Печать Ивана IV 1562 г
Имперский посол И. Пернштейн писал о приеме его Грозным 27 мая 1575 г.: "На главе у него был венец, почти такой же, как корона его святейшества папы, хра- нящаяся в замке Сент-Анджело... Видел я корону испанс- кого короля со всеми регалиями и короны тосканского ве- ликого герцога... и многие другие, в том числе и короны его цесарского величества Угорского и Чешского коро- левства, а равно и французского короля. Но уверяю.., что ни одна не может равняться с короною московского великого сына". Описывал он и регалии царевича Ивана Ивановича, "венец которого лежал на лавке, и в руке не было скипетра, а посох его отца". Поразили посла и го- ловные уборы царя и наследника, которые были надеты на них во время званого обеда: они "имели на голове нечто вроде греческих скуфеек с одним красным яхонтом спереди величиною с яйцо" (Пернштейн. С. 12 - 13). Почти то же писал и другой посол императора, Ганс Ко- бенцель: "В жизнь мою не видел я вещей драгоценнейших и прекрасных. В минувшем году видел короны или митры свя- тейшего нашего господина... Видел я корону и все одея- ния короля католического... видел многие украшения ко- роля Франции и его императорского величества как в Вен- герском королевстве, так и в Богемии и других местах. Поверьте же мне, что все ни в малейшей степени срав- ниться не может с тем, что я здесь видел" (Вержбовс- кий). По внешнему виду ни шапка Мономаха, ни казанская шапка не были похожи на короны, которыми пользовались европейские короли. Не смущаясь этим обстоятельством, иллюстраторы Лицевого свода начиная с 1553 года неиз- менно изображали царя в пятизубчатом венце, как и дру- гих королей, и императоров, и ханов Орды. Ко времени завоевания Казани, к рубежу 1552 - 1553 годов, относится и начало употребления царем скипетра, который, однако, как новый "чин", т.е. предмет, входя- щий в состав регалий, считался ниже рангом, чем венец и бармы (Stokl. S. 23 - 26). Скипетр - регалия очень древнего происхождения, вос- ходящая ко временам античности, когда он был непремен- ной принадлежностью Зевса (Юпитера) и Геры (Юноны), за- тем консулов, а также византийских императоров, высту- павших в качестве пожизненных консулов с 542 года (De- er. S. 408), а также с IX века западноримских императо- ров (Romer-Buchner. S. 55, 59, 80). Скипетр должен был "овеществить" право царя на титул. Смысл его был поня- тен каждому иностранцу, но отнюдь не русскому человеку, поэтому писцы, копировавшие или составлявшие завещание Грозного, исказили слово "скипетр" почти до неузнавае- мости: "скатерть, а по-немецки центурь" (ДДГ. С. 433; Stokl. S. 24). Ошибки в этом слове писцы делали даже 100 лег спустя - в 1667 году. Тогда оно бы- ло искажено до "скиперт" (СГГД. Ч. IV. С. 209). Уже в конце XVI века скипетр проник и в изобразительное ис- кусство. Художник, работавший над миниатюрами жития Сергия Радонежского, в сцене присоединения Ростовского княжества к Москве нарисовал Колиту, сидящего на "тро- не" в княжеской шапке и со скипетром, а вокруг него лю- дей, избивающих палкой толпу ростовчан (Арциховс- кии.1944С.196). В 50-е годы в Успенском соборе был соо- ружен "чертог", или "чертежное место". Если Дмит- рия-внука венчали на том "месте", где раньше ставили "святителей" (митрополитов), то в начале 50-х годов, как полагают исследователи (по И.Е. Забелину - к 1 сен- тября 1551 г.) (Забелим. 1850. С. 53 - 56), было созда- но новое "место" с барельефами, иллюстрирующими "Сказа- ние о князьях владимирских", а также эпизоды, связанные с завоеванием Казани. Это прекрасное произведение ис- кусства и поныне хранится в Успенском соборе Московско- го Кремля. В результате взятия Казани власть Ивана IV, теперь уже дважды царя, казалось бы, упрочилась. Однако одновременно возрос авторитет его двоюродного брата Владимира Андреевича Старицкого, истинного героя ка- занской победы. И вот в начале марта 1553 года, во вре- мя болезни царя, который решил передать власть своему малолетнему сыну - "пеленочнику", обнаружились симпатии значительной части боярства к другому возможному преем- нику Ивана IV - Владимиру Старицкому. Отказ бояр, их колебания при принесении присяги царевичу были названы Иваном IV "мятежом", а позднее он прилагал к боярам оп- ределение"изменных" Драматизм ситуации усугублялся тем, что очередной литовский посол вез послание Сигизмунд II Августа, в котором Ивану IV было отказано даже в титуле "государя веся Руси", т.е. в том титуле, признания которого до- бился еще его дед Иван III после русско-литовской войны 1500 - 1503 годов. В результате событий марта 1553 года власть Ивана IV несколько пошатнулась: он даже должен был изъять на время из дипломатического обихода печать с двуглавым орлом. Так, в Данию 23 июля 1553 г. была направлена грамота, скрепленная односторонней печатью (оттиском) диаметром 4 см с изображением всадника (ве- роятно, эта та самая печать, которая именовалась ма- лой). Таким образом, путь создания новой государствен- ной символики оказался так же тернист, как и путь само- го Грозного, - от великого князя к самодержцу (которым, кстати, он официально так и не стал). После несколько затянувшегося экскурса относительно новых царских рега- лий вернемся к прерванной на полуслове летописной цита- те. Одно из главных последствий захвата Казани летопи- сец видел в том, что "и безверныя языцы, Крым и Литва и Немцы, страховахуся." (ПЕРЛ. Т. XIII. М., 1965. С. 522), но они боялись не так сильно, как пытается предс- тавить автор вставки, написанной спустя не менее 10 - 15 лет после этих событий. На переговорах о продолжении русско-литовского перемирия в 1556 году русские дипло- маты снова, как и в 1549 году, не сумели добиться вклю- чения слова "царь" в титулатуру Ивана IV. Тексты грамо- ты о заключении перемирия на 6 лет разнились: в русском противне (экземпляре) грамоты царь назван своим новым титулом, а в экземпляре, подписанном литовской стороной и оставшемся в Москве (Опись... 1626 г. Ч. 1. С. 88), слово "царь" отсутствовало. Таков был итог длительной и ожесточенной, но совершенно безрезультатной для царя битвы за его "имя". К русскому тексту перемирия была приложена красная воскомастичная печать 8 см в диаметре на красном шнуре. Размеры ее несколько увеличились сравнительно с печатью деда, в легенде добавился новый титул - "царь", но тип самой печати остался прежним: были изображены двуглавый орел и всадник (Лихачев. 1903. С. 120). Правда, орел и всадник поменялись места- ми. Если в 1497 году всадник был изображен на лицевой стороне, то теперь он занял оборотную сторону. Сохране- ние старого типа печати совершенно естественно. В усло- виях 1556 года царю ни на что иное рассчитывать не при- ходилось. Внутри же страны употреблялась черновосковая прикладная печать с изображением крылатой фигуры, коро- нующей другую (Лихачев. 1903. С. 125). Эту гемму с Ни- кой, коронующей Гермеса (Alef. С. 201), употреблял еще Иван III. Между тем территория Российского царства про- должала увеличиваться. В 1556 году была завоевана Аст- рахань, которая в глазах русских летописцев была древ- ней Тьмутараканью, а значит, отчиной русского государя, наследника Владимира Святого и Мстислава Удатного. И снова пополнился титул царя. На этот раз - словами "царь астраханский". А собственного сына Ивана Иванови- ча Иван IV велел называть цесаревичем, как гласит над- пись на его шлеме, выбитая 8 июля 1557 г. (Арсеньев, Трутовский. С. 21; ОМОН. Ч. III. Кн. 2. С. 12). Но даже превращение России в колоссальную державу, территория которой узким "языком" спустилась по Волге до Каспийс- кого моря, не привело к признанию царского достоинства Ивана IV со стороны польского короля и великого князя литовского Сигизмунда II Августа. В окружении собствен- ных бояр, тогда еще далеко не царедворцев, но поддан- ных, с трудом мирившихся с потерей свободы и превраще- нием из верных слуг, имевших право покинуть собственно- го государя, в его безгласных холопов, над жизнью и смертью которых он был волен, в окружении глав соседних государств, пренебрегавших его новым, "царским" досто- инством, Иван IV Васильевич лихорадочно искал выхода. Была в европейском мире сила, которая могла бы помочь царю поднять свой престиж. Эта сила - собор православ- ных патриархов. К ней он и обратился. В августе 1561 года пришла грамота константинопольского патриарха, ко- торая в Москве была истолкована однозначно - как согла- сие признать законным венчание Ивана IV на царство мит- рополитом Макарием. В официальной летописи сообщалось, что прибыли "грамоты благословленые на царство с патри- аршескою подписью и печатаю... да и древних царей [0] поставление царском патриарх прислал". И далее: "Спи же Констянтинаграда Иосаф патриарх и все митрополиты... благословиша богавенчанного царя и великаго князя Ивана Васильевича веса Русин, еже быта и зватися ему царем законно и благочестие венчанному, понеже рода есть и крове царския" (Соборная грамота... С. 11 - 26; ПЕРЛ. Т. XIII. М., 1965. С. 334). Летописец выдавал желаемое за действительное. На самом деле патриарх отнюдь не был согласен с трактовкой венчания, произведенного митропо- литом Макарием, как законного. Он предлагал повторить эту процедуру, но уже высшим церковным иерархом, т.