* * *
      Догорел последний луч заката,
      Засветились звездочки в эфире,
      И уснуло всё в подлунном мире,
      Сладким сном и негою объято.
     
      Лишь не дремлет ветерок-проказник,
      И мне, кровь горячую волнуя,
      Шепчет он о страсти поцелуя
      И сулит любви волшебный праздник.
     
      Да фиалка скромная головкой
      Мне лукаво из травы кивает,
      И кузнечик звонко напевает:
      «Ты пленился маленькой плутовкой!».
     
      И под сенью дремлющей березы
      Тихий голос нежного свиданья
      Заглушил волшебный звук лобзанья
      И ушел в страну любви и грезы.
     
      * * *
      Юность веселая, юность беспечная,
      Полная силы, надеждою вечная!
      Много стремлений и воли с тобой,
      Ты незнакома с нуждой и мольбой.
     
      Ты, как весна лучезарная, радуешь,
      Смело за правду святую ты ратуешь
      И освещаешь нам путь к алтарю
      Кроткой любви и к Вселенной царю.
     
      Старость глубокая, тихая, ясная,
      Правдой святою и верой прекрасная,
      Пусть же в тебе и весна, и любовь
      Светлой надеждой затеплится вновь.
     
      Подражание «Сосне» Гейне
     
      Снегом покрытый на севере диком
      Дуб одинокий стоит.
      Дремлет, но в сердце глубоко, глубоко
      Грусть и надежду таит.
     
      Видит он сон, что на юге душистом
      Стройная пальма растет.
      Грусть без надежды, как жгучее солнце,
      Листья роскошные жжет.
     
      Дуб встрепенулся, мечтой пробужденный.
      С гор уже речки бегут,
      Птички поют, и с ветвей обнаженных
      Жгучие слезы текут.
     
      Серенада
     
      Наклонившись над речкой, поникнув листвой,
      Темный сад убаюканный спит,
      А под ним, колыхаясь, волна за волной
      В даль туманную тихо бежит.
     
      Под окошком твоим я с гитарой стою,
      Очарован ночной красотой.
      И тебе, моя милая, песню пою
      С затаенной безумной мечтой:
     
      «Выйди, выйди скорей! Дорогая моя,
      Соловей тебе песню споет,
      Прожурчит свой привет водяная струя,
      Сумрак ночи нас здесь обоймет.
     
      И под песнь соловья, и под водный привет
      Поцелуй в тишине прозвучит.
      Только эхо одно пронесется в ответ,
      И опять всё кругом замолчит».
     
      Но не слышит она моей песни. Глубок
      Её сладкий томительный сон.
      И до слуха красавицы гордой не мог
      Долететь моих струн тихий звон.
     
      По плечам её кудри упали волной,
      И беспечно колышется грудь.
      Не зажжется в улыбке полуденный зной,
      Не прошепчут уста: «Не забудь!»
     
      Эта гордая дева (.....)
      Этот нежный любовник-поэт.
      Пробудить это сердце – награда певца,
      Но награды желаемой нет.
     
      Он с надеждой толпе свои песни поет,
      К идеалу добра их манит,
      Но не слышит толпа, что поэт их зовет,
      Сном тяжелым давно уже спит:
     
      «Пробудись хоть один!» – возглашает поэт,
      Но никто не ответил ему.
      На тернистый прямой путь отважного нет,
      В путь поэту идти одному...
     
      Но поник головой, посох свой положил
      И на камне уснул и поэт...
      Для чего ж он страдал? Для чего ж он любил?
      «Чтобы жить», – прозвучало в ответ.
     
      Два призрака
     
      Река шумит и пенится бурливо,
      Как бы сердясь на кручи берегов,
      Что стерегут её заботливо, ревниво,
      И не раздвинуть каменных оков.
     
      Река шумит, а на крутом обрыве
      Стоял он чуждый миру и труду.
      Он убежал от них в отчаянном порыве
      Предать свою судьбу небесному суду.
     
      И в этот час, когда уж кровь хладеет,
      Когда лишь – шаг, и жизнь – прости навек,
      Воспоминаний рой, как ветерком навеет
      На душу страх. О, жалкий человек!
     
      Ты жизнь клянешь и хочешь с ней расстаться,
      Как с призраком ужасным навсегда.
      Ты смело смерти ждешь, чтоб с жизнью расквитаться,
      Чтобы уйти от мук и горя. Но куда?
     
      Встает вопрос, ужасный и тревожный,
      Как новый призрак, бледный и немой,
      И перед ним ты, человек ничтожный,
      Бледнеешь и бежишь, поникнув головой.
     
