Политическая связь  киевского общества была слабее
всех других его связей,  что и было одной из самых вид-
ных причин падения Киевской Руси.                      
     От общей  формы  политического быта перейдем к его
частностям.  Мы заметили,  что первой политической фор-
мой,  которая зародилась на Руси, был быт городской или
областной. Когда областная и городская жизнь уже сложи-
лась,  в  города  и области явилась княжеская династия,
объединившая все эти области в одно княжество.  Рядом с
властями  городскими  стала  власть  княжеская.  Этим и
обусловливается тот факт, что в XI--XII вв. наблюдается
на Руси два политических авторитета:  1) княжеский и 2)
городской,  или вечевой.  Вече старше  князя,  но  зато
князь часто виднее веча;  последнее иногда на время ус-
тупает ему свое значение.                              
     Князья Киевской Руси,  старшие или  младшие,  были
все политически друг от друга независимы, на них лежали
только нравственные обязанности: князья волостные долж-
ны были почитать старшего, великого князя, "в отца мес-
то",  вместе с ним должны были  охранять  "от  поганых"
свою волость, сообща с ним думать-гадать о русской зем-
ле и решать важные вопросы русской жизни.  Мы  отличаем
три главные функции деятельности древнекиевских князей.
Во-первых,  князь законодательствовал, и древний закон,
"Русская  Правда",  несколькими  из  своих статей прямо
подтверждает это.  В "Правде" читаем, например, что сы-
новья Ярослава, Изяслав, Святослав и Всеволод, совмест-
но постановили  заменить  месть  за  убийство  денежным
штрафом.  Заглавия некоторых статей "Правды" свидетель-
ствуют, что эти статьи были "судом" княжеским, т.е. бы-
ли установлены князьями.  Таким образом законодательная
функция князей засвидетельствована древним  памятником.
Вторая  функция их власти -- военная.  Князья явились в
первый раз в русскую землю,  как защитники ее границ, и
в  этом  отношении  последующие князья не отличались от
первых.  Припомним,  что Владимир Мономах  едва  ли  не
главной  своей  задачей считал оборону границ от полов-
цев; к борьбе с половцами склонял он и других князей на
съездах  и  предпринимал  вместе с ними общие походы на
кочевников.  Третья функция есть функция судебная и ад-
министративная.  "Русская Правда" свидетельствует,  что
князья сами судили уголовные дела.  По "Русской Правде"
за убиение княжеского конюшего взимался штраф в 80 гри-
вен "яко уставил Изяслав в своем конюсе,  его же  убили
Дорогобужьци".  Здесь "Правда" указывает действительный
судебный случай. Относительно административной деятель-
ности князей мы можем сказать,  что они с давнишних пор
несли на  себе  обязанности  управления,  устанавливали
"погосты и дани". Еще на самых первых страницах летопи-
си мы читаем, как Ольга "устави по Месте погосты и дани
и  по Лузе оброки и дани".  (Погосты представляли собой
административные округа.) Вот главные обязанности князя
киевской   эпохи:  он  законодательствует,  он  военный
вождь,  он верховный судья и  верховный  администратор.
Эти  признаки  всегда характеризуют высшую политическую
власть.  Сообразно  с  характером  своей   деятельности
князья имеют и слуг, так называемую дружину, своих бли-
жайших советников, с помощью которых управляют страною.
В летописи можно найти много свидетельств,  даже с поэ-
тическим характером, о близком отношении дружины к кня-
зю.  Еще Владимир Святой, по летописному преданию, выс-
казал мысль, что серебром и золотом дружины нельзя при-
обрести,  а с дружиною можно достать и золото, и сереб-
ро.  Такой взгляд на дружину, как на нечто неподкупное,
стоящее  к  князю  в  отношениях нравственного порядка,
проходит через всю летопись.  Дружина  в  древней  Руси
пользовалась  большим влиянием на дела;  она требовала,
чтобы князь без нее ничего  не  предпринимал,  и  когда
один  молодой киевский князь решил поход,  не посовето-
вавшись с ней,  она отказала ему в помощи, а без нее не
пошли с ним и союзники князя. Солидарность князя с дру-
жиною вытекала из самых реальных жизненных условий, хо-
тя  и не определялась никаким законом.  Дружина скрыва-
лась за княжеским авторитетом, но она поддерживала его;
князь  с  большой дружиной был силен,  с малой -- слаб.
Дружина делилась на старшую и младшую.  Старшая называ-
лась  "мужами"  и  "боярами" (происхождение этого слова
толкуют различно,  между прочим, существует предположе-
ние, что оно произошло от слова "болий", больший). Боя-
ре были влиятельными советниками князя,  они в  дружине
бесспорно  составляли самый высший слой и нередко имели
свою собственную дружину. За ними следовали так называ-
емые  "мужи"  или "княжи мужи" -- воины и княжеские чи-
новники.  Младшая дружина называется "гриди"; иногда их
называют  "отроками",  причем  это слово нужно понимать
лишь как термин общественного быта,  который мог  отно-
ситься, может быть, и к очень старому человеку. Вот ка-
ким образом делилась дружина.  Вся она,  за исключением
княжеских рабов -- холопов,  одинаково относится к кня-
зю;  она приходила к последнему и заключала с ним  "ря-
ды",  в  которых  обозначала  свои обязанности и права.
