109 / 196
ДЕМОНЫ И БЕСЫ НИКОЛАЯ РУБЦОВА
и отсиживался в чужих комнатах, дабы продлить свое не
законное проживание под казенной крышей. Эпизод со
злосчастным “пивом” — яркое тому свидетельство. По всей
видимости, заслышав голоса “карателей” в коридоре,
Рубцов вынужден был по закону подлости поступить не
по-товарищески. А, может быть, эти голоса ему помере
щились. И, может быть, кто-то, прежде чем продать Руб
цова, предупредил его, что идет проверка этажа,— и тот
благополучно отсиделся, но... Но выходит, что не совсем
благополучно.
Я пытаюсь представить в данной унизительной ситуа
ции Федора Ивановича Тютчева или Афанасия Афанасье
вича Фета, в чей ряд по праву уже при жизни встал Нико
лай Михайлович Рубцов,— и не могу, хоть убей! Бессиль
на моя фантазия!
Воистину трижды прав Достоевский, сказавший, что
русская жизнь богаче любой фантазии.
Нет, братцы родимые, пить надо все-таки меньше!
Всем поголовно и поротно! И пьющим! И как бы не
пьющим!
А то и впрямь вместо бессмерных строк:
В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды.
можно во все воронье горло выкаркнуть пошлую паро
дию:
В горнице моей светло,
Выпил я твои духи.
Трезвый Михаил Светлов
Пишет за меня стихи.
Кстати, какой-то досужий критик, анализируя бессмер
тное стихотворение Рубцова, глубокомысленно заключил:
“Это ж поэт с похмелья мается... А мать, жалея сына, берет