2. Мир философии

                                                       
И. КАНТ

      Человек создан  таким образом,  что впечатления и
возбуждения,  вызываемые внешним миром, он воспринимает
при посредстве тела - видимой части его существа, мате-
рия которого служит не только для того,  чтобы запечат-
леть  в обитающей в нем невидимой душе первые понятия о
внешних предметах,  но и  необходима  для  того,  чтобы
внутренней деятельностью воспроизводить и связывать эти
понятия,  короче говоря,  для того, чтобы мыслить *. По
мере того как формируется тело человека, достигают над-
лежащей степени совершенства и его мыслительные способ-
ности; они становятся вполне зрелыми только тогда, ког-
да волокна его органов получают  ту  прочность  и  кре-
пость,  которые  завершают  их развитие.  Довольно рано
развиваются у человека те способности, при помощи кото-
рых он может удовлетворять потребности,  вызываемые его
зависимостью от внешних вещей. У некоторых людей разви-
тие на этой ступени и останавливается. Способность свя-
зывать отвлеченные понятия и, свободно располагая свои-
ми  познаниями,  управлять  своими страстями появляется
поздно, а у некоторых так и вовсе не появляется в тече-
ние всей жизни; но у всех она слаба и служит низшим си-
лам, над которыми она должна была бы господствовать и в
управлении которыми заключается преимущество человечес-
кой природы. Когда смотришь на жизнь большинства людей,
то кажется, что человеческое существо создано для того,
чтобы подобно растению впитывать в себя соки  и  расти,
продолжать свой род, наконец, состариться и умереть. Из
всех существ человек меньше всего достигает цели своего
существования,  потому  что он тратит свои превосходные
способности на такие цели,  которые остальные  существа
достигают с гораздо меньшими способностями и тем не ме-
нее гораздо надежнее и проще.  И он был бы,  во  всяком
случае с точки зрения истинной мудрости,  презреннейшим
из всех существ,  если бы его не возвышала  надежда  на
будущее и если бы заключенным в нем силам не предстояло
полное развитие.  Если исследовать причину тех препятс-
твий,  которые удерживают человеческую природу на столь
низкой ступени, то окажется, что она кроется в грубости
материи,  в которой заключена духовная его часть, в не-
гибкости волокон,  в косности  и  неподвижности  соков,
долженствующих  повиноваться  импульсам  этой  духовной
части.  Нервы и жидкости мозга человека доставляют  ему
лишь  грубые  и неясные понятия,  а так как возбуждению
чувственных ощущений он не в состоянии противопоставить
для  равновесия  внутри  своей мыслительной способности
достаточно сильные представления,  то он и отдается  во
власть своих страстей,

                   
   оглушенный и растревоженный игрой стихии,  поддержи-
вающих его тело. Попытки разума противодействовать это-
му,  рассеять  эту путаницу светом способности суждения
подобны лучам солнца,  когда густые  облака  неотступно
прерывают  и затемняют их яркий свет.  Эта грубость ве-
щества и ткани в  строении  человеческой  природы  есть
причина  той косности,  которая делает способности души
постоянно вялыми и бессильными.  Деятельность размышле-
ния  и  освещаемых разумом представлений - утомительное
состояние, в которое душа не может прийти без сопротив-
ления  и из которого естественные склонности человечес-
кого тела вскоре вновь возвращают ее в пассивное состо-
яние,  когда  чувственные раздражения определяют всю ее
деятельность и управляют ею.  Эта косность мыслительной
способности, будучи результатом зависимости от грубой и
негибкой материи, представляет собой источник не только
пороков,  но  и заблуждений.  Поскольку трудно рассеять
туман смутных понятий и отделить общее познание, возни-
кающее  из сравнения идей,  от чувственных впечатлений,
душа охотнее приходит к поспешным выводам и  удовлетво-
ряется  таким пониманием,  которое вряд ли даст ей воз-
можность увидеть со стороны косность ее природы и  соп-
ротивление  материи.  Из-за  этой  зависимости духовные
способности убывают вместе с  живостью  тела;  когда  в
преклонном  возрасте  от ослабленного обращения соков в
теле движутся только  густые  соки,  когда  уменьшается
гибкость волокон и проворство движений,  тогда подобным
же образом истощаются и духовные силы;  быстрота мысли,
ясность представлений,  живость ума и память становятся
слабыми и замирают. Долгим опытом приобретенные понятия
в какой-то мере возмещают еще упадок этих сил,  а разум
обнаруживал бы свое бессилие еще  явственнее,  если  бы
пыл  страстей,  нуждающихся  в  его узде,  не ослабевал
вместе с ним и даже раньше, чем он.

