НАБОКОВ Владимир Владимирович (псевд. Владимир Сирин в 1926-40, Василий Шишков - в поэтических мистификациях) (10.4.1899, Петербург - 2.7.1977, Кларенс, Швейцария) - прозаик, поэт, драматург, литературный критик, переводчик. Старший сын Елены Ивановны Рукавишниковой (из рода сибирских золотопромышленников) и Владимира Дмитриевича Н., потомка старинного княжеского рода (ведущего свое происхождение, очевидно, от обрусевшего татарского князя Набока Мурзы, XIV в.), юриста, публициста, энтомолога, одного из лидеров кадетской партии, члена 1-й Государственной думы, управляющего делами Временного правительства, министра юстиции краевого правительства в Крыму (1919), погибшего в марте 1922 в Берлине от пули русского монархиста, заслонив собой П.Милюкова. В 1911-16 Н. учился в Тенишевском училище, известном своим высоким уровнем образования и либерализмом (оно не было сословным). Печатал стихи в журнале училища "Юная мысль", входил в его редакцию. В июле 1916 опубликовал стихотворение "Лунная гроза" в журнале "Вестник Европы", в октябре - сборник "Стихи", в 1917 - стихотворение "Зимняя ночь" в журнале "Русская мысль" (№ 3/4). В 1918 с А.Балашовым издал альманах "Два пути. Стихи". После пребывания в Крыму, где в сентябре-октябре 1918 Н. напечатал в газете "Ялтинский голос" стихи, в марте 1919 из Севастополя на греческом судне "Надежда" со всей семьей покинул Россию. Два месяца провел в Греции, летом 1919 приехал в Лондон и осенью поступил в Кембриджский университет - в Тринити Колледж, где изучал русскую и французскую литературу.
Окончив в 1923 Кембридж с отличием, переехал в Берлин. В 1925 женился на Вере Ев-сеевне Слоним, дочери юриста и предпринимателя-лесоторговца; в 1934 родился их сын Дмитрий. В Берлине, как и позднее в Париже, куда они перебрались в 1937, зарабатывал на жизнь уроками английского, французского, тенниса, переводами. В письмах (1933-39) З.Шаховской постоянно жаловался на непреодолимую бедность. В 1922-29 регулярно печатал стихи, эссе, статьи, рецензии в берлинской газете "Руль". В 1923 опубликовал две книги стихов "Горний путь" и "Гроздь", в 1926 - первый роман "Машенька". За ним последовали романы: "Король. Дама. Валет" (Берлин, 1928); "Защита Лужина" (СЗ, 1929-30, № 40-42; отд. изд. Берлин, 1930); "Возвращение Чорба. Рассказы и стихи" (Берлин, 1930); "Соглядатай" (СЗ, 1930, № 44); "Подвиг" (СЗ, 1931-32, № 45-48; отд. изд. Париж, 1932); "Камера обскура" (СЗ, 1932-33, № 49-52; отд. изд. Париж-Берлин, 1933); "Отчаянье" (СЗ, 1934, № 54-56; отд. изд. Берлин, 1936); "Приглашение на казнь" (СЗ, 1935-36, № 58-60; отд. изд. Париж, 1938); "Дар" (СЗ, без гл. 4, 1937-38, № 63-67; отд. полн. изд. Нью-Йорк, 1952; 1975 - с исправл.). В 1938 закончен первый роман на английском языке - "Истинная жизнь Себастьяна Найта", опубликованный после переезда в США в 1941. Остался незаконченным роман "Solus Rex" "Одинокий король" (СЗ, 1940, № 70). Все эти романы переводились на английский язык (сыном Дмитрием и самим Н.) и на др. европейские языки.
В Берлине Н. выступил как драматург, автор пьес "Скитальцы" (Грани, 1923, кн. 2); "Человек из СССР" (поставлена Ю.Офросимовым, состоялось одно представление; 1-й акт - газ. "Руль", 1927, № 1); "Событие" (Рус. записки, 1938, № 4; ставилась до войны в Европе и США); "Изобретение Вальса" (Там же, 1938, № 11; опубл. в 1966, поставлена в 60-е в Англии и США). Среди переводов, сделанных Н. в Берлине, - "Николка Персик" ("Кола Брюнь-он") Р.Роллана (1922), стихи Р.Брука, Ронсара, О'Салливана, Верлена, Сюпервьеля, Теннисо-на, Йетса, Байрона, Китса, Бодлера, Шекспира, Мюссе, Рембо, Гёте, опубликованные в газетах "Руль", "Последние новости", в альманахах "Грани", "Родник", в сборнике "Горний путь"; "Аня в стране чудес" - перевод "Алисы в стране чудес" Л.Кэрролла (Берлин, 1923). После публикации в газете "Руль" рецензии Н. на роман И.Одоевцевой "Изольда" началась многолетняя вражда Н. с Г.Ивановым (мужем Одоевцевой), поместившим в "Числах" оскорбительную рецензию на книги Н. В рассказе "Уста к устам" Н. высмеял корыстных издателей (Г.Адомовича, Г.Иванова); написал эпиграмму (1939 ?): "Такого нет мошенника второго / во всей семье журнальных шулеров!" / Кого ты так? - "Иванова, Петрова / Не все ль равно..." - "Постой, а кто ж Петров?" Русские романы и сборник рассказов Н. воспроизведены репринтным способом американским издательством "Ардис" (Анн Арбор, 1974-84), составив с переводами книг англоязычного Н. своего рода первое собрание его сочинений.
В мае 1940, спасаясь от фашистской оккупации, Н. с семьей эмигрировал из Сен-Назера на пароходе "Шамплен" в США. В 1941-48 преподаватель в Уэллслейском колледже (шт. Массачусетс) русского языка и литературы. В 1942-48 сотрудник (специалист по лепидоптерии) Музея сравнительной зоологии в Гарвардском университете. В 1945 получил американское гражданство. В 1948-58 профессор Корнеллского университета (г. Итака, шт. Нью-Йорк), в 1951-52 читал курс лекций в Гарвардском университете. С 1940 печатался под своим именем. В американский период, помимо "Себастьяна Найта", опубликовал роман "Под знаком незаконнорожденных" (1947), "Девять рассказов" (1947), рассказы, воспоминания, в том числе "Убедительное доказательство" (1951), в Лондоне в том же году под названием "Говори, память", затем в авторском переводе с изменениями в Нью-Йорке под заглавием "Другие берега" (1954). На русском языке в 1952 в Париже вышел сборник "Стихотворения. 1929-1951"; посмертно издан сборник "Стихи" (1979). В 1953 Н, получил премии фонда Гуггенхейма и Американской Академии искусств и словесности. В 1955 на английском языке в Париже опубликован роман "Лолита"; в 1956 в Нью-Йорке на русском - "Весна в Фиальте" и другие рассказы"; в 1957 - "Пнин" (на рус. яз. - 1983); в 1958 - "Набо-ковская дюжина", сборник из 13 рассказов; в 1959 - "Стихи" (на англ. яз.).
