Насчет сапог - подождите.
Все Вам кланяемся. Никаких пожеланий не придумаю. Но будьте здоровы.
Ваш А. Куприн".
И вот следующее письмо от 1 марта 1919 года: "Дорогой Иван Александрович! Ещё раз, чесаны я получил. Спасибо! Деньги (180 р.) послал. Получили ли Вы их? Я потому : беспокоюсь, что нынешняя обремененная почта не совсем аккуратна. Напишите. Если надумаете прислать ещё какой-нибудь хреновины, хотя бы ньям, ньям, и если это Вам не очень большой труд, буду сердечно благодарен. Может быть, крупы? Да не покажется Вам это назойливостью. Это не для меня, потому что:
Подтянув ремнем желудок,
поборов обжорный блуд,
я не ел по трое суток,
как верблюд.
Это для дочери Ксении... И так же, как раньше, напишите в открытке счет, и лучше застрахуйте посылку. А впрочем, может быть, это одни мечты и Вы сами сидите в таком же положении, как и все мы?
С каким удовольствием я вспоминаю наши зимние дни в Даниловском! Как мы были богаты! Как сыты! Веселы, беспечны!
Аминь!
Я теперь работаю по 14 часов в сутки и зарабатываю уйму денег (хотя оплата моего труда ниже, чем до революции, вдвое), и все это для желудка! Точно гусеницы какие-то!
Летом занимаюсь огородом. Нет худа без добра, я стал теперь огородником - первый сорт. Кстати, не найдется ли у Вас немного (лот-два) Ваших знаменитых муромских огуречных семян, верных, отборных? Не пришлете ли? Мне хвалили какой-то особый сорт, "неросимые".
Прошу Вас помнить, что я всегда, во всякое время, готов для Вас разбиться в лепешку!
Ваш сердечно А. Куприн".
Это последнее письмо А. И. Куприна к Арапову. Осенью 1919 г. Гатчину занимают войска Юденича. А через несколько недель писатель эмигрирует за границу. Очень скоро он будет сожалеть о таком решении. Жизнь на чужбине, вдали от своего народа, без родного языка окажется невыносимой. И жить, и писать ему очень трудно. Писатель живет воспоминаниями о прошлом, о России, о родном Наровчате, Даниловском и "любезной нашему сердцу Устюжне". В эмиграции появляются такие вещи, связанные с Даниловским, как "Песик - Черный носик" о Трусовской усадьбе Загорье ( 1921 г.), "Завирайка" (1928 г.), "Фердинанд" и "Племя Усть" (1930 г.), "Бредень" (1933 г.). В рассказе "Племя Усть" писатель замечает различие в диалектах устюжан и жителей соседнего Весьегонского уезда - потомков древнего племени весь. А в "Бредне" рассказывает, как трестенские мужики ловили зимой рыбу в ближайшей к Даниловскому речушке Ижине. В повести "Жанета", целиком посвященной парижской жизни, один из героев русский эмигрант профессор Симонов, в прошлом владелец усадьбы в Устюженском уезде, чем-то напоминает Ф. Д. Батюшкова. Узнав о смерти Федора Дмитриевича, А. И. Куприн в 1921 г. пишет некролог, в котором немало добрых слов и о его друге, и о Даниловском и окрестных жителях, спасших усадьбу от разгрома в октябре 1917 года.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Письма А. И. Куприна к И. А. Арапову. Фонд Устюженского краеведческого музея (далее У КМ).
2. Воспоминания устюжан о А. И. Куприне и Ф. Д. Батюшкове. Фонд УКМ.
3. Письма А. И. Куприна к Ф. Д. Батюшкову. ИРЛИ. Фонд Батюшкова. Фотокопии - фонд УКМ.
4. Аспиз Е. М. С А. И. Куприным в Даниловском // Литературная Вологда. 1959. № 5.
5. Куприна-Иорданская M. К. Годы молодости. М., 1960.
6. Батюшков Ф. Д. Стихийный талант (о А. И. Куприне) // Материалы Всероссийской научной конференции в Устюжне. К. Н. Батюшков, Ф. Д. Батюшков А. И. Куприн. Вологда, 1968.
7. Ротштейн Э. М. Материалы к биографии А. И. Куприна // Куприн А. И. Забытые и несобранные произведения. Пенза, 1950.
8. Опубликовано 14 писем А. И. Куприна к И. А. Арапову: Бобров А. В. Куприн - охотник / / Альманах "Охотничьи просторы". М., 1965. № 22.
9. Текст письма А. И. Куприна к М. П. Чеховой публикуется по книге: Хозяйка Чеховского дома. Симферополь, 1969.
10. Бобров А. В. Народный музей в Даниловском. Вологда, 1963.
ЗЕРКАЛО НРАВСТВЕННОЙ ЖИЗНИ НАРОДА
Глеб Успенский писал о частушках: "... разработав их соответственно тем сторонам народной жизни, которых они касаются, мы имели бы точное представление о нравственной жизни народа".
