Н. Б.: Для меня евгеника - это наука, которая была
когда-то раньше и осталась в прошлом, как, скажем, ал-
химия. И сегодня, по-моему, не имеет смысла придумывать
ничего иного, кроме того, что вкладывал в свое опреде-
ление Гальтон, который назвал ее наукой об улучшении
природы человека. Так же понимал ее и Н. К. Кольцов.
Оглядываясь на столетнюю историю евгеники, я бы сказал,
что евгенику и раньше и особенно сейчас правильнее было
бы называть неким общественным движением в научной сре-
де, чем наукой. Строго говоря, у евгеники не было своих
методов, а какая наука без методов.
Гальтон говорил о ступенях евгенического движения:
вначале это изучение природы человека, потом пропаганда
евгенических идей, потом - идеальный вариант - каждый
человек евгенически образован и может принимать решения
самостоятельно. Однако после Гальтона развитие пошло
сразу по пути практической реализации евгенических
идей: появились кафедры для обучения, были открыты ка-
бинеты для насильственной стерилизации.
Корр.: Это отрицательная евгеника, а положительная?
Н. Б.: А положительная не проходила по одной простой
причине - слишком трудно ввести такие законы, которые
создавали бы преимущества, скажем, особо одаренным. Со-
циальные меры вводить труднее,
чем наладить стерилизацию отдельных людей. Положитель-
ная евгеника в принципе труднее по целевым установкам,
если, конечно, отвлечься от вопроса, нужно ли вообще
это делать. Труднее и потому, что требует подготовлен-
ности общества и экономических условий.
Кроме того, развиваться евгеника начала практически
одновременно с генетикой человека. Фактически свои по-
зиции Гальтон сформулировал лишь в конце прошлого, на-
чале нашего века, именно в тот период, когда начала
свое шествие генетика. А что двигало развитием генетики
человека? Изучение наследственных болезней. Нормально
наследуемых качеств в то время было описано очень нем-
ного. В основном были известны патологические мутации.
Болезни. Потому и возник сразу вопрос о негативной ев-
генике.
Но это вовсе не означает, что позитивная евгеника
плохая и ее нужно относить к расистской, как это часто
делается, а негативная, напротив, хорошая, поскольку
борется с наследственными болезнями. Это не так, если
вдуматься.
Задача негативной евгеники на самом деле состояла не
в том, чтобы сделать семью счастливой, позаботиться о
благе пациента, учесть его права. По мнению евгеников,
семья, отягощенная наследственной болезнью, вредит об-
ществу, и задача в том, чтобы освободиться от индивида,
имеющего патологический ген, во всяком случае, от его
потомков, т.е. облегчить обществу жизнь. В сущности,
это хотя и не расистская, но и негуманистическая пози-
ция.
Корр.: В нашем сегодняшнем понимании. В начале века
к этому, наверное, относились по-другому?
Н. Б.: Естественно. Поэтому я и говорю о том периоде
евгеники, когда людям казалось, что это направление
правильное. Не надо винить в этом Фрэнсиса Гальтона, не
надо винить в этом других людей, которые ее поддержива-
ли и развивали.
Это относится и к расовой гигиене. Расовая гигиена -
название немецкое, оно родилось тоже в начале века. Его
предложил немецкий ученый А. Плоетц. А практически под
этим термином понималось то же, что и под словом евге-
ника. И в Германии это направление развивалось примерно
в том же плане, как и евгеника в других странах, в Сое-
диненных Штатах, Дании, Швеции.
И только в 30-х годах, при Гитлере, появились офици-
альные законы не только о стерилизации, но и об эвтана-
зии детей от смешанных браков немцев с евреями или де-
тей с врожденными пороками развития. Но это уже следую-
щий период. Умирание евгеники шло естественно и законо-
мерно. И не так уж быстро. В первую очередь были закры-
ты кафедры евгеники, потому что в тех европейских стра-
нах, в которых были введены законы о стерилизации, и
особенно в США, где, как известно, все делается в боль-
ших масштабах и где евгеническая практика развернулась
тоже в больших масштабах, общественность начала оказы-
вать противодействие. В тех штатах, где закона о стери-
лизации не было, его не стали принимать, в других же он
либо отменялся, либо не действовал.
