Да и как татарское влияние на русскую жизнь могло
быть значительно, если, завоевав Русь, татары не оста-
лись жить в русских областях, богатых неудобными для
них лесами, а отошли на юг, в открытые степи? На Руси
они оставили, для наблюдения, своих наместников "баска-
ков" с военными отрядами. Особые татарские чиновники,
"численники" или "писцы", изочли и переписали все насе-
ление Руси, кроме церковных людей, и наложили на него
дань, получившую название "выхода". Сбором этой дани и
вообще татарским управлением на Руси заведовали в Золо-
той Орде особые чиновники -- "даруги" или "дороги", по-
сылавшие на Русь "данщиков" для дани и "послов" для
других поручений. Русские князья у себя дома должны бы-
ли иметь дело с баскаками и послами; когда же князей
для поклона или дел вызывали в Орду, то там их "брали к
себе в улус" дороги, заведовавшие их княжествами. Редко
появляясь массами в покоренной стране в начале своего
господства, татары впоследствии еще реже появлялись там
-- исключительно для сбора дани или в виде войска, при-
водимого большей частью русскими князьями для их личной
цели. Этот обычай брать дружину у соседних народов --
обычай стародавний; еще в Х и XI вв. князья нанимали
себе в помощь варягов, половцев и т. д. При таких усло-
виях если и находятся следы влияния татар в администра-
ции, во внешних приемах управления, то они невелики и
носят характер частных отрывочных заимствований; такие
заимствования были и от варягов, и из Византии. Поэтому
мы можем далее рассматривать внутреннюю жизнь русского
общества в XIII в., не обращая внимания на факт татарс-
кого ига и следуя, таким образом, мысли С. М. Соловь-
ева, который с особым ударением говорил: "Историк не
имеет права с половины XIII в. прерывать естественную
нить событий, именно, постепенный переход родовых кня-
жеских отношений в государственные, вставлять татарский
период и выдвигать на первый план татар, татарские от-
ношения, вследствие чего необходимо закрываются главные
явления, главные причины этих явлений" (История России,
т. 1).
Ощутительно сказалось не влияние татар, а сказался
самый факт их господства над русской землей только в
том отношении, что содействовал окончательному разделе-
нию Руси на две половины: на северо-восточную и юго-за-
падную, центром которой на время является Галич. Опас-
ным соседом южной и западной Руси с XIII в. становится
вместе с поляками и Литва. Возвышение Литвы начинается
с княжения Миндовга, который, соединив под своей
властью мелкие литовские племена, увеличил свое кня-
жество присоединением к нему некоторых соседних слабых
княжеств западной Руси. Одновременно с этими врагами
северо-западной Руси являются немецкие рыцари, основав-
шие на берегах Балтийского моря два ордена: меченосцев
и тевтонов, соединившихся затем в один. Придя сюда для
обращения Литвы в христианство [с] помощью меча и путем
ее порабощения, немцы очень скоро столкнулись здесь и с
Русью. Они стали тревожить земли Псковскую и Новгородс-
кую, однако получили сильный отпор. Героями борьбы с
немцами являются во Пскове князь Довмонт, прибежавший
во Псков из Литвы, в Новгороде -- Александр Невский.
Наблюдая одновременно с появлением татар на Руси насту-
пательные действия против Руси новых пришельцев -- ры-
царей и старого врага -- Литвы, мы можем сказать, что
XIII век в русской истории -- время создания той внеш-
ней обстановки, в которой впоследствии многие века
действовали русское племя; в XIII в. являются те враги,
с которыми Русь сравнительно только недавно кончила
борьбу. При таком значении века его героями становятся
именно те люди, которые выдвинулись в этой борьбе с
врагами: Александр Невский, Довмонт Псковский и Даниил
Галицкий.
Удельный быт Суздальско-Владимирской Руси
Определив наше отношение к вопросу о татарском
влиянии, мы можем обратиться к изучению основных отли-
чий общественного быта в период удельный. Это -- пери-
од, в который северо-восточная Русь раздробилась в по-
литическом отношении на независимые один от другого
уделы. За начало периода мы можем принять тот момент,
когда князья начинают усваивать привычку, даже и владея
Владимиром, жить в своих уделах, а окончанием периода
можем считать княжение Ивана III, когда все крупные
уделы уже объединились под властью Москвы. Таким обра-
зом, удельный период обнимает время от XIII до конца XV
в., когда уже устанавливается единодержавие. Что же та-
кое удел?
По литературным трудам вы составите себе понятие
об уделе, как о территории, находящейся в потомственном
владении какой-либо княжеской семьи. Такое определение
наши исследователи дают уделам только с XIII в., с того
времени, когда князья уже не переходят с удела на удел,
а оседают в одной какой-нибудь местности и передают
свои территории не в род, а по завещанию своему личному
потомству. До XIII в. на юге мы видим волости, а не
уделы. Однако необходимо оговориться, что термины
"удельный", "удельно-вечевой" прилагаются иногда и к
разным явлениям южнорусской жизни XI и XII вв., хотя и
совсем неправильно. Под уделами и удельным периодом в
своем изложении мы будем разуметь княжеские владения и
все особенности древней жизни только в XIII и более
поздних веках. Отличиями этого удельного периода явля-
ются: ослабление (а по взгляду некоторых, и полное от-
сутствие) государственного единства и господство част-
ноправовых начал во всех сферах тогдашней жизни. Такая
характеристика периода создалась на основании исследо-
вания трех преимущественно сторон удельного быта, от-
личных от быта Киевской Руси: 1) отношений князей к
подвластной территории и населению, 2) отношений князей
между собой и 3) положения общественных классов.