Слова Глеба Успенского взяты из предисловия к сборнику "Частушки северного края", вышедшему в 1983 году в Северо-Западном книжном издательстве. Но не об этом уникальном издании хотелось бы сказать.
В Устюженском краеведческом музее есть несколько тетрадей, датированных 1928-1929 годами. На пожелтевшей бумаге сохранились записи сотен частушек. Собрали их школьники 20-х годов в Терентьеве, Брилине, Чирце, Сельце и других деревнях нашего района. Среди собирателей местного фольклора - М. Собакин, В. Конкин, П. Гусев, П. Киселев, В. Образцов, А. Савин, Н. Чурин, Н. Смирнов.
Поэт Сергей Вику лов в предисловии к сборнику "Частушки", выпущенному областным издательством в 1952 году, писал: "Основой для появления частушки были игровые и свадебные песни, шутки-прибаутки, плясовые припевки. В первое время наибольшего расцвета достигли частушки любовно-бытового содержания..." Надо отметить, их в собрании Устюженского музея больше, чем остальных. Наверное, это объясняется отчасти тем, что в собирании фольклора участвовала в основном молодежь. Вот несколько частушек лирического плана:
Запрягу я кошку в дрожки,
А собаку в тарантас,
Повезу свое именье
Дорогому напоказ.
(Из тетради Н. Чурина и Н. Смирнова).
* * *
Мы с милашкой записались
В радиолюбители.
Через год у нас родились
Громкоговорители.
(Из тетради П. Гусева).
* * *
Ягодина - снега белого,
Лица румяного.
Ни товарочка, ни я -
Не замечали пьяного.
(Из тетради В. Образцова).
* * *
Сидит милый на заборе
С алиментами во взоре.
Я недолго думала,
Подошла да плюнула.
(Из тетради М. Собакина).
При определенном навыке научиться составлять частушки несложно. В 30-е годы они широко использовались специальными агитбригадами ("живгазетами"), разъезжавшими по селам в период коллективизации. Часть рожденных таким образом поэтических миниатюр оставалась жить в народе. Некоторые частушки сейчас, когда происходит переоценка ценностей, звучат довольно наивно:
Нам в попах нужды не стало,
И без них теперь права.
Без подарочков запишут
В исполкоме у стола.
(Из тетради Н. Чурина и Н. Смирнова).
* * *
Прежде я не запевала,
Запевать боялася,
А теперь дивись, Москва,-
Книжек начиталася.
(Из тетради М. Собакина).
* * *
Не ругай, родима матушка,
Что в церковь не хожу,
На собраньях комсомольских
Это время провожу.
(Из тетради неизвестного собирателя фольклора).
В наше время частушки услышишь нечасто. А жаль. Сколько здорового оптимизма содержат порой четыре строки:
Нам не все горе приплакать,
Нам не все и притужить.
Половину надо горюшка
На радость положить.
(Из тетради В. Образцова).
А сколько доброго юмора:
По деревни хожу - лаю,
Надоел вам, тетушки,
Отдадут меня в солдаты -
Спите без заботушки.
(Из тетради В. Конкина).
В небольшой публикации невозможно отдать дань всем направлениям, в которых "работали" частушки,- в публикации приводятся частушки лишь определенного периода - самого начала коллективизации в нашем районе.
Много их посвящено удали, молодечеству.
Менялись времена, менялись нравы. Достойно сожаления, что теперь вообще редко поют. А ведь есть что перевести из жизни в звонкую, задорную, колкую, направленную не в бровь, а в глаз частушку!
Жанр этот еще себя не исчерпал, исчерпала себя ненужная политизация жанра.
Собрание частушек, хранящееся в Устюженском краеведческом музее, требует систематизации, оно довольно объемно. Один из разделов литературного краеведения в альманахе будет отведен именно для выполнения этой задачи.
Часть частушек, бытовавших в знаменитом уголке нашего района - Даниловском и его ближайших окрестностях, была записана В. У. Сипягиной-Лилиенфельд, помещицей деревни Свистуны Новгородской губернии (ныне Вологодской области Устюженского района) в конце XIX - начале XX века. Работа, проделанная Верой Уаровной, интересна тем, что все частушки в ее собрании - женские, то есть поются от лица девушки, женщины, раскрывая различные стороны их характера, нравственной жизни...
В первом выпуске альманаха мы знакомим читателей с записями В. У. Сипягиной-Лилиенфельд:
Для кого нам одеваться,
Для кого одежу рвать?
У меня милого нету,
А на этих наплевать.
* * *
Не расплетайся, руса косынька,
Мне некогда чесать.
Улетело мое счастьице,
На тройке не нагнать.
* * *
Молодушка боронила,
На боронке плакала.
На лихую на свекровку
Дома не утрафила.