      Глаза
     
      Есть глазища голубые,
      Для меня такие злые,
      Что я в страхе содрогаюсь,
      Когда с ними повстречаюсь.
     
      А вот карие глаза,
      Их хозяйка – егоза,
      Запоет иль захохочет,
      Словно пушка загрохочет.
     
      Есть и черные глаза,
      Часто льет из них слеза,
      И под ними рот кривится...
      (Обладательница злится).
     
      Чьи-то серенькие глазки
      Я целую без опаски...
      Гм... Целую без опаски
      Эти серенькие глазки.
     
      Сестре Нине
     
      В день великий – именины –
      Я пишу письмо для Нины:
      «Ты на скрипке, знай, играй
      И заботушки не знай.
     
      Я здесь тоже не тужу,
      На подмостки выхожу,
      Простаков играю смело,
      Это дело? Нет, не дело,
     
      Ты как хочешь назови...
      Ну... Прощальный чмок лови!
     
      Блуждающие огни
     
      Не верь, прохожий, как лукаво
      В тумане светит огонек.
      Он заведет тебя в болото,
      От мирной кровли он далёк.
     
      Вот их мерцают вереницы,
      Как будто город пред тобой
      Вдали горит огнями окон,
      Зовет на отдых и покой.
     
      Ты отдохнешь под мирной кровлей
      И жизнью полной будешь жить.
      Грязь, холод, дальнюю дорогу
      В тепле не долго позабыть.
     
      Но близко разочарованье
      Где пышный город? Он исчез.
      Кругом лишь тонкий ил, да кочки.
      И будто плачет чахлый лес.
     
      Не верь, читатель, модной сказке,
      Что всё кругом лишь ложь и зло.
      И будто правду, честь и дружбу
      К чертям в болото завезло.
     
      Вот их проходят вереницы
      Поэтов лиры молодой,
      Бросая громких фраз потоки,
      Грозя читателю бедой.
     
      Не даром слышно отовсюду,
      Что дар поэзии живой
      Растрепан, смят толпой поэтов
      И еле дышит сам собой.
     
      Я слышал мнение такое:
      «Как род поэтов измельчал!
      Я постепенный их упадок
      Годами жизни отмечал.
     
      И чем такой в литературе
      Упадок общий объяснить?
      Переменить бы направленье,
      Чтоб новый, яркий свет пролить».
     
      Увы! И с новым направленьем
      Вся та же скука будет жить,
      Когда не вольному искусству,
      А лишь редакции служить!
     
      Ещё для скуки есть причина.
      Скажу от сердца глубины,
      Что очень много уж поэтов
      И томы их стихов полны.
     
      Когда бы критик неподкупный
      Нашелся хоть один у нас
      И поурезал в половину
      Поэтов тягостный запас!
     
      Еще причина. Как в Египте,
      У нас поэтов каста есть,
      И самородному таланту
      Туда ужасно трудно влезть.
     
      И гибнут русские таланты,
      Искусства вольные сыны,
      Под гнетом тягостной обиды
      В глуши, средой поглощены.
     
      Искусство, где ты? Как и прежде
      Оно влечет, оно царит.
      Певцу послушен капельмейстер.
      Певца толпа боготворит.
     
      Так и поэт. Живое слово
      Свободно, смело говорит.
      Журнал, печать – его эстрада.
      Его толпа боготворит.
     
      У нас не то, Редактор строгий...
      Там юбилей... Стихи на срок...
      И пишет доблестный пиит.
      Чем дальше в лес, тем больше строк.
     
      Тут мысль? Одни пустые бредни!
      Хоть чувства лживы – не беда.
      Лишь только б больше заплатили,
      А он писать готов всегда.
     
      Нет, кто ремесленной артели
      На срок готовит что-нибудь
      И ставит чувства на ходули,
      Тот о поэзии – забудь.
     
      Забудь, что это дар священный,
      И прочитай свой приговор:
      Маляр не пишет нам картины,
      А красит стены и забор.
     
      Сонет
     
      Князю С.С. Волконскому
     
      Quasi and fantasi (как бы фантастично)
      Commun: caziane (обычно)
     
      Спокойный взгляд и свежий вид,
      С каким себя Вы мне прислали,
      Мне очень ясно говорит,
      Что Вы charmant [очарователен] в Варшаве стали.
     
      Con passione (страстно)
     
      И все мельчайшие оттенки
      В любви, что полька может дать,
      Найдете Вы, как в сливках пенки,
      Чтоб варшавянкам угождать.
     
