§ 3. Податная политика.

Социально-экономический облик русского средневекового города во многом определяла структура населения, в которой важное место принадлежало посадским людям.

Посадские люди как сословие обладали рядом признаков. Главным видом хозяйственных занятий для них была ремесленно-торговая деятельность. Они жили на государственной земле, и в силу этого, несли в пользу государства различного рода подати и повинности.

Численный вес посадских людей в большинстве городов был невелик, а в ряде городов эта категория населения отсутствовала. П. П. Смирнов приводит следующие данные о составе населения 226 городов России в первой половине XVII в.: из 107413 дворов 60,1% принадлежали служилым людям, 8,2% - вотчинникам и лишь 31,7% - тяглецам. Из этого количества дворы собственно посадских черных людей имелись только в 73 городах и составляли лишь 29% от общей суммы городских дворов 1. Значительно ограничивало рост численности и снижало социальный статус и положение посадских людей одно очень важное обстоятельство. Ремесло и торговля не были их монополией. Им широко занимались в городах как беломестцы, так и служилые люди. Поэтому, на протяжении XVI - первой половины XVII вв., одной из наиболее важных тенденций в развитии города как социального организма, становится борьба посада и государства за посадских людей как налогоплательщиков. Она велась по двум важнейшим направлениям. Во-первых, за ограничение роста белых слобод и феодальных владений в городах, которые поглощали часть тяглого посадского населения, превращая их в беломестцев и закладчиков. В этом, посадам активную помощь оказывало государство. Во-вторых, за установление справедливое, посильное для посадских людей, налогообложение. Здесь интересы посадской общины и государства были противоположны.

В Устюжне Железопольской, где была высока не только доля посадского населения, как правило, она составляла более 70 - 80 %, но и его социальная мобильность, эта борьба шла особенно активно. Уже во второй четверти XVI в. посадский мир получил право включать в посадское тягло все новые дворы поставленные на государственной земле, как в городе, так и в уезде. В 1539 г. устюженцы получили от имени государя Ивана IV жалованную грамоту, по которой, все дворы, "которые на Устюжне на посаде на черных местех и в волостех деревни и починки вперед станут на черных землях после писцов, ново" подлежали обложению - "на те прибылные дворы посадские и в волостяж на деревни и на починки розводити всякие розметы слегка, как пригоже, смотря по людем, в пособ к городу и волостям".

Более того, это не было стеснено сословной принадлежностью дворовладельца - "а кто учнет жити на нашей на черной земле сын боярский или приказной человек, или митрополичь и владычен и монастырской, или чей хто ни буди: и те люди ... тягло с черных дворов и в волостях с черных деревень и с починков наши оброки и всякие розметы тянут повытно, что на них целовальники положат".

Правда, это право имело и обратную силу. Посадский мир был связан в тягле круговой порукой и нес коллективную солидарную ответственность за все запустевшие дворы перед государством по уплате податей. - "а которые на Устюжне на посаде дворы и в волостях деревни и починки запустеют, и пустые дворы, и деревни, и починки, оплачивати всем городом и волостми" 2. Впрочем, такой порядок не был местной особенностью Устюжны, а имел общее правило 3.

Право распределения налогов принадлежало посадской общине - "всем посадцким людем самим промеж собя по животам же и по промыслам", что по мнению С. Б. Веселовского было, видимо, исключением из общего правила. В других городах это допускалось чаще тогда, когда речь шла не о новом окладе всех мирян, а о пересмотре и изменении оклада некоторых лиц 4. Конкретное распределение податей, их сбор внутри посадского мира, возлагалось на выборных лиц из числа посадских людей - земских целовальников 5.. Как правило, земские целовальники избирались на 1 год из наиболее состоятельных и уважаемых посадских людей 6. Должность эта не пользовалась большим спросом, особенно в трудные времена, так как на них возлагалась материальная ответственность за выполнение посадом своих тяглых обязательств.

В распределении оклада действовало общее правило - "верстались все посадские люди в тех во всяких податех и в откупех сошного писма и во всяких в тех денежных оброкех ежегод самим промеж собя по их животом и по промыслом". Кроме этого, у земских властей было право, учитывая конкретные обстоятельства, определять как форму участия в тягле, так и конкретный размер ее доли для отдельных посадских людей. Особенно это касалось низших, малоимущих категорий. Так, для молодших посадских людей у которых "не будет собины, а живут своим двором", земские власти должны были "разводити всякие розметы, смотря по их дворам, и кто чего стоит" 7. Это же правило действовало и в отношении бобыльских дворов нищих и вдов. Они не включались в сошный оклад, но могли привлекаться земскими властями посильно к тяглу , либо полностью освобождаться от него. Окладной единицей при исчислении доли налога был посадский двор, точнее, имущественное положение дворовладельца. При всей социальной неоднородности посада, система налогообложения внутри посадской общины имела элементы социальной справедливости.

Становление системы государственного налогообложения произошло к середине XVI в. Основными формами государственного тягла были денежные подати и различного рода повинности. Во взимании прямых податей с городов правительство придерживалось двух систем посошной и оброчной. Посошная система была тяжелее оброчной. Дело в том, что в ходе сошного письма определялась только тяглая способность посада, т. е. устанавливалось с какого количества сох посадская община будет платить подати. Это зависело от численности посадского населения (количества дворов) и его материального положения. При этом, размер посадского сошного письма оставался неизменным до следующего описания, а вот конкретный размер посошных денег, взимаемых с каждой сохи мог меняться, как правило в сторону увеличения, в зависимости от потребностей государства. Оброчные же платежи были постоянными. Они касались прежде всего хозяйственных объектов посадских людей - лавок, пашни, сенокосов и др., и зависели от их количества или площади. Размер оброчных платежей мог измениться, но только после нового описания посада. В XVI в., особенно в первой половине, оброк имел и натуральную форму.

С середины XVI в. в податной политике Московского государства четко прослеживается устойчивая тенденция роста налогового бремени на тяглое население страны, в том числе и на посадских людей. . Первые существенные изменения произошли в конце 40-х годов XVI в. - значительно были увеличены размеры посошного оклада. Зимой 1547 г. "царь и великий князь велел дань имати с сохи по 12 рублев, и от того крестьяном тегота была великая" 8.

В течении второй половины XVI в. происходит усложнение номенклатуры государственных налогов, как за счет перевода на денежную оплату натуральных повинностей, так и за счет введения новых податей. Правительство все шире начинает применять в своей податной политике, сначала в экстренных случаях, а затем как систему, практику надбавок к основным податям, получившим название "примет" или "приметные деньги" 9.

Первое, полное представление о структуре и размерах прямых податей посадских людей Устюжны Железопольской подробно представлены в сотной 1567 г. С этого года, устюженцы несли тягло как в пользу государства, так и в пользу старицы Александры, которой была передана в кормление часть государственных доходов с посада и уезда. См. Табл.

Основную тяжесть государственного налогового бремени составляли пищальные деньги 10. В приказ Большого прихода посадские люди выплачивали 105 руб. 56 коп., что составляло немногим более 10 руб. на соху. Эта сумма распределялась посадскими людьми "промеж собя по животам и по промыслаи" следующим образом: лутчие люди с 50 дворов платили по 30 коп. с двора, середние люди с 250 дворов - по 20 коп. с двора, молотчие казаки и молотники с 213 дворов - по 12 коп. с двора, а "которые люди добре худы" с 200 дворов - по 7,5 коп. 11.

Таблица 47.

Структура государственных налогов посадского населения Устюжны Железопольской в середине XVI - середине XVII вв.

* В 1567 г. Устюжна Железопольская была отдана в кормление старице Александре. Общие платежи посада в ее пользу составляли 173р. 07к. См. Таб
** конкретный размер не установлен - "почем государь укажет".
*** В числе фиксированных платежей посада указаны таможенные пошлины - 122 руб. 50 коп. и свальные пошлины - 8 руб. 91 коп. Они не включены в общую сумму при расчете тяжести налогового бремени, так как не были в прямом смысле податями. Видимо, торговые пошлины в конце XVI в. были за посадом на откупе, поэтому и попали в число регламентированных платежей.

Источники: Сотная 1567 г. - С. 160-162, 164, 166-169, 174-177; Сотная 1597 г. - с. 156-157; Сотная 1626 г. Л. 142об.-215; АПД. Т. 1. № 83. С. 109; Т. 2. Вып.1. № 24. С. 54-57. Вып.2. № 83-87. С. 218-226;
Колесников П. А. Дозорные книги как источник производительной деятельности народных масс в первой четверти XVII века. Приложение: 1626 г. - Роспись перечневая ... С. 104-106. // Земледельческое производство и сельскохозяйственный опыт на Европейском Севере. Вологда 1985 г.

На оброке за всеми посадскими людьми находились хозяйственные угодья посада - пашни, животинные выпуски, сенокосы, лес, рыболовные угодья и перевоз. Доля участия в оброчных платежах каждого посадского человека была либо пропорциональна его тяглой способности (с выпусков, лесных угодий, рыбных ловель, перевоза), либо определялась размерами его земельных владений ( с пашен и сенокосов). Общий объем этих оброчных денег вместе с пошлинами, составлял 44 руб. 07 коп. Оброк платили в приказ Углецкого дворца. Исключение составляли сенокосы, за них оброк платили в Конюшенный приказ. При исчислении оброка с пашни учитывалось качество земли. С худой земли платили по 2 коп. с чети, а с "добре" худой - по 1,5 коп.12.

В эти платежи были втянуты и оброчные дворы, которые не считались посадскими, и не включались в сошное письмо. В основном, они принадлежали посадским людям. Поэтому, за исключением ямских, приметных, полоняничных и пищальных денег, все остальные подати и оброки они должны были "тянуть со всеми посадцкими людьми в ряд в их розметы и в сошное писмо по их животом и по промыслом для того, что те посадцкие люди, которые в тех оброчных дворех живут, теми всякими угоди владеют со всеми посадцкими людьми в ряд" 13.

Единственным оброком, который не распространялся на всех тяглых посадских людей были платежи "с лавок". Они касались только владельцев лавок. Лучшие люди платили по 10 коп. на год с лавки (40 лавок), середние - по 7,5 коп. (40 лавок), молотчие - по 6 коп. (44 лавки). Оброк посадские люди платили в приказ Углецкого дворца 14.

В целом, тяглая способность посада была очень высокая. Всего 53 посадских двора или 7,4 %, которые принадлежали нищим и вдовам, не были включены в сошное письмо. Но и с этих дворов, в счет сошного оклада посада, брали по 6 коп. с двора "в их розметы в подмогу за пищалные и за ямские и за приметные и за полоняничные деньги, и за наместнич откуп и за иные за всякие подати" или "чем кого посадские люди обложат по их промыслишком и животишком"15.

По итогам описания 1567 г. сошное письмо Устюжны Железопольской составило 10 и 1/6 сохи: Кроме общего итога, в сотной были определены размеры посадской сохи - "лутчих и отрадных людей по 35 дворов в соху, а середних людей по 60 дворов в соху, а молотчих людей по 85 дворов в соху, а которые люди добре худы, казаков и молотников по 100 дворов в соху 16". С каждой сохи посадские люди, как и прежде, "по государеву указу" должны были платить по 15 руб. на год. Все посошные доходы, государство передало в кормление старице Александре. За ней же остались "впред ежегод с сошного писма по розводу ... ямские и приметные и полоняничные денги и иные доходы", которые со всех посадских людей шли "преж сего шли на обиход княж Юрьевы Васильевича княгини". Они составляли большую часть сошного оклада 17. Кроме этого, к старице Александре перешла часть оброчных платежей , за новые оброчные посадские сенокосы и лес. Все платежи посадского мира в пользу старицы Александры составили 173 руб. 07 коп., что, в среднем составляло около 24 коп. на 1 двор или 21 коп. на 1 человека.

Таблица 48.

Платежи посадского населения Устюжны Железопольской в пользу старицы Александры в 1567 г.

Таким образом, общий объем государственных и кормленых денежных податей и оброков посадских людей составлял 334 руб. 94 коп. в год. В среднем, в 1567 г., на 1 посадский двор приходилось по 46 коп. прямых налогов, а на 1 человека - 41 коп. Уровень тяглой способности различных категорий дворов по отношению друг к другу, составлял примерно следующее соотношение: 4 (добрые) к 2,7 (середние) к 1,6 (молотчие) к 1 (худые). Следовательно, с 50 лутчих дворов посадские люди платили такую же сумму, как и с 200 худых дворов. Правда, это соотношение каждый год менялось, т. к. "верстались все посадские люди в тех во всяких податех и в откупех сошного писма и во всяких в тех денежных оброкех ежегод самим промеж собя по их животом и по промыслом". В целом, в 60-е годы XVI в., экономический потенциал посадской общины Устюжны Железопольской позволял выдержать налоговое бремя без существенного ущерба для внутреннего развития. Значительная часть посадского населения - 42,1 %, составляли дворы добрых и середних людей. Это была торгово-ремесленная верхушка посада, которая оплачивала большую часть государственных податей 18. Через 30 лет ситуация изменилась кардинальным образом. В первую очередь это касалось объемов податей поступающих в казну. К концу XVI в. в Устюжне Железопольской значительно сократилось не только количество податного посадского населения, изменился уровень его тяглой способности. В 1597 г. писцы насчитали в городе всего 134 полнотяглых посадских двора - 7 середних и 127 молотчих. В число "убогих, бобыльских и вдов" были записаны 76 посадских дворов. Они в сошное письмо писцами "не положены для их убожества, скитаются по миру" 19.