Частично и постепенно евгеника стала переходить в
медицинскую генетику. Этот переход очень хорошо виден в
России, хотя евгеническое движение возникло у нас много
позже, чем за рубежом. Там после 16-17-го года оно уже
пошло вниз, а до нас эта волна докатилась только после
революции. К тому же, добавилось всеобщее увлечение
идеей улучшить человечество. Верили, что человека можно
переделать. Но что характерно для русских ученых - это
гуманистический подход, отсутствие какого-либо насилия
в рекомендациях, понимание роли воспитания. Скажем,
знаменитую статью Ю. А. Филипченко о взаимосвязи обра-
зования и наследственности в воспитании талантов до сих
пор можно считать классической.
И вторая иллюстрация того, что жесткой границы между
евгеникой и генетикой не было. В работах основателя
отечественной клинической генетики выдающегося генетика
и невропатолога С. Н. Давиденкова 20-х - начала 30-х
годов слово "евгенический" равнозначно понятию "меди-
ко-генетический". Он говорил о евгенических консульта-
циях, о евгеническом предупреждении болезней, имея в
виду именно такое медико-генетическое консультирование,
какое существует сейчас. Просто тогда еще не было тер-
мина "медико-генетическая помощь". А за термином "евге-
ника" - груз той дисциплины, которая сама себя изжила.
Когда сегодня с помощью физических методов синтезируют
новые элементы, мы же не называем это алхимией. Но ведь
алхимики ставили такую же задачу. Так ведь?
Самое тяжелое, самое позорное пятно на евгенике -
это, без сомнения, расовая гигиена в Германии. Но я хо-
тел бы сказать, что законы о стерилизации, об эвтана-
зии, принятые в 30-х годах в Германии, их же надо расс-
матривать в контексте всех действий Гитлера этого пери-
ода. А они составили маленькую толику от всех других
зверств нацизма. На фоне массового уничтожения людей в
лагерях, в газовых камерах - какая там проблема эвтана-
зии!
Конечно, после войны ученые понимали, как надо быть
осторожным с развитием генетики человека. В Германии по
этому поводу все время существовала напряженность. И
частично существует до сих пор. Когда в Англии, в Аме-
рике, в других странах генетика человека в 50-х годах
стала интенсивно развиваться, в Германии к этому нап-
равлению относились крайне настороженно. Это была расп-
лата. Отголоски, предупреждения, чтобы генетика челове-
ка не превратилась в евгенику, можно услышать и сегод-
ня. Но ведь в любой области можно и нужно думать об от-
рицательных сторонах использования научных открытий.
Это очевидно.
Насколько мне известно, последнее обсуждение итогов
евгенических мероприятий состоялось в 1966 году на 3-м
Международном конгрессе по генетике человека в Чикаго.
Это был последний конгресс, на повестке дня которого
стоял вопрос об отдаленных последствиях евгенической
стерилизации. Ненасильственной в общем-то, какая прово-
дилась, в основном, в Дании, Швеции и США, где сохраня-
лось достаточно
взвешенное отношение к стерилизации. Закон в основном
касался семей с двумя и более умственно неполноценными
детьми.
А результат был такой: многие случаи умственной не-
достаточности, умственного недоразвития детей - это
первые спорадические случаи, их предупредить в потомс-
тве очень трудно. И у вполне здоровых родителей рожда-
ется больной ребенок. С другой стороны, у нестерилизо-
ванных умственно недоразвитых родителей рождались здо-
ровые, нормально развивающиеся дети. И это тоже вполне
понятно, так как наследственные механизмы формирования
умственной недостаточности очень сложны. По самым
скромным оценкам 2-3% людей имеют умственную недоста-
точность - стабильно во всех популяциях, во всех стра-
нах. Это случаи серьезной патологии. А вообще около 10%
детей не могут нормально учиться в обычных школах.
Но 2-3% тоже не в полной мере наследственные, они
зависят и от каких-то еще неясных факторов среды, и от
взаимодействия генов и среды. Строго говоря, из этих
2-3%, по-видимому, только около половины - это наследс-
твенные болезни. Есть четкие наследственные формы, ко-
торые мы сейчас хорошо знаем. Есть болезни, для которых
выявлено наследственное предрасположение и определенные
факторы среды, а есть другие, пока еще непонятные, но
тоже какого-то внутреннего происхождения.
Таким образом, если говорить о стерилизации в попу-
ляционном смысле, то овчинка выделки не стоит.
