Политическая связь киевского общества была слабее всех других его связей, что и было одной из самых вид- ных причин падения Киевской Руси. От общей формы политического быта перейдем к его частностям. Мы заметили, что первой политической фор- мой, которая зародилась на Руси, был быт городской или областной. Когда областная и городская жизнь уже сложи- лась, в города и области явилась княжеская династия, объединившая все эти области в одно княжество. Рядом с властями городскими стала власть княжеская. Этим и обусловливается тот факт, что в XI--XII вв. наблюдается на Руси два политических авторитета: 1) княжеский и 2) городской, или вечевой. Вече старше князя, но зато князь часто виднее веча; последнее иногда на время ус- тупает ему свое значение. Князья Киевской Руси, старшие или младшие, были все политически друг от друга независимы, на них лежали только нравственные обязанности: князья волостные долж- ны были почитать старшего, великого князя, "в отца мес- то", вместе с ним должны были охранять "от поганых" свою волость, сообща с ним думать-гадать о русской зем- ле и решать важные вопросы русской жизни. Мы отличаем три главные функции деятельности древнекиевских князей. Во-первых, князь законодательствовал, и древний закон, "Русская Правда", несколькими из своих статей прямо подтверждает это. В "Правде" читаем, например, что сы- новья Ярослава, Изяслав, Святослав и Всеволод, совмест- но постановили заменить месть за убийство денежным штрафом. Заглавия некоторых статей "Правды" свидетель- ствуют, что эти статьи были "судом" княжеским, т.е. бы- ли установлены князьями. Таким образом законодательная функция князей засвидетельствована древним памятником. Вторая функция их власти -- военная. Князья явились в первый раз в русскую землю, как защитники ее границ, и в этом отношении последующие князья не отличались от первых. Припомним, что Владимир Мономах едва ли не главной своей задачей считал оборону границ от полов- цев; к борьбе с половцами склонял он и других князей на съездах и предпринимал вместе с ними общие походы на кочевников. Третья функция есть функция судебная и ад- министративная. "Русская Правда" свидетельствует, что князья сами судили уголовные дела. По "Русской Правде" за убиение княжеского конюшего взимался штраф в 80 гри- вен "яко уставил Изяслав в своем конюсе, его же убили Дорогобужьци". Здесь "Правда" указывает действительный судебный случай. Относительно административной деятель- ности князей мы можем сказать, что они с давнишних пор несли на себе обязанности управления, устанавливали "погосты и дани". Еще на самых первых страницах летопи- си мы читаем, как Ольга "устави по Месте погосты и дани и по Лузе оброки и дани". (Погосты представляли собой административные округа.) Вот главные обязанности князя киевской эпохи: он законодательствует, он военный вождь, он верховный судья и верховный администратор. Эти признаки всегда характеризуют высшую политическую власть. Сообразно с характером своей деятельности князья имеют и слуг, так называемую дружину, своих бли- жайших советников, с помощью которых управляют страною. В летописи можно найти много свидетельств, даже с поэ- тическим характером, о близком отношении дружины к кня- зю. Еще Владимир Святой, по летописному преданию, выс- казал мысль, что серебром и золотом дружины нельзя при- обрести, а с дружиною можно достать и золото, и сереб- ро. Такой взгляд на дружину, как на нечто неподкупное, стоящее к князю в отношениях нравственного порядка, проходит через всю летопись. Дружина в древней Руси пользовалась большим влиянием на дела; она требовала, чтобы князь без нее ничего не предпринимал, и когда один молодой киевский князь решил поход, не посовето- вавшись с ней, она отказала ему в помощи, а без нее не пошли с ним и союзники князя. Солидарность князя с дру- жиною вытекала из самых реальных жизненных условий, хо- тя и не определялась никаким законом. Дружина скрыва- лась за княжеским авторитетом, но она поддерживала его; князь с большой дружиной был силен, с малой -- слаб. Дружина делилась на старшую и младшую. Старшая называ- лась "мужами" и "боярами" (происхождение этого слова толкуют различно, между прочим, существует предположе- ние, что оно произошло от слова "болий", больший). Боя- ре были влиятельными советниками князя, они в дружине бесспорно составляли самый высший слой и нередко имели свою собственную дружину. За ними следовали так называ- емые "мужи" или "княжи мужи" -- воины и княжеские чи- новники. Младшая дружина называется "гриди"; иногда их называют "отроками", причем это слово нужно понимать лишь как термин общественного быта, который мог отно- ситься, может быть, и к очень старому человеку. Вот ка- ким образом делилась дружина. Вся она, за исключением княжеских рабов -- холопов, одинаково относится к кня- зю; она приходила к последнему и заключала с ним "ря- ды", в которых обозначала свои обязанности и права. Князь должен был относиться к дружиннику и "мужу" как к человеку, вполне независимому, потому что дружинник всегда мог покинуть князя и искать другой службы. Из дружины князь брал своих администраторов, с помощью ко- торых он управляет землею и охраняет ее. Эти помощники назывались "вирниками" и "тиунами; обязанность их сос- тояла в суде и взыскании виры т.