душными? Не кинжал злодея, а ваше равнодушие меня пора
жает». Император заключает манифест признанием в том,
что он, хотя и всемерно печется о благе государственном,
однако, невзирая на то, подлежит, может быть, правление
его и хулению; почему он и обещается всесильно стараться
об усовершении оного и об отвращении всяких поводов к
подобным неудовольствиям.
Преступник Чин-Te, человек низкого происхождения,
осужден к медленной мучительной казни*. Сыновья его
Лонг-Ир и Фонг-Ир по причине отроческого возраста, стар
ший был десяти, а младший девяти лет, удавлены; все же про
чие, на коих показываемо было, что участвовали в заговоре,
по издании манифеста признаны невинными. О казни
Чин-Te и его сыновей объявлено всенародно в пекинских ве
домостях, но о принце императорской фамилии, замучен
ном до смерти за то, что он был якобы главою заговорщи
ков, не сказано ни слова. Он был сын Гочун-Тонга, первого
министра покойного императора Кин-Лонга, который имел
великое богатство. Для овладения оным приказал Киа-Кинг,
тотчас по восшествии своем на престол, казнить его под
предлогом преступлений, в которых обвинил его он сам вы
мышленно**. Сын казненного, долженствовавший по муд
рым законам китайского правительства подлежать участи
отца своего, пощажен потому, что имел в супружестве сестру
царствующего императора. Но теперь принц сей не мог из
бегнуть своего жребия. Содержащиеся в манифесте обеща
ния императора к исправлению своего правления остались
без действия, ибо в бытность нашу в Кантоне получено из
вестие, что долговременный любимец его, служивший ору
дием к постыднейшим порокам, подпал немилости.
* Она состояла в содрании с живого кожи и в разрублении его потом на
мелкие кусочки.
Барро упоминает о всех преступлениях, в коих обвинял император Го
чун-Тонга. Одно состояло в том, что он строил в доме своем из кедрово
го леса, который употребляется только для дворцов императорских.
Прочие преступления его не менее ничтожны.
[483]