В конце 60-х - начале 70-х годов этот вопрос нес-
колько в ином варианте возник снова, когда американский
ученый А. Йенсен пришел к выводу, что генетическая де-
терминация коэффициента умственного развития (IQ) нег-
ров ниже, чем белых людей. Вскоре после его статьи было
опубликовано несколько работ других авторов и показаны
методические погрешности Йенсена не только при статис-
тической обработке результатов, но и в самом тестирова-
нии. Все это в 1973 году обсуждалось на очередном гене-
тическом конгрессе. Тогда же возникло и небольшое об-
щественное движение, особенно среди молодежи, против
каких бы то ни было преимуществ одних людей перед дру-
гими, чтобы не допустить евгенических перекосов.
Третью и, может быть, последнюю точку в позитивной
евгенике поставили американцы, создав так называемый
"банк спермы лауреатов нобелевских премий". Действи-
тельно, некоторые ученые (Д. Хаксли, Г. Меллер и др.)
высказывались еще в 30-х годах за то, чтобы в случаях
искусственного осеменения было узаконено применение
спермы наделенных ценными качествами мужчин. Высказыва-
лась точка зрения, что это может улучшить наследствен-
ность нации в целом. Однако большинство ученых все же
было против. С популяционно-генетической точки зрения,
не говоря уже об этической неприемлемости, селективное
искусственное оплодотворение ничего бы не изменило.
Корр.: Но о результатах что-то ничего так и не слыш-
но. Имела эта затея хоть какое-то продолжение?
Н. Б.: У 10 тыс. женщин родились обыкновенные нор-
мальные дети. Я знаю об этом из личных разговоров с
американскими учеными. Сколько-нибудь серьезного анали-
за результатов, однако, не проводилось, ведь большинс-
тво и женщин, и мужчин участвовали в этом "эксперимен-
те" анонимно. Но так или иначе, количество гениев в
Америке за это время не увеличилось, и идея сама себя
изжила.
Я думаю даже, что это вообще было чисто коммерческой
операцией, которая просто преследовала цель получить
прибыль. Искусственное оплодотворение тогда уже широко
применялось, а для женщин, которые хотели иметь детей,
это была хорошая реклама. Может быть, среди доноров
спермы не так уж много было лауреатов, если они вообще
были. Ведь все скрывалось. Поэтому надо понимать, что
есть реклама, есть современные способы заработка, среди
них есть и такие, на которые может клюнуть обыватель,
на самом деле не понимая, что за этим стоит, как рабо-
тают законы наследственности.
Теперь о нынешнем всплеске интереса к евгенике, свя-
занном, без сомнения, с успехами генной инженерии, ген-
ной терапии. Возник вопрос, не опасно ли это, не приве-
дут ли эти успехи к возрождению евгенического движения?
Думаю, что не надо этого бояться. Во-первых, та часть
генной терапии, которая сейчас широко (и очень быстро)
входит в практику, касается прежде всего лечения боль-
ных. Речь идет о введении генов только в соматические
клетки и только для лечения. Здесь с точки зрения евге-
ники каких-либо опасений быть не может.
Все опасности и сложности, возникшие на современном
этапе развития генетики, в сущности, могут быть предуп-
реждены строгим соблюдением технологии и биоэтической и
правовой регламентацией деятельности врачей и генети-
ков. Здесь, как и в любой другой области медицины, ко-
нечно, можно легко навредить больному или даже здорово-
му человеку, скажем, при проведении профилактических
мер. Но навредить можно и лекарствами, навредить можно
процедурами. Врач иногда вредит даже словом.
Корр.: Сейчас на Западе иногда говорят о том, что
якобы генотера-пия себя не оправдывает. Надежд было
очень много, а результаты...
Н. Б.: Это естественно. Как и от многих других новых
методов, от нее вначале ожидали чего-то из ряда вон вы-
ходящего. Теперь начались первые разочарования. После
анализа этих разочарований останется все действительно
прогрессивное и перспективное и отсечется все необосно-
ванное. В конце концов, все займет свои места.
Корр.: Сейчас уже понятно, что это за места, что же
все-таки ге-нотерапия может? Эти возможности носят чис-
то экспериментальный характер?
Н. Б.: Сегодня генная терапия может применяться при
некоторых, строго определенных наследственных болезнях.
