Сколько их на Руси поставлено
Деревенек и сел бревенчатых...
То речушки со щючьими плесами,
То леса их к себе привадили...
И в озерах ржаных да клеверных
Чередуются, будто пристани...[13]
В озерно-речном крае на Каргополыцине деревни строились по берегам рек и озер, «отодвигая лес вглубь пространства и очищая землю под угодья». У одного только Мошинского озера в конце XIX в. было 84 деревни[14]. По высоким берегам Вожеозера, заросшим лесом, и порожистым рекам Вожегодского края деревни возникали в «красивых боровых местах»[15]. В Череповецком у., где также много рек и озер, для жительства выбирали возвышенные места[16]. Озерное заселение было характерно для всей западной части губернии. В восточной – мало озер, и такое заселение было редким. Лишь в Сольвычегодском у. на солонцах р. Усолка и Соляном озере издавна возникали промысловые деревни в окружении лесов и болот. Но чаще селения в устюгско-сольвычегодских местах располагались на высоких (гористых) берегах рек Сухоны, Юга, Сысолы, Вычегды, Выми[17].
|
|
 |
|
2. Способы огораживания (а – г):
а, б – угодий в д. Овсянниково Кичменьгско-Городецкого р-на (фото А. А. Линденберга, 1966 г.) и в д. Милгора Тарногского р-на (фото С. Н. Иванова, 1981 г.) |
|
 |
 |
|
в, г – крестьянских усадеб в деревнях Вершина и Бекетовская Вожегодского р-на. Фото С. Н. Иванова, 1986 г. |
|
 |
|
|
3. Речные переправы в селениях (а – в): а – перевоз через Сухону в с. Нюксеница в 1960 г. (из кн.: Нюксеница. Вологда, 1991) |
|
 |
 |
|
Б, в – мосты через реки с. Андома Вытегорского р-на и в д. Высотино Устюженского р-на. Фото Т. А. Ворониной, 1991 г. |
|
Возвышенности (валы) по берегам оказывались иногда местом древних городищ, принадлежавших еще дославянскому населению. На них возникали деревни, в названиях которых отразилось их расположение: д. Городище на Ваге, там же два Городища в Верховской вол.; Городище Гледен в Великом Устюге с насыпью и валом и «Старой осыпью»; д. Большое Городище в Палемской вол. Устюгского у.; д. Городище на Сямжене в Кадниковском у. Городищ и деревень с таким названием было много в районах Устюжны Железнопольской, Великого Устюга, Каргополя и в других местах.
Первоначальный речной тип заселения, став основным, не был единственным на Севере. С прокладыванием грунтовых дорог, что на Севере происходило поздно (чаще в XIX в.), многие реки теряли свое транспортно-экономическое значение, и селения ориентировались на дороги-тракты. Притрактовое заселение развилось в густо населенных и экономически значимых местах. На Вологодской земле это было по трактам Вологда-Череповец-Санкт-Петербург, Вологда-Архангельск, Вологда-Ярославль – Москва, С.-Петербург-Онежское оз.-Вытегра-Каргополь-Ар-хангельск. Такими были деревни Благовещенской вол. Вологодского у. на тракте в Петербург; часть деревень в уезде примыкала к «Большой дороге»; то же было и в Вельском у. – в деревнях по Вели[18].
Притрактовыми являлись, судя по архивным данным, многие деревни в центральных и восточных районах Вологодской губернии уже в XVIII в., как например, с. Кичменьгско-Городецкое на тракте Устюг-Никольск, или Городок Рахлей на дороге Лальск-Устюг. По сухопутным дорогам находились многие деревни Устюгского у. В Вологодском у. приход Рабанга тянулся на 12 км по реке, а его центральное селение находилось на почтовом тракте. По мелким проселочным дорогам, соединяющим селения, возникали отдельные деревни, например в Огибаловской вол.
 |
 |
|
4. Транспортные средства (а – д). Летние:
а – гужевой транспорт на тракте Москва – Петребург, открытом в 1850 г. (ВГИЗ. Ф-т 4258) |
б – сани-волокуша из д. Антоново Вытегорского р-на. Фото Т. А. Ворониной, 1991 г. |
 |
 |
|
в – лодки в с. Андома Вытегрского р-на Фото Т. А. Ворониной, 1991 г. |
Зимние:
г – саночки, сделанные без гвоздей, из д. Крутец Харовского р-на. Фото С. Н. Иванова, 1986 г. |
 |
|
|
Д – сани из д. Ручевской Вожегодского р-на Фото С. Н. Иванова, 1986 г. |
|
Кадниковского у.: «деревни по проселку», а рядом с ними – поля и сенокосы. Между Лальском и Усть-Сысольском было 156 деревень, часть которых располагалась на торговом тракте на Вятку[19].
Довольно поздно возникло на Севере водораздельное заселение. Оно было вызвано достаточно большой населенностью и нехваткой земли. Для Вологодской губ. такое заселение характерно в ее южных и юго-восточных пределах, по границе с костромскими и вятскими районами. Там в поздно осваиваемых водоразделах волжско-двинских рек в конце XIX – начале XX в. возникали селения по волокам (лесным суходолам). Они получали названия типа д. Наволок, д. Подволочье (Устюгский у.)[20]. Заселенность водоразделов была характерна для Харинской вол. Тотемского у., ряда волостей Никольского у., где деревни возникали около сухих оврагов (логов)[21]. Благодаря такому заселению юго-восточных районов в начале XX в., плотность населения там достигла 35 чел. на 1 кв.км, что не характерно для Севера[22]. В более раннее время появлялись редкие деревни на водоразделах (на лесных волоках и суходолах), когда крестьяне ощущали нехватку земельных угодий. Так, еще в XVII в. в переписи крестьян вотчины вологодского архирейского дома отмечены «д.Скрябино на суходоле», «починок в поверстном лесу», «д. Ильинская на суходоле», «починок в четвертном лесу из той же деревни на суходоле», «починок вновь на Леже на поверстном лесу»[23]. В поздних описаниях такие деревни отмечены в Устюгском у. и назывались они «при колодцах»[24]. К XX в. произошла значительная освоенность водоразделов в некоторых местах: на юге Рослятинской вол. Тотемского у. возникли селения в «Тургиевском волоке» (от р. Юза к Унже-Ветлуге) протяженностью в 70 км; здесь было сплошное заселение волока[25].
Заселением сухих гористых мест на водоразделах отличались некоторые поселения, принадлежавшие нерусским народам, особенно в местах, где в древности шло совместное освоение земель ими и русскими и где постепенно создалось довольно плотное заселение. Так, в северо-западных окраинах Севера деревни карел и русских различались по местоположению: русские селились у воды, карелы же предпочитали ставить дома вдали от нее[26]. И наоборот, в северо-восточных окраинах, где долго оставались неосвоенные земли и было редкое заселение, коми, как и русские, предпочитали занимать под деревни берега Вычегды, Печоры, Лузы, Вашки, Мезени[27]. Отличалось от обычного заселение у старообрядцев. Так, в Лежской вол. Вологодского у. Буйско-Грязовецкий тракт по волоку на водоразделе был занят раскольниками: они заселили лесные поляны и жили без связи с миром[28].
 |
 |
|
5. Колодцы в селениях (а – е): а – в д. Якушкино Лежской вол. Грязовецкого у. 1929 г. (ВОКМ. 1001/8 Ф-917) |
б – колодец-журавль в д. Вершина Вожегодского р-на Фото С. Н. Иванова, 1986 г. |
 |
|
|
в – в д. Нефедово Тотемского р-на. Фото Т.А. Ворониной, 1991 г. |
|
 |
 |
| Г, д – в с. Усть-Алексеевское Устюгского р-на Фото С. Н. Иванова, 1987 г. |
|
 |
|
| е – в д. Баркановской Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г. | |
В целом территорию Вологодской губ. по типам заселения можно представить в следующем виде. Юго-запад губернии в XIX в. был уже мало лесистым, селения «не тянулись длинными нитями» по рекам, а оказывались «разбросаны» по всем направлениям; вместо волоков везде «виднелись пашни», так как леса были уже значительно истреблены; болотистые места без леса осушены; здесь «густое население» и деревни часты. На северо-востоке и востоке население к XIX в. по-прежнему занимало речные берега и много гористых мест, частично суходолов. Самое высокое место – на Сухоне около Устюга-«Опока», а также холмистые места по Пушме и Вохме. Население тут было редким, «деревни прерывистые», между ними – волоки. Средняя часть губернии представляла собой типичное речное заселение со множеством выселков. Во всей губернии речное заселение охватило в XIX столетии 80% деревень[29].
