту которого была домашняя утварь из бересты, луба и дранки, сходная с русской посудой и утварью.
ЛАРИ И СУНДУКИ
Для хранения домашнего скарба в избах имелись специальные ящики, сундуки из дерева и металла. В большие клали крупные предметы и платье, в маленькие — драгоценности, документы и бумаги.
Раньше всего у русских появились скрыни. Вначале это был ритуальный предмет, в котором хранили «святые» реликвии. Название скриня — скрыня сохранялось под влиянием украинского и белорусского языка, хотя русские называли скрини и сундуками, и ларцами. Судя по описаниям, скрыня представляла собою деревянный или ' металлический сундук любого размера с выдвижными ящиками. Чаще всего в них держали драгоценности. Скрыни были сыздавна распространены и на южнорусской территории, особенно в западной части (Смоленск, Вязьма, Мценск, Кромы и др.). Только здесь в них традиционно хранили белье.
Издревле употребляется в русском языке слово ларь 'длинный ящик с крышкою, для разного скарба и продуктов', Заимствовано из шведского языка. Впервые зафиксировано в Изборнике 1076 г. В псковских летописях ларь — не всякий ящик, а лишь для документов и ценностей. Ларь, или ларек делали из досок значительной длины и высоты, с перегородками внутри и крышками на петлях. В старорусский период слово ларь зарегистрировано лишь в севернорусских источниках, связанных с Псковом, Нов городом, Вологдой, Подвиньем, Устюгом, Хлыновом. Общерусскую известность слово приобретает в национальном языке, то есть после XVII в.
Довольно поздно фиксируется в письменности слово ящик: с 1503 г., хотя в XIV в. существовало в том же значении слово яск. Ящик — универсальное название. Обычно ящики делали из липы, дуба, обивали железом, ставили крышку, иногда на петлях. Навешивали пробой для замка или врезали внутренний замок. Внутри обтягивали кожей или тканью. Хранили в них разную утварь, посуду, мелкий товар. Да и деловые бумаги в них прятали. Недаром в Москве бытовало выражение «положить в долгий ящик»: Приведем на сей счет свидетельство из частного письма 1 653 г.: «Ведаю и сам московской обычай, что захочешь писать к Москве о указе тепере пережедела, и так то пойдет на протяжку в долгой ящик».
Слово сундук заимствовано из тюркских языков. Вот характерный пример из посольского отчета князя Ф. Ф. Тюфякина, ездившего в 1599 г. в Персик»: «А всего больши шах Аббас любил шкатулы, а говорил лучше де и вина сундуки. У них в обычае ведетца, все у них зовут сандыками». Впервыеслово сундук замечено в завещании князя Дмитрия Ивановича 1509 г. Сундук выглядел как большой деревянный ящик с крышкой. Обивали же его железом или обтягивали кожей. А хранили в нем одежду, посуду, продукты. В XVI в. слово сундук встречается в письменных источниках, связанных с западной частью севернорусской территории (Псков, Великий Новгород, Бежецк, Волоколамск), в XVII в. обнаруживается почти повсеместно.
Небольшие по размеру и металлические изделия получили название сундучок, или ковчежец.
Подголовные сундуки с наклонной крышкой называли подголовками. Подголовок — это деревянный невысокий сундук или ларец для поездок, с наклонной крышкой, окованный железом, с замком. В нем перевозили деньги, драгоценности, ценные бумаги. Изготовляли же подголовки в Холмогорах и Великом Устюге. Здесь старались украсить их просечным железом. Один из них представлен в постоянной экспозиции Вологодского краеведческого музея. Судя по письменным источникам, подголовок — перво- начально севернорусское слово.