е. судебной пошлины, в управлении землею и в сборе дани. Дань и вира кормили князя и дружину. Князь собирал дань иногда с помощью чиновников, а иногда и лично. Собиралась дань натурой и деньгами, и точно так же не одной натурой, но и деньга- ми давалась дружине. Один летописец начала XIII в. пи- шет о времени более раннем, что князь "еже будяше права вира, и ту возма, -- даяше дружине на оружие. А дружина его... не жадаху: маломи есть, княже, 200 гривен, не кладаху на свои жены златых обручей, но хожаху их жены в серебре". Оклад в 200 гривен каждому дружиннику очень велик по тогдашним понятиям и несомненно свидетельству- ет о богатстве киевских князей (если в гривне считать 1/2 фунта серебра, то ее весовая стоимость около 10 рублей). Откуда же появилось это богатство, какими ис- точниками доходов пользовались князья? Во-первых, средства князьям давала их судебная деятельность. Во-вторых, князья получали дань, о которой уже говори- лось. В-третьих, в пользу князей шла военная добыча. Наконец, последний вид княжеских доходов -- частные до- ходы. Пользуясь своим привилегированным положением, князья приобретают себе частные земли (села), которые они строго различают от владений политических. Князь не может завещать политическое владение женщине, а только сыну или брату, а между тем мы видим, что свои частные земли он дает жене или дочери, или в монастыри. Вече было старее князя. У летописца мы читаем: "Новгородцы бо изначала и смольняне и кыяне, и полочане и вся власти яко же на думу на вече сходятся, и на что же старшие думают, на том и пригороды станут". Смысл этих слов такой: изначала города и волости ("сласти") управлялись вечами и вече старшего города управляло не только горо- дом, но и всею его волостью. Рядом с этими вечами, на которых правом голоса пользовались все главы семейств, появилась власть князей, но князья не упразднили веча, а правили землею иногда при содействии, а иногда и с противодействием последнего. Отношения князя к вечу и, наоборот, веча к князю многие историки пытались опреде- лить с точки зрения наших политических понятий, но это приводило только к натяжкам. Факты вечевой деятельнос- ти, собранные в книге В. И. Сергеевича "Князь и вече", прежде всего не позволяют установить самой формы веча, которое очень легко спутать с простыми народными сход- ками, и неопределенность формы часто заставляла иссле- дователей различать вече законное и незаконное. Закон- ным называлось вече, созванное князем; вече же, собран- ное против воли князя, мятежнически, считалось незакон- ным. Следствием юридической неопределенности положения веча было то, что последнее было в большой зависимости от условий чисто местных или временных: политическое значение его понижалось при сильном князе, имевшем большую дружину, и, наоборот, усиливалось при слабом; кроме того, в больших городах оно имело большее полити- ческое значение, чем в малых. Изучение этого вопроса заставляет нас убедиться в том, что отношения между князем и вечем постоянно колеблются. Так, при Ярославе и его сыновьях вече далеко не имело той силы, как при его внуках и правнуках. Когда власть князей усилилась и определилась, вече от политической деятельности перешло к хозяйственной -- стало заниматься делами внутреннего быта города. Но когда род Рюриковичей размножился и наследственные счеты запутались, -- городские веча стремились возвратить себе политическое значение. Поль- зуясь смутой, они сами призывали к себе того князя, ко- торого хотели, и заключали с ним "ряды". Мало-помалу вече почувствовало себя настолько сильным, что решалось спорить с князем: случалось, что князь стоял за одно, а вече за другое, и тогда вече зачастую "указывает князю путь", т.е. изгоняет его. Перейдем к общественному делению древнекиевской Руси. Нужно заметить, что общество, стоящее на первой ступени развития, всегда имеет одно и то же обществен- ное деление: у всех народов арийского племени мы встре- чаем следующие три группы: 1) основная масса (в Киевс- кой Руси люди), 2) привилегированный слой (старцы, боя- ре) и 3) лишенные прав рабы (или на древнекиевском язы- ке холопы). Таким образом, первоначальное общественное деление создавалось не каким-нибудь исключительным местным историческим условием, а природою племени, если можно так выразиться. Уже на глазах истории сложились и росли местные условия. Свидетельством этого роста слу- жит "Русская Правда" -- почти единственный источник на- ших суждений о социальном строе Киевской Руси. Она дош- ла до нас в двух редакциях: краткой и пространной. Краткая состоит из 43 статей, из которых первые 17 сле- дуют друг за другом в логической системе. Новгородская летопись, содержащая в себе этот текст "Правды", выдает ее за законы, изданные Ярославом. Краткая редакция "Правды" многим отличается от нескольких пространных редакций этого памятника. Она, несомненно, древнее их и отражает в себе киевское общество в древнейшую пору его жизни. Пространные редакции "Правды", состоящие уже бо- лее чем из 100 статей, заключают в своем тексте указа- ния на то, что возникли