Н. перевел на английский в 1941 несколько стихотворений В.Ходасевича (который был его другом и, возможно, послужил прототипом Кончеева в "Даре"), "Моцарта и Сальери" А.Пушкина (вместе с американским писателем и литературоведом Э.Уилсоном), в 1944 - стихи Пушкина, Лермонтова, Тютчева, в 1958 - "Героя нашего времени" Лермонтова (совм. с сыном). Н. - теоретик перевода, автор работ: "Заметки переводчика" (НЖ, № 49; Опыты, № 8), "Рабской стезей" (на англ. яз.) в сборнике Гарвадского университета "Искусство перевода" (Кембридж) - о принципах перевода "Онегина" на английский язык.
Благодаря успеху "Лолиты" Н. смог оставить преподавательскую работу ив 1960 переехал в Швейцарию, в Монтрё (по совету английского писателя и актера Питера Устинова), поселился в отеле "Палас"; неподалеку, в Женеве, жила его сестра, Елена, в Италии - сын Дмитрий, ставший оперным певцом. В "швейцарский период" Н. напечатал английский перевод "Слова о полку Игореве" и комментарий к нему (Нью-Йорк, 1960); киносценарий "Лолита" (1961, фильм поставлен реж. Стенли Кубриком в 1962; Н. назвал его по-своему первоклассным, но далеким от авторского замысла); роман "Бледный огонь" (на англ. яз., Нью-Йорк, 1962; рус. пер. В.Набоковой в 1983); "Стихи" (1962) - русские и английские, в параллельном переводе на итальянский - в Милане; "Заметки о просодии" (на англ. яз., 1963); перевод на английский язык (нерифмованный) "Евгения Онегина" и комментарий к нему в 4-х томах (Нью-Йорк, 1964; переизд. с испр. 1975; 1981). Перевод вызвал шумную полемику в печати (1965-66), особенно с Эд.Уилсоном, неудачно пытавшимся уличить Н. в неточностях. В 1965 опубликованы "Примечания к тюремным письмам В.Д.Набокова" (альманах f "Воздушные пути", № 4), на английском языке: "Набоковский квартет" (сб. рассказов); в 1969 - эротический роман "Ада, или страсть: Семейная хроника", переизданный в 1970 с примечаниями Вивиан Даркблум (под именем которой скрывался Н.); в 1971 - "Стихи и задачи"; (на рус. и англ. яз.); в 1972 - роман "Призрачные вещи"; в 1973 - "Русская красавица и другие рассказы" - переводы довоенных русских рассказов, каждый предварен небольшим авторским предисловием; в 1974 - роман "Смотри, Арлекины!" - вымышленная исповедь с примесью правды и сценарий "Лолита"; в 1975 - "Истребление тиранов и другие рассказы", в 1976 - "Подробности заката и другие рассказы".
Н. умер от болезни легких. Кремирован в Веве, погребен на кладбище в Кларенсе рядом со своей прабабушкой Прасковьей Набоковой, урожденной Толстой. На его могиле, на мраморе, простая надпись на французском языке: "Владимир Набоков. Писатель. 1899-1977".
Русская эмигрантская критика обратила внимание на Н. после выхода "Машеньки", героиня которой была воспринята как символ России. "Ни один из писателей его поколения никогда не получал такие восторженные отклики со стороны старших собратьев" (З.Шаховская), И.Бунин в 1930 отозвался о Н. как о первом, кто "осмелился выступить в русской литературе" с новыми формами искусства, за что "надо быть благодарными ему". По словам Г.Струве (1930), Н. никогда не находился во власти своих тем, но вольно и напряженно ими играл, причудливо и прихотливо выворачивая свои сюжеты. Самое значительное приобретение эмигрантской литературы увидел в Н. Е.Замятин. Одобрительными были отзывы М.Алдонова, Г.Газданова, один из самых ранних и верных ценителей Н. - В.Ходасевич. Критики одобряли его "изобразительную силу", дар "внешнего выражения", изобретательность, формально-стилистические и психологические находки, меткость, зоркость взгляда, остроту сюжета, умение показать неожиданный разрез обычного, мириады живописнейших мелочей, физиологическую жизненность, сочность, красочность описаний. В умении "чувственного восприятия мира мало найдешь равных ему не только в русской, но и вообще в современной литературе", - писал критик М.Кантор (1934), а в игре с языком, в степени смелости использования художественных приемов Н., по словам П.Бицилли, "идет так далеко, как, кажется, никто до него" (1939). Но в целом отношение русской эмигрантской критики к Н. двойственно: "Слишком уж явная "литература для литературы" (Г.Иванов, 1930); "очень талантливо, но неизвестно, для чего..." (В. Варшавский, 1933). Такое отношение к Н. характерно для критики, воспитанной на гуманистических традициях русской классической литературы и лишь смутно сознававшей, что перед ней - новая литература с новым отношением к человеку и миру. Один из лейтмотивов этой критики - Н. все равно, о чем писать, лишь бы прясть словесную ткань, его проза - самоцель; даже Бунин назвал его "чудовищем".
Н. сравнивали с Прустом, Кафкой, немецкими экспрессионистами, Жироду, Селином, в подражании которым его упрекали. Варшавский на примере Н. доказывал, что на смену "вымирающей, неприспособившейся расе" серьезных русских писателей, "последних из могикан", вроде Бунина, приходит "раса более мелкая, но более гибкая и живучая", успешно овладевшая искусством писать легко и ни о чем; "за стилистическими красотами кроется плоская пустота...". Произведения Н. воспринимали и как онтологическую клевету: "обезображены не отдельные черты" человека, а его "глубочайшее естество..." (К.Зайцев). Признание получила теория "героев-манекенов": писатель показывает механистичность, автоматизм, обездушенность, пошлость современных людей (М.Цетлин), тем самым оправдывалась жестокость автора и возникала возможность символического прочтения: персонажи - символы, художественная реальность - модель. Но в целом критики считали Н. "странным писателем", сущность которого загадочна. Наиболее близкое современным западным литературным теориям толкование творчества Н. дал Ходасевич (1937), полагавший, что его главная тема - механизм творчества, его цель - "показать, как живут и работают приемы". Он писал о двоемирии Н.: о сосуществовании в его творчестве воображаемого мира и реальной жизни, причем первый - более действительный. О двоемирии писали и сторонники интерпретации произведений Н. как аллегорий (Г.Струве, П.Бицилли), видя цель писателя в обнажении, "восстановлении" подлинной действительности, прикрываемой повседневностью. По Бицилли, произведения Н. - вариации на тему "жизнь есть сон". Задача героя, писателя и читателя - "пробудиться" для реального мира и настоящей жизни.