     
Ф. ШЛЕГЕЛЬ

      В теории человека,  основанной на теории природы,
все  другие  органические создания рассматриваются лишь
как приближение к человеку.  Человек в  земной  истории
представляет собой последнюю ступень длинного ряда соз-
даний,  целью которых является организация совершенного
тела.  Только  на  этой  вершине органического развития
пробивается душа земли, и в человеке возникает духовное
сознание.  Прежде  всего  в теории человека нужно выяс-
нить,  какое место занимает человек в ряду созданий,  в
каком  отношении  он  находится к целостности природы и
мира. Хотя изначально зем-                             
  ному элементу  присущи  лишь  два основных влечения -
влечение к самосохранению и влечение к обособлению, ин-
дивидуальности и развитию,- позднее,  когда земной эле-
мент уже достаточно развился,  может  образоваться  еще
более  высокое влечение к воз вращению в свободный мир,
томление по утраченной свободе. Это влечение может воз-
никнуть лишь позднее,  оно может быть лишь последним из
земных элементов,  так как находится в про тиворечии  с
изначальным  влечением  самости  (Selbstheit).  Толь ко
когда последнее разрушено,  другое влечение может полу-
чить простор для своего развития...  Основной пункт от-
носительно природы и существа человека,  который теперь
нужно уяснить,  - это свобода. Ранее можно было утверж-
дать вообще,  что свобода составляет сущность человека,
что свобода то же самое,  что я (Ichheit),  и, следова-
тельно,  чело век необходимо должен  быть  свободен.  О
подлинном  отношении  ограниченного  человека  к целому
речь может идти только теперь... Всеобщие законы разви-
тия мира - это законы свободы.  На чало - это сама сво-
бода, и законы становления - основная ее форма... В ду-
ховной  сфере  закон возникает из двойного отноше ния к
бесконечной полноте и бесконечному  единству.  Ставится
известная цель, которая должна быть достигнута,- беско-
нечная полнота,  и известное условие,  при котором  она
должна быть достигнута,- сохранение бесконечного единс-
тва. Следователь но, возникает нечто однообразное и за-
кономерное в целостности этой сферы.  Более всего отве-
чает этому в области высшей земной  организации  идеал,
известный  общий  тип всех образований и конфигураций в
высшей земной организации, где в бесконечном многообра-
зии  природы  одновременно  усматривается  и  подлинное
единство. Все те образования, где наряду с многообрази-
ем одно временно выступает и единство, участвуют в выс-
шей,  духовной закономерности, они являются как бы фор-
мами духовной сферы закона,  множеством различных выра-
жений идеала... Мы переходим теперь к важному вопросу о
свободе  чело века.  Свобода человека - это его способ-
ность по отношению к миру,  и основной  вопрос  в  этом
исследовании:  есть ли у челове-ка способность воздейс-
твовать на мир или нет?..  Здесь мы прежде всего должны
принять  во  внимание  идеалистическое воззрение на мир
как на бесконечное я в становле нии,  чтобы,  исходя из
этой точки зрения,  достичь удовлетворительного резуль-
тата.  Только если мир мыслится становящимся, как приб-
лижающийся  к  своему завершению в восходящем развитии,
возможна свобода.  Если бы мир был завершен,  то в  нем
ничего больше нельзя было бы изменить и создать, и сво-
бода была бы невозможной...  Земной человек - это опре-
деленная, необходимая ступень в ряду организаций, имею-
щая определенную цель.  Эта цель земного элемента  на
высшей  ступени  организации - раствориться,  перейти в
высшую форму, возвратиться в свободу высшего эле мента.
Следовательно, это стремление предполагает человека. Он
   не отделен от мира, но живо вторгается в него и сво-
им действием может сильно способствовать  осуществлению
его целей. Между тем ясно, что способность реально воз-
действовать на мир,  завершать его присуща  не  столько
отдельному человеку, сколько человечеству в целом. Люди
все вместе выступают как некое целое не только  в  силу
сходства  организации,  но в еще большей мере благодаря
одинаковости своего назначения. Все люди - это множест-
во  проявлений способности Земли к одной и той же цели:
восстановлению свободы,  возвращению  в  высшую  сферу.
Только  человечеству в целом,  а не отдельному человеку
может быть приписана вполне позитивная свобода  и  спо-
собность воздействовать на мир, формировать и завершать
его.  В отдельном человеке влечение к обособлению  идет
все дальше, и тем самым может быть достигнута цель зем-
ного элемента.  Как природное существо человек тем  со-
вершеннее,  чем  более самостоятельным и индивидуальным
он является.  Однако влечение к самости и  индивидуаль-
ности  занимает  все же подчиненное место в земном эле-
менте;  в восходящем  развитии  оно  должно  постепенно
растворяться  в  любви,  ограниченная  индивидуальность
(Personlichkeit) должна отпасть,  и все  возвратится  в
единство Поэтому позитивная свобода человека имеет мес-
то лишь в отношении к целому,  лишь в любви и общности,
будучи связана с ними. Негативная свобода гарантирована
тем, что никакие границы не являются абсолютными; у че-
ловека  всегда  есть  способность  принять решение,  он
всегда остается господином, сколь бы мощное воздействие
ни оказывалось на него со всех сторон.