они в целом составе в XII в., не ранее; они заключают в себе законоположения князей именно XII в. (Владимира Мономаха) и рисуют нам общест- во Киевской Руси в полном его развитии. Разнообразие текста разных редакций "Правды" затрудняет решение воп- роса о происхождении этого памятника. Старые историки (Карамзин, Погодин) признавали "Русскую Правду" за офи- циальный сборник законов, составленный Ярославом Мудрым и дополнявшийся его преемниками. В позднейшее время та- кого же мнения держится исследователь "Правды" Ланге. Но большинство ученых (Калачев, Дювернуа, Сергеевич, Бестужев-Рюмин и др.) думают, что "Правда" есть сбор- ник, составленный частными лицами, желавшими для личных надобностей иметь свод действовавших тогда законода- тельных правил. По мнению В. О. Ключевского, "Русская Правда" возникла в сфере церковной, где была нужда знать мирской закон; здесь и записали этот закон. Част- ное происхождение "Русской Правды" всего вероятнее по- тому, что, во-первых, в тексте ее можно указать статьи не юридического, а хозяйственного содержания, имевшие значение только для частного быта, и, во-вторых, внеш- няя форма отдельных статей и целых редакций "Правды" имеет характер частных записей, составленных как бы посторонними зрителями княжеской правообразовательной деятельности. Изучая по "Русской Правде" и по летописи состав древного киевского общества, мы можем отметить три древнейших его слоя: 1) высший, называемый старцами "градскими", "старцами людскими"; это земская аристок- ратия, к которой некоторые исследователи причисляют и огнищан. О старцах мы уже говорили; что же касается до огнищан, то о них много мнений. Старые ученые считали их домовладельцами или землевладельцами, производя тер- мин от слова огнище (в областных говорах оно означает очаг или пашню на изгари, т.е. на месте сожженного ле- са); Владимирский-Буданов говорит в своем "Обзоре исто- рии русского права", что старшие дружинники именовались сначала "огнищанами", но тут же прибавляет, что чешский памятник "Mater verborum" толкует слово огнищанин, как "вольноотпущенный" ("libertus, cui post servitium acce- dit libertas"); видимое противоречие автор думает скрыть тем соображением, что старшие дружинники могли происходить из младших, невольных слуг князя. Слово ог- нище в древности значило действительно раб, челядь, в таком смысле встречается оно в древнем, XI в., переводе Слов Григория Богослова; поэтому некоторые исследовате- ли (Ключевский) в огнищанах видят рабовладельцев, иначе говоря, богатых людей в ту древнейшую пору жизни об- щества, когда не земля, а рабы были главным видом собс- твенности. Если же обратить внимание на статьи прост- ранной "Русской Правды", которые, вместо "огнищанина" краткой "Русской Правды", говорят о "княжем муже" или "тиуне огнищном", то можно огнищанина счесть именно за княжа мужа, и в частности за тиуна, заведующего княжес- кими холопами, т.е. за лицо, предшествующее позднейшим дворским или дворецким. Положение последних было очень высоко при княжеских дворах, и в то же время они могли быть сами холопами. В Новгороде же, как кажется, огни- щанами звали не одних дворецких, а весь княжеский двор (позднее дворяне). Так, стало быть, возможно принимать огнищан за знатных княжеских мужей; но сомнительно, чтобы огнищане были высшим классом земского общества. 2) Средний класс составляли люди (ед. числ. людин), му- жи, соединенные в общины, верви. 3) Холопы или челядь -- рабы и притом безусловные, полные, обельные (облый -- круглый) были третьим слоем. С течением времени это общественное деление услож- няется. На верху общества находится уже княжеская дру- жина, с которой сливается прежний высший земский класс. Дружина состоит из старшей ("бояр думающих и мужей хра- борствующих") и младшей (отроков, гридей), в которую входят и рабы князя. Из рядов дружины назначается кня- жеская администрация и судьи (посадник, тиун, вирники и др.). Класс людей делится определенно на горожан (куп- цы, ремесленники) и сельчан, из которых свободные люди называются смердами, а зависимые -- закупами (закупом ролейным, например, называется сельский земледельческий батрак). Закупы не рабы, но ими начинается на Руси класс условно зависимых людей, класс, с течением време- ни сменивший собой полных рабов. Дружина и люди не суть замкнутые общественные классы: из одного можно было пе- рейти в другой. Основное различие в положении их заклю- чалось, с одной стороны, в отношении к князю (одни кня- зю служили, другие ему платили; что же касается до хо- лопов, то они имели своим "господином" хозяина, а не князя, который их вовсе не касался), а с другой стороны -- в хозяйственном и имущественном отношении обществен- ных классов между собой. Мы допустили бы большой пробел, если бы не упомя- нули о совершенно особом классе лиц киевского общества, классе, который повиновался не князю, а церкви. Это церковное общество, состоящее из: 1) иерархии, священс- тва и монашества; 2) лиц, служивших церкви, церковнос- лужителей; 3) лиц, призреваемых церковью, -- старых, увечных, больных; 4) лиц, поступивших под опеку церкви, -- изгоев, и 5) лиц, зависимых от церкви, -- "челядь" (холопов), перешедшую в дар церкви от светских владель- цев. Церковные уставы князей так описывают состав цер- ковного общества: "А се церковныи люди: игумен, игуменья, поп, диа- кон и дети их, а се кто в крылосе: попадья, чернец, черница, проскурница, паломник, свещегас, сторожник, слепец, хромец, вдовица, пущенник (т.