Проза, как и поэзия Н., пронизана верой в предопределенность человеческой судьбы. В центре его романов - конфликт между судьбой и героем, пытающимся, обычно безуспешно, противостоять ей, переиграть ее. Вместе с тем в творчестве Н. с небывалой силой выражено трагическое мироощущение русского эмигранта, отчужденного и от России, и от западноевропейской жизни. Н. занимает особое место в литературе, как и в общественной жизни XX в. Политический темперамент отца чужд ему, он чурался любых группировок, союзов, объединений; ему близок английский индивидуализм, "человек как остров". Его обвиняли в равнодушии к реальной России. По свидетельству З.Шаховской, лишь один раз он выступил в английской печати с политическим заявлением - в защиту В.Буковского. Тем не менее именно А.Солженицын в 1972 выдвинул Н. на Нобелевскую премию; однако присуждению ее помешал самый знаменитый роман Н., принесший писателю мировую известность, "Лолита" - о любви 40-летнего мужчины к "ним-фетке" - рано созревшей 12-летней девочке.
Эстетизм, литературность, в которых обвиняли Н. критики, присущи литературе XX в. и тем более характерны для Н. - "дважды изгнанника", бежавшего из России от большевизма и из Европы - от Гитлера, дважды испытавшего на своем опыте зыбкость, ненадежность реального мира. Литература, мир вымысла, послужила для него спасительной реальностью. В его романах литература часто - почти действующее лицо. О "Даре", романизированной автобиографии, он и сам говорил, что его героиня - русская литература. "Бледный огонь" - роман о поэте и его тени, безумном комментаторе, оплакивающем утраченную далекую северную страну "Зембля", низверженным королем которой он себя считает, - построен на комментарии одного персонажа к поэме другого. "Лолита" заканчивается обращением к литературе: "Говорю я... о спасении в искусстве. И это единственное бессмертие, которое мы можем с тобой разделить, моя Лолита". Этическую и эстетическую позицию Н. проясняют, наряду с мемуарами и интервью, его лекции, прочитанные им в колледже Уэллсли (шт. Массачусетс), в Корнеллском и Гарвардском университетах. После его смерти рукописи лекций, заметки к ним были собраны и подготовлены к печати американским текстологом и библиографом Ф.Бауэрсом (Виргинский ун-т).
В основе эстетизма Н. - реакция на конкретную российскую историко-литературную ситуацию, выраженная в биографии Чернышевского в "Даре" и еще четче - в лекции "Русские писатели, цензоры и читатели" (10.4.1958). В России, по его мнению, две силы боролись за обладание душой художника: правительство и радикальные антиправительственные критики Белинский, Чернышевский, Добролюбов, по уровню культуры, честности, духовной активности неизмеримо превосходившие чиновников. Однако неподкупные, равнодушные к лишениям, они были равнодушны и к красоте искусства, рассматривая литературу, науку, философию как средство улучшения социального и экономического положения угнетенных и изменения политического устройства страны. Родственные старым французским материалистам, предтечам социализма и коммунизма, они создали в борьбе с деспотизмом свою форму деспотизма. Как и власть имущие, они были филистерами в отношении к искусству, считая писателей слугами народа, тогда как цари видели в них слуг государства; через это двойное чистилище прошли, по Н., почти все великие русские писатели. Н. отрицал правомерность взгляда на роман как "зеркало жизни"; связь между литературой и реальностью он признавал, но не столько отражательную или подражательную, сколько творческую: великие произведения искусства для Н. - не столько варианты реального мира, сколько "новые миры", "сказки", а не социологические исследования или "страницы" биографии автора. Великий писатель, по Н., сочетает в себе рассказчика, учителя и мага, но маг в нем доминирует и делает его великим писателем. Его любимый автор - Н.Гоголь, у которого Н. находил то, что свойственно ему самому: выдумку, сочинительство, отсутствие морали; реализм его он считал лишь маской. Пошлость, к обличению которой так склонен Н., для Гоголя - грех, унижение души, оскорбление Бога, для Н. же это - антиэстетизм, антитворчество.
В романе "Другие берега" Н. обратился к теме памяти, казавшейся критикам чрезмерной, аффектированной. Время приобрело особое значение для писателя, ставшего свидетелем гибели мира, в котором он родился и вырос и который был необратимо сметен революцией. Мы все пойманы временем, все его жертвы, если не найдем путь к преодолению его власти посредством искусства - такова позиция Н. Память - существенный компонент художественного творчества (поэтому Пруст - образец для Н.), но она динамично взаимодействует с подсознанием. Писатель "не ловит прошлое", а инкорпорирует его в настоящее - прошлое - будущее. Так художник преодолевает власть времени: оно перестает существовать. Эти высшие моменты творчества порождают в Н. почти мистическое чувство слияния с миром. Для него смысл искусства, литературы - в отказе человека принять реальность хаоса, будь-то пошлость массовой культуры, убийственная действительность тоталитарного государства или стремительный поток времени. В сущности Н. свойственна высшая моральная серьезность как основа всех предлагаемых им "игр" в "Приглашении на казнь", "Даре", "Лолите", "Бледном огне" и т.д. В одном из позднейших интервью, сняв маску "усталого равнодушия", он заметил: "Я верю, что когда-нибудь появится переоценщик, который объявит, что я не был легкомысленной жар-птицей, а, наоборот, строгим моралистом, который награждал грех пинками, раздавал оплеухи глупости, высмеивал вульгарных и жестоких и придавал высшее значение нежности, таланту и гордости". Тем самым Н. точно сформулировал основные обвинения в свой адрес, наметившиеся в "русский период" его творчества и во многом усвоенные западным литературоведением: виртуозность, отсутствие морали, холодность к человеку.
Н. считают русским писателем до переезда в США и американским - после того, как он начал писать на английском языке (он пробовал и французский во Франции, но с меньшим успехом). Однако, по мнению английского писателя Э.Берджесса (1967), английский Н. слишком правилен, в нем нет непосредственности. Несмотря на все реверансы Н. в адрес приютившей его и давшей ему признание Америки, ее цивилизация, уклад жизни раздражали его, вызывая размышления о филистерстве, мещанстве; недаром он попытался ввести в английский язык русское слово "пошлость".
По мнению З.Шаховской, со временем творчество Н. "остывает", после "Лолиты" начался "спуск". "Смотри, Арлекины!", "Прозрачные вещи", "Ада" - перепевы прошлого, оригинальность становится маньеризмом, "будто иссякли творческие силы при сохранившейся виртуозности, и ремесло притупило творческий жар". Она считает "Аду", роман о потомках русских княжеских родов с XVIII в, до 20-х нынешнего столетия, громоздким, барочным, хотя и современным сооружением, перенасыщенным эротикой, "вавилонским смешением языков". Самый теплый и человечный из "американских романов" Н. на ее взгляд, - "Пнин", но и в нем, как в "Аде" и др. сочинениях Н., звучит тема утраченной русской культуры. Однако та же Шаховская справедливо заметила: "Отыскать "глубинную" набо-ковскую правду - нельзя, но приблизиться к ней можно".