Освоенные речные долины и водоразделы постепенно становились территорией целых волостей-общин (в настоящее время они примерно совпадают с сельсоветами). Названия многих из них произошли от местных гидронимов: например, Верхне- и Нижне-Варжинский, Шарденгский, Луженгский, Марденгский (в Устюгском р-не). Но водораздельное заселение в крае оставалось в XIX в. незначительным, большинство междуречий по-прежнему были малоосвоенными. Деревни при колодцах насчитывали по всей губернии 24% от общего числа селений, хотя в сравнении с другими северными губерниями этот показатель был выше: в Олонецкой губ. – 15%, в Архангельской таких деревень почти не имелось[30]. В целом же северное заселение оставалось таким, каким описано в стихотворении поэта из Каргополя Ив. Боголюбова (1924 г.), приведенном в книге П. Путятина «Каргополыцина в прошлом и настоящем» (Каргополь, 1924. С. 8): «Всюду лес необозримый, / Снег, поля и снова лес... / Это Север мой родимый / С серым пологом небес».
Тип северного заселения не изменился до настоящего времени. Северные деревни, как и ранее, тяготеют к озерно-речным системам, а водоразделы остаются редко заселенными.
Типы поселений
В социально-экономическом отношении северные селения были представлены несколькими разновидностями, развитие каждой из которых обусловлено тем или иным составом населения, его хозяйственной деятельностью, а следовательно – определенными функциями. На основной земледельческой территории Севера развились такие типы селений, как деревня, село, починок, выставка, слобода, погост. Самыми распространенными из них являлись деревни, по времени возникновения не первоначальные, но ставшие самыми устойчивыми очагами земледелия[31]. Многовековой процесс привел северные деревни к тому виду, какой обнаруживают описания XIX столетия. От селений в один-три двора, представлявших с XIV в. комплекс жилых строений и хозяйственных угодий и ставших тогда в результате смены огневого земледелия пашенным самыми распространенными в лесной полосе Восточной Европы, они через общинное землепользование в его «долевой» стадии XVI-XVII вв., с ростом населения и освоенностью земель в XVIII в. переходили к территориально-соседскому общинному пользованию в XIX в. Развитие типов селений не прекращалось и позднее, и даже XIX в. не раз вносил существенные изменения в их статус. Если в первой половине века поземельные крестьянские общины на Севере повсеместно переходили к переделам земли, постепенно ограничивая захватное обычное право пользования ею, наступая на свободное крестьянское распоряжение землями, то во второй его половине и особенно в конце века после реформы 1861 г. наметилась тенденция разложения общинного землепользования и даже попытки ликвидации его, а крестьянство получило право выкупа своих наделов и покупки незанятых казенных земель. Такое положение не могло не повлиять на развитие деревни как типа сельского поселения. Прежде всего менялись размеры деревень, их населенность, обеспечение землей, а в связи с этим хозяйственные занятия жителей и выполнение тем или иным селением его функций.
По многочисленным описаниям XIX в., выявляется «лицо» (социально-экономическое положение) северной деревни того периода. С ростом населения за столетия до XIX в. деревни перестали быть селениями в один-три двора, хотя и оставались, в сравнении с поселениями России, в среднем малодворными. Их малодворность в вологодских землях, например, оставалась там же, где это являлось характерной чер-
 |
 |
| 6. Деревенская околица, въездные ворота. Д. Вершина Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г. | 7. Бани на окраине д. Гошкова Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г. |
той и до XIX в. Так, в северо-восточных районах, в бывшем Сольвычегодском у., малонаселенность деревень (до 50 чел. на деревню) при их разбросанности по уезду объяснялась тем, что они возникали путем свободной заимки пригодных для земледелия участков, расположенных оазисно в речных долинах среди лесов. Многолюдные селения здесь при неблагоприятных природно-климатических условиях и небольшом количестве удобной земли не смогли бы существовать[32]. В соседних Усть-сысольском и Яренском уездах селения были многолюдны, но располагались на большом расстоянии друг от друга[33].
Такими же мелкими, как в Сольвычегодском у., оставались многие деревни Устюгского у.: до 43,7% их было в один-пять дворов с населением в 21-50 чел. в середине XIX в. Эта цифра несколько снижается во второй половине века, когда последствия реформы 1861 г. привели к укрупнению деревень, и доля малодворных селений стала равняться 20%[34]. В отдельных же волостях в силу неблагоприятных условий размеры деревень оставались небольшими: в Городецко-Николаевской вол. Устюгского у. число дворов в деревнях редко достигало 20, большинство их оставалось в шесть-семь дворов[35].
В центральных районах губернии в конце Х1Х-начале XX в. по водным и сухопутным дорогам, с большим плотным заселением и экономическим развитием, деревни становились многодворными, например, по 40-60 дворов в Лежской вол. Вологодского у.[36] Такими же крупными стали деревни у больших озер: в Вытегорском у. по Онежскому озеру – по 50-100 жителей в деревне, хотя большинство их во всем уезде состояло из 6-10 дворов[37]. Численность населения в них увеличивалась, а самих деревень становилось меньше, так как они «стали скученнее»[38].
В Вельском у. деревни оставались небольшими; крупными считались те, в которых насчитывалось до 60 дворов[39]. Вожегодские деревни в начале XX в. и до 1920-х годов сохраняли в среднем до 30 дворов; более мелких (хутор Федоровский – 6 дворов, д. Караваевская – 10, д. Горка – 11 дворов) или крупных деревень (д. Тингото-ма – 80 дворов, д. Тарасовская – 61, д. Нижняя – 66 дворов) на Вожеге к тому времени было гораздо меньше[40]. Белозерских деревень в середине XIX в. насчитывалось 909: из них 88 имели более 10 дворов, три четвертых – по один-три двора (в среднем по пять дворов на деревню). В Кирилловском у. из 1325 селений три имело более 50 дв., 351 по 10 дворов, 971 – менее 10 (в среднем по восемь дворов на деревню). В Устюженском у. из 780 деревень в пяти было по более чем 50 дворов, в 233 – более 10, в трети – по одному-три (в среднем по девять дворов на деревню). В Череповецком у. из 920 селений 11 имели 11 дворов, остальная треть – менее 10 (в среднем примерно по пять дворов на деревню)[41].
В середине XIX в. вологодские деревни в целом по дворности были следующими. Всего в губернии насчитывалось 126 928 дворов. Деревень с количеством дворов менее 10-7 390, в 10-20 дворов – 3 428, 20-30 – 1 002, 30-40 – 272, 40-50 – 89, 50-60 – 35, 60-70 – 26, 70-80 – 9, 80-90 – 10, 90-100 – 1, 100-110 – 5, 110-120 – 3, 120-130 дворов – 4, 130-140 – 3, 150-160 – 1, 160-170- 2, 180-190 – 1, 190-200 – 1, 220-230 – I[42]. Во всей губернии в первой половине XIX в. селения в один-пять дворов составляли 34,35% от их общего числа, с 6-10 дворами – 28,29%, с 11-20 – 24,94%, с более чем 20 дворами – 12,42%. Преобладающим типом селений были деревни: в губернии их насчитывалось 97,2%, сел – 2,34%, остальных – 0,45%[43].
К концу XIX в. укрупнение селений шло повсеместно, малодворность их стала относительной, кроме мелких деревень и поселков, пристаней, мельниц и т.п. Многие старые села и деревни (выполнявшие функции сел) насчитывали несколько сотен жителей. Такие селения с 500 и более человек были распространены в уездах неравномерно, и их образование зависело от общей населенности и размещения населения в губернии. В Вологодском у. с. Кубенское имело 1008 чел., с. Коровничье (Прилуки) – 810 чел. В Грязовецком у. в с. Старо-Никольское было 713 чел., в д. Вочтога – 579; в Кадниковском у. в с. Устье – 598 чел., в Никольском у. – д. Нигино – 573, починок Макаров в осваиваемых землях насчитывал 563 чел., д. Рослятино – 505; в Тотемском у. таких сел, деревень и слобод, в основном древнего происхождения, было 10; в Устьсысольском – 27; в Устюгском – на фабрике Сумкина – 861 чел., в д. Милетино- 630, д. Красавино – 531; в Яренском у. – имелось 12 крупных селений[44].