е. получивший чу- десное исцеление), задушный человек (т.е. вольноотпу- щенный по духовному завещанию), изгои (т.е. лица, поте- рявшие права гражданского состояния); ...монастыреве, больницы, гостинницы, странноприимницы, то люди церков- ныя, богадельныя". Всех этих людей церковная иерархия ведает администрацией и судом: "Или митрополит, или епископ тыи ведают, между ими суд или обиду". Изгоям и холопам и всем своим людям церковь создает твердое об- щественное положение, сообщает права гражданства, но вместе с тем выводит их вовсе из светского общества. Настолько развито и сложно стало общественное де- ление киевского общества к XII в. Раньше, как мы виде- ли, общество было проще по составу и расчленилось уже на глазах истории. Закончим наш обзор Киевской Руси общей характерис- тикой ее культурного состояния. Первое же знакомство с киевским бытом покажет нам существование древних и сильных городских общин на Руси и обилие вообще городс- ких поселений; это обстоятельство -- лучший признак то- го, что торговые обороты страны были значительны. Любо- пытен тот факт, что в скандинавских сагах Киев называли "страной городов", следовательно, городская жизнь была в глазах иноземцев отличительной чертой Руси. По лето- писи насчитываются сотни городов, тянувших к "старей- шим" городским центрам на Руси. Конечно, такая много- численность городов обусловливалась не одними админист- ративными и военными потребностями, но и развитием тор- говли, которая придавала городу значение рынка. Несом- ненно, что главным занятием городских жителей была тор- говля и что масса городского населения состояла из тор- говых и промышленных людей. О развитии торговли в Киев- ской Руси говорят нам многие древние авторы. Русские купцы ездили в Грецию, Болгарию, Германию, Чехию и на Восток. В Киеве и Новгороде было постоянное стечение купцов. В Новгороде жили немецкие купцы и имели свою церковь -- "Варяжскую божницу"; немецкие же купцы через Польшу ездили в Киев. В Киеве был еврейский и, кажется, польский квартал; жили постоянно купцы католического вероисповедания, которых называли "Латиною"; есть из- вестие и об армянах. Киев был торговой станцией не только между севером и югом, т.е. между варягами и Гре- цией, но и между Западом и Востоком; т.е. между Европой и Азией; отсюда понятно торговое значение Киева и всей южной Руси. Тихий земледельческий труд мешался здесь с бойким и шумным торговым движением; жизнь отличалась многообразием функций; торговля, вызывая знакомство со многими народами, способствовала накоплению богатств и знаний. Много условий создавалось здесь для культурного развития, и это развитие начиналось и зацветало ярким цветом. Просвещение, принесенное христианством, нашло приют в русских монастырях и приобрело себе много по- борников. Мы знаем, что христианская мораль успешно бо- ролась с грубыми воззрениями языческой старины; мы ви- дим князей, читающих и собирающих книги, князей, зака- зывающих переводы благочестивых произведений церковной литературы на русский язык; мы видим распространение грамотности, видим школы при церквах и епископских дво- рах; мы любуемся фресками, которые писаны по греческим образцам русскими художниками; мы читаем произведения богословски образованных русских людей. Словом, в отно- шении просвещения Киевская Русь стояла не ниже прочих молодых государств и своих ближайших соседей, славян. Исследователи первоначальных сношений Руси и Польши прямо признают культурное превосходство первой. И мате- риальная культура киевского общества стояла, сравни- тельно с прочей Европой, не низко. Внешность Киева вы- зывала панегирики писателей XI в. Западным иностранцам Киев казался соперником Константинополя. Впечатление, которое он производил на иноземцев, вело к невольным гиперболам с их стороны: они, например, считали в Киеве 400 церквей, чего на самом деле не было. Но во всяком случае Киев был крупным торговым городом восточной Ев- ропы, городом с разноплеменным населением, высшие клас- сы которого знакомы были с лучшими произведениями ок- рестных стран и вызывали со стороны нашего летописца даже упреки в роскоши. И если, за исключением Киева и других городов, вся прочая страна была еще в младенчес- ких формах общественного и хозяйственного быта, то все-таки мы не имеем права назвать Киевскую Русь не- культурною страною, если возьмем во внимание быт древ- них городов, отмеченный явно культурными чертами. Мы видели, что еще в глубокой древности Русь стала терять черты патриархального племенного строя, хотя и не отлилась еще в окончательные формы государственного быта. Долгое совместное жительство, единство племени, языка и религии делали из Руси одну страну, из русских славян -- один народ. И это единство чувствовалось и ярко сознавалось нашими предками. Певец "Слова о полку Игореве", который помнил много такой старины, какая и для его времени