В историю мировой науки Н. вошел как энтомолог, открывший новые виды бабочек, он - автор 1 8 научных статей.
Соч.: Собр. соч.: В 4 т. Сост., вступ. ст. В.Ерофеева. Послесловие, примеч. О.Дарка. М., 1990; т.5. доп., 1992; Strong Opinions. New York, St. Louis a.o., 1973;
The Nabokov - Wilson Letters, 1940-1971. Ed., annot. a. with an introd. by Walton Litz A. Michigan, 1980;
Lectures on Russian Literature. Ed. by Bowers F. New York, London, 1980; Lectures on Don Quijote. Ed. by Bowers F. Introd. by Davenport G. New York, London, 1983; Selected Letters 1940-1977. Ed. by Nabokov D. a. Briccoh M.J. London, 1990.
Лит.: Берберова Н. Набоков // НЖ, 1959, № 57;
Grayson J. Nabokov Translated. A Comparison of Nabokov's Russian and English Prose. Oxford, 1977; The Achievements of Vladimir Nabokov. Essays, Studies, Reminiscences and Stories. Ed. by Gibian G. a. Parker J.S. Ithaca, New York, 1984; Clancy L. The Novels of Vladimir Nabokov. London, Basingstoke, 1984; Karges Nabokov's Lepidoptera: Genres and Genera. Ann Arbor, 1985; Boyd B. Vladimir Nabokov. The Russian Years. London, 1990; Idem. Vladimir Nabokov. The American Years. London, 1992.
Т.Красавченко
НАБОКОВ Николае (Николай Дмитриевич) (17.4.1903, Любча, Новогрудского у., Минской губ. - 6.4.1978, Нью-Йорк) - композитор. Потомок старинной русской дворянской семьи. Прадед - Николай Александрович Н. - офицер флота, исследователь Новой Земли (1817), одна из рек которой получила его имя. Брат прадеда - генерал Иван Александрович Н. - был комендантом Петропавловской крепости. Дед - Дмитрий Николаевич Н. - министр юстиции в эпоху судебных реформ середины XIX в. Дядя - Владимир Дмитриевич Н. - юрист. Его двоюродный брат - писатель В.Набоков.
Николай получил начальное образование в Петербурге. В 1917 оказался в Крыму, в Ялте, где брал уроки композиции у В.Ребикова, В 1920-22 учился в консерватории в Штутгарте, а позже - в консерватории Страсбурга. Приехав в Берлин, стал учеником Ф.Бузони по фортепиано. В 1923 Н. поселился в Париже, где с 1924 продолжил образование в Сорбонне, получив там степень бакалавра искусств. В Париже Н. был представлен С.Дягилеву, который сразу же поручил ему написать сочинения для "Русского балета", что послужило благоприятным началом музыкальной карьеры композитора; Н. написал балет-ораторию "Ода" (по оде М.Ломоносова "Вечернее размышление..."), которая была поставлена в Париже 6.6.1928. Являясь, в сущности, вокально-хореографической поэмой, "Ода" исполнялась в театрально-танцевальных традициях и принесла известность молодому композитору. Лирические вокальные произведения и "Ода" раскрывают главное свойство Н. - культуру вокального мелоса. По отзыву Б.Асафьева (1929), "о многих страницах его музыки можно сказать, что они напевны, даже проще: они поют". В работах композитора заметно стремление к непосредственности через вокальное начало, что может считаться убедительным показателем ценности его исканий. К сожалению, другой балет Н. - "Жизнь Афродиты" (1929) - менее удачен. Здесь искомая простота превращается уже, по словам Асафьева, в прямую стилизацию, не имеющую под собой почвы. С 1923 и до смерти Дягилева в 1929 Н. работал для "Русского балета".
В 1933 Н. переехал из Парижа в США и стал преподавателем различных колледжей: вначале (1935-36) в "Mannes School" (Нью-Йорк) , в 1936 в Йелльском колледже (Нью-Йорк), в 1941-45 в "St. John's College" (Анна-полис) ив 1947-51 в консерватории Пибоди в Балтиморе. В 1945-46 Н. - офицер по культурным связям при американских правительственных войсках в Германии.
Параллельно с педагогической деятельностью Н. продолжал работать как композитор, создавая новые музыкальные произведения, в том числе и балетные. "Мирный союз", написанный для "Ballet Russe de Monte Carlo", имел своеобразный характер оперы. Известный исторический сюжет, оригинальная музыкальная концепция, драматическая интенсивность, славянские мотивы, тональная и хроматическая техника сливаются и звучат убедительно, находя отклик у публики. И музыка, и исполнители имели заслуженный успех.
Вторая опера Н. - "Напрасные усилия любви" (либретто Аудена и Кальмана по одноименной комедии Шекспира) - была поставлена на сцене театра "de la Monnaie" в Брюсселе в 1973 (реж. В.Бауэрнфайнд, худ. Ф.Сан-жюст). Поскольку оперные либреттисты убрали из произведения Шекспира острые пародийные каламбуры, элементы сатиры на современное драматургу общество, важная исходная позиция - противопоставление и высмеивание различных контрастных ситуаций - была для композитора потеряна. Но Н. не был этим обескуражен, он создал прелестную занимательную комедию в манере деревенского музыкального секстета, умело сочетая песенки и мадригалы с ариями и ансамблями. Р.Петерс дирижировал с душевной щедростью, умело раскрывая характер музыки. Певцы играли легко и исполняли свои партии с воодушевлением. Премьера оперы была парадным, праздничным действием.
На протяжении всей творческой жизни Н. работал в области инструментальной и вокально-оркестровой музыки. Его первая Лирическая симфония была исполнена в Париже в феврале 1930; Симфония № 2 Библейская ("Biblica") - в Нью-Йорке 2.1.1941; Третья симфония "Молитва" ("A Prayer") также показана в Нью-Йорке 4.1.1968. Музыкальный эпизод по трагедии "Самсон-борец" ("Samson Agonistes") Мильтона исполнен в Нью-Йорке 14.5.1938; "Возвращение Пушкина" ("The Return of Pushkin"), элегия, прозвучала в Бостоне 2.1.1948; Кантата "Америка была обещаниями" ("America was Promises") - в Нью-Йорке 25.4.1950. 2.3.1951 исполнена "Новая жизнь" ("Vita nuova") для сопрано, тенора и оркестра; Виолончельный концерт с подзаголовком "Подношения" ("Les Hommages") показан в Филадельфии 6.11.1953. Кроме этих сочинений, написаны также: Оратория "Иов" ("Job", 1933); "Коллекционер эхо" ("Collectionneur d'Echos") для сопрано, баса и девяти ударных инструментов (1933); "Жених" ("Le Fianc6") для оркестра (1934); Струнный квартет (1937); Соната для фагота и фортепиано (1941); две фортепианных сонаты (1926 и 1940); фортепианный концерт (1932); концерт для флейты (1948); "Христианские символы" ("Simboli Chretiane") для баритона и оркестра (1953); "Размышление в одиночестве" ("Studies in Solitude", 1961); 5 поэм Анны Ахматовой для голоса с оркестром (1964); 4 поэмы из "Доктора Живаго" Б.Пастернака (янв. 1968); фортепианные пьесы, песни.