Князь должен был относиться к дружиннику и "мужу" как к
человеку,  вполне  независимому,  потому  что дружинник
всегда мог покинуть князя и искать  другой  службы.  Из
дружины князь брал своих администраторов, с помощью ко-
торых он управляет землею и охраняет ее.  Эти помощники
назывались "вирниками" и "тиунами;  обязанность их сос-
тояла в суде и взыскании виры т.е.  судебной пошлины, в
управлении  землею и в сборе дани.  Дань и вира кормили
князя и дружину.  Князь собирал дань иногда  с  помощью
чиновников, а иногда и лично. Собиралась дань натурой и
деньгами, и точно так же не одной натурой, но и деньга-
ми давалась дружине.  Один летописец начала XIII в. пи-
шет о времени более раннем, что князь "еже будяше права
вира, и ту возма, -- даяше дружине на оружие. А дружина
его...  не жадаху:  маломи есть,  княже, 200 гривен, не
кладаху на свои жены златых обручей,  но хожаху их жены
в серебре". Оклад в 200 гривен каждому дружиннику очень
велик по тогдашним понятиям и несомненно свидетельству-
ет о богатстве киевских князей (если в  гривне  считать
1/2  фунта  серебра,  то  ее весовая стоимость около 10
рублей).  Откуда же появилось это богатство, какими ис-
точниками   доходов   пользовались  князья?  Во-первых,
средства  князьям  давала  их  судебная   деятельность.
Во-вторых,  князья получали дань, о которой уже говори-
лось.  В-третьих,  в пользу князей шла военная  добыча.
Наконец, последний вид княжеских доходов -- частные до-
ходы.  Пользуясь  своим  привилегированным  положением,
князья  приобретают себе частные земли (села),  которые
они строго различают от владений политических. Князь не
может завещать политическое владение женщине,  а только
сыну или брату,  а между тем мы видим, что свои частные
земли он дает жене или дочери, или в монастыри.        
     Вече было  старее  князя.  У  летописца мы читаем:
"Новгородцы бо изначала и смольняне и кыяне, и полочане
и вся власти яко же на думу на вече сходятся,  и на что
же старшие думают,  на том и пригороды  станут".  Смысл
этих слов такой:                                       
     изначала города  и  волости ("сласти") управлялись
вечами и вече старшего города управляло не только горо-
дом,  но и всею его волостью.  Рядом с этими вечами, на
которых правом голоса пользовались все главы  семейств,
появилась власть князей,  но князья не упразднили веча,
а правили землею иногда при содействии,  а иногда  и  с
противодействием последнего.  Отношения князя к вечу и,
наоборот, веча к князю многие историки пытались опреде-
лить с точки зрения наших политических понятий,  но это
приводило только к натяжкам.  Факты вечевой деятельнос-
ти,  собранные в книге В. И. Сергеевича "Князь и вече",
прежде всего не позволяют установить самой формы  веча,
которое  очень легко спутать с простыми народными сход-
ками,  и неопределенность формы часто заставляла иссле-
дователей различать вече законное и незаконное.  Закон-
ным называлось вече, созванное князем; вече же, собран-
ное против воли князя, мятежнически, считалось незакон-
ным.  Следствием юридической неопределенности положения
веча было то,  что последнее было в большой зависимости
от условий чисто местных  или  временных:  политическое
значение  его  понижалось  при  сильном князе,  имевшем
большую дружину,  и,  наоборот, усиливалось при слабом;
кроме того, в больших городах оно имело большее полити-
ческое значение,  чем в малых.  Изучение этого  вопроса
заставляет  нас  убедиться  в том,  что отношения между
князем и вечем постоянно колеблются.  Так, при Ярославе
и  его сыновьях вече далеко не имело той силы,  как при
его внуках и правнуках. Когда власть князей усилилась и
определилась, вече от политической деятельности перешло
к хозяйственной -- стало заниматься делами  внутреннего
быта  города.  Но  когда  род Рюриковичей размножился и
наследственные  счеты  запутались,  --  городские  веча
стремились возвратить себе политическое значение. Поль-
зуясь смутой, они сами призывали к себе того князя, ко-
торого  хотели,  и заключали с ним "ряды".  Мало-помалу
вече почувствовало себя настолько сильным, что решалось
спорить с князем: случалось, что князь стоял за одно, а
вече за другое,  и тогда вече зачастую "указывает князю
путь", т.е. изгоняет его.                              
     Перейдем к  общественному  делению  древнекиевской
Руси.  Нужно заметить,  что общество, стоящее на первой
ступени развития,  всегда имеет одно и то же обществен-
ное деление: у всех народов арийского племени мы встре-
чаем следующие три группы:  1) основная масса (в Киевс-
кой Руси люди), 2) привилегированный слой (старцы, боя-
ре) и 3) лишенные прав рабы (или на древнекиевском язы-
ке холопы).  Таким образом, первоначальное общественное
деление   создавалось  не  каким-нибудь  исключительным
местным историческим условием, а природою племени, если
можно так выразиться. Уже на глазах истории сложились и
росли местные условия.  Свидетельством этого роста слу-
жит "Русская Правда" -- почти единственный источник на-
ших суждений о социальном строе Киевской Руси. Она дош-
ла  до  нас  в  двух редакциях:  краткой и пространной.
Краткая состоит из 43 статей, из которых первые 17 сле-
дуют друг за другом в логической системе.  Новгородская
летопись, содержащая в себе этот текст "Правды", выдает
ее  за  законы,  изданные  Ярославом.  Краткая редакция
"Правды" многим отличается  от  нескольких  пространных
редакций этого памятника. Она, несомненно, древнее их и
отражает в себе киевское общество в древнейшую пору его
жизни. Пространные редакции "Правды", состоящие уже бо-
лее чем из 100 статей,  заключают в своем тексте указа-
ния  на то,  что возникли они в целом составе в XII в.,
не ранее;  они заключают в себе законоположения  князей
именно XII в. (Владимира Мономаха) и рисуют нам общест-
во Киевской Руси в полном  его  развитии.  Разнообразие
текста разных редакций "Правды" затрудняет решение воп-
роса о происхождении этого памятника.  Старые  историки
(Карамзин, Погодин) признавали "Русскую Правду" за офи-
циальный сборник законов, составленный Ярославом Мудрым
и дополнявшийся его преемниками. В позднейшее время та-
кого же мнения держится исследователь  "Правды"  Ланге.