Сравнение вологодских деревень начала XX в. между собой обнаруживает следующее. В юго-восточных районах они мельче, чем в центре губернии. Так, Никольские деревни состояли в среднем из 17 дворов, тотемские – из 18,5, вельские – из 19[45]. Ко времени революции деревни на Вожеге были уже довольно крупными: центральная д. Бекетовская имела 300 дворов (сейчас в ней 126 дворов), д. Баркановская -более 40 дворов (теперь – 13), д. Вершина – 27 дворов (ныне – 11)[46].
В XIX в. деревни оставались преобладающим типом селений. В 1859 г. из 12 314 селений в Вологодской губ. 11 210 были деревнями[47]. К концу указанного столетия положение не изменилось, за исключением юго-восточных районов, где в послереформенное время началось новое освоение земель (оно продолжалось и в начале XX в.), и стали возникать лесные починки и выселки. Особенно это характерно для Никольского у., в котором соотношение старых деревень и новых починков составило 50,4 и 38,2%[48].
В XIX в. не только шло укрупнение северных деревень, но и менялся характер деревенского землепользования в связи с общими изменениями в землевладении и сословной структуре государства. Существование деревень государственных, экономических (бывших монастырских и церковных), удельных (бывших дворцовых), различных владельческих (дворянских, купеческих и даже деревень у мещан и крестьян) в первой половине XIX в. – свидетельство наличия разного вида землевладения, а в связи с этим и разнообразия в сословном составе населения. Крестьяне всех указанных деревень еще не превратились в единое сословие государственных крестьян, к чему привело лишь послереформенное развитие второй половины XIX в. Для поземельных отношений было характерно разграничение надельного землепользования крестьян и казенного землевладения и почти повсеместное прекращение обычно-правовых крестьянских норм в землепользовании. В земледельческом отношении деревни к тому времени стали сплошной зоной трехпольного пашенного земледелия с сохранением лишь отдельных элементов подсеки или перелога, с порайонной специализацией в хозяйстве (определенным соотношением земледелия, животноводства, промыслов и других занятий). Очень метко подмечены характерные черты северной деревни и ее жителей у поэта А. Романова: мудрое терпенье, строгая краса, ржаные реки, клеверный уют, «век от века умельцы здесь живут»[49].
В то же время северные деревни были различны. Прежде всего эти различия определялись степенью зажиточности, хозяйственным направлением (земледельческим или промысловым), а следовательно, теми функциями, которые выполняли деревни как типы поселений. Так, богатые земледельческие деревни, а часть их являлась центрами производства товарного хлеба еще в XVII в. и продолжала в какой-то степени быть таковыми и в XIX в., нередко по своим функциям приближались к селам – волостным и торговым центрам, где проходили крупные торгово-ярмарочные мероприятия и сделки, и которые посещались не только местными купцами и торговцами, но и приезжими, и даже иностранными. О такой деревне говорится в кокшенгской свадебной народной песне:
Она (деревня. – И.В.) стоит по-посадному,
Слывет по-базарному.
Как в нашей-то деревне
Три города славные:
Треть Москвы,
Да треть Вологды,
Да уголок славного Питера[50].
|
|
|
|
8. Церкви в селениях Вожегодского р-на (а – г). Фото С. Н. Иванова, 1986 г.
а, б – деревянные церкви в деревнях Боярская и Поповка |
|
 |
 |
| в - деревянная церковь
в д. Тинготома |
г – каменная церковь в д. Бекетовская |
 |
 |
|
9. Старые сооружения в с. Нюксеница Тотемкого у. (а – г) (из кн.: Нюксеница…): а – здание почты 1884 г. |
б – бывшая земская волостная управа |
 |
 |
|
в – речная пристань, 1962 г. |
г – льнозавод |
 |
 |
| 10. Старые дома зажиточных сельских жителей (а – д): а – дом кулака в Грязовецком у. (ВГМЗ 823/166 Ф-т 845) |
б – дом купца Казакова в с. Нюксеница (из кн.: Нюксеница…) |
 |
 |
|
в – дом богатого хуторянина 1916 г. (ВОКМ. 1001/99. Ф-т 1007) |
г – дом священника в Печеньге Тотемского у. 1924 г (ВОКМ 1001/37 Ф-т 946) |
 |
 |
|
д – дом богача, переданный учителям, в д. Кривуля Тарногского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1981 г. |
11. Сельские школы (а, б) Фото С. Н. Иванова, 1981 г. и 1986 г.
а – бывшая школа в д. Кривуля Тарногского р-на |
 |
 |
| б – современная школа в д. Баркановская Вожегодского р-на | 12. Старая кузница у дороги при въезде в д. Кривуля Тарногского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1981 г. |
Такой же крупной деревней с функциями торгового и волостного села была д. Бекетовская на Вожеозере, в которой «жили побогаче», находилось два торговых дома, проходила ярмарка в «торговых палатках» на берегу Вожеги[51].
От обычных земледельческих деревень сильно отличались промысловые деревни. Еще в XII-XIII вв. в начале заселения Севера возник тип промыслово-торгового поселения – новгородские фактории: Тотьма, Нюксеница, Брусенец, немного позднее – Тарножский Городок. Для промысловых деревень в вологодских землях можно отметить их специфические черты. Если обычно на Севере промысловые деревни были охотничье-рыболовческими становищами с небольшим количеством дворов и населения в них, то у вологодских имелась и еще одна направленность в хозяйстве. Это были деревни солеваров, возникшие здесь в древности и обслуживающие соледобывающий промысел. В Сольвычегодском у. у Соляного озера с XVI в. были заведены солеварницы вотчинниками Строгановыми[52]. Такое же селение находилось в Леденгском Усолье (Тотемский у.), возникшее в XVII в. и находившееся во владении купеческого гостя Василия Ивановича Грудцина из Устюга. В селении имелись «четыре трубы с рассолом, да 9 варниц, усадебного места по обе стороны Леденги 5 дес. У тех варниц 36 изб, а в них живут работные люди... 152 человека»[53]. Кроме того, в нем находилась церковь и двор Грудцина «для приезду», а в его отсутствие «живут в нем приказные люди», еще есть «скотский двор и мельницы, сенные покосы, лес и небольшая запашка, снимаемая с половниками»[54]. Такими же своеобразными были деревни в западных районах, особенно в Устюженско-Череповецком крае, население которых с древности занималось добычей болотных руд и железоделательным промыслом. В них у жилых изб располагались горны, кузницы и мастерские.
Особенностями отличались и деревни на торговых и речных путях, выполнявшие транспортные функции, население которых мало занималось земледелием.
Такими были деревни по Сухоне. С XVII в. они были перевалочными пунктами в Сибирь и обслуживали речные пути. Такими же оставались многие из них и в XIX в., как, например, с. Брусенец, где осуществлялись перевозка грузов и содержание транспорта[55]. В притрактовых деревнях, приобретавших транспортные функции, заводились постоялые дворы, земские почтовые станции («обувательские» станции). Они находились на тракте Устюжна-Череповец-Петербург в Вологодском у. (д. Марково Благовещенской вол.), в Вельском у. в д.Шириханово, в Кадниковском у. в д. Хмелевская (Бережок), в Грязовецком у. два постоялых двора в притрактовых деревнях[56]. В 1890 г. только в Вологодском у. было 1033 земских станций[57]. Привалочными пунктами в глухих лесных волоках служили мелкие «лесные избушки». Такие
избушки-истопки были на пути из Вельского у. в олонецкую д. Мехреньга. Многие из них в Каргополье использовались летом в сенокос, а зимой на лесозаготовках[58].
Наконец, от обычных деревень, где жили государственные крестьяне, отличались и владельческие деревни. В ранние периоды истории это были селения княжеско-боярские, затем помещичьи. В одном только Устьянском крае (Кадниковский у.) в XVII-XVIII вв. находились деревни нескольких десятков владельцев: князей Д.Г. Гагарина, Я.Я. Воронцова, А.Ю. Бестужева, И.Н. Головина, Ф. Волоцкого, стольников И.Ф. Бутурлина и Б.Ц. Львова, М.Т. Челищева, знаменитого Артемия Степановича Волынского и многих других.