Например, при лечении первичных иммунодефицитов, а
вскоре, возможно, и вторичных, например, СПИДа. Нас-
ледственный или врожденный первичный иммунодефицит -
это тяжелейший недуг. Родившиеся с ним дети могут выжи-
вать только в стерильных условиях.
Не исключена также возможность лечения тяжелых форм
наследственной гиперхолестеринемии - раннего семейного
атеросклероза. У больного удаляют часть печени, выращи-
вают клетки печени in vitro, вводят в них ген и возвра-
щают их этому же человеку в суспендированном виде через
воротную вену, чтобы клетки попали прямо в печень, где
они оседают и начинают работать.
Довольно интенсивно ведутся исследования по лечению
муковис-цидоза - болезни, связанной с нарушением гене-
тической функции эпителиальных клеток легких и бронхов.
По-видимому, и здесь будут достигнуты определенные ус-
пехи, хотя трудно сказать, какой путь со временем будет
проще - лекарственный или генетический.
Больше всего надежд, на сегодня, возлагается на ле-
чение рака. Но эта процедура более сложная - вводят ге-
ны с целью усилить иммунный ответ к опухоли. Предпола-
гается, что косвенный способ генотерапии должен усилить
иммунный ответ таким образом, чтобы уничтожить собс-
твенную опухоль силами своего же организма. Однако го-
ворить, что какие-то из названных методов уже встали на
поток, пока рано. Сегодня это еще эксперименты и проб-
ные клинические испытания со строго регламентированными
протоколами,
Корр.: Значит, для медицины польза генотерапии не-
сомненна. А для евгеники? Не может ли генная терапия
стать методом улучшения человечества?
Н. Б.: В принципе, теоретически, генную терапию мож-
но рассматривать как метод улучшения наследственных ка-
честв путем введения генов в зародышевые клетки. Безус-
ловно, это другая сторона дела.
О манипуляциях с зародышевыми клетками с целью изме-
нения человечества можно было бы думать, по-видимому,
только в том случае, если эти изменения наследственного
аппарата коснутся больших популяций людей и действи-
тельно улучшат какие-то их свойства: умственные способ-
ности, быстроту реакции, антропологические характерис-
тики и т.д. Но с моей точки зрения об этом говорить ра-
но.
Не знаю, может быть, я человек консервативный, но
неоевгеники я не боюсь и не возлагаю на нее надежды по
одной простой причине - природа так долго создавала че-
ловека, так его шлифовала вдоль и поперек и биологичес-
кой, и социальной эволюцией, что теперь надеяться - вот
возьмем и все поправим, введем в нужное нам русло - не-
оправданно.
Думаю, геном человека настолько сложился, что не
так-то легко войти в него, вмешаться в его работу, тем
более желая что-то улучшить. Ведь если ты сумел влезть
в сложнейший, хорошо отлаженный механизм, пусть даже с
изящной отверткой, это вовсе не означает, что ты тем
самым его улучшил. Скорее, нанес вред. Наши знания о
геноме человека в целом сейчас напоминают именно такую
ситуацию. Мы слишком мало знаем о том, как он работает.
И поэтому последствия нашего вмешательства будут совсем
не евгенические. Таким образом, говорить о серьезном
генетическом управлении природой человека в целом нет
никаких оснований.
Кроме того (и это уже совсем не "биологические" со-
ображения), человечество сегодня столь разнородный
конгломерат стран, народов, наций, что трудно иногда
найти понимание по более простым вопросам, что уже го-
ворить о критериях улучшения человечества.
Корр.: Наверное, если можно вести речь об улучшении
генофонда, то лишь с точки зрения "убирания" плохого,
тех же наследственных болезней, того, что плохо для
всех.
Н. Б.: Не нравится мне выражение "улучшить гено-
фонд". Не очень подходящее это слово "генофонд" приме-
нительно к человеку, хотя оно и встречалось даже в ре-
чах наших президентов. Уже и Элла Панфилова ставит за-
дачу улучшения генофонда русского народа. Генофонд
улучшают селекцией, отбором. Ну, что мы, коровы или
свиньи, которым надо улучшать генофонд? Когда Вавилов
создавал свою коллекцию растений, да, это был генофонд
растений. Когда какой-то селекционер, работая со свинь-
ями, сохраняет набор яйцеклеток или образцы спермы от-
дельных пород, да, это генофонд, который он потом ис-
пользует для выведения новой породы. А мы всю наследс-
твенность российского народа называем генофондом.