Утварь, сделанная из древесных корней, могла быть и плетеной, и долбленой, но называлась она, как правило, одинаково: кореноватик. Кореноватик — сплетенная из древесных корней коробка или корзина, служила для посуды, съестных припасов, разных предметов домашнего обихода. Кореновагинка — чашка из древесного корня использовалась для валяния хлебов. Такие чаши водились в деревнях по Северной Двине. А вот коренники — это короба, подголовки, сделанные из крепкого корня. Изнутри их обивали кожей, снаружи — полосами жести или железа. Они предназначались для домашней утвари и хлеба. Коренники делали в Белозерье, на Вологодчине, в Тотьме, по всему Подвинью. Приведем два описания старинных северных коренников: «Коренник кованой о трех замках, другой коренничек обволочен кож: ею, кованой же»; «Коренник одет нерпою, окован железом черным, а в нем семь ковшичков да три чарки; коренник четвероугольной, подет нерпою, окован черным железом». В XVIII в. коренники были известны в крестьянском быту и хозяйстве городских простолюдинов не только Севера, но и центральной России.
Коробки, предназначенные для хранения одного товара, получали название по содержимому: гвоздяница. Заимствовались и иноязычные названия: бахча — коробка для чая, гамалейка — металлическая коробочка для драгоценностей.
В современном речевом обиходе сокращено число названий коробок до двух, коробка и ящик. Забыты удобные бабушкины сундуки, вместительные лари, окованные железом подголовники. А жаль!
ЛАРЦЫ И ФУТЛЯРЫ
Среди металлической и деревянной утвари для хранения чего-либо выделяются небольшие емкости для драгоценностей и ценных бумаг. В том числе и для религиозных святынь.
К таким относится ковчег— небольшой сундучок, ящик из серебра или дерева, обитый кожей. Само название отмечается в письменных источниках с XII в. В них держали печати, посуду из драгоценных металлов или камней, шапки, святые реликвии, документы, деньги и драгоценности.
Более распространенным названием ящика для драгоценностей и украшений было ларец (1499), или ларчик (1522) В книжной письменности ковчег и ларец могли заменяться архаичным словом керстица.
К 1598 г относятся первые упоминания слова шкатула «Послал к послом 4 шкатулы с вины со многими зельи» — сказано в статейном списке посольства Тюфякина в Персию Шкатула — ящик, обтянутый кожей или тканью, обитый железом. Вначале в них хранили посуду из стекла, держали напитки, бумаги и драгоценности. Уменьшительное наименование шкатулка, вошедшее в современный литературный язык, упоминается в рукописях с 1610 г «Да из шкатулки дала боярыням и княжнам и казначеем по перстеньку по золотому».
Украшения держали в искусенках. В Рязани так прежде называли коробочку или кошелек для драгоценностей.
Долбленый ларец, футляр, внешне похожий на деревянную колоду, долгое время называли колодкой, как, например, в явке 1626 г.: «Михайло меня покрал, вынял ис сумки колотку с кабалами». В таких деревянных пеналах хранили долговые расписки, подорожные грамоты, частные письма, купчие, оброчные расписки, а иногда — и мелкие предметы: иглы, пуговицы. Долбленые колодки сохраняются в вологодских, пермских, оренбургских краях и в национальный период.
Известны были нашим предкам и футляры. Название футляр было заимствовано лишь после XVII в., но предметы, выполняющие его роль, существовали задолго до появления слова. Имели они другие названия. Так, например, лагалище. Оно выполнялось в виде мешочка, ящичка, коробки, форма которых точно повторяла форму хранимых в них предметов — шапок, подушек, денег, драгоценностей, книг, икон, посуды, шкатулок. «Чара в лагалище в деревянном оболочено лагалицде бораном красным подволочено сукном зеленым» — записано в переписной книге Костромского Ипатьевского монастыря в 1595 г. С начала XVII в. фиксируется название нагалище, образованное по той же модели, что и лагалище. В Московской Руси лагалище — футляр для часов, очков, а в XIX в. оно известно лишь в севернорусских краях как чехол для колющих и режущих орудий.
Сложный путь прошло наименование готовальня. Оно было заимствовано из польского языка в значении 'ящичек с туалетными принадлежностями', затем в готовальнях стали держать столовые приборы. Лишь в XIX в. среди прочих предметов в них стали хранить чертежные принадлежности. Хранят и по сей день...