е. патриархом (Тихонюк). Но Грозный, видимо, уже задумал венчать сына Ивана. О том, какие меры в связи с этим предпринял царь, свидетельствует новая редакция чина венчания самого Грозного, которую можно отнести к 1561 году. В ней упоминается и о "чертежном месте", и о ски- петре, введенных в царский обиход лишь в 1 552 или пос- ледующих годах. Согласно этой редакции чина, Иван IV должен был сам отдать Ивану Ивановичу скипетр, вручен- ный царю митрополитом, со словами: "Приими от Бога вданное ти скипетра правити хоругви великаго княза царства Русскаго" Церемония ъмвершалась длинным поуче- нием митрополита новопоставленному и нововенчанному ца- рю. Можно думать, что царь сам готовил новое венчание, однако и на этот раз с помощью митрополита. Кроме того* сам он должен был выступить в роли, аналогичной роли императора при венчании наследника, т.е. в той роли, в которой уже выступал Иван III в 1498 году по отношению к Дмитрию-внуку. В начале 60-х годов мог быть изготов- лен еще один символ царской власти - первый русский трон, по словам описи XVII века, "костяной стул" Ивана III. Этот типичный образец прикладного искусства эпохи Ренессанса был создан либо немецкими, либо итальянскими мастерами. Нарядное белое кресло высотой 138, шириной и длиной по 64 см, все покрыто накладными пластинами сло- новой кости, на которых мастерски вырезаны композиции на библейские темы, изображения различных мифологичес- ких животных. На спинке "стула" помещен двуглавый орел, справа от него - единорог, слева - лев, эмблема влади- мирского княжения (ГОЛ. С. 365). "Стул" до сих пор еще не был предметом специального исследования, и с уверен- ностью относить его создание к 1561 году трудно. Три особенности "стула" заставляют сомневаться в этой дати- ровке. Во-первых, крылья орла очень высоко подняты, что отнюдь не характерно для орлов времени Грозного, такое положение очень пышных крыльев присуще XVII веку. Во-вторых, орел увенчан тремя коронами, как обычно де- лалось с 1654 года. В-третьих, геральдический щит с изображением орла поддерживают в качестве щитодержате- лей те персонажи, которые стали очень распространенными лишь в геральдике XVII века. Можно указать, например, на печать межевщика Ф.А. Скрябина 1631 года с компози- цией из стоящего льва и стоящего единорога (Иванов П.И. С. 20. No 109. Табл. XII). Мода на такую композицию могла прийти в Россию из Англии, где с 1603 года, с на- чала правления Якова I Стюарта, именно лев и единорог стали бессменными вплоть до нашего времени щитодержате- лями (Burke. Р. ИХ). Для этих трех особенностей изобра- жений на спинке трона можно найти различные объяснения. Можно говорить об участии иностранных мастеров в изго- товлении кресла, о создании его в более позднее время или о реставрации кресла в XVII веке. Известно ведь, что пластины с батальными сценами появились на троне только в 1642 году. Пока же следует воздержаться от окончательной датировки в ожидании заключения специа- листов. Если же принять гипотезу о создании "стула" в 1561 году, то легко представить картину приема царем веся Руси, казанским и астраханским иностранных послов. Белый цвет креслам белые одежды рынд - почетной стражи, вооруженная топориками-чеканами с позолотой на длинной рукояти. создавали образ "белого", т.е. свободного, ца- ря. Так - "белым русским царем", по словам отечествен- ных дипломатов, звали Грозного "окольные государи... хрестьянские... и бусурманские" (Сб. РИО. Т. 59. ь 31. С. 474. 22 VII. 1555). Во время последующих венчаний трон ставился на подиум - возвышение из 12 ступеней. Эта традиция со хранилась вплоть до 1896 года, до коро- нования последнего русского царя. Мы же вернемся к 1561 году, к тому, какие выводы сделал для себя из мнимого согласия патриарх; царь и к каким конкретным результа- там это привело. Исследователи давно отмечали, что 1560 - 1561 годами датируется резкая смена позиции царя по отношению к своим подданным (Зимин. 1964. С. 86; Мель- никова. С. 41) Иван Грозный еще в 1560 году круто расп- равился со своими бессменными в предшествующее время советниками - Алексеем Федоровичем Адашевым и благове- щенским попом Сильвестром, которые якобы взяли в свои руки все управление государством. Оба были высланы из Москвы - один на далекий северо-запад, в г. Юрьев (Дерпт, Тарту), который был захвачен русскими войсками в ходе продолжавшейся тогда уже третий год Ливонской войны. Другому выпала иная участь - ссылка в Соловецкий монастырь. В это время Грозный особое внимание уделил собственному окружению, как говорят сейчас, подбору кадров. Среди его приближенных первое место заняли так называемые "опричные люди". Они-то и стали зародышем будущей "опричнины" (Зимни. 1964. С. 86). Особое внима- ние начали уделять и внешним формам царского облика на монетах, находившихся в обращении у самых широких масс. Любой мог держать в руках новые копейки, на которых вместо изображения всадника в трехчастном венце появи- лось изображение всадника в пятизубчатой короне (Мель- никова. С. 41). Ясно было, что царь заботится о своем престиже внутри страны. Успехам в том же направлении на международной арене служила и реформа печатей в 60-е годы. Введение новой печати полугодом предшествовало получению ответа константинопольского патриарха. "Того же году февраля в 3 день царь и великий князь печать старую меншую, что была при отце его великом князе Ва- силие Ивановиче, переменил, а учинил печать новую складную: орел двоеглавной, а серели его человек на ко- не, а на другой стороне орел же двоеглавной, а серели его инърог" (ПЕРЛ. Т. XIII. М., 1965. С. 331). Золотая печать такого же, как и печать Василия III, диаметра - 7 см и толщиной почти в 1 см скрепляла договор Ивана IV с Данией от 7 августа 1562 г. Она была привешена на за- лотых нитях, узел на которых был украшен жемчугом (КГА. Е. Russland, No 8; Щербачев. 1893. С. 48; Бюлер. Табл. 12). Появление такой двусторонней печати Н.П. Лихачев назвал "реформой печатей", трактуя это событие как "об- разование особой государственной печати" (Лихачев. 1903. С. 137). По масштабам воздействия на русскую сим- волику введение новой печати вполне может быть названо реформой. После 1561 года преобладающей стала печать с двуглавым орлом на обеих сторонах то без грудного щит- ка, то со щитком и всадником, со щитком и единорогом. Традиция расположения титула концентрическими кругами, как и концепция двусторонней печати с орлом, была унас- ледована многими преемниками Грозного - Федором Ивано- вичем, Борисом Годуновым, Дмитрием Самозванцем, Васили- ем Шуйским, Михаилом Романовым, Алексеем Михайловичем (Бюлер. Табл. 23, 24, 26, 28, 29, 37, 41). В чем смысл этой реформы? Царь отказался от мысли о равнозначности эмблемы, символизировавшей его в качестве "государя", т.е. двуглавого орла, и эмблемы, символизировавшей Мос- ковское княжение, т.е. всадника. Главной была признана первая из них, второй отводилась подчиненная роль. Мало того, что отныне всадник располагался лишь в грудном щитке орла, на аналогичном месте оборотной стороны пе- чати возник другой символ, почти незнакомый до того русской геральдике, - единорог. Печать же должна была показать равнозначность этому новому символу старого московского всадника - "ездеца" Очевидно, это было сде- лано не без влияния опыта дипломатических сношений с литовским князем и королем польским - его дипломаты так и норовили заставить Грозного отказаться от всех титу- лов, чтобы вернуться к тому, который существовал до 1478 года, т.е. просто титулу великого князя московско- го. Понять смысл реформы может помочь новый знак на пе- чати Грозного - знак единорога. Очень важно знать, как понимали в христианской мифологии этого фантастического зверя, когда и как проникли на Русь легенды и предания о нем, когда к символике единорога прибег царь Иван IV и как он трактовал данный символ? Эти вопросы и будут в центре последующего изложения темы о единороге.