Исследование этого периода, именно его особеннос-
тей, сравнительно с более ранним и более поздним време-
нем, началось не так давно. Прежде не выделяли в самос-
тоятельный период русскую историческую жизнь с XIII до
XV в. Так, Шлецер брал для характеристики этого времени
чисто внешний факт порабощения татарами и называл Русь
в это время "Russia opressa". По представлению Карамзи-
на, до Ивана III была одна эпоха -- "древнейшая", и
"система уделов была ее характером". Особенности удель-
ной эпохи первый указал С. М. Соловьев в своей диссер-
тации "Об отношениях Новгорода к великим князьям" (М.,
1845) и еще больше развил свой взгляд в своем исследо-
вании "Об отношениях князей Рюрикова дома".
Схема русской истории, данная Соловьевым, нам из-
вестна. По его взгляду, Киевская Русь -- родовая собс-
твенность князей, находящаяся в общем их владении. По-
рядок владения волостями там обусловлен родовыми счета-
ми. Политическое положение каждого князя определяется
его положением в роде, и нарушение этого положения дру-
гими князьями ведет к усобицам. Усобицы идут не за во-
лости, потому что волости не принадлежат одному како-
му-либо князю, а за порядок владения волостями. Но в
XII в. начинается разложение родового порядка благодаря
младшим городам северной Руси, которые, получая особого
князя, более ему подчиняются, чем старые, старшие горо-
да, что и позволяет князьям усилить свою власть.
Князья, возвышая эти города в ущерб старым, смотрят на
них, как на собственность, устроенную их личным трудом,
и стараются как личное владение передать их в семью, а
не в род. Благодаря этому родовое владение падает, ро-
довое старшинство теряет значение, и сила князя зависит
не от родового значения, а от материальных средств.
Каждый стремится умножить свою силу и средства увеличе-
нием своей земли, своего удела. Усобицы идут уже за
землю, и князья основывают свои притязания не на чувс-
тве родового старшинства, а на своей фактической силе.
Прежде единство земли поддерживалось личностью старшего
в роде князя. Теперь единства нет, потому что кровная
связь рушилась, а государство еще не создалось. Есть
только уделы, враждующие за материальное преобладание,
-- идет "борьба материальных сил", и из этой борьбы,
путем преобладания Москвы, рождается государственная
связь. Итак, род, распадение рода и борьба материальных
сил, государство -- вот схема нашей истории. В ней три
части. Средний период есть период удельный. По Соловь-
еву, это переходный период: в нем нет государственного
единства, -- каждый князь -- хозяин своего хозяйства,
его политика руководится видами "личных целей с презре-
нием чужих прав и своих обязанностей". В этом периоде
конец кровных связей, в нем зарождение связи государс-
твенной.
Иначе смотрит на дело К. Д. Кавелин. В своих тру-
дах (Сочинения, т. I и II) Кавелин вносит поправки к
историческим воззрениям Соловьева и именно к периоду
удельному. По его мнению, возвышение младших городов --
факт случайный, который не мог иметь влияния на измене-
ния в гражданском быте. Князь-член рода естественно
должен был замениться князем-хозяином вотчины. Крайнее
развитие княжеского рода на Руси повело к его разложе-
нию и утрате родственных связей. Родовой быт сменился,
естественно, семейным, родовое владение перешло, ес-
тественно, в личное. При дробности уделов князья стали
простыми вотчинниками-землевладельцами: "наследственны-
ми господами отцовских имений", а уделы -- простыми
вотчинами. Князья начали завещать эти вотчины как прос-
тое имущество, а не как государственную территорию;
стало быть, род и родовое владение естественно заменя-
лись семьей и частной собственностью; результатом же
этой смены было падение политического единства и част-
ный характер всей жизни и управления. Потом, при этом
господстве частного быта, естественно развивается лич-
ное начало и, воплощаясь в личности московского князя,
создает государственный порядок. Таковы черты удельного
периода, из которого вышло государство московское: в
этом периоде -- полное господство частных начал.
Б. Н. Чичерин в статье "Духовные и договорные гра-
моты князей великих и удельных" исходит из теоретичес-
ких понятий права; желая определить физиономию удельно-
го периода, он задает вопрос: на каком праве создалась
удельная жизнь? "Исходная точка гражданского права, --
говорит он, -- есть лицо с его частными отношениями;
исходная точка государственного права -- общество, как
единое целое". Изучение фактов удельной поры убеждает
его, что в удельной жизни господствовало право частное.