Общий объем сошного письма посада был определен в 1 и 7/8 сохи. За 30 лет, он уменьшился более чем в 5 раз. Многократное сокращение тяглого населения не оказало существенного влияния на уровень налогового бремени для посадского человека. Общий объем прямых податей в пересчете на 1 соху за это время вырос незначительно. Он составил по подсчетам С. Б. Веселовского около 30 руб. 20.

Более того, по отдельным налогам, в силу обнищания посадского населения, произошло даже его сокращение. Так, в 1597 г. нормы платежей с одного посадского двора за пищальные деньги не изменились - 20 коп. с середнего двора и 12 коп. с молотчего двора. Но, сократился общий объем пищальных денег в расчете на 1 соху - в 1567 г. их приходилось более 10 руб., а в 1597 г. - менее 9 руб. Гораздо меньше приходилось на 1 соху и наместничьих доходов - немногим более 9 рублей 21. В целом, посадский мир Устюжны Железопольской на протяжении всего XVI в., даже в последней его четверти, не испытывал чрезмерного, непосильного налогового бремени, что, не взирая на все неблагоприятные обстоятельства, позволило городу сохранить свой хозяйственный потенциал и своеобразие социально-экономического облика. Значительное запустение посада было вызвано иными причинами, в первую очередь всеобщим хозяйственным кризисом в стране и моровым поветрием в Устюжне.

Совершенно иной уровень взаимоотношений посада и государства в области налогообложения наблюдается в первой половине XVII в. В большей степени, он был сведен к жесткому, зачастую непосильному по своим масштабам, феодальному диктату со стороны государства. В этих условиях у посадского мира оставалось не так много возможностей для борьбы за свои права. Наиболее реальным, отвечающим, в том числе и интересам государства, был путь борьбы за тяглецов 22. Но, не смотря на все усилия в борьбе с белыми слободами, для конкретного посадского человека закладничество или уход с посада оставались, иногда, единственным выходом. Это заставляло посадскую общину, не смотря ни на что, вести борьбу за самосохранение, т. е. снижение размеров податей и повинностей. Ее трудно назвать активной, скорее посадские люди постоянно напоминали государству о непосильном бремени и обращали внимание правительства на последствия этой политики - запустение посада и желание посадских людей избавиться от тягла любой ценой. В первой половине XVII в. основными постоянными податями посада были: прямая государева подать, стрелецкие деньги, ямские деньги, полоняночные деньги. Кроме этого, взымались и чрезвычайные сборы - пятая деньга, десятая деньга. На посадских людей возлагалось выполнение и различных тяглых служб - подводной повинности, постойной повинности, постройка и ремонт городских укреплений (городовое дело), ямская повинность и т. д. Чрезвычайные сборы и повинности, часто превышали по своим размерам прямые налоги.

Тяжелое финансовое положение страны в начале XVI в., прежде всего армии, заставляло правительство искать новые источники доходов. Особенно тяжело на положении посадских людей сказывались дополнительные чрезвычайные налоги, так называемые пятины. Они составляли 1/5 движимого имущества и взымались со всевозможных доходов - торгов, промыслов и т. д. Со временем, из чрезвычайного, этот налог превратился в регулярный и составлял 120-150 рублей с сохи 23.

В 1616 г. Земский Собор принял решение об очередном, третьем по счету, сборе пятой деньги. Налог должны были собирать выборные представители местного населения, хотя в 1614 г. для сбора пятой деньги на места посылались представители центра. С. Б. Веселовский связывает эту перемену с переходом к окладному обложению, т. е. к установлению заранее необходимой суммы сбора. Это было удобно как для казны, можно было определить размеры поступлений, так и для населения, которое получало выгоду "собирать деньги самим и не иметь дела с особыми сборщиками, что всегда обходилось ему дорого" 24.

Летом 1617 г. с посада Устюжны Железопольской земские целовальники собрали больше 426 руб. пятинных денег. Это, видимо, было меньше, чем полагалось по розводу. Воевода, в свое оправдание писал, что больше деньги взять не с кого, "многие посадцкие люди от скудости померли, а иные розбрелися" 25.

Посадские люди стремились использовать любую возможность чтобы избавиться от тягла, тем более если это был законный, на их взгляд, способ. Одним из таких способов был переход в категорию служилых по прибору - стрельцы. В Смутное время, обзаведясь крепостью, в Устюжне появился и достаточно большой военный гарнизон. Он состоял как из дворян, так и из стрельцов. Первоначально, большую часть стрельцов набирали из числа устюженцев посадских людей. Хотя, переход посадского человека в стрельцы не освобождал его от тягла, он оставался жить в своем прежнем дворе, многие отказывались его платить. В октябре 1613 г., после того, как в Устюжне набрали новых стрельцов - 100 человек. земские целовальники в очередной раз жаловались в Москву на то, что посадские люди перейдя в стрельцы "не хотят никаких податей и мирских расходов давать". А воевода, князь А. Сицкий, их защищает "податей и мирских расходов давать не велит" и поэтому, "многие посадские люди бьют челом в стрельцы" 26.

Посадский мир быстро добился своего. Реальная угроза подорвать тяглую способность посада вынудила правительство принять меры. Воеводе впредь запрещалось брать "устюжан, посадских людей в стрельцы", а которые служат, те должны были "всякие подати тянуть с посадскими людьми вместе по-прежнему". Со временем, вместо них, воеводе предписывалось набрать стрельцов из вольных людей 27. Весной 1615 г., в Устюжне вновь набирали 50 стрельцов, но уже только из "охочих людей ... а ис тяглых людей в стрельцы не прибирали" 28.

В первой половине XVII в. тяжелой ношей на посадское население ложились различные повинности, в первую очередь ямская (подводная) и городовая.

В Северо-Восточной Руси ямские деньги взимались с городского и сельского населения уже в первой трети XVI в. Кроме этого, население отбывало и натуральную ямскую повинность. Когда появился ям в Устюжне неизвестно. Видимо, в конце первой половины XVI в. В 1560-е годы в городе, на реке на Вороже, уже был большой ямской двор - "а на дворе хором, 2 избы да 2 сенника, - а около двора тын дубов, а ворота тщаные, а живут в нем дворники ямские". Вдоль реки Ворожи и ямского двора тянулась довольно большая, в 20 дворов, Ямская улица 29.

В конце XVI в., в описании 1597 г., ямской двор не встречается, посадское население платило только ямские деньги. Ямская улица сохранилась, но на ней стояли только 5 дворов, и те принадлежали нищим, вдовам и бобылям 30.

Потребности в подводах на Устюжне, особенно в первой половине XVII в., всегда были большие. Город стоял на перекрестке общегосударственных дорог с центра в Поморье и на северо-запад России В одной из царских грамот, отправленной к устюженскому воеводе в октябре 1613 г., эта проблема, видимо по подсказке посадских властей, была обозначена достаточно определенно: "гонцы де от нас к воеводам и к нам к Москве гоняют со всякими наши делы и з зелейною казною ездят через Устюжну и которые де подводы емлют на Устюжне на посаде и в уезде и те подводы ... назад на Устюжну не воротятца ни одна" 31.

О степени тяжести этой повинности для посадских людей, говорят некоторые данные о числе проезжающих через Устюжну Железопольскую "государевых людей". Н. П. Воскобойникова в "Описании древнейших документов архивов Московских приказов" за XVI - начало XVII в. приводит данные о более 250 списках с подорожных грамот за 1606 - 1628 гг., выданных в Ямском приказе 32. Из чуть более 250 подорожных грамот, третья часть или 85, даны от Устюжны или в Устюжну. Это не считая тех, что даны через Устюжну, в Тихвин, к шведскому рубежу и т. д. А. М. Гневушев опубликовал 48 подорожных, относящихся к 1606 - 1608 гг. 33. Абсолютное большинство из них - 41, имеет отношение к Устюжне. Количество подвод или саней, требуемых для проезда государевых людей, различно - от 1 до 32. Большая часть подорожных грамот, около 75 %, была на 1 или 2 подводы, но встречаются подорожные на 4 (3 случая), 6 (1 случай), 8 (2 случая), 11 (2 случая), 12 (1 случай), 17 (1 случай) и 32 (1 случай) подводы. Наибольшее количество подвод требовалось на транспортировку из Устюжны государственных заказов в Москву или перевозку "колодников" т. е. заключенных. Так, в феврале 1607 г. кузнецу Михаилу Олферьеву и устюжскому розсылщику Трешке Ярославкину от Устюжны до Москвы потребовалось 11подвод под ядра, а в марте 1608 г. Самойло Микулин на Устюжне "взял под ядра и под собя 32 подводы". Летом 1608 г. Елизарию Онаньину требовалось 17 подвод с проводниками: 2 для себя, а 15 - "под колодников под 30 человек, 2 человеком подводу с телегами да проводника" 34. При этом надо иметь ввиду, что в большинстве случаев подорожные были "в обе стороны", а кроме подвод, посаду приходилось в ряде случаев, в обязательном порядке, выделять проводников.

Посадские люди, в своих челобитных, постоянно жаловались, что посад с уездом всего 520 чети, а через Устюжну "гоняют ... гонцы и посланники и с зелейною и с свинцовою казною с Москвы и с Вологды и с Кашина и с иных многих городов" на Тихвин и за рубеж много и силой правят подводы, а их на Устюжне нет 35.

Жалобы возымели свое действие. В 1613 г. посадские люди получили подтверждение о том, что за ними сохраняются как тяглые ряд волостей соседних уездов - "Белозерского уезду волости Петушская, Сухацкая, Тырпицкая, Андожская, Холицкая, Суцкая, Пушбалецкая, Ваксадовская да Бежецково Верху Городецково уезду волости Семутино да Васильево, Никитино, Любегощ, Федорково, Кестьма и Колынево, Кузмодемьянское". Эти волости были приписаны к Устюжне для "подвод, кормов и городового дела" по боярским грамотам в октябре 1612 г. Через год, потребовалось подтвердить это решение, особенно в ямской повинности, так как "ныне к Устюжне подводами и кормами" эти волости не тянут. Воеводе поручалось строго следить за исполнением волостными крестьянами своих повинностей, а в случае необходимости посылать по "ослушников" стрельцов и казаков, привозить их в Устюжну, "бить батогами и сажать в тюрьму, чтоб иных волостей крестьяне не ослушались" 36.

Видимо, в этой деятельности местные власти переусердствовали. В октябре 1613 г. устюженскому воеводе П. И. Загрязкому было строго наказано не привлекать и "не ведать" крестьян дворцовых сел Хрипелево, Микифорово и Тухани к посадскому тяглу без разрешения государя 37.

О размерах тяглого бремени, связанного с выполнением посадом ямской (подводной) повинности говорят следующий факты. На Устюжне, видимо, в 1614 или 1615 г. был организован ям "для посольских скорых гонцов и посланников", где стояли ямщики из Ярославля (15 подвод), Кинешмы, Романова и Сухорского яма (15 подвод). Но, вскоре, они разбежались и посадским людям пришлось нанимать подводы под гонцов и казну за свой счет. Осенью и зимой 1616/17 г. найм 1 подводы у крестьян до Тихвина стоил 40 алтын (1 руб. 20 коп.), а до Острошка - 1 руб. 50 коп. Так, за сентябрь - декабрь 1616 г. они наняли до Тихвина 80 подвод, а за январь 1617 г. 44 подводы, уже по 1 руб. 50 коп. за подводу. Таким образом, за несколько месяцев 1616 и 1617 гг. убытков у посада было более чем на 250 руб. Это более чем в 5 раз превышало размер всех прямых податей с посада. В этот период с посада собирали еще казачьи хлебные запасы для Тихвина и кормили посольских лошадей. Поэтому, посадские люди "стоят на правеже и от того правежу достальные посадские люди бредут розно" 38. Постоянный налоговый пресс и значительный рост податей и, особенно, повинностей, создавал напряжение не только во взаимоотношениях посадского мира с государством или посадского мира с беломестцами и тарханщиками. Он повышал социальное напряжение и внутри посадской общины. Главным источником противоречий стала борьба за социально справедливое распределение налогов. Весной 1615 г. внутри посадской общины произошел серьезный конфликт между зажиточной посадской торговой верхушкой и молотчими людьми, в который вынужден был вмешаться воевода. В 1614/15 г. в Устюжну Железопольскую приехал Михайло Пушкин собирать зборные деньги. Это был чрезвычайный 20% налог, который не брался с молотчих людей. Социальный статус определялся по поверстному окладу. Земские старосты и целовальники жаловались на то, что "мелкие" посадские люди в поверстном окладе в книгах проведены дешево", после окладу у них объявились торги и промыслы. В одностороннем порядке, без решения посадской общины, земские власти произвели перераспределение поверстных окладов молодшим людям, что вызвало настоящий бунт. Как писали земские целовальники, "те мелкие люди завели на Устюжне казачий быт, всех черных людей привели к вере знаменовались образом и учинили заговор на том, что им земских целовальников не слушать и в те торговые расходы по сыскному верстанью не платить и на правеж друг друга не дати". Они пошли на земских целовальников и на всех лучших людей "скопом и заговором и шумом великим" и хотели побить насмерть. При этом молотчие люди не отказывались платить свои налоги, они выступали против несправедливого перераспределения тягла.

После того как М. Пушкин, собрав зборные деньги, уехал в Москву, земские целовальники Ивашко Ховроньин и Ивашко Дарьин и земской дьячек Фочка с товарищи "умысля воровством с прожиточными людьми" попытались часть своих расходов переложить на молотчих людей, поставив их на правеж. Пришлось вмешаться воеводе. Он обязан был пресекать любые беспорядки -.виновных молотчих людей имать, бить батогами и сажать в тюрьму до указу" 39.