|
Печать Ивана IV 1562 г |
Итак,первый вопрос.Рог этого животного,похожего на лошадь
(Сл.РЯ. Вып. 5. М., 1978. С. 28), уже в доисторическое
время служил символом силы (Мурьянов. 1979. С. 101 -
105). Это впоследствии отразилось в обычае "древних
славных мужей носить на главе роги или похожие на них
высокие шапки" (Амбодик), подобные тем, что изобразил
Микеланджело на своем Моисее. Изображения единорога из-
вестны на Древнем Востоке и в Греции, о нем писали и
римский ученый Плиний Старший (I в.), и афинский архонт
Солон (VI - V вв. до н.э.). В античности и при раннем
христианстве единорог - символ силы, чистоты и целомуд-
рия, а в Евангелии от Луки (I, 68, 69) он непосредс-
твенно связывается с обращением в христианство ("Бог...
воздвиже рог спасения нашего").
|
Печать Ивана IV 1562 г. Общий вид |
Описание единорога из сборника христианской зоомифологии "Физиолог" II-III веков (запрещенного от 494 гада о VII века) стало в средневековье источником геральдики и эмблематики. В католическом мире с XI века считалось, что единорог мог быть пойман только девственницей, поэтому он стал сим- волом Девы Марии и мистическим символом вочеловечения Христа. Вот почем* сцена сна единорога на коленях у Де- вы Марии изображена на алтаре Эрфуртского собора и клю- нийском гобелене рубежа XV-XVI веков (Richter, Lunch. S. 85). В геральдике единорог употреблялся для обозна- чения храбрости, целомудрия и благочестия (Grundel). Вероятно, это же значение имел он и на монетах рижского епископа начала XV века (Sacksendahlc. Таf 11. ь 1, 3--5). На Русь предания о единороге попали вместе с греческим "Физиологом". В этот сборник они были зане- сень под влиянием Кузьмы Индикоплова (византийского пи- сателя VI века) не ранее XI века. Другим источником сведений о единороге послужила средневековая повесть с житии Варлаама и Иоасафа, но в ней единорог - символ смерти, что и отражено в миниатюре Псалтыри 1397 год* (Спасский. 1976. С. 117).
|
Печать Ивана IV Лицевая и оборотная стороны |
Однако в русскую сфрагистику
- здесь уже начинается ответ на второй вопрос о судьбе
единорога - изображение этого фантастического животного
проникло лицл в конце XV века. Печать верейского князя
Василия Михайловича, привешенная к его договорной с
Иваном III грамоте от 4 апреля 1482 г., представляет
сцену борьбы единорога со львом (СГГД. Ч. 1. С. 253,
275; Лакиер. Табл. XIV. ь 9). Печать Василия Михайлови-
ча несет новое изображение, отличное от того, что было
на печати его отца. Михаил Андреевич Верейский с 1445
года использовал античные геммы - полудрагоценные камни
с вырезанным изображением женщины с мечом или женщины с
рогом изобилия, первую из которых идентифицируют с Афи-
ной Палладой - греческой богиней войны, мудрости, реме-
сел, а вторую - с богиней плодородия (Лакиер. С. 90,
139, 147; Соболева. 1991. С. 166 - 167). Изменение эмб-
лемы, вероятно, можно связать с женитьбой Василия Ми-
хайловича на племяннице Софьи Палеолог. Казалось бы,
что лучше - Василий Михайлович становился свояком вели-
кого князя. Ан нет... Осенью 1483 года ему пришлось бе-
жать из Русского государства, и нашел он пристанище в
Великом княжестве Литовском под покровительством самого
Казимира. А в чем дело? Когда родился Дмитрий, первый
внук Ивана III, сын его старшего сына Ивана (от Марии
Борисовны Тверянки) и Елены Стефановны Волошанки, вели-
кий князь захотел подарить невестке драгоценности своей
первой жены. Выяснилось, что их уже нет, как нет и дру-
гих предметов великокняжеской казны, которыми распоря-
дилась его вторая жена Софья Палеолог. Она подарила их
племяннице, тем самым снабдив ее приданым. Разъяренный
Иван III решил отобрать подарки и "поимати" молодожена
вместе с супругой. Так рассказывают об инциденте хорошо
осведомленные летописцы (ПЕРЛ. Т. VI. СПб., 1853. С.
335; Т. XX. СПб., 1910 - 1914. С. 350). Хотя некоторые
исследователи считали этот рассказ придворной сплетней,
распускаемой недоброжелателями Ивана III (Базилевич. С.
31), оснований не доверять летописцам нет. Можно только
предполагать, что рассказанный инцидент - вершина айс-
берга, видимая и не посвященным, что за этим конфликтом
скрывались более основательные причины. А что более ос-
новательно для государя, чем его собственная власть?
Ведь известно - это очень убедительно показал советский
историк Л.В. Черепнин, - что в начале 80-х годов XV ве-
ка происходил перелом в отношениях великого и удельных
князей: Иван III значительно сократил права последних
(Черепнин. С. 177 - 187). Что значило в таких условиях
изменение печати, предпринятое Василием Михайловичем?
Прежде всего отказ от старины, которую так старательно
сберегали в средневековье, подводя под верность ей со-
вершенно Но вернемся к Ивану III. Разумеется, единс-
твенным разные действия и явления. Ивану III любое из-
менение казалось превышением власти удельных князей. Но
сейчас интересно другое - откуда князь Верейский мог
заимствовать эту эмблему? Может быть, из соседнего
Тверского княжества? Хотя ни на монетах, ни на предме-
тах быта, несомненно происходящих из Твери, в частности
на знаменитой тверской рогатине Бориса Александровича,
единорога нет. Значит, отпадает предположение, что это'
изображение было свойственно тверской традиции. Остает-
ся думать, что этот символ принесла с собой Софья Пале-
олог из Мореи. Именно там обнаружил русский придворный
геральдист XIX века Б. Кёне единорога как "эмблему од-
ной из префектур Византийской империи''. Он полагал,
что эта эмблема была принята вместе с двуглавым орлом
(Koehne. 1861. Р. 13). Женившись на племяннице Софьи
Палеолог, Василий Михайлович Верейский счел себя вправе
воспользоваться и ее эмблемой. Можно понять и Ивана
III. Он сам - государь веся Руси и великий князь нео-
бозримых просторов Северо-Восточной Руси - пользовался
в это время скромной печатью с изображением поединка
двух всадников. А какой-то мелкий удельный князь, полу-
чивший драгоценности из его же собственной казны, осме-
лился поместить на своей печати единорога, поражающего
льва. Укажем, кстати, что данный мотив восходит к очень
древней, античной традиции, согласно которой в Африке
единорог воевал со львом (Einhom).Oднако в самой Визан-
тийской империи, по мнению Б. Кёне, единорог служил
гербом ее азиатской префектуры (Koehne. 1881. S. 4;
ср.: Вилинбахов. 1982-2. С. 22 - 24). Но вернемся к
Ивану III. Разумеется, единственный возможный для него
ответ был "поимати и казнити" Но не удалось... Князь
бежал, а идея использования единорога в качестве госу-
дарственной эмблемы осталась. Ее постепенно стал "при-
ручать" сам великий князь. На золотой монете - "кора-
бельнике" Ивана III и Ивана Ивановича, повторяющем анг-
лийские корабли Эдуарда III (1327 - 1377) с изображени-
ем корабля и креста, в углах креста львы были заменены
единорогами (Спасскии. 1976. С. 115. Рис. No 5). По-ви-
димому, современны чеканке русского "корабельника" и
миниатюры Угличской псалтыри 1485 года (воспроизводящие
миниатюру Псалтыри 1397 года), несколько позднее была
создана миниатюра Уваровской Библии 1495 года (Гранс-
трем. Табл. 2, Буслаев. С. 208 - 209. Рис. 24). На од-
ной из чарок сына Ивана III - Семена Ивановича Калужс-
кого (умершего рано, в 1518 году) тоже изображен идущий
единорог с опущенным вниз рогом (Арсеньев, Трутовский.