* * *
Милый, сватайся - не сватайся,
Меня не отдадут,
У тебя четыре брата,
Тебе части не дадут.
* * *
Купила беленький платочек -
Мне не по головушке.
За милого замуж выйду,
Подарю золовушке.
* * *
На колодце сидит утка,
Воду черпает Анютка.
"Бог в помощь, Аннушка!"
"Спасибо, милый Ванюшка!"
* * *
"Взвейся, миленький, клубочком,
Прилети-ка голубочком".
"Рад бы, милая моя,
В солдатах воля не своя".
* * *
Думала, поуспокоила
Ретивое свое,
Еще больше растревожила,
Увидела его.
* * *
Никто меня не побранит
Во своей семеюшке,
Сестрица, матушка лежат
Во сырой земелюшке.
* * *
Купила матушка платочек
И каемки - под кумач.
Не форси ко мне, миленок,
Не ахти какой богач!
* * *
Коля, Коля, колистый,
Какой Коля подбористый,
За Колей девки вяжутся,
Кажинный вечер мажутся.
* * *
Меня матушка учила,
Как приманивать ребят:
"Не мазилам, не духам,
Ты ухватывай рукам".
* * *
Моего миленочка
Избаловала водочка,
Красная наливочка.
Прощай навеки, милочка.
* * *
Что к товару приценяться,
Нам которого не брать,
Что с богатым заниматься,
За богатым не бывать.
* * *
Купила матушка платочек,
Посередке алый цвет.
Завяжу тоску и скуку,
Отпущу на белый свет.
* * *
Притуманившись, сидела
Да на парадном на крыльце,
Мимо парадного крыльца
Милой проехал от венца.
* * *
На речке, на озере
Башмачки приморозила,
Приварила, как варом,
Не отрубишь топором.
* * *
На речке я платок мыла,
Милый любовался,
Пошатнулась, окунулась,
Милый насмеялся.
* * *
На нашем пятистеночке
Четыре воронца.
Побереги, кормилец-батюшка,
На свадьбу жеребца.
* * *
Я стояла с милым тут,
Простудила белу грудь.
Ты поверь, поверь, хороший,
Мне теперя не вздохнуть.
* * *
Со веселого гуляньица
Стояла на реке.
Дал миленочек два яблока,
Растаяли в руке.
* * *
А у беленькой березоньки
Вершинка завилась.
У тебя, кормилец-батюшка,
Во всяких нажилась.
* * *
Не залить мне это горюшко
Ни пивом, ни вином,
Не забыть мене миленочка
Ни вечером, ни днем.
* * *
Не давал ли ты мне, милый,
Двух суконных пиджаков?
Да если вздумаешь посвататься,
Не слушай большаков.
* * *
Да на тебя, кормилец-батюшка,
Я век буду пенять.
Да за кого мене хотелось,
Не могли меня отдать.
* * *
Мои родители желают
За богатого отдать.
Они того не понимают,
Что я век буду страдать.
* * *
Городила загородочку
С горы на косогор,
Оставишь, миленький, на славушку,
Людям на разговор.
* * *
Ни на кого не обижаюсь,
Как на матушку с отцом.
Сызмалетства волю дали
Связаться с молодцом.
* * *
"Купи, маменька, атлас,
Дипломатик в талию".
"Гуляй, доченька, потише,
Выряжу, как барыню".
* * *
Попросила я у батюшки
Пятерочку на шаль.
"Кабы было, дочка милая,
Десяточки не жаль".
* * *
Попросила я у батюшки
Суконного пальта,
Посулил кормилец-батюшка
Ременного кнута.
* * *
Не найти такой березки,
Чтобы дождь не поливал.
Не найти такой милашки,
Чтоб никто не отбивал.
* * *
Понапрасну милый ходит,
Сапожки драны рвет,
До худой славы доводит,
Долго замуж не берет.
* * *
Сядет солнышко за тучку,
За милого дали бучку,
Дали бучку - потерплю,
Пока не женится, люблю.
* * *
Моя родима уговариват
Кажинный вечерок:
"Гуляй, доченька, потише,
Куплю шелковый платок".
* * *
Цело леточко глядела
На березку зелену,
Когда листочек отпадет,
Да из солдат дружок придет.
* * *
Тебя, миленький,- на службу,
А я, девушка, куда?
На реке широка прорубка -
Я головушкой туда.
* * *
Со горушечки спустилась,
Полюбилась елочка.
Не поверю вам, подружки,
Что не жаль миленочка.
* * *
Много плавает гусей
У бережка на воле.
У милого горя много,
У меня поболе.
* * *
Во нонешнем году
Да батьке сделаю беду,
Тяте сделаю беду,
Тихонько замуж убегу.
* * *
У тебя, родима матушка,
Я выродок была -
Всю тяжелую работушку
Работала одна.
* * *
Для кого нас дома тешат,
Для кого нас берегут?
Дома тешат, берегут,
Да нынче замуж отдадут.
