Наиболее древней по своим истокам, позднее перенесенной в эпическое время Владимира, считается былина про Ивана Годиновича о его неудачной женитьбе. Сюжет отличает простота действия, цельность и монолитность. Былина была достаточно популярна: записана во всех эпических центрах страны. Она начинается традиционным пиром у кн. Владимира, на котором Иван Годинович (княжеский племянник) жалуется, что не женат. Ему предлагают дружину (силу), деньги. Иногда он отказывается от денег, дружины и берет с собой одного «паробка», иногда берет и дружину.
Сватовство — один из главнейших сюжетов архаического эпоса, отразивший разные способы добывания невесты. Ивану Годиновичу нет невесты во всем Киевском княжестве. Он намерен свататься в Чернигове (Литве, Орде, у ляховитского короля). Князь его отговаривает (не преодолена, но осуждается традиция брать невесту в чужом роду). Герой приезжает за невестой, она, однако, уже просватана за Кощея Трипетовича царевича из Орды или за царя Варфоломея. Иван Годинович забирает невесту силой («умыкает») и уезжает. Отец невесты посылает гонца к первому жениху. В пути его (Ивана) нагоняет соперник. После короткого (или трехчасового) боя соперник повержен, герой прижал его к земле, но в руках нет оружия. Он просит невесту Настасью Митриевичну (Марью или Овдотью) дать ему нож. Соперник напоминает ей, что за ним она будет царица, а за Иваном — портомойница. Настасья колеблется: от ее решения зависит исход действия. «Сцена не лишена жестокого юмора», — замечает В. Я. Пропп (2. С. 126). Настасья за волосы или за ноги стаскивает Ивана, они привязывают его к дубу. Тут вмешиваются таинственные силы рока: на дуб садятся голуби (лебеди или черный вран). Вещий ворон человеческим голосом прокаркал Кощею неудачу. Кощей хватает лук и целится, Иван произносит заговор на стрелу. Высоко пущенная стрела попадает в голову Кощея. Бессмертный в сказке, Кощей в былине убит, зло преодолено. Настасья растеряна. Иван просит отвязать его от дуба и обещает ей «три грозы княженецкие». Он саблей ударил ее по шее, потом разметал тело по полю (текст Розанова из Зимней Золотицы). В большинстве текстов казнь производится немедленно у шатра. В Киеве над ним смеются: «Здравствуй, женимшись, а не с кем жить». «Я женил свою саблю острую», — отвечает он Алеше Поповичу, высказавшему подобное же приветствие.
Женитьба на иноземке осуждена былиной. Мораль былины, с такой жестокостью утверждавшая право мужа на самосуд, сложилась явно в догосударственный и во всяком случае в дохристианский период. С первобытной простотой представлен тип грубых и жестоких отношений. Древность сюжета, по мнению Б. А. Рыбакова, подтвердилась археологическими данными. Б. А. Рыбаков полагает, что основа былины возникла в IX-X вв. На оковке ритуального турьего рога, найденного при раскопках, имеется серебряная пластинка с чеканкой, где изображена сцена смерти Кощея в соответствии с былиной: бородатый мужчина с луком, девушка с косой на груди и колчаном в руке, три стрелы за мужчиной: одна летит ему в затылок, а сбоку крупная птица, похожая на орла. Б. А. Рыбаков считает, что турий рог попал в погребение в эпоху Святослава в IX в. Это известное богатое княжеское захоронение в кургане Черная могила, в Чернигове. В былине Иван едет в Чернигов и обратно лесом и отпускает дружину охотиться; в орнаменте рога изображены звери, птицы и две небольших собаки.68 [68 Возражения Рыбакову см.: Пропп В. Я. Об историзме русского фольклора и методах его изучения // Уч. зап. ЛГУ. 1968. Вып. 72. № 339. Сер. филол. наук. С. 11-25; Путилов Б. Н. Концепция, с которой нельзя согласиться // Вопросы литературы. 