В XIX в., особенно после реформы, некоторые деревни становятся владениями мещан, купцов и даже крестьян (купленные на основании прав по реформе 1861 г.). Владения крестьян появились в бывших помещичьих или казенных имениях. По данным 1897 г., много их было в Грязовецком у.; в Кадниковском – в с. Покровское находились владения крестьянки A.M. Беззаботовой и вдовы священника Е.И. Поповой (Замошская вол.), а в Стрелицкой вол. – усадьба крестьянина И.К. Кондакова. В Сольвычегодском у. в Метлинской вол. имелась такая же усадьба Борок крестьянина М.И. Ушакова; много крестьянских владений появилось и в Тотемском у.[59]
Владельческими были и деревни удельного ведомства (бывшие дворцовые) в северных и северо-западных районах края[60]. Ряд деревень оставались помещичьими и ничем не отличались от здешних помещичьих сел и селец.
Своеобразны названия северных деревень. В них отразились этапы хозяйственного освоения территорий и изменений, происходивших с деревнями как типами сельских поселений. Самый ранний пласт северной топонимии, дошедший до нас и существующий поныне, это названия одиночных селений по берегам рек, образованные от гидронимов или названные по характеру местности и заимствованные из языка предков финно-угров (в форме: где деревня?): деревня при реке Оште; печище при реке Пичуге. Но уже к началу XVIII в., когда в основном закончилось заселение Севера, названия в такой форме вытеснялись топонимией типа: чья деревня?, означавшей принадлежность. Рост численности населения и появление многих владельцев земельных участков (какими и были ранние деревни как комплекс жилья и угодий) привел к таким переменам. Деревни получили названия от имен или прозвищ жителей: д. Тихоновская, а Барановская тож. Эти топонимы уже, как правило, происходили из русского языка, что свидетельствовало об освоении глубинных территорий русскими.
Многовековое развитие деревень привело к появлению топонимии, свидетельствующей о различном землевладении в крае и сословном разнообразии населения. Даже в топонимии XIX в. оставались названия типа д. Царева, а Гора тож; д. Монастыриха, возникших в местах дворцового или монастырского землевладения. Там, где жило половническое население Севера, зависимое от владельцев, появились топонимы типа д. Богородишная, а Половниково тож. Даже более ранние деревни периода княжеско-боярского землевладения продолжали существовать в XIX в., сохраняя известие об этом лишь в топонимии: д. Княгинино, д. Большой Двор, д. Великий Двор.
К XIX в. появилось и много деревень, к первоначальным названиям которых добавились слова Верхняя, Нижняя, Новая, Старая, Другая, Вторая и т.п., а также с двойными или тройными названиями: д. Перхушково (Левонтьевская); д. Новопо-ставленный Починок; д. Выставка на отъезжей Кременской пашне; д. Васильевская, Филимоновская под Сосновским Городком. Это – свидетельство увеличения численности населения и возникновения новых деревень.
Самое серьезное доказательство роста числа деревень и их населения – данные о «переходе» в деревни других типов селений – погостов, сел, починков, слобод, выставок, древних займищ, селищ и т.п. В деревни превращались многие селения, в которых появлялся полный комплекс сельскохозяйственных угодий, а об их прежнем статусе напоминали лишь названия: д. Брызгаловский Выселок (Мыгра), д. Распаханная Холмовская Выставка (Лимониха), д. Телеговский Починок, д. Сергиевская Слобода, д. Брусенка Городок, д. Городище (Красная Гора), д. Погоская (Выставка из д. Кобылина).
В сельской топонимии нашли отражение и характеры жителей, и их разнообразные занятия, главным образом земледельческие. Гари, припаши, кулиги появились в составе того или иного топонима: д. Бутова Кулига, д. вновь поселенные Гари, хутор Новая Роспашь. Не случайно у поэта А. Романова подмечено:
Петряево, Еланье,
Ездуха, Жар, Покров...
То прозвище, то званье
Не тех ли мастеров?...
Они легенд древней
И живы лишь в названьях
Российских деревень[61].
Разновидностями деревень являлись починки. Это вновь возникшие поселения, и в отличие от деревни, там не было полного комплекса угодий. Внешний вид починков не отличался от деревень и со временем они разрастались в многодворные деревни. Заселение Севера происходило путем образования починков. Особенно они характерны для начальных его этапов. В дальнейшем причиной появления починков становились естественный рост населения и земельное утеснение. Число починков могло служить определителем степени освоения района в тот или иной период. К XVIII в. их число в основных районах Севера не превышало числа деревень; лишь в окраинных местах и позднее возникали новые селения в виде починков. Это происходило в отвоеванных от леса участках. Не случайно слово починки этимологически связано с подсечноогневым земледелием[62].
В XVII в. были известны починки – временные селения, возникшие на дальних от деревень угодьях, обрабатывавшихся при отъезде на них. Тогда появлялись починки и в новых осваиваемых лесных участках, и в заброшенных пустошах. В писцовой книге архирейского дома Вологды XVII в. отмечено: «починок Хмельничный поселили вновь»; «починок на реке Леже той же деревни Левина на отхожем лугу»; «починок в поверстном лесу из д. Комаровской»; «починок, что была Пустошь»[63].
Когда с течением времени в починках разрабатывался комплекс угодий, они становились деревнями, и это служило показателем того, что освоение земель завершилось. К XVIII в. такой процесс для основной территории Севера был закончен. В Вологодском крае он продолжался в Х1Х-начале XX в.: тогда в Пушемско-Моломской казенной даче в Никольском у. возникло более 1 тыс. починков[64]. В отличие от старых церевень-метрополий вновь заселенные починки по-местному назывались колониями[65]. По сравнению с деревнями, они были немногодворными (от одного до девяти дворов) и во второй половине XIX в. быстро превращались в деревни как по разработанности угодий, так и по своей населенности.
Северные починки имели еще одно значение. По ревизским сказкам XVIII в., этот термин употреблялся в значении волость – Ляменгские починки, Луптенгские починки – в местах, где шло освоение земель и происходило массовое образование починков. В XIX в. это значение починков полностью утратилось, их вытеснил термин волость, употреблявшийся повсеместно для обозначения целой округи селений.
Наряду с починками существовали выселки, выставки, относные дворы. Это были селения, находившиеся на землях деревень и вблизи них, откуда они вышли группами, «чтобы не нарушался общинный строй», т.е. землепользование[66]. В середине XIX в. на юго-западе Вологодской губернии из-за нехватки земли в старых деревнях было много выселков, включавших один-три двора[67]. В местах с промысловыми занятиями населения за выселками сохранялось значение одиночных изб на отставе — ганьища, или кильи в Сольвычегодском у. с бобыльским населением[68]. В конце XIX в. из выставок переходили жить обратно в деревни, сохраняя лишь в топонимах упоминание о себе: д. Чурпинская (Истоминский Выселок) в Вельском у., д. Высокуша (Запольский Выселок) и т.п.[69]
К указанным типам селений в середине XIX в. примыкали и хутора, ибо, в отличие от хуторов столыпинского времени они, имели общее с деревнями землепользование. В вологодских говорах хутор – это починок-пашня, или пожня; близкое к этому значению вновь распаханная целина в ростовско-ярославских говорах. Такое значение хутора пришло в вологодские земли с юга – с Верхней Волги[70].
Древним типом сельских поселений являлись села, известные с X в. На Севере они становились центрами волостных общин после уничтожения боярского землевладения Москвой и в хозяйственном смысле мало чем отличались от деревень. Во второй половине XVII в. в них развивались торговля и ремесла, но это не обязательный признак села. Основные функции северных сел к XIX в. – функции волостных (административных), религиозных (церкви и приходы), торгово-ремесленных (склады, магазины, лавки, ярмарки, базары, мастерские, «заведения» по обработке продукции), культурных (школы) центров. Села были многодворнее и населеннее деревень, принадлежавших к данной волости. Земледелием в них занимались как и в обычных деревнях и комплекс угодий в них также имелся.