Князья в своих уделах не различали оснований, на кото-
рых владели городами и всей территорией удела, с одной
стороны, и каким-нибудь мелким предметом своего обихо-
да, вроде одежды и утвари, -- с другой. В своих частных
духовных завещаниях они одинаково распоряжались самыми
различными предметами своего владения. Междукняжеские
отношения регулировались договорами, а договор -- факт
частного права. Стало быть, ни в отдельных уделах, ни
во всей русской земле не существовало ни государствен-
ной власти, ни государственных понятий и отношений в
среде князей; не было их и в отношениях князей к насе-
лению. Сословий тогда не было, и каждый член общества
связан с князем не государственными узами, а договорны-
ми отношениями. Одним словом, удельное общество есть
"общество, основанное на частном праве". Впоследствии,
путем фактического преобладания одного князя, образует-
ся единовластие и государственный порядок.
Таким образом, все помянутые исследователи истори-
ко-юридической школы в сущности одинаково характеризо-
вали удельный быт, как быт гражданский, частный, лишен-
ный государственных установлений и понятий. Факты были
собраны ими добросовестно, анализ фактов был талантлив,
но точка зрения вызвала возражения со многих сторон от
людей разных направлений.
Относительно удельного быта первый представил вес-
кие возражения профессор государственного права А. Д.
Градовский ("История местного управления в России", т.
I). По его мнению, удельные князья, завещая по духовным
грамотам волости и рядом села, в сущности, передают
своим наследникам разные предметы владения в волостях
(т.е. административных округах) и селах. Села они пере-
дают целиком, как полную собственность, а в волостях
завещаются ими потомству только доходы и права управле-
ния. Князья сознавали различие своего владения селом и
волостью, и это служит для Градовского доказательством,
что в удельном периоде существовали понятия, выходившие
из сферы гражданского права и имевшие характер понятий
государственных. Эти замечания Градовского вполне раз-
деляет К. Н. Бестужев-Рюмин ("Русская История", т. I).
Он признает существование двух категорий владения, но
думает, что логика людей XIV--XV вв. не могла их ясно
различать и формулировать.
Между указанными мнениями становится В. О. Клю-
чевский. В своем "Курсе" и в труде "Боярская Дума" он
проводит резкую грань между Русью Киевской и Суздаль-
ской, северо-восточной. На северо-востоке иная почва и
природа, чем на юге; иной физиологический и духовный
склад народности (великоруссы), иные экономические ус-
ловия жизни, -- поэтому иными становятся и формы об-
щественного быта. Общество северо-восточной Руси имеет
характер преимущественно сельский, а князья приближают-
ся к типу простых сельских хозяев. "Приближение княжес-
кого владения к вотчинному владению частного собствен-
ника" видно из двух признаков: уделы 1) завещаются жен-
щинам и 2) управляются княжескими холопами. Это призна-
ки боярского землевладения в древней Киевской Руси. Но,
сделавшись вотчинником, князь оставался и политической
властью в уделе; он сохранял такие права, каких не име-
ли другие, простые вотчинники. Впрочем, эти верховные
права он понимал не в государственном смысле, а как
важные статьи дохода, которые иногда уступал и другим
лицам в виде льготы. Поэтому северо-восточный удельный
князь может быть определен, как "вотчинник с правами
государя, государь с привычками вотчинника". Князь
вполне различал села от волостей по праву владения, но
вполне их смешивал по способу эксплуатации.
Оригинальная попытка характеристики удельного пе-
риода сделана И. Е. Забелиным (см. в "Историческом
Вестнике" за 1881 г. его статью "Взгляд на развитие
московского единодержавия"). Характеристика эта совер-
шенно лишена черт юридического определения. Единствен-
ной связью Русской земли в удельном периоде, по мнению
Забелина, было чувство национального единства, жившее в
народе. Князья совершенно забыли это единство и заботи-
лись о своем только уделе, и лучшим князем считался
тот, кто лучше хозяйничал, лучше устраивал свой удел,
"собирал его". Князьями-собирателями назывались не те
князья, которые стремились к единодержавию, а те, кото-
рые лучше устраивали свое хозяйство; хозяйственные же и
экономические наклонности князей зависели от наклоннос-
тей всего народонаселения, по преимуществу, "посадско-
го", "рабочего и промышленного". Тех князей, которые
лучше хозяйничали (т.е. князей московских), народные
симпатии постепенно поднимали на высоту национального
государя.
Таковы главнейшие оценки удельного быта, существу-
ющие в нашей литературе. К чему же все они сводятся?
