В духовных Василия I одна
из них превратилась в "чепь хрестьчатую, што мя благос-
ловил отец мои". А наряду с нею появился и первый
крест, названный отдельно от цепи: "Крест честный жи-
вотворящий патреярщь филофеевской" (ДДГ. No 22. С. 61).
Наконец, по духовной Василия II, его сын Иван (будущий
Иван III) должен был наследовать "крест Петров чудот-
ворцев" (ДДГ. No 61. С. 197), который просто как "чест-
ной и животворящим крест" упоминался в договоре Василия
II с Иваном Андреевичем Можайским 1436 года (ДДГ. No
51. С. 151, 153, 155). В завещании Ивана III все крес-
ты, передаваемые им Василию III, названы, наконец, так
же, как в духовной Ивана IV (ДДГ. ь 88. С. 352). Таким
образом, процесс метаморфоз с имуществом великих князей
московских в этой сфере завершился. Того же Ивана Ива-
новича Грозный благословил "царством Руским, шапкою мо-
номаховскою и всем чином царским, что прислал прароди-
телю нашему, царю и великому князю Владимеру Мономаху
царь Константин Мономах из Царяграда" (ДДГ. С. 433).
Здесь тоже много новшеств: и формула "чин царский",
т.е. совокупность всех инсигний, и титул Владимира Мо-
номаха - "царь". Отдельно Иван W упоминал все то, что
он сам прибавил к наследству, полученному от предков:
"Благословляю... всеми шапками царскими и чином царс-
ким, что аз промыслил, и посохи, и скатерть, а по не-
мецки центурь" (Там же). Здесь перечислено то, о чем
уже шла речь в предшествующем разделе. Трон, скипетр,
бармы и венцы-шапки - все это парадные регалии царя,
которые использовались лишь во время торжественных вы-
ходов, приемов иностранных послов и т.д. Повседневным
символом власти был посох, такой же, каким пользовались
и предки Грозного. Однако у первого царя этот посох был
астр, как оружие. По рассказу французского капитана
Маржерета, побывавшего в России во время Смуты, Грозный
"ударил его (собственного сына - Ивана Ивановича Моло-
дого. - А.Х.) концом жезла с насаженным четырехгранным
стальным острием (этот жезл в форме посоха никто не
смеет носить, кроме императора; этот жезл великие
князья принимали некогда от крымских татар как знак
вассальной присяги)" (Россия... С. 149). В массовом
сознании посох был столь неприкосновенной частью царс-
ких инсигний, что всякое покушение на него запоминалось
очень надолго. Около 40 лет держалась память о непочти-
тельном отношении бояр к посоху царя Василия Ивановича
Шуйского. М.И. Чулков в своем доносе-извете 1646 года
на Александра Федоровича Нащокина вспоминал, что отец
последнего Федор Иванович Нащокин самовольно - и в этом
был весь криминал - взял из рук царя Василия царский
посох (Соловьев. Кн 5 Т. 9. 1961. С. 462). Однако уже
при наследниках Ивана Грозного посох отступил на второй
план сравнительно со скипетром. Последний вошел даже в
титул сына Грозного Федора Иоанновича: "Бога в Троице
славимаго милостию скифетродержателя Российского царс-
твия" (К-ГА-А. 11. 17. I-VIII. 1595 г.). Согласно чину
венчания царя Федора, в 1589 году в качестве четвертой
регалии использовался скипетр. Перенесение его из казны
в Успенский собор "на честь святому животворящему крес-
ту и своему царьскому венцу" было доверено конюшему,
должность которого исполнял Борис Годунов, двум казна-
чеям и двум дьякам (Идея Рима... С. 106). Еще яснее
значение, которое в конце XVI века придавали скипетру,
выясняется из драматической сцены смерти царя Федора.
Умирающий, по словам К. Буссова (немца, находившегося
на русской службе), пренебрег просьбой своей супруги
Ирины Федоровны Годуновой передать скипетр ее брату -
правителю (который до сего дня хорошо управлял стра-
ной). Царь этого не сделал, а "'протянул скипетр стар-
шему из четырех братьев Никитичей (Романовых) - Федору
Никитичу, поскольку тот был ближе всех к трону и ски-
петру". Но Федор Никитич его не взял, отказались и все
остальные три брата (по очереди). "А так как умиравшему
царю надоело ждать вручения царского скипетра, то он
сказал: "Ну, кто хочет, тот пусть и берет скипетр, а
мне невмоготу больше держать его". Тогда правитель...