Рост налогового бремени, социальные противоречия, развитие феодального землевладения и т. д. привели к обострению криминогенной ситуации как в самой Устюжне Железопольской, так и в уезде. В январе 1616 г в городе вновь были сформированы местные судебные органы - губная изба. Как писали посадские люди, "без губного старосты и без целовальников быть не мочно, потому что на Устюжне разбой и татьба и многое воровство чинятся великое, а ... в том воровстве сыску никоторого нет" 40. Расположение Устюжны Железопольской на перекрестке стратегически важных общегосударственных дорог, для посадских людей обернулось еще одной обременительной службой. Значительные расходы посада, как денежные, так и натуральные, были связаны с обеспечением потребностей посольств, следующих через город. Каждый из таких проездов, а они были, видимо, регулярными, был ощутимым ударом по материальному положению посадских людей.

7 февраля 1617 г. от посла князя И. Д. Мезецкого в Устюжну пришло распоряжение из кабацких и таможенных доходов "купить и привезти в Новгород про английского посла запасов: 100 пудов меду, 10 яловиц, 150 куров, 3 пуда масла коровья, 1000 яиц". Земской целовальник Нечайко Иванов от имени посадских людей жаловался в Москву, что доходы кабацкие и таможенные - 630 руб., почти все истрачены по грамотам на корм английскому послу и на жалование пушкарям и стрельцам. Оставшиеся 160 руб., предназначены для изготовления 200 пищалей. Недостающие средства, воеводе нередко, приходилось выбивать силой - от этих "посольских запасов многие посадские люди с Устюжны розбрелися розно, а достальные ... в посольских запасах стоят на правеже" 41. Особенно пострадал город, когда через него шли князь И. Д. Мезецкий "с товарищи", английское посольство князя Ивана Ульянова с королевскими дворянами и отряд московских стрельцов во главе с Б. Полтевым 42. Они мобилизовали с посада на 200 верст до Тихвина мостовщиков, запасы и суда со всей снастью, кормщиков и гребцов "учинив убытки многие" 43.

В условиях непрерывного роста налогового бремени, земские власти шли на любые шаги, которые позволяли увеличить доходы посада. В июле 1618 г., земские целовальники И. Ховриньин, И. Жуков и О. Грибушин доправили на 30 крестьянах М. Я. Сулешева проживающих в Устюжне 200 руб. и "вымучили поручную запись, что им жить на посаде и всякое тягло тянуть" с посадскими людьми заодно. Чуть позже, в июле, они же взяв у воеводы стрельцов доправили на крестьянах Д. Лодыгина Понизовской волости 11 подвод и, как писал Д. Лодыгин, "крестьян перебили и переграбили ... взяли грабежем ... на 25 руб. с полтиною" 44.

Одной из наиболее важных и больших статей доходов Устюжны Железопольской были таможенные и кабацкие деньги. Как правило, большая их часть расходовалась в самой Устюжне, на государственные нужды. Так, за 1613/14 г. "у кабацких и у таможенных целовальников у Иванка Обрютина с товарищи взято по государевым грамотам на всякие росходы кабацких и таможенных откупных денег 474 руб. и 20 алтын", а за 1614/15 г. - 666 руб. и 20 алтын 45. Почти все доходы воевода полностью пустил "в росход на пищали и дворянам и детям боярским и стрельцам и покупать старице царице Дарье запасы" 46.

Стрельцы находились на государственном жаловании. Денежный оклад платили, как правило, с таможенных и кабацких доходов Устюжны, а хлеб собирали с посада, уезда и дворцовых сел "со всяких людей с сох по платежным книгам и по сошному розводу". В Устюжне средств катастрофически не хватало. Жалование стрельцам и пушкарям выплачивали нерегулярно, с задержкой, редко за целый год вперед. Особенно тяжелое положение сложилось с доходами в 1613 г. Основной источник доходов - кабак и тамга были отданы на откуп, крестьян отписали к Дворцу и "ни в городовые подати и поделки" не тянут и кормов не дают, а устюженскому воеводе их ни в чем не ведать". Небольшие доходы с уезда, всего с 1 сохи, не обеспечивали расходов. В такой ситуации, посадские и уездные тяглые люди в стрелецких кормах отказали и сказали, что "им одним стрельцов не прокормить". Не получив жалования, стрельцы "розбрелися розно и по воротам и на карауле нет никого, кроме посадских людей" 47.

Налоговое бремя по содержанию служилых людей по прибору, в некоторой степени облегчалось тем, что в ряде случаев, в него втягивались дополнительные территории. В апреле 1612 г., воевода Д. Погожев посылал "дворян и детей боярских добрых в Белозерский уезд собрати с белозерских сел, которые подошли близко к Устюжне, деньги на жалование дворянам и детем боярским и служивым людем, которые ныне на земской службе на Устюжне к устюжским деньгам в прибавку и людцкой и конский корм" 48.

Из таможенных и кабацких доходов выплачивали жалование не только стрельцам и подьячим съезжей избы но и служилым дворянам, в том числе и воеводам 49.

Значительные расходы посада были связаны с уплатой корма царице-старице Дарье. В течении 10 лет, с 1614 по 1624 гг. посад платил ей натуральный и денежный оброк. Только за 1623 г.. старице была выплачена из таможенных и кабацких доходов значительная сумма - 167 руб. 44 коп.50. На посадское население государство возлагало и все расходы по укреплению обороноспособности города. Так, в 1619 г. воевода Ф. Бутурлин взял из таможенных и кабацких доходов 25 руб. для оплаты работы кузнецам за железные ядра и за каракули для устюженского наряда. Правительство посчитало эти расходы земскими, а не государственными. Новому воеводе Я. С. Дубровскому пришлось их "на всех посадцких людях доправить, потому что те каракули и ядра делали они для себя берегучи своих голов и те каракули и ядра и ныне у них на Устюжне " 51.

Посадскому миру постоянно приходилось содержать из своих доходов и ряд ружных городских храмов и местных монастырей - выплачивать им деньги и хлебные припасы 52.

В конце 1619 г. сложилась критическая ситуация со сбором таможенных пошлин. По мнению посадского мира, недостаток сбора таможенных денег был потому, что "на Устюжне и в Устюжском уезде торговых людей грамотчиков и тарханщиков много, всякими товары торгуют беспошлинно ... таможенных пошлин збирати не сково и недобор таможенной пошлине ставитца великой". В этих условиях воеводе Ф. Бутурлину пришлось пойти на чрезвычайные меры и ввести новый порядок - брать таможенные пошлины "со всяких людей ... чей хто ни буди, без выбору, а кто платить не будет ... имать протаможье по уставной грамоте" 53. Т. е., фактически временно отменить в Устюжне и уезде все таможенные льготы.

Окончание Смуты, требовало от правительства иных методов взаимоотношений центральной власти с тяглым населением. Вопрос обсуждался на самом высоком уровне - Земском Соборе 1619 г. Для выяснения действительного состояния дел, с мест в Москву, приглашались выборные люди. От Устюжны было "велено выбрать из духовного чину человека или двух, а из детей боярских и из посадских людей по 2 человека, добрых и разумных, которые умели бы расказать обиды и насильства и разорение" 54. Собор принял ряд решений в области внутренней политики. Главным образом они относились к налогообложению и затрагивали интересы казны. Единовременные сборы запросных и пятинных денег, взымавшиеся наряду с другими налогами не могли стать постоянным источником средств для казны. Они только разоряли население. Для определения реальной базы налогообложения, т. е. численности посадского населения и его способности нести тягло, было решено провести новую перепись. В города разоренные в Смуту, посылали дозорщиков, в остальные писцов. Особое внимание при этом, обращалось на посильное для посадских людей налогообложение.

В 1619 г. посад Устюжны Железопольской дозирали Филат Маслов и подьячий Матвей Лужин. Результат этого дозора не может не вызывать удивления. В городе оказалось только 16 тяглых посадских дворов в которых жили 31 человек. Кроме них в числе посадских были записаны 27 бобыльских дворов, 45 человек, но они в сошное письмо положены не были. Со времени прежнего дозора, который был в 1614 г., запустели 30 дворов и 8 мест дворовых - "а посадские люди ис тех дворов сошли безвесно, а иные померли". Посад был положен в сошное письмо в полчети сохи, т. е. в 100 четвертей. Всех денежных доходов, которые шли с посадских людей Устюжны Железопольской, было 44 руб. 63 коп. 55. Таким образом, по итогам дозора 1619 г. приходилось 2 руб. 79 коп. на один тяглый посадский двор и 1 руб. 44 коп. на 1 человека прямых податей на год. Это, по сравнению с концом XVI в., не менее 4 - 5 кратный рост на 1 двор. В пересчете на 1 соху рост так же значителен, более чем в 2,5 раза, с 30 руб. до 73 руб. 61 коп. 56.

Значительная убыль посадского населения, явились прямым следствием непомерного тяглого бремени обрушившегося на посад. Главная задача дозоров 1619 г. установить справедливое налогобложение, по крайней мере относительно Устюжны, не была выполнена. Новый посошный оклад никак нельзя отнести к числу тех, которые способствовали бы увеличению численности посадского населения.

Посадский мир всегда вел активную борьбу за свое монопольное право на промыслы и торговлю и за привлечение к тяглу дополнительного населения. Наиболее активно и результативно шла эта борьба с привилегиям монастырей, особенно местных. Одним из них был Модинский монастырь. Сохранившийся комплекс монастырской документации за первую половину XVII в. позволяет достаточно подробно увидеть этапы этой борьбы.

До 1620-х годов монастырь был независим от местной власти, а тем более посада, и фактически обладал полным иммунитетом на свои владения. В основе его статуса лежали жалованные грамоты московских государей. В октябре 1607 года монастырь получил очередную жалованную тарханную грамоту от В. И. Шуйского 57. В основе ее содержания были грамоты Ивана VI от 1578 г.58 и его сына Федора Ивановича от 1585 г. 59. Жалованная грамота перечисляла льготы, которыми пользовались монастырь и его зависимое население и предоставляла монастырю практически полный податной 60, таможенный 61 и судебный 62 иммунитет. Кроме того, жалованная грамота освобождала монастырь от экономического и административного подчинения новгородскому владыке 63.

В 1620 и 1623 гг. Модинский монастырь получил от имени Михаила Федоровича новые жалованные грамоты. Оговаривая приемственность и подтверждая грамоты выданные Иваном IV, правительство ограничивало и конкретно очерчивали пределы феодального иммунитета монастыря. Сохраняя практически в неизменном виде административные и судебные права монастыря как вотчинника, правительство в значительной степени ограничило его административно-финансовую независимости от государства и посадских властей.

Теперь на него распространялись наиболее тяжелые и обременительные налоги и повинности - ямские деньги, стрелецкие хлебные запасы, городовое и острожное дело, которые они тянули наравне в податным населением города и уезда "по писцовым книгам и по дозорным з живущаго с сошными людьми вместе" 64.

Значительно сократились таможенные привилегии монастыря. Он освобождался от торговых и таможенных пошлин для покупки "на монастырский обиход" только на 50 рублей в год. В неурожайные годы монастырь имел еще право беспошлинно закупить 100 четвертей ржи, 50 четвертей овса и 200 пудов соли 65.

Правда, задолго до этого, монастырь уже участвовал в посадском тягле. Но, это было вызвано чрезвычайными обстоятельствами. В годы Смуты Модинский монастырь и Шалоцкая пустынь и их деревни были разрушены - "тех монастырей старцы и бобылишка от литовский людей высечены и деревни пожгли, стали пусты" 66. После разорения, монастыри перебрались под защиту крепостных стен Устюжны Железопольской. Их земельные владения настолько запустели, что не были даже положены "в сошное письмо ... для их убожества". С 1609 по 1613 гг. они платили "всякие подати и острог ставили и пушки ковали с устюженцы с посадцкими людьми вместе". В 1613 г. владения Модинского монастыря, Шалоцкой пустыни и соборного Рождественского храма были подвергнуты дозору. Оказалось, что сошного письма по дозору 24 чети, что в 2,5 раза меньше, чем в конце XVI в. (по письму Дм. Бельского 1597 г. 65 четей). Не смотря на столь значительное сокращение налогооблагаемой пашни, игумен Модинского монастыря просил оставить их в посадском тягле, чтобы всякие подати "платить с посадом вместе, а в уезд к сохам не приписывать ... и доходов никаких с уездными сохами не имать 67.

Подобная ситуация была с льготами другого монастыря - Тихвинского Введенского девичья монастыря. В 1626 г. он получил жалованную грамоту на новые владения в Устюженском крае - село Микифорово с деревнями. Объем и характер его привилегий был примерно такой же, как у Модинского монастыря. Тихвинский монастырь и его крестьяне освобождались от всех податей и кормов кроме "ямских денег, стрелецких хлебных запасов и городового и острожного дела, которые должны были делать по писцовым и по дозорным книгам с четвертные пашни ... с сошными людьми вместе". Частично, на 70 руб. в год, освобождались они и от таможенных пошлин 68.

Иногда, не дожидаясь правительственных решений, посадские власти игнорировали и нарушали те права монастырей, которые затрагивали их интересы. Поэтому, монастырям приходилось тщательно следили и бороться за соблюдение оставшихся своих привилегий 69.