Историко-юридическая школа дала нам картину частного
быта в удельном периоде, понимая этот быт, как подгото-
вительный или переходный к государственному бытию. На
основании воззрений этой школы об уделе мы можем ска-
зать, что удел есть территория, подчиненная князю на
праве гражданском, как частная земельная собственность,
т.е. вотчина. Однако некоторые исследователи находили в
удельное время явления и понятия государственного по-
рядка и поэтому отрицали исключительное господство в
уделе частноправовых начал. На основании их воззрений
мы можем сказать, что удел есть территория, подчиненная
князю наследственно и управляемая им на основании начал
и государственного, и частного права, причем различие
этих начал князьями чувствуется, но в практике не про-
водится. В мнении Ключевского перевес на стороне явле-
ний частного права. Хотя он признает политическое зна-
чение за княжеской властью, но проявления этой власти
считает хозяйственно-административными приемами, а не
государственною деятельностью. На основании его воззре-
ний, мы можем сказать, что удел есть вотчина с чертами
государственного владения или государственное владение
с вотчинным управлением и бытом. Наконец, Забелин, с
национально-экономической (если можно так выразиться)
точки зрения на удельную жизнь, берет старое определе-
ние удела, но этому определению дает новую, не юриди-
ческую форму. По его представлению, удел есть личное
хозяйство князя, составляющее часть земли, населенной
великорусским племенем. Знакомясь со всеми существующи-
ми взглядами на удел. нетрудно заметить, что у всех
исследователей принят один термин для обозначения су-
щества удела. Этот термин - вотчина. Все признают, что
этот термин возможен, но все разно определяют ценность
этого термина. Одни видят тождество удела и вотчины,
другие -- только сходство (и то в разной степени). Нет-
рудно понять также, почему термин "вотчина" привился и
имеет право на существование: с развитием удельного по-
рядка, при постоянном дроблении уделов между наследни-
ками многие уделы измельчали и фактически перешли в
простые вотчины (как, например, многие уделы ярославс-
кой линии князей, в которых не бывало ни одного городка
и было очень мало земли). Это обстоятельство измельча-
ния уделов имеет значение, между прочим, и потому, что
указывает на слабую сторону всех рассмотренных нами те-
орий об удельной эпохе. Все они как бы забывают, что
княжеские удельные владения были крайне разнообразны по
размерам: одни из них были незначительны настолько, что
ничем не могли отличиться от частного владения, а дру-
гие вырастали в громадные области (московский удел в XV
в.). Эти-то последние уделы по своим размерам уже зас-
тавляют предполагать, что власть их владетелей должна
отличаться некоторыми государственными чертами.
Принимая это во внимание, мы должны поставить оп-
ределение удела так, чтобы избегнуть некоторой неточ-
ности и неполноты и в то же время не впасть в противо-
речие с установленными наукою взглядами. Кажется, мы
достигнем этого, если скажем, что удел северо-восточно-
го князя есть наследственная земельная собственность
князя, как политического владетеля (как частный землев-
ладелец, он владел селами), собственность, по типу уп-
равления и быта подходящая к простой вотчине, а иногда
и совсем в нее переходящая.
Раз старинная княжеская "волость" заменилась "уде-
лом", которым князь владеет как собственностью, -- вся-
кое основание политического единства исчезает, князья
уже не имеют привычки вспоминать, что они "одного деда
внуки" и что у них должен быть старший, который бы "ду-
мал-гадал" о русской земле. Только единство зависимости
от татар оставалось у различных княжеских семей, а в
остальном эти семьи жили особно. Каждая из них, разрас-
таясь, превращалась в род и, пока родичи помнили о сво-
ем родстве, имела одного "великого князя". Рядом с ве-
ликим князем Владимирским были такие же князья в Твери,
Рязани и т. д. И отношения между этими княжескими рода-
ми и семьями уже не имели ничего родственного, а опре-
делились договорами. Когда же дробление княжеских родов
и земель достигало полного развития, договорами стали
определяться даже отношения родных братьев. И нетрудно
указать причины, по которым князья нуждались в догово-
рах. Как личные землевладельцы-собственники, интерес
которых заключался в увеличении личной, семейной собс-
твенности, князья заботились о примыслах, т.е. об уве-
личении своего имущества, движимого и недвижимого, на
счет других князей. Они покупали и захватывали земли,
они сберегали для себя ту дань, которая собиралась на
татар, и иногда или вовсе, или частью не была им пере-
даваема. Эти заботы о примыслах превращали князей в
хищников, от которых страдали интересы их соседей. Для
этих соседей договор являлся средством оградить свои
интересы от насилия смелого и сильного князя или прив-
лечения его в союз, или уступкой ему некоторых прав и
выдачей обязательств. Договорами определялись и взаим-
ные отношения заключивших их князей и единство их поли-
тики по отношению к прочим князьям и внешним врагам Ру-
си. Если князья договаривались как равноправные владе-
тели, они называли себя "братьями";
если один князь признавал другого сильнейшим или
становился под его покровительство, он называл сильней-
шего "отцом" или "братом старейшим", а сам назывался
"братом молодшим". Владимирский-Буданов склонен думать,
что междукняжеские договоры, определяя точно взаимные
отношения северо-русских княжеств, превращали эти кня-
жества в "северно-русский союз". В XIV и XV вв. являет-
ся в договорах понятие княжеской службы: служебный
князь XV в., не теряя фактически распоряжения вотчиной,
становится мало-помалу из государя простым вотчинником
и слугой другого князя. По договорам можно проследить,
как мелкие князья входят все в большую и большую зави-
симость от сильных, и, наконец, все впадают в полную
зависимость от одного московского князя, причем удель-
ные князья, передавая свои вотчины великому князю, соз-
нательно передают ему верховные права на их вотчины,
сохраняя в то же время в этих вотчинах права державного
собственника. Эта зависимость одних князей от других
любопытна в том отношении, что дает многие параллели с
феодальным порядком Зап [адной] Европы. Совокупность
князей северо-восточной Руси как бы делит между собой
верховную власть, сливая ее права с правом простого
землевладения. Будучи все "государями" в своих уделах,
князья в то же время зависят один от другого, как вас-
салы от сюзерена. По земле устанавливаются разные виды
зависимости, изучение которых в последнее время привле-
кает силы многих ученых. В особенности много работал
над исследованием "феодализма на Руси" покойный П. Н.