Г. В. Ф. ГЕГЕЛЬ

      Человек по своему непосредственному существованию
есть сам по себе нечто природное,  внешнее своему поня-
тию;  лишь через усовершенствование своего собственного
тела и духа, главным же образом благодаря тому, что его
самосознание постигает себя как свободное,  он вступает
во владение собою и становится собственностью себя  са-
мого и по отношению к другим.  Это вступление во владе-
ние представляет собою,  наоборот,  также и осуществле-
ние,  превращение в действительность того,  что он есть
по своему понятию (как возможность,  способность, зада-
ток), благодаря чему оно также только теперь полагается
как то.  что принадлежит ему, а также только теперь по-
лагается как предмет и различается от простого самосоз-
нания,  благодаря чему оно делается способным  получить
форму вещи (ср. примечание  43). Примечание. Утвержде-
ние,  что рабство (во всех его ближайших обоснованиях -
физической силой, взятием в плен на войне,             
 спасением и сохранением жизни, воспитанием, оказанными
благодеяниями, собственным согласием раба и т. п.) пра-
вомерно,  затем утверждение,  что правомерно господство
как исключительно                                      
   только право господ вообще, а также и все историчес-
кие воззрения на правовой характер рабства и господско-
го сословия основываются на точке зрения, которая берет
человека как природное существо,  берет его  вообще  со
стороны  такого существования (куда входит также и про-
извол), которое не адекватно его понятию. Напротив, ут-
верждение  об  абсолютной  неправоте рабства отстаивает
понятие человека как духа,  как в себе свободного и од-
носторонне в том отношении,  что принимает человека как
свободного от природы или,  что одно и то же, принимает
за истинное - понятие как таковое, в его непосредствен-
ности,  а не идею.  Эта антиномия, как и всякая антино-
мия, покоится на формальном мышлении, которое фиксирует
и утверждает оба момента идеи порознь,  каждый  сам  по
себе,  и, следовательно, не соответственно идее и в его
неистинности.  Свободный дух в том-то и состоит ( 21),
что он не есть одно лишь понятие или в себе,  а снимает
этот самому ему свойственный формализм и,  следователь-
но, свое непосредственное природное существование и да-
ет себе существование лишь как свое,  свободное сущест-
вование.  Та сторона антиномии, которая утверждает сво-
боду,  обладает поэтому тем преимуществом,  что она со-
держит  в  себе.  абсолютную исходную точку истины,  но
лишь - исходную точку,  между тем как  другая  сторона,
останавливающаяся на лишенном понятия существовании, ни
в малейшей степени не содержит в себе точки зрения  ра-
зумности и права. Стадия (Der Standpunkt) свободной во-
ли, которой начинается право и наука о праве, уже пошла
дальше  неистинной  стадии,  в которой человек есть как
природное существо и лишь как в себе  сущее  понятие  и
потому способен быть рабом. Это прежнее, неистинное яв-
ление касается лишь того духа,  который еще находится в
стадии  своего сознания.  Диалектика понятия и лишь не-
посредственного сознания свободы вызывает в нем  борьбу
за  признание и отношение господства и рабства...  А от
понимания,  в свою очередь,  самого объективного  духа,
содержания  права,  лишь  в его субъективном понятии и,
значит,  также и от понимания положения, гласящего, что
человек  в  себе и для себя не предназначен для рабства
как исключительно лишь долженствования,- от  этого  нас
предохраняет  познание,  что  идея свободы истинна лишь
как государство.                                       
   Прибавление. Если твердо придерживаться той  стороны
антиномии,  согласно  которой человек в себе и для себя
свободен,  то этим выносится осуждение рабству.  Но  то
обстоятельство, что некто находится в рабстве, коренит-
ся в его собственной воле,  точно так же как в воле са-
мого  народа  коренится  его угнетение,  если оно имеет
место.  Рабство или угнетение суть, следовательно, неп-
равое  деяние не только тех,  которые берут рабов,  или
тех.  которые угнетают,  а и самих рабов и  угнетаемых.
Рабство есть явление перехода от природности человека к
подлинно нравст-                                       
   венному состоянию:  оно явление мира, в котором неп-
равда еще есть-право. Здесь неправда имеет силу и зани-
мает необходимое свое место...                         
   Как представляющего собою живое  существо,  человека
можно принудить,  т.  е.  можно подчинить власти других
его физическую и вообще внешнюю сторону,  но  свободная
воля  сама по себе не может быть принуждена (5);  об-
ратное может иметь место,  лишь поскольку она  сама  нс
уходит из внешнего,  к которому ее прикрепляют,  или из
представления о нем (7).  Можно к  чему-то  принудить
только того, кто хочет давать себя принудить.