Но  большинство ученых (Калачев,  Дювернуа,  Сергеевич,
Бестужев-Рюмин и др.) думают,  что "Правда" есть  сбор-
ник, составленный частными лицами, желавшими для личных
надобностей иметь свод  действовавших  тогда  законода-
тельных правил.  По мнению В.  О. Ключевского, "Русская
Правда" возникла в  сфере  церковной,  где  была  нужда
знать мирской закон; здесь и записали этот закон. Част-
ное происхождение "Русской Правды" всего вероятнее  по-
тому,  что, во-первых, в тексте ее можно указать статьи
не юридического,  а хозяйственного содержания,  имевшие
значение только для частного быта,  и, во-вторых, внеш-
няя форма отдельных статей и  целых  редакций  "Правды"
имеет  характер  частных  записей,  составленных как бы
посторонними зрителями  княжеской  правообразовательной
деятельности.                                          
     Изучая по  "Русской  Правде"  и по летописи состав
древного киевского  общества,  мы  можем  отметить  три
древнейших  его  слоя:  1) высший,  называемый старцами
"градскими",  "старцами людскими"; это земская аристок-
ратия,  к  которой некоторые исследователи причисляют и
огнищан.  О старцах мы уже говорили; что же касается до
огнищан,  то о них много мнений.  Старые ученые считали
их домовладельцами или землевладельцами, производя тер-
мин  от  слова огнище (в областных говорах оно означает
очаг или пашню на изгари,  т.е. на месте сожженного ле-
са); Владимирский-Буданов говорит в своем "Обзоре исто-
рии русского права", что старшие дружинники именовались
сначала "огнищанами", но тут же прибавляет, что чешский
памятник "Mater verborum" толкует слово огнищанин,  как
"вольноотпущенный" ("libertus, cui post servitium acce-
dit  libertas");  видимое  противоречие  автор   думает
скрыть  тем соображением,  что старшие дружинники могли
происходить из младших, невольных слуг князя. Слово ог-
нище в древности значило действительно раб,  челядь,  в
таком смысле встречается оно в древнем, XI в., переводе
Слов Григория Богослова; поэтому некоторые исследовате-
ли (Ключевский) в огнищанах видят рабовладельцев, иначе
говоря,  богатых  людей  в ту древнейшую пору жизни об-
щества, когда не земля, а рабы были главным видом собс-
твенности.  Если  же обратить внимание на статьи прост-
ранной "Русской Правды",  которые,  вместо "огнищанина"
краткой  "Русской Правды",  говорят о "княжем муже" или
"тиуне огнищном",  то можно огнищанина счесть именно за
княжа мужа, и в частности за тиуна, заведующего княжес-
кими холопами,  т.е. за лицо, предшествующее позднейшим
дворским или дворецким.  Положение последних было очень
высоко при княжеских дворах,  и в то же время они могли
быть сами холопами.  В Новгороде же, как кажется, огни-
щанами звали не одних дворецких,  а весь княжеский двор
(позднее дворяне).  Так, стало быть, возможно принимать
огнищан за знатных  княжеских  мужей;  но  сомнительно,
чтобы  огнищане  были высшим классом земского общества.
2) Средний класс составляли люди (ед. числ. людин), му-
жи,  соединенные в общины,  верви. 3) Холопы или челядь
-- рабы и притом безусловные,  полные,  обельные (облый
-- круглый) были третьим слоем.                        
     С течением времени это общественное деление услож-
няется.  На верху общества находится уже княжеская дру-
жина, с которой сливается прежний высший земский класс.
Дружина состоит из старшей ("бояр думающих и мужей хра-
борствующих")  и младшей (отроков,  гридей),  в которую
входят и рабы князя.  Из рядов дружины назначается кня-
жеская администрация и судьи (посадник, тиун, вирники и
др.).  Класс людей делится определенно на горожан (куп-
цы,  ремесленники) и сельчан, из которых свободные люди
называются смердами,  а зависимые -- закупами  (закупом
ролейным, например, называется сельский земледельческий
батрак).  Закупы не рабы,  но ими  начинается  на  Руси
класс условно зависимых людей, класс, с течением време-
ни сменивший собой полных рабов. Дружина и люди не суть
замкнутые общественные классы: из одного можно было пе-
рейти в другой. Основное различие в положении их заклю-
чалось, с одной стороны, в отношении к князю (одни кня-
зю служили,  другие ему платили; что же касается до хо-
лопов,  то  они имели своим "господином" хозяина,  а не
князя, который их вовсе не касался), а с другой стороны
-- в хозяйственном и имущественном отношении обществен-
ных классов между собой.                               