была уже седой стариной, мыслил русскую землю единую от южного Галича и Карпат до верхней Вол- ги. Всех князей, и северных и южных, одинаково зовет он помочь беде Игоря и стать "за землю Русскую". В его глазах беда Игоря -- беда всей земли русской, а не только Игорева княжества: "Тоска разлилась по Русской земле, обильна печаль потекла среди земли Русския!" -- говорит он об этом. В XI в. летописец пишет свою "По- весть" не о том или другом княжестве, а о всей Русской земле. Так вырастало постепенно твердое национальное самосознание, вырастало и в сказаниях, и в летописях, и в самой жизни. В XII в. окончательно определилась русс- кая национальность. Тем более непонятным должен казаться упадок Киевс- кой Руси к XIII в. Какая же была тому причина? Первая и главная причина заключалась в том, что в единой земле, в едином обществе не было единой политической власти, -- владел Русью многочисленный княжеский род; при спу- танности родовых и семейных счетов из-за старшинства или из-за каких-нибудь обид, князья часто затевали усо- бицы и втягивали население в междоусобную войну; от этих усобиц страдали люди, страдало развитие народного быта. Из 170 лет (1055--1224) Погодин насчитывает 80 лет, прошедших в усобицах, и 90 лет мирных; и хотя тот же Погодин говорит, что для массы они не имели важного значения, но в действительности они были несчастьем для страны, как бы легко ни переносилось населением каждое отдельное разорение. Вторым несчастьем Киевской Руси было усиление, с половины XII в. ее степных врагов. В южных степях появились половцы и в течение двух столе- тий 40 раз опустошали русскую землю значительными набе- гами, а мелких набегов и не перечесть. Торговля с югом стала замирать благодаря тем же половцам; они грабили купцов на нижнем Днепре и Днестре, и торговые караваны бывали вне опасности только под сильным военным прикры- тием. В 1170 г. у юных русских князей, по почину Мстис- лава Изяславича, был съезд, на котором обсуждались средства борьбы с половцами и говорилось, что половцы "уже у нас и Гречьский путь (в Царьград) отнимают, и Соляный (Крымский или же Чешский), и Залозный (на ниж- ний Дунай)". Это было большим бедствием для страны. Из-за половецкой грозы наши предки не замечали, что торговля их падает еще и по другой причине, именно по- тому, что крестовыми походами был создан новый путь со- общения Зап [адной] Европы с Азией, мимо Киева, -- чрез восточные побережья Средиземного моря. К XIII в. жизнь Киевской Руси стала бедней и утратила последнюю безо- пасность; чем далее, тем труднее становилось жить на юге; вот почему целые города и волости начинают пус- теть, тем более, что князья, как прежде ссорились из-за старшинства, так теперь стали ссориться из-за людей, за "полон". Они стали делать набеги на соседние княжества и уводили народ толпами, население не могло жить спо- койно, потому что свои же князья отрывали его от земли, от хозяйства. Эти обстоятельства -- усобицы князей, отсутствие внешней безопасности, падение торговли и бегство насе- ления -- были главными причинами упадка южнорусской об- щественной жизни. Появление же татар нанесло ей лишь окончательный удар. После нашествия татар Киев превра- тился в маленький городок в 200 домов; торговля вовсе заглохла, и мало-помалу Киевскую Русь по частям захва- тили ее враги. А в то же время на окраинах Русской зем- ли зарождалась новая жизнь, возникали новые обществен- ные центры, слагались новые общественные отношения. Возникновение и развитие Суздальской Руси, Новгорода и Галича начинают уже собою иной период русской истории [*История Киевской Руси стала в последнее время предме- том специального изложения ученых, держащихся того взгляда, что историческая традиция древней Киевщины не прервалась, а продолжала жить в украинском народе и в учреждениях Литовского княжества ([М. С.] Грушевский, А. Я. Ефименко).]. Колонизация Суздальско-Владимирской Руси В XII в., когда вследствие княжеских усобиц и по- ловецких опустошений начинается упадок Киевской Руси, неурядицы киевской жизни вызывают передвижение населе- ния от среднего Днепра на юго-запад и северо-восток, от центра тогдашней Руси, Киева, к ее окраинам. На северо-востоке русские переселенцы попадают на новые места, в страну с иным географическим характером, чем Поднепровье. Особенности этой страны создают посте- пенно и новые черты в физическом типе колонистов, и но- вые социальные и экономические порядки в их быту. Заня- тая русскими на северо-востоке местность -- это страна между верхним течением Волги и Окой. Природа здесь очень рознится от днепровской: ровная плодородная почва здесь сменяется суглинком, болотами и первобытным ле- сом. Хотя обилие речных вод замечается и здесь, но свойства рек различны: южная Русь имеет большие реки, текущие, в громадном большинстве, к одному центру, к Днепру; в северной Руси -- масса мелких речек, не имею- щих общего центра, текущих по самым различным направле- ниям. Климат северо-восточной Руси вследствие обилия воды и леса суровее, почва требует больших трудов для обработки. Первоначальными жителями северо-восточной окраины были финские племена меря и мурома, о быте ко- торых история не знает