* * *
На окошечке цветок
Любит поливаньице.
Мой-от миленький дружок
Любит уважаньице.
* * *
Надо, надо тебе, миленький,
По морде надавать,-
Проводил меня до дому,
Не сумел поцеловать.
* * *
Попила бы я чайку
Из писаного чайника,
Полюбила бы милого
Земского начальника.
* * *
Не покупай, родима матушка,
Широкого ремня,
Я у миленочка напугана,
Боюся, как огня.
* * *
Я милого дожидалась
До двенадцати часов.
Рыбка жарена осталась,
Красной водки полуштоф.
* * *
Не наливайте, не хочу
Третьегодняшнего чаю,
Не вспоминайте про милого,
Я по нем скучаю.
* * *
Сидела с миленьким часочек,
Брат сказал - минуточку.
За эту поговорочку -
Брату сороковочку.
* * *
Сороковка вина
На сахаре настояна,
Не с любимым пареньком
Ноченька простояна.
(Публикацию подготовил Ю. Максин).
Алексей Васильев
СТИХОТВОРЕНИЯ
Творческий процесс - загадочен. Творцу многое в жизни удается предугадать каким-то внутренним зрением, он ближе к людям, чем иные радетели о счастье народном. В нем гнездится еще национальный дух - озорной, смешанный с болью за униженных человека и природу... Дух этот не дает покоя.
"Неуспокоенным" человеком предстает в своем творчестве поэт Алексей Васильев, автор трех сборников стихов: "Кимберлит", "Неразменная вера", "Такая жизнь".
Вниманию читателей предлагается цикл стихотворений из готовящейся новой книги Алексея Васильева.
* * *
За березовой синью озер,
Где о ком-то тоскует кукушка,
Косогор и еще косогор,
А за ним - и моя деревушка.
Огибает деревню река,
И живут здесь, как древние вехи,
Три старухи и два старика
Да петух холостой - для утехи.
В города поуехал народ,
Позабиты крест-накрест окошки.
Лишь у крайнего дома цветет
Огород - пара соток картошки...
Сколько их на России моей
По Шексне, Енисею и Лене
Позаброшенных богом людей,
Позабытых людьми деревенек!
За какую такую вину
Одиночество получили?
На себе протащили войну
И до вузов детей дотащили.
Набегает слеза на глаза,
Извините меня, человеки...
Умирают кормильцы-леса,
Усыхают поилицы-реки.
Постою - и обратно ...
На поезд. От своих и от чьих-то грехов,
От оценки всех наших достоинств -
Укоряющих глаз стариков...
За березовой синью озер,
Как услышишь в июне кукушку,
Поверни на второй косогор,
Поклонись на свою деревушку.
1990 ГОД
Теплый дождь
Помыл деревья за ночь,
Воробьи купаются в листве...
Прокати меня, Иван Иваныч,
На такси по утренней Москве.
Из озер, дождей и речек соткана
В-о-н за тою тучей сторона -
Хриплая, как правда у Высоцкого,
Острая, как боль у Шукшина.
Кто,
Добра желая ей, не бился? -
Проку выходило не ахти.
Вот оттуда я и появился,
Сделай сердцу радость - прокати.
Может, с Воробьевых гор развеет
Тряпки туч широкий ветровей.
Может, станет чуточку яснее,
Что творится с родиной моей...
К светлым далям
Гиблою дорогой,
С бодрой песней
Ушлые кроты
Нас вели и обещали много,
Вот и довели... До нищеты.
Стало кресло красить человека,
Стала власть
Главнее, чем народ.
Не с того ли по обрыву века
Вече всенародное идет?
Не с того ль рассудку вопреки,
Отпахав за стоимость чекушки,
Спят уже вполглаза мужики,
Топоры припрятав под подушки?
Сколько можно, приближая выси,
Забивая за окном окно,
Жить в саду обледеневших истин,
Никого не греющих давно?!
Потому и не находишь места
От стыда
За нашу колывань...
Эх, Россия! -
Царская невеста!-
Нищая,
Обобранная
Рвань!
ГИМН ЖЕНЩИНЕ
Я видел женщину,
Как морем явленную,
Не мне обещанную,
Такую яблоневую!
Летели руки,
Как две дороги,-
Во все разлуки,
Во все тревоги...
В ней все светилось,
И все светало,
И пахли губы
Снегами талыми.
... Меня не будет.
Я снегом стаю.
Жизнь - это здорово,
Но будет точка.
Она ж красивая
И молодая
Пойдет ступенями
Вот этих строчек!
Она останется
Такая яркая,
Лучами солнца
Насквозь просвеченная...
Сама, как солнце...
Да будут яблоневые
Ложиться ветви
На плечи
Вечно!
* * *
Я сын веков. Я, фантазер и практик,
Загадкой распят, ниц лежал в пыли,
Когда ночами голос из галактик
Касался уха матери-Земли.
