474
са, и мы со времени отбытия нашего из России
не изломали не только бом-брам-рея, но ниже
лисель-спирта; все сие служит доказательством
искусства и предусмотрительности офицеров
на шлюпе «Мирном».
Ночью находили тучи с градом; взяв курс
на ONO под малыми парусами, мы ходу имели
до
6
'/г узлов и в самую полночь прошли очень
близко один из льдяных островов. Тогда по тер
мометру было 3° морозу; холод в море весьма
чувствителен, но мы уже с некоторого времени
к оному привыкли, и нам было сносно.
6 марта.
Поутру
6
-го в широте 57° 25', долго
те 90° 59' восточной вычислениями из многих
азимутов, взятых у нахтгауза, склонение маг
нитной стрелки найдено 42° 50’ западное. В сие
время вблизи нас находилось только два льдяных
острова, а с салинга видно было еще два впереди,
и много кусков разбитого льда; я держал к NNO ,
дабы скорее войти в широту около 55°, и потом
продолжать плавание параллельно линии курса
капитана Фюрно. Пополудни был дождь; в про
должение почти двух месяцев мы оного не видали
и почти ежедневно имели град и снег. Пеструшки,
давние сопутницы наши по сию и по ту сторону
полярного круга, скрылись, а провожали нас одни
дымчатые с большими белыми бровями альба
тросы и голубые бурные птицы. Сих последних
видели мы ежедневно.
7 марта.
В
6
часов утра 7-го показался один
пингвин, и мы слышали крик еще двух; с
8
часов,
находясь в 156 милях от пути капитана Фюрно,
я лег на О при переменившемся ветре, который из
западного сделался северный. Вместе с сею пере
меною небо начало покрываться облаками, что
в больших широтах одно с другим неразлучно, и,
сколько мы могли заметить в продолжение пла
вания нашего в Южном Ледовитом океане, при
северных и восточных ветрах почти всегда бывает
облачное небо и пасмурная с снегом погода; на
против того, при южных и западных ветрах погода
всегда бывает ясная. В полдень мы находились
в широте 55° 16', долготе 94° 23' восточной; имели
в виду только четыре льдяных острова. Пополуд
ни проплыло мимо нас много травы роду Госсмо-
на. Следующего дня видели ту же траву в разных
местах. Ветр северный, усиливаясь постепенно,
продолжался при дождливой и пасмурной погоде
и развел великое волнение. К полудню мы при
нуждены взять все рифы у марселей, закрепить
крюйсель и спустить брам-стеньги; широта ме
ста нашего была 55° 24', долгота 98° 36' восточная.
После полудня ветр начал отходить к О, при гу
стом снеге, дул с тою же силою до самой полу
ночи, тогда вдруг стих и сделался от NW. Тишина
сия была кратковременная, в час ветр окрепчал
вдруг до такой степени, что мы принуждены за
крепить марсели и нижние паруса и остаться
под штормовыми рифлеными триселями. Ветр,
переменившийся с такою жестокостию и вдруг
на девять румбов, произвел волнение неправиль
ное и от того чрезвычайно сильную качку. Вол
ны, встречавшиеся близ шлюпа, разбиваясь одна
о другую, вливали на палубу весьма много воды.
Около 2 часов шторм продолжался с ужасною
свирепостью, и новый наш фок-стаксель изорван
в мелкие куски. Я уверен, что никакой штормо
вой парус, поднимаемый на леере, не мог бы
противостоять силе сего ветра, но гафельные
трисели, которые по предложению моему сдела
ны в Кронштадте, во время сего шторма всеми
рифами зарифленные, стояли совершенно без
опасно. Преимущество их против обыкновенных
штормовых парусов видели мы довольно ясно,
а потому весьма бы полезно было ввести в упо
требление в нашем флоте ежели не оба, по край
ней мере грот-трисель, который бы служил вме
сто апселя и мог бы заменить бизань-стаксель
и крюйс-стенг-стаксель. Барометр около сего
времени опустился до 28 дюймов; причем долж
но заметить, что из трех барометров Доллонда,
на шлюпе моем находившихся, два по чрезвычай
ному колебанию ртути совсем были бесполезны,
а третий также мало приносил пользы, потому что
никогда не был предвозвестником наступающей
бури или ясной погоды, а обыкновенно понижал
ся или возвышался несколько часов после.
Приятно было видеть, что шлюп наш в шторм
при чрезвычайно сильном и неправильном вол
нении так крепок, что малая течь, которую обык
новенно мы имели, стоя в тихий ветр на якоре,
т. е. по два дюйма в сутки, нисколько не прибав
лялась. Сим обязаны мы деятельному присмо
тру в Кронштадте при килевании и скреплении
шлюпа. Какова была у нас килевая качка (которая
без сомнения главнейшая причина расслабления
членов у судов), можно судить по великому мно
жеству морской травы, коею гальюн наш при рас
свете был наполнен, и вероятно, что при всяком
ударении носом трава попадала чрез поручни,
а не снизу, ибо нижняя часть гальюна так хоро
шо заделана решеткою, что не выбило ни одной
перекладины. При всем том качка была плавная,
и бушприт изредка воды касался, тогда как мне