              
   Р. ОУЭН

   Вопрос. Что такое человек?                          
   Ответ. Организованное существо или животное, облада-
ющее известными физическими, умственными и нравственны-
ми свойствами и способностями и обнаруживающее влечение
к одним предметам и антипатию к другим.                
   Вопрос. Чем отличается он от других животных или из-
вестных организованных существ?                        
   Ответ. Тем, что он одарен умственными и нравственны-
ми способностями,  превосходящими способности всех  ос-
тальных животных; благодаря этому он может подчинять их
своей власти. Поэтому он является повелителем животных.
   Вопрос. Каким образом произошел человек?            
   Ответ. Еще неизвестны такие факты,  на основании ко-
торых  кто  бы то ни было из людей мог бы дать разумный
или удовлетворительный ответ на этот вопрос.  В настоя-
щее  время  бесполезно  заниматься  рассмотрением этого
вопроса, и единственное пра-                           
 сильное его разрешение заключается в том, что человек,
равно как и все остальные организованные существа, обя-
зан своим происхождением неизвестной ему силе.  Каждому
из этих организованных существ присущи особые  свойства
или особые влечения и антипатии, которые являются зако-
нами его натуры или естественными законами для  всякого
вида. Всякое существо сообразуется с общими и индивиду-
альными законами,  существующими для его вида.  Вопрос.
Какие влечения свойственны человеческой природе?       
 Ответ. Вообще человеку  свойственно  желание  приятных
ощущений,  в  особенности  желание питаться и привязан-
ность к тем существам,  которые насыщают его,  когда он
чувствует голод или жажду,  желание спать или отдыхать,
когда он устал физически или душою,  желание иметь  по-
томство, сообразно законам своей натуры, желание надле-
жащим образом проявлять все свои физические, умственные
и  нравственные  способности  и силы,  развитие которых
только и может сделать его здоровым и счастливым, жела-
ние  всегда  говорить правду или выражать все свои впе-
чатления без  обмана,  желание  доставлять  другим  или
распространять на других счастье или приятные ощущения,
которыми сам он наслаждается, желание всегда испытывать
приятные ощущения и, следовательно, переходить от одно-
го ощущения к другому,  как только первое ощущение  пе-
рестает доставлять удовольствие,  и желание полной сво-
боды действий.  Вопрос. К чему человек по природе своей
чувствует  антипатию?  Ответ.  Вообще человек чувствует
отвращение ко всему тому, что причиняет индивидууму фи-
зическое, умственное или нравственное страдание; в осо-
бенности же он чувствует отвращение ко всему тому,  что
лишает  его  возможности  питаться или препятствует ему
добывать себе пищу в таком количестве,  которого доста-
точно для удовлетворения его естественных потребностей,
когда он чувствует голод или жажду; отвращение ко всему
тому,  что  лишает его возможности как следует отдыхать
или спать;  ко всему тому, что препятствует ему размно-
жаться, когда его организация вызывает в нем естествен-
ное влечение к этому;  ко всему тому,  что  мешает  ему
свободно проявлять свои физические, умственные и нравс-
твенные силы и способности всякий раз,  когда его орга-
низация побуждает его проявлять их; отвращение ко всему
тому, что препятствует ему свободно выражать те убежде-
ния  и  чувства,  которые его организация побуждает его
усваивать или разделять;  отвращение ко всему тому, что
причиняет  болезненное  ощущение  тем,  кто не причинил
вреда его организации,  или к тому,  что мешает их воз-
можности испытывать приятные ощущения,  и отвращение ко
всему тому,  что стесняет его свободу  действий,  соот-
ветствующую  естественным  побуждениям его организации.
Вопрос.  Наделил ли сам человек себя всеми этими влече-
ниями или лишь некоторыми из них?                      
      Ответ. Нет;  он не в состоянии наделить себя хотя
бы даже и в незначительной степени любым из этих влече-
ний.  Вопрос. Справедливо ли или полезно ли хвалить или
порицать человека, вознаграждать или наказывать его или
каким-либо  образом  возлагать  на него ответственность
пред человеком или пред каким бы то ни было другим  су-
ществом за то,  что у него развились такие влечения или
какое-нибудь из особенных качеств или способностей? От-
вет.  Нет,  эта  мысль  весьма нелепа,  и она оказалась
чрезвычайно вредной на  практике.  Вопрос.  Хороши  или
дурны эти влечения человеческой природы? Ответ. Все они
весьма хороши,  так как все они  необходимы  для  того,
чтобы образовалось мыслящее,  разумное и счастливое су-
щество,  и для того,  чтобы вид продолжал существовать.
Вопрос. В чем состоит счастье человека? Ответ. В прият-
ных ощущениях или в умеренном удовлетворении  всех  его
естественных потребностей.  Вопрос.  Какие практические
меры могут обеспечить всем людям на всю жизнь  наиболь-
шее количество невиннейших или здоровых приятных ощуще-
ний?  Ответ. Такие соглашения (arrangements), благодаря
которым в надлежащий период жизни все физические,  умс-
твенные и нравственные силы и способности  человеческой
природы  проявлялись  бы в здоровой и невинной деятель-
ности и которые обеспечивали бы регулярное и  умеренное
проявление этих сил и способностей, соответствующее ор-
ганизации и характеру каждого индивидуума. Эти соглаше-
ния должны также предотвращать возможность того,  чтобы
желания не шли так далеко или шли далее этого,  так как
лишь состояние,  соответствующее такому равновесию, мо-
жет доставить человеку высшее активное и  прочное  нас-
лаждение. Вопрос. В чем состоит несчастье человека? От-
вет.  В болезненных ощущениях или в том, что потребнос-
ти,   вытекающие  из  его  физических,  умственных  или
нравственных способностей, не удовлетворяются.