Знобило губы мелкой дрожью звезд,
Им было страшно выговорить - космос.
И в теплых полушарьях мозга рос
Таинственный, в туда зовущий голос.
Прости, Земля, что с твоего порога
К тебе привязан телом и душой,
По голубым невидимым дорогам
На этот зов неведомый ушел.
Прости, Земля, что в мир иных идей,
Пропитан августовским травостоем,
Твой дерзкий сероглазый Прометей
Понес, как дар, твое тепло земное.
Прости полет великому фантасту.
И я вернусь наощупь, без дорог
Услышать от тебя земное "Здравствуй"
И закурить присяду на порог.
* * *
Круг сжимается уже и уже,
Разорвать его сложно и трудно,
И растет человеческий ужас,
Словно волос и ногти на трупах.
Но пока не кипит еще море,
Возмущайся, борись, умоляй,
Чтоб не стало тоскливо, как в морге,
На веселой планете Земля.
Ведь когда не рабы и не боги,
А упряжка бездушных ракет
Повезет по безлюдной дороге
Нашу Землю на свалку планет,
Равновесия высшие рухнут,
И ударит такая гроза,
Что последние звезды потухнут
У последней козявки в глазах.
ГИМН ЖИЗНИ
Горизонт полыхает багровым огнем,
Напрягаются алые сосны.
В третий раз
За широким больничным окном
Занимается дымное солнце.
А в углу,
На казенной постели присев,
Воскресая из траурной ночи,
Третьи сутки уже умирает сосед
И никак
Умирать не хочет.
А весна за окном, распушив тополя,
Гонит реками синие льдины...
Третьи сутки
В глазах умирает Земля,
Голубое лицо запрокинув.
А врачи...
А врачи, как иконы,- молчат.
Может, чудо какое стрясется?
И уходят по тоненькой нитке луча
Удивительно тихие сестры.
Но Земля, как и прежде, скрипит на оси,
И, как прежде, воркуют голуби.
И мальчишки, и шины, и тропки в грязи,
И сирени пока еще голые.
Исполать тебе, жизнь!
Отрешившись от мер,
Поверяющих музыку хлебом,
Понимая, что жизнь -
Это все-таки смерть,
Никогда не расстанешься с небом.
И врывается день оглашенного роста,
Подпирая высокий полет облаков.
И увидишь сквозь даль
Не кресты на погостах,
А горластых,
Сидящих на них петухов.
ЧЕРТОВЩИНА
Ведет февраль шальным метелям счет
И дует, как в порожнюю канистру.
К трубе прижавшись, старый тощий черт
Отплясывает что-то вроде твиста.
Бездумно, схематично... Не острит.
Не до острот - мучительна неясность.
Болит живот - хронический гастрит,
А в перспективе - прободная язва.
А рядом озорно и хитровато,
Чтоб время незаметнее текло,
Два чертененка расщепляли атом
И грели руки над его теплом.
Простейший смысл: озябнувшее тело
Вот так спасать от холода ночей.
Ведь город с отопительной системой
Давно не грелся с помощью печей.
Вокруг шла стройка без конца и края,
Скрипели краны, молоток частил...
Как будто кто-то, силою играя,
По новой схеме новый день чертил.
Черт морщился и хмурился устало
На эту непонятную игру.
Но вырастал напротив над кварталом
Приличный дом, но, черт возьми, без труб.
Сжималась ртуть под нулевым деленьем,
Квартал преображался день за днем.
Условий нет. Хоть убегай в деревню.
Вот разве чертенята с их огнем...
Он терпеливо зрил на их попытку
Внести усовершенствованье в быт.
Пусть пробуют. Попытка не в убыток.
Авось, и прок какой-то сможет быть.
Хотя не очень верилось тому,
Что дождь зимой полезнее, чем вьюга...
Кому-кому, но только не ему
Не знать того, что неизвестно юным...
Ох, ребятня! Чего они видали?
Понятна ли им сути глубина?
У каждой ослепительной медали
Всегда была другая сторона.
Они идут на поводу идей
Расплавить всю земшаровскую льдину...
А впрочем, разобраться, у людей
Мы видим ту же самую картину:
Стремленье труд тяжелый облегчить
Их уводило в города из леса...
Отсюда можно было б заключить,
Что лень - могучий двигатель прогресса!
Черт хохотнул, восторга не тая,
Вильнув хвостом с прилипшею бумажкой.
Путь к звездам продиктован. Ай, да я!
Соленою крестьянскою рубашкой!
А раструбили: "Слава поколений!"
Сто раз "хи-хи" и двести раз "ха-ха".
А это все, едрена мать, от лени:
Хоть на Венеру, лишь бы не пахать.
Рывки, прорывы, штурмы, революции,
То с кем-нибудь, то с чем-нибудь борьба...
Не дай Бог до деревни доберутся:
Мне смерть без труб. Потом и им труба...