      Con amore (с любовью)
     
      Едва найдется в банке склянка,
      Чтобы в неё Вас засадить,
      Скорей найдется варшавянка,
      Чтобы собою Вас пленить.
     
      Con furio (страстно)
     
      Жаль мне Вас! Не отдам
      Ни за что им на съеденье.
      И варшавских дам
      Пусть накажет провиденье.
     
      Открылся жизни ларчик –
      Служить не в шутку захотел
      Сережа, милый мальчик,
      И вдруг в Варшаву улетел.
     
      Сказать можно заранее –
      Себя сумеет он вести.
      И там, в варшавском урагане,
      Подружку жизни завести.
     
      Потом, взглянув подальше, –
      Директор банка наш Сергей.
      К тому ж, княгиня-генеральша
      И масса маленьких детей.
     
      Диалог
     
      Поэт: Когда летит велосипед,
      Его неясен, узок след,
      А я в душе твоей широкой
      Стихом оставлю след глубокий.
      Публика: Молчи, болтун, а то я тоже
      Тебе оставлю след... по роже.
      Поэт: Не может быть, увы, пророком
      Никто, никто в родном угле,
      Напрасно борется он с роком,
      Напрасно ищет свет во мгле!!
      1899 г.
     
      * * *
      Ужас, какое мученье!
      Служба, жена и долги.
      Ангела надо терпенье.
      Думай, ругайся и лги.
     
      Тут к тебе лезет с прошеньем
      Толстый лукавый купец,
      Писарь за ним с отношеньем...
     
      Что за Содом, мой творец!
      Только домой показался,
      Надо жене уж пилить.
      «Бога бы ты побоялся!
     
      Голым нам что ли ходить?
      Нету ботинок у Тани,
      Как с ней на вечере быть?
      Брюки протерлись у Вани,
      Надо сукна прикупить».
     
      Фу!... Отдохну на просторе,
      Выйду из дома гулять.
      Боже мой! Новое горе,
      Стали купцы приставать:
     
      «Как Вам угодно, а дальше
      Ждать мы не можем никак.
      Сотенных трех, поди, больше,
      Сударь, за Вами и так».
     
      Ах! Сохрани тебя, Боже,
      Службы, жены и долгов.
      Нет! Ни на что не похоже,
      Вот и живи без тревог.
     
      Эх, кабы смерть, а за нею
      Вечный покой воцарит!
      Только никак я не смею
      Сам-то себя уморить.
     
      Сжалилась смерть над несчастным
      И посылает недуг.
      Тотчас, как гением властным,
      Мысли меняются вдруг:
     
      «Доктора! Бог мой, скорее!
      Ой, умирать я боюсь!
      Жизнь как-то стала милее,
      Доктора скоро ль добьюсь?
     
      Служба-то как же – в отставку?
      Где-то дела разберут?
      Эх, посадить бы пиявку...
      Всё без меня переврут.
     
      Дом-то мне как же оставить?
      Взрослые дети, жена!
      Эх, не клистир ли поставить?
      В чем же бедняжек вина!
     
      Нищими что ли с сумою
      Их мне по свету пустить?
      Спазмы-то! Нет мне покою...
      Как же долги заплатить?
      Кто кредиторам заплатит
      К празднику двести рублей?
      Боже мой! Кажется слабит!
      Доктора! Живо, скорей!»
     
      * * *
      Когда с землёю расставаясь,
      Заглянет солнца луч ко мне,
      И с ветерком, тайком любуясь,
      Листы трепещут в тишине,
     
      Когда обрызганный росою
      Лишь только выглянет заря,
      Цветок склонится под косою
      Лихого парня-косаря.
     
      И в этот миг, как улыбаясь,
      Лес станет сказки говорить,
      Тогда хочу я, пробуждаясь,
      И жить, и верить, и любить!
     
      Рассказы действующих лиц из водевиля «Чудодейственный элексир»
     
      Рассказ городового
     
      Целый день торчишь в урядне,
      Чтобы видел каждый плут.
      Нет, и ночью будят даже
      И поспать-то не дадут.
     
      Ну и город! Как ни скажешь:
      «Сущий ад – не служба тут».
      Вмиг разбудят, только ляжешь,
      Спать, хоть тресни, не дадут.
     
      Смотришь – жулики забрались
      К Титу Титычу в амбар,
      Здесь сапожники подрались,
      Там – грабеж, а тут – пожар.
     
      Вот и здесь опять тревога –
      Пенье, крики, шум и гам.
      Ну, скажите, ради Бога,
      Отчего не спится вам?
     