С. 156). В целом, однако, единорог как эмблема верхов-
ной власти на Руси в конце XV века не прижился. В том
ли дело, что первым ее употребил Василий Верейский, или
в том, что находилась в опале Софья Палеолог, особенно
после неожиданной и странной смерти Ивана Ивановича Мо-
лодого в 1490 году, вину за которую можно было свалить
на венецианского врача Леона из окружения Софьи, или в
том и другом сразу - трудно сказать. На новой великок-
няжеской печати в 1497 году появился не единорог, а
двуглавый орел - символ императорской власти, в конце
XV века означавший, что ранг государя веся Руси равен
рангу императора Священной Римской империи. " Воскреше-
ние единорога как эмблемы государственной власти прои-
зошло спустя почти три четверти столетия, уже при Иване
Грозном. Прежде всего единорог стал популярен в канони-
ческой иконографии. Единорог изображен на соловецкой
иконе 1547 года, а также на нижнем поясе иконы "Хвалите
Господа с небес", на складно XVI века (Спасскии. 1976.
С. 115). По-видимому, в период идеологической подготов-
ки венчания на царство и вскоре после него единорог
рассматривался как символ верховной власти. Через пять
с небольшим лет после царского венчания, в январе того
самого 1553 года, когда произошел пресловутый боярский
мятеж, полнота верховной власти в глазах русских дипло-
матов идентифицировалась с образом единорога, вернее,
его рога. В "Титулярнике" - сборнике фрагментов из пос-
ланий глав различных государств - в обращении к "кизыл-
башскому шахтамасу" говорится так: "Прехвалныя степени
великовоздержательную) власть приимшему превознесенную
честь, яко рог инрога достигшему государьского имени"
(Лихачев. 1903. С. 121. Прим. 3). В уже цитированной
выше вставке в рассказ Царственной книги о событиях
1553 года речь идет о победе православия в Казани:
"...Кресту въдрузившуся и православию процвитающу и рог
христианский възвышашеся... и християнское Росийское
царство възвеличашеся." (ПЕРЛ. Т. XIII. М., 1965. С.
522). Здесь сопоставляются два рода победы - победа
православия и победа Российского царства, принадлежаще-
го - и это его главная особенность - к христианству. В
данном случае рог употреблен "как религиозный символ
христианства"; в близком к этому значении встречаем
слово "рог" в летописном изложении отчета русского дип-
ломата середины XVI века. Посланник Ивана IV Федор Вок-
шеринов в декабре 1555 года передал своему государю ра-
дость великого князя литовского и короля польского Си-
гизмунда II Августа по поводу того, что "царя и велико-
го князя рука выситца, и впредь у Бога просит, чтобы
множае того Бог возвысил рог христианеск" (ПЕРЛ. Т. XI-
II. М., 1965. С. 247 - 248). Несколько позднее рог стал
синонимом скипетра (о самом скипетре см. выше). В пос-
лании новгородского архиепископа Пимена царю в 1563 го-
ду сказано: "Владыка Господь смирения нашего не презре,
въздвиже рог спасения нашего тебе, боговенчанного царя,
и вручил ти есть скипетра Росийскаго царствия, жезл си-
лы, жезл достояния, устраяюща словеса на суде, храняша-
го истину в веки, творяща суд и правду посреде земля и
непорочным путем ходяща" Пропустим без комментариев па-
негирик Пимена царю. Мы привыкли к подобным славослови-
ям, хотя и изложенным более современным языком. Продол-
жим цитату с небольшим пропуском: "Господь даст кре-
пость князем нашим и вознесет рог Христа своего, жезл
силы поедет ти Господь от Сиона" (ПЕРЛ. Т. XIII. С. 351
- 352). Здесь у слова "рог" другой оттенок - рог силы,
символ не только христианства, но и власти, и этот от-
тенок восходит к христианским каноническим текстам.
"...Враги Твои гибнут, и рассыпаются все делающие без-
законие; а мой рог Ты возносишь, как рог единорога, и я
умащен свежим елеем; и око мое смотрит на врагов моих,
и уши мои слышат о восстающих на меня злодеях" (Псал-
тырь. 91). Пожалуй, именно этот оттенок значения едино-
рога как символа особенно привлекал Грозного в момент
создания новой печати в 1561 году. С тем же значением
использовали его и царские советники - члены Боярской
думы в практике внешних сношений 1562 года, когда исте-
кал срок 6-летнего перемирия между находившимися в сос-
тоянии войны с 1560 года Русским государством и Великим
княжеством Литовским. Бояре не были сторонниками про-
должения войны, они не хотели воевать против единовер-
ческого православного населения соседнего княжества. И
вот осенью 1562 года начались переговоры, но не на
уровне глав государств, а на уровне бояр, с одной сто-
роны, и панов рады - с другой. 28 ноября 1562 г. в гра-
моте бояр И.Д. Бельского, В.М. Глинского, Д.Р. Юрь-
ева-Захарьина назван титул царя и государя веся Руси с
любопытным дополнением. Цитируем фрагмент грамоты: -
"Великого Бога и Спаса нашего Исуса Христа, в Троице
славимаго, милостию великого государя, яко рога пирога,
царя и великого князя Ивана Васильевича веса Русин"
(Сб. РИО. Т. 71. No 6. С. 102). То же самое повторено в
боярской грамоте от 17 июня 1563 г., направленной ИЛ.
Бельским, И.Ф. Мстиславским, И.И. Пронским, Д.Р. Юрь-
евым-Захарьиным литовской раде - виленскому епископу
Валерияну, виленскому воеводе М.Я. Радзивиллу, Троцкому
воеводе М.К). Радзи виллу и пану Троцкому Г.А. Хоткеви-
чу (Сб. РИО. Т. 71. ь 8. С. 148). И в 1562, и в 1563
годах бояре сравнивали царя, именно царя, а не просто
его скипетр, как это делал Лимон, с рогом пирога (еди-
норога). Как же следует понимать эти сравнения и изоб-
ражение единорога на печатях Грозного? Был ли единорог
собственным гербом царя, как полагали Татищев (С. 370),
Лакиер (С. 147), Соболева (1991. С. 166), Сахаров (С.
67), или же символом царской власти, которую никак не
хотел признавать Сигизмунд II Август, или символом оп-
ричнины (а печать с единорогом - "опришной")? "Оприч-
ной" считается печать на жалованной грамоте пере-
мышльскому Шаровкину монастырю от 19 сентября 1566 г.
(Садиков. 1940. С. 193, 198; Полосин. С. 155). Против
последнего предположения говорит время бытования подоб-
ной печати, которое выходит за пределы опричнины. Выше
уже упоминалось о печати с двуглавым орлом и единорогом
на договоре с Данией от 7 августа 1562 г. Однако наряду
с круглой двусторонней печатью употреблялась, приблизи-
тельно в то же время, и значительно меньшая по диаметру
овальная односторонняя печать, на которой находилось
только одно изображение - двуглавый орел с единорогом в
щитке, но без какой бы то ни было надписи. Такая печать
скрепляла послушную грамоту архимандриту Чудова монас-
тыря в Москве Левкию на села и деревни в Вышгородском
стане Верейского уезда 1566 года (Иванов П.И. С. 9.
Табл. Wl. ь 106). Следовательно, на протяжении семи лет
опричнины единорог был представлен в царской сфрагисти-
ке самыми разными способами - и самостоятельно на обо-
ротной стороне печати с двуглавым орлом на лицевой сто-
роне (1562 и 1566 годов), и как композиция в грудном
щитке двуглавого орла, и в комбинации с тем же орлом и
всадником в щитке (1561 - 1562 годов) или отдельно
(1566 г.). Для Грозного образ единорога имел весьма
своеобразный смысл: этот символ утверждал его как носи-
теля истинного православия, как представителя законной
царской власти, был для него воплощением силы и непобе-
димости. С его помощью Иван IV настойчиво проводил
мысль о своем высоком положении - не только государя
веся Руси (его символом в этом качестве был двуглавый
орел), но и царя. Использование образа единорога на пе-
чатях, как и самую реформу печатей, связывают с именем
выдающегося политического деятеля времени Грозного -
Ивана Михайловича Висковатого. С 1549 года он возглав-
лял Посольский приказ, а с 1561 года стал и печатником.
