191
Русские географические открытия XVIII—XX вв.
-$ОфО|<
и прачка, добывающая себе пропитание трудом,
достойна большего уважения, чем какой-нибудь
развратный мот-шалопай, прокучивающий свое
богатое наследство.
Составители циркуляра считали себя вправе
не церемониться с различными трудовыми про
фессиями, но в официальном правительствен
номдокументе можно было бы ожидать большей
сдержанности в выражениях и большего уваже
ния к различным, хотя бы скромным, категориям
труда...
К разряду «и тому подобных» должна отойти
почти вся масса нашего крестьянства и мещан
ства, большинство ремесленников и купцов,
значительная часть духовенства и масса всевоз
можных разночинцев, мелких чиновников, от
ставных нижних чинов и т. п., равно как боль
шинство разных инородцев — евреев, татар и т. д.
Таким образом, не одни только лакеи и прачки,
но обширная масса русских граждан переходит
вразряд неправоспособных, перед которой воз
двигается китайская стена, загораживающая ей
дорогу к просвещению. Разве история русского
просвещения не представляет многочисленных
примеров... как дети, вышедшие из бедных семей
инизших сословий, обгоняли своих состоятель
ных сверстников, становились полезными госу
дарству и активными общественными деятелями.
Прежде покровительствовали дворянству, по
томоткрыли доступ для всех сословий, теперь на
чалась новая эра —предоставления преимуществ
состоятельному классу. Количество дохода, число
комнат и прислуги, житейская обстановка — по
лучают решающее значение в деле образования
и связанного с ним государственного и общ е
ственного служения!»
Этот гневный протест против оскорбления,
нанесенного министром чувству собственного
достоинства народа, не напоминает ли он нам
словаЖ. Ж. Руссо: «Из народа состоит род чело
веческий; часть, сюда не принадлежащая, столь
незначительна, что ее не стоит и считать. Изучай
телюдей этого состояния, и вы увидите, что у них
столько же ума и больше здравого смысла, чем
увас, хотя речь у них иная» («Эмиль...»).
Еще до Анучина другому знаменитому рус
скому географу приходилось защищать «разно
чинцев» от лиц, не желавших допускать детей
крестьян к образованию. В начале 1759 г. Ломоно
совымбыли составлены «Узаконения для учащих
ся в гимназии», согласно которым в академиче
скуюгимназию принимались и дети крепостных
крестьян. На этот проект академик И. Э. Фишер
(1697—1771) представил «примечания», заклю
чающие, по словам Ломоносова, «грубые и я з
вительные насмешки» и «ругательные кощуны».
Возражая Фишеру, автор «Узаконений» говорит:
«Удивления достойно, что не впал в ум госпо
дину Фишеру, как знающему латынь, Гораций
и другие ученые и знатные люди в Риме, которые
были выпущенные на волю из рабства, когда он
толь презрительно уволенных помещичьих людей
от гимназии отвергает».
Анучин глубоко верил в силу естествознания.
И к антропологии, этнографии и археологии он
подходил прежде всего как натуралист, оценива
ющий вещи с точки зрения меры и веса.
Ум Анучина был всеобъемлющего типа — его
интересовало решительно все: и естествознание
в самом широком смысле слова, и гуманитарные
науки, и литература, и общественная жизнь.
Анучин умел использовать свое время, как ред
ко кто среди русских ученых: он успевал и читать
лекции в университете, и председательствовать
в научных обществах, и вести энергичную науч
ную работу в лаборатории и кабинете, и читать
доклады и сообщения, и редактировать журнал
и газету, и писать для них статьи. И все это де
лалось не наскоро, не наспех, а с чрезвычайной
добросовестностью, как и полагается ученому.
При первом знакомстве Дмитрий Николае
вич казался несколько холодноватым и сухим, но
на самом деле это был живой, добрый, приветли
вый и доступный человек. В нем не было и следа
высокомерия и чванства, он никогда не был «ге
нералом от науки»; причиной этого я считаю, во-
первых, его острый природный ум, а во-вторых,
многообразие его интересов и многогранность
души. Эти качества не оставляли места высоко
мерию, на заднем фоне которого всегда скрыва
ется ограниченность ума и души.
Анучин был чужд зависти. Он с радостью вы
двигал молодых ученых, если только видел в них
проблески таланта. Всем известно, каких трудов
стоило в прежнее время выдержать магистерские
экзамены у иных профессоров: они заваливали
чтением необыкновенного количества многотом
ных монографий и даже справочников. Ничего
этого не было у Анучина. Мало того, даже задания
для магистерских экзаменов он обсуждал лично
с заинтересованными лицами и вперед намечал
такие темы и вопросы, по которым магистрант
специально работал. Так было, между прочим,
и со мною.