Так, в 1626 г. игумен Елизар жаловался на таможенного и кабацкого голову Устюжны Железопольской Малюту Шиловцева, что тот отказался на 134 (1625/26) год выплатить монастырю "ис таможенных доходов ружные деньги и за слободку", мотивируя это тем, что "жалованная грамота дана им (монастырю) не из Устюжские четверти и ружных де денег по той жалованной грамоте без ... (государева) указу дати им не смеет". Государству пришлось подтверждать льготы предоставленные Модинскому и Воскресенскому монастырям В грамоте на Устюжну Железопольскую были подтверждены обязательства посада перед монастырем в выплате ежегодно 10 рублей ружных денег 70.

Все что касалось финансовой деятельности посада, находилось под постоянным и жестким контролем земских властей. Земские целовальники Устюжны Железопольской никогда не упускали случая увеличить посадские доходы. Характерным примером могут служить два сюжета в которых раскрывается борьба посада за увеличение поступлений доходов в городскую, а соответственно и в государственную казну.

В 1623 г. дьячек сьезжей избы Устюжны Железопольской Сидорка Кузмин известил Михаила Смывалова, дьяка Устюжской четверти, о том, что Воскресенский монастырь владеет мельницей на реке на Вороже, а оброк в государеву казну не платит. Ранее это была оброчная мельница принадлежащая посадскому человеку В. Тормасову. Оброк с нее он "платил на Устюжне ж земским целовальникам по 6 алтын 4 деньги на год" 71. В 1603 г. В. Тормасов продал половину мельницы двора и огорода "со всякою мелничною снастью и запасом в колесах и в жерновах и в анбаре и во всяком запасе половину" за 13 рублей Воскресенскому монастырю. Вторую половину двора "с хоромы", половину земли, огорода и мельницы он завещал монастырю после своей смерти, как вклад "по своей душе и по родителях своих".

Вскоре, губному старосте Путилу Бирилеву пришли грамоты в которых ему необходимо было провести обыск. Опросив более 50 человек посадских людей в апреле 1623 г. Путила Бирилев отправил в Москву результаты обыска - распросные речи, и с крепостей списки и обыски. Выяснилось, что мельница "исстари была посадцкая". В 1567 г. она была на оброке за посадским человеком И. И. Загородским и 2 городскими храмами. Завладел "тем мельничным двором и мельницею обеими половинами" В. Тормасов "после большого мору", т.е. после 1570 г. Выяснилось и то, что монастырь, начиная с 1603 г. оброк с мельницы не платил. В мае 1623 г. от имени государя устюженскому воеводе Микифору Олферьевичу Колычеву пришел приговор - оставить мельницу за монастырем, но взять с него оброк за 10 лет, с 1613 по 1623 гг., по 2 гривны на год, всего 2 рубля и впредь платить ежегодно в казну по 16 алтын 4 деньги. Кроме этого с игумена Елизария воеводе необходимо было взять поручную запись, гарантирующую погашение оброчного долга 72.

Второй пример, закончившийся не столь благополучно для посада, не менее показателен. В 1626 г. две деревни Огибь и Порослая по государеву указу и сыску были отписаны от посада и переданы в Воскресенский монастырь. После этого устюженские головы и целовальники, как писали монастырские власти, начали с монастырских крестьян и с монастыря брать повышенную таможенную пошлину "иногороднюю, а не устюженскую", хотя, когда деревни были "за устюженцы за посацкими людьми, с тех деревень со крестьян, устюжские головы и целовальники таможенную пошлину имали тутошнюю устюженскую малую". Настоятель монастыря, строитель Герасим, просил сохранить для монастыря льготные таможенные тарифы и брать с "их деревень таможенную пошлину устюженскую, что и с посацких людей ... потому, что те их деревни ... в одних писцовых книгах с Устюжною с посадом написаны". Борьба посада и монастырских властей растянулась на несколько лет. Только в марте 1629 г. вопрос был решен в пользу монастыря 73.

Эта борьба, в которую посад был втянут постоянно, не всегда, видимо, приносила ощутимый материальный доход. Но, она имела и другую, более важную задачу - расширить число потенциального тяглого населения и утвердить свое монопольное право на торгово-ремесленную деятельность.

Постоянный рост налогового бремени, оказывал влияние на уровень социального напряжения среди посадских людей. В ноябре 1625 г. внутри посадского мира возник очередной конфликт. Его причиной стал расклад податей на новый 134 (1625/26) год. Земский целовальник Васька Пестов с товарищами (12 человек) отказались подписать окладные книги, т. к. их "окладывают без сыску не по их животам", посчитав, видимо, завышенным свой податной оклад. Кроме этого, пользуясь служебным положением, они препятствовали окладчикам "податей и писцам на корм и в мирские расходы по тем книгам збирати не велят и грозят им продажи и поклепные иски". Конфликт вышел за пределы посада, в него пришлось вмешаться правительству и местной администрации. Правительство возложило контроль за исполнение решений земских властей по розводу податей на воеводу. Ему предписывалось "велеть земским целовальникам и окладчикам посадских людей окладывать по их мировому выбору и по окладным книгам вправду по нашему крестному целованию не боясь ни кого, чтоб никто в избытых не был, а лишних бы податей ни на ково будет кому платити невозможно не клали". Особо решался вопрос с главным бунтовщиком - "а Ваське Пестову за его непослушание велел бити бвтоги да посадить в тюрьму на неделю, чтоб на то смотря иным неповадно было так дуровать" 74.

За 7 лет, с 1619 до 1626 гг., благодаря настойчивой борьбе посадского мира за посадских тяглецов и организационным мерам правительства и местной администрации, число полнотяглых посадских дворов увеличилось более чем в 11 раз, с 16 до 178, а тяглых людей - более чем в 8 раз, с 31 до 254. В значительной степени изменился и социальный состав посадского населения. В числе посадских людей появились лутчие люди - 12 дворов, 21 человек, середние - 15 дворов, 23 человека. Улучшилось материальное положение части беднейшей слоев посада - 69 дворов молотчих посадских людей, 91 человек, "которые государева тягла не тянули", стали полнотяглыми посадскими дворами. Хотя, большая часть дворов этой категории все еще оставалась за пределами сошного оклада - 100 молотчих дворов посадских людей "в государево тягло не положены для их бедности" 75. При столь значительном повышении количества и качества тяглого посадского населения, размер сошного оклада посада увеличился только в 2 раза, со 100 четвертей до 200 четвертей. Соответственно, и в денежном выражении рост прямых податей был в 2 раза, с 44 руб. 63 коп. до 89 руб. 56 коп. 76 Т. е., буквально за несколько лет, реальные размеры тягла приходящиеся на 1 двор и 1 человека, резко сократились и достигли уровня конца XVI в. См. Табл.

Не смотря на это, сразу же после описания города, посадские люди стали жаловаться на непомерный сошный оклад - "ни в которых городех твоих государевых такия великия нужи и бедности нет" 77. Он, как оказалось после описания, действительно был чрезмерным и значительно превышал сошные оклады многих более крупных городов вместе взятых. Как писали посадские люди в своих челобитных, в 1625/26 г., когда писали и меряли посад Устюжны Железопольской писцы Иван Кутузов да подьячий Посник Трофимов, они "по недружбе положили в тягло в 200 чети, больши 7-ми городов: Углеча, Твери, Кашина, Городецка, Торшка, Лук Великих, Дмитрова".

Волей или неволей, посаду приходилось нести это бремя. Результат такой податной политики был заранее предсказуем. По словам посадских людей, они от такого "немернова окладу и от правежу, и в тюрьме сидя, и от московские волокиты вконец погибли, и многие розно розбрелися, и помирают напрасною голодною смертию".

Из челобитной в челобитную посадские люди повторяли одну и ту же просьбу - "збавить и поверстать хотя против коева ни есть аднаво города, чтоб твой государев и достоль город не запустел, а нам бы, сиротам твоим, в тюрьме сидя и на правеже стоя, голодную напрасною смертию не помереть и замученым не быть" 78.

Не смотря на очевидную несправедливость, посадскому миру так и не удалось добиться снижения сошного оклада. Посад платил "на всякой год пущи пятые деньги, со 134-го (1625/26) году да по 150-й (1641/42) год противо девяти городов" 79.

Одной из наиболее обременительных повинностей тяглого населения Московской Руси было "городовое дело" - строительство и ремонт крепостей. Оно распространялось на городское и уездное население. Иногда, когда город располагал незначительной сельской округой к нему приписывали территории соседних уездов. Одним из таких городов была Устюжна Железопольская. Строительство острога в ней в 1609 - 1614 гг. велось не только силами посадского населения города и Устюженского уезда, но и ряда волостей соседних уездов.

К Устюжне были приписаны ряд владений из Бежецкого Верха, Углицкого уезда Новгородского и Белозерского которые от Устюжны в 50 верстах и "наперед сего на Устюжне острого ставили". В октябре 1612 г. посадские люди жаловались на то, что большинство дворян своим крестьянам "в городовую поделку и в стрелецкие кормы и во всякие подати тянуть не велят". Объясняют это различно. Одни, что их поместья "с Городецка не отписаны и к Устюжне не приписаны", другие, особенно с Устюженского уезда - что "со своих поместий сами служат". Поэтому, все налоговое бремя и повинности по содержанию крепости и гарнизона, ложилось на плечи посадских людей 80. В то время в Устюжне находилось 100 стрельцов, набранных из местного населения. Их денежное и хлебное жалование было достаточно большим - более 350 рублей, и должно было выплачиваться их кабацких и таможенных денег 81. Хотя, в самом городе в осаде находились на земской службе многие дворяне и их крестьяне, другие уездные люди, но "в городовую поделку и и во всякие подати и в стрелецкие кормы", как писали посадские люди, "не дают".

В 1612 г., посадские люди, точнее воеводы Устюжны князь Андрей Васильевич Сицкий и Петр Иванович Загрязский получили от правительства (боярин и воевода Дм. Трубецкой и стольник Дм. Пожарский) значительное облегчение в своем налоговом бремени. Теперь, все живущие на Устюжне в осаде уездные люди или приписанные к Устюжне поместья и вотчины должны "в городовые поделки и во всякие розметы" тянуть вместе с посадскими людьми 82.

От Бежецкого Верха к Устюжне были приписаны село Любегощи, Кесьма, Тухани, Кузмодемьянское и Федоровское, Егна, Василево, Сандово и Шипино с деревнями. В январе 1614 г. по государеву указу и по челобитью посадских людей "к Устюжне к посаду и к Устюженскому уезду были приписаны Белозерского уезду волости которые подошли к Устюжне: волость Петушская да Сухацкая да Тырпицкая да Андоская и Холицкая и Ваксоловская и Дуброва ... а которых волостей крестьяне не учнут слушатца, на Устюжну тянуть не учнут, привозить на Устюжну и наказане им чинить" 83.

По окончанию Смуты крепость Устюжны Железопольской утратила свое военное значение. В 1618 г. был распущен гарнизон и перестали ремонтировать крепостные укрепления. К началу 1630-х годов острог окончательно пришел в негодное состояние и ему требовался капитальный ремонт. Было еще одно, более важное обстоятельство. Заканчивались "розмирные годы" с Польшей. В срочном порядке по всей стране ремонтировались и строились новые городские укрепления. Непосредственно перед Смоленской войной чрезвычайно возросли городовые и ямские повинности. Как правило, они целиком ложились на плечи тяглого населения.

16 июля 1631 г. вопрос о строительстве нового острога в Устюжне докладывали государю. Он указал "на Устюжне острог делать ... по прежнему Устюжною посадом и розных городов уезды и своих государевых дворцовых сел и монастырскими и дворян московских и стольников и стряпчих и жильцов и дворян и детей боярских городовых поместными и вотчинными землями которые ... стоят около Устюжны Железопольской по 50 верст" 84. Это решение соответствовало той практике, которая сложилась при строительстве старой крепости.

Воевода получил подробную память, по которой необходимо было составить новый чертеж и смету острога, сопоставив со старым острогом по размерам, затратам и т. д. Особое внимание в памяти обращалось на размеры острога. Он должен был быть таким, чтобы "осадным людям ... сидеть было крепко и безстрашно". Решения воевода обязан был принимать вместе с посадскими и уездными людьми - "по совету всяких людей делать новый острог по новому чертежу" 85. Вскоре, воевода отправил в Москву чертеж и смету старого и нового острога, список всех кто был приписан к городовому делу Устюжны при строительстве старой крепости. Все решения, как оказалось впоследствии, он принимал единолично 86.

В октябре 1631 г. посадские люди жаловались государю что устюженский воевода А. С. Бедов, которому было поручено составить новый чертеж крепости и смету расходов на строительство, "по старому острогу и по новому мерил и чертежи старому острогу и новому написал и послал ... к Москве с нами не по совету". По их мнению, этот проект нового острога был велик и не под силу посаду. Крепость была меньше прежней на 270 сажен, 2 ворот и 1 башню. Общая длина стен острога составляла 975 сажен. На его территории оставались все наиболее важные объекты города - монастыри, храмы, административные и торговые объекты и 254 двора. Сокращалась территория крепости за счет южной части старой крепости - "в убавке по новому чертежу" был Благовещенский монастырь и 90 дворов горожан 87. "Посоветовав меж собой", посадские люди предлагали построить острог только на правой стороне реки Ворожи, просили государя "чтоб нам меру и чертеж учинили около соборные церкви Пречистые Богородицы по Пречистинской стороне вдоль по речку по Ворожу". Обращаясь к государю в очередной раз, посадские люди просили уменьшить размеры острога, чтобы "мы, сироты твои, от того острожного дела в конец не погибли и в остальные розно не розбрелися" 88. Аргументы посадского мира, видимо, подействовали на власть. Вскоре, на Устюжну была послана государева грамота в которой воеводе было велено "советовать со всякими людьми про острожное дело как быть новому острогу с убылкою и смету лесу прислать к Москве скоро"" 89.