* * *
Склонясь над тиглями, над склянями,
Соединяя воду с пламенем,
Явить желают неявляемое -
Так ищут философский камень.
Ущербный месяц тих, уныл,
Кресты за каменной оградой,
Копают ямы для могил -
Так натыкаются на клады.
В иных путях есть непредвиденное,
Что вдруг и станет новым берегом.
Плывут Колумбы, ищут Индии -
Так открываются Америки.
* * *
Ну, вот и доигрался человек! -
Пошла в атаку на него природа
И свято мстит
Безрыбной мелью рек
И дымною нехваткой кислорода.
Стремительней вращается Земля,
Раздета,
обезвожена,
увечна...
На Космос, словно крыса с корабля,
Нацелилась надежда человечья.
* * *
Разломная и смутная пора,
Разоблаченья мертвых, перепалки...
И бодрый марш
С тюремного двора,
Как пианино на заросшей свалке.
И нужно криво сшитое
пороть...
Опять переосмысливать эпоху.
Россия,
Сохрани тебя Господь,
Поскольку власти
В этом смыслят плохо.
Но, даже оставаясь не у дел,
Покинув строй шагающих послушно,
Так трудно оставаться равнодушным,
Когда выводят Время на расстрел...
МУЖИКИ
Мы - мужики. Морщины, как кора.
Девятый пот. Строка в строфу не лезет.
В ней звончатая удаль топора
И блеск смолы на тонком теплом срезе.
Мы - мужики. Земле поклон наш низки
Десятый пот. Работа и кровать.
У наших жен объем грудей - российский
А если и не так, то наплевать:
Веселую рубаху в праздник дай-ка
Да двух друзей, да денег на пропой,
Да чтобы баба, словно балалайка,
Играла под распахнутой рукой!
Друзья, работа, чарка и Россия -
И больше нам не нужно ни черта...
Мы - добрые. Мы искренне простые
И, может, в этом наша красота?
Но в дни беды, когда народ дуреет,
А все вокруг не по-людски идет,
И постоять за матушку-Расею
Сама Россия-матушка зовет,
Тогда душа широкая замкнется
Сомнется, исказившись, красота,
Терпенье наше зверем обернется,
И страшной станет наша доброта...
Костями хрустнув, как сухой валежник,
Пойдет мужик ломить сквозь ярость глаз
И сердце, шевельнувшись по-медвежьи,
В его плеча слепую ярость даст,
Щетина шевельнется на загриве,
Разрушит и растопчет города...
Святые звери! Варвары святые!
Не дай Бог детям видеть нас тогда.
* * *
О, Россия!
И когда скинула ты платье свое,
И увидели люди тело твое в язвах,
То иные стали показывать на тебя и смеяться,
А другие стали плакать, жалея тебя,
Третьи искать виновных в беде твоей,
А четвертые - лечить тебя...
И такой начался шум и непорядок,
Что пятым стало очень удобно
очищать карманы
И первых, и вторых, и третьих,
и четвертых.
* * *
Ужели же
Откуда-то извне
Нам вышел знак погибельный и странный:
Гореть
В самоубийственном огне,
Являя опыт временам и странам?
КНИГА В АЛЬМАНАХЕ
Юрий Максин
НЕВОСТРЕБОВАННОСТЬ СТРАСТЕЙ
Юрий Максин родился в Череповецком районе в деревеньке Плосково, стоящей на левом берегу Мологи, в семидесяти километрах от Устюжны. Его внутренний мир тесно связан с родными местами, где он рос и работал (за исключением пяти лет учебы в Москве).
Юрий Максин - лауреат областного литературного конкурса имени Николая Рубцова. Автору -37 лет. В Устюжне живет с 1980 года.
БЕЗ ВИНЫ
В прошлом нет запасных вариантов.
И на хрупкие души юнцов,
как на плечи гигантов-атлантов,
опустилось наследство отцов.
Время веры ушло безвозвратно.
Бьются души, как рыбы об лед.
На священный квадрат аккуратно
опустился чужой самолет.
Урожай - на одни анекдоты.
Горек смех. Липок хлеб задарма.
Заполняются сердца пустоты
бесполезным избытком ума.
Сила сгинула в страшные годы
без вины,
на войне,
без войны.
Оскудели народом народы
в перекройках чиновной страны.
Как немного дающих осталось.
Нелегко отбиваться от жал.
Со свободы добро начиналось,
только кто ж ее даром давал?
* * *
Хозяева уходят на погост,
деревня вымирает без остатка.
Лишь старый кот да шелудивый пес
еще подвластны древнему порядку.
Но скоро и они, забыв семью,
которая кормила и поила,
как два разбойника, угрюмо в лес уйдут
соседствовать в лесу с нечистой силой.
Скажи на милость, добрый друг,
когда лишились жизни светлые устои?
Стоит в колодцах
мертвая вода,
ветшают деревянные покои.
Немного времени осталось до конца.