протянул руку и через голову Никитичей и других важных
персон схватил его" (Буссов. С. 80 - 81). Трудно ска-
зать, что в этой сцене правда, а что вымысел, кроме же-
лания Бориса наследовать шурину. Важно лишь понимание
скипетра как символа реальной власти, которую можно пе-
редать вместе с ним. В том же значении употреблен тер-
мин "скипетр" в "Повести како отомсти всевидящее око
Иисус Христос Борису Годунову". Борис принимает скипетр
Российской державы (или Великой России, или Российской
области), когда иссяк "скипетрадержавный корень", т.е.
умер последний Рюрикович (Буганов, Корецкий, Станис-
лавский). При Федоре изменился и статус царя. При вен-
чании он был помазан в алтаре, как архиерей, став таким
образом первым помазанником Божиим. Следовательно, эта
часть обряда венчания на царство появилась с некоторым
опозданием. Но и в Византии, на которую так долго ори-
ентировалась Русь и Россия, помазание было включено в
обряд коронования лишь в XII веке (Sickel. S. 475). Од-
новременно Федор первым был назван самодержцем, а Рос-
сия - "православным самодержавным царством" (Sinner. S.
57-58; Успенский Б-А. 1991. С. 1200-1202). Итак, страна
превратилась в теократическое государство. Впервые в
чине венчания появилось и словосочетание "Великая Рос-
сия" (СГГД. Ч. IV. ь 51. С. 75. 30 июня 1584), хотя
именно так называл константинопольский патриарх страну
еще в Соборной грамоте 1561 года (Соборная грамота...
С. 16, 21). Титул самодержца унаследовал и первый царь,
занявший русский трон в результате избрания, - Борис
Годунов. К прежним регалиям добавил еще одну, хорошо
известную на Западе, - державу, которая в чине его вен-
чания именовалась "яблоко". По форме она действительно
напоминала яблоко: это был шар, завершавшийся крестом и
украшенный священными изображениями, символ солнца и
космоса, власть над которыми принадлежала Христу и лишь
отчасти "делегировалась" им императору (Coldhammer. S.
521, 523 - 529). Держава вручалась вместе со скипетром
и прежним напутствием, как надо "вданное ти скипетра
правити хоругви Великого Российского царства" (СГГД. Ч.
11. ь 51. С. 78, 80. 30 июня 1584). Русские и до 1598
года имели представление о державе, хотя бы по изобра-
жению на древнейших русских монетах. Но на них держава
воспроизводила византийский образец, в числе же русских
регалий она появилась в конце XVI века, должно быть,
вследствие оживленных связей России с другими европейс-
кими странами и желания Бориса Годунова уравнять свою
власть с властью соседних государей, прежде всего Речи
Посполитой (там держава тоже называлась "яблоко"). "Сне
яблоко - знамение царствия твоего. И яко... сне яблоко
в руне своей держиши, так... держи и вся царьствия,
вданная ти от Бога, от враг блюдимо и непоколебимо", -
говорил при венчании царю Борису патриарх Иов 3 сентяб-
ря 1598 г. (ДАН. Т. 1. 1846. С. 242-243). На кольцах
байданы (кольчуги из плоских колец) Бориса Годунова бы-
ли вырезаны слова: "С нами Богь, никто же на ны" (Ар-
сеньев, Трутовский. С. 13). Три первых слова в XIX веке
вошли в девиз российского государственного герба. Борис
Годунов пополнил царский чин еще одним троном, который
был подарен ему персидским шахом Аббасом в 1604 году.