Ф. В. ШЕЛЛИНГ
ПИСЬМО ДЕСЯТОЕ

Вы правы, остается еще одно - знать, что сущест-
вует объективная сила, которая грозит уничтожением на-
шей свободе, и с этой твердой, непоколебимой уверен-
ностью в сердце бороться против
нее, бороться со всей силой своей свободы и в этой
борьбе погибнуть. Вы вдвойне правы, друг мой, поскольку
и тогда, когда эта возможность давно уже исчезнет для
света разума, ее надо будет сохранить для искусства,
для высшего в искусстве.
Часто спрашивали, как разум греков мог вынести про-
тиворечия, заключенные в их трагедиях: смертный, пред-
назначенный роком стать преступником, борется против
рока и все-таки страшно карается за преступление, кото-
рое было велением судьбы! Основание этого противоречия,
то, что позволяло выносить его, коренилось глубже, чем
его искали, оно коренилось в борьбе человеческой свобо-
ды с силой объективного мира, в борьбе, в которой
смертный необходимо должен был - если эта сила есть
всемогущество (фатум) - погибнуть и тем не менее, пос-
кольку он не погибал без борьбы, должен был понести ка-
ру за саму свою гибель. То, что преступник, лишь подчи-
нившийся могуществу судьбы, все-таки карался, было
признанием человеческой свободы, чести, признанием, ко-
торого заслуживала свобода. Греческая трагедия чтила
человеческую свободу тем, что она допускала борьбу сво-
их героев с могуществом судьбы; чтобы не преступать
границы искусства, греческая трагедия должна была
представлять своих героев побежденными, но, чтобы уст-
ранить это вынужденное законами искусства унижение че-
ловеческой свободы, она карала и за то преступление,
которое было предопределено судьбой. Пока человек еще
свободен, он твердо стоит под ударами могущественной
судьбы. Побежденный, он перестает быть свободным. Поги-
бая, он все еще обвиняет судьбу в том, что она лишила
его свободы. Примирить свободу и гибель не могла и гре-
ческая трагедия. Лишь существо, лишенное свободы, могло
подчиниться судьбе. В том, что кара добровольно прини-
мается и за неизбежное преступление и тем самым в самой
утрате своей свободы доказывается именно эта свобода,
что в самой гибели выражается свободная воля человека,-
во всем этом заключена высокая мысль.
Как во всех областях, так и здесь греческое искусс-
тво должно служить образцом. Нет народа, который и в
этом был бы настолько верен человеческому характеру,
как греки.
Пока человек пребывает в области природы, он в собс-
твенном смысле слова - господин природы так же, как он
может быть господином самого себя. Он отводит объектив-
ному миру определенные границы, которые ему не дозволе-
но преступать. Представляя себе объект, придавая ему
форму и прочность, он властвует над ним. Ему нечего его
бояться, ведь он сам заключил его в определенные грани-
цы. Однако, как только он эти границы устраняет, как
только объект становится уже недоступным представлению,
т. е. как только человек сам преступает границу предс-
тавления, он ощущает себя погибшим. Страхи объективного
мира преследуют его. Ведь он уничтожил границы объек-
тивного мира. как же ему преодолеть его? Он уже не мо-
жет придать форму безграничному объекту, неопределен-
ный, он носится перед его
взором; как остановить его, как схватить, как поло-
жить границы его могуществу?

Шеллинг Ф. Философские письма о дог матизме и
критицизме // Сочинения:В 2 т. М.. 1987. Т. I. С. 83-85