Для окончательного решения вопроса о строитедьстве острога, воевода А. С. Бедов созвал к себе в съезжую избу "изо всех чинов всяких людей, которым на Устюжне для осадного времени острог делать" - дворян и детей боярских, духовенство и посадских людей. Они должны были решить ряд важных вопросов. Во-первых, "по которому месту острог делать и сколькими людьми мочно будет тот острог делать". Во-вторых, составить "по мирскому совету новый чертеж ... и сметную роспись" расходов на строительство крепости и прислать их в Москву, дьяку Устюжской чети Пантелею Чиркову 90.

В ходе этого "совета" предложения посада полностью не были приняты. Появился новый проект, т. н. "середний чертеж" острога. Он предполагал строительство крепости общей протяженностью стен в 720 саженей, а с 21 башней около 800 саженей.. Как и прежде, острог должен был располагаться на обеих берегах реки Ворожи 91.

Это решение вызвало особую тревогу посадского мира. Беспокойство вызывали ряд обстоятельств, которые, по их мнению, большую часть строительства перекладывали на плечи посада. Во-первых то, что у "Устюжны, у посадишка, уезду нет ни единые волости, потому, что после ставления первого устюжского острогу те волости от Устюжны все отписаны к Угличу и к Городецку и к Новгороду и Белозеру". Во-вторых - из волостей, которые до этого с посадскими людьми "на Устюжне прежний острог делали", на "совет были немногие люди". Дворян, которые "били челом", чтоб им острог делать вместе с посадскими людьми оказалось немного. Фактически, как писали посадские люди в своей челобитной, "дворян и детей боярских по сошному письму всех немного и острог теми людьми делать неким". Наконец, зримо проявилась первая реакция посада на предполагаемое строительство острога, т. е. усиление тягла. Оно еще не началось, "а посадцкие людишки слыша то острожное дело из Устюжны бредут многие розно" 92.

Действительно, местность вокруг Устюжны была довольно пустынна. Посадские люди жаловались, что в пределах 50 верст от Устюжны в Белозерском уезде только Сухацкая и Колоденская волости, но там "малые чети", Новгородского - на 50 верст пустые места, Городецкого уезду - "малые места", а в Пошехонском уезде одна Уломская волость, но она выходила за 50 верстную зону притяжения. Устюжане просили приписать и ее, т. к. Уломская волость от Устюжны в 50 верстах, а от своего уездного центра в 150 верстах. Они обращали внимание власти и на то, что в Угличе, Кашине, Городецке, Белозерске "делали остроги многими четвертями около города верст по 200 и больши". В Угличе, например, по разверстке на 1 четь приходилось меньше чем полсажени и многие, кто прежде делали острог в Устюжне, "сами метались острожново дела делать, чтоб им на Углече было легко" 93. Учитывая все это, посадские люди оговаривали для себя ряд условий облегчающих, насколько это возможно, свое положение. Они просили, чтобы за ними сохранили прежнюю, против уездных людей долю в строительстве крепости, делать острог "по прежнему четвертную долю ... своими головами, а не по сошному письму"; для снижения расходов на заготовку и транспортировку леса рубить его "безпенно и безъявочно, в чьем лесу ни буди, где пригодица"" и делать свою долю острога без приставов, "чтоб нам, сиротам твоим, от твоих государевых приставов в том острожном деле не было великие продажи и насильства" 94.

Почти год, с осени 1631 г. до конца лета 1632 г. продолжалась борьба посадского мира за уменьшение размеров острога т. е. за сокращение объемов тягла. В эту борьбу включились и уездные люди. В апреле 1632 г., воевода получил распоряжение о строительстве острога по середнему чертежу. В нем определялись и граница территории включенной в "городовое дело". Все население дворцовых и монастырских сел, поместий и вотчин дворян московских и городовых в радиусе 50 верст вокруг Устюжны Железопольской попадали в тяглую зону строительства острога - "велено на Устюжне зделати острог устюжскими посадцкими и уездными и всякими людьми, которые волости ... от Устюжны за 50 верст Углицкого уезду, Бежицкого Верху, Новгородцкого и Белозерского уезду" 95. Теперь, важнейшей задачей для всех сторон - воеводы, посада, уездных людей, стало распределение обемов городовой повинности. Главным распорядителем работ был воевода. Он же нес и персональную ответственность за строительство крепости. Для воеводы было важно не просто распределить объемы работ между посадом и уездом, но и юридически оформить тягло - взять поручные записи. А это было непросто, постоянно приходилось применять силу 96.

В июне - июле 1632 г. воевода 3 раза посылал пушкарей и розсыльщиков в Углицкий и Бежецкий уезды с наказными памятями о строительстве острога. Однако, старосты и крестьяне, как писал воевода, "твоего государева указу не послушали ... в острожном деле отказали ... для острожного дела ко мне ... на Устюжну не поехали и записей по себе в лесу и острожном деле не дали". "а розмирные годы блиско, а острогу делать и не починывали, а иные непослушны и лесу не кладывали на острог и в деле отказали в острожном, твоего государева указу не послушали" 97.

Была и другая, более мягкая форма протеста. В мае 1632 г. воевода И. С. Благово посылал розсыльщиков в ряд волостей соседних уездов, чтобы взять на поруки "з записьми прикащиков и старост и целовальников" для разверстки государева острожново дела", но без большого успеха. Старосты 12 поместий и вотчин Уломской волости Пошехонского уезда, старосты и крестьяне 6 поместий Сухацкой волости и князя И. А. Дашкова Колоденской волости Белозерского уезда поручных не подписали, сославшись на то, что в 1630 - 32 гг. участвовали в строительстве крепостей в Белом Селе 98 или на Белоозере 99.

В начале лета 1632 г. посадские и уездные люди принесли воеводе очередную челобитную о том, что по середнему чертежу острог делать невозможно. Воевода, видимо, внес предложения посадских людей в свою отписку и 20 июня 1632 г. отправил новые чертеж и смету в Москву. 29 июля он получил распоряжение строить крепость "неоплошно с великим радением по прежнему указу и чертежу", т. е. середнему.

У посадских людей не было ни формальных, ни фактических мотивов отказа от городового дела. Их протест и недовольство выражались в иной форме. Система круговой поруки и непосильное налоговое бремя вызвали значительное бегство посадских людей. Как писал летом 1632 г. воевода "еще острогу не починывали делать, а посадцкие люди бегут розно". Всего от городового дела и от "сошного большого письма" с посада ушло 30 человек "лутчих, середних и молотчих", людей. с разным социальным и общественным статусом. Сбежали "лутчей посадцкий человек Осипко Ондреев сын, прозвище Коледа и преж того лутчей же посадцкой человек Микитка Семенов сын Быков". Первый - Осипко Коледа, был выбран от всего посада "в целовальники к острожному делу и выбор за руками посадцких людей" дал воеводе 100.

Значительные масштабы бегства посадских людей были вызваны, во многом, поведением воеводы И. С. Благово, который добросовестно исполнял "государево острожное дело". Посадских людей, чтобы взять с них поручные записи воевода "в тюрьму сажал и на правеже бил и записи ... в острожном деле по середнему чертежу правил". Как писали в своей челобитной земские челобитчики царю, "мы, сироты твои, тюрьмы и правеж не перетерпели и запись в острожном деле Иван Степанович (воевода И. С. Благово) на нас доправил, что нам ... на острожное дело лес положить и острожное дело всякое делати". Они вновь повторяли, что предполагаемый острог велик, что он и по меньшему чертежу, который предлагали посадские люди, много больше чем в Угличе, Белозерске или Кашине, что от того "того острожного дела и от дорогого сошного письма с Устюжны многие людишки бредут врознь". И в который раз, вновь просили делать острог по меньшему чертежу, посаду четвертую долю, чтобы остальным посадским людям "врознь не розбрестися и в конец не погибнуть" 101.

Только консолидация усилий посадского мира и уездного дворянства позволили изменить ситуацию. В августа 1632 г. стольник П. И. Лодыгин и жилец И. А. Отрепьев, вместе с посадскими выборными людьми В. Игнатьевым и А. Григорьевым подали воеводе совместную челобитную в которой поддержали все требования посадских людей. Представители дворянства объясняли невозможность делать острог по середнему чертежу той же причиной - "поместьишки малы и от тово великово острожново дела у нас ... крестьянишки бредут розно, а иные розбрелися". Они предлагали ставить острог только на Заворожской стороне. Даже в этом случае он будет больше чем в Угличе, Кашине, Городецке или Белозерске 102.

Только к концу лета 1632 г. закончилась борьба вокруг будущего острога. Правительство уступило, но победа посада была частичной. 30 августа устюженскому воеводе пришла государева грамота о строительстве острога по меньшему чертежу, по "сметной росписи и по челобитной всяких чинов людей" но, "по сошному розводу". Это значило, что большая часть расходов, почти 3/4 объема строительства, падала на посадское население. По сошному письму за посадом было 200 четей, а на уездных людей приходилось только 86 четей.

Однако, посадский мир добился того, чтобы "делать город своими головами", т. е. свою долю крепости строить собственными силами либо самим нанимать строителей - "охотников на лес и на городовое дело". Правда, такое право было и у воеводы, но он обязан был их нанимать перед посадскими старостами и целовальниками. От посада были выбраны целовальники, которые вели организационные и хозяйственные вопросы строительства своей доли острога. Ими стали посадские люди Яков Беляев и Ромашка Мезихин 103.

Крепость начали строить осенью 1632 г. Темпы строительства были незначительные. Воевода в декабре 1632 г. жаловался в Москву на то, что посадские люди свою долю делают всего 8 плотниками. При такой работе, по его мнению, посадские люди не смогут сделать свою долю и за полтора года. Все обращения воеводы к посадским старостам Ивану Семенову и Богдану Шишкину ускорить работу, взять с них разрубные книги в которых на 141 (1632/33) г. было разложены налоги на посадских людей, чтобы собрать деньги "зборные" на строительство не дали результата. Воевода посылал по них в земскую избу недели "три и больши", но так и не получил. Претензий у воеводы было много. Он жаловался на то, что старосты нанимают плотников мимо него, "своим произволом" и что лес нечем купить, плотников нанять, а земские старосты посадские "зборные" деньги не передают на строительство. По данным воеводы оказалось, что на посаде живут не переписаны, т. е. не положены в тягло, 48 человек посадских и слободских людей. Кроме этого, в городе находилось более 15 плотников из уезда и "все гуляют", а посад их на работу не нанимает и т. д. Вообще, по мнению воеводы, у посадские целовальников и посадских людей "в городовом деле непослушание великое" 104.

Аналогичная ситуация была и с уездными людьми. Воевода жаловался что ряд дворян и детей боярских, старост и крестьян Новгородского и Городецкого уезда "город делать не едут и отписей платежных" не дают. Более того, розсыльщиков, которых посылал воевода "куды ни пошли везде не слушают, а инде и бьют" 105.

Медленные темпы строительства острога вызывали озабоченность у власти. Но, реакция правительства оказалась типичной. В феврале 1633 г. воевода получил из Москвы распоряжение - взять в помощь к розсыльщикам человек 20 посадских и уездных людей и послать по ослушников "непослушных в острожном деле" крестьян, привозить их в Устюжну и "порознь" т. е. отдельно, определять им объем необходимых работ. Если кто-то и на этот раз, "указа не послушает и город на Устюжне делать не поедет", тех "метать в тюрьму дни на 2 или на 3, а тех, кто оказал или окажет сопротивление детям боярским и розсылщикам - бить батогами 106.

Для ускорения работы посадских людей, точнее денежного финансирования этих работ, воеводе необходимо было взять с разрубных книг список "за руками земских старост из земской избы" и передать его выборным целовальника, которые по нему должны были собрать деньги на "всякое городовое дело". После таких полномочий, посадский мир отказать воеводе в финансовых документах не мог 107.

Предпринятые правительственные меры и усилия местной администрации позволили к улучшить ситуацию. В марте 1633 г. оставалось сделать, не считая ворот и башен, около 60 саженей стены 108. С большим трудом и напряжением строительство новой крепости закончилось в Устюжне Железопольской к осени 1633 г. В течении 2 лет посадский мир вел активную борьбу за уменьшение размеров конкретной для него, но чрезвычайно значимой для государства городовой повинности и добился в этой борьбе ощутимых результатов. Правда надо сказать, что в этом была заслуга не только посада. Положительный результат для посадской общины был достигнут на фоне ряда благоприятных обстоятельств - посад поддержали уездные люди, а проект острога, предложенный посадом был больше, чем во многих крупных городах.

Во второй четверти XVII в. произошло не только количественный рост налогов, чрезвычайных сборов и повинностей. Существенно изменились принципы налогообложения. В начале 30-х годов XVII в. в поземельную систему оклада была введена существенная поправка - "живущая четверть". С этого времени, как правило, все новые срочные сборы собирались подворно. Это подготовило переход к подворному обложению, вытеснившему старое сошное письмо. Оно позволило привлечь к тяглу новые разряды плательщиков. В условиях усиления централизации государственной власти во всех сферах, особенно на местах, подворная подать была "более доступна непосредственному контролю администрации и могла быть изъята из ведения автономной областной раскладочной организации" 109.