     Мы допустили бы большой пробел,  если бы не упомя-
нули о совершенно особом классе лиц киевского общества,
классе,  который повиновался не князю,  а  церкви.  Это
церковное общество, состоящее из: 1) иерархии, священс-
тва и монашества;  2) лиц, служивших церкви, церковнос-
лужителей;  3) лиц,  призреваемых церковью,  -- старых,
увечных, больных; 4) лиц, поступивших под опеку церкви,
-- изгоев,  и 5) лиц,  зависимых от церкви, -- "челядь"
(холопов), перешедшую в дар церкви от светских владель-
цев.  Церковные уставы князей так описывают состав цер-
ковного общества:                                      
     "А се церковныи люди:  игумен, игуменья, поп, диа-
кон  и дети их,  а се кто в крылосе:  попадья,  чернец,
черница,  проскурница,  паломник,  свещегас, сторожник,
слепец,  хромец, вдовица, пущенник (т.е. получивший чу-
десное исцеление),  задушный человек (т.е.  вольноотпу-
щенный по духовному завещанию), изгои (т.е. лица, поте-
рявшие права гражданского  состояния);  ...монастыреве,
больницы, гостинницы, странноприимницы, то люди церков-
ныя,  богадельныя".  Всех этих людей церковная иерархия
ведает  администрацией  и судом:  "Или митрополит,  или
епископ тыи ведают,  между ими суд или обиду". Изгоям и
холопам  и всем своим людям церковь создает твердое об-
щественное положение,  сообщает права  гражданства,  но
вместе с тем выводит их вовсе из светского общества.   
     Настолько развито  и сложно стало общественное де-
ление киевского общества к XII в.  Раньше, как мы виде-
ли,  общество  было проще по составу и расчленилось уже
на глазах истории.                                     
     Закончим наш обзор Киевской Руси общей характерис-
тикой ее культурного состояния.  Первое же знакомство с
киевским бытом  покажет  нам  существование  древних  и
сильных городских общин на Руси и обилие вообще городс-
ких поселений; это обстоятельство -- лучший признак то-
го, что торговые обороты страны были значительны. Любо-
пытен тот факт, что в скандинавских сагах Киев называли
"страной городов",  следовательно, городская жизнь была
в глазах иноземцев отличительной чертой Руси.  По лето-
писи  насчитываются сотни городов,  тянувших к "старей-
шим" городским центрам на Руси.  Конечно,  такая много-
численность городов обусловливалась не одними админист-
ративными и военными потребностями, но и развитием тор-
говли,  которая придавала городу значение рынка. Несом-
ненно, что главным занятием городских жителей была тор-
говля и что масса городского населения состояла из тор-
говых и промышленных людей. О развитии торговли в Киев-
ской  Руси  говорят нам многие древние авторы.  Русские
купцы ездили в Грецию,  Болгарию,  Германию, Чехию и на
Восток.  В  Киеве  и Новгороде было постоянное стечение
купцов.  В Новгороде жили немецкие купцы и  имели  свою
церковь -- "Варяжскую божницу"; немецкие же купцы через
Польшу ездили в Киев. В Киеве был еврейский и, кажется,
польский  квартал;  жили  постоянно купцы католического
вероисповедания,  которых называли "Латиною";  есть из-
вестие  и  об  армянах.  Киев  был торговой станцией не
только между севером и югом, т.е. между варягами и Гре-
цией, но и между Западом и Востоком; т.е. между Европой
и Азией;  отсюда понятно торговое значение Киева и всей
южной Руси.  Тихий земледельческий труд мешался здесь с
бойким и шумным торговым  движением;  жизнь  отличалась
многообразием функций;  торговля, вызывая знакомство со
многими народами,  способствовала накоплению богатств и
знаний. Много условий создавалось здесь для культурного
развития,  и это развитие начиналось и зацветало  ярким
цветом.  Просвещение,  принесенное христианством, нашло
приют в русских монастырях и приобрело себе  много  по-
борников. Мы знаем, что христианская мораль успешно бо-
ролась с грубыми воззрениями языческой старины;  мы ви-
дим князей,  читающих и собирающих книги, князей, зака-
зывающих переводы благочестивых произведений  церковной
литературы  на  русский язык;  мы видим распространение
грамотности, видим школы при церквах и епископских дво-
рах;  мы любуемся фресками, которые писаны по греческим
образцам русскими художниками;  мы читаем  произведения
богословски образованных русских людей. Словом, в отно-
шении просвещения Киевская Русь стояла не  ниже  прочих
молодых  государств и своих ближайших соседей,  славян.
Исследователи первоначальных  сношений  Руси  и  Польши
прямо признают культурное превосходство первой. И мате-
риальная культура киевского  общества  стояла,  сравни-
тельно с прочей Европой,  не низко. Внешность Киева вы-
зывала панегирики писателей XI в.  Западным иностранцам
Киев  казался соперником Константинополя.  Впечатление,
которое он производил на иноземцев,  вело  к  невольным
гиперболам с их стороны: они, например, считали в Киеве
400 церквей,  чего на самом деле не было.  Но во всяком
случае  Киев был крупным торговым городом восточной Ев-
ропы, городом с разноплеменным населением, высшие клас-
сы  которого  знакомы были с лучшими произведениями ок-
рестных стран и вызывали со  стороны  нашего  летописца
даже упреки в роскоши.  И если,  за исключением Киева и
других городов, вся прочая страна была еще в младенчес-
ких  формах  общественного  и  хозяйственного быта,  то
все-таки мы не имеем права назвать  Киевскую  Русь  не-
культурною страною,  если возьмем во внимание быт древ-
них городов, отмеченный явно культурными чертами.      
