могло быть действительнейшим. Присутствие в сем собра
нии первого Гонга купца Панкиквы было необходимо, ибо
он есть орган купечества, и, имея около 6 миллионов пиаст
ров, долженствовал пользоваться особенною благосклонно
стью начальника своего, таможенного директора, но он, к
сожалению, известен был как человек малоумный, тщеслав
ный и ненавидящий всякого европейца. Друммонд опасался
не без причины, что Панкиква неохотно примет участие в
сем деле, но как важность обстоятельств требовала согла
сить его на нашу сторону, то Друммонд пошел сам к Панкик-
ве и просил его прийти к нему в дом в 3 часа пополудни. Пан
киква отвечал качанием головы и обещался быть в собра
нии, но не сдержал своего слова, извиняясь неважным
предлогом.
Друммонд, по объяснении в собрании содержания пись
ма нашего, отдал оное Маукве, второму купцу Гонга, чтобы
сей доставил его Гоппо. Мауква, сделавшись по причине от
сутствия Панкиквы боязливым, принял письмо неохотно и в
следующее утро, принесши его обратно, объявил, что пись
ма сего поднести Гоппо не можно, потому что оное содер
жит в себе выражения, каковых китайский государственный
чиновник не привык слышать; вместо того приготовил он
письмо другое, наполненное уничижительными выражения
ми, и требовал, чтобы мы его подписали. На сие не могли мы
согласиться. Друммонд советовал нам между тем написать
письмо самое короткое, в коем, представив вредные для нас
следствия, долженствующие произойти от сего задержания,
просить о скорейшем к отплытию позволении. Таковое
письмо приготовлено было мною немедленно. Оно состояло
из немногих строк, и купцы Гонга не могли сделать более
противоречия. Итак, по подписании оного мною и Лисян-
ским, вручено купцу Маукве. После склонили меня еще сде
лать в письме перемену, чего, как то говорили, требовал осо
бенно Гоппо. Малозначащая сия перемена обнаруживает
свойства и сведения даже и знатнейшего китайца. Друммонд
дал купцам Гонга обещание, чтобы, если присланы будут ко
мне из Пекина письма, оные принять и отправить в Россию,
[47°]