Круг тем, затронутых Н., очень широк. Неудивительно, что музыкальный язык различных его сочинений так неодинаков. Работая во Франции, композитор объединил в своем творчестве русское мелодическое начало с традициями французского импрессионизма. Некоторые сочинения более позднего периода написаны в воспринятом им космополитическом стиле с примесью "модной битональности" (Н.Слонимский, 1984). В работах на русские темы композитор возвращался к мелоритмам русских народных песен. А.0неггер в своей книге "Я - композитор" (1950-51), перечисляя весьма талантливых композиторов, работавших во Франции, назвал Н. наряду с такими именами как Хиндемит, Прокофьев, Бриттен, Орфф, Барбер, Копленд, Шостакович.
Начиная с 50-х Н, активно участвовал в пропаганде современной музыкальной культуры. Он стал видным музыкально-общественным деятелем: с 1952 по 1963 генеральный секретарь музыкальной секции ЮНЕСКО в Париже, в 1963-68 художественный руководитель "Берлинских музыкальных фестивальных дней", организатор "Парижских фестивалей XX века" (1952), музыкальных фестивалей в Риме (1954) и Токио (1961). В 1970-71 Н. читал лекции по эстетике в Государственном университете Буффало и затем в университете Нью-Йорка (1972-73). Н. автор книг: "Старые друзья и новая музыка" (Бостон, 1951); "И.Стравинский" (Бостон, 1964); "Мемуары русского космополита" (на англ. яз., Нью-Йорк, 1975). Он входил в число авторов многотомного труда "Композиторы двадцатого века", изданного в Лондоне в 1971-74, опубликовал множество музыкально-критических статей в журналах Америки и Европы.
Лит.: Kessler G. Italien. Catania. "Rasputins Tod", Oper von Nicolaus Nabokovs // Opernwelt, 1963, № 4;
Fabian I. Was es alles gibt im zeitgenossischen Musiktheater. Nabokovs Shakespeare SpaB in Briissel // Ibid, 1973, № 3; Асафьев Б.В. О балете. Л. 1974.
С.Разумова
НАЖИВИН Иван Федорович (25.8.1874, д, Пантюки, Владимирской губ. - 5.4.1940, Брюссель) - писатель, публицист. Родители из крепостных, позднее отец занялся лесным промыслом. "Я сын мужика, выросший среди народа...", - подчеркивал Н. в автобиографии (1922). "Родным гнездом" он называл деревню Буланово в Суздальском крае. В начале 900-х выпустил в Москве первые сборники рассказов и очерков; "Родные картинки" (1900), "Убогая Русь" (1901), "Перед рассветом" (1902). Длительное время был близко знаком с Л.Толстым, вел с ним переписку, испытал его влияние. До 1917 выступал против "гнилого правительства", впоследствии свидетельствовал, что много лет стоял "на довольно левых позициях", но уже под впечатлением революции 1905-7 эволюционировал к более умеренным взглядам, поскольку, как утверждал Н., "началось великое нравственное падение русского народа", "вся страна кипела кровью и все гуще наливалась злобой". Нарастание вражды рабочих к предпринимателям отобразил в рассказе "Забастовка" (1906). Герой романа "Менэ... Тэкэл... Фарес..." (М., 1907) - интеллигент, "начитавшийся либеральных книг" и соприкоснувшийся с западноевропейским рабочим движением; увидев "изнанку прогресса", он ищет уединения в деревне, но становится жертвой крестьянского бунта. В 1911 Н. опубликовал несколько книг о Л.Толстом ("Дедушка Толстой", "Из жизни Л.Н.Толстого"). В собрание сочинений Н. (т. 1-8, 1910-17) вошли также ранние рассказы, 1-я книга автобиографических записок "Моя Исповедь" (1912), романы "Сфинкс", "Белые голуби принцессы Риты" (1913), сборник лирических миниатюр "Вечерние облака. Книга тихого раздумья" (1916), сборник рассказов "Кикимора" (1917). Отметив, что "Иван Наживин - имя довольно видное в литературе нашей", М.Горький отозвался о "Моей Исповеди" как о книге "на протяжении двух третей скучной, торопливо и небрежно написанной", интеллигенция получила в ней "возмездие в форме различных пинков и плевков". "О Наживине не стоило бы говорить, не будь он единицей в тысячах русских людей, изуродованных безобразной нашей жизнью, ...отчаявшихся и впавших в крикливый, а потому оглушающий молодое поколение, заразный нигилизм".
Отношение к событиям 1917 Н. выразил в "Записках о революции" (Вена, 1921); оценивал революцию как "банкротство левых деятелей": "Мы представляли себе нашу роль в истории, как какой-то триумфальный марш по вершинам веков в поучение всем народам. Мы ошиблись. Нам предстоит не светлое торжество победителей, а уныние и позор... и тяжелая работа по исправлению наших страшных ошибок". Вместе с тем возлагал вину за жестокость революции на старый режим, утопивший народ в морях крови на войне. С 1918 Н. находился на территории, занятой Добровольческой армией, куда бежал, по его словам, спасаясь от "голода и крови", чтобы бороться с хамом... за Россию, за монархию". Выступал как пропагандист белого движения, сотрудничал в одесской газете "Южное слово", опубликовал брошюру "Что нужно знать солдату?" (Ростов-на-Дону, 1918), "Два письма" (1919), в которых упрекал крестьян в том, что они обрекают рабочих на голод, призывал тех и других "идти вместе, вместе делать жизнь лучше".
В 1920 эвакуировался из Новороссийска в Болгарию. Жил в Югославии (Новый Сад), Австрии, Германии. В Вене возглавлял отдел в издательстве "Детинец". В 1924 поселился в Бельгии. Вслед за "Записками о революции" издал автобиографические книги "Накануне: Из моих записок" (Вена, 1923) и "Среди потухших маяков: Из записок беженца" (Берлин, 1922). Раскрывая название последней, Н. писал: "Наше время... - время крушения утопизма, всякой социальной фантастики. Утопизм рухнул в пучину голода и крови"; большевизм - "это только заключительный аккорд тысячелетнего безумия". "Потухшим маяком" стали для Н. и надежды на спасительный Запад. "Главный трагизм нашего положения, - писал он, - мы не знаем, что делать, куда идти". Советский критик В.Полонский заметил, что название книги неплохо передает положение русской эмиграции, блуждание во мраке самого писателя.
