целые три недели, могли бы мы иметь довольно времени пе
регрузить корабль, но ежедневное ожидание посланника
учинить того не позволяло; притом предоставлял я себе сде
лать сие в Копенгагене, где и без того надо было перегру
жаться, потому что надлежало взять нам 80 оксотов француз
ской водки и поместить на корабле нашем. Во время стоянки
на Кронштадтском рейде часто посещали нас многие из
С.-Петербурга; причем оказываемо было великое удивление,
что мы с таким тяжелым и, следственно, опасным грузом
дерзаем пускаться в столь далекое путешествие. По донесе
нию моему графу Румянцеву о весьма ненадежном нашем по
ложении прибыл он августа 2-го числа вместе с товарищем
министра морских сил на мой корабль, чтобы изыскать сред
ства к отвращению помянутого неудобства. Они рассудили,
что облегчение корабля должно сделать в Копенгагене сня
тием с него такого груза, какой покажется излишним. В рас
суждении же тесноты на оном положено, что из числа 25 офи
церов пятерых отменить, из числа тех, кои в свите по
сланника находились волонтерами. Хотя рвение господ сих
было так велико, что они охотно соглашались отказаться от
всех удобностей и быть наравне с матросами, однако я не
мог принять сего как потому, что почитал крайне жестоким
исключение благородных воспитанных юношей из своего
общества, так и потому, что служители и без того стеснены
были чрезмерно, и я охотно желал бы для доставления им
лучшего покоя несколько из них оставить, если бы число
оных не было мало. После такого распоряжения министров
мог я почитать себя совершенно готовым к отходу; почему
отдав капитан-лейтенанту Лисянскому сигналы и предписа
ния, как поступать в походе и в каких местах и случаях разлу
чений опять соединяться, ожидал только благополучного
ветра.
Я поставлю обязанностью поместить здесь не только име
на офицеров, но и служителей, которые все добровольно
первое сие столь далекое путешествие предприняли. Рус
ские мореплаватели никогда так далеко не ходили: самое
[53]