Павлов-Сильванский. Обзор же сделанного до сих пор по
этому вопросу можно найти в книге проф. Кареева "По-
местье -- государство" (СПб., 1906. Приложение I).
Смешение начал государственного и частного, с пре-
обладанием последнего, мы встречаем и в устройстве са-
мого удельного общества и в отношении его к князьям. В
отношении к князьям население делится на людей служи-
лых, которые князю служат, и тяглых, которые ему пла-
тят. (Эти термины позднейших времен, эпоха Московского
государства, но они могут быть употреблены в данном
случае, так как в XIII и XIV вв. для обозначения об-
щественных групп не существовало определенных назва-
ний.) Во главе служилых людей стояли те лица, которые
участвовали в княжеской администрации. Первым лицом фи-
нансового управления считался дворский (дворецкий), уп-
равитель княжеского двора. В попытках точно определить
значение должности дворского ученые расходятся. Одни
говорят, что дворский управлял вообще княжеским двором;
другие -- что он управлял только княжеским земледель-
ческим хозяйством. В зависимости от дворского находи-
лись "казначей", "ключники", "тиуны", "посельские"
(сельские приказчики). Должность казначея с течением
времени становилась почетнее, и впоследствии она сдела-
лась "боярскою"; в эпоху более древнюю и казначеи, и
ключники часто выбирались из холопов. Все эти лица ве-
дали дворцовое, т.е. частное княжеское хозяйство; во
главе же правительственной администрации находились бо-
яре. Им давались в управление города и волости. Управ-
ляющие городом носили название "наместников", а управ-
ляющие волостью -- название "волостеля". Из городов и
волостей непосредственно бояре извлекали не только до-
ходы для князя, но и средства на свое содержание, или
"кормились" от населения; отсюда самая их должность но-
сила название "кормлений", и таким образом провинциаль-
ное управление имело целью скорее содержание княжеских
слуг, чем государственные потребности. Что же касается
до участия бояр в дворцовом управлении, то здесь мы
встречаемся с термином "путные бояре". "Путем" называ-
лась статья княжеского дохода. Лицо, которому князь до-
верял управление "путем", называлось "путным боярином",
если это был боярин, или "путником", если это не был
боярин. Кроме "путных бояр", мы встречаем еще "введен-
ных" и "больших" бояр. Что значили эти термины, точно
до сих пор не объяснено. Бояре составляли думу князя и
в ней пользовались большим значением, не меньшим, чем в
Киевской Руси. Люди, занимавшие низшие ступени княжес-
кой администрации, известны под именем "слуг" и "детей
боярских" и "слуг под дворским"; последние не могли пе-
реходить, как бояре и слуги вольные, на службу от одно-
го князя к другому, не теряя при этом своей земли. Во-
обще же княжеские слуги находились в двояком отношении
к князю: они были или холопы князя, или же вольные его
слуги, которые имели право перехода на службу от одного
князя к другому, сохраняя при этом за собой свои земли
(вотчины) в том уделе, откуда уходили. Только в одном
случае бояре были безусловно обязаны службой тому кня-
зю, в уделе которого находились их земли, -- если го-
род, в области которого лежала вотчина боярина, был в
осаде, то боярин был обязан помочь осажденному городу.
Князь, имея таких вольных слуг, должен был им давать
вознаграждение или "жалованьем" (деньгами и вотчинами)
или "кормлением" (т.е. посылкою на должности "наместни-
ка" и "волостеля"). Кроме этих средств обеспечения вош-
ло в обычай обеспечение "поместьем". Поместьем называ-
лась земля, данная во владение князем его слуге услов-
но, т.е. до тех пор, пока продолжалась его служба. Воп-
рос о времени и порядке возникновения поместий не ре-
шен. Известно, что в XIV в. поместья уже были, что вид-
но, между прочим, из завещания Ивана Калиты. О проис-
хождении системы поместий существуют различные мнения.
Старые ученые (Неволин) смешивали кормления и поместья
в один вид условного владения и говорили, что поместья
произошли от кормления; но между тем и другим существу-
ет громадная разница:
в кормление давались области на праве публичном,
т.е. давалось право сбора дани за обязанность управле-
ния. Поместье же давалось на частном праве, как владе-
ние за службу лица, из сел, принадлежавших лично князю.
Люди, не принадлежавшие к служилому сословию, т.е.
люди "тяглые", разделились на купцов, или гостей, и лю-
дей "черных", "численных", позднее "крестьян". Купцов в
северовосточной Руси было немного, так как торговля не
была особенно развита, и они не были особым сословием с
известными юридическими признаками: купцом мог быть
всякий по желанию. Люди черные или численные жили или
на своих собственных землях, или на землях владельчес-
ких (т.е. монастырских, боярских), или же на княжеских
землях, так называемых "черных". Крестьяне на черных
землях платили за пользование ею князю дань и оброк;
крестьяне на владельческих землях, платя подати князю,
в то же время платили оброк и землевладельцу деньгами,
натурой или барщиной и пользовались правом перехода от
одного землевладельца к другому.