Примером типичных северных сел могут служить села в вологодских землях, описания которых сохранили разные источники. В с. Брусенец Тотемского у. находилась церковь на бывшем кургане у пустыни Савватиевской (Городок), здесь же ярмарка, дегтярный завод торговца Коровина. В с. Пономаревское Вельского у. имелись волостное правление, земское училище, фельдшерский пункт, церковь, торговые лавки. В с. Кубенское Вологодского у. находилось полицейское управление, а по четвергам происходила ярмарка. В усадьбе с. Спасское того же уезда был винокуренный завод и винные склады[71]. В вельских селах Воскресенское и Бесту-жево построили торговые ряды, а в последнем они были крытые с галереей[72]. Большое зажиточное с. Новленское на Кубенском озере в Вологодском у. имело постоянные торги, земскую школу. По торговым дням раз в неделю в селе происходили общественные сходы, размещавшиеся в шести трактирах. Местные раскольники называли их «Москва», «Петербург», «Крым» и т.п.[73]
Примечательными были села в Кадниковском у. Село Шаталово на Сухоне – по прозвищу от соседей «Пьяное» – имело на противоположном берегу церковь с домами причта («Поповка»), вокруг которой располагались лес и церковные покосы. В селе находилось волостное правление, школа, четыре дома богачей (купцов), лавки, лесничество, земская станция, больница с доктором, фельдшером и акушеркой. Село Кремлево (Кремнево) имело мельницы, а к началу 1920-х годов здесь разместился дом немецкой лесопромышленной фирмы «Вальгоф». До 1864 г. Кадников был промысловым селом со слободами. В кадниковском с. Устье были почта, телеграф, сберкасса, народный дом, библиотека, волостное правление, отделение попечительства трезвости, три школы, лечебница, богадельня[74]. В Череповецком у. с. Федосеево – основа будущего Череповца – развивалось как торгово-ремесленное село со складами и магазинами, с довольно состоятельными жителями, поэтому неслучайно в местной народной песне говорилось: «...Во село Федосьево. / Там мужики живут богатые, / Пироги пекут рогатые...»[75]
В череповецких селах обязательно находились церкви, а значит они были приходскими центрами. «О, вид смиренный и родной! / Березы, ивы по буграм / И, отраженный глубиной, / Как сон столетний, божий храм,» – писал о вологодских селах Н. Рубцов в стихотворении «Душа хранит»[76]. Село Карьеполь на Кулое походило на обычную деревню: в нем насчитывалось 34 двора, церковь, 19 бань, 8 овинов с гумнами, 13 — без гумен, 40 амбаров[77]. Немногочисленные села в Кар-гополье были очень населенными, например, в с. Река на Чурьеге по обе стороны Ошевенского тракта насчитывалось до 1 тыс. дворов, многие его жители занимались промыслом (кожевники)[78]. Значительным было также в Тотемском у. с. Шуйское на Сухоне, по обеим ее сторонам, жители которого занимались торговлей, а в селе имелись речная пристань для судов, лавки, у некоторых крестьян «заводы» и пильная мельница. К нему примыкало с. Векшеньга с двумя церквями и постоянной ярмаркой[79].
На Севере существовали и села-помещичьи имения. Они менее многочисленны, чем села в местах с государственным землевладением. Помещичьи села не всегда были волостными центрами. В них обязательными были усадьба помещика, дом управляющего, избы помещичьих крестьян, различные хозяйственные постройки и «заведения». Типичной можно считать усадьбу в с. Даниловское Устюженского у. (родина поэта К. Батюшкова), в котором, кроме помещичьей усадьбы с парком, были церковь и земская школа. В Углецкой вол. этого уезда князю С. Шелеспанскому принадлежали села Покровское и Жилино и 10 деревень. В 1869 г. в Вологодском у. насчитывалось 201 помещичья усадьба, в Грязовецком у. – 134, Кадниковском у. – 86, Никольском у. – 2 (всего 423)[80]. Кроме помещичьих, остальных сел имелось 301[81].
 |
 |
| 13. Помещичьи усадьбы в селениях (а, б) (из кн. : Осьминский Т. И. Указ соч. С. 83, 84): а – Зубовых в с. Погорелово | б – В. Н. Брянчанинова в с. Покровском |
Сохранялись и села, принадлежавшие монастырям и церквям (с. Фешево в Ус-тюгском у., с. Никольское в Кичменьгской вол. того же уезда), в которых жило зависимое от них население – половники. После секуляризации монастырских и церковных имуществ в 1764 г. такие села становились экономическими (позднее – государственными) и развивались как селения государственных крестьян, отличаясь от обычных деревень наличием церквей, ярмарок, торжков, т.е. они выполняли функции приходских и торговых центров.
Конец XIX в. застает северные села в следующем статусе: 1) села, не отличающиеся по функциям от деревень и 2) села – центры религиозные, торговые, культурные, административные[82]. Особенно характерными для жителей сел этого периода становятся их торговые занятия. Как говорили в харовском с. Кумзеро, где ежегодно на Крещение проходили ярмарки, «все купить можно было, только отца-матери не купишь»[83]. В рослятинских селах у церквей устраивались ярмарки (в Заборье, Аргунове, Березниках Никольского у.)[84]. В с. Устье-Ивановское Устюгского у. действовали постоянные торжки по пятницам зимой[85]. В с. Ферапонтовская Слобода Кирилловского у. у Никольской церкви на Словинском волоке летом по воскресеньям, зимой по субботам был базар[86]. В с. Тарногский Городок на Кокшеньге проходила ежегодная ярмарка в январе, а в марте отправлялись на ярмарку в Благовещенский посад (погост) в Усть-Вагу, где имелся «гостинный дворец» с 55 избами, 53 торговыми лавками, с 46 складами-амбарами, построенный еще с XVII в.[87] У белозерских и череповецких крестьян ярмарки устраивались в уездных городах и селах, главным образом в с. Андожское[88]. Сольвычегодские крестьяне пользовались «соболиной ярмаркой» в городе, куда съезжались сибирские, уральские купцы и иностранцы; там торговали и русские, и крестьяне коми[89].
Увеличению на Севере к концу XIX в. числа невладельческих сел способствовало превращение в них других типов селений – деревень, слобод, погостов. Точно так же некоторые села сами превращались в другие селения, а о прежнем их существовании в качестве сел свидетельствуют лишь названия деревень (д. Село в Каргопо-лье). Некоторые села дали начало городам: с. Грязовлецы – Грязовцу (на лечебных грязеисточниках), с. Федосеево – Череповцу и др.
Еще одно значение села сохранялось до конца XIX в. В северо-западных районах селом называли совокупность деревень (древние гнезда)[90]. Разновидностью сел являлись сельца. Сельцо – это владельческое селение, не ставшее центром прихода, недоразвившееся село. Такими были в Белозерском у. в 1800 г. помещичье сельцо Остарьево и сельцо, «что ныне д. Остюмина» с двором владельца[91]. Правда, на Севере и не все села являлись церковными приходами[92]. Здесь сельцо, как и село, служило волостным центром, иногда и приходским, как Устье Городищенское, Богоявленское сельцо (Устюгский у.) или бывшее монастырское сельцо Никольское в Кичменьгской вол. К XIX в. сельца приобрели черты деревень государственных крестьян. Даже помещичьи сельца становились деревнями, а к концу XIX в. по данному крестьянам праву покупать землю ряд селец перешли в их владение. Такими были в Вологодском у. сельцо Идохтино (владение крестьянина А.Ф. Бахвалова), с. Осеево в Фетиньинской вол.; в Грязовецком у. – это сельцо Ивановское крестьянина Ивана Пальникова (Авнежкая вол.); в Вытегорском у. в Бадожской вол. -»Ивана Погаева лесная дача у сельца Вахтино» и др.93 Всего в Вологодской губ. к середине XIX в. насчитывалось 382 сельца, из них 226 – в Вологодском у., 130 – в Грязовецком, 24 – в Кадниковском, 2 – в Никольском, т.е. там, где существовали владельческие селения[94].
Древний тип селений, сохранявшийся и в XIX в., – погост, известный с X в. Тогда погосты – опорные пункты князей, по данным археологии, представляли собой неукрепленные поселения, что свидетельствовало о мирном характере продвижения славян по северным землям. В XVI в. они превратились в административные округа, центры которых также назывались погостами (погост-округ и погост-место).
Территория погоста на Севере и волости в центре государства совпадали с общинными территориями. Со временем на погостную систему наслоилось приходское деление (на погостах появились церкви). Тогда северные погосты стали не только административными, но и церковно-приходскими центрами, а с развитием мирского самоуправления – и центрами общин. В центральных районах России погосты уступили свое значение приходского и волостного центра владельческим селам. На Севере погосты, как правило, не были владельческими, за исключением, например, Троицкого погоста в Вохомской вол. и Здвиженского в Черном стане Устюгского у. в XVTI-XVIII вв.: первый являлся владением посадских людей из Устюга, второй – епископа, в обоих жили половники. Похож на них был погост Николо-Чудотвор-ский на Леже, который принадлежал вологодскому архирею в XVII в. и в котором находились дома попа и бобылей[95]. Такие селения были аналогичны владельческим деревням Севера.