На басме густо рассыпаны драгоценные камни - хризолиты,
турмалины, топазы и бирюза (ТОП. С. 367). Но Годунову
недолго пришлось пользоваться роскошным подарком. Его
семилетнее правление завершилось в 1605 году. А вслед
за тем наступили "смута и безгосударство" - так опреде-
ляли современники сущность драматических событий, раз-
вертывавшихся на их глазах и при их участии в начале
XVII века. Появление самозванца, смерть государя, за-
конно избранного на русский престол, - Бориса Годунова,
воцарение Лжедмитрия в Москве, восстание против него,
попытка нового самозванца утвердиться в качестве русс-
кого царя, избрание царем Василия Шуйского - все эти
перипетии политической жизни огромной страны осмыслива-
лись в литературе того времени в прежних образах, заим-
ствованных еще из "Физиолога". Литературные произведе-
ния переполнены сравнениями со львами и змеями. То в
качестве льва изображался ЛжеДмитрий I (по воцарении
Бориса "восстал из своего логовища лютый молодой лев,
подлинно враг, не столько человек") (Смута... С. 101),
то им становился Василий Шуйский, а Лжедмитрий, правда,
уже II, превращался в змея. В "Повести о некоей брани"
рассказывается о видениях "огромного и дивного льва" и
"лютого и прегордого змея". Огромный лев - это "наш
благочестивый поборник христианской веры царь и великий
князь Василий". Эвери, вокруг него толпящиеся, - это
его подданные, православные народы, российские сыны,
стоящие с ним за правоверие. А "прелютый и прегордый
змей" - коварный тушинский царь, ложный царевич Дмит-
рий, окружающее же его множество змей - его сторонники,
окаянные, отрекшиеся от Бога народы (Там же). Сдвиги
произошли не только в представлениях писателей и публи-
цистов Смутного времени. Сдвиги произошли и в полити-
ческой терминологии того времени. Лжедмитрий I утвердил
в России новое ее название, вернее, новое только для
русских - Московское государство. Еще с конца XV века,
когда Иван III принял титул государя веся Руси, в Вели-
ком княжестве Литовском и в Короне Польской, а вслед за
ними и в Ватикане новое государство стали именовать
просто Московским, а его главу - московским великим
князем. Тем самым подрывались идеологические основы
претензий государей веся Руси на территории, входившие
некогда в состав Русской земли. В 1570 году, находясь
под впечатлением многодневных переговоров, в которых он
сам принимал активнейшее участие, Иван Грозный употре-
бил этот политико-географический термин. Однако настоя-
щая жизнь термина началась с приходом в Москву Лжедмит-
рия I. Для этого "цесаря" страна, на власть в которой
он претендовал, была Московским государством или Мос-
ковской монархией (сгГД. Ч. 11. ь 76, 95, 99. С. 159,
212, 220. 25. V, 16. VIII, 13. IX 1605 г.), а вовсе не
Россией, как она стала называться в 1547 году, после
венчания Грозного на царство. В обращении своем к вид-
нейшим боярам - князьям Ф.И. Мстиславскому, Василию и
Дмитрию Ивановичам Шуйским Лжедмитрий писал: "На Мос-
ковском государстве сел брат наш великий государь царь
и великий князь Федор Иванович" (Смута- С. 45, 49). Для
русских начала XVII века скипетр наиболее часто олицет-
ворял собой власть, так часто и так странно переходив-
шую из рук в руки. В "Повести о некоей брани" идет речь
о 1607 - 1608 годах, "в царствование благочестивой дер-
жавы Богом венчанного, и Богом помазанного, и Богом
почтенного и христолюбивого поборника святой православ-
ной веры, доблестного миротворца, державного самодержца
и прекроткого скипетродержателя благочестивой Великой
России, держащего скипетр великих государств, лежащих
на востоке и на севере". И. Тимофеев в своем "Временни-
ке" рассказывает о попытках "изменнически отдать рос-
сийский скипетр сыну короля латынского Сигизмунда Вла-
диславу II" В Смуту к скипетру добавилась еще и булава
жены первого самозванца, сделанная из хрусталя, с цевь-
ем (стержнем) из слоновой кости и зеркальцем - дар пер-
сидского шаха Аббаса, преподнесенный при посредничестве
армянского купца (Арсеньев, Трутовскии. С. 31). На це-
ремонии бракосочетания Лжедмитрия с Мариной Мнишек 8
мая 1606 г., вероятно, как и на его коронации в июле
1605 г. (описание последней не сохранилось), использо-
вались прежние регалии вплоть до креста и покрывала на
шапку - "поволоки" с саженым (нашитым) жемчугом крес-
том. Для новояаденного "сына" Грозного был установлен
"дедовский" "престол персицкий золот с каменьем да ко-
лотей золотая". Имперский посол Георг Паэрле, присутс-
твовавший на церемонии, так описывал трон: "Сидел он на
высоких креслах из чистого серебра с позолотою под бал-
дахином; двуглавый орел с распущенными крыльями, выли-
тый из чистого золота, украшал сей балдахин; под оным
внутри было распятие, также золотое, с огромным восточ-
ным топазом, а над креслами находилась икона Богомате-
ри, осыпанная драгоценными каменьями. Все украшения
трона были из литого золота, к нему вели три ступени,
вокруг него лежали четыре льва серебряные, до половины
вызолоченные, а по обеим сторонам на высоких серебряных
ножках стояли два грифона, из коих один держал госу-
дарственное яблоко, а другой - обнаженный меч". В так
называемом дневнике Марины Мнишек описание еще более
восторженное: львы были величиной с волка, грифоны -
такой величины, что касались колонн, балдахин - из че-
тырех щитов, поставленных крестом, а золотой орел вели-
кой цены возвышался на шаре, укрепленном среди щитов.