Накануне и во время Смоленской войны правительство ввело ряд дополнительных сборов. Особенно тяжелыми оказались "немецкие кормы". С близлежащих к Москве городов и уездов в радиусе 500 верст, корм собирали натурой, что очень тяготило посадское население. Не менее обременительным был во время войны сбор людей 4 человека с сохи, а так же лошадей и подвод с посадов и черных волостей. Как правило даточные посошные люди, выделяемые для военной службы, нанимались посадскими и волостным людьми, начиная с 1631 г. ежегодно. В Поморье цена такого найма колебалась от 2 до 8 рублей (обычно 3 - 5 рублей) в месяц. Кроме того в 1632 г. был объявлен сбор запросных подвод. Из добровольного это сбор превратился в обязательный 110.

С конца 30-х годов XVII в. правительство широко начинает вводить подворное обложение в денежной форме. Так, в декабре 1637 г. пришла грамота воеводе Ивану Елизарову о сборе денег ратным людям для войны с Крымским ханством. Размер налога был чрезвычайно высоким и срочным - "с двора по 2 рубли собрать тотчас, а собирали бы есте те деньги с дворов розвытя промеж себя, чтоб бедным людем перед прожиточными людми тягости не было". На владельческих крестьян накладывалась своего рода рекрутская повинность. Со светских владений с 20 дворов 1 ратного человека, с монастырей, в зависимости от размеров владений, с 10 дворов 1 даточного человека или 4 лошади под ратных людей 111.

В 1638 - 1639 гг.. был проведен "подымный сбор", с дворовладельцев взымались и пятинные деньги. В середине XVII в. на подворное обложение было переведено взымание полоняничных денег 112. Были еще обстоятельства, которые с течением времени постоянно усиливали налоговое бремя посадских людей. Во-первых, во второй четверти XVII в. идет дальнейшее увеличение размеров сошных платежей. В Устюжне Железопольской за период с 1626 по 1646 гг., при сошном окладе в 200 четвертей, они выросли почти в 4 раза, с 89 руб. 56 коп. до 326 руб. 64 коп.

Во-вторых, что было видимо более существенно, по размеру сошному окладу в первой половине XVII в. рассчитывались все остальные сборы и повинности. Поэтому важнейшим показателем, который определял степень или уровень тяглого бремени, было количество дворов приходящихся на единицу сошного письма. В Устюжне Железопольской этот показатель для второй четверти XVII в. составлял от 1,4 до 3 дворов на 1 четверть, значительно превышая средние устоявшиеся все нормы. См. Табл. Таким образом, сформировавшаяся во второй четверти XVII в. система налогообложения со всей тяжестью обрушилась на платежеспособные слои населения города и уезда .

Все это неизбежно вело к убыли посадского населения, побег оставался единственным способом избавиться, хоть временно, от тягла. Между 1626 и 1634 годами с посада разбежались " против сотные Ивана Кутузова да подьчего Постника Трофимова 118 дворов", т. е. почти половина посада. По указанию воеводы, лучшие посадские люди разошлись в Спасскую слободу, что против Романова на Волге, в Кострому и Нижний, а молотчие по другим городам 113.

Только в 1645 г., через 20 лет непрерывных напоминаний и жалоб, с посада по государеву указу было збавлено 50 четей. Это уменьшение кардинально не изменило податную ситуацию для посадских людей Устюжны Железопольской. Теперь они платили "всякие государевы подати со 150 чети против шти городов: Твери, Углеча, Торшку, Кашина, Лук Великих, Бежецково Верху посадов" 114. Накануне посадской реформы, видимо в конце лета 1648 г., согласно царскому указу, велено было посадским людям "подавать челобитные и росписи о своих нужах, что которому городу нужа и обида". В сентябре 1648 г. выборные с Устюжны, от посадских людей Васка Игнатьев и Еуфимка Степанов были уже в Москве и подали Алексею Михайловичу очередную челобитную.

За несколько лет, до конца 1649 г., их было более 30. В своих челобитных посадские люди подробно описывали свое положение и повторяли одну и ту же просьбу - уменьшить размер сошного оклада. Возможно, эмоционально, но посадские люди пытались апеллировать к здравому смыслу правительства. Приведем выдержки наиболее важных аргументов из посадских челобитных. Во-первых, от такого "великого немерного окладу посадцкие людишка розно розбрелися, а мы, государь, достальные людишка, против всех шти городов платили тебе, государю, с того большого окладу деньги, займуючи в кабалы по вся годы и закладывая дворишка свои и животишка из великих понедельных ростов. И ныне, государь, и достальные людишка по закладным кабалам дворишка свои отказывают и бредут розно от такого великого немерного окладу и неокупных долгов".

Во-вторых, не смотря ни на что, посадские люди платили и при этих обстоятельствах все подати, Но, какие! -"На всякой год пущи пятые деньги, со 134-го году да по 150-й год противо девяти городов ... и со 151-го году ... противо шти городов и больши, а не стоим мы, сироты твои, адново города Углеча или Торшка, ни доли, ни трети".

При сохранении размеров сошного письма, перспектив у посада, кроме долгов, кабалы, обнищания и усиливающихся побегов, по мнению посадских людей, нет. Они настоятельно просили "збавить и поверстать хотя против коева ни есть аднаво города, чтоб твой государев и достоль город не запустел, а нам бы, сиротам твоим, в тюрьме сидя и на правеже стоя, голодную напрасною смертию не помереть и замученым не быть ... и чтоб нам, бедным, с кручины самим на себя рук не поднять" 115. Действительно, понять логику писцов определявших размер сошного письма, а тем более многолетнее отсутствие реакции правительства, на столь очевидную несправедливость невозможно. Таблица дает наглядное представление, мягко говоря, о неравных условиях восстановления и дальнейшего развития Устюжны Железопольской на фоне других городов.

Таблица 49.

Размеры сошного и денежного оклада ряда городов во второй четверти XVII в.

В этих 6 городах было 1868 посадских дворов более чем в 6 раз больше посадских дворов, чем в Устюжне, 1868 против 300, а четвертной живущей пашни меньше чем в Устюжне - 143 чети без четверика против 150 четвертей.. Если в Устюжне, на 1 четверть сошного письма, после его снижения с 200 до 150 четвертей, приходилось 2 посадских двора, то в данных городах от в 5 - 8 раз больше, от 10 до 15,5 дворов. Только суммарные денежные платежи 6 городов были несколько выше - около 391 руб. против 326 руб.

Таким образом, в среднем, каждый устюженский посадский двор с 1626 по 1641 гг. включительно был обложен государственными податями, а следовательно и повинностями, почти в 10 раз, а в 1642 по 1645 гг. в 6,5 раза тяжелее чем 1 посадский двор в вышеназванных городах.

В августе 1650 г. сошный оклад посада был значительно снижен со 150 до 100 чети. В денежном выражении это составляло более 108 рублей или 36 копеек на 1 двор. Незначительно уменьшились соответственно и размеры некоторых податей. Так размер оброчных, пищальных и кормовых денег был сокращен на треть и равнялся 7 р. 70,5 к. Эти сокращения составили всего 3 р. 85 к. Остальные "всякие доходы и оброчные деньги устюженцом, посацким людем", необходимо было платить "по прежнему окладу против писцовых книг". Снятые с Устюжны 50 четей окладу и 3 р. 85 к. денежных платежей разложили на 6 городов 116 . Повышение размера платежей на один тяглый двор в этих городах в среднем составило 6 копеек.

Почему с Устюжны было сбавлено такое количество тягла, именно 50 четей, а не больше или меньше, и положено по 3 двора на четь, когда в примерных городах на четь приходилось от более 10 до более 15 дворов, понять, по словам С. Б. Веселовского, невозможно. Из доклада Устюжской Чети видно, что устюженцы в сошном окладе и в платежах действительно были очень "утяжелены" перед другими городами, но все приказные выкладки оказались совершенно ни при чем. Сама сбавка и ее размер имеют вид простой подачки докучливым челобитчикам, сделанной на глаз 117.

Оценка С. Б. Веселовским представляется совершенно верной. Но, важно не только констатировать отсутствие какой-либо здравой налоговой политики по отношению к городам, но и оценить ее последствия для социально-экономического развития, в частности Устюжны Железопольской в первой половине XVII в.

На протяжении XVI - первой половины XVII вв. идет неуклонный рост тяжести податей и повинностей посадских людей Устюжны Железопольской. В пересчете на одну соху динамика этого роста выглядит по самым общим и далеко не полным данным следующим образом.

В 1567 г. вместе с платежами в пользу старицы Александры, посадские люди платили с 1 сохи примерно 26 рублей. К концу XVI в. платежи составляли уже около 30 рублей. Однако, значительный рост, почти в 2,5 раза, произошел в только первой четверти XVI в. В 1626 г. в пересчете на 1 соху посадским людям Устюжны Железопольской приходилось платить 73 руб. 63 коп. 118. За вторую четверть XVII в. платежи устюженцев еще выросли более чем в 4 раза. С 1626 по 1646 гг. их общий размер увеличился с 89 руб. 56 коп. до 326 руб. 64 коп., т. е. в 3,6 раза, при том, что сошный оклад сократился на четверть, с 200 до 150 четвертей. Таким образом, с 60-х годов XVI в. до середины XVII в. относительный рост прямой сошной подати посадских людей Устюжны Железопольской значительно превысил 10-кратный размер.

В отдельные периоды наблюдался значительный рост прямых налогов в расчете на 1 тяглый посадский двор и 1 тяглого посадского человека. См. Табл.

Таблица 50.

Размер государственного тягла посадского населения Устюжны Железопольской во второй половине XVI - первой половине XVII вв.

Источники: Сотная 1567 г. - с. 160-162, 164, 166-169, 174-177; Сотная 1597 г. - с. 156-157; Сотная 1626 г. Л. 204-215; АПД. Т. 1. № 83. С. 109; Т. 2. Вып.1. № 24. С. 54-57. Вып.2. № 83-87. С. 218-226; Колесников П. А. Дозорные книги как источник производительной деятельности народных масс в первой четверти XVII века. Приложение: 1626 г. - Роспись перечневая ... С. 104-106. // Земледельческое производство и сельскохозяйственный опыт на Европейском Севере. Вологда 1985 г.;

* - в таблице указаны только полнотяглые посадские дворы и числящиеся в них люди, положенные писцами с сошное письмо.

**- размер тягла в расчете на 1 двор и на 1 человека были выше. Неизвестен размер ямских денег взымаемых с посада.

***- количество тяглых дворов неизвестно, взяты данные за 1649 г.

На протяжении середины XVI - первой половины XVII вв. такого прямолинейного роста как посошных денег, не наблюдается, что вполне объяснимо. В первой половине XVII в. основная доля тягла приходилась на различного рода чрезвычайные посошные или подворные сборы и повинности. Надо иметь ввиду, что зачастую один единовременный чрезвычайный налог с 1 посадского двора, мог значительно превышать годовую сумму прямых податей. Так, летом 1617 г. с посада Устюжны Железопольской земские целовальники собрали огромную сумму - больше 426 руб. пятинных денег, а в конце 1637 г., для войны с Крымским ханством с каждого посадского двора было взято по 2 рубля.

По справедливому замечанию Е. Д. Сташевского, к середине XVII в. "обложение было доведено до предела тяглоспособности и дальнейшее повышение налогов могло снова вызвать ряд экономических потрясений в народном и государственном организме" 119. Яркой иллюстрацией этого положения служит пример Устюжны Железопольской. Здесь, предел тяглоспособности правительство не только достигло, но и значительно перекрыло, уже в первой четверти XVII в. Конкретная податная политика в отношении Устюжны Железопольской, этого торгово-промышленного города-посада, противоречила и подавляла элементарные законы экономического развития присущие любому уровню товарно-денежных отношений. Непомерное государственное тягло, круговая порука внутри посадской общины, лишало часть посадского населения, особенно тех, кто был ориентирован на рынок, смысла хозяйственной деятельности. В этих условиях, посадский мир, на уровне инстинкта самосохранения, боролся за увеличения числа тяглецов, все более настоятельно требовал от государства признания своей монополии на промыслы и торги, т. е. ликвидации белых слобод, что государство и проводило, но типичными для феодального общества методами принуждения.

По мнению С. Б. Веселовского, право привлекать в тягло всех людей, независимо от их юридической принадлежности к посадскому миру, провозглашенное еще в XVI в., вырабатывается с течением времени в более широкое правило. Оно перерастает в правило тягла по посадскому промыслу - все, кто промышляет и торгует на посаде, независимо от того на какой земле они живут, обязан тянуть тягло с посадом. Не желающие вступить в посадское тягло, должны прекратить свои торги и промыслы и продать свою недвижимость тяглым людям. Введение этого правила посадские люди настойчиво добивались в силу значительного роста налогового бремени. Правительство, по мере правового и хозяйственного обособления посадов от уездов, не могло не признавать основательности этих требований и шло им навстречу 120. Но это движение было направлено не в сторону посада, а в сторону интересов казны, что часто подрывало экономический потенциал тех городов, где преобладало посадское население.



1 Чистякова Е. В. Городские восстания в России в первой половине XVII века. Воронеж, 1975. С. 36.

2 ААЭ. Т. 3. № 138. С. 194, 195.

3 Веселовский С. Б. Сошное письмо. Т. 2. С. 283.

4 Веселовский С. Б. Сошное письмо. Т. 1. С. 371.

5 В 1567 г. земскими целовальниками были Степанко Ондреев сын Копник, Власко Якимов сын Малой, Федька Онисимов, Куземка Семенов сын Ржавой, Васюк Сихин и Михал Костин сын Судоков с товарищи. См.: Сотная 1567 г. С. 146.

6 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 187. На 1613/14 финансовый год все посадские люди выбрали в земские целовальники Ивашка Данилова с товарищи 10 человек, "а те де люди у них добрые и посадцкими людьми их наряжати, а им всем посадцким людям их слушати".

7 ААЭ. Т. 3. № 37. С.