Поняв безысходность своего положения в зарубежье, Н. склонился к "сменовеховству", а в начале 30-х отмежевался от монархизма. В брошюре "Национальная слава и национальный позор. О Николае II" (Брюссель, 1933) писал о последнем царе как о личности, "которую хотелось бы вырвать из нашего прошлого", осуждал его как виновника небывалого разорения страны, вызвавшего революцию. Брошюра "Глупость или измена? Открытое письмо Милюкову" (Брюссель, 1930) - памфлет на кадетского лидера: "Вы, старик..., уже стоящий в могиле..., рветесь к власти..., в ослеплении своем метите себя в преемники Сталина"; претензии П.Милюкова Н, называл "старческим слабоумием". Придя к выводу о невозможности возврата России к прошлому, Н. стал мечтать о возвращении на родину: "Самая заветная теперь мечта моя - это какая-нибудь глухая дыра, где можно спрятаться вдали от всего"; ему виделись в то же время мрачные картины российской действительности: "разрушено все, голод в Поволжье, неизбежны войны", "будет жизнь наша сера, как безводная пустыня". В 1926 Н. просил предоставить ему советское гражданство. Эту эволюцию писателя усиливало чувство изолированности в эмиграции, о которой он писал: "Я знаю эмиграцию... это душное болото, мертвечина ее поражает". Изданная в 1935 в Тяньцзине (Китай) книга "Неглубоко уважаемые" - беллетризованные записки об эмиграции, в которых в нелестном свете предстают и писатели - М.Алданов, И.Бунин, Д.Мережковский, К.Бальмонт и др. В финальную часть книги было введено обращение "К Иосифу Сталину", к которому действительно обращался Н.: "Сил у меня осталось уже немного, но я все их отдам служению Родине", заверял он (ходатайство не было удовлетворено).
Эмигрантская критика оценивала произведения Н. отрицательно или с иронией. "Ив.На-живин все сделал, чтобы заслужить дурную славу ...злостного врага новой, честной России", - писал меньшевик Ст.Иванович (1921) по поводу "Записок о революции". Автор записок, "не понимая революции, так и говорит.., а раз не понимает, то все это чепуха, мерзость"; книга Н. - "незаменимое руководство к тому, чтобы поближе узнать автора, приглядеться к нему - бунтующему обывателю революции". Как "вопль обывателя, маленького, задавленного грандиозностью событий человека" оценивалась книга Н. и в журнале "Сполохи".
Наряду с документальной прозой Н. издал большое число беллетристических произведений - повесть "Четверть века спустя" (Берлин, 1922), рассказы для детей "В деревне", сборник рассказов "Перед катастрофой" (Мюнхен, 1922). К "Запискам о революции" примыкал сборник "Во мгле грядущего" (Вена, 1921), в который вошла повесть "Искушение в пустыне" - антиутопия о "коммунистической колонии" на уединенном острове в океане. Автор пародировал идею создания коммунистического общества: на остров доставляются из лондонской тюрьмы коммунисты разных стран и национальностей, им предоставляется полная свобода деятельности, ее финансирует международная комиссия по борьбе с коммунизмом. За этим следуют дискуссии, раскол, саботаж, преследование "врагов коммуны", расстрелы "за контрреволюционный образ мышления" и т.п. В результате - полный развал хозяйства. "Общее дело не сложилось", "духа коммунизма не оказалось". Спасительной стала идея перехода к более совершенной и справедливой форме экономической жизни - на основе частной собственности. В годы эмиграции продолжалось издание собрания сочинения Н., начатое в Москве, в 1926-35 отдельные тома издавались в Париже, Новом Саде, Риге, Тяньцзине (всего 41 том). Среди них "Фатум. Беженский роман" - о судьбе высокообразованного интеллигента, гвардейского офицера и талантливого художника, отец которого был расстрелян, а имение разграблено; в эмиграции он бедствует, служит лакеем на морских судах и находит благополучие и счастье в Америке. "Прорва. Беженский роман" вышел в 1928 в Риге, "Молодежь" - о молодом поколении эмигрантов в Бельгии, студентах университета, их невзгодах и драмах жизни - в Париже, "Недостроенный храм" - в Тяньцзине (1935).
Н. писал и исторические романы: "Во дни Пушкина" в 3-х томах (1930-32); "Кремль. Хроника XVI в." (Новый Сад, 1932); "Распутин" в 3-х томах (Лейпциг, 1923; пер. на нем., болт., чеш„ англ. яз.); "Иудей" (Рига, 1933) и "Евангелие от Фомы" (1933) - о времени зарождения христианства, "Глаголют стяги" и "Бес, творящий мечту" - о древней Руси. Романы "Поцелуй королевы" и "Древние письмена" написаны в приключенческом жанре. Рассказы Н. печатались в журналах "Юный друг", "Рассвет", "Русский голос" и др.
Соч.: Лилии Антиноя. Брюссель, 1933. Лит.: Григорков Ю. Рец. на: "Во мгле грядущего" // Нов. рус. жизнь, 1921, 10 нояб.; И.В.[Василевский]. Рец. на: "Среди потухших маяков" // Накануне, 1922, № 98; Алексеев А.Д. Литература русского зарубежья. Книги 1917-1940. Материалы и библиографии. СПб., 1993.