Этот же трон представлен и на картине А. Котерского,
воспроизводящей оригинал Вишневецкого замка. Важно от-
метить детали: на церемонии обнаженный меч был вручен
пятому, добавленному Лжедмитрием рынде (слуге). Впос-
ледствии меч вместе с пятым рындой исчез на весь XVII
век (Юзефович. С. 104). "Царицу" увенчали короной - это
был первый в истории России случай коронации женщины
"диадемой" (термин, на венчании Федора заменивший ста-
рый "венец") (Акимов. С. 64), прежде возложив на нее
животворящий крест (СГГД. Ч. II. С. 138 - 192). Корона
не прижилась пока - Василий Шуйский I июня 1606 г. вен-
чался по-прежнему "царским венцом и диадемой" (Там же.
С. 261). В начале XVII века среди регалий мнимых и нас-
тоящих царей начинает фигурировать порфира - пурпурные
одеяния, принадлежность византийских императоров
(Schwarzenherg. S. 125). Еще в "Сказании о князьях вла-
димирских" они не были обязательны для русских госуда-
рей, во "Временнике" же И. Тимофеева это уже обычная
принадлежность царской одежды. Основное же новшество -
корона соответствовала титулатурным претензиям Лжедмит-
рия I. На сделанных в Польше коронационных медалях он
именовался то "irmperator" то "цесарь роский", то "царь
великий князь веся России и всех татарских королевств и
иных многих государств Московской монархии подлеглых,
господарь король и обладатель и цесарь России и само-
держец". "Король" и "цесарь" на обеих медалях представ-
лен в короне: "Мы не только князь, не только царь, но
также император в своих обширных владениях... Не только
князи и господари, но и короли состоят под скипетром
нашим и нам служат" (Карзинкин. С. 79. Табл. 1. Рис. 8;
Мельникова. С. 83 - 84; СГГД. Ч. 11. С. 261). По-види-
мому, и сама корона происходила из Речи Посполитой. На
золотых, чеканенных на Московском денежном дворе, был
помещен обычный титул вокруг двуглавых орлов либо вок-
руг орла и единорога на лицевой и оборотной сторонах
(Мельмакова. С. 85). На печатях же и Лжедмитрия I, и
Лжедмитрия II оставались прежние изображения, оба они
сохранили эмблемы Московского княжения. Так, сохрани-
лись печать и доспех, приписываемый Лжедмитрию 1 (Кон-
даков. 1891. С. 299; Ленц. Апрель. С. 134; Май. С.
166). На них орел с распахнутыми и поднятыми вверх
крыльями находится под тремя коронами, из коих средняя
- королевская. На печати Лжедмитрия I другого типа
трехстрочная надпись окружает двуглавого орла в двух
коронах, между которыми возвышается Голгофский крест
(СГГД. Ч. а. N" 130. С. 280. 11. 1605; Бюлер. С. 5). В
легенде на его печатях присутствует термин "самодержец"
(Koehne. 1861. Р. 19). Сохранилась и печать Лжедмитрия
II: на красновосковой печати, привешенной на красном
шелковом шнуре к жалованной грамоте Иль-мурзе Юсупову,
детям его и племянникам на имение Романовское, изобра-
жен всадник, поражающий дракона. Круговая надпись гла-
сила: "Царь и великий князь Дмитреи Ивановичь Божией)
милостию веса Русин господарь". Эта грамота "дана... на
нашем стану под Москвою в Коломенском лета 7118 августа
в 22 день" (Юсупов. Ч. 2. С. 120-122). Его же печать
приложена к посланию Юрию Мнишку от 12 апреля 1609 г.
(СГГД. Ч. 11. No 179. С. 362). Печать, специально выре-
занная для Лжедмитрия II, претендовала быть общегосу-
дарственной. Но в стране уже складывалось многовластие,
по крайней мере двоевластие. В первом ополчении под
Москвой его глава Прокопий Ляпунов весной 1611 года вы-
давал такие же жалованные грамоты, как и все цари.