8 АИСЗР. Т. 2. С. 25.

9 См. Г. В. Абрамович. Государственные повинности владельческих крестьян Северо-Западной Руси в XVI - первой четверти XVII в. // История СССР. 1972. № 3. С. 65-70.

10 Это была, как считает Г. В. Абрамович, самая тяжелая подать. В 1588 г. она взымалась в размере от 15 до 36 коп. с двора. См.: См. Абрамович Г. В. Государственные повинности владельческих крестьян Северо-Западной Руси в XVI - первой четверти XVII в. // История СССР. 1972. № 3. С. 83.

11 Сотная 1567 г. С. 160.

12 Сотная 1567 г. С. 166.

13 Сотная 1567 г. С. 149-150.

14 Сотная 1567 г. С. 164.

15 Сотная 1567 г. С. 161-162.

16 Сотная 1567 г. С. 160. Нормы посадской дворовой сохи, выработанные в 60-е годы XVI в., действовали и в первой половине XVII в. В сошное письмо дворы клали по "людям и по прожиткам, и по торгам, и по промыслам". Так, в 1623 г. в соху клали 30-40 лучших дворов, 50-60 середних, 70-80 молодших, 100-120 худых. Те кто не попадал в эти категории т. е. обедневшие, облагались оброком. См.: Веселовский С. Б. Посадская соха в первой половине XVII в. // ЖМНПр. Ч. XXVII. (май). СПб., 1910, С. 27, 38.

17 Перечисленные подати входили в состав суммы определенной сошным окладом. Об этом прямо говорится в сотной, когда речь идет о налогообложении беднейших слоев посадских людей -"в то ж в сошное писмо в 10 сох с полутретью в их розметы в подмогу за пищалные и за ямские и за приметные и за полоняничные деньги и за наместнич откуп и за всякие подати". См.: Сотная 1567 г. С. 161-162.

18 О значимости для государства таких категорий посадских людей как лутчие и середние, говорит уровень их юридической защищенности. Судебник 1550 г., статья 26, оценивает социальный статус середних людей в 5 раз выше чем молотчих людей. См.: Российское законодательство. Т. 2. С. 101, 138.

19 Сотная 1597 г. С. 156-157.

20 Веселовский С. Б. Сошное письмо. Т 1. С. 152.

21 Там же.

22 Подробно этот вопрос рассмотрен в параграфе 4 главы данной работы.

23 Веселовский С. Б. Семь сборов запросных и пятинных денегв первые годы царствования Михаила Федоровича. М., 1909.

24 Веселовский С. Б. Семь сборов ... С. 62. Российское законодательство X - XX веков. Т. 3. С. 66.

25 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 256. Побеги посадских людей продолжались, не смотря на предпринимаемые властями меры. Они пытались избавлялись от тягла даже таким крайним средством, как продажа собственного двора. Еще в мае 1614 г. в Устюжну пришла царская грамота с ответом на челобитье земских старост и распоряжением для воеводы. Челобитчики жаловались на то, что посадские люди продают свои тяглые дворы и уходят с Устюжны, а им приходится за "те дворы платить великие подати". Воеводе предписывалось следить, чтобы тяглые дворы дворянам и детям боярским посадские люди не продавали, а "которые будут продавать им свои дворы, чинить наказание" См.: РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 151,152.

26 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 144-146.

27 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 146об.-148.

28 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л.226об., 228. Это правило распространялось и на тяглых уездных крестьян. В ноябре 1617 г., когда шел новый набор 50 стрельцов воеводе напоминали о том, чтобы он набирал их с города и с уезда, вольных охочих людей, но не крепостных, не с пашен крестьян, и не с тягла посадских людей. В 1618 г. в Устюжне последний раз набрали 50 стрельцов. Летом следующего года, в июле 1619 г. военный гарнизон устюженской крепости был сокращен: "тем стрельцам быть не велели, а велели их отставить", самопалы которые им выдавали на службе, забрали в казну. Там же. Л. 268об., .315.

29 Сотная 1567 г. С. 147, 152.

30 Сотная 1597 г. С. 140.

31 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 118.

32 Воскобойникова Н. П. Описание древнейших документов архивов Московских приказов. XVI - начало XVII в. М., 1994. С. 223 - 247. Это описание одного из дел Ямского приказа. РГАДА. Ф. 141. 1606 г. № 1. Л. 1 - 247. Начало Этого дела , л. 1 - 40, опубликованы. См. Акты времени правления царя Василия Шуйского. М., 1914. № 53. С. 60 - 64.

33 Акты времени правления царя Василия Шуйского. М., 1914. № 53. С. 60 - 64.

34 Там же. С. 62.

35 РГАДА. Ф. 137. Кн.1.Л.209об., 210.

36 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 118об. - 119об.

37 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 109 - 110об. Воеводу обвиняли в том, что "с Устюжны посылаете тех сел по крестьяне многих приставов и пушкарей и стрельцов и продажи де чинят великие ... велят крестьянам делать острог и надолбы и под ратных людей и под гонцов правят подводы" и т. д., заставляют тянуть всякие подати.

38 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 237 - 244.

39 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 184 - 189 об.

40 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 232.

41 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 246 - 247 об.

42 По отписке Льва Карпова, в апреле 1617 г. с Устюжны "послано к послам дворян и детей боярских розных городов 48 человек ". Отряд Бориса Полтева состоял из 500 стрельцов, В самой Устюжне в это время "для обереганья послов от немецких людей" находились: "стольник и воевода Лев Иванов сын Долматов-Карпов да Илья Васильев сын Беклемишев, а с ним дворян и детей боярских: Ярославля Большого 193 чел., Углечан 69 чел., Кашинцов 125 чел., Бежецкого Верху 109 чел., Романовцов 49 чел., Пошехонцов 57 чел., Смолнян 7 чел., Вологжан 1 чел., Ноугородцов 205 чел., Романовских татар половина 110 чел. - всего дворян и детей боярских по наряду 925 чел. См.: Книги разрядныя, по официальным оных спискам, изданыя с высочайшего соизволения II-м отделением Его Императорского Величества канцелярии. СПб., 1853 г. Т. 1. С. 309.

43 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 255об. - 256.

44 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 270об., 271, 272, 272об.

45 РГАДА. Ф. 141. 1631 г. № 58. Л. 1, 7. Приведем полностью структуру доходов и расходов Устюжны Железопольской за 124 (1613/14) финансовый год.

Смета государя и царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии деньгам Устюжны Железопольские посадцким оброчным росходам и откупным кабатцким и таможенным деньгам и с судных дел пошлинным деньгам и всяким доходом, что иманы при воеводе Иване Борисовиче Голочелове да при дьяке Илье Дубровском 124 году, сентября с 1-го числа по сентябрь по 1-е число 125-го году.

С Устюжны с посаду против прошлого 123-го году на 124-й год всяких оброков в приходе 46 руб. и 20 алтын. Да у кабацких и у таможенных откупщиков у Истомки Козлова с товарищи взято по государевым грамотам на всякие росходы кабатцких и таможенных откупных денег 620 руб. И обоево кабатцких и таможенных откупных денег и с посаду всяких денежных доходов в 124-м году взято 666 руб. и 20 алтын. Да с судных дел пошлин взято 124-го году 7 руб. 19 алтын з деньгою. Да по государеве цареве и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии грамоте за приписью государева думного диака Петра Третьякова с судных же дел пошлин прошлых лет прежних воевод князя Ондрея Сицкого да Петра Загрязского, да Ондрея Трусова, да Ивана Урусова, да Василья Тимофеева с которых оне с невершеных судных дел пошлин не имали, взято 16 руб. 8 алтын 4 деньги. Да с служилых люцких кабал пошлин 20 алтын, да с явок 3 алтына 2 деньги. И всего неокладных доходов с судных дел, пошлин, и с кабал, и с явок в приходе 691 руб. 4 алтына 3 деньги. Да что осталось у 123-го году декабря с 9 числа в 124 году за всякими росходы 6 руб. 10 алтын. И всего нынешняго 124-го году всяких доходов в приходе что осталось у 123-го году в нынешнем 124-м году 697 руб. 14 алтын 3 деньги.

И тех денег по государевым царевым и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии прамотам за приписью государева думного диака на всякие росходы вышло. Блаженые памяти государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии царице старице инокине Дарье 30 руб. денег да на покупку на всякие запасы на ее обиход 203 руб., и обоего денег и что на покупку на запасы вышло 233 руб. Воеводе Ивану Борисовичу Голочелову государева жалованья в полу его оклада 30 руб. Диаку Илье Дубровскому в государево жалованье 20 руб. Николы чудотворца Моденского монастыря игумену Антонью з братьею государева жалованья руги 10 руб. Ружного храму Здвиженье честнаго креста попу Иосифу государева жалованья руги денег рубль да на хлеб на рожь и на овес и на просфиры на пшеницу 24 руб. и всего куплено хлеба и что дано деньгами на 25 руб. Сотнику стрелецкому Ивану Трусову государева жалованья в полу его окладу 5 руб. Пушкарям пятьма человеком Дмитроку Дементьеву, Фетьке Костянтинову, Офонке Обросимову, Куземке Дмитриеву, Петрунке Остафьеву государева жалованья в полу их окладов 17 руб. с полтиною, по 3 руб. с полтиною человеку. Стрельцом 50 человеком государева жалованья на 9 месяцов ноября с 1-го числа до августа по 1-е ж число 124-го году 112 руб. с полтиною денег, по 2 руб. с четью человеку, да за 112 чети с осминою ржи 135 руб., по 40 алтын четь, да за 112 чети с осминою овса 67 руб. с полтиною, по 20 алтын за четь, по торговой цене, и обоего 315 руб. Да тем же стрельцом в август месяц в государево денежное и хлебное жалованье 6 руб. 23 алтына 2 деньги. Да целовальнику, которые покупали про посла про князь Ивана Ульянова питье и всякий посольский корм, Ивану Белозеру к пятинным деньгам чево не доставало 2 руб. с полтиною. Новгороцким выходцом на корм приставом Тихану Мартьянову да Меркурью Обернибесову да выхотцам Петру Ногину , ясаулу Кузьме Климентьеву, Якову Федорову, Семену Аврамьеву, Ивану Ульянову, Ларивону Степанову да татарину Ивашко Смирново да немчину Матфею рубль 30 алтын. И всего кабацких и таможенных и откупных и с посаду оброчных денег по государевы грамотам вышло в росход 666 руб. и 20 алтын. На писчую бумагу 4 руб. 4 алтына 2 деньги. На сальные свечи 11 алтын з деньгою. На дрова 3 руб. 9 алтын. Воску на печать на алтын. В съезжую избу к казенке на замок гривна. И всего на бумагу и на свечи и на дрова и на все и что куплен замок к казенке 7 руб. 28 алтын 5 денег. И всего в росходе сентября с 1-го числа 124-го году по сентябрь по 1-е число 125-го году на всякие росходы вышло 674 руб. и 15 алтын 3 деньги.

А осталось за всякими росходы у 124-го году в 125 год с судных дел пошлиных денег 124-го году 6 руб. и 23 алтына 4 деньги. Да осталось с судных же дел пошлиных денег что взято в нынешнем в 124-м году прошлых лет прежних воевод 16 руб. 8 алтын 4 деньги. И обоего в остатке пошлиных денег 22 руб. 32 алтына 2 деньги. И всего вышло на всякие росходы в нынешнем в 124-м году и что осталось у 124-го году в 125-й год 697 руб. 14 алтын 3 деньги Илья Дубровской. РГАДА. Ф. 141. 1631 г. № 58. Л. 7 -13.

46 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 191. Еще одним значительным источников доходов с конца XVI в. стала передача в местную казну сборов с мостов и перевозов. На больших реках с пешего человека брали по полуденьге, с конного по деньге, с телеги с лошадью по 2 деньги. Доход со всех перевозов делился на 2 части: половина шла в земские доходы, а половина владельцу земли. Контролировали и собирали пошлины выборные посадские и уездные люди - целовальники и перевозщики. ААЭ. Т.1. № 367. С. 454-455.

47 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 153 - 155. Не получив жалования, стрельцы розбрелися розно и по воротам и на карауле нет никого, кроме посадских людей". Жалование служилых людей по прибору в Устюжне постоянно уменьшалось, особенно рядовых стрельцов. В 1613 г оно составляло: 3 руб. оклад, 5 четверти ржи и 5 четверти овса, что при стоимости 1 четверти ржи 40 алтын, а овса в 20 алтын (цены 1616 г.)в денежном выражении составляло 9 рублей; у пятидесятника оклад был в 3руб. 50 коп., хлебного корма он получал 12 четвертей на год. В 1618 г. оклад рядового стрельца составлял 2 руб. 25 коп. и 3 четвертей ржи и 3 четверти овса, а пятидесятника - соответственно 2 руб. 75 коп. и 3 чети ржи и 3 чети овса. Там же. Л. 144, 229, 269. У пушкарей была аналогичная ситуация. Их денежное жалование сократилось с 7 руб. в 1618 г. до 2 руб. в 1624 г. Там же. Л. 299, 395, 395об.,733. Сокращение таможенных и кабацких доходов влекло за собой сокращение численности местной администрации. В октябре 1625 г. воеводе Лихореву оставили вместо 3 подьячих 1, "потому что де на Устюжне в съезжей избе 2 или 3 человекам быти не у чево". Оклад оставлен прежний - 5 руб. в год. Там же. Л.761-762.