ничего достоверного. Исследова- тель древней шей истории Суздальской Руси, проф. Корса- ков ("Меря и Ростовское княжество", 1872) пробует восс- тановить быт мери: 1) по указаниям разных источников, -- так как летопись говорит о первоначальных жителях этой страны очень мало; 2) по сравнению быта теперешне- го населения губерний Московской, Владимирской, Кост- ромской и Ярославской с бытом жителей других велико- русских губерний: особенности этого быта могут быть объясняемы бытом первоначальных обитателей названных губерний; 3) по сравнению данных летописи о быте мери и муромы с бытом соседних им ныне существующих финских племен: мордвы и черемис; этнография их несколько раз- работана, и жизнь этих племен может с некоторой вероят- ностью дать основания для заключений о жизни исчезнув- шей их родни; 4) по указаниям, добытым из раскопок, на местах поселения мери и муромы; эти раскопки, произве- денные здесь археологами Савельевым и графом Уваровым, дают ряд отрывочных, правда, указаний на особенности мери и муромы. Тщательные изыскания Корсакова не приве- ли к большим результатам: он указывает, что меря и му- рома -- племена финского происхождения, близкие по быту к мордве; религия их была не развита; политической ор- ганизации не существовало, не было и городов; культура была на очень низкой ступени развития; первенствующее значение принадлежало жрецам. Колонизационное движение Руси по Волге -- явление очень древнее: на первых уже страницах летописи мы встречаемся с городами Суздалем и Ростовом, появившими- ся неизвестно когда. Откуда, т.е. из каких мест Руси, первоначально шла колонизация в суздальском крае, можно догадываться потому, что Ростов в древности политически тянул к Новгороду, составляя как бы часть Новгородского княжества. Это давало повод предположить, что первыми колонистами на Волге были новгородцы, шедшие на Восток, как и все русские колонизаторы, по рекам. Против такого предположения возражали, что Новгород от Волги и рек ее бассейна отделяется водоразделами (препятствия для сво- бодного передвижения), и указывали на различие наречий суздальского и новгородского. Но против первого положе- ния можно сказать, что водоразделы никогда не могут за- держать переселения; а второе объясняется историческими причинами: под влиянием новых природных условий, встре- чи с чуждым народом и языком в языке колонистов могли выработаться известные особенности. Во всяком случае, нет достаточных оснований отрицать, что первыми русски- ми колонистами в Суздальской Руси могли быть новгород- цы. В последнее время ученые (Шахматов, Спицын, Собо- левский и др.) заново подняли вопрос о заселении сред- него Поволжья славянами и, не сходясь в деталях, однако согласно представляют нам дело так, что славянский на- родный поток непрерывно стремился на северо-восток от области кривичей и, может быть, вятичей, заполняя По- волжье многими путями и изо многих мест, между которыми Новгород играл в свое время важнейшую, но, вероятно, не исключительную роль. Позднее, с упадком Киева, в XII в. главные массы колонистов в эту область стали двигаться с юга, от Киева. Сообщение Киева с Суздальской землей в первые века русской жизни совершалось кругом -- по Днепру и верхней Волге, потому что непроходимые леса вятичей мешали от Днепра прямо проходить на Оку, и только в XII в. являются попытки установить безопасный путь из Киева к Оке; эти попытки и трудности самого пу- ти остались в памяти народа в рассказе былины о путе- шествии Ильи Муромца из родного села Карачарова в Киев. Со второй половины XII в. этот путь, сквозь вятичей, устанавливается и начинается заметное оживление Суз- дальского княжества, -- туда приливает население, стро- ятся города, и в этой позднейшей поре колонизации заме- чается любопытное явление: появляются на севере геогра- фические имена юга (Переяславль, Стародуб, Галич, Тру- беж, Почайна), верный признак, что население пришло с юга и занесло сюда южную номенклатуру. Занесло оно и свой южный эпос, -- факт, что былины южнорусского цикла сохранились до наших дней на севере, также ясно показы- вает, что на север перешли и люди, сложившие их. Страна, в которую шли поселенцы, своими особеннос- тями влияла на расселение колонистов. Речки, по которым селились колонисты, не стягивали поселения в густые массы, а располагали их отдельными группами. Городов было мало, господствующим типом селений были деревни, и таким образом городской быт юга здесь заменился сель- ским. Новые поселенцы, сидя на почве не вполне плодо- родной, должны были заниматься, кроме земледелия, еще лесными промыслами: угольничеством, лыкодерством, борт- ничеством и пр.: на это указывают и названия местнос- тей: Угольники, Смолотечье, Деготино и т. д. В общем характере Суздальской Руси лежали крупные различия, сравнительно с жизнью Киевской Руси: из городской, тор- говой она превратилась в сельскую, земледельческую. Пе- реселяясь в Суздальский край, русские, как мы сказали, встретились с туземцами финского происхождения. Следс- твием этой встречи для финнов было их полное обрусение. Мы не находим их теперь на старых местах, не знаем об их выселении из Суздальской Руси, а знаем только, что