Л. ФЕЙЕРБАХ

В чем же заключается... существенное отличие челове-
ка от животного? Самый простой, самый общий и вместе с
тем самый обычный ответ на этот вопрос: в сознании в
строгом смысле этого слова; ибо сознание в смысле само-
ощущения, в смысле способности чувственного различения,
в смысле восприятия и даже распознавания внешних вещей
по определенным явным признакам свойственно и животным.
Сознание в самом строгом смысле имеется лишь там, где
субъект способен понять свой род, свою сущность. Живот-
ное сознает себя как индивид,- почему оно и обладает
самоощущением,- а не как род, так как ему недостает
сознания, происходящего от слова "знание". Сознание не-
раздельно со способностью к науке. Наука - это сознание
рода. В жизни мы имеем дело с индивидами, в науке - с
родом. Только то существо, предметом познания которого
является его род, его сущность, может познавать сущ-
ность и природу других предметов и существ.
Поэтому животное живет единой, простой, а человек
двоякой жизнью. Внутренняя жизнь животного совпадает с
внешней, а человек живет внешней и особой внутренней
жизнью. Внутренняя жизнь человека тесно связана с его
родом, с его сущностью. Человек мыслит, то есть беседу-
ет, говорит с самим собой. Животное не может отправлять
функций рода без другого индивида, а человек отправляет
функции мышления и слова - ибо мышление и слово суть
настоящие функции рода - без помощи другого. Человек
одновременно и "Я" и "ты"; он может стать на место дру-
гого именно потому, что объектом его сознания служит не
только его индивидуальность, но и его род, его сущ-
ность.
Сущность человека в отличие от животного составляет
не только основу, но и предмет религии. Но религия есть
сознание бесконечного, и поэтому человек сознает в ней
свою не конечную и ограниченную, а бесконечную сущ-
ность. Доподлинно конечное существо не может иметь о
бесконечном существе ни малейшего представления, не го-
воря уже о сознании, потому что предел существа являет-
ся одновременно пределом сознания. Сознание гусеницы,
жизнь и сущность которой ограничивается известным рас-
тением, не выходит за пределы этой ограниченной сферы;
она отличает это растение от других растений, и только.
Такое ограниченное и именно, вследствие этой ограничен-
ности, непогрешимое, безошибочное сознание мы называем
не сознанием, а инстинктом. Сознание в строгом или
собственном смысле слова и сознание бесконечного совпа-
дают; ограниченное сознание не есть сознание; сознание
по существу всеобъемлюще, бесконечно. Сознание беско-
нечного
есть не что иное, как сознание бесконечности сознания.
Иначе говоря, в сознании бесконечного сознание обращено
на бесконечность собственного существа.
Но в чем же заключается сущность человека, сознавае-
мая им? Каковы отличительные признаки истинно челове-
ческого в человеке? Разум, воля и сердце *. Совершенный
человек обладает силой мышления, силой воли и силой
чувства. Сила мышления есть свет познания, сила воли -
энергия характера, сила чувства - любовь. Разум, любовь
и сила воли - это совершенства. В воле, мышлении и
чувстве заключается высшая, абсолютная сущность челове-
ка как такового и цель его существования. Человек су-
ществует, чтобы познавать, любить и хотеть. Но какова
цель разума? - Разум. Любви? - Любовь. Воли? - Свобода
воли. Мы познаем, чтобы познавать, любим, чтобы любить,
хотим, чтобы хотеть, то есть быть свободными. Подлинное
существо есть существо мыслящее, любящее, наделенное
волей. Истинно совершенно, божественно только то, что
существует ради себя самого. Таковы любовь, разум и во-
ля. Божественная "троица" проявляется в человеке и даже
над индивидуальным человеком в виде единства разума,
любви и воли. Нельзя сказать, чтобы разум (воображение,
фантазия, представление, мнение), воля и любовь были
силами, принадлежащими человеку, так как он без них -
ничто, и то, что он есть, он есть только благодаря им.
Они составляют коренные элементы, обосновывающие его
сущность, не являющуюся ни его непосредственным достоя-
нием, ни продуктом. Это силы, оживотворяющие, определя-
ющие, господствующие, это божественные, абсолютные си-
лы, которым человек не может противостоять... **
Собственная сущность человека есть его абсолютная
сущность, его бог; поэтому мощь объекта есть мощь его
собственной сущности. Так, сила чувственного объекта
есть сила чувства, сила объекта разума - сила самого
разума, и наконец, сила объекта воли - сила воли. Чело-
век, сущность которого определяется звуком, находится
во власти чувства, во всяком случае того чувства, кото-
рое в звуке находит соответствующий элемент. Но чувс-
твом овладевает не звук как таковой, а только звук,
полный содержания, смысла и чувства. Чувство определя-
ется только полнотой чувства, то есть самим собой, сво-
ей собственной сущностью. То же можно сказать и о воле
и о разуме. Какой бы объект мы ни познавали, мы познаем
в нем нашу собственную сущность; что бы мы ни осущест-
вляли, мы в этом проявляем самих себя. Воля,

