Двадцать четвертого февраля газеты успокоили населе
ние, что хлеб есть, что запасы муки достаточны, а военное ве
домство даже выделило ее из своих запасов для нужд горожан.
И что же?
Нет, здесь дело было не в хлебе.
Двадцать четвертого февраля на заседании Государственной
думы депутат Чхеидзе бросает с трибуны:
«Господа! Как можно продовольственный вопрос в смысле
черного хлеба ставить на рельсы?.. Единственный исход —
борьба, которая нас привела бы к упразднению этого прави
тельства! Единственное, что остается в наших силах —дать
улице здоровое русло!»
А в это время большевики решают использовать народное
движение в своих целях —в русле всеобщей забастовки. Для
них это вполне здорово.
В итоге хлеб появился, а беспорядки усилились. За два дня,
23 и 24 февраля, было избито 28 полицейских.
Дума продолжала обличать правительство, желая произве
сти в нем изменения.
Улица уже двинулась. 25 февраля демонстрации затопили
Невский проспект и всю центральную часть города. К Знамен
ской площади перед Николаевским вокзалом непрерывно шли
люди, там не прекращался ни на минуту митинг. На пьедестал
памятника Александру III один за другим взбирались ораторы
и обличали, обличали, обличали. Главный лозунг: «Долой вой
ну!» На площади множество солдат. Полицейский пристав
Крылов попытался вырвать у митингующего красный флаг и
был убит револьверным выстрелом из толпы.
Это была толпа, азартная и трусливая. Ее еще можно было
остановить решительным поступком. Например, на Трубоч
ном заводе поручик Госсе застрелил агитатора, который грозил
ему кулаком, и тотчас толпу как ветром сдуло, остались на зем
ле только флаги, плакаты и бездыханный труп.
Поздно вечером правительство собирается на заседание и
обсуждает... нет, не уличные беспорядки, а отношения сДумой.
Думские говоруны, пугавшие министров обвинениями в «из
мене», кажутся самыми грозными в этот час. Решают: объявить
на несколько недель перерыв в заседаниях Думы. Стало быть,
с этой стороны защитились. Это и не роспуск Думы, за что
можно быть припечатанными разными ужасными словами
вроде «презренного политиканства», «провокаторов», «умст
венного убожества носителей своеволия», а вместе с тем затк
нули рты.
Двадцать пятого февраля Николай II наконец получил со
общение о тревожном положении в Петрограде. Он не коле
75