Ему же была поручена так называемая воротная печать,
которую он носил на шее (Граля). Висковатый погиб так
же, как и большинство сподвижников Ивана Грозного. Он
был казнен в июле 1570 года, когда обнаружился крах
всей внешней политики Грозного. Победоносный поход на
Полоцк оказался таким же бесполезным, как и вся Ливонс-
кая война: Владимир Андреевич Старицкий и бояре по
предложению литовских панов рады настояли на прекраще-
нии похода тотчас по захвате Полоцка, его "волость" ос-
талась в Литовском княжестве. Переговоры 1570 года не
смогли изменить ситуацию. Город вошел в Российское
царство без волости, стало быть, территориальный вопрос
не был решен, а царь в глазах литовских бояр по-прежне-
му являлся просто князем . Отчетливо осознавший свое
поражение после неудачных переговоров с представителями
Речи Посполитой Грозный безжалостно казнил своих совет-
ников и дипломатов, устроив зверскую расправу над ними
на Поганой луже в Москве. И 1570 годом - годом разгрома
всей старой (и земской, и опричной) гвардии советников
и дипломатов Ивана IV, проводивших его внешнюю политику
на протяжении 1549 - 1570 годов, - завершается исполь-
зование символа единорога на государственных печатях.
Для текущих дипломатических отношений использовалась
лишь средняя печать, так было и в 1561 - 1577 годах, и
после 1578 года, когда большая печать уже существовала
(Щербачев. 1915. С. 116. ь 422; Соболева. 1982. С.
184), а никаких договоров в это время заключено не бы-
ло. Грамоты, направленные в Данию 5 апреля, 11 июня, 26
июля, 30 августа 1571 г., 7 августа и 6 сентября 1574
г., 2 января и в марте 1575 г., в августе и 6 октября
1577 г., в марте и августе 1580 г., в июне 1581 г., 24
июля 1581 г., скреплены печатью диаметром 7 см с двуг-
лавым орлом и всадником в грудном щитке, как и на печа-
ти Василия III c. Внутри же страны в конце правления
Грозного использовалась печать, восходившая еще ко вре-
менам Ивана III - с ездецом на лицевой стороне и двуг-
лавым орлом на обороте. В титуле отсутствует слово
"царь". Такой печатью скреплен приговор духовенства от
15 января 1580 г. с запрещением отбирать и выкупать мо-
настырские вотчины (СГГД. Ч. 1. ь 200. С. 586). В нача-
ле правления (20 июля 1584г.) аналогичная печать была и
у царя Федора (Там же.N202. C.592). Единорог же переко-
чевал на печать таких центральнь учреждений, как приказ
Большого прихода (сохранилась на указной грамоте от 15
января 1581 г. в Ростов Mихаилу Кайбуличу по челобитию
старицы Огафьи) (Лихачев. 1903 С. 122; ГНБ. Собр. акт.
No 250), а потом Большого двор1 (известна печать на
правой грамоте выигравшему в суде архимандриту Трои-
це-Сергиева монастыря Нектарию 1638 года) (Иванов П.И.
No 139). 0 последней приказной дьяк Григорий Котошихин
писал: "А вырезано на той печати инърог зверь" (Котоши-
хин. С. 99). На дворцовой утвари единорог выступает в
качестве щитодержателя на ряду со львом (Тройницкий. С.
26). В XVIII же столетии изображение этого фантастичес-
кого зверя часто включали в личные дворянские гербы -
Баташевых, Буниных, Влад ковских, Веригиных, Непениных
(Гербовник... Клязева, С. 7, 15, 17, 20 - 21, 107).
Следующей и довольно своеобразной сферой исполь зевания
эмблемы единорога оказалась артиллерия. В пос ледних
битвах за Ливонию, "обладателем" которой считал себя
Иван Грозный, он двинул на врагов пушки с эмбле мой его
царской власти - единорогом. Первая такая пушка датиро-
вана 1577 годом и отлита знаменитым Анд реем Чоховым.
Орудие, плененное шведами, было выкуп лено Петром I
(Нилус. С. 113; Бранденбург. С. 58 - 59 Рубцов Н.Н.
1947. С. 37 - 38, 48, 58; 1951. С. 22 - 25 чтобы в том
числе напомнить о тщетных попытках Ивана Грозного прос-
лавить свое царское имя. Романовы унасле девали от Ива-
на Грозного этот обычай - "знаменовать орудия (равно
как топоры, седла, саадаки и т.д.) своими эмблемами -
орлом, львом, единорогом и грифом (Таубе 1913. С. 113)
или различными комбинациями из этих эмблем (Тройницкий.
С.26),т.е. полным набором символов своей власти,в том
числе эмблемой Романовых. Клеймение пушек изображением
единорога - это уникальное явление в истории культуры.
Если в католических странах Запада единорог служил сим-
волом вочеловечения Христа, непорочности и целомудрия,
то в России третьей четверти XVI века он стал символом
воинственности, которую так усердно насаждал Иван Гроз-
ный, создавший поистине культ войны. История использо-
вания единорога в знаковой системе ценностей Руси и
России XV - XVI веков обнаруживает парадоксальное явле-
ние. Несмотря на то, что во всем средневековом евро-
пейском мире использовались одни и те же символы, вос-
ходящие к общехристианской философии, их сущностная
значимость была разной. Разной была она и во времени.
Символ единорога Василия Михайловича Верейского и Ивана
Грозного, многочисленных Романовых ясно это показывает:
для первого он означал лишь родственную - по браку -
причастность к дому Палеологов, для второго - царскую
власть в полном ее объеме, для третьих - представлял
собой больше "товарную" метку, а не знак власти. Госу-
дари веся Руси сначала по образцу Священной Римской им-
перии Германской нации усвоили эмблему имперской власти
- двуглавого орла и лишь спустя полстолетия признали
эмблему царской власти, утверждая свои права на эту
последнюю, - единорога. В качестве символа царской
власти они, возможно, восприняли герб одной из областей
Византийской империи, лишь через 100 лет после падения
Византии использовав ее традиции оформления печатей.
Введение образа единорога в русскую государственную
эмблематику в 1561 году открыло целый период "ползучей
сфрагистической реформы", в ходе которой создавались
новые печати для новых и старых земель Российского
царства. В середине 60-х годов были "учинены" две печа-
ти - Ливонской и Новгородской земель. Первая из них, от
1 сентября 1564 г., по описанию летописи, имела "клей-
но" (клеймо. - А.Х.)ъ. орел двоеглавный, а у орла у
правые ноги герб печать маистра ливоньского, а у левые
ноги герб печать юриевского бискупа; около же печати
подпись: "Царского величества боярина и Вифлянские зем-
ли боярина и наместника и воеводы печать" (ПЕРЛ. Т. XI-
II. М., 1965. С. 386; РИБ. Т. 3. СПб., 1876. Стб. 230).
И хотя печати ливонского магистра и юрьевского бискупа
помещены на гербовых щитах, в целом изобразительная
часть печати Ливонской земли не соответствует ни царс-
кому, ни наместничьему титулу. Иван IV лишь с начала
Ливонской войны до 7 августа 1561 г. (времени заключе-
ния договора со Швецией) носил титул "государя Ливонс-
кой земли, града Юрьева и иных". Поэтому указание на
дерптского епископа в 1564 году - некоторый анахронизм.
Не соответствует легенде и герб ливонского магистра:
его эмблема представлена фамильным гербом рода Фюрстен-
бергов, из которого и произошел магистр (Саболева.
1981. С. 155), в 1560 году плененный русскими и в 1567
году скончавшийся в плену. Цель создания подобной печа-
ти ясна - закрепить права на территорию Ливонской зем-
ли, где власть самого царя представлял его наместник и
воевода. На следующий год появилась печать наместников
Великого Новгорода. На ней было изображено "место, а на
месте посох, а у места с сторону медведь, а с другую
сторону рысь, а под местом рыба" (ПЕРЛ. Т. XIII. С.