48 Новые акты Смутного времени. Акты подмосковных ополчений и Земского собора. 1611-1613 гг. М., 1911. №71. С. 84 - 85. Данная мера носила временный характер. Деньги на жалование людской и конский корм собирали с юго-западных волостей Белозерского уезда для того, "чтобы ратные люди без жалованья не розошлись и Устюжны бы литовским людям не выдати".Через 2 месяца, 16 июня 1612 г. белозерцы были освобождены от необходимости собирать деньги и корм ратным людям Устюжны. См. Там же. № 72. С. 85 - 87.

49 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 156 -158об. За 1613 г. подьячим Устюженской съезжей избы выплатили: Сидорку Кузмину - 5 руб., Филатку Истомину и Ганьке Сидорову - по 3 руб. с полтиной. Воеводы И. С. Урусов получил 20 руб. из 40 руб. оклада, а И. Б. Голочалов полный оклад - 60 руб.

50 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 612-612об. Это было денежное жалование и деньги за столовые запасы. В 1618 г. из устюженских доходов старице Дарье дали 30 руб. денег, а столовые запасы выплачивались натурой - 5 гривенок перцу, 10 пудов меду красново, 16 осетров длинных, 2 бочки щученины, 1 бочку сельдей немецких, 2 пуда икры, 86 четвертей различной муки, 14 четвертей круп, гороха, пшена и толокна, 15 четвертей солоду и 3 четверти конопли. Л. 193-194.

51 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 348 - 350.

52 Наиболее ранняя жалованная ружная грамота относится к Крестовоздвиженской (Воздвиженской) церкви. Настоятель храм поп Иосиф получил ее еще в декабре 1521 г., сразу же после ликвидации Угличского удела. Великий князь Василий Иванович "пожаловал ... давати с году на год попу по 2 рубля денег да хлеба по 15 четьи ржи да по 15 четвертей овса, да на просвиры по 2 четверти пшеницы, а проскурнице за стряпню по 2 чети ржи, а пономарю по 4 четверти ржи, по 4 четверти овса". Ругу давали один раз в год, на Николин день (6 декабря). Деньги настоятелю храма выплачивали из устюженских таможенных доходов, а хлебные запасы и воск - из Москвы, из Дворца. См.: ААЭ. Т. 2. № 63. С. 140-141; АИ. Т.1. № 128. С. 190-191. Видимо, одновременно церковь получила земли вблизи города - деревню Обухово и пустошь Ивановскую. В феврале 1522 г. храм получил жалованную грамоту. Она давала освобождение церкви, их людям и крестьянам от дани великого князя, таможенных пошлин (мыта и тамги), всякого рода государственных повинностей, широкий административный и судебный иммунитет. В последующем, московские государи, начиная с малолетнего Ивана IV и заканчивая Михаилом Федоровичем подтвердили эти грамоты, переписав их на свое имя. См. ААЭ Т. 2. № 62. С. 139, № 63. С. 141; АИ. Т.1. № 128. С. 191.

53 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 371-373. Местная администрация не упускала случая пополнить государственные доходы любыми способами. В 1621 г., один из посадских жителей Матюшка Микитин, задолжал в кабак 1 руб. 91 коп., но, отдать не успел, умер в кабаке. Ни жены, ни детей, с кого можно было бы взыскать долг, у него не оказалось. Воевода распорядился "те напойные деньги ... доправить на кабацком голове и на целовальниках ... чтоб кабацкого питья без денег не давали, кому верить не мочно". См.: Там же. Л. 411об. - 412.

54 Акты относящиеся к истории Земских Соборов. М., 1909. С. 19.

55 1626 г. - Роспись перечневая ... С. 104.

56 Веселовский С. Б. Сошное письмо. Т. 1. С. 152.

57 ГАВО. Ф. 1009. Оп. 1. Д. 48. Л. 20 - 21об.

58 Там же, Л. 21об. "Дана грамота 7086 году, апреля в 29 день".

59 Там же. Л. 21об. Грамота датирована январем 1585 г. "лета 7093 году, генваря в 15 день", но является подтверждением более ранней грамоты, которую монастырь получил не позднее 1581 г. В тексте есть ссылка на грамоту "царевича князя Ивана Ивановича" сына Ивана Грозного. Возможно речь идет о грамоте Ивана IV 1578 г.

60 Все льготы монастырю были даны, видимо, еще Иваном Грозным, а затем подтверждались всеми московскими государями - Федором Ивановичем, Борисом Федоровичем Годуновым и Лжедмитрием I в 1605 г. "Хто у них в монастырской вотчине в починках и в деревне ... и что у них в слоботке поставятца дворишка и учнут жити слуг монастырских и крестьян и людей и тем их слугам и крестьяне не надобе ... дани давати ни ямские деньги ни примет ни посошная служба ни иные никоторые пошлины и помер и пятно ни явки ни наместничьи ни волостелины кормы ни тиуны ни доводчиковы ... ни по что, ни к сотцким ни к десяцким с черными людми не тянуть, ни которые проторы ни в розметы ни города не делать ни мостов не мостить, ни к ямчужному серу и дров не возитьни ямчуги не варитьи ни чем не тянуть, ни на ямах с подводами не стоять и ямских дворов не делать ... царевых и великого князя ... кормов и посолских кормов имати на них не велел и на яме ямщикам и всяким гонцам ни буди и у их слуг и у попов и у дьяконов и у их людей и у крестьян подвод и проводников не имати ... и з домниц горнового не имати и иных никаких дел не розметывати". Там же. Л. 20 - 21.

61 "А что их попы и дьяконы и люди и крестьяне и старцы монастырские на Москве и в котором городе ни буди купят в монастырь и себе или что монастырское или свое продадут или повоз повезут к Москве ис которого починка и из деревни и слоботки или в Новгород Великий и в иные городы зиме на санях а летом на телегах или в судах водою или к морю для соли или в который город ни буди и они с того товару мыта и тамги ни померного ни весчего ни порекам перевозов ни мостовщины ни иных никоторых пошлин не дают". Там же. Л. 21, 21об.

62 Право суда, кроме душегубства, принадлежали настоятелю монастыря - "судят игумен или строитель з братиею тех своих людей сами или кому прикажут". Там же. Л. 20.

63 "В их монастыре ... попы и дьяконы архиепископу новгородскому дани иных ни которых пошлин не дают и десятинники и заезщики к ним не въезжают ни по что". Там же. Л. 21.

64 ГАВО. Ф. 1009. Оп. 1. Д. 48. Л. 5.

65 Там же. Л. 7 - 7об.

66 РГАДА. Ф. 137. Кн.1. Л. 100об.

67 Там же. Л. 101, 101об.

68 РИБ. Т.35. № 354. С.688-700.

69 Эта тенденция была, видимо, характерна в целом для взаимоотношений посадского мира и монастырей. В конце 1622 г. монастырские власти Модинского монастыря жаловались государю на таможенного голову города Вологды Захария Иванова. Он подверг сомнению законность жалованной грамоты "высмотря грамоту сказал им, что грамоты рудить не будет, но подпись у грамоты не та - Семена Головина, а им надо слушаться грамот Ивана Грамотина" и взял с них "по их монастырской покупки поруку" до государева указу. См.: ГАВО. Ф. 1009. Оп. 1. Д. 48. Л. 32 - 33.

70 Там же. Л. 8об. - 10.

71 ГАВО. Ф. 1009. Оп. 1. Д. 48. Л 38.

72 ГАВО. Ф. 1009. Оп. 1. Д. 48. Л. 37об. - 39.

73 Там же. Л. 33.

74 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л.774об.-776об.

75 Роспись перечневая 1626 г. С. 104.

76 Там же. С. 104, 105.

77 Продолжали расти и другие подати. С 1622 г. государство ввело налог, который получил название "стрелецкие хлебные запасы". Он взымался как хлебом - 100 четвертей с сохи, так и деньгами - в Поморье по 100 - 200 рублей с сохи. В начале 40-х годов XVII в. оклад был значительно повышен и доходил до 672 рублей на соху. См.: Веселовский С. Б. Сошное письмо, Т. 1, С. 175-185.

78 АПД. Т. 2. Вып. 2. № 85. С. 222-224.

79 АПД. Т. 2. Вып. 2. № 85. С. 222.

80 Кроме служилых людей, крепость приходилось охранять посадским и уездным людям. Так, в 1618 г. воевода привлекал "на сторожу к острожным воротам по 10 человек на день да по 2 человека на роскат беспрестанно ... отчего посадские люди и крестьяне бредут рознь". См.: РГАДА. Ф.137. Кн.1. Л. Л.307, 308.

81 "А жалование им дать уговорилися на год сотнику 10 руб. Пятидесятникам 3 рубля с полтиной, десятником по 3 рубля с четю, рядовым стрелцом по 3 рубли. Да хлеба пятидесятникам и десятникам по 6 чети ржи, овса то ж". РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л.28.

82 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 28, 29.

83 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 27, 49.

84 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 8-9.

85 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 9.

86 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 31-48.

87 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л.38.

88 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л.57

89 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л.57об.

90 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 63.

91 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 184, 185.

92 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 63, 64.

93 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 147.

94 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 64.

95РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 121, 166.

96 В апреле 1632 г. воевода И. С. Благово жаловался в Москву., что у него в розсылке один пушкарь и тот у ядерного дела ... и у острожного дела и в розсылку поставить неково" и просил привлечь "не служных" детей боярских, которым довелось уже ставить прежний острог. См.: Там же. Л.121,122.

97 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 158 - 161.

98 Административный центр Пошехонского уезда.

99 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 133 - 136. Распространенным способом снижения размеров тягла для уездных людей было сокрытие размеров владений. Воевода писал, что ряд дворян "четвертную пашню таят ... чтоб им на Устюжне острожного дела делать меньше".

100 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 162, 163.

101 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 172 - 173.

102 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 168 - 169. См. Рис. . Острог располагался только на правом берегу реки Ворожи и был меньше по размерам чем Заворожская часть "старого острога". Общая длина стен с 2 воротными и 16 глухими башнями составляла 580 сажен. См.: Там же. Л.180.

103 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 212, 214.

104 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 217.

105 РГАДА. Ф.141. 1632 г. Д. 73. Л. 224, 259. В августе 1632 г. воевода послал в Новгородский уезд детей боярских Матвея и Постника Карауловых и Федора Похабова которые были на Устюжне для городового дела, с розсыльщиками.. Им необходимо было взять на поруки с записьми "ослушников" и привести их в Устюжну. Но, "дворяне и дети боярские Ноугородского уезду и их старосты и крестьяне твоего государеву указу не послушали, в лесу и в городовом деле записей по себе не дали и крестьян имать не дали. А их, Матфея и Постника Карауловых и Федора Похабова и розсылщиков били". Аналогичная картина была и в ряде владений Городецкого уезда, где дворяне и дети боярские "на поруки не далися и крестьян имать не дали и детей боярских и розсыльщиков стали бить". Это продолжалось и в начале 1633 г. Так, 9 февраля 1633 г. в поместье Филата Мордвинова в Городецкий уезд были посланы пушкарь Марк Филипов и 4 розсыльщика. Крестьяне Мордвинова "заговором били больно и на поруки не далися, города делать не едут, учинилися сильны, государева указа не слушают".См. Там же. Л 259, 260, 284, 298, 301 и др.

106 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1. Л. 199, 200, 302. Вместе с ужесточением контроля, были освобождены от строительства острога крестьяне проживающие в 50 верстной зоне в Городецком уезде князя А. Н. Трубецкого и Троице-Сергиева монастыря. Делали острог на Городецке. Там же. Л. 197,198,

107 РГАДА. Ф. 137. Кн. 1.. Л. 220,221.

108 На начало 1633 г. уездными и посадскими людьми было срублено 420 саженей стены, 1 проезжие ворота и 2 башни. Большая часть работы была выполнена уездными людьми. Посад, к этому времени, полностью сделал только 60 саженей стены острога. См. Там же. Л.199.

109 Милюков П. Н. Спорные вопросы ... . С. 124.

110 Сташевский Е. Д. Смоленская война 1632-1634 гг. Организация и состояние московской армии. Киев, 1919, С. 202-203, 218,231-232; Веселовский С. Б. Посадская соха ... С. 15, 29.

111 ААЭ. Т. 3. № 275. С. 419.

112 Чистякова Е. В. Городские восстания. С. 40.

113 Смирнов П. П. Города Московского государства Киев, 1919. Т. 1. Вып. 2. С. 97.

114 ААЭ. Т. 3. № 86. С. 224.

115 АПД. Т. 2. Вып. 2. № 84, № 85. С. 221 - 224.

116 Там же. № 87. С. 226.

117 Веселовский С. Б. Сошное письмо. Т. 2. С. 318. Примерно такая же, а временами и более тяжелая ситуация, была у посадских людей Вязьмы. Размер оклада у них составлял 1,5 двора на четверть. Только в 1648 г. они добились его снижения до 4 дворов на 1 четверть. См.: Там же. С. 328-329.

118 Веселовский С. Б. Сошное письмо. Т.1. С.152. Темпы роста отдельных видов податей были различны. За этот же период размеры пищальных денег в пересчете на 1 соху выросли более чем в 3 раза, с 10 до 32 руб. (8 руб. с четверти сохи). Для сравнения, в Белозерье в 1618 г. они составляли 11 руб. 60 коп. с сохи, а в Верее, в 1614 г. - всего 1 руб. 20 коп. с сохи. См.: Веселовский С. Б. Сошное письмо. Т.1. С.147.

119 Сташевский Е. Д. Очерки по истории царствования Михаила Федоровича. Киев, 1913. С. 387.

120 Веселовский С. Б. Сошное письмо. Т. 2. С. 284.

К титульной странице
Вперед
Назад