     Мы видели, что еще в глубокой древности Русь стала
терять  черты патриархального племенного строя,  хотя и
не отлилась еще в окончательные формы  государственного
быта.  Долгое совместное жительство,  единство племени,
языка и религии делали из Руси одну страну,  из русских
славян  --  один народ.  И это единство чувствовалось и
ярко сознавалось нашими предками.  Певец "Слова о полку
Игореве",  который помнил много такой старины,  какая и
для его времени была уже седой стариной, мыслил русскую
землю  единую от южного Галича и Карпат до верхней Вол-
ги. Всех князей, и северных и южных, одинаково зовет он
помочь  беде  Игоря  и стать "за землю Русскую".  В его
глазах беда Игоря -- беда  всей  земли  русской,  а  не
только  Игорева княжества:  "Тоска разлилась по Русской
земле,  обильна печаль потекла среди земли Русския!" --
говорит он об этом.  В XI в.  летописец пишет свою "По-
весть" не о том или другом княжестве,  а о всей Русской
земле.  Так  вырастало  постепенно твердое национальное
самосознание, вырастало и в сказаниях, и в летописях, и
в самой жизни. В XII в. окончательно определилась русс-
кая национальность.                                    
     Тем более непонятным должен казаться упадок Киевс-
кой Руси к XIII в. Какая же была тому причина? Первая и
главная причина заключалась в том,  что в единой земле,
в  едином  обществе не было единой политической власти,
-- владел Русью многочисленный княжеский род;  при спу-
танности  родовых  и  семейных счетов из-за старшинства
или из-за каких-нибудь обид, князья часто затевали усо-
бицы  и  втягивали  население в междоусобную войну;  от
этих усобиц страдали люди,  страдало развитие народного
быта.  Из  170  лет (1055--1224) Погодин насчитывает 80
лет,  прошедших в усобицах, и 90 лет мирных; и хотя тот
же Погодин говорит,  что для массы они не имели важного
значения, но в действительности они были несчастьем для
страны,  как бы легко ни переносилось населением каждое
отдельное разорение.  Вторым несчастьем  Киевской  Руси
было усиление,  с половины XII в.  ее степных врагов. В
южных степях появились половцы и в течение двух  столе-
тий 40 раз опустошали русскую землю значительными набе-
гами,  а мелких набегов и не перечесть. Торговля с югом
стала  замирать благодаря тем же половцам;  они грабили
купцов на нижнем Днепре и Днестре,  и торговые караваны
бывали вне опасности только под сильным военным прикры-
тием. В 1170 г. у юных русских князей, по почину Мстис-
лава  Изяславича,  был  съезд,  на  котором обсуждались
средства борьбы с половцами и говорилось,  что  половцы
"уже  у  нас и Гречьский путь (в Царьград) отнимают,  и
Соляный (Крымский или же Чешский),  и Залозный (на ниж-
ний  Дунай)".  Это  было  большим бедствием для страны.
Из-за половецкой грозы наши  предки  не  замечали,  что
торговля их падает еще и по другой причине,  именно по-
тому, что крестовыми походами был создан новый путь со-
общения Зап [адной] Европы с Азией, мимо Киева, -- чрез
восточные побережья Средиземного моря.  К XIII в. жизнь
Киевской  Руси  стала бедней и утратила последнюю безо-
пасность;  чем далее,  тем труднее становилось жить  на
юге;  вот  почему  целые города и волости начинают пус-
теть, тем более, что князья, как прежде ссорились из-за
старшинства, так теперь стали ссориться из-за людей, за
"полон".  Они стали делать набеги на соседние княжества
и  уводили народ толпами,  население не могло жить спо-
койно, потому что свои же князья отрывали его от земли,
от хозяйства.                                          
     Эти обстоятельства  -- усобицы князей,  отсутствие
внешней безопасности,  падение торговли и бегство насе-
ления -- были главными причинами упадка южнорусской об-
щественной жизни.  Появление же татар нанесло  ей  лишь
окончательный удар.  После нашествия татар Киев превра-
тился в маленький городок в 200 домов;  торговля  вовсе
заглохла,  и мало-помалу Киевскую Русь по частям захва-
тили ее враги. А в то же время на окраинах Русской зем-
ли зарождалась новая жизнь,  возникали новые обществен-
ные центры,  слагались  новые  общественные  отношения.
Возникновение и развитие Суздальской Руси,  Новгорода и
Галича начинают уже собою иной период  русской  истории
[*История Киевской Руси стала в последнее время предме-
том  специального  изложения  ученых,  держащихся  того
взгляда,  что историческая традиция древней Киевщины не
прервалась,  а продолжала жить в украинском народе и  в
учреждениях  Литовского княжества ([М.  С.] Грушевский,
А. Я. Ефименко).].                                     

     Колонизация Суздальско-Владимирской Руси          
     В XII в.,  когда вследствие княжеских усобиц и по-
ловецких  опустошений  начинается упадок Киевской Руси,
неурядицы киевской жизни вызывают передвижение  населе-
ния от среднего Днепра на юго-запад и северо-восток, от
центра тогдашней Руси, Киева, к ее окраинам.           