В XIX в. некоторые погосты обрастали дворами крестьян и часто превращались в деревни, села, реже – в города; в основном шло поглощение погостов селами. Примером может служить череповецкое с. Улом, образовавшееся из старого погоста; в нем находились церковь, при которой жил причт, волостное правление, еженедельный Торжок[96]. Из погоста с семью приселками образовался г. Устюжна Железно-польская, и в нем имелась 70 крестьянских и бобыльских дворов[97]. Селом стал Княж-погост (бывшее боярское владение) в 60 дворов. На месте древнего Городка был Турьинский погост с 80 крестьянскими дворами[98]. Некоторые же погосты в XIX в. оставались, как и прежде, местом, где находилась церковь (возможно, кладбище при ней) и исполняли роль волостных центров. Последний путь чаще случался с погостами позднего времени. Такими оставались погосты в Грязовецком у. Углецком приходе, где жило духовенство приходов, два погоста – Верхний и Нижний на Кулое – с двумя дворами причта, к которым примыкало с. Карьеполь [99]. В 1862 г. в Вологодской губ. насчитывалось 616 погостов, из них в Вологодском у. – 101, в Грязовецком – 68, Кадниковском – 86, Вельском – 48, Тотемском – 75, Никольском – 52, Устюгском – 67, Сольвычегодском – 54, Яренском – 28, Устьсысольском – 37[100].
Во второй половине XIX в., когда сельские общины-волости дробились на сельские общества (свое в каждом селении), многие из них выполняли функции сел или погостов как центров общества. Погосты в таком значении ничем не отличались от крупных сел, лишь погосты-приходские центры оставались селениями, где жило приходское духовенство.
На Севере в XIX в. продолжал существовать еще один тип поселений – слободы. Возникнув в княжеско-боярский период, они становились затем в основном торгово-ремесленными, а иногда земледельческими селениями. В XIV столетии кроме них были и слободы-территории (округа), позднее превратившиеся в станы и волости. В XVII в. выделялись слободы-безземельные деревни. В XV в. сторожевыми пунктами служили слободы в северо-восточных районах Севера. Таким образом, в разное время и в разных местах слободы имели различные функции. Известны земледельческие и промысловые их разновидности. Ими назывались как отдельные пункты, так и целые округа, объединявшие несколько селений.
Северные слободы XVII в. чаще являлись земледельческими или военными поселениями – это черные и стрелецкие слободы[101]. В XVIII в. они известны как волости-округа (Никольская Слобода в Устюжском у. с 28 деревнями, 9 починками, 92 крестьянскими дворами, 397 чел. мужского пола) и как земледельческие селения («у Городка Брусенка на берегу слобода в Брусенской вол.» с тремя дворами и восемью крестьянами в начале XVIII в. и 193 жителями в конце его или слободка Рука-вишниково в Устюгском у. в Быкокурском стане с четырьмя дворами и 17 крестьянами)[102]. Такие слободы не отличались от деревень.
В XIX в. развитие слобод идет по нескольким направлениям. Часть их становится пригородными слободами с торгово-ремесленным населением. Две слободы находились у Вологды: одна – бывшее с. Кобылино с 216 жителями, другая – Дюдикова пустынь с 255 обитателями. Две слободы были у Вельска (из бывших деревень со 120-150 жителями), три в Грязовецком (кожевенный завод и вокзал с 20-50 жителями), одна у Кадникова – Погост-Слобода (265 чел.), одна в Никольске – Солдатская Слобода (41 чел.), три в Сольвычегодске – из бывших деревень (до 100 чел.), три у Красноборска (из деревень с 50-100 чел.); четыре – у Тотьмы (292 чел.), еще две деревни, одно предместье и варницы (407 чел.), 20 слобод у Усть-Сысольска (от 5 до 400 чел.), шесть – у Устюга (от 50 до 500 чел.), две у Белозерска (посад и поселок – до 2000 жителей в каждом), две слободы и одно предместье у Кириллова (100-600 чел.), слобода с мукомольным заводом у Устюжны (ок. 6000 чел.), одна – у Череповца (ок. 70 чел.) [103]. Примечательна подмонастырская Ферапонтова Слобода на большой дороге у Кириллова, имевшая тесные связи с городом и окрестными помещичьими усадьбами. Ее жители занимались в основном земледелием и большой торговлей; в этой слободе происходили волостные сходы[104].
Другой вид слобод в XIX в. – это слободы с ямщицким населением, выполнявшие транспортные функции. Такой была Ямская слобода (со станцией на тракте) у с. Шуйского, из которой переправлялись в Сибирь[105]. Ямскими стали бывшие ямы (позднее превратились в деревни) – Ям Бобровский на Сухоне, Ям Ягрышский и Ям Евденецкий на Двине (Устюгский у.).
Еще одним направлением развития слобод являлось их превращение в деревни, причем, о прежнем их существовании напоминали лишь названия деревень, например, Солдатская Слобода на Выгонной ул. в Никольске (остатки стрелецкой слободы) или бывший погост, ставший слободой, а затем деревней, – д. Кадникова (Погостинская Слобода)[106]. В редких случаях слобода превращалась в город: например, слобода в устье Сысолы превратилась в г. Усть-Сысольск[107].
Северная топонимия сохранила упоминания об исчезнувших типах селений – печищах, займищах, селищах, острогах, городках, городищах, посадах[108]. С XVII в. слова селище, займище, дворище существовали в значении заброшенных селений. В XVIII-XIX вв. эти бывшие селения или заселялись вновь и становились деревнями, или их «припускали в пашню» к жилым деревням, о чем свидетельствуют названия таких деревень: Займище припущено в пашню к д. Марково Благовещенской вол. (Вологодский у.), Займище Черное, что была пустошь на Вохтуге, Займище, что был починок в Никольском уезде[109]. Жители Никольского у. объясняли происхождение печищ-селений периода долевого землевладения на Севере как «жилье с печью», что можно считать ложной этимологией[110].
На начальном этапе заселения Севера печища возникали в местах, где в древности жила летописная чудь. Например, в Кремлевской вол. Кадниковского у. известно печище Чуиха. Такими же древними были печища и в Явенгской вол. уезда. С течение веков они превратились в деревни. В северо-восточных районах Севера во второй половине XIX в. займищами (заимками) уже обозначили не типы селений, а виды пользования угодьями, в частности сенокосами, которые от односемейного (заимочного) пользования, правда, временного – в течение 40 лет, – переходили к общинному и поступали в переделы[111].
Деревнями со временем стали чудские и славянские городища. Их топография до сих пор совпадает с топографией XI-XII вв.[112] Сторожевыми пунктами, как и военные слободы, были исчезнувшие остроги. Их описания сохранили всевозможные источники. В 1602 г. существовал на Усть-Усолке острог – «тын стоячей на иглах, а на острове рубленные террасы насыпанные землей, на берегу башня и ворота проезжие... около острогу ров, изо рву к острогу осыпь». Здесь находился «государев зелейный (оружейный) двор». Такой же острог был на р. Лала с башнями, валом, рвом, воротами, превратившийся затем в г. Лальск. Острог на Усть-Ижме с валом и рвом стал городом Устюжна Железнопольская. В XIX в. в Тотемскому у. сохранялось десять сторожевых острогов[113].
Роль военных укрепленных селений играли и древние городки. Все они на Севере были основаны новгородцами, ставившими их для защиты от разных нападений. Множество их располагалось по берегам северных рек: городки Орлец и Подосиновский на Пушме и Юге, Кичменьгский Городок (Устюгский у.), Тарногский Городок, городки Брусяной, Шуйский и Спасский (Тотемский у.), Чернигов Городок на месте Сольвычегодска, Халезский Городок (Никольский у.), Ивасский Городок на Кокшеньге и др. Судьба городков аналогична судьбе прочих древних типов селений: все они стали либо деревнями, как, например, д. Якушевская (Городок) в Тавреньге Вельского у.; либо погостами – погост-городок Рахлей в Устюгском у., Туглин-ский погост (Городок) в Яренском у., либо селами – с. Тарногский Городок в Важ-ском у. (с земляным валом, гостиным двором, тремя церквями, лавками), с. Иван-Городок в Спасской вол. на Кокшеньге (с церковью на горе, валом, рвом по р. Ивас), с. Халезский приход (Городок) в Никольском у. (сначала чудское городище с башней деревянной до 12 саженей в высоту и 5 саженей в ширину, со временем поставлена часовня, затем церковь, вокруг дворы и приход), с. Кичменьгский Городок (крепость с пятью башнями, ров, вал, ворота из брусьев на пятах, с XVI в. церковь, с XIX в. – две церкви, торг), с. Рахлей (бывший городок) на месте старой крепости со рвом; либо городами – г. Яренск на месте городка[114].