Новгород
Центром исторической жизни северной Руси в удель-
ный период, кроме Суздальско-Владимирского княжества,
был Новгород. Он представлял собой целое государство,
возникшее и жившее своеобразно и пришедшее в упадок
благодаря внутренним неурядицам. Вследствие оригиналь-
ных особенностей своей жизни, которыми он так отличался
от других русских областей, Новгород обращает на себя
внимание многих исследователей, так что мы имеем обшир-
ную литературу, посвященную его истории. Важнее прочих
труды: Беляева "История Новгорода Великого" в его
"Рассказах по Русской Истории", кн. 2-я; Костомарова
"Севернорусская народоправства" в его "Исторических мо-
нографиях и исследованиях", т. VI и VIII; Пассека "Нов-
город сам в себе" в "Чтениях Имп. Общ. Истории и Древ-
ностей", 1869, кн. IV, и в сборнике Пассека "Исследова-
ния в области Русской Истории". М., 1870; Никитского,
а) "Очерк внутренней истории Пскова". СПб., 1873,
б) "Очерк внутренней истории церкви в Великом Нов-
городе". СПб., 1879, и в) "История экономического быта
Великого Новгорода". М., 1893.
О племени, издревле населявшем Новгород, существу-
ет много различных мнений. Некоторые ученые, как, нап-
ример, Беляев и Иловайский, считают новгородских славян
тождественными с кривичами, жившими в областях Полоцкой
и Смоленской. Костомаров считает их южно-руссами, так
как говор новгородских жителей схож с южнорусским;
Гильфердинг сближал новгородских славян с балтийскими.
Местность, заселенная новгородскими славянами, была бо-
лотиста, лесиста и малоплодородна, вследствие чего в
этом крае особенно развились торговля, промышленность и
колонизация; этому много способствовал и энергичный,
смелый и предприимчивый характер населения, близость
судоходных рек и положение Новгорода на главном торго-
вом пути "из Варяг в Греки". Главным городом новгородс-
ких славян был Новгород. Вопрос о времени его происхож-
дения очень темен. В "Повести временных лет" есть из-
вестие о том, что Новгород стоял во главе племен, приз-
навших варягов, следовательно, в IX в. он уже достиг
большой влиятельности и силы. Существует мнение, что
Новгород вырос из старых отдельных поселений, которые
потом получили названия "концов". Город был расположен
по обеим сторонам реки Волхова, недалеко от озера Иль-
меня. Волховом Новгород делился на две "стороны": одна
из них, восточная, носила название "Торговой" от нахо-
дящегося здесь рынка, другая -- "Софийской" -- от храма
во имя святой Софии. Новгородская крепость называлась
"детинец", или кремль. Стороны делились на пять "кон-
цов". Концы, по всей вероятности, были первоначально
отдельными слободами, а так как население постепенно
двигалось к центру, то место, которое было слободой,
становилось концом. То, что концы были отдельными са-
мостоятельными слободами, подтверждается их особым уп-
равлением, частыми враждебными столкновениями между ни-
ми. Кругом Новгорода лежали громадные пространства зем-
ли, принадлежавшие Новгороду и называвшиеся "землей св.
Софии". Эта земля делилась на пятины и области. Число
пятин соответствовало числу концов. К северо-востоку от
Новгорода, по обеим сторонам Онежского озера, лежала
пятина Обонежская; к северо-западу, между Волховом и
Лугой, -- Водьская; к юго-востоку, между Мстой и Ло-
ватью, -- пятина Деревская; к юго-западу, по обеим сто-
ронам реки Шелони, -- Шелонская, наконец, на юго-восто-
ке простиралась пятина Бежецкая. В пятинах находились
пригороды Новгорода: Псков, Изборск, Великие Луки, Ста-
рая Русса, Ладога и др. Пригороды были в зависимости от
Новгорода, принимали участие в его делах и призывались
на новгородские веча; из них только Псков в XIV в. дос-
тиг государственной независимости и стал называться
"младшим братом Новгорода". За пятинами находились нов-
городские "волости" или "земли", имевшие отличное от
пятин устройство; число их в разное время было различ-
но. Среди них самое видное место занимали Заволочье и
Двинская земля, лежащие за водоразделом бассейна Онеги,
3 [ападной] Двины и Волги. К востоку простиралась Перм-
ская земля, лежащая по рекам Вычегде и Каме; к севе-
ро-востоку от Заволочья и Пермской земли находилась во-
лость Печора, расположенная по реке Печоре; по другую
сторону Уральского хребта земли Югра, а на берегах Бе-
лого моря земля Терская, или "Тре", и др.
Ход обособления Новгорода и условия, создавшие
особенности новгородской жизни. Если мы всмотримся в
историю Новгорода, то заметим такие особенности новго-
родской жизни, которых нет в южной Руси. Первоначально
Новгород был в таком же отношении к великому князю, как
и другие города. При переселении из Новгорода в Киев
Олег обложил его данью в триста гривен и назначил ему
посадника; при следующих князьях положение Новгорода
было одинаково с положением прочих городов древней Ру-
си, и это продолжается до XII в. С половины же XII в.