398; Т. 29. М., 1965. С. 347). В летописном сообщении о
введении новой печати было точно указано ее назначение:
"Печатати грамоты перемирные с свойским королем Новуго-
роду о перемирии и грамоты посыпные печатати о порубеж-
ных и о всяких делех ко свейскому королю", т.е. дейс-
твие этой печати ограничивалось только одной, диплома-
тической сферой, да и то лишь отношениями со шведским
королем. Шведское королевство, созданное в 1523 году,
воспринималось Иваном Грозным как иерархически низшее
сравнительно с Российским царством. Там с 1523 года
правил Густав Ваза, основатель династии шведских коро-
лей. Он был избран, но не унаследовал свой титул от
предков. Одно это уже унижало его в глазах царя, возво-
дившего свою родословную не только к Рюрику, но и к са-
мому императору Августу. Об этом Грозный никогда не за-
бывал и при случае высказывал свое отношение шведскому
королю. Поскольку в конце XV века, после потери незави-
симости, Новгород вел переговоры со шведскими наместни-
ками из династии Стуре, то и договор 1537 года Швеции
пришлось заключать с новгородскими наместниками (Кашта-
нов. 1978. С. 214-218), которых русские власти считали
равными по рангу шведским королям. Не менее содержате-
лен и другой предмет, включенный в печать новгородского
наместника, - "место". Изображенное на печати трехсту-
пенчатое сооружение - "место" соответствовало той "сте-
пени", на которую вступал (садился) во время венчания
князь или будущий царь. "Степень" была символом любой
власти, в первую очередь княжеской. В "Валаамской бесе-
де" - памятнике середины XVI века - говорится и о царс-
кой степени: "Парне на своих степенех царских не возмо-
гут держатися" (Моисеева. С. 166). Термин "место" впер-
вые появляется в чине венчания Дмитрия-внука в 1498 го-
ду: "Митрополит и князь великий, вшед, седоша на своих
местех, а внук стал перед ними у места на высшей степе-
ни, не всходя на место" (Идея Рима... С. 68, 72). В
приведенном контексте можно считать, что "место" - это
лишь верхняя площадка "степени" или даже седалище, за-
менявшее трон, т.е. лавка или удлиненная табуретка. По-
сох, изображенный лежащим на "месте", - символ новго-
родского веча и одновременно символ княжеской власти в
XVI веке - для царя был некоторым анахронизмом. С нача-
ла 50-х годов его вытесняет скипетр. Н.Г. Порфиридов
пишет: "С точки зрения центрального... правительства
они (степень и жезл. - А.Х.) должны были символизиро-
вать не республиканские права бывшей вольной земли, а
восстановление в ней прав великокняжеской (царской)
власти, временно узурпированных" (Порфиридов. 1969. С.
193). Изображение на "царского величества боярина и Ве-
ликого Новагорода наместника печати" 1565 года не имело
ничего общего с новгородскими печатями времени самосто-
ятельности. Печати 1565 года предшествовала другая -
печать наместника Новгорода, привешенная к перемирной
грамоте августа 1561 года, где были помещены два зверя:
справа - похожий на рысь, а слева - на львов с "печатей
Великого Новагорода". На ней впервые появилось изобра-
жение рыси, которая входила в герб финской провинции
Тавастия (Емь русских летописей) (Lind). Однако такая
печать продержалась недолго. Льва сменил медведь уже в
1564 году. В это время медведь, несущий меч, стал гер-
бом двух финских провинций (Южной и Северной), которые
получил от своего отца - шведского короля Густава Вазы
его сын, князь Финляндии Юхан. В его княжеский герб
также было включено изображение медведя. "Финляндский
медведь" должен был стать эмблемой нового Финско-Ли-
вонского княжества, создать которое Юхан должен был
благодаря браку с сестрой Сигизмунда II Августа в 1572
году. В ее приданое входили 7 крепостей в Ливонии, на
которые претендовал и Иван IV. Помещая на своей новго-
родской печати изображение "финляндского медведя" и ры-
си, Иван IV ясно давал понять шведскому королю свои
притязания на финские провинции и финско-ливонские зем-
ли (Линд. С. 216 - 218). Наконец, последний элемент
новгородской эмблемы на печати 1578 года - это рыба,
изображение которой входило в герб Нарвы. На этом гербе
рыба размещалась под датской короной, на русской печати
она оказалась под символами русской власти - "местом" и
посохом. Таким образом, комбинация из места, посоха и
рыбы символизировала власть Ивана IV над Нарвой, завое-
ванной русскими войсками в 1558 году (Линд. С. 221 -
222). "Печать государства Великого Новагорода", как
гласила круговая надпись на ней, с течением времени
стала прикалываться и к актам внутреннего управления, в
коих она именовалась просто "государевой печатью". Та-
ким образом, первоначальное предназначение печати и ее
практическое применение с течением времени перестали
соответствовать друг другу. Печать, созданная в целях
"упорядочения" внешних сношений, вернее, ради оформле-
ния амбиций царя, стала использоваться и во внутренней
жизни страны. Только в сфере внешних сношений употреб-
лялась последняя из печатей Ивана Грозного, которую
принято называть большой государственной. Известны пять
экземпляров ее красновосковых, по византийскому образцу
(Schwarzenberg. S. 125), оттисков - на верительных пос-
лам и грамотах царя 1578 и 1583 годов датскому и шведс-
кому королям, а также на послании .Лжедмитрия I сандо-
мирскому воеводе Юрию Мнишку от 5 ноября 1605 г. (СГГД.
Ч. 11. ь 104. С. 228). Диаметр оттисков - 11,7 см. Та-
ким образом, эта печать, действительно, самая большая
из всех печатей Грозного, дошедших до нашего времени.
Она наиболее богата и по содержанию. Это двусторонняя
печать, на лицевой стороне которой в "среднике" изобра-
жен двуглавый орел с всадником на грудном щитке, а на
оборотной, тоже в "среднике", - орел с единорогом. Кро-
ме центральных эмблем, на печати помещены квазимедаль-
оны с региональными гербами и надписями вокруг них. Сам
принцип размещения земельных гербов вокруг центрального
средника следует иностранному образцу, имперской печати
и печати короля польского и великого князя литовского
(Pipping, Tengstrom). На печатях императоров, от Сигиз-
мунда до Карла V, находятся эмблемы территорий (corona
regni), как и на печатях польских королей и литовских
князей, у последних число эмблем ("воеводств с города-
ми") непрерывно увеличивалось: у Владислава Ягеллы их
было 7, у Сигизмунда I - 11, у Сигизмунда II Августа,
Генриха Валуа и Стефана Бате-- рия - по 12. Не исключе-
но и воздействие печати епископа Эстонской земли Эзе-
ля-Вика 1562 года (этим епископом с 17 апреля 1560 г.
стал Магнус Голштинский) (Лихачев. 1903. С. 138; Hell-
mann. S. 337; Stokl. S. 52 - 53). Не случайно в архиве
Посольского приказа вплоть до 1626 года хранились поль-
ские (короля Владислава, по-видимому, Владислава Ягел-
лы) и литовские большие и малые "без городов" печати
(РГАДА. Ф. 136. Оп. 1. ь 1. Л. 4). Молодое Шведское го-
сударство, утверждая свой суверенитет и поднимая прес-
тиж, также следовало польско-литовскому образцу (Pip-
ping, Tengstrom. S. 125 - 126). Западноевропейское вли-
яние первый и наиболее серьезный исследователь печати
немецкий историк Г. Штёкль усматривает и в одной-единс-
твенной короне, увенчивавшей орлиные головы с 1497 го-
да, как это было и на печатях немецкого императора и
польского короля. Рисунок же короны очень напоминает
корону на печати 1482 года Василия Михаиловича Верейс-
кого. Земельные эмблемы расположены по кругу по часовой
стрелке в такой последовательности: "Печать царства Ка-
заньского, печать псковьская, печать Великаго княжества
Тверского, печать пермьская, печать болгарская, печать
черниговская, печать Новагорода Низовския земли, печать
вятцкая, печать югорская, печать Великого княжества
Смоленского, печать царства Остороханскаго, печать на-
местника Великого Новагорода"; на оборотной стороне:
"печать полотцкая, печать ярославская, печать удорская,
печать кондинская, печать арфибископа рижьского, печать
города Кеси, печать маистра Лифлянския земли, печать
сибирьская, печать обдорская, печать белоозерская, пе-
чать ростовьская, печать рязаньская" Если читать надпи-
си земельных эмблем слева направо и вниз, то видно, что
региональные эмблемы почти соответствуют титулу царя
Ивана IV в том виде, в каком он сложился к 1577 году и
как он дан в двух круговых надписях на самой печати
(возле "средника" и возле внешнего края): "Б(о)га в
Тр(ои)цы славима(го) м(и)л(ос)тию великий г(осу)д(а)рь
ц(а)рь и великим кня(зь) Иванъ Васильевич) веся Русин и
владимирский, московский, ноугородскии, ц(а)рь казанс-
ким, ц(а)рьастороханским, г(осу)дарь псковский и вели-
кий князь смоленский, тверский, югорскии, пермьскии,
вятцкии, болгарским и иных, г(осу)дарь и великий князь
Новагорода Низовския земли, черниговски(и), // рязань-
скии, полотъцкии, ростовскии, ярославскии, белоозерскии
и господарь отчинны(и) облаадатель земли Лифлянския не-
мецкого чину, удорскии, обдорскии, кондинскии и всея
Сибирския земли и веся Северныя страны повелитель и
иных многих земель и государь и обладатель". Гербы и
надписи при них не вполне точно передают царский титул
и не вполне ему соответствуют. Среди изображений от-
сутствует владимирская печать, хотя в титуле определе-
ние "владимирский" предшествовало "московскому". И та-
кой порядок перечисления земель в объектной части титу-
ла сохранялся до 1672 года. Только в "Титулярнике"
(сборнике титулов европейских государей) 1672 года оп-
ределение "владимирский" переместилось на второе место.