Проныры-дачники и те сюда не едут.
Ни молока не взять им, ни "мясца",
ни тощей курицы для скромного обеда...
Хозяина уносят на погост
вдоль тихих изб с травою у порога.
Разносит ветер белый плач берез,
слепые окна смотрят на дорогу.
* * *
Стал горек хлеб за праздничным столом,
и думы тяжелей - день ото дня.
Остановилось время за окном -
невидимая форма бытия.
На старых лозунгах уже растут грибы,
зато на древках новые портреты.
Неужто все мы - пасынки судьбы -
шестая часть еще живой планеты!
Как долго длится эта злая явь.
Как много зло имеет вариаций -
от шабашей в поруганных церквах
до лагерей, до псевдодемонстраций.
О, Русь моя! Преступен каждый миг,
переходящий в долгую покорность,
детей твоих униженную гордость,
к которой каждый, кажется, привык...
ОТВЕТ
Нас развеяло жизнью по разным дорогам,
но случаются встречи за общим столом.
Кто-то травит взахлеб о морях, о пирогах,
ну, а мне выпадает отеческий дом.
— Расскажи, как вы тут? Чем живете в глубинке?
Чай, до белой горячки доходит зимой? -
говорит мореман и с поилицей-кринкой
расставаться не хочет, как с милой женой.
— Чай доходит. Чаек поспевает, ребята,-
говорю, отфутболив нахальный вопрос,-
это верно, почти разбежались девчата,
а без них что в хозяйстве?
Лишь хворосту воз.
Что стесняться, иной раз и спичку подносишь,
чтоб спалить эту избу. И дело с концом.
Но, когда помозгуешь, у совести спросишь,
да к реке подойдешь с потемневшим лицом,
да припомнишь, как предки места выбирали,
чтоб и речка, и лес, и болотце, и мох,
поспешишь на погост и схоронишь печали.
И надолго забудется горестный вздох.
А работа? Она не бывает без пота.
Чай, тебе, капитан, приходилось пахать
не на тракторе, образно - брюхом в болотах,
прежде чем на погонах звезде заблистать?
Согласись, что не каждому светят дороги.
И не всякий бежит после крика:
"Беги!" Я не против узнать,
что такое пироги, а у нас вот такие теперь пироги...
"ГРАЧИ" ПРИЛЕТЕЛИ
Опять стучат в деревни топоры.
Известно, на селе строитель - плотник.
Не вышел срок бревенчатой поры.
Не зная устали, иной поет работник.
И до сих пор красавица-изба,
как и ее хозяин,- на почете.
Он сплел из дерева такие кружева,
каких на целом свете не найдете.
А как конек летит навстречу зорям!
Того гляди, и крыша - в небеса,
и хоть сейчас с любым из вас поспорю,
что под коньком не ржавеет коса.
Умеют все. Обидно, в самом деле,
за то, что бьют по золотым рукам.
Какие-то "грачи" поналетели
и шеи режут дедовским конькам.
Расклад простой - доход рвачам сезонным,
а мужикам - доделывать "хвосты".
Вот так деревня платит миллионы тем,
кто вообще не чует
красоты.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Вернулись. Вы все же вернулись
к родимым домам и крестам.
Немножко не так улыбнулись
в деревне, сочувствуя вам.
О, эта улыбка приснится -
совместный упрек и смешок,
мол, легче пустым возвратиться,
хотя и залатан мешок.
Видать, нагулялись до дури,
чтоб вышла остатняя дурь,
поститься в деревню придули
подальше от денежных бурь.
Покажутся мрачными лица -
во взглядах суровость сквозит.
Душе не пристало мириться,
коль жалит ее паразит.
И все-таки рада. Встречает,
до пота работу дает.
Прозревших за пот и прощает
к земле прикипевший народ.
Вернулись.
Вы все же вернулись
к родимым домам и крестам.
С надеждой еще улыбнулись
в деревне,
сочувствуя вам.
СЕРП
Его хранят в крестьянских семьях,
не продадут, как ни проси.
Железный жнец с полей селений
еще языческой Руси -
он до сих пор хорош в работе,
и первый сноп - его удел.
Он закален в соленом поте
к труду привычных женских тел.
Сутул, горбат, не для молений,
как ни проси - не отдадут -
фамильный герб всех поколений,
которым дорог сельский труд.
* * *
Крестьянин - древнее призванье,
нелегок крест, несомый им.
Из-под его широкой длани,
как дети, в дивный мир глядим.
Когда-то в образе былинном,
среди других богатырей
он звался также селянином
за труд на родине своей.
Ее надежда и опора
на круглый год, на полный век
без суеты, без уговора
трудился сильный человек.
СМОТРЮ В ГЛАЗА
Не от Бога, не от века,
а от матери с отцом
на родного человека
ты похож своим лицом.
Стоит только приглядеться
к нашим северным глазам,
завлекут любое сердце -
изумруд да бирюза.