мы встречаем в новгородской жизни ряд явлений, сущест-
венно отличающих ее от жизни других областей. Отдален-
ность от Киева заставляет князей считать Новгород в
числе не самых важных волостей, и таким образом Новго-
род, не будучи предметом княжеских распрей, мало-помалу
освободился от давления князя и дружин и мог на просто-
ре развивать свой быт. Неплодородие почвы заставило
новгородцев искать занятий помимо земледелия, вследс-
твие чего, как уже выше было сказано, в Новгороде силь-
но была развита промышленность и торговля, обогатившая
его. О торговом значении Новгорода мы имеем многочис-
ленные известия в летописи. Об обширности торговых сно-
шений Новгорода свидетельствуют восточные монеты, нахо-
димые в большом количестве в бывших новгородских зем-
лях. Новгород торговал и с Грецией и с Западом. Когда
торговое значение балтийских славян перешло к острову
Готланду, тогда Новгород вел с ним торговлю, а в XII
в., когда торговое преобладание перешло к ганзейскому
городу Любеку, новгородцы помимо Готланда завели торго-
вые сношения с немцами, на что указывают дошедшие до
нас договоры, в которых определяются отношения немец-
ких, готландских и русских купцов. При постоянно воз-
растающем торговом могуществе Новгорода распри князей
из-за уделов и их частая смена в Новгороде уронили их
авторитет перед новгородцами и дали возможность окреп-
нуть и узакониться двум особенностям новгородской жиз-
ни, помогшим политическому обособлению Новгорода: дого-
ворам с князьями и особому характеру выборной админист-
рации. "Ряды" с князьями, имевшие целью определить от-
ношение князя к Новгороду, скрепляемые обыкновенно
крестным целованием, мы встречаем уже в XII в., хотя
условий этих договоров до второй половины XIII в. не
знаем. Так, например, до нас дошло известие о ряде Все-
волода-Гавриила в 1132 г. В 1218 г., когда новгородцы
на место Мстислава Удалого, князя торопецкого, призвали
Святослава Смоленского, то последний потребовал смены
посадника Твердислава "без вины", как он объявил. Тогда
новгородцы заметили ему, что он целовал крест без вины
мужа должности не лишать. Из дошедших до нас древнейших
договорных грамот с Ярославом Тверским в 1264--1265 и
1270 гг. мы можем вполне определить отношение князя к
Новгороду, степень его власти и круг его деятельности.
Князь не мог управлять иначе, как под контролем посад-
ника, получая определенный доход; он и его дружина не
имели права приобретать в собственность земли и людей.
Право суда было тоже точно определено: князь должен был
судить в Новгороде и с содействием посадника. Кроме то-
го, князь обязан был не только дать льготы для торговли
новгородским купцам в своем уделе, но и вообще покрови-
гельствовать ей. Фактическое положение князя зависело
от силы партии, которая его призвала, от отсутствия
сильных соперников и от личности самого князя. Помощник
князя в управлении, "посадник", при первых князьях наз-
начался князем и служил представителем его интересов
перед новгородцами. С половины XII в. мы замечаем об-
ратное: посадник уже избирается новгородцами и служит
представителем Новгорода перед князем. Около этого вре-
мени и должность тысяцкого становится выборной. В уп-
равлении Новгорода большое значение имеет епископ
(позднее архиепископ) -- высшее духовное лицо. До XII
в. епископ назначался митрополитом из Киева, так как
Новгород в это время находился в зависимости от Киева,
а в 1156 г. новгородцы сами избрали себе в епископы Ар-
кадия и через два года послали его в Киев для посвяще-
ния. После этого новгородцы всегда сами избирали епис-
копов (впрочем, Аркадий назначил себе преемника). Вско-
ре установился порядок выбора епископа из 3 кандидатов
(назначаемых вечем), причем три жребия с именами трех
намеченных в иерархи лиц клали на престол в храм св.
Софии и давали мальчику или слепому взять два из них;
чей жребий оставался, тот считался избранным Божьей во-
лею и посылался на утверждение киевского митрополита.
Таким образом, путем рядов и установлением выборных
властей Новгород выделился политическим устройством из
ряда других областей. Высшим политическим органом в
Новгороде стало с этих пор вече, а не княжеская власть,
как это было в то время в северо-восточной Руси.
Устройство и управление. Новгородское вече, по
своему происхождению, было учреждением однородным с ве-
чами других городов, только сложившимся в более вырабо-
танные формы; но оно тем не менее не было вполне благо-
устроенным, постоянно действующим политическим органом.