Нам ведь всего одна вещь нужна сейчас - забота о на-
шей наследственности: путем исключения мутагенных фак-
торов из окружающей среды, путем сохранения всего раз-
нообразия человеческого рода, путем уменьшения "груза"
наследственных болезней.
Строго говоря, генофонд - это пул генов. За рубежом
термин "генофонд" применительно к человеку не употреб-
ляется, говорят о пуле генов, т. е. о сложенных вместе
геномах всех людей - каждого из членов общества - наро-
да, страны, популяции. Я предпочитаю называть это прос-
то наследственностью человека. Употребляя термин "гено-
фонд", мы придаем этому понятию технологический, селек-
ционный смысл.
Совсем недавно появилось следующее сообщение в жур-
нале "Медицинский курьер" (1996. ь1, с. 52): "Минис-
терство здравоохранения и Московская Патриархия Русской
Православной Церкви заключили долгосрочное соглашение о
сотрудничестве в целях возрождения духовных традиций
русской медицины, осознавая свою ответственность за
обеспечение здоровья народа, формирование здорового об-
раза жизни, сохранения генофонда нации...". Выражение
"сохранение генофонда нации" звучит лучше, чем "улучше-
ние генофонда", но и такая постановка вопроса не в пол-
ной мере отражает гуманистические позиции общества.
Сохранение жизни каждого человека до отпущенного ему
Природой, в широком смысле слова, и обстоятельствами
срока - это и есть не только высшая цель общества, но и
основное условие сохранения наследственности любой на-
ции во всем ее многообразии. Именно сохранение биологи-
ческого многообразия - главная забота о наследственнос-
ти с биологической точки зрения.
Корр.: Но ведь говорят о потере генофонда как о ре-
зультате репрессий, войн, голода и т.д.?
Н. Б.: В том-то и дело, что говорят, но чаще всего в
этих рассуждениях эмоции захлестывают знания. Ведь
расстрелянные и погибшие
в лагерях, на войне люди, в основном, оставили детей,
т. е. передали свои гены. Так что же, с генетической
точки зрения, мы потеряли? Да, несомненно, очень многое
потеряно: в морали, в традициях, в культуре. Но для че-
ловечества, с точки зрения наследственности, самая
главная задача - это сохранение разнообразия генов, все
остальное придет. Вот когда Гитлер уничтожал строго оп-
ределенные категории людей - евреев, цыган, людей якобы
неарийской расы, он суживал наследственную изменчи-
вость. Вот это опасно. Не только с гуманистической, но
и с генетической точки зрения.
Теперь мы подошли еще к одной теме, которая мне ка-
жется сегодня важнее, чем проблемы возрождения евгени-
ки. Я имею в виду биоэтическое и правовое регулирование
в области новых биотехнологий, при создании и разработ-
ке новых методов, их клинических испытаниях и т. п. Там
возникает очень много сложнейших вопросов, потому что
мы имеем дело с экспериментами на человеке. И нужна бе-
зопасность. И правовая защита не только пациента, но и
врача. Это клубок проблем, которые совместно с врачами
должны обсуждать и решать специалисты в области гумани-
тарных наук.
Корр.: Журнал много внимания уделяет этим вопросам.
Н. Б.: Да, пожалуй, ваш журнал - единственный так
фокусирует все эти проблемы.
Корр.: Значит, вы считаете, что возрождение евгеники
не грозит? Ее время прошло. И все успехи в изучении ге-
нома человека ситуацию не изменят?
Н. Б.: Ну, конечно. Генетика человека идет своим пу-
тем, а как человечеству улучшать самого себя, будет
видно! Ну зачем, скажите, пересаживать гены, если можно
просто принять лекарство?
Что же касается программы "Геном человека", то о ней
в популярной форме говорить уже очень трудно, потому
что в течение последних пяти лет столько сказано, при-
чем многое авансом, что сейчас остается только повто-
рять.
Корр.: Но медицине, медицинской генетике она дейс-
твительно дала что-то существенное и новое?
Н. Б.: Вне всякого сомнения. Каждый специалист в
этой области ощутил гордость за свою специальность. У
меня, например, за последние пять лет изменилось объяс-
нение очень многих вещей для студентов. Есть такой за-
мечательный лозунг: "От ложного знания к истинному нез-
нанию". Я бы сказал, что мы идем по этому пути. И это
очень хорошо.
