Резанов, живут здесь, пожалуй, уж не одно деся
тилетие.
Та же суровая простота быта отличала и внутрен
ний интерьер дома.
К гостям вышла полная темноглазая женщина, мать
Луиса, донна Игнасия, а потом один за другим стали
появляться многочисленные дети этого семейства, но
Резанову запомнилась лишь старшая дочь — Консеп
сьон, Кончита, как ласково называли ее домашние.
Взглянув на нее, он на миг потерял дар речи, и поз
же, когда они были приглашены к столу, с трудом
удерживал себя, чтобы не смотреть на нее все вре
мя и соблюдать достоинство, подобающее человеку его
сана. Красота ее была столь совершенной, что хоте
лось встать на колени и возблагодарить Творца за то,
что он произвел на свет такое чудо.
Девушка не скрывала радости от встречи с за
морскими гостями. С веселым изумлением в огромных
темных глазах, осененных длинными ресницами, она
воскликнула: «Как, неужели вы из России?» — и
счастливо улыбнулась, приоткрыв ровный ряд жем
чужно-белых зубов. Она была не похожа на тех хо
лодных светских красавиц, каких нередко встречал
Резанов при царском дворе; в лице ее все жило, иг
рало, все владевшие ею чувства щедро отражались
поднятием брови, улыбкой, непроизвольным воскли
цанием. Казалось, что где-то в глубине ее души бил
мощный животворный родник, способный исцелить
все беды и горести жизни, уныние и тоску, и она
так щедро делилась переполнявшей ее радостью, что
надо было поистине иметь вместо сердца камень,
чтобы не поддаться пленительному воздействию ее
чар.
Резанов, постаравшись все же обуздать эмоции,
с любезным видом беседовал во время обеда с ее
братом, доном Луисом. Тот между тем говорил, что
должен немедленно известить губернатора о прибы
тии русского судна.
— Но где же те корабли, которые упоминаются
в присланной нам депеше? Насколько я помню, там
шла речь о других судах, — задал он, не подозре
вая и сам, каверзный вопрос.
4 *