Вече созывалось не периодически, а тогда, когда в нем
была надобность, князем, посадником или тысяцким на
Торговой стороне города, на Ярославском дворе, или же
звонили вече по воле народа, на Торговой или на Софийс-
кой стороне. Состояло оно из жителей как Новгорода, так
и его пригородов; ограничений в среде новгородских
граждан не было, всякий свободный и самостоятельный че-
ловек мог идти на вече. Вече призывает князей, изгоняет
их и судит, избирает посадников и владык (архиеписко-
пов), решает вопросы о войне и мире и законодательству-
ет. Решения постановлялись единогласно; в случае несог-
ласия вече разделялось на партии, и сильнейшая силой
заставляла согласиться слабейшую. Иногда, как результат
распри, созывались два веча; одно на Торговой, другое
на Софийской стороне; раздор кончался тем, что оба веча
сходились на Волховском мосту, и только вмешательство
духовенства предупреждало кровопролитие. При таком уст-
ройстве веча ясно, что оно не могло ни правильно обсуж-
дать стоящие на очереди вопросы, ни создавать законоп-
роекты; нужно было особое учреждение, которое предвари-
тельно разрабатывало бы важнейшие вопросы, подлежащие
решению веча. Таким учреждением был в Новгороде особый
правительственный совет, называемый немцами "Herren",
"совет господ", так как этот правительственный совет
состоял из старых и степенных посадников, тысяцких и
сотских и носил аристократический характер; число его
членов в XV в. доходило до пятидесяти. Указания на су-
ществование такого совета в научной литературе появи-
лись не особенно давно; долгое время историки и не по-
дозревали о его существовании, так как это учреждение
никогда не получало правильного юридического устройс-
тва. Честь его исследования принадлежит Никитскому.
Главной исполнительской властью в Новгороде был
"посадник", пользовавшийся большим значением; как
представитель города, он охранял интересы его перед
князем. Без него князь не мог судить новгородцев и раз-
давать волости; а в отсутствие князя он управлял горо-
дом, часто предводительствовал войсками и вел диплома-
тические переговоры от имени Новгорода. Определенного
срока службы для посадника не было: он правил, пока его
не отставляло вече, и его отставка значила, что партия,
представителем которой он был, потерпела поражение на
вече. В посадники мог быть избран каждый полноправный
гражданин Новгорода, но по летописи видно, что долж-
ность посадника сосредоточивалась в небольшом числе из-
вестных боярских фамилий, -- так, в XIII и XIV вв. из
одного рода Михаила Степановича избрано было 12 посад-
ников. Посадник не получал определенного жалованья, но
пользовался известным доходом с волостей, называемых
"пора-лье". Рядом с посадником видим другого важного
новгородского сановника -- "тысяцкого". Характер власти
тысяцкого темен; немцы называют его "Herzog", стало
быть, эта власть военная, на это намекает и русское
название "тысяцкий", т.е. начальник городского полка,
называемого тысячей. Он, насколько можно судить, явля-
ется представителем низших классов новгородского об-
щества, в противоположность посаднику. У тысяцкого был
свой суд;
городская тысяча делилась на сотни, с сотским во
главе, которые подчинялись тысяцкому. Кроме посадника,
тысяцкого и сотских, в Новгороде замечаем еще террито-
риальные власти -- это старосты концов и улиц, а концы
и улицы представляли из себя автономные административ-
ные единицы. Что касается до областной жизни Новгорода,
то вопрос об управлении областей очень смутен. Все пя-
тины Новгорода, за исключением Бежецкой, своими преде-
лами доходят до Новгорода; на основании этого можно
предположить, что новгородские пятины первоначально бы-
ли маленькие области, примыкавшие к концам и управляв-
шиеся кончанскими старостами. С распространением новго-
родских завоеваний каждая завоеванная область приписы-
валась к тому или другому концу, так что увеличение
новгородской территории шло вдаль от Новгорода по ради-
усам окружности. Но нельзя скрыть, что это предположе-
ние гадательное, основанное на совпадении числа пятин и
концов и на аналогии со Псковом, где все пригороды были
приписаны к городским концам. Что касается до докумен-
тальных свидетельств, то они заключаются лишь в одном
темном месте записок Герберштейна о России: Герберштейн
говорит о Новгороде, что Новгород имел обширную об-
ласть, разделенную на пять частей (Latissimam ditionem,
in quinque partes distributam habebat);
далее он говорит, что каждая из них ведалась у
своего начальника, и житель мог заключать сделки только
в своей части (in sua dumtaxat civitatis regione).
Здесь являются два труднопереводимых места: во-первых,
каким словом надо перевести "ditio"? место, занимаемое
городом? территория, занимаемая государством? или госу-
дарственная власть, как это слово понималось в класси-
ческой латыни? и, во-вторых, что надо понимать под сло-
вом "civitas", город или государство? Что касается до
толкования этого места Герберштейна в русской науке, то
мнения расходятся. Неволин, Беляев, Бестужев-Рюмин под
ним понимают только город, а Ключевский и Замысловский
склонны видеть здесь всю новгородскую территорию. Таким
образом, вопрос об управлении пятин остается нерешен-
ным. Что касается до новгородских пригородов и волос-
тей, то известно, что Новгород предоставляет им полную
внутреннюю самостоятельность, -- так, Псков имел своего
князя и право суда, а пример Двинской земли с ее собс-
твенными князьями говорит о малой зависимости от Новго-
рода и его властей. Таким образом, политической формой
новгородской жизни была демократическая республика, --
демократическая потому, что верховная власть принадле-
жала вечу, куда имел доступ всякий свободный новгородс-
кий гражданин. Но хотя все свободное население Новгоро-
да принимало участие в управлении и суде, тем не менее
оно, при полном политическом равенстве, представляется
нам разделенным на разные слои и классы. В основе этого
деления легло экономическое неравенство. Оно, создав
сильную аристократию, имело важное влияние на развитие
и падение Новгорода, при нем не осуществлялось должным
образом и политическое равенство.