     На северо-востоке русские переселенцы попадают  на
новые места, в страну с иным географическим характером,
чем Поднепровье. Особенности этой страны создают посте-
пенно и новые черты в физическом типе колонистов, и но-
вые социальные и экономические порядки в их быту. Заня-
тая  русскими на северо-востоке местность -- это страна
между верхним течением  Волги  и  Окой.  Природа  здесь
очень рознится от днепровской: ровная плодородная почва
здесь сменяется суглинком,  болотами и первобытным  ле-
сом.  Хотя  обилие  речных  вод замечается и здесь,  но
свойства рек различны:  южная Русь имеет большие  реки,
текущие,  в громадном большинстве,  к одному центру,  к
Днепру; в северной Руси -- масса мелких речек, не имею-
щих общего центра, текущих по самым различным направле-
ниям.  Климат северо-восточной Руси  вследствие  обилия
воды  и леса суровее,  почва требует больших трудов для
обработки.  Первоначальными  жителями  северо-восточной
окраины были финские племена меря и мурома,  о быте ко-
торых история не знает ничего достоверного.  Исследова-
тель древней шей истории Суздальской Руси, проф. Корса-
ков ("Меря и Ростовское княжество", 1872) пробует восс-
тановить  быт мери:  1) по указаниям разных источников,
-- так как летопись говорит  о  первоначальных  жителях
этой страны очень мало; 2) по сравнению быта теперешне-
го населения губерний Московской,  Владимирской,  Кост-
ромской  и  Ярославской  с бытом жителей других велико-
русских губерний:  особенности этого  быта  могут  быть
объясняемы  бытом  первоначальных  обитателей названных
губерний; 3) по сравнению данных летописи о быте мери и
муромы  с  бытом  соседних им ныне существующих финских
племен:  мордвы и черемис; этнография их несколько раз-
работана, и жизнь этих племен может с некоторой вероят-
ностью дать основания для заключений о жизни  исчезнув-
шей их родни;  4) по указаниям, добытым из раскопок, на
местах поселения мери и муромы;  эти раскопки, произве-
денные  здесь археологами Савельевым и графом Уваровым,
дают ряд отрывочных,  правда,  указаний на  особенности
мери и муромы. Тщательные изыскания Корсакова не приве-
ли к большим результатам:  он указывает, что меря и му-
рома -- племена финского происхождения, близкие по быту
к мордве;  религия их была не развита; политической ор-
ганизации не существовало,  не было и городов; культура
была на очень низкой ступени  развития;  первенствующее
значение принадлежало жрецам.                          
     Колонизационное движение  Руси по Волге -- явление
очень древнее:  на первых  уже  страницах  летописи  мы
встречаемся с городами Суздалем и Ростовом, появившими-
ся неизвестно когда.  Откуда,  т.е. из каких мест Руси,
первоначально шла колонизация в суздальском крае, можно
догадываться потому, что Ростов в древности политически
тянул к Новгороду, составляя как бы часть Новгородского
княжества.  Это давало повод предположить,  что первыми
колонистами на Волге были новгородцы, шедшие на Восток,
как и все русские колонизаторы, по рекам. Против такого
предположения возражали, что Новгород от Волги и рек ее
бассейна отделяется водоразделами (препятствия для сво-
бодного передвижения),  и указывали на различие наречий
суздальского и новгородского. Но против первого положе-
ния можно сказать, что водоразделы никогда не могут за-
держать переселения; а второе объясняется историческими
причинами: под влиянием новых природных условий, встре-
чи с чуждым народом и языком в языке  колонистов  могли
выработаться  известные особенности.  Во всяком случае,
нет достаточных оснований отрицать, что первыми русски-
ми  колонистами в Суздальской Руси могли быть новгород-
цы.  В последнее время ученые (Шахматов,  Спицын, Собо-
левский  и др.) заново подняли вопрос о заселении сред-
него Поволжья славянами и, не сходясь в деталях, однако
согласно представляют нам дело так,  что славянский на-
родный поток непрерывно стремился на  северо-восток  от
области кривичей и,  может быть,  вятичей, заполняя По-
волжье многими путями и изо многих мест, между которыми
Новгород играл в свое время важнейшую, но, вероятно, не
исключительную роль. Позднее, с упадком Киева, в XII в.
главные  массы колонистов в эту область стали двигаться
с юга, от Киева. Сообщение Киева с Суздальской землей в
первые  века  русской  жизни  совершалось  кругом -- по
Днепру и верхней Волге,  потому что  непроходимые  леса
вятичей  мешали  от  Днепра  прямо проходить на Оку,  и
только в XII в.  являются попытки установить безопасный
путь из Киева к Оке; эти попытки и трудности самого пу-
ти остались в памяти народа в рассказе былины  о  путе-
шествии Ильи Муромца из родного села Карачарова в Киев.
Со второй половины XII в.  этот путь,  сквозь  вятичей,
устанавливается  и  начинается  заметное оживление Суз-
дальского княжества, -- туда приливает население, стро-
ятся города, и в этой позднейшей поре колонизации заме-
чается любопытное явление: появляются на севере геогра-
фические имена юга (Переяславль,  Стародуб, Галич, Тру-
беж,  Почайна),  верный признак, что население пришло с
юга  и  занесло сюда южную номенклатуру.  Занесло оно и
свой южный эпос, -- факт, что былины южнорусского цикла
сохранились до наших дней на севере, также ясно показы-
вает, что на север перешли и люди, сложившие их.       
     Страна, в которую шли поселенцы, своими особеннос-
тями влияла на расселение колонистов. Речки, по которым
селились колонисты,  не стягивали  поселения  в  густые
массы,  а  располагали их отдельными группами.  Городов
было мало, господствующим типом селений были деревни, и
таким  образом  городской быт юга здесь заменился сель-
ским.  Новые поселенцы,  сидя на почве не вполне плодо-
родной,  должны были заниматься,  кроме земледелия, еще
лесными промыслами: угольничеством, лыкодерством, борт-
ничеством  и пр.:  на это указывают и названия местнос-
тей:  Угольники,  Смолотечье,  Деготино и т. д. В общем
характере  Суздальской  Руси  лежали  крупные различия,
сравнительно с жизнью Киевской Руси: из городской, тор-
говой она превратилась в сельскую, земледельческую. Пе-
реселяясь в Суздальский край,  русские, как мы сказали,
встретились с туземцами финского происхождения.  Следс-
твием этой встречи для финнов было их полное обрусение.