Е.Трущенко
НАЗИМОВА (наст. фам. Левентон) Алла Яковлевна (4.6.1879, Ялта - 30.6.1945, Лос-Анджелес) - актриса, продюссер, сценарист. Младшая дочь ялтинского аптекаря, принявшего православие. В три года увезена отцом, заболевшим туберкулезом, в Монтрё (Швейцария), где провела детство. После развода родителей и возвращения в Ялту (1891) училась в музыкальной школе в Одессе по классу скрипки. В 16-летнем возрасте впервые участвовала в любительской постановке, предопределившей ее дальнейшую судьбу. Поступив в 1896 в Московское филармоническое училище на курс В.Немировича-Данченко, играла в незначительных ролях в первых спектаклях Московского Художественного театра (МХТ), закончила училище с медалью. В годы обучения вышла замуж за соученика, актера С.Головина, брак быстро распался, но формального развода Н. так и не добилась, что впоследствии негативно сказалось на ее карьере в США. Проведя год после окончания училища в МХТ, но не получив настоящей роли, предпочла работу в провинциальных антрепризах Бобруйска, Вильно, Костромы, где в короткий срок освоила роли разного плана в русском классическом и западном репертуаре. Осенью 1900 в Костроме познакомилась с актером П.Орленевьгм, который стал ее другом, учителем и партнером. Гастролировала по провинции с труппой Орленева в ролях Грушеньки в "Карамазовых", Оленьки в "Горе-злосчастии" В.Крылова, Регины в "Привидениях" Г.Ибсена и др. В 1903 появилась в этом репертуаре на сцене театра Неметти в Петербурге. В конце 1904 вместе с Орленевым отправилась на гастроли за границу, чтобы показать запрещенную цензурой пьесу Е. Чирико-ва "Евреи", в которой изображались погромы, организованные не без участия властей. Успех гастролей в Берлине, а затем в Лондоне, где, кроме прочего, были показаны пьесы Ибсена, Чирикова и водевильные сценки, позволил труппе отправиться на первые в истории русского театра гастроли в США. Дебют Н. состоялся 23.3.1905 на сцене "Herald Square" в Нью-Йорке. Известные продюссеры Шуберты пригласили ее дебютировать в американском театре, при условии, что она выучит английский язык. Освоив язык всего за несколько месяцев, Н. выступила 13.11.1906 в "Гедде Габлер" Ибсена. "Англоговорящая сцена сегодня стала богаче на одну великую актрису, мадам Алла Назимова показала одно из наиболее ярких и разнообразных исполнений, какие видела наша сцена за годы ее существования", - писала газета "New York Times" после премьеры. В последующие годы Н. получила всеамериканское признание как пропагандистка творчества Ибсена: играла в его пьесах "Кукольный дом" (1907), "Строитель Сольнес" (1907), "Маленький Эльф" (1910), "Дикая утка" (1918), гастролируя с ними едва ли не по всей Америке. Еще больший успех снискала Н. в мелодрамах и водевилях, создавая в них тип "женщин-вамп", роскошных и коварных соблазнительниц: "Комета" (1907), "Белла Донна" (1913), "Тот сорт" (1914) и др. Большую часть года гастролировала и вынуждена была жить в гостиницах, затем приобрела небольшое поместье в Порт-Чешер (шт. Нью-Йорк), назвала его "Хуторок", проводила здесь время с приехавшей из России сестрой Ниной, ставшей впоследствии главным редактором кинокомпании "Metro" и ее двумя детьми. Племянник Н. - Вэл (Иван) Льютон - в 30-40-е стал крупным кинопродюссером. Сама же Н. профессионально познакомилась с кино в 1916.
Драматический талант актрисы, который во всей полноте раскрылся на театральной сцене, способствовал также кинематографическому успеху Н. Ее приход в кино был связан с экранизацией в 1916 пьесы "Невесты войны" ("War Brides"), пользовавшейся большой популярностью на американской сцене прежде всего благодаря талантливой игре Н. Пригласив актрису на главную роль в этом фильме, продюс-сер Л.Дж.Селзник заключил весьма выгодный для нее контракт (1 тыс. долл. за один съемочный день). Однако щедрость Селзника оказалась оправданной, подобно пьесе картина имела ошеломляющий успех у зрителей и принесла огромную прибыль. В этой ленте, проникнутой духом пацифизма, актриса создала яркий образ молодой независимой женщины, способной отстаивать свои права даже ценою собственной жизни, мужественно вступив в противоборство с властью придержащей. В 1917 и 1918 Н. с неменьшим успехом снялась в фильмах режиссера Дж.Бейкера "Разоблачение" ("Revelation") и "Игрушки судьбы" ("Toys of Fate"), но вершины своей популярности достигла в картинах режиссера А.Капеллани: "Из тумана" ("Out of the Fog", 1918); "Красный фонарь" ("Red Lantern", 1919) и "Око за око" ("Eye for Eye", 1919), где ее партнером неизменно был Чарльз Брай-ант. Стиль, мастерство, европейская утонченность фильмов Капеллани находили абсолютное соответствие природе актерского дарования Н. Мелодрама, излюбленный жанр кино тех лет, благодаря одухотворенной, исполненной подлинно драматического накала игре Н., превращалась в маленький кинематографический шедевр. По отзывам тогдашних критиков, Н. наибольшим успехом пользовалась у женской аудитории, т.к. ей удавалось показать в представительнице слабого пола "глубоко чувствующую личность, сильную не только страстью, но и творческим интеллектом". Игру Н. в кино сравнивали со сценическими шедеврами Сары Бернар и Элеоноры Дузе. Однако не только актерский талант, но и незаурядная личность Н., многогранная творческая индивидуальность в сочетании с нестандартной, почти экзотической внешностью сделали ее своего рода мифологической фигурой Голливуда 20-х. Она создала на американском экране свой, особый тип женщины - таинственной, загадочной обольстительницы, привнеся в него и аристократическую роскошь, и декаданс старой Европы, и то, что, по меткому выражению одного из ее современников, олицетворяло собой "агонизирующий экстаз". Этот дух эстетического эротизма был унаследован и развит впоследствии в творчестве таких звезд мирового экрана как Пола Негри, Глория Свенсон, Грета Гарбо. Вместе с тем Н. играла роли иного плана, в частности, с большим успехом создала комедийный образ в фильме "Отродье" ("The Brat", 1919).
В начале 20-х Н. снималась в основном на фирме "Metro", иногда в довольно посредственных фильмах. В это время ее популярность достигла апогея. Определив свое творческое и жизненное кредо: "Немного слез, немного смеха, много работы, много любви" - Н. культивировала созданный ею экранный образ в какой-то степени и в быту. Духом таинственности, необычности, экзотики была проникнуты атмосфера ее роскошного дома, окруженного великолепным садом, - своего рода поместье, названное "Садом Аллы". Н. постоянно стремилась максимально реализовать свои творческие возможности. Она разорвала контракт с фирмой "Metro" и с присущей ей страстностью и энтузиазмом, купив огромную студию, начала новое для себя дело - организацию собственного кинопроизводства. После провала двух первых фильмов - "Неизвестная принцесса" ("Princesse Tirloff") и "Мадам Пекок" ("М-те Peacoch"), Н. приступила в 1921 к постановке "Дамы с камелиями" ("Camille"). При формальном наличии режиссера (Рей Смолвуд) подлинными авторами были сама Н. и ставший ее мужем Ч.Брайант, которому она доверила и следующие постановки своей студии. Экранная версия знаменитого романа Дюма-сына, выполненная в стиле модерн, и несколько необычная трактовка главной роли самой Н. шокировали публику и критику, прежде всего во Франции, о чем свидетельствовали рецензии тех лет.
Не менее спорной была экранизация "Кукольного дома" по пьесе Ибсена (1922). Однако наиболее рискованной и, в конечном счете, роковой для карьеры Н. стала постановка "Саломеи" ("Salome", 1923) по повести О.Уайльда. Фильм был поставлен как балет, что полностью соответствовало дарованию актрисы. Талант танцовщицы помогал ей создавать яркие, удивительные по своему пластическому рисунку роли. Знаменитый критик Ш.Деллюк уделял особое внимание этой стороне творчества Н. и подчеркивал, что "ее кинематографический танец точно дозирован, прекрасно поставлен, всегда ...вписывается в общую идею фильма или психологию роли". Пышные декорации в стиле английского художника О.Бердслея с элементами французского декоративного искусства 1910-х были выполнены художницей Наташей Рамбовой (наст. фам. Уинифред Шонесси). Однако смелая попытка соединить танец и драматургию на экране закончилась неудачей. Интересный творческий эксперимент оказался преждевременным в эпоху раннего кинематографа и потерпел коммерческий крах. Материальные затраты, связанные с постановкой фильма, окончательно разорили актрису: она закрыла студию, превратила в гостиницу свой роскошный экзотический дом и практически исчезла с голливудского экрана. Губительным для ее имиджа стал всплывший в прессе факт, что Н., так и не получив развода в России, давно связала свою жизнь с английским актером. В 1927 Н. приняла американское гражданство.
