Вскоре после этого была получена телефонограмма о на
чавшихся мирных переговорах с немцами и о перемирии.
Надвигавшийся позор ожег и без того выжженную душу
офицера. Казалось, что уже дошли до полного предела уни
жения и боли. Офицеры были без погон, без оружия и от
чуждены от тех, с которыми столько времени делили опас
ность. Многие были назначены комитетами на должности
писарей, кашеваров или отосланы в обозы к двуколкам. В
целом ряде частей офицеры застреливались. Опять прико
лоли нескольких офицеров, что называлось теперь «отпра
вить в штаб Духонина».
Перед каждым офицером встал мучительный вопрос:
за что? Три года Великой войны. Три года жизни среди опу
стошения и крови с тяжестью на душе за своих подчинен
ных. Нетаклегко посылатьлюдей на смерть и видеть смерть.
Но об этом сурово молчали. По неписанному закону гово
рить и думать о смерти было нельзя, хотя она и вошла в
жизненный обиход.
Ты смертен, человек. Поэтому живи, как будто каждый
день последний для тебя,
А вместе с тем, как будто впереди еще полвека до краев
богатой жизни,
Законы Божеские чти и духом радуйся — нить блага
выше на твоем пути...
Этот заветдревней Эллады невольно выполнялся на вой
не. И жили на фронте в походах беззаботно, как кочевни
ки, а в резерве или на позициях, в дни затишья —простою
Жизнью со всеми ее радостями, мелочами и страстями. Но в
отличие от тыла эту обыденную жизнь ежеминутно мог
подхватить внезапный шквал. И сразу становилось все нич
тожным в сравнении с тем главным, что вырастало перед
каждым.
Никто не смел говорить и о мире. О нем можно было
только мечтать и не вслух, а про себя. И каждый по-своему
рисовал себе свою долю на будущем пиру, но в тайниках
души у всех одинаково мир казался вожделенным концом
и прежде всего тем ослепительным днем, когда невесты,
жены, дети, весь народ будут встречать победителей со сле
зами восторга, радости и с цветами. Во имя этой сладост