Тверь и Смоленск на печати названы великими княжества-
ми, в отличие от Рязани и Нижнего Новгорода (Stokl. S.
51), хотя два последних и были в свое время великими
княжествами. Отсутствуют гербы земель Удорской, Обдорс-
кой и Кондинской, равно как и Северной страны. Термин
же "Северная страна" вошел в употребление уже в конце
50-х годов XVI века. Он встречается в тексте грамоты о
40-летнем перемирии со Швецией 1557 года (Линд. С.
203). А спустя десять лет, в 1566 году, литовские дип-
ломаты укоряли русских: "Государь ваш пишет в своих
титлах Нижней Новгород и весе Сибирские и Северные
страны повелитель"(Сб. РИО. Т. 71. No 16. С. 384). Од-
нако в 1557 году специальной эмблемы "Северная страна"
не получила. Лишь в Титулярнике 1672 года ее представ-
лял конь, вставший на дыбы, над спиной и под ногами у
которого располагались две восьмиконечные звезды (Титу-
лярник. С. 42). Наибольшие разночтения наблюдаются меж-
ду титулом и ливонскими эмблемами. Титульному "господа-
рю отчинному... земли Лифлянские" соответствует, веро-
ятно, "печать маистра Лифлянския земли", а под "север-
ныя страны повелителем и господарем имеются в виду "пе-
чать арфибископа рижьского" и "печать города Кеси"
(Вендена). Существовали ли до 1578 года региональные
эмблемы, которые затем и были размещены на печати, или
они создавались специально для этой печати, а уж потом
приобрели значение региональных эмблем" Пример новго-
родской эмблемы показывает возможность первого пути.
Пример тверской и многих других свидетельствует об об-
ратном. Думается, что большинство этих эмблем создано
только специально для печати 1578 года, а уж потом они
стали региональными, еще позднее - городскими.
|
Большая государственная
печать 1583 г. Лицевая и оборотная стороны |
Разби- рался ли в эмблемах и сфрагистике создатель большой го- сударственной печати Ивана Грозного? Вопрос этот был поставлен известным гербоведом начала XX века С.Н. Тройницким и кажется тем более уместным, что целый ряд эмблем, мягко говоря, неточен. "Печать арфибископа рижьского" заменена изображением на рижских шиллингах XVI века (Stоkl. S. 59 - 60). Несколько сложнее обстоит дело с тверской и смоленской эмблемами. Эмблема Твери того времени не соответствует более поздней печати, где изображен престол - "стол", еще позднее - трон, на ко- тором покоится великокняжеская шапка. На рассматривае- мой печати, равно как и в описи 1627 года (РГАДА. Ф. 136. Оп. 1. ь 1. Л. 3), ей придана печать Великого кня- жества Смоленского. А надпись "печать тверская" окружа- ет пушку с сидящей на ней птицей. Эта эмблема позднее была смоленской. По описи 1627 года "тверская печать - медведь ходячей, а под ним земля" (Там же), которая позднее стала ярославской. Поэтому трудно сказать, были ли перепутаны эмблемы на большой государственной печати Грозного. Это остается предметом спора. Связь эмблемы "стол" с шапкой со "Сказанием о князьях владимирских", где говорилось о началах средневековой государственнос- ти, несомненна. По Сказанию в качестве непосредственных предшественников московских князей выступают тверские, происхождение которых в свою очередь связывает их со смоленскими. Создатель печати мог сомневаться, кому от- дать пальму первенства как предтече столицы - Смоленску или Твери. Однако это не объясняет появления смоленской эмблемы на месте тверской, которая была известна еще во времена независимости Смоленска. Если предположить, что изображение и надпись создавались неодновременно (на чем настаивает датский исследователь Дж. Линд), то лег- ко можно понять, почему эмблемы, соответствовавшие оп- ределениям в титуле, расположенным рядом, могли ока- заться перепутанными. Конечно, и такой вывод условен. Для большой государственной печати Грозного характерна тесная связь с общественной мыслью того времени. Оче- видна зависимость смоленской, а в будущем тверской эмб- лемы со "Сказанием о князьях владимирских", где шапка должна символизировать власть московского царя (Stokl. S. 56). Можно указать и истоки казанской эмблемы. Это повесть "Казанская история", созданная почти одновре- менно с печатью Грозного - в середине 60-х годов. Ка- занское ханство идентифицируется в ней со змеем. Есть некоторые основания думать и о воздействии международ- ной практики на формирование казанской эмблемы. Совре- менникам и особенно геральдистам Ивана Грозного было хорошо известно, что золотой дракон выступал в качестве щитодержателя герба английских королей Генриха VII, Генриха VIII, Эдварда VI и королевы Елизаветы I (Burke. Р. XLIX. LVII, ИХ; Williams. Р. 22 - 23), с которой Иван IV так упорно и тщетно искал союза. На 60-е годы приходятся активные переговоры Грозного то с представителем английской Московской торговой компании А. Дженкинсоном, то с Рафаэлем Барберини, при- бывшим в Москву с рекомендательным письмом королевы, то снова с Дженкинсоном. Включение дракона как эмблемы по- коренного Грозным "царства" в его печать должно было свидетельствовать - вне зависимости от субъективных на- мерений царя - о том, что он претендовал на такое же высокое положение, какое занимала и английская короле- ва, к союзу с которой он стремился. Два слова нужно сказать еще о пеленкой эмблеме, так называемых "колгюм- нах". Она не имеет ничего общего с полоцким гербом пос- ледующего времени Речи Поспалитой, когда гербом города был корабль (Цimoу. 1989. С. 166 - 169), а гербом Пе- ленкой земли - всадник с поднятым мечом - "погонь" (Kuczinlsky S.K. 1993. S. 99, 1 13), и его гербом в Российской империи, когда, согласно указу от 21 октября 1781 г., был утвержден герб с государственным орлом и "поганью" (Соболева. 1981. С. 199). Не имеет она и ни- каких аналогий с пеленкой традицией XIV - XV веков Цi- mоу. 1993). "Колюмны" объясняли по-разному: это-де и фамильный герб Гедимина, и герб Генуэзской Каффы с изображением городских ворот, и церковное знамя, и ва- риант буквы "Т", и модификация того соединения альфы и омеги, которое известно на монетах Владимира. Особенное распространение "колюмны" получили на литовских монетах начиная с XIV века (Соболева. 1981. С. 155; Kiersnows- ki. 1985. S. 154 - 155; 1988. S. 2 - 10) и на монетах последних королей из династии Ягеллонов в XVI веке, в особенности Сигизмунда II Августа и Батория после его избрания королем Речи Посполитой (Граля). Именно монеты и послужили образцом для полоцкой эмблемы большой госу- дарственной печати Грозного. Казалось бы, очевидно про- тиворечие: русские официальные лица, как светские, так и духовные, рассматривали завоевание Подонка в 1563 го- ду как возвращение исконной отчины в лоно России, как своеобразную "православную реконкисту" (сравнение И. Грали) и в то же время использавали в качестве его гер- ба изображение на литовских монетах. Включение в боль- шую государственную печать знака литовских князей на монетах подчеркивало роль Грозного как их правопреемни- ка (сообщение Грали). Модификация же "знака Рюрикови- чей" в пределах Великого княжества Литовского доказыва- ла православие жителей Полоцкой земли, как и других русских земель, а в середине XVI века - верность их ре- лигии предков и законность борьбы Ивана Грозного в под- держку единоверцев. На этом можно было бы закончить об- зор региональных эмблем большой государственной печати Грозного, завершив его словами Н.П. Лихачева: "Печати Московской Руси не были гербами" (Лихачев. 1903. С. 141). Региональные эмблемы дают основание согласиться с Н.А. Соболевой в том, что "теория местных традиций как исходного момента в формировании комплекса эмблем, сгруппированных на лицевой и оборотной сторонах русской государственной печати XVI в., кажется довольно гипоте- тической" (Соболева. 