счете один из немногих, кто стал душевным другом молодой
семьи. Именно он вошел в число особо приближенных...
В письмах отцу, где наиболее существенное оставалось меж
ду
строк, Николай пытается воспроизвести картину жизни, в
которой кипели нешуточные страсти. Зависть и клевета, любовь
и ненависть опаляли придворную жизнь. Румянцев пишет о
коллизиях, сменявших одна другую, в которые его втягивали
помимо воли. Знаки то внимания, то отчуждения со стороны
влиятельных персон Николай Румянцев воспринимал болез
ненно.
О том, как непросто отпрыску Румянцева-Задунайского бы
ло в царственном сообществе, докладывал отцу его выдвиже
нец, «алмаз в короне» А. А. Безбородко (фельдмаршал в свое
время рекомендовал его личным секретарем Екатерины): «Быть
праздным зрителем мелких сцен придворных или хотя бы акте
ром в них с опасностью для себя никогда не было целью наме
рений. Он имел всегда в виду достигнуть употребление его к
делу и преимущественно в дипломатическом корпусе: к сему
он всегда приготовлял себя по склонности к чтениям книг и
дел и содержанием себя в знании про связь оных»1. Безбородко
называет одну из причин, из-за чего Николаю было так не слад
ко при дворе: он пишет о пристрастном отношении к камер-
юнкеру Румянцеву влиятельного вельможи Никиты Ивановича
Панина. Среди других камер-юнкеров были сын Панина Петр
и племянник Александр Куракин. «Граф Николай Петрович
имеет для него еще два весьма неприятных свойства, первое:
что он сын ваш, человека коего славе, сколько он завистлив и
исполнен недоброхотства, я могу сам быть наилучшим свиде
телем; второе: что он весь исполнен благородных мыслей и,
следственно, никогда с ним несогласных. Невместно здесь из-
разить все те ухищрения, которые с его стороны употреблены
были на внушение подозрений о графе Николае Петровиче...»2
У молодого камер-юнкера имелись другие, более серьезные
основания тяготиться своим положением, тревожиться за свою
будущность. Великая княгиня Мария Федоровна стала оказы
вать ему особые знаки внимания. Пребывать в этой двусмыс
ленной ситуации, чреватой конфликтом и скандалом, Николаю
Румянцеву не хватало сил. Не было возможности и условий
сохранять отношения в тайне. Двор на разные лады заговорил
об этом, да так, что подробности стали известны в Европе, в
доме Вюртембергских. «Мне говорили, —пишет мать дочери, —
1Письма А. А. Безбородко к графу П. А. Румянцеву, 1775—1793 гг. /
Предисл. и прим. П. М. Майкова. СПб., 1900. С. 82.
2Там же.
41