славяне не истребляли их и что, следовательно, остава- ясь на старых местах, они потеряли национальность, ас- симилировавшись совершенно с русскими поселенцами, как расой, более цивилизованной. Но вместе с тем и для сла- вянских переселенцев поселение в новой обстановке и смешение с финнами не осталось и не могло бы остаться без последствий: во-первых, изменился их говор; во-вто- рых, совершилось некоторое изменение физиологического типа; в-третьих, видоизменился умственный и нравствен- ный склад поселенцев. Словом, в результате явились в северорусском населении некоторые особенности, выделив- шие его в самостоятельную великорусскую народность. Со времени Любечского съезда, с начала XII в., судьба Суздальского края связывается с родом Мономаха. Из Ростова и Суздаля образуется особое княжество, и первым самостоятельным князем суздальским делается сын Мономаха, Юрий Владимирович Долгорукий. Очень скоро это вновь населяемое княжество становится сильнейшим среди других старых. В конце того же XII в. владимиро-суз- дальский князь, сын Юрия Долгорукого, Всеволод III уже считается могущественным князем, который, по словам певца "Слова о полку Игореве", может "Волгу веслы раск- ропити и Дон шеломами выльяти". Одновременно с внешним усилением Суздальского княжества мы наблюдаем внутри самого княжества следы созидающего процесса: здесь сла- гается иной, чем на юге, общественный строй. В XI и да- же в XII в. в Суздальской Руси, как и на юге, мы видим развитие городских общин (Ростов, Суздаль) с их вечевым бытом. Новые же города в этой стране возникают с иным типом. "Разница между старыми и новыми городами та, -- говорит Соловьев, -- что старые города, считая себя старее князей, смотрели на них, как на пришельцев, а новые, обязанные им своим существованием, естественно, видят в них своих строителей и ставят себя относительно них в подчиненное положение". В самом деле, на севере князь часто первый занимал местность и искусственно привлекал в нее новых посельников, ставя им город или указывая пашню. В старину на юге было иначе: пришельцем в известном городе был князь, исконным же владельцем городской земли вече; теперь на севере пришельцем ока- зывалось население, а первым владельцем земли -- князь. Роли переменились, должны были измениться и отношения. Как политический владелец, князь на севере по старому обычаю управлял и законодательствовал; как первый заим- щик земель, он считал себя и свою семью сверх того вот- чинниками -- хозяевами данного места. В лице князя про- изошло соединение двух категории прав на землю: прав политического владельца и прав частного собственника. Власть князя стала шире и полнее. С этим новым явлением не могли примириться старые вечевые города. Между ними и князем произошла борьба; руководителями городов в этой борьбе были, по мне- нию Беляева и Корсакова, "земские бояре". И в южной Ру- си, по "Русской Правде" и летописи, мелькают следы земской аристократии, которая состояла из земских, а не княжеских бояр -- градских старцев. На севере в городах должна была быть такая же аристократия с земледельчес- ким характером. В самом деле, можно допустить, что "бо- яре" новгородские, колонизуя восток, скупали себе в Ростовской и Суздальской земле владения, вызывали туда на свои земли работников и составляли собою класс более или менее крупных землевладельцев. В их руках, незави- симо от князя, сосредоточивалось влияние на вече, и вот с этой-то землевладельческой аристократией, с этой си- лой, сидевшей в старых городах, приходилось бороться князьям; в новых построенных князьями городах такой аристократии, понятно, не было. Борьба князей со стары- ми городами влечет за собою неминуемо и борьбу новых городов со старыми. Эта борьба оканчивается победой князей, которые подчиняют себе старые города и возвыша- ют над ними новые. Полнота власти князя становится признанным фактом. Князь не только носитель верховной власти в стране, он ее наследственный владелец, "вот- чинник". На этом принципе вотчинности (патримониальнос- ти) власти строятся все общественные отношения, извест- ные под общим названием "удельного порядка" и весьма несходные с порядком Киевской Руси. Влияние татарской власти на удельную Русь Новый порядок едва обозначился в Суздальской Руси, когда над этой Русью стала тяготеть татарская власть. Эта случайность в нашей истории недостаточно изучена для того, чтобы с уверенностью ясно и определенно ука- зать степень исторического влияния татарского ига. Одни ученые придают этому влиянию большое значение, другие его вовсе отрицают. В татарском влиянии прежде всего надо различать две стороны: 1) влияние на государствен- ное и общественное устройство древней Руси и 2) влияние на ее культуру. В настоящем курсе нас главным образом должен занимать вопрос о степени влияния татар на поли- тический и социальный строй. Эта степень может быть на- ми угадана по изменениям: во-первых, в порядке княжес- кого престолонаследия; во-вторых, в отношениях князей между собой; в-третьих, в отношениях князей к населе- нию. В первом отношении замечаем, что порядок наследо- вания великокняжеского престола при татарах, в первое столетие их власти (1240--1340), оставался тем же, ка- ким был до татар; это -- родовой порядок с нередкими ограничениями и нарушениями. Великое княжение остава- лось неизменно в потомстве Всеволода Большого Гнезда, в линии его сына Ярослава. В течение немногим более 100 лет (с 1212 по 1328) пятнадцать князей из четырех поко- лений было на великокняжеском столе и из них только три князя захватили престол с явным беззаконием, мимо дядей или старших братьев (сыновья Всеволода: 1) Юрий, 2) Константин, затем опять Юрий, ранее сидевший не по старшинству, 3) Ярослав, 4) Святослав; сыновья Ярослава Всеволодовича; 5) Михаил Хороб- рит, захвативший силой престол у дяди Святослава мимо своих старших братьев, 6) Андрей, 7) Александр Невский, который был старше Андрея и со временем сверг его, 8) Ярослав Тверской, 9) Василий Костромской; сыновья Алек- сандра Невского; 10) Дмитрий, 11) Андрей; 12) сын Ярос- лава Тверского Михаил; 13) внук Александра Невского Юрий Данилович; 14) внук Ярослава Тверского Александр Михайлович; 15) внук Александра Невского Иван Данилович Калита). Если мы обратимся к дотатарскому периоду, в так называемую Киевскую Русь, то увидим там однородный порядок и однородные правонарушения. Очевидно, татарс- кая власть ничего не изменила в старом проявлении этого обычая. Мало того, и этим правом своим она как будто не дорожила и не всегда спешила его осуществлять: самоуп- равство князей оставалось подолгу ненаказанным. Михаил Хоробрит умер, владея великокняжеским столом и не быв наказан за узурпацию власти. Попранные им права дяди Святослава, санкционированные ранее татарами, не были им восстановлены даже и тогда, когда после смерти Хо- робрита власть и стольные города -- Владимир и Киев -- выпросили себе племянники Святослава, Андрей и Алек- сандр. В поколении внуков и правнуков Всеволода Большо- го Гнезда образовалась даже таковая повадка, которая явно изобличает слабость татарского авторитета и влия- ния; удельные князья неизменно враждовали с утвержден- ным татарами великим князем и старались, в одиночку или все сообща, ослабить его. Александр Невский враждовал с великим князем Ярославом Тверским, Дмитрий Александро- вич -- с великим князем Василием Костромским, Андрей Александрович -- с великим князем Димитрием Александро- вичем и т. д. Татары видели все эти свары и усобицы и не думали, что их существование подрывает на Руси зна- чение татарской власти; напротив, не следуя никакому определенному принци- пу в этом деле, они смотрели на ссоры князей как на лишний источник дохода и цинично говорили князю: будешь великим, "оже ты даси выход (т.е. дань), больши", т.е. если будешь платить больше соперника. Зная это, князья прямо торговались в Орде даже друг с другом. Искали, например, великого княжения Михаил Тверской и Юрий Мос- ковский, и Михаил посулил больше "выхода", чем Юрий; тогда Юрий "шед к нему рече: отче и брате, аз слышу, яку хощеши большую дань поступити и землю Русскую погу- бити, сего ради аз ти уступаю отчины моя, да не гибнет земля Русская нас ради, -- и шедше к хану, объявиша ему о сем; тогда даде хан ярлык Михаилу на великое княжение и отпусти я". Таким образом, татарская власть не могла здесь что-либо установить или отменить, так как не ру- ководилась никаким сознательным мотивом. Татары застали на Руси распад родового наследования и зародыши семей- но-вотчинного владения; при них продолжался распад, и развивались и крепли зародыши семейно-вотчинного владе- ния. Нарушений этого процесса, давно и глубоко изменяв- шего основы общественной организации, мы не замечаем. Во взаимных отношениях северно-русских князей в XIII и XIV вв. несомненно происходят изменения, и, по сравнению их с более древним порядком, мы замечаем, не- которые резкие особенности, которые многие ученые при- писывают татарскому игу; но, всматриваясь внимательнее, мы убеждаемся, что причины, вызывавшие эти особенности, действовали в русской земле и раньше татар. К этим осо- бенностям принадлежат: 1) полное пренебрежение родовым единством; 2) передача владений от отца к сыну, иначе -- начало вотчинного наследования; 3) оседание княжес- ких линий по волостям; князья северо-восточной Руси (первые: Ярослав Тверской и Василий Костромской Яросла- вичи), добившись великокняжеского престола, не идут из удела княжить во Владимир, а присоединяют его к своему княжеству и управляют им из своих уделов; 4) определе- ние междукняжеских отношений договорами, в которых под- робно объясняются все частности совместной деятельности и степень зависимости одного князя от другого. Все ис- численные особенности суть прямое следствие того вот- чинного характера, какой усвоила себе княжеская власть с самого начала своей деятельности в Суздальской земле. Доверяя надзор за порядком в Русской земле старшему, великому князю, татары без призыва самих князей не име- ли ни повода, ни желания вмешиваться в княжеские дела. Наконец, 5) и отношение князей к населению не подверга- лось постоянному надзору и регламентации татарской власти, определяясь тем же принципом вотчинности. Пол- нота княжеского авторитета могла, конечно, вырасти от того, что он опирался на татар, но существо княжеской власти оставалось то же.