1981. С. 159). Печать Грозного 1577 - 1578 годов включает в себя и другие символы. Большое место занимает на ней дважды повторенный на каждой стороне печати в тринадцатом квазимедальоне гол- гофский крест, или крест со страстями, вернее, с оруди- ями страстей - копьем и тростью, водруженный на схема- тическом изображении горы Голгофа, где был распят Хрис- тос, и головой Адама у основания креста. Смысл такого креста - спасение Адама и соответственно всего челове- чества. Современник Грозного - философ Зиновий Отенский писал: "А еже на главе Адама въдружен крест, понеже на кресте распятся Христос и копьем прободеся в ребра, изыде кровь и вода, да кровью землю и от нее созданного Адама освятит" (Калугин. С. 260). Крест окружен надпи- сями: IС (Иисус) слева, ХС (Христос) справа на уровне перекладины, ЦРЬ (царь) слева, СЛА (вы) справа над пе- рекладиной, НИ//КА под перекладиной и КО(пье)//ТР(ость), МЛ//РЕ (место лобное рай есть) (Stokl. S. 63). Вокруг верхнего креста на лицевой сто- роне круговая надпись: "Древо дарует древнее достоя- ние", а на оборотной - "Христова хоругвь христианам похвала", смысл которых сводился к тому, что крест возвращает Адаму то достоинство, которого он лишился после грехопадения, а слава христиан - знамя Христа. У человека середины XVI века эти надписи могли рождать много аллюзий - и борьбы за "прародителей своих достоя- ние", и мученичества в этой борьбе за православие и правоверие, и сознание гордости за свою страну, оплот ортодоксальной веры: "...Православная греческая христи- анская вера яко солнце сияет" (Сб. РИО. Т. 71. С. 198, 263). Появление Голгофского креста А.Б. Лакиер связывал с расширением титула царя Ивана Грозного в 1562 году за счет включения слов: "Бога в Троице славима милостью" (Сб. РИО. Т. 71. С. 198, 199, 202, 204, 212, 260, 354, 355) вместо "Божиею милостию" (Там же. С. 206, 208 - 210, 215, 217, 223, 226, 233, 237, 241, 248, 257). Пос- ледний вариант богословия один раз включен в титул Ва- силия II в его докончании с Казимиром 31 августа 1449 г. (ДДГ. No 53. С. 160; Романович-Славатинский. С. 136) и стал постоянным в титуле великих князей с 1485 года. Г. Штёкль, тщательно проанализировавший историю Гол- гофского креста в XV веке и причины его помещения на печати Грозного, возражал Лакиеру, поскольку в соот- ветствии с титулом следовало бы ожидать изображения Троицы, подобной той, что имеется на печати псковского посадника Елисея (Stokl. S. 69; Янин. 1960. С. 262). По мнению Штёкля, "виновником" помещения креста на печати ливонского наместника 1564 года был митрополит Макарий. Крест же был символом правоверного, причем единственно- го правоверного царства - России, принявшего крещение в Корсуне-Херсоне, на печатях которого он изображался и в XI веке (Соколова. С. 112). Можно пойти и несколько дальше: крест на большой государственной печати был символом единственного правоверного государя, которому она принадлежала, - самого Ивана Грозного. Не случайно его предшественниками по использованию Голгофского креста на печатях были новгородские архиепископы. Заим- ствуя у них этот опыт, Иван IV сопоставлял себя самого - владельца печати - с новгородскими владыками и предс- тавлял себя их наследником. При датировке большой госу- дарственной печати Грозного мысль исследователей коле- балась между 1563 и 1577 - 1578 годами. Первую дату оп- ределяет завоевание Подонка, уже включенного и в титул, и в ряд земель, нуждающихся в эмблеме. Вторую - древ- нейший сохранившийся экземпляр печати 1578 года. Сложи- лись три точки зрения: печать была создана в 1563 году, эту дату предлагали Штёкль (S. 68) и Соболева (1981. С. 153); печать была вырезана в 1577 году (Лихачев. 1903. С. 137, 138; Соболева. 1982, 1991, 1993); печать была изготовлена в два этапа - изобразительная часть в 1563, а окончательный вид печать приняла во второй половине 1577 - первой половине 1578 года, когда изобразительная часть и легенда были совмещены (Lind. S. 481-494; Линд. С. 209). Как видим, новейшие исследователи склоняются к более поздней дате. Не представляется возможным поддер- жать и мысль о двухэтапном изготовлении печати. Дело в том, что на своеобразной медали времени Грозного - зо- лотом наградном, созданном вскоре после завоевания По- лоцка (на это указывает титулатура царя в круговой над- писи, где "иолотьчки кн(язь)" предшествует таким титу- лам, как "ц(а)рь казаньскии" и "ц(а)рь асъ- тер(хан)ске")', расположение комбинированных композиций из орла и единорога и орла и всадника не соответствует их расположению на большой государственной печати: еди- норог на золотом наградном оказался в грудном щитке ор- ла на лицевой стороне, а всадник переместился на щиток оборотной стороны (Долгорукий. С. 16; Спасскии. 1960. С. 111). Таким образом, эмблема Московского княжения - всадник - уступила свое место эмблеме царской власти на лицевой стороне золотого наградного. Вряд ли в одно и то же время могли чеканить печать и наградной с разным расположением сторон. Впрочем, и в XVII столетии золо- тые наградные сохранили такое же расположение сторон: орла с единорогом - на лицевой стороне и орла со всад- ником - на оборотной (Спасскии. 1960. С. 113-114). Ав- тор теории о двухэтапном составлении большой государс- твенной печати Дж. Линд уточнил состав изображений на ней: вместо мифического медальона с печатью города Ре- веля на всех экземплярах печати была "печать города Ке- си" т.е. Вендена, столицы Ливонского ордена - города, принадлежавшего России весьма краткое время - в 1562 году и второй раз - с сентября 1577 по октябрь 1578 го- да. Между тем в сознании русских печать этого города не разделялась с печатью магистра. В Царском архиве, опись которого относится к 1572-1575 годам, хранились лишь "печать юрьевская (которая была помещена на пе- ---------------- 'Приводим круговую надпись пол- ностью: "Б(о)жиею м(ило)стию ц(а)рь и велики кн(зь) Иван Василевич веса Руси вла(ди)мерски, московьски, /ноугор(од)чке, псковьски, полотьчки кн(язь), ц(а)рь казаньскии, ц(а)рьасъьтер(хан)ске" (Долгорукий. С. 16). ----------------- чати русского наместника в Ливонии 1564 года. - А.Х.) да магистра Белима Ферщтенберхова печать вельянская" (Зимин. 1978. С. 86). Таким образом, и изобразительная часть не может быть отнесена ко вре- мени до 1572 - 1575 годов, и, похоже, гипотеза о двухэ- тапном создании печати теряет некоторые доказательства. Созданием большой государственной печати закончилась сфрагистическая реформа Ивана Грозного, закончилась эволюция государственной символики в его царствование. Своей печатью 1561-1562 годов Иван IV создал образец, которому позднее следовали его преемники на российском царском престоле - Федор Иоаннович в 1585 и 1589 годах, Борис Годунов - в 1598 и 1602, Лжедмитрий I- в 1606, Василий Шуйский - в 1606 и Михаил Федорович - в 1618 годах, а печатью 1578 года - образец, по которому соз- давались государственная печать и герб в XIX веке. Иде- ологические основы самодержавия и православия, столь отчетливо выраженные в печати Грозного, находили полное понимание у самодержцев не только XVI - XVII, но и XIX - XX веков. Пусть эмблемы большой государственной печа- ти примитивны, а воображение сфрагиста не шло дальше воссоздания образов животного мира или воинственных об- разов, пусть его познания в области ливонских гербов были ничтожны, пусть он перепутал некоторые только что созданные эмблемы, но при всем том идеал самодержавия, воплощенный в эмблеме могущественного центра и покорно повернувшихся к нему (вопреки геральдическому порядку) эмблем регионов, и торжество православия, воплощенное в кресте, который дважды освящает корону Российского царства, были выражены чрезвычайно убедительно. Преем- никами Грозного была востребована и использована идея притязания на земли соседних государств. Она и легко читается на печати, где помещена "ливонская" эмблема, и обнаруживается в титуле, куда был включен термин "обла- адатель". Хотя ливонская эмблема и термин "ливонский" в титуле во второй половине XVII века на время исчезали, идея, заложенная в печати и титуле Ивана Грозного, сох- ранялась как движущая сила российской внешней политики очень долго.