Н. возвратилась на сцену, ее первой ролью стала Раневская в "Вишневом саде" А.Чехова ("Цивик репертори" на 14-й улице Нью-Йорка в постановке Евы ле Гальеен, 1928). В этом же первом американском репертуарном театре она с успехом выступала в постановках "Собачьего Вальса" и "Катерины" Л.Андреева (1929). Годом позже Н. ушла в "Guild Theatre", где участвовала в постановке пьес "Месяц в деревне" И.Тургенева и "Траур - участь Электры" О'Нила. Большая часть этих постановок и те роли, что исполняла в них Н., принадлежат к числу этапных хрестоматийных побед американского театра. Позднее актриса играла в пьесах Б.Шоу, Ибсена, закончив свою театральную карьеру в "Матери" К.Чапека (1939). В конце 30-х Н. окончательно переселилась в Голливуд, где жила в "Саду Аллы" теперь уже на правах пансионерки. В кино снималась изредка, в основном в ролях второго плана: "Уличная мадонна" (1924); "Искупленный грех" и "Мой сын" (1925); "Побег" (1940); "Кровь и песок" (1941); "Мост через реку Сан-Луис", "Наше время", "С тех пор, как ты ушла" (все - 1944). Работала на радио. Основным занятием в годы войны для Н. было писание мемуаров, которые так и не были опубликованы. Н. оказала огромное влияние на американский театр. Так, О'Нил написал одну из первых своих пьес - "Анна Кристи", в надежде, что актриса сыграет в ней, а Т.Уильямс, увидев Н. в "Привидениях", впоследствии говорил: "Я долго не мог опомниться от ее игры. Это было одно из тех незабываемых впечатлений, которые заставили меня писать для театра".
Н. похоронена на кладбище Форест-Лоун. Ее выдающийся вклад в американское киноискусство отмечен двумя звездами в аллее Славы Голливуда - как актрисе немого и звукового кино.
Лит.: Орленев П. Жизнь и творчество русского актера П.Орленева, описанная им самим. М.-Л., 1931;
Литаврина М. Американские сады Аллы Назимовой // Славяноведение, 1993, № 4.
Арх.: Рук. отд. Биб-ки Конгресса, Вашингтон, США, Коллекция документов А.Назимовой.
Г.Гиоева А. Томашевский
НЕВСКИЙ Николай Александрович (18.2.1892, Рыбинск, Ярославской губ. - 24.11.1937, Ленинград) - востоковед. Из семьи судебного следователя; дед со стороны матери - священник, протоиерей Рыбинского собора. Оставшись сиротой, Н. учился в гимназии на казенный счет, зарабатывал репетиторством. В 1909 поступил в Петербургский технологический институт, но в 1910 перешел на китайско-япон-ское отделение восточного факультета Петербургского университета. Учился у китаистов А.Иванова и В.Алексеева (последний отметил в дневнике: "Мой двойник, только сильнее и вообще лучше"), а также у Л.Щербы. Одновременно изучал в Практической восточной академии современный японский язык и у Л.Штернберга - этнографию. В мае-сентябре 1913 впервые посетил Японию. В 1914 окончил университет, подготовив дипломную работу о китайском поэте Ли Во. В 1915 уехал на стажировку в Японию - на год, затем срок был продлен до декабря 1917, но по совету Алексеева, сообщавшего Н. о революционных событиях в России ("Россия перестала быть государством. Здесь черт знает что происходит. Кроме насилия, ничего"), решил отложить возвращение.
В 1915-19 занят был в основном изучением синтоизма, прежде всего народных традиций и обрядов непосредственно в отдаленных районах Японии ("Культовая поэзия древней Японии. VI-VIII вв." / Восток, сб. 1. Л., 1935). Жил в Токио, в 1919-22 в Отару (Хоккайдо), где преподавал русский язык в Высшем коммерческом училище и собирал материалы об айнах ("Айнский фольклор" / Там же). Познакомился в Отару с Мантани Исо, ставшей его женой. С 1922 жил в Осаке, профессор Университета иностранных языков. Первые свои печатные труды опубликовал в японских научных изданиях, в том числе статьи о своеобразной культуре островов Рюкю (посещал их в 1922, 1926 и 1928) и, в частности, острова Мияко. В 1925 побывал в Китае. Во время второй поездки в Китай в 1927 начал изучать на острове Тайвань язык и культуру племени цоу - потомков докитайского населения, родственных древнейшему населению Японии. Приступил к расшифровке тангутских текстов, которые П.Козлов обнаружил в 1909 в мертвом городе Хара-Хо-то (Монголия), и опубликовал первые статьи на эту тему.
С 1922 Алексеев, Н.Конрад, приезжавший в 1927 в Японию, и др. друзья студенческих лет уговаривали Н. вернуться на родину. Осенью 1929 он возвратился в Ленинград. Работал в Институте востоковедения Академии наук СССР, в университете (доцент, затем профессор), в Институте живых восточных языков (до 1936), в Эрмитаже. В 1933 к Н. приехали жена и дочь. Основные научные занятия Н. в этот период - японская лингвистика и тангуто-ведение: обработка коллекции, собранной Козловым, расшифровка текстов, составление словаря, реконструкция языка, подготовка к изданию памятников. Подготовил также учебник японского языка (вместе с Е.Колпакчи, Л., 1934) и книгу "Материалы по говорам языка цоу" (М.-Л., 1935). 3.10.1937 был арестован и по обвинению в "шпионаже в пользу Японии" приговорен вместе с женой и др. востоковедами к расстрелу. Посмертно, благодаря усилиям Конрада, была издана книга Н. "Тангутская филология" (М., 1960), в 1962 удостоенная Ленинской премии; затем "Айнский фольклор" (М„ 1972); "Фольклор острова Мияко" (М., 1978); "Материалы по говорам языка цоу" (М., 1981). Подготовлен сборник "На стеклах вечности; Николай Невский. Переводы, исследования, материалы к биографии". Значительная часть работ Н. и подготовительных материалов остается неопубликованной.
Лит.: Громковская Л.Л., Кычанов Е.И. Николай Александрович Невский. М., 1978; Баньковская М.В. Мой двойник, только сильнее и вообще лучше // Восток, 1992, № 5; Алпатов В.М. Н.А.Невский // Изв. Акад. наук. Сер. лит-ры и языка, т. 52. 1993, № 6.
Р.Ильин