Такими же превратившимися в другие типы селений были старинные северные посады. Часть из них стала городами, как, например, Верховажский посад (Вельск) с гостинным двором, со скипидарными и саженными заводами. Другая часть посадов превратилась в села (посад Чаронда в XVI в., село с середины XVIII в.) или деревни (д. Сретенский пустой посад в Черновской вол. Устюгского у. в середине XIX в. имела 20 дворов и 132 жителя)[115].
Редкими стали в XIX в. в сельской местности типы селений, выполнявших религиозные функции. Мало оставалось и монастырей – всего 15 в середине века (в Вологодском, Кадниковском уездах, исчезли в Вельском, Никольском, Устьсысольском, Яренском уездах). Более распространенными были пустыни, некоторые из них возникли вновь при заселении новых земель. С XVI—XVII вв. известны пустыни: Агапитова на Маркуше (Кокшеньга), Дружинина и Спасская-Печенгская в Верхококшенгской вол., Николаевская Бабозерская (тоже на Кокшеньге), Зосимо-Сав-ватиевская (вышла из тотемского с. Долговицкое и приписана к Маркушевскому монастырю), Филиппово-Ирапская на Андоге (возникла в 1517 г.) в Череповецком у., Белавинская на острове у Заднего Села (с XVII в.) и Спас-Ефимовская (с XV в.) в Кадниковском у. В 1859 г. оставались по две пустыни в Кадниковском и Тотемском и по одной в Устьсысольском и Никольском уездах[116].
Со старообрядческим населением было связано существование скитов. Селения раскольников возникали в лесных полянах (Лежская вол. Вологодского у.) или около рек и озер, где строились несколько келий и разрабатывались хозяйственные угодья. Издавна известны Александро-Куштский скит на р. Кушта в Кадниковском у., Чаженгский – в Каргополье (1710-1838 гг.), Поремский и Филаретов близ Иван-озера, а за Кемь к Онежскому озеру имелось много пустынь и скитов, где в кельях «жили девки лет 35-ти, давшие обет безбрачия»[117].
Самостоятельными, отдельными от деревень в XIX в. были такие типы селений, как пристани, некоторые заводы и фабрики. Пристани Ношульская и Быковская располагались на путях из Вятки и Костромы на реки Юг и Лузу, возле них выселки из 2-10 дворов, а в Быковской еще находились конторы, амбары и склады, там занимались судостроением и было приписано туда 3000 душ крестьян из Устюгского и Устьсысольского уездов. Солеваренный завод вологодского купца Витушечникова Сереговский (у с. Сереговская Гора возле Яренска) имел 10 варниц и 9 амбаров для соли, здесь жили заводские люди и половники – 939 душ обоего пола, при заводе имелись пашни и сенокосы – 6065 десятин. Владели заводами и крестьяне, например, в Кулибарове (Рослятинская вол. Тотемский у.) находился дегтярный завод у одного крестьянина, имевшего в селе еще и лавку. В середине века в вологодских уездах крестьянских заводов насчитывалось: три – в Устьсысольском, два – в Тотемском, по одному – в Кадниковском и Вологодском, да еще две небольшие фабрики в Вологодском и Вельском уездах[118].
Сравнение русских селений по типу с селениями финно-угорского населения на Севере приводит к наблюдению об их аналогичности, но с сохранением этнического разнообразия. Развитие этих народов в одинаковых природных и социально-экономических условиях вело к возникновению одинаковых по своим функциям селений. Так, в крупных деревнях коми, как и у русских, проходили ярмарки и торжки, где сбывались сельскохозяйственные и промысловые изделия крестьян. Но коми пользовались ярмарками и в русских селениях. На устюгские ярмарки ездили с Вашки через Пинегу. На Вашке же на ярмарках встречались в Вашгорте коми-ижемские и русские купцы из Устюга и Вологды. То же самое происходило на ярмарке в селе коми Усть-Выми на Благовещенье. Малонаселенные деревни коми не имели ярмарок и были совсем другими: «Здесь не встречается ни гумен, переполненных хлебами, ни амбаров и тому подобных построек»[119].
Точно так же в западных районах края в крупных карельских селениях устраивались ярмарки, на которые приезжали и из русских деревень. Ходили до Повенца и Шунгского погоста в Олонецкой губ., до Каргополя и Ошевенского монастыря. Однако в среднем карельские деревни в XIX в. насчитывали не более 20-30 дворов[120].
Были и отличительные черты у поселений финно-угорского населения. Редкой заселенностью и малодворностью они превосходили русские селения издавна. Незаселенность берегов крупных рек в Коми крае приводила иногда к концентрации населения в немногих, но крупных деревнях, тянущихся по побережьям на несколько километров[121].
К вепсам рано, не позднее XIV в., «проникли» такие типы селений, как погосты (pagast). Этот термин, как и сам тип селения, русского происхождения. Известны с XV в. стали им и деревни (kiila – дом в переводе с финского языка), по-видимому, первоначально однодворные[122]. С этого же времени у коми появились слободы: в Устьсысольском у. Киркуль, Искарь, Тентюково, Нижний Конец, Кодзьвыль.
Своеобразными были охотничьи поселения у зырян и пермяков. Это одиночные избы – пывзяны и щамъи (чамьи), размещавшиеся в лесных охотничьих угодьях[123].
В целом в Вологодском крае по типам поселений выделяются несколько ареалов. На юго-западе и юге (Грязовецкий, часть Вологодского, Кадниковского, Вельского, Тотемского уездов), близким к Новгородской и Ярославской губерниям, деревни были довольно крупных размеров и кроме крестьянских селений здесь существовали помещичьи усадьбы. В центре губернии (Тотемский, Никольский, Вельский, Устюгский уезды) деревни, располагаясь по берегам в основном крупных рек, представляли собой селения государственных крестьян, частично – удельных крестьян и незначительного числа помещичьих крестьян в Тотемском и Никольском уездах (до 1000 чел.). В северо-восточных районах (Сольвычегодский, Яренский, Устьсысольский уезды) селения отличались несколько другой хозяйственной направленностью – там большую долю имели промысловые, а не земледельческие селения. Такое ареальное распространение характерных черт поселений соответствует и выше выделенным ареалам по типам заселения в крае.
Ряд изменений претерпевали типы сельских поселений после 1917 г. Основным из них всегда оставались деревни. Прекратилось появление починков в неосвоенных местах. Возникнув в начале XX в., они еще встречались в юго-восточных районах, но не превратились в деревни. Починки уступили место хуторам, выселкам. Последние после 1917 г. возникали на бывших помещичьих землях. В 1926 г. выселок и хуторов только в Вологодском районе насчитывалось 452[124]. Декретом о земле 1918 г. по желанию крестьян устанавливалась разная форма землепользования: подворная, хуторская, общинная, артельная. Хуторам отдавали предпочтение в 1920-е годы в некоторых местах Вологодского и Грязовецкого уездов, так как крестьяне могли при пахоте перейти на широкие полосы, применять сельскохозяйственные машины и обратиться к травополью, словом, хутора, по выражению местных жителей, «были хорошим делом»[125]. В то же десятилетие в Каргополье в одной только Хотеновской вол. возникли 23 хутора, а в местах, близких к рекам Ветлуга и Вятка, хутора занимали всего 0,1% земельного фонда. При НЭПе начался выход на хутора в присухонских деревнях Тотемского у. В Усть-Печеньгской вол. у д. Нефедовская возникло два хуторских участка, где разрабатывали землю вышедшие из деревни 11 дворохозяев[126]. Если в столыпинское время в вологодских районах хуторов было мало, то в 1920-е годы их стало значительно больше: на юго-востоке они составили 26,4% всех типов селений[127]. Эти хутора принципиально отличались от столыпинских; последние в Вологодском крае возникали за счет внешних переселений, после 1918 г. – путем выхода из общин местных крестьян.
После революции произошли изменения и с таким типом селений, как погост. К тому времени за погостами оставались функции центров округов (но таких были уже единицы[128]) и религиозных центров (церкви с кладбищами). Роль погоста как территориального и приходского центра постепенно отмирает, окончательно перейдя к селам. Последняя функция погоста – церковь с кладбищем – «отмерла» во время коллективизации.