Скреплял он их, правда, не государственной, а собствен-
ной печатью. Текст в них гласил: "Лета 7119-го году
марта в 4 день Великия Российския державы Московского
государства бояре и думной дворянин и воевода Прокофеи
Петровичь Ляпунов по совету веса земли дали в поместье
Остафью да Михаиле Крюковым да Семену Зыбину старое их
поместье". О печати же говорилось так: "К сен ввозной
грамоте думной дворянин и воевода Прокофеи ПетровичьЛя-
пунов и печать свою приложил" (Акты... Юшкова. No 298).
Почти так же оформлялись документы в первом ополчении и
в июне 161 1 года. В отказной на поместье читаем: "Ве-
ликие Росиские державы Московского государства от бояр
и воевод от князя Дмитрея Тимофеевича Трубецкого да от
Ивана М(арть1)новича Заруцкого, да от думного дворянина
и воеводы от Прокофья Петровича Ляпунова в Кашин губно-
му старосте Степану Екимову... А отказные книги за сво-
ею рукою прислал бы сей к нам в полки в Поместной при-
каз". Несмотря на то, что уже воссоздавалась система
государственного управления, существовавшая раньше, мо-
неты все еще чеканились от имени Федора (Мельникова. С.
123), а государственной печати не было вообще. Докумен-
ты скреплялись печатью Ляпунова: "К сей грамоте думной
дворянин и воевода Прокофеи ПетровичьЛяпунов печать
свою приложил лета 7 1 1 9-го июня в... день'' (Акты...
Юшкова. ь 299, 300; Ай. Т. 11. ь 398. С. 395). Даже от-
тесненный на третье место среди руководителей Первого
ополчения, Ляпунов сохранил свое право запечатывать
грамоты общегосударственного характера. Но прежде чем
продолжить изложение, в котором автор старается добро-
совестно пересказать собранные Н.П. Лихачевым документы
(а он собрал не только их, но и редкие печати Смутного
времени, нашел матрицу одной из них и систематизировал
материал в маленьком сфрагистическом шедевре под назва-
нием "Земская печать Московского государства в Смутное
время" (М., 1914), сделаем передышку и обратим внимание
на политико-географическую терминологию грамот марта -
июня 1611 года, которые удостоверены печатью Ляпунова.
Во всех них употребляется довольно длинное наименование
- "Великия Россииския державы Московское государство".
Здесь наличествуют уже и знакомый термин "Московское
государство", и новый. Но сначала о Московском госу-
дарстве. По форме точно такой же, каким пользовались
польско-литовские дипломаты с конца XV века и какой
употреблял Лжедмитрий I, по сути этот термин имел со-
вершенно иное значение. Он территориально ограничен,
отнюдь не охватывает всю территорию страны, а только
ту, на которую распространялась реальная власть "бояр и
князей, думного дворянина и воеводы". Ведь Новгород и
Новгородская земля находились под властью шведов, приг-
лашенных еще Василием Шуйским для борьбы с самозванчес-
ким воинством. В связи с ограниченностью территории,
подвластной Первому ополчению, вполне естественно и за-
кономерно употребление термина "Московское государс-
тво", которое и соответствовало этой территории. Вся же
страна в целом называлась Великой Российской державой.
Определение "Российская" существовало уже с 1547 года.
В чине венчания Федора Иоанновича появилось и еще одно
- "Великая". А вот термина "держава" раньше не было, да
и не могло быть. Пока во главе страны стоял царь, было
царство. Отсутствие законного царя вызвало к жизни но-
вое понятие - "держава", которое благополучно дожило до
нашего времени. В привычном для нас смысле - "страна",
"государство" - этот термин сформировался только во
второй половине XVI века. Впрочем, на северо-западе Ру-
си его употребляли в новом значении и раньше - в XIV -
начале XV века. До этого он означал лишь власть, могу-
щество, владычество, правление (Сл. РЯ. Вып. 4. С.
222). Итак, на протяжении весны 1611 - февраля 1613 го-
да Россия именовалась Великой Российской державой. В
ней шло постепенное образование органов центрального
управления - приказов - в Ярослаале и под Москвой (Лю-
бомиров. С. 12 - 14). 30 июня 1611 г. было принято пос-
тановление относительно так называемой земской печати:
"А печать к грамотам о всяких делах устроити земскую, и
о больших о земских делах у грамоты быта руке боярской"
(Забелин. 1901. С. 267; Платонов. С. 502. Прим. 215).