 
   Исходной позицией прежней философии являлось следую-
щее положение: я - абстрактное, только мыслящее сущест-
во;  тело не имеет отношения к моей сущности; что каса-
ется новой философии,  то она исходит из положения: я -
подлинное, чувственное существо: тело входит в мою сущ-
ность; тело в полноте своего состава и есть мое Я, сос-
тавляет мою сущность. Прежний философ, чтобы защититься
от чувственных представлений,  чтобы не осквернить отв-
леченных понятий,  мыслил в непрестанном противоречии и
раздоре с чувствами,  а новый философ, напротив, мыслит
в мире и согласии с чувствами...                       
   Человек отличается  от животного вовсе не только од-
ним мышлением.  Скорее все его существо отлично от  жи-
вотного.  Разумеется, тот, кто не мыслит, не есть чело-
век, однако не потому, что причина лежит в мышлении, но
потому, что мышление есть неизбежный результат и свойс-
тво человеческого существа.                            
   Поэтому и здесь нам  нет  нужды  выходить  за  сферу
чувственности, чтобы усмотреть в человеке существо, над
животными возвышающееся.  Человек не есть отдельное су-
щество,  подобно животному,  но существо универсальное,
оно не является ограниченным и несвободным,  но неогра-
ниченно и свободно, потому что универсальность, неогра-
ниченность и свобода неразрывно между собою связаны.  И
эта свобода не сосредоточена в какой-нибудь особой спо-
собности - воле,  так же как и эта  универсальность  не
покрывается  особой  способностью силы мысли,  разума,-
эта свобода,  эта универсальность захватывает  все  его
существо.  Чувства животных более тонки, чем человечес-
кие чувства, но это верно толь-                        
 ко относительно определенных вещей, необходимо связан-
ных с  потребностями  животных,  и  они  тоньше  именно
вследствие этой определенности, вследствие узости того,
в чем животное заинтересовано.  У человека нет обоняния
охотничьей собаки, нет обоняния ворона; но именно пото-
му, что его обоняние распространяется на все виды запа-
хов,  оно свободнее, оно безразличнее к специальным за-
пахам.  Где чувство возвышается над пределами чего-либо
специального  и  над своей связанностью с потребностью,
там оно возвышается до самостоятельного, теоретического
смысла и достоинства: универсальное чувство есть рассу-
док,  универсальная чувственность  -  одухотворенность.
Даже  низшие  чувства - обоняние и вкус - возвышаются в
человеке до духовных,  до научных актов. Обонятельные и
вкусовые качества вещей являются предметом естествозна-
ния.  Даже желудок у людей,  как бы презрительно мы  на
него ни смотрели, не есть животная, а человеческая сущ-
ность,  поскольку он есть нечто универсальное, не огра-
ниченное определенными видами средств питания.  Поэтому
человек свободен от неистовства прожорливости,  с кото-
рой  животное набрасывается на свою добычу.  Если оста-
вить человеку его голову,  придав ему в то же время же-
лудок льва или лошади, он, конечно, перестанет быть че-
ловеком.  Ограниченный желудок уживается только с огра-
ниченным,  то есть животным,  чувством. Моральное и ра-
зумное отношение человека к желудку заключается  только
в том, чтобы обращаться с ним не как со скотским, а как
с человеческим органом. Кто исключав желудок из обихода
человечества, переносит его в класс животных, тот упол-
номочивает человека на скотство в еде...               
   Новая философия превращает человека,  включая и при-
роду как базис человека,  в единственный, универсальный
и высший предмет философии,  превращая,  следовательно,
антропологию, в том числе и физиологию, в универсальную
науку...                                               
   Искусство, религия,  философия или наука  составляют
проявление или раскрытие подлинной человеческой сущнос-
ти. Человек, совершенный, настоящий человек только тот,
кто обладает эстетическим или художественным, религиоз-
ным или моральным,  а  также  философским  или  научным
смыслом.  Вообще только тот человек, кто не лишен ника-
ких существенных человеческих свойств.  "Я - человек, и
ничто  человеческое мне не чуждо" 1.  Это высказывание,
если его взять в его всеобщем и высшем смысле, является
лозунгом современного философа...                      
   Отдельный человек, как нечто обособленное, не заклю-
чает человеческой сущности в себе ни как в существе мо-
ральном, ни как в мыслящем. Человеческая сущность нали-
цо только в общении, в единстве человека с человеком, в
единстве, опирающемся лишь на реальность различия между
Я и Ты.

                     
   * Эта ограниченность и односторонность,  а  следова-
тельно,  и  бездушие животного обнаруживаются как раз в
том, что обыкновенно у него особенно развито только од-
но чувство или некоторые чувства, между тем как универ-
сальность,  а следовательно, и духовность человека, ви-
димо,  сказываются в том, что он "превосходит всех дру-
гих животных в смысле совершенного и равномерного  раз-
вития всех своих органов чувств".                      
                                                       
