Суровы морщинистые лица казаков, далеко, на Кубани, их
родные станицы, гложет тоска по родине, клещами давит ка
зачье сердце, оттого и «обрыдли до биса» земляные работы, а
что впереди —никго не знает... И вдруг сам Кутепов, «той са
мый, що...», —тут же, среди них, грозный генерал, а сейчас,
как они, изгнанник, рассказывает, «да как рассказывает», —
так, что и последний дурень поймет, о том, что делается на
свете... Ох, и качали потом станичники генерала. Хоть и ни
чего не обещал генерал, а наоборот, говорил, что трудно те
перь, а может еще труднее будет, но все это для России, —но
у всех на душе легче стало. Знал такие простые слова генерал
Кутепов, что и казаку, и солдату западали в самое сердце...
Слова эти простые, как просты бывают слова молитв,
но ведь и не все священники одинаково молятся. Нужно
крепко самому верить, чтобы слова эти зажигали других.
Таким словом для Кутепова была Россия.
Переночевал А.П. Кутепов в Малой Иванче по-походно-
му, на соломе, а на другой день рано утром вышел и к полу
дню вернулся в Белград. Такие прогулки и с такой легкос
тью мог делать только человек со здоровым и притом с
хорошо тренированным сердцем...
Не один раз мне приходилось в домике на Душановаце
пить чай, а иногда и ужинать; под последнее понятие все
гда входили макароны.
Сидя за стаканом чая, я видел А.П. Кутепова в самой ин
тимной обстановке, в кругу семьи и близких людей. Так
близко я видел теперь одного из самых героических бор
цов за освобождение родины. Я видел человека, в составе
войск которого мне привелось пройти самый трагический
отрезок пути, совершенного Русской армией от Ростова-на-
Дону до Новороссийска.
Вспоминались пережитые ужасы эвакуации Новорос
сийска. И далее —сломанный порывом доблести Перекоп.
Северная Таврия, Мелитополь. И снова эвакуация. Констан
тинопольский рейд. Галлиполийский лагерь.
Дальше шла Болгария —Варна, София, Велико Тырново...
И, наконец, Югославия, Белград. Все это этапы, нераз
рывно связанные с А.П. Кутеповым... Сложный калейдос
коп событий, встреч и лиц, всего пережитого...