Мы  не находим их теперь на старых местах,  не знаем об
их выселении из Суздальской Руси,  а знаем только,  что
славяне не истребляли их и что,  следовательно, остава-
ясь на старых местах,  они потеряли национальность, ас-
симилировавшись совершенно с русскими поселенцами,  как
расой, более цивилизованной. Но вместе с тем и для сла-
вянских  переселенцев  поселение  в  новой обстановке и
смешение с финнами не осталось и не могло  бы  остаться
без последствий: во-первых, изменился их говор; во-вто-
рых,  совершилось некоторое изменение  физиологического
типа;  в-третьих, видоизменился умственный и нравствен-
ный склад поселенцев.  Словом,  в результате явились  в
северорусском населении некоторые особенности, выделив-
шие его в самостоятельную великорусскую народность.    
     Со времени Любечского съезда,  с  начала  XII  в.,
судьба  Суздальского края связывается с родом Мономаха.
Из Ростова и Суздаля  образуется  особое  княжество,  и
первым  самостоятельным князем суздальским делается сын
Мономаха, Юрий Владимирович Долгорукий. Очень скоро это
вновь  населяемое княжество становится сильнейшим среди
других старых.  В конце того же XII  в.  владимиро-суз-
дальский князь,  сын Юрия Долгорукого, Всеволод III уже
считается могущественным  князем,  который,  по  словам
певца "Слова о полку Игореве", может "Волгу веслы раск-
ропити и Дон шеломами выльяти".  Одновременно с внешним
усилением  Суздальского  княжества  мы наблюдаем внутри
самого княжества следы созидающего процесса: здесь сла-
гается иной, чем на юге, общественный строй. В XI и да-
же в XII в.  в Суздальской Руси, как и на юге, мы видим
развитие городских общин (Ростов, Суздаль) с их вечевым
бытом.  Новые же города в этой стране возникают с  иным
типом.  "Разница между старыми и новыми городами та, --
говорит Соловьев,  -- что старые  города,  считая  себя
старее князей,  смотрели на них,  как на пришельцев,  а
новые,  обязанные им своим существованием, естественно,
видят в них своих строителей и ставят себя относительно
них в подчиненное положение".  В самом деле,  на севере
князь  часто  первый  занимал  местность и искусственно
привлекал в нее новых посельников,  ставя им город  или
указывая пашню. В старину на юге было иначе: пришельцем
в известном городе был князь,  исконным  же  владельцем
городской земли вече;  теперь на севере пришельцем ока-
зывалось население, а первым владельцем земли -- князь.
Роли переменились,  должны были измениться и отношения.
Как политический владелец,  князь на севере по  старому
обычаю управлял и законодательствовал; как первый заим-
щик земель, он считал себя и свою семью сверх того вот-
чинниками -- хозяевами данного места. В лице князя про-
изошло соединение двух категории прав  на  землю:  прав
политического  владельца  и прав частного собственника.
Власть князя стала шире и полнее. С этим новым явлением
не могли примириться старые вечевые города.  Между ними
и князем произошла борьба;                             
     руководителями городов в этой борьбе были, по мне-
нию Беляева и Корсакова, "земские бояре". И в южной Ру-
си,  по "Русской Правде"  и  летописи,  мелькают  следы
земской аристократии, которая состояла из земских, а не
княжеских бояр -- градских старцев. На севере в городах
должна  была быть такая же аристократия с земледельчес-
ким характером. В самом деле, можно допустить, что "бо-
яре"  новгородские,  колонизуя  восток,  скупали себе в
Ростовской и Суздальской земле владения,  вызывали туда
на свои земли работников и составляли собою класс более
или менее крупных землевладельцев.  В их руках, незави-
симо от князя, сосредоточивалось влияние на вече, и вот
с этой-то землевладельческой аристократией,  с этой си-
лой,  сидевшей  в старых городах,  приходилось бороться
князьям;  в новых построенных  князьями  городах  такой
аристократии, понятно, не было. Борьба князей со стары-
ми городами влечет за собою неминуемо  и  борьбу  новых
городов  со  старыми.  Эта  борьба оканчивается победой
князей, которые подчиняют себе старые города и возвыша-
ют  над  ними  новые.  Полнота  власти князя становится
признанным фактом.  Князь не только носитель  верховной
власти в стране,  он ее наследственный владелец,  "вот-
чинник". На этом принципе вотчинности (патримониальнос-
ти) власти строятся все общественные отношения, извест-
ные под общим названием "удельного  порядка"  и  весьма
несходные с порядком Киевской Руси.                    

     Влияние татарской власти на удельную Русь         
     Новый порядок едва обозначился в Суздальской Руси,
когда над этой Русью стала тяготеть  татарская  власть.