Обвинишь меня в гордыне,
я могу и возразить:
Русский Север - не пустыня,
не пустыне здесь и быть!
Есть у нас боры, озера,
небо с ясной синевой,
откровенья чудотворов,
обожженных красотой.
Неужели без опеки
мы оставим край большой?
На какого ж человека
ты похож своей душой?
ЕЛЕНИН КЛЕН
Я посадил Еленин клен
в честь дочери моей.
Не распадется связь племен -
деревьев и детей.
Часть моего тепла вошла
в земной круговорот.
И песню, что светлым-светла,
душа моя поет.
Идет земная череда
рождений и смертей.
Ко мне нагрянула беда
в один из светлых дней.
В
ернувшись с дальних похорон,
на дочь свою гляжу.
Там, где растет Еленин клен,
калину присажу.
* * *
Учитесь жизни у природы.
Берез аллея - светлый неф -
все выше, крепче год от года.
Учитесь жизни у дерев.
Здесь в шумном храме на ветру
легко бродить, легко молиться.
Ах, если бы еще влюбиться,
трубить об этом поутру.
И, понимая вдругорядь
всегдашнюю недолговечность,
услышать, как тоскует вечность,
где поздно что-либо менять.
В ВЕСЕННЕМ ЛЕСУ
Вот так приходит жизнь, свершая чудеса,-
корнями в землю, ввысь - шатром ветвей.
В растаявшем лесу проснулись голоса
деревьев, ошалевших от вестей.
Они шумят, качаясь на ветру,
заслушаюсь их пылкими речами
и буду жить, приученный к добру
и щедрости весенними лучами.
ОСЕНЬ
Не ищите осенью багряной
чувств весенних, приходящих светло.
Осенью любовь покрыта грустью,
легкой горкой стынущего пепла.
Не ищите на полях пустых и сирых б
ывших по весне ростков зеленых.
Осень Богом создана для опоздавших,
для нечаянно очнувшихся влюбленных.
Осень создана для тех, кто в жизни
в одиночестве раскидывает руки
и, ложась ничком к земле холодной,
слышит сердца собственного стуки.
Кто пытается понять всю быстротечность
бытия, паденья листьев с кроны,
для кого любовь есть бесконечность.
Счастье в ней - удел других влюбленных.
* * *
"Подари мне перстень с изумрудом",-
я услышал много лет назад.
И с тех пор меня зеленым чудом
те слова, яснея, вдаль манят.
Не богатством милая пленилась,-
цветом сказок младости Руси.
Так зачем же я, растратив силы,
ей не те каменья приносил?
Ворон за грехи беду накаркал.
А беда не ходит в дом одна.
Не спешил я с дорогим подарком,
в ценность жизни выросла цена...
* * *
Коль у звезды остались силы,
она горит и гонит тьму.
Как долго ты в пути светила -
влюбленным сердцу и уму.
Я шел, смотря поверх дороги,
с привычной точки зренья глуп,
за зыбким светом недотроги,
за тайной недоступных губ.
Напрасно жизнь поворотила,
не видно прежнего следа.
Как долго ты еще светила,
когда погасла навсегда.
* * *
В моих словах звучит твой голос,
слова я говорю другой. I
И голос твой, и голос мой
не скажут правды ни на волос
Мы оба пропадаем враз
и лжем былыми голосами,
ведь мы встречаемся глазами
с глазами, любящими нас.
Мы оба раскрываем рот
для слов других, но то, что жило,
еще живет, еще нам мило
и лжет,
за нас обоих лжет.
То, что уходит, не вернешь.
Все говорят, что так и надо.
А за любовь дана в награду
святая ложь.
Святая ложь?
* * *
Почему ты мне снишься?
Уходишь без боли
и заходишь спокойно,
как в собственный дом.
Просыпаюсь и вроде бы
жизнью доволен.
Все в ней есть,
даже счастье -
несбывшийся сон.
* * *
Что с тобой стало, что сделалось?
Где ты, виновница бед?
Нет тебя рядом, любимая,
нету, и юности нет.
Грустно, как в роще березовой,
что лишь в сознаньи жива.
Чувства в поленницы сложены
и прогорят, как дрова.
Чуть обогреют и холодно
в пальцах чужих, как во льду.
Где ты, души моей золото?
Нету. Теперь не найду.
Не на что больше надеяться.
Где ты, виновница бед?
"Милый мой, все переменится",
- девушка шепчет вослед.
ПОРТРЕТ ВОЖДЯ
Шел по улице художник
рисовать портрет вождя.
Вождь, острожник и безбожник,
сделал так, что жить нельзя.
Дверь стоит под толстой кожей,
а за дверью - кабинет.
На стене - три старых рожи,
а вождя покуда нет.
И задумался художник
о судьбе своей страны.
На него три злые рожи
молча зрили со стены.
Но не в пользу лиц почтенных
мысль творца с собой взяла,