28 июля, через 6 дней после убийства Прокопия Ляпунова,
в одной из ввозных грамот (на право вступить во владе-
ние землей) состав властей, их полномочия и скреплявшая
документ печать охарактеризованы иначе, чем это было в
первой половине 1611 года: "Великий Российския державы
Московского государства бояре и воеводы князь Дмитреи
Тимофеевичь Трубецкой да Иван Мартыновичь Заруцкой по
совету всей земли дали... поместье. А у подлинной гра-
моты бояре и воеводы князь Дмитреи Тимофеевичь Трубец-
кой да Иван Мартыновичь Заруцкой велели земскую печать
приложить лета 7119 июля в 28 день". Такие же формули-
ровки сохранились до конца 161 1 года (Акты... Юшкова.
No 302, 305; Юсупов. Ч. 2. С. 125). Печать во всех этих
документах названа земской, кроме единственного списка
ввозной грамоты Ермолаю Уварову (Полевой. С. 1 14). Это
была прикладная печать, а не вислая. Право прикреплять
вислую печать бояре и воеводы Второго ополчения сохра-
няли за будущим царем и государем (Лихачев. 1914. С.
8). С января 1612 года в текст грамот стала включаться
оговорка о временном действии акта ополчения: "А как аж
даст Бог на Московское государство государя, и то велит
государь по книгам и по дачам на ту его вотчину дата
вотчинную жалованную грамоту за красною печатью" (Ак-
ты... Юшкова. ь 307; ААЭ. Т. 11. No 207. С. 362). Вис-
лая красновосковая печать, по выражению Н.П. Лихачева,
считалась "принадлежностью государя", обычная же ого-
ворка о будущей печати государя "позволяет думать, что
и изображение на земской печати отнюдь не случайного
характера" (Лихачев. 1914. С. 12). Земская печать край-
не редка. Н.П. Лихачеву удалось обнаружить лишь два эк-
земпляра. Один из них находится на окружной грамоте о
ненарушении тарханных грамот, данных Кириллову монасты-
рю 20 октября 1611 г. "от Великия Россииския державы
Московьскаго государства от бояр от князя Дмитрея Тимо-
феевича Трубецкого да от Ивана Мартыновича Заруцкого"
Грамота скреплена земской печатью: "К сен грамоте бояре
князь Дмитреи Тимофеевичь Трубецкой да Иван Мартыновичь
Заруцкой волели земскую печать приложить". Такая же
черновосковая печать приложена к грамоте, данной Кузьме
Борисовичу Смагину 4 января 1612 г. (Лихачев. 1914. С.
12). Н.П. Лихачев так описывает эту земскую печать: "В
центре... одноглавый орел с разинутым широко клювом. В
когтях у него нечто извивающееся, что можно было бы
объяснить змеею, но... является, скорее, ветвью дерева,
опорою для орла". К мысли о змее вернулся рецензент
труда Н.П. Лихачева Д. Кобеко, ссылаясь на то, что орла
на дереве никогда не изображали (Кобе/со. С. 12). "По
сторонам орла находится слово "земская", являющееся
продолжением круговой надписи, в которой первое слово
"Великие" и последнее "печа(т)" (Лихачев. 1914. С. 12).
Такой же печатью пользовались и в Ярославле, хотя и там
первоначально документы скрепляли личной печатью Дмит-
рия Михайловича Пожарского (сохранился документ от 8
апреля 1612 г.) с изображением двух стоящих на задних
лапах львов. По ее образцу была создана и другая пе-
чать. На ней львы держат щит, где хищная птица клюет
человеческую голову, а под щитом находится дракон. Кру-
говая надпись гласила: "Стольник и воевода князь Дм.
Мих. Пожарский-Стародубскии". Создавая приказные учреж-
дения - чета и Поместный приказ. Второе ополчение заим-
ствовало и земскую печать, такую же, какая была в Пер-
вом у князя Трубецкого. Отписка в Галич от "бояр и вое-
вод и Дмитрея Пожарского с товарыщи" от 15 мая 1612 г.
была скреплена черно-восковой печатью с изображением
одноглавого орла (АН. Т. 11. С. 336). Таким образом, и
у Трубецкого, и у Пожарского были печати с одинаковым
изображением, но сделанные разными матрицами (формами).