Эта  случайность  в  нашей истории недостаточно изучена
для того,  чтобы с уверенностью ясно и определенно ука-
зать степень исторического влияния татарского ига. Одни
ученые придают этому влиянию большое  значение,  другие
его  вовсе  отрицают.  В татарском влиянии прежде всего
надо различать две стороны: 1) влияние на государствен-
ное и общественное устройство древней Руси и 2) влияние
на ее культуру.  В настоящем курсе нас главным  образом
должен занимать вопрос о степени влияния татар на поли-
тический и социальный строй. Эта степень может быть на-
ми угадана по изменениям:  во-первых, в порядке княжес-
кого престолонаследия;  во-вторых,  в отношениях князей
между собой;  в-третьих,  в отношениях князей к населе-
нию.  В первом отношении замечаем, что порядок наследо-
вания  великокняжеского престола при татарах,  в первое
столетие их власти (1240--1340),  оставался тем же, ка-
ким  был  до татар;  это -- родовой порядок с нередкими
ограничениями и нарушениями.  Великое княжение  остава-
лось неизменно в потомстве Всеволода Большого Гнезда, в
линии его сына Ярослава.  В течение немногим более  100
лет (с 1212 по 1328) пятнадцать князей из четырех поко-
лений было на великокняжеском столе и из них только три
князя захватили престол с явным беззаконием, мимо дядей
или старших братьев (сыновья  Всеволода:  1)  Юрий,  2)
Константин,  затем  опять  Юрий,  ранее  сидевший не по
старшинству, 3) Ярослав, 4) Святослав;                 
     сыновья Ярослава Всеволодовича;  5) Михаил  Хороб-
рит,  захвативший  силой престол у дяди Святослава мимо
своих старших братьев, 6) Андрей, 7) Александр Невский,
который  был старше Андрея и со временем сверг его,  8)
Ярослав Тверской, 9) Василий Костромской; сыновья Алек-
сандра Невского; 10) Дмитрий, 11) Андрей; 12) сын Ярос-
лава Тверского Михаил;  13)  внук  Александра  Невского
Юрий  Данилович;  14) внук Ярослава Тверского Александр
Михайлович; 15) внук Александра Невского Иван Данилович
Калита).  Если  мы обратимся к дотатарскому периоду,  в
так называемую Киевскую Русь,  то увидим там однородный
порядок и однородные правонарушения.  Очевидно, татарс-
кая власть ничего не изменила в старом проявлении этого
обычая. Мало того, и этим правом своим она как будто не
дорожила и не всегда спешила его осуществлять:  самоуп-
равство князей оставалось подолгу ненаказанным.  Михаил
Хоробрит умер,  владея великокняжеским столом и не  быв
наказан  за  узурпацию власти.  Попранные им права дяди
Святослава,  санкционированные ранее татарами,  не были
им  восстановлены даже и тогда,  когда после смерти Хо-
робрита власть и стольные города -- Владимир и Киев  --
выпросили  себе  племянники Святослава,  Андрей и Алек-
сандр. В поколении внуков и правнуков Всеволода Большо-
го  Гнезда  образовалась даже таковая повадка,  которая
явно изобличает слабость татарского авторитета и  влия-
ния;  удельные князья неизменно враждовали с утвержден-
ным татарами великим князем и старались, в одиночку или
все сообща, ослабить его. Александр Невский враждовал с
великим князем Ярославом Тверским,  Дмитрий Александро-
вич  --  с великим князем Василием Костромским,  Андрей
Александрович -- с великим князем Димитрием Александро-
вичем и т.  д.  Татары видели все эти свары и усобицы и
не думали,  что их существование подрывает на Руси зна-
чение татарской власти;                                
     напротив, не следуя никакому определенному принци-
пу в этом деле,  они смотрели на ссоры  князей  как  на
лишний источник дохода и цинично говорили князю: будешь
великим,  "оже ты даси выход (т.е. дань), больши", т.е.
если будешь платить больше соперника.  Зная это, князья
прямо торговались в Орде даже друг  с  другом.  Искали,
например, великого княжения Михаил Тверской и Юрий Мос-
ковский,  и Михаил посулил больше "выхода",  чем  Юрий;
тогда  Юрий "шед к нему рече:  отче и брате,  аз слышу,
яку хощеши большую дань поступити и землю Русскую погу-
бити,  сего ради аз ти уступаю отчины моя, да не гибнет
земля Русская нас ради, -- и шедше к хану, объявиша ему
о сем; тогда даде хан ярлык Михаилу на великое княжение
и отпусти я".  Таким образом, татарская власть не могла
здесь что-либо установить или отменить,  так как не ру-
ководилась никаким сознательным мотивом. Татары застали
на  Руси распад родового наследования и зародыши семей-
но-вотчинного владения;  при них продолжался распад,  и
развивались и крепли зародыши семейно-вотчинного владе-
ния. Нарушений этого процесса, давно и глубоко изменяв-
шего основы общественной организации, мы не замечаем.  
     Во взаимных  отношениях  северно-русских  князей в
XIII и XIV вв.  несомненно происходят изменения,  и, по
сравнению их с более древним порядком, мы замечаем, не-
которые резкие особенности,  которые многие ученые при-
писывают татарскому игу; но, всматриваясь внимательнее,
мы убеждаемся, что причины, вызывавшие эти особенности,
действовали в русской земле и раньше татар. К этим осо-
бенностям принадлежат:  1) полное пренебрежение родовым
единством;  2) передача владений от отца к сыну,  иначе
-- начало вотчинного наследования;  3) оседание княжес-
ких  линий  по  волостям;  князья северо-восточной Руси
(первые: Ярослав Тверской и Василий Костромской Яросла-
вичи),  добившись великокняжеского престола, не идут из
удела княжить во Владимир,  а присоединяют его к своему
княжеству и управляют им из своих уделов;  4) определе-
ние междукняжеских отношений договорами, в которых под-
робно объясняются все частности совместной деятельности
и степень зависимости одного князя от другого.  Все ис-
численные  особенности  суть прямое следствие того вот-
чинного характера,  какой усвоила себе княжеская власть
с самого начала своей деятельности в Суздальской земле.
Доверяя надзор за порядком в  Русской  земле  старшему,
великому князю, татары без призыва самих князей не име-
ли ни повода,  ни желания вмешиваться в княжеские дела.
Наконец, 5) и отношение князей к населению не подверга-
лось  постоянному  надзору  и  регламентации  татарской
власти,  определяясь тем же принципом вотчинности. Пол-
нота княжеского авторитета могла,  конечно,  вырасти от
того,  что он опирался на татар,  но существо княжеской
власти оставалось то же.                               

К титульной странице
Вперед
Назад