Коллективизация и последующая индустриализация кардинально нарушили сельскую жизнь и были началом трагического процесса «раскрестьянивания», уничтожения всех хозяйственных и нравственных традиций, живших в сельской среде и передававшихся из поколения в поколение. Значительная убыль населения с 1930-х годов при раскулачивании вела к чуть ли не массовому исчезновению деревень. Из одних только юго-восточных районов Вологодчины под предлогом борьбы с кулачеством было сослано много жителей на Печору[129]. Позднее, в военные 1940-е и послевоенные в 1950-1970-е годы, в результате сильной миграции сельского населения, прекратили существование многие деревни. Если в 1937 г. в Вологодской губ. было 18 837 селений (12 тыс. из них – деревни), то к 1950-м годам еще девять десятых их оставались деревнями и в них проживало семь десятых сельского населения. К 1973 г. сельских поселений насчитывалось 9 950 (702 из них – крупные, по 1000 и более чел., в которых жило 62% сельских жителей; 1610 селений – средние, по 30-100 чел. или 23% населения; 5084 – мелкие, до 30 чел., и в них – 15% населения). В 1987 г. в Вологодской обл. осталось 7 396 сельских поселений[130]. Сократили их число начавшееся в 1960-е годы укрупнение колхозов, а впоследствии «политика ликвидации неперспективных деревень», окончательно приведшая к деградации сельского хозяйства и русской деревни, особенно в северном Нечерноземье. Вот как сам народ оценивал результаты такой политики: «До войны на Дору-то (бывшая Брусенская вол. Тотемского у. – И.В.) дома стояли в три посада. Народу было, как в Китае. Каких деревень не стало: Дор, Великая, Старья, Осетры, Боркуны, да хутора, да выставки»[131].
В Тотемских местах исчезло много деревень и лесов по Кеми, Обноре и другим рекам[132]. Ряд селений прекратили существование, влившись в близлежащие города: в Вологду вошли пос. Хорхорино, древний погост Кирики Улиты и др.
В советский период возникли некоторые новые типы селений, главным образом не сельскохозяйственные, а поселки, связанные с торфодобычей, промышленностью, разработкой карьеров и т.п. Но от прежних веков остались мелконаселенность территории области в целом (до 51 чел. на деревню в 1966 г.) и «густота» населения в ее центре[133]. Достаточно населенными оставались и некоторые села, бывшие центрами районов, сельсоветов, как, например, с. Усть-Алексеевское (Великоустюжский р-н) с 470 дворами и окрестными деревнями из одного-девяти дворов,
 |
 |
|
14. Кооперативный народный дом (из кн.: Аретльное исследование Вологодской губернии. Вологда. Б/г С. 41) |
15. Артельная лавка (Из кн.: Артельное исследование… С. 18) |
 |
|
|
16. Дом-музей поэта Н.М. Рубцова в с. Никольское Тотемского р-на. Фото Т.А. Ворониной, 1988 г. |
|
или села по старым трактам: самое старое из них – Тудозерский погост – с XII в. (Вытегорский р-н) на пути Вологда-Пудож, с 260 жителями[134].
До сих пор в области остаются ареалы по заселенности и распространению типов селений возникшие много веков назад – центральный, западный, восточный. В центральном (Междуреченский, Сокольский, Усть-Кубенский, Вожегодский, Вологодский, Харовский, Шекснинский, Грязовецкий, Сямженский районы) древние поселения составляют 63% от общего их числа. Из них лишь в Вологодском р-не такие поселения составляют только 47,6%, т.к. здесь возникло много поздних селений при строительстве их дворянами с середины XVII в. и из-за близости к городу. В западном и восточном ареалах также значительным оставалось раннее заселение: в первом 57,2%, во втором – 54,2% деревень. Наиболее ранние — деревни в Устюженском и Кирилловском районах на западе, в Тотемском и Тарногском на востоке (более 70%). Всего по области сохранилось древних поселений 59,4%[135].
Центральная зона охватила 9 современных районов (бывший Вологодский у. с XVI в. до 1780 г.), на территории одного из которых – Вожегодского – располагается часть бывшего Белозерского у. XVI-XVII в. Массовые сведения об этой территории имеются с XVII в., а об отдельных деревнях – с XV-XVI вв.
В западной зоне находились три древние славянорусские земли – часть Белозерского княжества XIII в. (Белозерье, Шексна, Кубеноозерье), часть Заонежской половины Обонежской пятины Новгородской земли (Вытегорский р-н), части Угличской, Пошехонской, Новгородской, Белозерской земель (бывших уездов) в Ус-тюжно-Железнопольском р-не. Полные сведения о них имеются с XV в.
О восточной зоне массовые сведения сохранились с начала XVII в., но отдельные появились еще в XII-XIV вв.; заселение ее шло и в XIX-XX вв.
Формы поселений
Разнообразие и этнотерриториальную специфику сельских поселений можно выявить при рассмотрении их планировочных форм. Эти формы, как и другие стороны сельских поселений, в своем развитии проходят ряд стадий и претерпевают определенные изменения. Сельские поселения Русского Севера до XVIII в. были малодворны и говорить об их планировках не приходится. В дальнейшем с естественным ростом населения, под воздействием социально-экономических факторов размеры селений увеличивались и выявлялись их формы. Северные селения приобрели несколько видов плана: 1) линейные с вариантами – рядовые, уличные, 2) без плана (скученные, беспорядочные, бесплановые), 3) переходные виды от одной планировки к другой (от беспорядочной, или рядовой к уличной), 4) сложные виды, при которых наличествуют несколько видов плана у селения (беспорядочные и уличные, рядовые и уличные, улично-квартальные и др.).
Самые простые виды – рядовые и беспорядочные. По времени для Русского Севера наиболее ранними являются рядовые планировки, когда один или несколько порядков домов располагаются вдоль речного или озерного берега (реже – дороги) так, что каждый последующий ряд домов своими фасадами обращен к «задам» предыдущего, а все вместе они «смотрят» на реку или озеро.
Этнографические описания дают возможность понять принцип рядового плана деревень. Так, в бывшем Устюгском у. в конце Х1Х-начале XX в. отмечались деревни-односторонки, когда дома ставились в одну линию по дороге или по реке. В Вологодском у. существовало неправильное расположение крестьянских усадеб в один ряд и уступами так, что избы стояли узкой стороной на улицу. В Вельском у. наблюдалось расположение деревень прямыми рядами или уступами по одну сторону реки (дороги); «ряды неправильные, избы узкой стороной (летние избы) выходили на улицу». В Кадниковском у. деревни имели вид правильных и неправильных рядов и уступов в одну линию. В Грязовецком также односторонки состояли из неправильных рядов по одной стороне реки или дороги. В таких сольвычегодских деревнях ряд изб «смотрел» в затылок другому ряду[136].
Тот же принцип рядового плана показан и в описаниях отдельных деревень. Село Кокшеньга и деревня Монастыриха на Сухоне – типично рядовой формы: избы в них стоят по прямой линии в два-три порядка, фасадами обращены к реке. Кокшеньгским деревням аналогичны деревни по Кулою. Так, с. Карьеполь в верховьях Кулоя имело тот же план. Присухонское с. Шуйское располагалось по обоим берегам реки, и на одном, и на другом – церкви, на правом – «щегольские» дома, на левом – пристань и лавка, 300 дворов стояли в одну линию. На правом берегу Сухоны – с. Векшеньга с двумя церквями и вытянутыми в линию избами, на берегу – судоверфь. На левом берегу реки – д. Ихалица, здесь же на берегу церковь, луга и леса; другое село – Устье Толшемское: «на берегу одна церковь да еще церковь с погостом», на берегу же – д. Черепаниха, где строят суда и барки[137].
Южнее присухонских деревень также встречается подобная форма селений. В современном Бабушкинском р-не этот план имеет, например, д. Шилово, состоящая из шести рядов домов, «смотрящих» фасадами на р. Вотчу[138]. В бывшем Грязовецком у. рядовой план имели в 1864-1880 гг. многие деревни по Комеле (Здвижен-ская, Свинино и др.)[139].
В западной и северной частях Вологодского края такое расположение деревень встречалось очень часто. В Пришекснинском р-не деревни имели один-три ряда домов, обращенных на юг, а «река проходила» с западной стороны. В Череповецком р-не в д. Селище – один порядок изб, «повернутых» фасадами к реке. В этом районе издавна почти все селения располагались вблизи речек, усадьбы в них шли рядами по одной стороне, тесно друг к другу, длинной стороной дома стояли вдоль улицы, окнами на нее[140].