Корр.: Несмотря на всю грандиозность, дороговизну,
на то, что затраты все же, как иногда говорят, не оп-
равдывают тех результатов, которые ожидались?
Н. Б.: Видите ли, особые надежды на проект, в основ-
ном, возлагали люди, далекие от практики. Мы же в меди-
цинской генетике заметно ощущаем результат. Сегодня
можно диагностировать на ранних стадиях беременности
300 наследственных болезней! Разве не замечательно? У
нас в России мы определяем пока 20-30, но это тоже хо-
рошо, это - наиболее
распространенные формы. С самого начала первыми в
проекте ставились задачи изучать гены, мутации по кото-
рым ведут к болезням.
Тем, кто говорит о ненужности программы, хочется,
чтобы уже сейчас выявили, скажем, ген преступности или
гениальности, не меньше. Но это уже совсем другая ста-
дия. Если у кого-то есть лишние деньги, они могут этим
заниматься. Но на самом деле изучение любых сложно нас-
ледующихся признаков или функций генов намного труднее.
Даже о взаимодействии двух генов еще почти ничего не
известно. Мы просто не доросли до изучения взаимодейс-
твия генов, до изучения взаимодействия их со средой.
В науке есть такой закон, который можно назвать "за-
коном критической массы". Вот сейчас запас критической
массы для развития медицинской генетики у нас в стране
на пределе. (То же самое, как вам хорошо известно, про-
исходит и в других областях науки.) А это означает, что
"реактор" будет затухать. Это особенно тяжело наблю-
дать, зная, как работают за рубежом, с какой скоростью
развивается генетика человека сейчас в мире. Об этом
даже говорить не хочется.
Корр.: Да, рассуждать об улучшении человечества, в
то время как мы вот уже несколько лет находимся в раз-
ряде вымирающей нации? А по наследственным болезням мы
пока на прежнем уровне?
Н. Б.: Думаю, что на том же. Процессы, определяющие
уровень наследственных болезней, слава Богу, не так-то
легко раскрутить, как в сторону понижения, так и повы-
шения частот.
Корр.: А экологическая ситуация?
Н. Б.: Экологическое воздействие в первую очередь
ведет не к наследственным болезням, а к врожденным по-
рокам развития тератогенной природы. Если и есть повы-
шение их частот, то небольшое, несмотря на тяжелую эко-
логическую ситуацию. По-видимому, эволюционно человек
как биологический вид приспособился к тому, что большая
часть повреждений отсекается до рождения, а уж чему на-
до развиться, оно должно быть хорошим. Это мое объясне-
ние. Можно даже предположить, что при ухудшении эколо-
гической ситуации дети с врожденными пороками развития
будут рождаться реже, потому что больной плод в эколо-
гически плохой среде при вынашивании в утробе матери
менее способен развиваться, чем здоровый.
Корр.: А потом ребенок все равно растет и развивает-
ся именно в этой среде.
Н. Б.: Но это уже другой вопрос. Если экология пло-
хая, то состояние здоровья людей, особенно детей, тоже
плохое. Но в цивилизованных странах женщины планируют
беременность. За несколько месяцев до зачатия она уста-
навливает определенный режим (витаминный, отдыха, пита-
ния и т.д.). Во время беременности тоже соответствующий
витаминный фон. Таким образом, ребенок развивается сов-
сем в иных условиях. У нас же нормальные женщины не ре-
шаются рожать, потому что не выдержишь, не выносишь, не
воспитаешь. Тяжелая ситуация.
Сейчас в очередной "Белой книге" подведены итоги
1995 года - ситуация не улучшается. Вроде бы чуть-чуть
наметилось увеличение
рождаемости, но оно вряд ли будет устойчивым. Рождается
9 младенцев на тысячу жителей, а умирает 15 человек на
тысячу. И так уже много лет. Мы теряем не столько нас-
ледственность, сколько поколения. Мы теряем живых лю-
дей и интеллектуальный потенциал
общества.
Но, с другой стороны, есть примеры, когда за ка-
кие-то два-три год все менялось. Так у нас было после
гражданской войны, так было в Америке после полного
развала во время кризиса 30-х годов. Пришел Рузвельт,
через 3-5 лет все пошло, в том числе стала развиваться
и наука. Поэтому я оптимист. Может быть, выберемся?! И
надеюсь, что в недалеком будущем.