      Рассказ Даши
     
      Иду по тротуару,
      Уж темнеет, скоро ночь.
      Вдруг гусаров вижу пару
      И спешу стыдливо прочь.
     
      Они смотрят, я смутилась.
      «Кто ты? Мочь вперед узнать?»
      Я случайно изумилась,
      А они – ну, целовать.
     
      И целуя, вот обидно:
      «Ах, как вкусно», – говорят.
      Просто ужасти как стыдно,
      Щеки до сих пор горят.
     
      Рассказ парикмахера
     
      Я – парикмахер, но душой
      Поэт, каких на свете мало.
      Да у меня талант большой!
      Пишу я все, что ни попало.
      Хоть не печатаюсь нигде,
      Но скоро все мужчины, дамы
      Мои читать начнут везде
      Романы, повести и драмы.
      Забросят современный вздор,
      Сойдет сам Пушкин с пьедестала,
      И скажут все, что с этих пор
      Пора Стригалова настала.
     
      Рассказ модистки
     
      Лишь семнадцать лет стукнет, сердечко
      Станет томно в груди трепетать.
      Кто-нибудь даст на память колечко,
      Станешь часто о нём ты мечтать.
     
      Лишь пройдет под окошком военный,
      Вся сгоришь, словно маковый цвет,
      А обнимет, порыв вдохновенный
      Унесет, – устоять силы нет.
     
      Да и как устоишь, коль вопьется
      Поцелуй его в сердце. Пора
      Мимолетной любви пронесется,
      Так и гибнет вот наша сестра.
      1900 г.

     
      * * *
      В той далекой стране, стране северной,
      Где снега серебрятся зимой,
      А весною, пригретые солнышком,
      Побегут ручейки по полям,
     
      Защебечут там птички прилетные.
      Запестреют цветы на полях,
      Заколышут деревья верхушками,
      Распускаясь листвою в ветвях.
     
      И запахнет повсюду черемухой,
      Кленом, липой, цветами, травой,
      Сады яблонь и вишен оденутся
      Белоснежной своей пеленой.
      1951г.
     
      * * *
      В моей душе жил яркий цвет любви,
      Вот пришли и коснулись его грязные руки.
      Задрожали лепестки и поблекли...
      И склонилась головка и
      Полились потоки горьких, горьких слез...
      Смогут ли они смыть всю эту грязь,
      Что осела на его лепестках?
      1956 г.
     
      * * *
      Моя душа полна тоской,
      И мечется, мечется безнадежно раненое сердце...
      Мысли бегут, безостановочно бегут,
      И нет успокоенья!
      Истомилась, устала я,
      И льются, и льются потоком слезинки.
      К чему, зачем? Зачем, к чему?
      Пустое все... Погибло все...
      1957 г.
     
      * * *
      Уйти, бежать от самой себя –
      Разве это возможно?
      Боже, сколько унижений...
      Боже, сколько страданий...
     
      Еще бы только раз,
      Хотя бы один раз
      Окунуться в лоно природы,
      Где всё – глубина,
      Где всё – чистота,
      Где нет лжи...
     
      * * *
      Когда душа полна тоской,
      Когда сердце разбито,
      Что же вы, слезы, льетесь потоком?
      Бедные, глупые слезы...
     
      Как больно, как больно...
      Где вы мои чистые грезы, мечты?
      Где ты моя вера в верную любовь?
      Куда уйти? Куда преклонить
      Мою бедную больную головку?
      1957 г.
     
      * * *
      Ужели все прошло? Осенние листья кружатся
      И больно, так больно на сердце ложатся.
      Забыть хочу, уйти хочу, но не могу...
      Где мне найти покой души?
      В забвенье вечное уйти?
      А в сердце есть еще столько любви
      И с жизнью так тяжко расстаться.
     
      * * *
      Лисья опавшие, листья поблекшие,
      Тихо шуршат под ногами,
      Ветви осенние, почти оголенные,
      Ветер колышет над нами.
     
      Сад засыпает, сад умирает,
      Мысль все печальнее душу гнетет.
      Молча, как тени, двигаясь тихо,
      Мы продвигались вперед.
     
      Будет ли счастье? Иль скоро изменит?
      Путь наш короток, и что же нас ждет?
      1959 г.
     
      * * *
      Опустело гнездо, и разбита душа,
      Мое сердце больное тоскует,
      Не тоскует о том, что состарилась я,
      В каждом времени есть своя прелесть.
     
      Но грущу оттого, что поругана я,
      Что разбито во мне все святое,
      Сколько горя и слез, сколько муки земной
      Пронеслось над моей головою.
      И прекрасные дни позабыты тобой,
      И навек для меня нет покою.
     