Хотя Второе ополчение пришло под йоскву уже 20 августа
1612 г., "единачество" (соглашение, объединение) обоих
ополчений было достигнуто лишь в октябре. С этого вре-
мени все документы стали исходить от имени двух воевод.
Ввозная грамота от 6 октября 1612 г. Роману Ближневско-
му "Московского государства от боярина и воевод от кня-
зя Дмитрея Тимофеевича Трубецкого да от стольника от
князя Дмитрея Михайловича Пожарского" в конце имеет со-
общение: "К сей грамоте боярин и воевода князь Дмитрой
Тимофеевичь Трубецкой да стольник князь Дмитрей Михай-
лович Пожарский велели земскую печать приложить". Доку-
мент был "писан у Москвы в полкехлета 7021-го октября в
6 день". В этом акте, как и в предшествующих. Первого
ополчения, была оговорка о временном действии ввозной
грамоты: "А как даст Бог на Московское государство го-
сударя, и тогды велит ему государь на ту вотчину дать
свою царьскую грамоту за красною печатью" (Акты... Юш-
кова. No 312). Ввозная грамота Роману Ближневскому ин-
тересна не только с точки зрения государственной эмбле-
матики. Она показывает процесс переименования государс-
тва. Составитель этой грамоты уже "потерял" вторую
часть двусоставной формулы - "Московское государство
Великой Российской державы". Ее вторая часть - "Рос-
сийская держава" - с момента избрания Михаила преврати-
лась в "Российское царство", словосочетание, которое в
этом виде надолго оставалось официальным наименованием
государства (так, первого Романова выбирали только
"Московского государства Российского царства" люди), но
в длинном названии России два последних слова стали
отбрасывать, и с 1612 года государство под пером тог-
дашних бюрократов стало превращаться в Московское, ка-
ким оно и просуществовало до новой метаморфозы - на
этот раз в Российскую империю. Правда, в официальных
документах и в XVII веке оно именовалось Российским
царством. Словоупотребление "Московское государство"
для всей России XVII века историческая наука закрепила
лиш в XIX веке. Все вышеприведенные документы позволяют
понять умонастроение участников обоих ополчений. Нес-
мотря на отсутствие царя, руководители ополчений не до-
пускали мысли о том, что оно не временное, а постоян-
ное. 0н твердо верили, что Бог не оставит эту землю
своим милостями и снова "даст" им царя. В свое время
В.0. Ключевский и С.В. Бахрушин изучали менталитет
русского общества первой половины XVII века - общества,
в котором уже очень прочные корни дала идея богоизбран-
ности царя, общества царелюбивого и мыслившего стан-
дартными царистскими штампами (Ключевский. Т. III. С.
66; Бахрушин. С. 87-117). "Безгосударство", понимаемое
в 161 1 и 1612 годах как отсутствие законного государя,
тяжело переживали верные подданные любого помазанника
Божия. Правда, законопослушание объединенного ополчения
не шло столь далеко, чтобы его лидеры вообще отказались
пользоваться печатями. Они пользовались такими же вис-
лыми красновосковыми печатями, какие были у русских мо-
нархов. Второе ополчение же совсем незадолго до выборов
государя, 9 февраля 1613 г., скрепило одну из жалован-
ных грамот вислой красновосковой печатью (Акты... Юшко-
ва. 314). В этом документе вместо формулы "совет веся
земли" появилась иная: "И дети боярские и все ратные
люди приговорили". 31 ноября 1612 г. ополчение дало жа-
лованную грамоту князю Ивану Хованскому. В ней говори-
лось о том, что князю пожалована вотчина, и это якобы
засвидетельствовано приложением земской печати. Однако
на самой жалованной грамоте нет земской печати, а висит
двусторонняя печать на шнуре, свитом из шелковых крас-
ных и золотых нитей. На обеих сторонах печати одно и то
же изображение одноглавого орла и одна и та же над-
пись-легенда: "Велiкiя Россией д(е)рж(а)вы Московского
г(осу)д(арства) печа(ть) земская". Слово "земская" раз-
мещено так: между правым крылом и туловищем орла две
буквы одна над другой - зе, между левым крылом и хвос-
том четыре буквы - м/с/ка, за крылом у ободка - я. (Ли-
хачев. 1914. С. 16. Рис. 5). Изображение орла на земс-
ких печатях имеет некоторое сходство с "печатью Велико-
го Новагорода" (Ямин. 1970. Т. 11. No 727), которая
входила в серию, существовавшую с середины 10-х годов
XV века вплоть до потери Новгородом независимости
(Ямин. 1970. Т. 11. С. 130). Как объяснить изображение
одноглавого орла на земской печати? Н.П. Лихачев, к ав-
торитету которого каждый раз прибегает любой историк
символики, когда встречается какая-нибудь трудность,
утверждает, что "потеря орлом одной головы" произошла
из-за отсутствия в стране царя. Государством правили
бояре - представители земства. Н.П. Лихачев спрашивал:
"Нет ли аллегории в том, что русский орел без царя стал
одноглавым?" И склонен был ответить на этот вопрос по-
ложительно (Лихачев. 1914. С. 12 - 13). Конечно, в свя-
зи с широким распространением а ту эпоху верноподданни-
ческих чувств это вполне можно допустить. Однако тради-
ция возникновения символа двуглавого орла, традиция,
которая, конечно, могла быть уже забытой более чем че-
рез сто лет после создания этой эмблемы, не предусмат-
ривала трактовки одноглавого орла как эмблемы земства.