                                                       
 дость, что он есть,  и притом есть как существо  сосу-
щее,  вкушающее,  видящее, ощущающее себя и другое. Для
чего ребенок есть? Разве его назначение находится по ту
сторону его детства?  Нет, ибо для чего он был бы тогда
ребенком. Природа каждым шагом, который она делает, за-
вершает свое дело,  достигает цели, совершенствует, ибо
в каждый момент она есть и значит столько,  сколько она
может,  а  следовательно,  она  есть  в  каждый момент,
сколько она должна и хочет быть.  Ребенок существует не
ради  того,  чтобы стать мужем - сколько людей умирает,
будучи детьми! - дитя есть ради самого себя; поэтому он
удовлетворен  и  блаженен сам в себе.  В чем назначение
юноши? В том, что он юноша, что он радуется своей юнос-
ти,  что  он не выходит в потусторонний мир своей юнос-
ти...  В чем назначение мужчины? В том, что он мужчина,
что  он  действует  как мужчина,  что он прилагает свою
мужскую силу.  То, что живет, должно жить, должно радо-
ваться своей жизни.  Радость жизни есть беспрепятствен-
ное выражение жизненной силы.  Человек есть человек,  а
не растение,  не животное, то есть не верблюд, не осел,
не тигр и т.  д.;  значит, у него нет иного назначения,
как  проявлять  себя тем существом,  какое он есть.  Он
есть, он живет, он живет как человек. Говоря человечес-
ким языком,  природа не имеет никаких намерений,  кроме
того,  чтобы жить.  Человек не есть цель природы  -  он
есть это лишь в своем собственном человеческом ощущении
- он есть высшее проявление ее жизненной силы,  так  же
как плод не есть цель, а высшая блестящая кульминацион-
ная точка, высшее жизненное стремление растения...     
   Ты спрашиваешь: для чего существует человек? Я спра-
шиваю тебя прежде:  зачем или для чего тогда существует
негр,  остяк,  эскимос,  камчадал, огнеземелец, индеец?
Разве  индеец не достигает своего назначения,  когда он
есть именно индеец?  Если он не достигает своего назна-
чения как индеец,  для чего же он тогда индеец? Как ут-
верждает христианин-фантазер, человек посредством свое-
го детства,  а значит,  и вообще молодости, ибо в моло-
дости мы меньше всего трудимся в вертограде господнем -
путем сна, еды, питья удерживается от достижения своего
назначения;  спрашивается, для чего и почему же в таком
случае  человек в этот период есть детское,  юношеское,
спящее, кушающее, пьющее существо? Почему он не родится
готовеньким христианином,  рационалистом и, еще бы луч-
ше, прямо ангелом? Почему в таком случае он не остается
в потустороннем мире, то есть в соответствии с истинным
текстом? Зачем это земное отклонение? Почему он заблуж-
дается и обретает форму человека?  Разве жизнь именно в
потустороннем мире,  в котором она только и должна  об-
рести свой смысл,  не теряет весь свой смысл,  все свои
цели? Вы не можете объяснить себе жизнь без потусторон-
него мира?  Как глупо! Именно предположение потусторон-
него мира делает жизнь необъяснимой.  Разве  именно  те
жизненные отправления,  на которые христианин ссылается
в доказательство существования потустороннего мира,  не
есть доказательства, его существование отрицающие? Раз-
ве они                                                 
   не доказывают очевиднейшим образом,  что то назначе-
ние,  которому  эти жизненные отправления противоречат,
именно потому, что они ему противоречат, не есть назна-
чение человека?  Как глупо делать из того,  что человек
спит, с необходимостью вывод, что он некогда станет су-
ществом, которое более не спит, все время таращит глаза
и бодрствует. Тот факт, что человек спит, и есть именно
очевидное доказательство того, что сон относится к сущ-
ности человека и что, следовательно, только то назначе-
ние,  которого человек достигает здесь,  конечно, не во
сне,  будучи,  однако,  все же связан со сном, есть его
подлинное, истинное назначение. И разве сон, еда, питье
- я умалчиваю здесь о божественной олимпийской  потреб-
ности в любви, опасаясь христианских теологов, чей иде-
ал есть бесполый ангел,- разве эти жизненные  отправле-
ния,  которые перед нами сегодня так принижают христиа-
не,  воодушевленные духом монашества,- во всяком случае
теоретически,  не суть,  как и ступени детства, юности,
как и все в природе в соответствующий период, самоцель,
подлинные наслаждения и благодеяния? Разве мы не бываем
пресыщены даже наивысшими духовными наслаждениями и де-
ятельностью?  Разве  христианин  в состоянии непрерывно
молиться? Разве молиться без перерыва не означало бы то
же самое,  что не молиться, а мыслить без перерыва - не
мыслить?  Разве и здесь суть не заложена  в  краткости?
Разве  мы  не  должны расставаться с чем бы то ни было,
чтобы придать ему привлекательность новизны и вновь по-
любить его?  А что же мы теряем вследствие сна, вследс-
твие принятия пищи и питья?  Время;  однако то,  что мы
утрачиваем во времени, мы выигрываем в силе...         
   ...Человеку следует отказаться от христианства -лишь
тогда он выполнит и достигнет своего  назначения,  лишь
тогда он станет человеком; ибо христианин не человек, а
"полуживотное-полуангел". Лишь когда человек повсюду и
кругом есть человек и сознает себя человеком,  когда он
не хочет быть чем-то большим, чем он есть, чем он может
и должен быть, когда он уже не ставит себе цель, проти-
воречащую его природе, его назначению, и, вместе с тем,
цель  недостижимую,  фантастическую - цель стать богом,
то есть существом абстрактным и фантастическим, сущест-
вом бестелесным, бесплотным и бескровным, существом без
чувственных стремлений и потребностей,- лишь  тогда  он
законченный человек, лишь тогда он совершенный человек,
лишь тогда в нем больше не будет места,  в котором смог
бы свить себе гнездо потусторонний мир. И к этой закон-
ченности человека относится также сама  смерть;  ибо  и
смерть относится к назначению, то есть к природе, чело-
века.  Поэтому мертвого справедливо называют  совершен-
ным. Умереть по-человечески, умереть в сознании, что ты
в умирании исполняешь свое последнее человеческое  наз-
начение,  следовательно,  умереть,  находясь  в мире со
смертью,- пусть это  будет  твоим  последним  желанием,
твоей последней целью. Тогда ты и в умирании еще будешь
торжествовать над цветистой мечтой христианского  бесс-
мертия; тогда ты достигнешь бесконечно больше, чем ты  
 хотел бы достигнуть в потустороннем мире и  все  равно
никогда не достигнешь.                                 
   Особым назначением  - таким,  которое сначала вводит
человека в противоречие с самим собой и повергает его в
сомнение,- сможет ли он достигнуть этого назначения или
нет, - человек обладает лишь как существо моральное, то
есть как социальное,  гражданское, политическое сущест-
во. Это назначение, однако, никакое иное, чем то, какое
человек в нормальном и счастливом случае сам избрал для
себя,  исходя из своей природы,  своих  способностей  и
стремлений. Тот, кто сам не назначает себя для чего-ли-
бо, тот и не имеет назначения к чему-либо. Часто прихо-
дится  слышать  о том,  что мы не знаем,  какое человек
имеет назначение.  Кто рассуждает  так,  тот  переносит
свою собственную неопределенность на других людей.  Кто
не знает,  в чем его назначение, тот и не имеет особого
назначения.