рывы в цепях. Величие и страшная простота той атаки были не
забываемы.
И вот взвинченная, с каждым новым криком возбуждаю
щаяся все сильнее толпа захлестывает Кутепова. Еще секунда —
и он пропал.
Кутепов словно вырастает над солдатами, его темные глаза
загораются решимостью боя, и он громко, перекрывая шум
толпы, восклицает:
—
Преображенцы, ко мне!.. Преображенцы, выдадите ли
вы своего командира?
И словно скала поднялась над волной злобы. Водну минуту
вокруг него встали десятки солдат, нет, уже не десятки —сот
ни, и произошло чудо, полк сомкнулся вокруг командира.
Надолго ли?
В мае на Офицерском съезде в Могилеве генерал Деникин
выступил со страстной речью в защиту офицеров:
«Проживши с вами три года войны одной жизнью, одной
мыслью, деливши с вами и яркую радость победы, и жгучую
боль отступления, я имею право бросить тем господам, кото
рые плюнули нам в душу, которые с первых же дней революции
свершили свое каиново дело над офицерским корпусом... я
имею право бросить им:
— Вы лжете! Русский офицер никогда не был ни наемни-
ком, ни опричником.
Забитый, загнанный, обездоленный не менее, чем вы, усло
виями старого режима, влача полунищенское существование,
наш армейский офицер сквозь бедную трудовую жизнь свою
донес, однако, до Отечественной войны —как яркий светиль
ник —жажду подвига. Подвига —для счастья Родины.
Пусть же сквозь эти стены услышат мой призыв и строите
ли новой государственной жизни:
— Берегите офицера! Ибо от века и доныне он стоит верно
и бессменно на страже русской государственности. Сменить
его может только смерть»30.
Призыв Деникина ничего не изменил и никого не спас,
только показал всему офицерскому корпусу, что есть прямые и
твердые офицеры. Во время смуты и это было важно.
Шестнадцатого июня 1917 года началось последнее русское
наступление. 25 июня 8-я армия генерала Корнилова прорва
ла фронт примерно на 30 километров, были заняты города Ка-
луш и Галич, взяты десятки тысяч пленных. Планировалось,
95