И земство - "земля" в понимании современников создания
эмблем как с двуглавым, так и с одноглавым орлом - это
прежде всего люди, и не просто люди, а то боярство и то
воинство, которые поддерживали трон. В конце XV века о
них, своих холопах, Иван III не очень-то заботился. И
не очень с ними считался. Стоит вспомнить, как безжа-
лостно он расправился с двумя своими самыми приближен-
ными боярами за оплошность, которую те допустили при
заключении договора о женитьбе его дочери Елены Иванов-
ны и великого князя Литовского Александра в 1494 году.
За пропуск в грамоте титула Ивана III "веся Руси" один
из них расстался с жизнью, а другой был пострижен в мо-
нахи и сослан в дальний монастырь, откуда вернулся в
Москву уже при следующем великом князе - Василии III.
Представление о том, что двуглавие означает "землю" и
"государя", для конца XV века было абсолютно неприемле-
мым. Иное дело 161 1 год, когда холопы государевы, вое-
воды или просто бояре стали вершителями судеб страны,
своих собственных и судьбы будущего государя. Их само-
сознание от этого должно было бы измениться, и они мог-
ли бы расценить изображение орла с одной головой как
символ власти "совета веся земли". Могли бы... А может,
и нет. В пользу этой гипотезы говорит как будто и одно
из чеканных изображений на саадаке Большого наряда царя
Михаила Федоровича: наряду с двуглавым орлом там был и
одноглавый, держащий венец (Тройницкий). Д. Кобеко, ре-
цензируя работу Н.П. Лихачева о земской печати, заме-
тил: "Едва ли русским людям, насмерть бившимся в начале
XVII века за существование родины, было время преда-
ваться таким праздным мистическим размышлениям о значе-
нии одно- и двуглавого орла" (Кобеко. С. 12). Разумеет-
ся, ему, современнику краха Российской империи, могли
быть более доступны и понятны настроения тех предков,
которые жили в годину Смуты начала XVII века. Однако
рецензент не принял во внимание особенностей того, что
нынче зовется менталитетом: весь мир в средневековье
воспринимался как мир символов и только в виде символов
обретал истинную реальность. И все-таки изложим его ги-
потезу. Князь Трубецкой в июне 1611 года думал лишь о
короле и королевиче, в его планы отнюдь не входило очи-
щать страну от поляков. Поэтому он и использовал герб
Королевства Польского - одноглавого орла. Такой же орел
изображен в одной из четырех частей родового герба кня-
зей Трубецких как символ их литовско-польского проис-
хождения (Кобеко. С. 13). Против предложения Д. Кобеко
говорит в первую очередь различие между образами поль-
ского орла и орла земской печати. Можно предложить дру-
гую гипотезу. Одна голова, "потерянная" орлом, - это
Новгородская земля, которая на время как бы выпала из
Российской державы. Вспомним, что только объединение
Московского княжества и Новгородской земли создало "всю
Русь" в 1478 году. Разумеется, настаивать на этом пред-
положении за неимением соответствующих повествователь-
ных материалов, которые объяснили бы причины "потери"
орлом одной головы, трудно. Вероятен и третий вариант.
Оба фактора - и географический, и политический - имели
значение для изменения государственной эмблемы в 1611 -
начале 1613 года. Окончательное же слово по этому воп-
росу принадлежит будущим историкам.