1962. № 11. С. 98-111]. По данным Б. А. Рыбакова, кощеями в XII в. называли половецких ханов (Рыбаков: 1) Др. Русь. С. 44-47; 2) Языч-во. С. 330), похищавших девушек. Сказка о Кощее Бессмертном, естественно, древнее былины. Сказочный мотив со смертью Кощея и был, по всей вероятности, использован эпическим певцом. Словесная ткань текста пополнялась новыми и более современными формулами. Вероятно, с XII в. в былину проникают элементы христианской идеологии. Перед отъездом герой просит у князя благословения. Князь отвечает: «Бог благословит». Войдя в дом невесты, Иван Годинович «крест кладет по-писаному и молитву творит Иисусову» (Гф. № 275). Уговаривая Настасью ехать с ним он говорит: «Я свезу тебя на славну на святую Русь, / Я доставлю тебя в верушку крещоную... А «ще детушки поедут твои крещоныи» (Гф. № 83). Отпустив гонца в Киев, Иван и сам спешит. «Господь ночь уносит. Господь день дает», — замечает певец. Утром Иван, умывшись, молится «Спасу пречистому, Матери Божьей Богородице». Перед поединком с Кощеем он говорит: «Кому на бою будет Божья помочь, / Тому владеть Настасьею». На Божью помощь уповает и Кощей (Гф. № 293). Далее певец замечает: «И пособил ему Господи одолеть Кощея бессмертного». Звательная форма «Господи» употреблена не к месту, выдает неопытность певца в употреблении религиозной лексики (Рыб. II. № 146). Мифический образ вещего ворона, накаркавшего гибель Кощею, в некоторых текстах заменили три лебеди или два голубя. «Не два голубя сидит, два ангела», — добавляет от себя слагатель.
В развитии действия и разрешении конфликта былина сохраняет свой языческий тип. Лишь в тексте Т. Г. Рябинина наметился сдвиг в отношении к женитьбе. Герой согласен взять девушку не «силом», не «за боем», а только с ее согласия: «Мне не надобно бессчетной золотой казны — / Золотой казной мне девушки не выкупить; / Силы армии великие не надобно — / Дракою мне девушку не высватать. / Есть пойдет в люби Настасья Митриевична — / Так возьму в люби Настасью Митриевичну» (Гф. № 83). В остальных текстах такой гуманный подход чужд герою. Религиозные вставки не смягчают его поведения, они не органичны для развития действия и имеют внешний характер.
Более органично слились с эпическим повествованием и развитием действия художественные формулы. Их обилие в тексте как нельзя лучше показывает пройденную былиной стадию ее долгой художественной переработки поколениями профессиональных певцов. Некоторые формулы сохранили древнее представление о праве мужчины: «С добра отдашь — добром возьму; /Не отдашь с добра — за боем возьму» (Гф. № 293), о княжеском праве на «грозу»: «За твою вину великую дам три грозы княженецкие». В пословичной форме выражено сознание утраченной опоры в жизни: «От бережка она откачнулася, / А к другому не прикачнулася» (Рыбн. I. № 10; II. № 123, 146, 195). В текст включено сравнение из песни о татарском полоне, рисующее появление Кощея: «Не гром гремит, не шум шумит» (Рыбн. II. № 143; Гф. № 293), заговор на стрелу, обилие синонимических сочетаний, в равной степени характерное и для сказки и для былины: «биться-ратиться», «на ту пору, на то время», «ножище-кинжалище», «рать-сила великая» и пр. Имя Ивана неизменно во всех текстах, лишь раз встречается «Гудимович» (у С. И. Гуляева); имя героини меняется: Настасья, Овдотья, Марья; к Овдотье присоединен эпитет Лебедь белая, заимствованный из былины о Михаиле Потыке. Во всех случаях это красавица из чужого мира, чужой земли или княжества, которой нельзя доверять: и это также рудимент древнего родового миросозерцания, которое полностью не изжито и сосуществует с христианским. Изменения, которые претерпела былина в процессе переработки, не затронули не только ее древней первоосновы, но и не наложили более определенной скоморошьей печати в виде комических формул. Былина до конца серьезна и трагична и цельна в этом трагизме. Это один из немногих эпических текстов, сохраненный в первозданной простоте и цельности. За исключением глумливого подсмеивания Алеши Поповича по адресу неудачной женитьбы серьезный тон повествования нигде не нарушен.