ходами», к которым привязывалась остальная географическая информация.
Проводниками, а также поставщиками сведений о местности вне маршрутов
съемок чаще всего были представители туземного населения (сибирские та
тары , эвенки, якуты, юкагиры, чукчи, эскимосы и др.). Результаты обследо
ваний заносились в «росписи чертежам», представлявшие собой, по-
видимому, основные материалы для составления карт.
В сибирских съемках находили свое воплощение глубокие и богатые тра
диции детальных географических описаний для целей ориентирования на
местности, существовавшие с древних времен у поморов русского Севера,
из которых вышли многие знаменитые землепроходцы. Навыки составления
ими рукописных руководств для каботажных плаваний в северных морях,
зарисовок посещаемых мест и простейших рукописных карт, передаваемых
из поколения в поколение с постоянными дополнениями и исправлениями,
бесспорно оказали влияние на формирование приемов маршрутного карто
графирования в процессе интенсивных географических исследований Сиби
ри, Дальнего Востока, Алеутских островов и Аляски. Через новгородцев по
моры и землепроходцы уже в XIV—XV веках получили и стали широко
использовать д л я ориентирования на местности, а возможно и для карто
графирования, магнитный компас, называвшийся у русских «маткой» или
«матошником».15 Имеются свидетельства иностранных авторов XVI века о
составлении поморами, помимо описаний, чертежей значительных участков
побережий северных морей. Так, в 1594 году голландцы, расспрашивая рус
ских около острова Колгуев о тамошних местах, получили от кормчего-
помора чертеж берега от Белого моря до реки Печоры .16А знаменитый гол
ландский картограф Герард Меркатор в письме к английскому географу
Хаклюйту сообщал, что при составлении карты России данные о Севере бы
ли получены им от одного из русских.17
В российских архивах сохранилось множество свидетельств составления
сотен чертежей в процессе изучения и освоения сибирских земель в 40—
70 годах XVII века. В частности, известны байкальские, ленские и анадыр
ские чертежи Курбата И ванова,18«лапкаевских городков» Ерофея Хабарова,
анадырские Семена Дежнева и Михаила Стадухина, дальневосточные Васи
лия Пояркова, рек Иргень, Хилок, Ингода, Шилка служилых людей П. Бе
кетова (1653), селенгинские И. Поршенникова (1668) и С. В. Полякова
(1670-е). Если к подобным чертежам землепроходцев присовокупить карто
графические материалы,, созданные в ходе дипломатических миссий и по
сольств (И. Петелин, Н. Спафарий), в связи со строительством и укрепле
нием населенных пунктов или при поисках полезных ископаемых, ясачном
обложении, разведке сухопутных и речных коммуникаций, а также земель
ные чертежи, составленные с целью размежевания угодий, решения земель
ных споров и т. п., то все они в совокупности составили бы картографиче
ский фонд, покрывающий территорию Сибири19 в той ее части, которая
была на основании личных наблюдений и по опросам туземцев известна
русским людям. Даже некоторые труднодоступные северные и горные райо
ны были изучены и положены на карты. Уверенно можно сказать, что бук
вально каждый шаг освоения Сибири сопровождался картографированием,
а чертежные росписи и чертежи стали массовыми документами. Однако их
постигла общая печальная, участь древнерусских картографических изобра
ж ени й— все они за малым-исключением утрачены.
Местные и центральные административные органы России весьма инте
ресовались процессом присоединения и освоения восточных земель. С
90-х годов XVI века и на протяжении всего XVII века в Тобольск, являв
шийся тогда основным административным центром Сибири, и в Казанский
(с 1637 г. Сибирский) приказ 6 Москве стали поступать локальные и реги
ональные географические описания и чертежи. Они составлялись по распо
ряжениям центральных и местных властей. Таковы , например, приказы об
изготовлении чертежей и описаний верховий Иртыша и укрепленных пунк
тов, окрестностей Табаров, верховий реки Оби и района Сургута (1594),
7 17