      * * *
      Стою с склоненной головой
      На этом кладбище унылом.
      Сюда ушли мои друзья,
      Найдя покой здесь за могилой.
     
      Как больно вся сжимается душа,
      Как жаль друзей невозвратимых.
      Покой и тишина, забвенье полное, уныло.
      Здесь спят последним сном, усопши на века,
      И ветви над могилами склонясь
      Колышутся в молчании вехи.
     
      Люблю я эту тишину –
      Кладбища грустное молчанье.
      Люблю бродить среди могил
      И слушать шелест замогильный.
     
      И сколько здесь ушедших душ,
      И сколько горя унесли в могилу эти люди!
      И все ушло, проходят годы,
      Сменяется людьми земля,
      И невозвратное уходит
      И не вернется никогда.

     
      Хвала луне
     
      Тихо качают вершинами ели,
      Задумчиво изредка скрипнет сосна,
      Спать молчаливо пернатые, сели,
      Но нет-нет и пискнут тихонько со сна.
     
      В забытьи сонном трава и кусты,
      Объятые светом блестящей луны.
      С улыбкой склонили головки цветы,
      А ветер им шепчет чудесные сны.
     
      Кроме звучанья, улыбок природы,
      Много ты видишь и слышишь, луна:
      Вон там над рекою, где плещутся воды,
      Журчит и играет с волною волна;
     
      Объятые сеткою белого пара,
      Которому ты придала чистоту,
      Сидит на скамейке влюблённая пара
      Любуясь, луна, на твою красоту.
     
      Плавно плывешь ты, светило небесное,
      Чтут тебя люди уж тысячи лет
      За то, что блестящее чудо прелестное
      Отблеском солнца даруешь нам свет.
     
      От света ложатся причудливо тени,
      И в душу и в сердце проникает твой свет,
      Заполнив их чувством мечтательной лени.
     
      Ты зачаруешь всю землю лучами!
      Хочется выпить твой свет и звучанье –
      Леса, реки, и трель соловьиную ...
      Выплеснуть песню – кристальную, чистую ...
     
      Жене с фронта
     
      Жили вместе лет пятнадцать,
      Разлучил военный рок,
      Стало вдруг тебе казаться,
      Что велик разлуки срок.
     
      Я, конечно, понимаю –
      Ты устала ждать, тужить ...
      Но то, что нас соединяло,
      Знаю, больше не изжить!
     
      Столько лет прожили в дружбе,
      Представляешь ты себе?
      Объяснять теперь излишне
      Глубину любви к тебе.
     
      Время таяло в работе,
      Незаметно шло оно...
      Буря дружбу проверяет!
      Это право ей дано!
     
      Ждешь меня, моя родная!
      С нетерпеньем жду и я.
      Жди! С позором не вернусь я
      Со щитом! Иль на щите!
     
      Конец войны
     
      Затихли последние залпы,
      Грязные руки подняли враги,
      Тишь нарушать перестали
      Военной машины шаги.
     
      Стынет, от мин и снарядов
      Изрыта, как оспой, земля.
      Кругом, куда ни оглянешь,
      На пашни, леса и поля,
     
      Как шрамов глубоких следы:
      Повсюду окопы, валы,
      Повсюду осколки железа
      И груды угля и золы.
     
      Точно нарывы на теле,
      Вздымаются в грозных рядах
      Бетонные чудища-доты,
      Как память о страшных летах.
     
      Война... От века до века –
      Фабрика смерти людей!
      Гибель трудов человека,
      Горя и слез матерей.
     
      Достаточно горем убитых
      Детишек, родителей, вдов
      И в груды камней превращенных
      Сел, деревень, городов.
     
      Умолкло войны громыханье,
      И мысль улетает туда,
      Где надобны руки и знанья,
      Где край непочатый труда.
     
      Там смерти отрезаны крылья,
      Там звезды сияют Кремля.
      Из пепла восстанет Отчизна!
      Остынет от горя Земля!
     
      Сыну
     
      Тебе мой юный славный сын
      Хотелось бы, конечно,
      Чтоб твой отец героем был
      И твердою рукою – лично,
      Фашистов с тысячу убив,
      Всю грудь увешал орденами!
     
      Тогда, минуту улучив,
      Портрет представил ты словами,
      Вот это мой отец, друзья ...
      И гордостью душа твоя,
      Как кубок пенного вина,
      Была бы до краёв полна.
     
      Но здесь так много героизма,
      Что мне героем трудно стать,
      Ведь для свержения фашизма
      Все виды войск должны сражать.